Экономические идеи А. Маршалла.
Следующей фигурой, которая займет надолго наше внимание, будет Альфред Маршалл. Его, наверное, можно назвать завершителем маржиналистской революции. Так всегда бывает во время политических революций, что сначала происходит слом, поднимается столб пыли. Затем приходит какой-то человек, который все эти обломки убирает, заметает, приводит в систему и, таким образом, упорядочивает всё, что происходит. Вот таким человеком, наверное, и был Альфред Маршалл для маржиналистской революции. Он был завершителем маржиналистской революции и был человеком, который впервые изложил её в учебнике. В учебнике, который называется «Принципы экономической науки». Он был издан в 1890 году. Альфреда Маршалла, также, часто называют создателем неоклассики. Маржиналистская теория довольно часто сейчас называется неоклассической. Но мы знаем, что такое неоклассика в искусстве. Это некоторое подражание классики, но с внедрением каких-то новых форм. Альфред Маршалл тоже был таким неоклассиком. Он был, сам по себе, человеком не революционным, а скорее синтезирующим. Человеком, который объединял множество различных подходов, который не отказывался ни от чего ценного. В нём не было такого революционного пафоса, как, например, у Джеванса, который задался целью опровергнуть Миля, так сказать, сбросить его с парохода современности. Маршал хотел сделать так, чтобы использовать всё ценное, что было в прошлом и объединить это в одну цельную систему. Во многом, в этом проявился его характер ну и, отчасти, его эпоха. Его эпоха — викторианская Англия. Это уже другая национальная традиция перед нами предстоит. Викторианская Англия — это эпоха длительного экономического процветания, мирного процветания. Без особых воин, с довольно быстрым экономическим ростом, быстрым обогащением нового слоя в обществе — слоя предпринимателей, который завоевал прочные позиции в обществе. И так появлялся новый богатый и влиятельный класс в английском обществе и рос имущественный разрыв между этим классом и классами неимущими, классами рабочими. В обществе росла напряжённость и стали возникать люди, которые стремились реформировать английскую жизнь, провести такие преобразования, которые дали бы возможность более гармонично жить всем гражданам Англии. Одним из таких людей, из таких реформаторов был, безусловно, Альфред Маршалл. Он предназначался своими родителями для религиозной карьеры, наверное, не случайно. Скорее всего, в его натуре было что-то такое. Такое стремление к общему благу, которое побудило его родителей отправить его в Оксфорд. Но в Оксфорд он не поехал. Альфред Маршалл пошёл против воли отца и поступил в Кембридж, а это колоссальная разница. В Оксфорде в те времена учились гуманитарии, учились будущие священники, учились философы. А Кембридж — это Мекка естественных наук. В Кембридже учился и преподавал Ньютон. В Кембридже учился и преподавал Дарвин. И Альфред Маршалл выбирает себе, естественно, научную карьеру. Он стал изучать математику, приобрёл весьма большую известность как сильный, талантливый математик. Был момент, когда он собирался изучать физику, но его интерес переключился на психологию, на проблемы общества. Каникулы он часто посвящал путешествиям по фабрикам, по заводам. Изучал, как живут люди, как живут работники в разных отраслях английской жизни. И кто-то подсказал ему, что есть такая наука — политическая экономия, которая вот даёт очень важные ответы на вопросы: почему люди живут по разному, почему их благосостояние различается и так далее. И Маршалл стал читать Рикардо, Миля, конспектировал их. А так как был он математиком, то часто он их слова записывал в виде диаграмм. И, собственно, из этих диаграмм Маршалла выросли знаменитые диаграммы микро- и макроэкономические, которые мы теперь встречаем в наших учебниках. После окончания Кембриджского университета Маршалл некоторое время преподавал в других университетах, а затем вернулся в родной Кембридж и возглавил там, собственно говоря, экономические исследования. Он был настоящим создателем школы. Он был прекрасным профессором, лектором, создателем учебника, создателем научных трудов. И вёл такую тихую размеренную академическую жизнь. Ему, как я уже сказал, было присуще стремление облагодетельствовать общество. В отличие от Вальраса, который отделял чистую теорию от конкретных мер, направленных на улучшение общества, на экономическую политику, Маршалл хотел, чтобы сама теория была полезной, и её можно было использовать. Эта такая вот английская утилитаристская традиция, которая в нём очень сильно проявилась. И ради того, чтобы теория помогала людям жить, Маршалл был готов использовать самые разные направления. Он был готов соединить маржинализм с классической политической экономией, даже с исторической немецкой школой, это уж очень была большая редкость для Англии в то время. Но Маршалл писал в своей книжке, что из теоретических достижений последних лет, наибольшее внимание его привлекли именно достижения немецкой исторической школы. И действительно, если посмотреть на его книгу, у него одни главы в принципах написаны с позиции маржинализма, например, глава про равновесие, рыночное равновесие. Другие с позиции классической школы, например, книга про отдачу и издержки. Первая и вторая книга принципов написаны с позиции исторической школы, практически содержат историю экономики и историю экономической мысли. Вот такой широкий синтез. Кроме того, для Маршалла была характерна склонность к систематизации и развитию теоретических категорий, разработанных другими авторами. Некоторые вещи разрабатывал не он, но он, именно, доводил их до систематизированного вида, до полного развитого вида. Он очень много заимствовал у Курно, у Дюпи, у Тюнона, но, собственно, в мировую теорию эти категории вошли именно в редакции Маршалла. То есть, вот это свойство тоже делало его очень хорошим завершителем систем. Очень важное свойство Альфреда Маршалла, как теоретика — это так называемый подход со стороны частичного равновесия. Мы подробно остановились на подходе общего равновесия Вальраса, который подразумевает, что каждый рынок связан с каждым. Маршалл не отрицал, что это так и был, безусловно, согласен с Вальрасом, но он считал, что эти косвенные взаимодействия, обратные связи одного рынка с другими, они затрудняют анализ и могут сделать его не эмпирациональным, слишком абстрактным, как в системе Вальраса. Его нельзя будет применить на практике. А он использовал в своей работе, так называемый, подход частичного равновесия, когда в центре внимания находится один единственный рынок. И спрос на этом рынке — есть функция от цены именно на этом рынке. И единственное со стороны чего он испытывает некое влияние — это со стороны рынка товаров субститутов, товаров дополняющих. Но более сложные связи, как у Вальраса, Маршалл не рассматривал, и считал именно такой подход более практичным. Здесь есть определённые… парадокс в этом отношении его, потому что Маршалл был, как я уже сказал, очень сильным, хорошим математиком, более сильным математиком, чем Вальрас. Но в своей работе диаграммы он убрал в сноски. Формулы убрал ещё дальше, убрал в приложения. То есть, он сделал всё, чтобы его работа не отпугивала, как он говорил, просвещенного бизнесмена. То есть, вот такого обычного читателя, который имеет практический опыт, практический ум, и который испугается лишних математических выкладок. И, в частности, вот такой своеобразный подход к математике характерен для Маршалла именно потому, что он, видимо, считал, что слишком хорошо знал математику. И считал, что вот такие упрощения, к которым прибегал Вальрас, они слишком радикальны. Мы можем найти в приложениях книжки Маршалла пример, где он описывает рынок труда. И он пишет, что для рынка труда не подходит подход с точки зрения частичного равновесия. Потому что рынок труда, он явно связан со всеми другими рынками в экономике непосредственно. И для исследования вот такого рынка, как раз, надо применить систему, похожую на систему Вальраса. Так что Маршалл знал как строить такую систему и, более того, в одном из его писем мы находим упоминание, что он хотел бы посвятить всю свою жизнь разработке, вот именно, системы общего равновесия, изложенной им в приложении. Но это сделать не давала ему его совесть исследователя, который должен был свой дар отдать на службу обществу, на получение, непосредственно, полезных результатов. Поэтому он ограничился частичным равновесием и его подход обычно описывается латинскими словами «ceteris paribus» — при прочих равных. Вот при прочих равных действуют все его теоретические выводы. [БЕЗ_ТЕКСТА] Остановимся более подробно на вкладе Альфреда Маршалла в экономическую теорию. Начнём с книги третьей, где он описывает спрос и полезность. Его основные новшества сводятся к следующему. Во-первых, кривая спроса. Конечно, кривая спроса интересует экономистов гораздо больше, чем сама по себе предельная полезность. Потому что их, конечно, волнуют события рыночные, волнуют рыночные цены, продажи и так далее. И Маршалл поставил перед собой задачу соединить кривую спроса с кривой убывающей предельной полезности. А это было сделать не так просто. Дело в том, что соизмерять полезности очень трудно, даже для одного человека. А уж для нескольких, тем более, не понятно, что может быть общим соизмерителем. И поэтому убывающая кривая спроса не очевидно отражает убывающую предельную полезность. Джевонс пытался выйти из этого положения, считая, что убывающая предельная полезность характеризует отношение к благу всех потребителей, скажем, данного города. Но, теоретически, такой подход не очень корректный, и мы не можем складывать полезности разных людей. И Маршалл нашёл, я бы сказал, такой простой способ разрешения этой проблемы. Это был такой же простой способ, как разрубание «Гордиева узла» Александром Македонским. Маршалл сказал, что измерять предельные полезности, измерять полезности можно только с помощью цен, только с помощью денег, потому что иначе у нас нет способов это делать. С какой суммой денег человек готов расстаться ради приобретения данного товара, данного блага. Но соизмерять с помощью денег хорошо только когда сам соизмеритель у нас постоянный. А это далеко не всегда так. Ведь деньги по-разному значат для богатого и бедного человека. Для богатого человека ценность рубля может быть ничтожной, а для бедного она может, собственно, помочь ему купить кусок хлеба. Поэтому для того, чтобы от этого важного соображения абстрагироваться, Маршалл предпослал своему анализу предпосылку фиксированной предельной полезности денег. Вот если мы зафиксировали, что деньги для всех людей значат одинаково, хотя на самом деле это не так, мы можем с помощью денег измерять полезность. И раз так, мы можем рисовать кривую спроса, которая в деньгах, как отражение кривой убывающей предельной полезности. Это такая вот специфическая маршаллианская кривая спроса, которая основана на постоянной предельной полезности денег. Но здесь надо добавить, что, таким образом, Маршалл выводит из анализа, так называемый, эффект дохода. Если какой-то товар, который человек купил, очень дорогой, например, та же квартира, да, и он занимает большую очень долю его дохода, это означает, что это резко сокращает его спрос на все другие товары, потому что у него осталось мало дохода. Вот такой эффект дохода Маршалл не рассматривает в своей теории. И поэтому он, уместно, всегда приводит в качестве примера такие блага, которые покупаются в малых количествах, которые не слишком сильно влияют на бюджет потребителя. Например, тот же чай, который купили вы пачку чая, вы, явно, не стали беднее, и, явно, вы не стали относится к деньгам по-иному, от того, что вы купили пачку чая. А если вы купили машину или квартиру, то вы стали гораздо больше ценить деньги. Поэтому этот случай для теории Маршалла не подходит. Второй вклад Маршалла в теорию спроса — это категория эластичности. Категорию эластичности не он изобрёл, изобрёл её Курно. Маршалл впервые дал формулу эластичности. Прирост, соответственно, количества спроса или предложения, делённое на само количество, отнесённое к цене, приросту цены, делённое на саму цену. Вы видите формулу на доске. Эта формула принадлежит Маршаллу. Кроме того, Маршалл распространил понятие эластичности со спроса ещё и на предложение, что было пионерским шагом с его стороны. И наконец, третий вклад, наверное, самый существенный в области теории спроса. Это, так называемая, категория потребительского излишка. Категория эта, тоже, принадлежит не самому Маршаллу, а Дюпюи. Это экономическое мерило добавочного удовлетворения. Мы сейчас немножечко подробнее о ней поговорим. Вот, предположим, покупатель, который приходит в магазин покупать тот же самый любимый свой чай. Он до того этот чай любит, что за первый фунт чая, фунт здесь не денежная мера, а мера веса, он готов потратить двадцать шиллингов, он без чая жить не может. Второй фунт чая он тоже купит, но на него ему не жалко четырнадцати шиллингов, то есть он готов заплатить меньшую цену. За третий фунт — десять. Четвертый — шесть. Пятый — четыре. Шестой — три. И седьмой — два шиллинга. Итак, предположим, что наш потребитель купил семь фунтов чая по рыночной цене. Рыночная цена — два шиллинга за фунт. Потратил он на свою покупку всего четырнадцать шиллингов. Но вот его удовольствие, которое мы, согласно Маршаллу, пытаемся мерить в деньгах, оказывается гораздо больше, чем четырнадцать шиллингов. Потому что за первый он же был готов заплатить двадцать, а он заплатил два. За второй был готов заплатить четырнадцать шиллингов, а заплатил тоже два. Таким образом, получается, что кроме четырнадцати шиллингов оплаченного удовольствия, он получил ещё сорок пять шиллингов не оплаченного. И общее его удовольствие составило пятьдесят девять шиллингов. Вот эта вот категория потребительского излишка, которую человек не платит, но получает при покупке товара по достаточно низкой цене, она произвела очень сильное впечатление на экономистов того времени. И даже, по словам Джона Хикса, показалась самым важным, самым радикальным введением в экономическую теорию, которое сделал в своё время Маршалл. [БЕЗ_ЗВУКА] Теперь рассмотрим, какой вклад внёс Маршалл в теорию предложения и издержек. Это книга четыре его принципов. В этой книге он рассматривает, в соответствии с теориями классической школы, тенденции убывающей и возрастающей отдачи. И если говорить другими словами, убывающая отдача — это растущие удельные издержки. Производства. А возрастающая отдача — это убывающие издержки производства. Очень важно... Значит, экономисты всегда обычно исходили из убывающей отдачи. Ну, чем больше, например, земли вовлекается в оборот, тем убывает урожайность, потому что мы начинаем осваивать все менее и менее урожайные участки. Чем больше мы, например, делаем какую-то работу, тем убывает наша производительность труда, потому что мы просто устаем. И действительно, убывающая отдача, как писал Маршалл, обычно связана с отдачей природных факторов, природные факторы исчерпываются. Самые... Мы знаем, что когда-то очень дешевая была рыба, которую ловили в океанах. Теперь рыба стала гораздо дороже мяса, потому что ее просто уменьшилось количество в океанах. Это природные факторы. И природные факторы, они связаны с убывающей отдачей и растущими издержками. А вот противоположная тенденция — возрастающая отдача — связана, по мнению Маршалла, с человеческим фактором. Причем не с трудом, не с таким вот простым физическим трудом, который ведет к утомлению, а с творческой деятельностью. Потому что изобретения, какие-то проявления человеческого творчества, они могут вести к возрастающей отдаче. И мы с вами действительно можем привести другой пример, когда цена тех же компьютеров резко снижается, потому что люди изобретают такие усовершенствования, которые позволяют производить эти компьютеры гораздо дешевле. Вот эта тенденция возрастающей отдачи- это очень важное теоретическое новшество Маршалла, и новшество, которое довольно трудно укладывалось в экономическую науку, потому что если вы употребляете какой-то фактор, который дает вам возрастающую отдачу, это означает, что вы можете расти бесконечно. Чем больше вы производите, тем больше у вас растет отдача, тем меньше становятся ваши издержки, тем больше вы можете производить. Получается такой снежный ком, да, эффект снежного кома. И это может разрушить нашу систему. В конце концов останется один производитель, который становится больше, больше, больше и всех остальных вытеснит. Но Маршалл считал, что этот процесс имеет свою естественную границу. И этой границей является жизненный цикл предприятия. Вообще, надо сказать, что для Маршалла, как выпускника Кембриджа, конечно, главным таким героем, на которого он хотел походить в области науки, был, конечно, Чарльз Дарвин. И его теория эволюции была для него тем, чем для предыдущих экономистов была физическая теория Ньютона. Он как раз говорил, что Меккой для экономистов должна быть не физика, а биология. И вот здесь он взял пример из биологии. Он сказал, что предприятие имеет свой жизненный цикл, как, например, дерево в лесу. Когда дерево растет, ему очень трудно расти, его затеняют высокие деревья, оно растет медленно. Наконец, оно вырывается к свету, начинает поглощать много солнечной энергии, растет быстро, становится большим, но затем его жизненный цикл иссякает, и дерево начинает засыхать, слабеть и умирает. Вот то же самое происходит с предприятиями, как писал Маршалл: что на определенной стадии жизненная энергия предприятия начинает иссякать. Это энергия, которая во многом исходит от его собственника, который задумал все это предприятие, организовал его, у него иссякает энтузиазм, жизненные силы и так далее. Чем больше растет предприятие, тем больше в нем бюрократии становится, тем меньше творчества. И поэтому предприятие само по себе начинает усыхать, и отдача перестает возрастать. Итак, теория спроса отдельно, теория предложения отдельно. Наступает пора объединить эти два анализа. Здесь Маршалл коренным образом расходится с другим видным маржиналистом Джевонсом, который считает, что теорию ценности, теорию равновесия надо определять только со стороны спроса. Маршалл опять приводит такое красноречивое сравнение. Он говорит «Как нельзя одним лезвием ножниц резать бумагу, мы можем резать только двумя лезвиями, пусть другое стоит на месте, но оно должно стоять на месте, чтобы вторым лезвием ножниц мы эту бумагу разрезали, точно так же нельзя из одного спроса выводить равновесие, выводить равновесную цену и равновесное количество. Необходимо объединить теорию спроса с теорией предложения, и тогда мы получим адекватный анализ равновесия». Этот анализ Маршалл предпринимает в книге пятой своего труда, и при этом он еще попутно решает задачу, очень сложную задачу, внести фактор времени в свой анализ. Ведь, как мы знаем, у маржиналистов со временем трудно, они предпочитают статику, вносят время в анализ только окольным способом, как вот австрийцы с помощью благ высших порядков и так далее. Маршалл тоже придумал свой способ, каким можно ввести в анализ время. Он придумал теорию разных по продолжительности периодов. Периоды делятся у него на четыре. Самый короткий период — это рыночный день. Маршалл приводит пример, который мы приведем вслед за ним — это рыбная ловля. Предположим, утром рыбаки отправляются в море, привозят улов, и вот этот улов они должны продать. Больше они в море сегодня не выйдут, вот предложение зафиксировано: вот то, что выловили, вот это предложение и есть. От чего зависит цена? Цена зависит, естественно, только от спроса: вот сколько покупателей придет, скольким из них в этот день понадобится рыба — это все и решит. То есть все решает спрос, предложение у нас фиксировано, все решает спрос. Следующий период Маршалл называет краткосрочный. Это такой период, когда мы можем предложение менять, но фиксированы производственные мощности. Что это означает? Это значит, что мы, например, можем один раз выйти в море утром, потом выйти в море вечером и успеть продать этот, значит, наш улов еще и вечером. То есть мы, если спрос велик, мы можем увеличить предложение. Но предложение увеличивается здесь, как мы видим, за счет природного фактора, да, мы эксплуатируем наши собственные силы, мы 2 раза в день выходим в море, мы эксплуатируем само море, в котором мы вычерпываем все больше и больше рыбы. Так что, скорее всего, отдача в этом случае будет убывающей. То есть кривая предложения будет идти вверх, а кривая спроса, естественно, будет идти вниз. Классическая известная всем экономистам картинка, где спрос пересекает... линия спроса пересекает линию предложения, и возникает, соответственно, на их пересечении равновесная цена и равновесное количество. Здесь спрос и предложение играют равную роль в определении цены. Наконец, есть долгосрочный период, где мы отпускаем мощности. Мы допускаем инвестиции, у нас большой спрос на нашу рыбу, и мы покупаем, скажем, новый катер, вот, нанимаем новых рабочих, вкладываем какие-то средства в развитие производства. Что получится тогда? Итак, в долгосрочном периоде у нас уже инвестиции можно осуществлять, мощности можно менять, и возникает такая сложная картинка: то есть кривая спроса по-прежнему является убывающей в долгосрочном периоде, а вот кривая предложения не известно какая. И то, как она будет выглядеть, зависит от того, с помощью каких факторов мы стараемся нарастить производство. Если мы эксплуатируем больше природные факторы, предположим, начинаем вычерпывать все больше и больше рыбы, то кривая предложения у нас будет уменьшающейся. Если мы что-нибудь придумаем для того, чтобы ловить рыбу более творчески, каким-нибудь новым способом, то тогда, возможно, что у нас отдача будет и возрастающей. То есть здесь все уже зависит от предложения и очень мало что зависит от спроса. И, наконец, у Маршалла есть такой очень долгий период, о котором он ничего особенно конкретного не говорит. Там вообще все переменно. Там нет ничего фиксированного, и, действительно, относительно него мы ничего толком сказать не можем. То есть что же получается? Получается, что чем длиннее период, тем важнее у нас предложение, а чем короче период, тем важнее фактор спроса. Вот Маршалл в своем любимом духе примирил маржинализм и классику. Значит, для краткосрочного периода маржиналистская теория намного важнее, для долгосрочного классическая становится важнее и приобретает вот это важное влияние. То есть Маршалл здесь синтезировал где-то классическую и маржиналистскую теорию.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Вопрос № 15.
Основные идеи Д. Кейнса.
Сегодня мы будем говорить о Джоне Мейнарде Кейнсе и том вкладе, который он внес в экономическую науку, в экономическую теорию, и, более того, в экономическую практику, и даже наше представление о социальной экономической жизни современного общества. О том, каков этот вклад, можно судить хотя бы по тому, что существует термин «кейнсианская революция». Конечно, им пользуются в основном экономисты, но тем не менее этот термин отражает важность того, что сделал Кейнс во многих областях. Кейнсианская революция — уже само слово «революция» говорит об этом — предполагает радикальные изменения в экономической теории, в экономической политике, и даже в идеологии, и в роли экономической науки в обществе. На самом деле, именно с именем Кейнса связано то обстоятельство, что экономисты стали играть особую роль, по сравнению, например, с представителями других общественных наук. Мы сегодня знаем, что выступления экономистов в средствах массовой информации привлекают внимание самого широкого круга слушателей и зрителей, то есть всем становится интересно мнение экономиста-профессионала. Возвращаемся к кейнсианской революции, ее характеристике, ее причинам и следствиям. Что это было за явление? Мне представляется, что это был ответ на политические и социальные вызовы эпохи. Какой эпохи? Эпохи первой половины XX века, а более конкретно — вызовам, с которыми встретились люди, экономисты, и не только экономисты, примерно в 20-е и 30-е годы. Собственно говоря, вот этот период был периодом такой турбулентности. Главным, пожалуй, тезисом или положением в рамках революции было то, что либеральный демократический политический режим невозможно сохранить, полагаясь на либеральный экономический режим, который работал в XIX веке. Вот этот практический вывод, собственно говоря, и определяет важность и даже направление тех рекомендаций, которые были Кейнсом сделаны. Что касается экономической теории и экономической науки, то можно сказать словами Шумпетера, что кейнсианская революция в теории — это было «переложение на язык теории нового видения мира». То есть изменился не только мир. Мир, который был после Первой мировой войны, и мир XIX века — это в общем два разных мира. Но проблема была в том, чтобы понять то, что произошло, понять, что этот мир изменился. И вот понимание этих изменений и воплощение их в теории — это и была заслуга Кейнса. Далее, революция. Кейнсианская революция, в отличие от маржиналистской революции, о которой вы уже слышали, произошла довольно быстро. Идеи Кейнса были встречены с пониманием не только среди экономистов, его коллег — здесь как раз ситуация была несколько сложной, — но эти идеи были довольно быстро подхвачены политиками. И даже я бы сказала более того — изменения в теории и понимание нужности другой политики — политики, отличной от политики XIX века — шло каким-то параллельным образом. И вот эти вот новые идеи, они, собственно говоря, отразились и в «Новом курсе» Рузвельта в Соединенных Штатах, который начал проводиться с 33-го года. В бюджете Англии за 41-й год, там было совершенно отчетливо обозначено, что достижение высокого уровня занятости является едва ли не основной задачей экономической политики. Но и, наконец, можно вспомнить «Закон о полной занятости» в США, который был принят в 46-м году. То есть если мы начало кейнсианской революции будем связывать с общей теорией занятости, процента и денег (то есть 36-м годом), хотя я бы не стала этого делать — я бы предложила более раннее начало кейнсианской революции, то есть начало осознания всех этих проблем. Ну, если мы, так сказать, остановимся на 36-м годе, то вот, видите, 46-й год уже — идеи воплощены в законах. И, на самом деле, примерно в этот же период — в 48-м году — модели, которые связаны с общей теорией занятости, процента и денег, в общем, уже стали входить в учебники. Ну, когда идеи входят в учебники, мы можем с вами считать, что революция уже закончилась, потому что учебники — это такая наиболее консервативная часть экономической науки и любой, собственно говоря, науки. В чем же, собственно, состояла революция в экономической теории? Ну прежде всего, она, конечно, предполагала критику старой парадигмы, классической парадигмы. И эта критика, собственно говоря, велась с позиции ограниченности этой парадигмы и того, что она не отражает изменившиеся реалии. И, естественно, стоял вопрос о новой теории для того мира, в котором оказались люди. На что здесь следует обратить внимание? Новая теория Кейнса сосредоточила внимание на проблеме уровня производства и безработицы. У меня на слайде подчеркнуто слово «уровень производства», потому что, на самом деле, классическая теория, она все-таки занималась вопросами аллокации ресурсов. А уровень производства определялся наличием этих ресурсов. Далее. Кейнс предложил экономическое обоснование тезиса — отсутствие у капиталистической системы механизма саморегулирования. Потому что, разумеется, можно было сказать это, глядя на ситуацию 30-х годов, что с капиталистической экономикой не все в порядке, и, видимо, она не приходит в равновесие. Но одно дело — так сказать, наблюдение за реальными событиями, а другое дело — создание некоторой теоретической концепции, которая объясняет это. И наконец, экономическая концепция Кейнса давала обоснование критики доктрины Laisser-faire. Ну, эти все вот пункты, о которых я сказала, они, конечно, между собой связаны. Далее, задача экономической политики и ее методы. Вот этот вопрос тоже был пересмотрен. Совершенно естественно, что если проблема уровня производства и безработицы оказывается важнейшей, то и решение этой проблемы оказывается тоже первостепенной задачей политики. Что здесь надо иметь в виду? То, что Кейнс, объясняя важность, подчеркивая важность этой проблемы, предполагал решение этой проблемы в рамках демократической системы. Потому что, как мы, наверное, понимаем, варианты могли быть разными. И то, что происходило в советской России, и то, что происходило в Германии — это тоже было решение проблемы безработицы и проблемы производства. Но методы, которые предлагались там, были совершенно отличными от методов, которые допускались демократической системой. Вместе с постановкой этой проблемы вставал вопрос и о социальной и экономической роли государства. Часто Кейнса изображают человеком, который во что бы то ни стало хотел увеличить экономическую роль государства и его социальную роль. На самом деле, конечно, это не так. Идея увеличения роли государства — это признание того, что это будет меньшее зло, чем если оставить все, как было раньше, и предоставить экономическим силам решать проблему занятости и безработицы своими силами, прошу прощения за тавтологию. Так вот, меньшим злом в данном случае считалось усиление активности государства в осуществлении такой целенаправленной политики в этом направлении. Далее. Я уже сказала, что в ходе кейнсианской революции и после того, как кейнсианская революция, можно сказать, свершилась, экономическая наука и экономическая политика заключили, можно сказать, такой альянс. И практически никакие действия политиков в области экономики не осуществляются уже с тех пор без некоторой теоретической разработки. Далее. Кейнсианская революция обозначила на несколько десятилетий характер и направление научных исследований, потому что проблемы, которые были подняты, настолько сложны, что для их решения и даже обсуждения потребовались не только теоретические изыскания, но и глубокие эконометрические исследования, которые, собственно говоря, и были вызваны вот тем, что происходило вокруг Кейнса. В конце моей лекции я напомню или отмечу некоторые наиболее значительные такие эконометрические исследования, связанные с конкретизацией того, что предложил Кейнс.
Вопрос № 16.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 580; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!