Экономические воззрения К. Маркса.
Одним из самых интересных направлений экономической мысли девятнадцатого века является марксизм, который можно рассматривать как своеобразное развитие классической политической экономии в той его части, где рассматриваются основы трудовой теории стоимости. Основоположником этого учения является К.Маркс (1818-1883), немецкий экономист и философ. Взяв за отправную точку своих исследований утверждения Смита и Рикардо о том, что в основе стоимости всех товаров лежит количество труда, затраченного на их производство, Маркс создал достаточно стройную теорию, описывающую законы функционирования и развития капиталистической системы хозяйства. Он показал, как из простого товарного производства, целью которого является потребление и где деньги являются лишь посредником в обмене, совершенно логично вытекает капиталистическое производство, где целью является возрастание денег, получение прибыли. Если вспомнить Аристотеля, то первый тип хозяйства соответствует понятию "экономика", а второй - понятию "хрематистика". Почему же из экономики неизбежно вырастает хрематистика? Исследование этого процесса Маркс начинает с исследования природы товарного производства. Как и представители классической политической экономии, Маркс различает две стороны товара: потребительную стоимость и менорую стоимость. Под первой понимается способность вещи удовлетворять какую-либо человеческую потребность, независимо от того, чем она вызвана "желудком или фантазией", под второй - способность вещи обмениваться в определенных пропорциях на другой товар. Но что делает товары сравнимыми и соизмеримыми? Вслед за Рикардо Маркс утверждает, что в основе пропорций обмена лежат затраты труда, которые и определяют стоимость товара. Но совершенно очевидно, что однородный товар производится различными группами товаропроизводителей и каждая из них затрачивает разное количество времени на производство единицы товара. Однако пропорция обмена этого товара на другие на рынке будет едина. Затраты какой группы товаропроизводителей будут определять пропорции обмена? Маркс отвечает, что стоимость товара будет определяться общественно необходимыми затратами труда или затратами той группы товаропроизводителей, которая производит товар при среднем для данного общества уровне умелости и интенсивности труда. Иными словами затратами той группы, которая производит подавляющую часть продукции.
|
|
|
Социально - философские взгляды К.Маркса
Надо сказать, что интерес к марксизму обусловлен не только чисто экономическими аспектами его теории. Как известно, Маркс был не только экономистом, но и философом. Он создал
|
|
|
систему, которая охватила все социальные науки и существует определенная согласованность между всеми аспектами марксизма. Поэтому было бы неправильно хотя бы вкратце не остановиться на тех социально-философских взглядах Маркса, которые имеют самое непосредственное отношение к его экономической теории.
Маркс ставил свой целью не просто исследование законов, управляющих производством, распределением и обменом материальных благ, а обнаружение законов развития общественно-экономических формаций, в более широком плане - законов развития человеческого общества. В отличие от представителей классической политической экономии, которые рассматривали капиталистический способ производства как вечный и неизменный, Маркс указал на его преходящий характер и именно с этих позиций исследовал его в своих работах, в частности, в "Капитале".
В творчестве Маркса выделяют два периода:
· Ранний Маркс — в центре его внимания стоит проблема отчуждения и способы его преодоления в процессе революционной практики. Общество, свободное от отчуждения, Маркс называет коммунизмом.
· Поздний Маркс — в центре внимания его стоит вскрытие экономических механизмов («базиса») всемирной истории, над которыми надстраивается духовная жизнь общества (идеология). Человек воспринимается как продукт производственной деятельности и как совокупность общественных отношений.
|
|
|
Вопрос № 13.
Маржинализм.
Здравствуйте дорогие слушатели. Сегодня наша с вами тема называется маржиналистская революция. Мы будем сегодня говорить о вехе, наверное, самой важной вехе в истории экономической науки, которая делит ее на историю и предысторию. Вот то, что вы слышали до сих пор — это предыстория, а с маржиналистской революции начинается та экономическая наука, примерно какой мы ее встречаем сегодня в учебниках, в книгах научных и так далее. Ну революция вообще штука весьма интересная. Это резкий перелом строя общественного в правительстве, во власти. Мы все помним прекрасный фильм Эйзенштейна «Октябрь», где там народ брал зимний дворец, качался на воротах и так далее. Это всегда очень интересно. Революция в науке тоже интересно. Надо сказать, что революция в науке, само такое понятие, появилось сравнительно недавно. Сначала долгие столетия в науке господствовала традиция. Важно было не сказать что-то новое, а сказать то, что соответствовало священному писанию, Фоме Аквинскому, Аристотелю, главное не выходить далеко за рамки этой самой традиции. Поэтому каждый ученый стремился, прежде всего, найти свое место в этой самой замечательной традиции. Затем, где-то уже в новое время, XVI, XVII, особенно в XVIII век, наступило время прогресса, наступило время прогресса знания, прогресса естественных наук особенно, и науку стали представлять, как такое неуклонное движение вперед, от одного достижения к другому, следующее достижение превосходило предыдущее. И вот такая вот концепция прогрессистская господствовала достаточно долго, я могу сказать до XX века, даже до середины XX века. Вот в XX веке вышла такая книжка Томаса Куна, американского философа науки, называется «Структура научных революций», и в этой книжке Кун попытался объединить, собственно говоря, вот эти две тенденции — традицию и прогресс. А исходил он из того, что ученые тоже люди, они не просто стремятся к истине, они не просто открывают одно, закрывают другое, они живут, они стараются быть уважаемыми людьми, они стараются зарабатывать достаточно, чтобы кормить себя и свои семьи, и так далее. Поэтому для них вот такое вот ломка, прогресс, может быть болезненным, они могут сопротивляться, могут держаться за какие-то устаревшие традиции, и поэтому прогресс в науке осуществляется по принципу «стоп-вперед», так скажем. То есть, есть какая-то господствующая, Кун говорил, парадигма в науке, господствующий метод, господствующий подход, в его рамках ведется научное исследование. Наконец накапливаются какие-то противоречия между этой парадигмой и реальностью, и эмпирической действительностью, которая не укладывается в данную парадигму. Наконец когда этих отклонений становится много, вот происходит научная революция и одна парадигма замещается другой. Но при этом сторонники старой парадигмы сопротивляются, они не хотят терять, так сказать, свой капитал человеческий, не хотят терять свои традиции, свои… Свой престиж, и сначала происходит сопротивление долгое значительно, иногда бывает регресс, иногда возвратно-поступательное идет движение, и только потом, наконец, новая парадигма утверждается и начинается опять такой спокойный, тихий период нормального развития, нормальной науки. Вот так происходит революция в науке. Ну классический пример — физика, там понятно, там Ньютон, до него были Браге, Кеплер и так далее, после него был Эйнштейн. Каждая следующая революция включала в себя предыдущую. В экономике и других общественных науках немножко посложнее. И вот эта самая маржиналистская революция, о которой мы сегодня будем говорить, она, наверное, главная в истории экономической науки и, по крайней мере, единственная в области, как бы мы сказали, микроэкономики. В области макроэкономики, учение о всем народном хозяйстве, революции бывают довольно часто. Обычно они связаны с тем, что плохо идут дела в экономике, какие-то кризисы, пересматриваются некоторые концепции и так далее, а вот микроэкономика, учение о отраслях, о субъектах экономических, микроэкономическая теория испытывает такие переломы гораздо ранее… гораздо реже, чем макроэкономика. Что же мы привыкли называть маржиналистской революцией? Внешняя фабула такая — происходит публикация трех книг. В 1871 году выходит книжка Карла Менгера «Основы учения о народном хозяйстве», выходит книжка Уильяма Стенли Джевонса «Теория политической экономии». Еще спустя три года выходит книжка Леона Вальраса «Элементы чистой политической экономии». Во всех этих трех книжках, очень разных, по-разному написанных, мы об этом еще, у нас будет случай поговорить, утверждается новая теория ценности под названием Теория предельной полезности. Книжки эти происходят, выходят в свет, в разных странах — в Австрии Менгер, в Англии Джевонс, в Швейцарии Вальрас, на трех разных языках — на немецком, на английском, на французском. Это важно то, что я сейчас говорю, потому что в те времена не было такого единого научного языка, как сейчас английский, сейчас на всех конференциях все говорят по-английски, все друг друга понимают, а тогда ученые одной страны не всегда читали на языке другой страны. Что же перед нами? Перед нами какое-то такое залповое открытие, такой залп Авроры, который… Залп трех Аврор, если хотите. Одна Аврора приплыла по Дунаю, вторая по Темзе, а третья, очевидно, по Женевскому озеру, где Лозанна находится, где жил Леон Вальрас. Почему… Почему такое вот… Одновременный взрыв? Причем взрыв, который имел очень далеко идущие последствия. Мы о них подробнее поговорим попозже, но пока скажу, что изменился коренным образом метод в науке. Изменился метод, изменился способ, которым экономисты подходят к окружающей действительности, а с методом немножко поменялся и предмет, который больше подходит этому методу, и более того, пришлось поменять название. Название наука поменяла. Раньше она называлась политическая экономия, вы о ней слышали в лекциях про английскую классическую школу и так далее, а теперь потребовалось найти новое слово, и такое слово было найдено — это слово economics, его в английском языке раньше не было, понадобилось придумать. По аналогии там слова physics, например. Понадобилось придумать, потому что новая наука до того стала новой, что она уже не походила на политическую экономию, вот в чем дело. Революция маржиналистская произошла сначала на участке, который называется теория ценности благ. Теория ценности, или если хотите, стоимости, по-разному это называется, но, в общем, более общепринятый термин — ценность благ. Теория ценности благ исторически основывалась на двух таких, на двух платформах что ли: первая платформа — ценность благ объяснялась их полезностью. Ну чем нам полезнее благо, тем оно больше нам приносит пользы, удовольствия и так далее, тем больше мы его ценим. Все было бы хорошо, но если мы так объясняем ценность благ, то мы сталкиваемся с некоторыми парадоксами. Например, был такой знаменитый парадокс «воды и алмаза». Очевидно, что без воды человек не может долго обходиться, а без алмаза может обходиться хоть всю жизнь. Тем не менее, такой очевидно более полезный предмет, как вода, как правило, стоит меньше, а иногда и вовсе ничего не стоит по сравнению с такой вот драгоценностью, алмазом. Второй способ объяснения ценности благ — на основе издержек. Если были затрачены какие-то средства на производство блага, то необходимо их окупить, необходимо с точки зрения, ну хотя бы простой справедливости. И поэтому необходимо возместить, значит, производителям, те издержки, те усилия, которые они затратили. Но эта теория тоже сталкивается с проблемой, она очень плохо умеет объяснить ценность редких благ. Иногда бывает так, что на какое-то редкое благо мы ничего не затратили, никаких издержек, мы получили, скажем, картину какого-то художника в наследство от бабушки, тем не менее, мы ее высоко ценим. Мы не хотим с ней расстаться ни за какие деньги. Вот вам редкое благо. Издержек оно нам никаких не стоило. Тем не менее, мы его очень высоко ценим. И вот на протяжении истории экономических учений, экономической мысли, экономисты пытались как-то сделать так, чтобы отразить оба эти фактора — и ценность, и издержки, и затраты на производство данного блага. И наконец, была придумана теория предельной полезности. Теория предельной полезности основана на полезности, но сочетает ее с редкостью, вот что важно. Она подчеркивает, что ценность блага определяется ее предельной полезностью, не просто полезностью воды, как таковой, а полезностью, вот конкретного… Вот у вас есть две бутылки воды, да, значит полезность ни первой бутылки воды, которая вам нужнее, вы хотите пить, а второй бутылки воды, которая сейчас вам еще не нужна, вот она определяет стоимость бутылки воды, ценность бутылки воды, для вас в данный момент. То есть предельная полезность — это полезность приращения, полезность единичного приращения или бесконечно малого приращения блага. И замечательная вещь в этой категории как раз в том, что она сочетает полезность с редкостью, и помогает нам решить парадокс «воды и алмаза». Действительно, воды, как правило, у нас много, ну есть, конечно, исключения, там, в пустыне 1 литр воды, который у нас есть, он совершенно бесценен, вот. Но в большинстве случаев вода у нас есть, а алмазов у нас мало, поэтому его редкость компенсирует его, может быть не такую уж важную полезность, не такую уж большую важность. Предельная полезность по-английски — это marginal utility, поэтому неслучайно теоретики эти получили название маржиналистов, потому что они обращались с предельными величинами, предельная полезность, мы сейчас видим. Потом появится предельная выручка, предельные издержки. Это тоже будет обозначать — выручка, полученная от следующей единицы, например, произведенного нами продукта, который мы еще не произвели. Вот мы думаем, произвести еще один товар или не производить? От этого… И при этом мы сравниваем выручку, которую мы от него получим с теми усилиями, с теми издержками, которые мы затратим на его производство. Вот еще две предельных величины — предельные издержки и предельная выручка. Вот эти все величины, предельные, marginal, да, они и привели к тому, что экономистов, которые исповедовали данную теорию, стали называть маржиналисты. Иногда в шутку сначала начали их так называть, потом название прижилось. И вот эту самую революцию мы до сих пор называем теперь маржиналистской.
|
|
|
Мы уже сказали, что первые предшественники маржинализма — Дюпюи, Тюнен — пытались употреблять эту теорию для неких практических надобностей. Затем, начиная с Госсена, маржиналисты обратились к более теоретическим проблемам и какое-то время их теория непосредственно не применялась на практике, была довольно далека от практики. Скажем, у того же Джевонса экономическая теория — сама по себе, а теория прикладная, теория рынка угля в частности, о которой он писал — сама по себе. Там не употребляется маржиналистский анализ. И только Маршалл, действительно, со своей такой установкой на полезную теорию, смог применить маржиналистскую теорию для каких-то конкретных общественных целей. И тут ему помог именно тот потребительский излишек, о котором мы сейчас сказали. Напомним, что для Маршалла общая полезность блага для потребителей — это цена, умноженная на количество, плюс потребительский излишек, и поэтому любое изменение политики надо оценивать с той точки зрения, как оно влияет на потребительский излишек. Например, введение некоторого налога. Маршалл учит нас, учит государство, как надо поступать в данном случае. Итак, необходимо сопоставить денежную сумму, которую государство получит за счет налога, и то уменьшение потребительского излишка, которое потребители недополучат из-за увеличения цен. Если наш выигрыш, выигрыш государства в виде суммы налога окажется больше — пожалуйста, внедряйте налог. Если же полученный налог меньше, чем потери в потребительском излишке, значит, налог вводить нельзя. И исходя из этого вывода, Маршалл делает такую рекомендацию для государственной политики: он говорит, что отрасли с убывающей отдачей надо облагать налогом (те, которые эксплуатируют природные ресурсы), а с возрастающей отдачей — надо субсидировать (как раз те, которые, соответственно, используют творческий потенциал человека. Собственно говоря, рекомендацию Маршалла можно смело применить к нашей теперешней российской экономике. Действительно, нефтедобывающую и газодобывающую отрасль с убывающей отдачей — нельзя на ней делать ставку и ее бесконечно развивать, надо субсидировать те отрасли, которые обладают возрастающей отдачей с высокой технологией. В дальнейшем вот эту вот практическую теорию благосостояния Маршалла поддержал его ученик, Артур Сесил Пигу, который унаследовал от него кафедру, экономическую кафедру в Кембриджском университете. В своей работе «Экономическая теория благосостояния» в 1920 году он более глубоко развил эту теорию. Он рассмотрел некую общественную функцию благосостояния, которую он назвал «национальным дивидендом», и рассмотрел условия ее максимизации. Ну а как по второму закону Госсена для одного человека, так же и в данном случае для общественной функции благосостояния необходимо добиться равенства предельных продуктов каждого ресурса при различном ее использовании. Тогда получится у нас максимальная отдача. Далее Пигу исследует различные препятствия, которые возникают, которые не дают установиться равным предельным чистым продуктов разных ресурсов. Эти препятствия сводятся к следующему: это ограничение конкуренции, прежде всего, конечно, фактор монополии. Это разница общественных и частных издержек и выгод. Что это означает? Например, мы строим какую-то частную теплоэлектростанцию в каком-то районе, работающую на газе (или на угле — еще того показательнее). И эта электростанция вырабатывает его владельцу ток, который он продает с успехом, но, кроме того, отравляет окружающую среду, мешает производить сельскохозяйственные блага всем, кто вокруг занимается сельским хозяйством, то есть общественный эффект гораздо меньше положительный, чем тот, который получил бы только один частный производитель. Эта электростанция у нас порождает «отрицательные внешние эффекты», как говорят экономисты, или «отрицательные экстерналии». Экстерналии бывают не только отрицательные, они бывают и положительные. Например, какой-нибудь... если мы строим мост через реку и строим этот мост красиво, привлекаем хорошего архитектора, то потом можно будет возить туда туристов, которые будут смотреть на этот мост, снимать его, как мост «Золотые ворота», скажем, в Сан-Франциско через залив. И это будет положительная внешняя экстерналия, положительный внешний эффект для всех жителей Сан-Франциско. То есть эти отрицательные и положительные внешние эффекты, они тоже... необходимо их учитывать для того, чтобы оптимизировать общественное благосостояние. Ну, способы борьбы, к которым Пигу предлагает прибегать для этого — это, безусловно, борьба с монополиями, антитрестовская, антимонопольная политика и также налоговая политика, с помощью которой мы можем как раз облагать налогами производителей отрицательных, этих самых, вредных экстерналий. На самом деле, маржиналистская теория благосостояния Маршалла и Пигу, о которой мы здесь говорили, наталкивается на одно очень серьезное препятствие. Это препятствие — невозможность межличностного сравнения полезности. Давайте вспомним, откуда взялась, взялось это сравнение у Маршалла — оттого, что он приравнял предельную полезность денег, сделал ее постоянной, фиксированной. Эта предпосылка весьма и весьма сильная. И вряд ли можно ее безоглядно использовать при сравнениях, межличностных сравнениях полезности во всей экономике. Поэтому многие критики теории Маршалла, теории Пигу считали, что их теория общественного благосостояния слишком завязана на эту уязвимую предпосылку. Особенно важным критиком и, собственно, автором альтернативной концепции благосостояния, был Вильфредо Парето, итальянский экономист, который унаследовал от Вальраса кафедру в Лозаннском университете, развивал теорию общего равновесия и теорию благосостояния. Парето придумал свой критерий оптимального благосостояния, который никак не связан с измерением полезности. Он не считал, что полезность можно измерять, что тем более нельзя ее агрегировать в общественом масштабе. Но что можно, в чем можно удостовериться? Можно удостовериться в том, что ничье благосостояние не будет ухудшено. Вот если мы вводим какой-то налог, предположим, и этот налог делает всем гражданам страны хорошо, а каким-то, может быть, не делает ничего, то этот налог хорош, он оптимален, потому что он не ухудшает положения никого другого. Трудно себе представить такой налог поэтому... Парето-оптимальный, это довольно трудная теоретическая проблема, но итог понятен, критерий понятен. Если мы можем сделать кому-то хорошо, а другому не делать плохо, то, значит, именно эта ситуация вынуждает нас, соответственно... вот эту реформу мы можем проводить. Парето предложил иной критерий для теории благосостояния и иную альтернативную линию теории благосостояния экономической, которая, собственно говоря, и развивалась в дальнейшем в противостоянии линии Маршалла и Пигу
Вопрос № 14.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 479; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!