И экеппораторная факторизация 15 страница
Низкие нагрузки, выявленные в этой работе для отдельных пунктов сверхдлинного списка в 1203 прилагательных, были проинтерпретированы как следствие низкой надежности суждений испытуемых по столь разнородным и многочисленным пунктам. Для получения более надежных, гомогенных оценок Hofstee (1977) структурировал 1203 прилагательных в 96 кластеров, использовав таксономию черт Голдберга. Однородность этих кластеров доказывалась не на основе интуиции исследователя, но на осно-
ве близости факторных нагрузок и рейтинга по координатам Осгуда, полученных до этого. Факторный анализ интеркорреляций между 96 кластерами, рассчитанных па прежнем материале, дал уже 7 факторов, 5 первых из которых хорошо соответствовали Большой Пятерке, адва остальных интерпретировались как «агрессия + раздражительность» (Agression + Irritation) и Консерватизм.
Проверка устойчивости Большой Пятерки
В англо-американских психрлексикологических исследованиях в 80-е годы максимально интенсивно работал Льюис Голдберг. В 1982 году Л. Р. Голдберг опубликовал результаты исследования ( Goldberg, I982), в котором он проверил консистептность 75 категорий Нормана: 187 студентов колледжа (70 мужчин и 1 17 женщин) шкалировали себя по каждому из 1710 терминов (взяты из исходного списка Нормана в 2800 черт), использовав 8-балльную шкалу. Для 72 классов Нормана были получены сравнительно высокие коэффициенты внутренней консистентности Альфа Крон-баха — выше 0,60, что говорит о высокой синонимичности (функциональной эквивалентности) терминов внутри этих классов. Для каждой из 75 категорий подсчитывались суммарные баллы (за счет суммирования шкальных оценок по всем терминам, входящим в категорию), а затем по 187 испытуемым подсчитывались парные корреляции, которые заносились в матрицу интеркорреляций 75 * 75.
|
|
Матрица интеркорреляций 75 * 75 обрабатывалась Л. Голдбергом с помощью пяти различных методов факторного анализа (главных компонент, главных факторов, альфа-факторизации, факторных образов и максимального правдоподобия) и двух методов вращения (ортогональный ва~ римакс-метод и косоугольный облимин-метод). В.результате из 3750 факторных нагрузок (75 переменных * 10 методов * 5 факторов) только в 30 случаях (менее 1 процента!) были получены наивысшие нагрузки по «чужому» фактору, отличающемуся от «родного» фактора. Коэффициенты конгруэнтности для факторов в разных факторных решениях варьировали в пределах от 0,95 до 0.996, что доказывает высокую устойчивость Большой Пятерки факторов к аналитическим методам.
Таким образом, было показано,-что наиболее традиционный вариант (метод главных компонент 4- варимакс вращение) является вполне надежным методом построения пятифакторной лексической модели личности. Пятифакторная модель, полученная в этой работе (основанная на 75 категориях Нормана), была использована нами как первая из двух англоязычных моделей, в нашем сравнительном исследовании (см. главу 3).
|
|
Однако, известно, что факторная структура* более чувствительна не столько к методу факторизации, сколько к выборке переменных, подвергаемых анализу, а также к выборке объектов и методов их оценивания. В следующей серии работ Голдбергу удалось показать, что пятифакторная модель вполне устойчива к варьированию типа данных с точки зрения
объектов приписывания черт (сравнивались факторные структуры, полученные на основании самоописаний и описаний других людей — симпатичных и антипатичных субъекту). Коэффициенты кошруэнтности Таккера (см. Харман, 1972) несколько ниже оказались для факторов 4 и 5, чем для первых трех факторов — 0,85 против 0,95, но все же изоморфизм факторных структур сохранялся ( Goldberg, 1990). Получены также результаты, подтвердившие стабильность пятифакторной модели, при использовании 57 биполярных шкал из наиболее употребимых личностных прилагательных ( Peabody, Goldberg, 1989).
|
|
В течение 80-х годов Л. Р. Голдберг проделал огромную лексикографическую работу, в ходе которой им было отобрано 479 наиболее употребимых и не сводимых друг к другу терминов. В своем наиболее масштабном эксперименте он предлагал 192 студентам университета описывать самих себя по 9-балльным шкалам, маркированным каждым из этих 479 терминов. На материале весьма репрезентативного массива данных 479 * 192 Голдберг пытался выявить наиболее значимые личностные черты как некие «гнезда» из близких по смыслу слов (одиночные слова, не имеющие синонимов, при этом рассматривались,как некие менее значимые, менее ядерные черты личности, не давшие необходимой избыточности в способах лексического кодирования). В результате анализа внутренней гомогенности было отобрано 339 личностных прилагательных, сгруппированных в 100 наиболее гомогенных кластера (альфа не ниже 0,55). Затем опять-таки подсчитывались суммарные баллы для этих 100 переменных и строилась матрица интеркорреляций 100 * 100, подвергавшаяся затем факторизации по методу главных компонент и варимакс-вращению первых пяти факторов. Так была получена англоязычная модель-2, использованная в нашем сравнительном исследовании.
|
|
В приложении к нашей докторской диссертации дается перечень из 100 кластеров Голдберга ( Goldberg, 1990), сгруппированных по полюсам Большой Пятерки факторов, вместе с соответствующими русскоязычными эквивалентами.
. Большая Шестерка unu Семерка?
Надо сказать, что у концепции Большой Пятерки есть и серьезные оппоненты. Например, Крис Бранд из Эдинбургского университета отстаивает концепцию Большой Шестерки ( Brand, 1984; Brand, Egan, 1989), цитируя немалое число исследований, в которых было получено 6 значимых факторов. Для убедительности Бранд и Эган приводят в своей статье сводную таблицу, в шести столбцах которой даются формулировки шести факторов, полученных разными исследователями. Первые 5 из 6 факторов соответствуют Большой Пятерке. Три первых из 6 главных факторов, с точки зрения Бранда, репрезентируют факторы 1, 2 и 4 Большой Пятерки. Фактор В5.3 помещается в классификации Бранда пятым, фактор В5.5 — четвертым. Новый шестой фактор, однако, не выглядит таким семантически
однородным, как первые пять: у одних авторов он ближе к Консерватизму-Открытости ( McCray, Costa, 1987; iTigman, 1988), а у других — к Агрессивности ( DeRaad, 1988 — цитируется по Brand, Е^йл, 4988), то есть содержание шестого фактора указывает на то, что, возможно, как и в цитированной выше работе Виллема Хофсти ( Hofstee, 1987), на месте шестого оказываются на самом деле разные факторы — может быть, из «Большой Семерки» (то есть из семи старших по весу гипотетически возможных факторов), а может быть, и из «Большой Десятки».
По нашему мнению, ценность проделанных в последнее время таксономических работ по лексикону черт заключается не в том, что они выявили очень жесткий перечень универсальных факторов (строго определенная Большая Пятерка или Большая Шестерка), а в том, что благодаря мощности проанализированных массивов они позволили раздвинуть (раницы структурированного знания о главных личностных особенностях от простейших двухфакторных моделей в духе Гиппократа-Айзенка (см. рис. 5)' к более многомерным и сложным представлениям, позволяющим описать более многообразную реальность.
С нашей точки зрения, таксономические модели сегодня уже достигли значительной степени полноты охваты лексикона черт и структурированности описания, чтобы быть использованными для стандартизированной интерпретации многообразных трансформаций индивидуальных семантических пространств в тесте конструктов и родственных ему техниках. До сих пор выполнено довольно мало работ, посвященных проблеме соотношения структуры культурно-задан ной ИТЛ (имплицитной теории личности) и структуры объективированных связей черт, зафиксированных хотя бы, например, с помощью вопросниковых Q-данных ( Strieker, I974). Но и эти немногие работы позволяют говорить о родстве (хотя и не полном тождестве!) этих структур-
Действительно, в таксономических моделях мы находим не что иное, как хорошо систематизированную культурную норму личностного знания, некий стандарт общественного сознания, от которого индивидуальное сознание отклоняется в ту или иную сторону. Чтобы качественно и количественно квалифицировать смысл этот отклонения, мы обязательно должны иметь таксономическую модель. Иначе нам трудно гарантировать себя от ошибок вторичной проекции, от профессиональных артефактов, выражающихся в проекции психологом своего собственного индивидуального семантического пространства на индивидуальные результаты другого человека.
К сожалению, пока мы практически не знаем работ, в которых делались бы попытки использовать таксономические модели при интерпретации ТЛК.
Большинство критических выступлений против концепции Большой Пятерки до сих пор затрагивают возможную вариативность в направленности осей главных факторов. Но, как мы уже говорили выше (см. «Независимость прошостичности от вращения факторов»), подобная критика не является принципиальной. Смысл самого пространства В5 вовсе не изме-
нится от того, что в какой-то момент какая-то группа людей будет настаивать на том, что их собственное личностное семантическое пространство вдруг вытянулось в большой степени вдоль биссектрисы какого-то квадранта, и таким образом у них вдруг «заработал» смешанный фактор, например, «Экстраверсия + Стабильность против Интроверсия + Нейро-тизм» (т. е. «сангвиничность-меланхоличность», если следовать модели Айзенка-Гипгюкрата, представленной на рис. 5).
Теоретический статус факторов В5
Более серьезное направление критики концепции Большой Пятерки производится с позиции строгого теоретического взгляда на личностные черты как на разноплановые явления психической жизни человека. С этой точки зрения, факторы Большой Пятерки являются эмпирико-эклектиче-скими: на одних и тех же полюсах факторов смешиваются психические свойства, относящиеся к разным психологическим реалиям. Например, на низком полюсе фактора «Сознательность» оказываются одновременно черты «суетливый», «импульсивный», «легкомысленный», «рассеянный», «небрежный», которые «модифицированная кдрта личности» К. К. Платонова квалифицирует как свойства и даже «отношения», принадлежащие к разным классам (соответственно «психомоторное», «волевое», «мыслительное», «аттенциональное», «отношение к труду»). А, например, черты с низкого полюса фактора «Дружелюбия», такие как «равнодушный», «черствый», «эгоист», «корыстолюбивый», квалифицируется в «карте личности» соответственно как «коммуникативное свойство», «отношение к окружающим», «отношение к себе», «отношение к деньгам» (цит. по работе — Дмитриева, 1983).
Очевидно, однако, что определенную эклектичность факторов Большой Пятерки можно проинтерпретировать и в позитивном теоретическом смысле (как это и делается в настоящее время современными авторами). Можно увидеть в Большой Пятерке глобальные проявления свойств темперамента, универсальных характеристик структуры и динамики протекания разноплановых психических процессов и поведенческих симптомов, возникающих в самых разных предметных ситуациях. Таким образом, факторы Большой Пятерки — в данном контексте это именно кросс-ситуационные диспозиции, присущие каждому человеку вне зависимости от индивидуального опыта жизнедеятельности — просто вследствие генетических механизмов наследования1. Очевидно, что критику этой концепции мы должны повернуть своей конструктивной стороной: как требование не
1В последнее время появляются исследования, пытающиеся в явной форме проверить тезис о том. до какой степени Большая Пятерка приобретена человеческой психикой в холе филогенеза— в ходе эволюционного развития { Buss , 19>91, цитируется по книге Первин, Джон. 2000).
игнорировать концепцию Большой Пятерки, но дополнить эту грубую модель более тонкой моделью, учитывающей предметное содержание психической деятельности.
Такое модельное представление мы попытались специально обосновать и представить в настоящей работе.
Обобщенное личностное семантическое пространство
В свете избранного нами предмета исследования особого внимания заслуживают работы Питера Боркенау {Вогкепаи, 1987, 1990), выдвинувшего концепцию «общего семантического пространства» (common semantic space), в котором одновременно отображаются действия (поступки, acts) и личностные черты индивида, что, с точки зрения автора, и объясняет сходсгво факторных пространств, полученных на базе атрибутивных (external) и семантических (internal) суждений. Причем «прототипичные» поступки (выполняющие роль образца для определенных черт) размещаются в пространстве как лежащие в непосредственной близости от точек, изображающих соответствующие им черты. г,
Боркенау предложил рассматривать в своей работе две альтернативных модели структурной организации пространства черт:
• евклидово пространство (основано на метрике расстояний и соответствует тому, что мы обсуждали здесь в связи с моделями «идеальных точек»);
• мультипликативное пространство (весьма близко к тому, что мы называли в данном контексте векторной моделью).
Близость между векторами в мультипликативной модели описывается следующей формулой:
где а1 , а2 — проекции (факторные нагрузки) двух векторов на факторную ось А из пространства Большая пятерка; Ь1 b2. — проекции на ось В и так далее.
Прототипичность поступков
В одном из экспериментов, проведенных П. Боркенау, 8 испытуемых оценивали меру «прототипичности» (показательности) 120 вербально описанных поступков для 40 черт личности, обозначенных с помощью слов из переведенных на немецкий язык англоязычного списка Нормана ( Norman, 1963). Кроме того, те же испытуемые оценивали каждый из 120 поступков и каждую из 40 черт по дескрипторам, репрезентирующим содержание пяти факторных осей. Ставился, в частности, вопрос о том, какая из метрик: евклидова или мультипликативная —лучше соответствует субъективным суждениям о прототипичности поступков (рассчитывались кор-
реляции между прямыми и косвенными оценками близости поступков и черт). Оказалось, что для 35 черт из 40 лучшее приближение дает мультипликативная модель.
На основании этого результата П. Боркенау делает вывод, что факторы семантического пространства черт отражают оценку индивидов с точки зрения социэтальных (социальных по происхождению) целей скорее, чем структуру меж индивидуальных различий. Черта личности тем самым интерпретируется как когнитивное явление, производное от идеальных представлений о некоторой социально-желательной перспективе. Таким образом, первичное назначение черт — информировать субъекта социального познания о степени приближения к некой идеальной точке, которая размещается в обобщенном личностном пространстве ближе к полюсам — как желаемая перспектива. Как видим", это представление весьма близко тому, которое мы развивали в связи с «четырехполюсной моделью личностной черты».
Лексические факторы и факторы вопросников
Если принять концепцию обобщенного личностного пространства, то мы должны найти прямое содержательное родство между теми измерениями (факторными осями), которые мы извлекаем из результатов приписывания черт (L-данные но терминологии Кэггэлла, или S-данные в нашей терминологии), и результатами выполнения личностных вопросников (Q-данными).
В пользу правомочности такой постановки вопроса говорит следующее. Не только оценочно-атрибутивные, но даже «поведенческие» пункты (вопросы) существующих популярных вопросников (сформулированные как описания конкретных поступков, а не как описания черт) можно рассмотреть как вербальные описания некоторых «прототипических поступков», по которым испытуемый, как по вехам — неким опорным точкам, структурирует свой опыт личностного самопознания. Дело в том, что при описании поведения в вопроснике, предназначенном для опроса самых разных людей, разработчик вопросника стремится описать такие ситуации и такие возможные способы действия в них, которые были бы естественны (экологически валидны) и понятны самым разным людям. То есть так или иначе в содержании пунктов вопросников описывается некое типичное поведение. Мы добавляем к этому термину «типичное» в данном контексте приставку «про-то», не просто следуя терминологической моде1. С помощью приставки «прото» мы хотим подчеркнуть, что типизация (с неизбежными элементами абстрагирования и идеализации) в данном случае находится как бы в зачаточной стадии, она не рефлексируется ни разработчиками тестовых вопросов, ни испытуемыми. Прототипическое знание — это первичное эмпири-
1 Хотя следует признать, что с легкой руки таких авторов, как Элеонора Рош, этот термин в последнее время стал весьма популярным, заменяя иногда явно более подходящий по контексту термин «стереотип».
ческое знание, которое существует на минимальном уровне обобщенности, но уже задает направление всей дальнейшей концептуальной обработки. В этом контексте уместно отослать читателя к работам, интерпретирующим личностные черты как прототипы ( Cantor, Mischel, 1977). •
С нашей точки зрения, личностные черты — это все же не прототипы, а следующий этап обобщения эмпирического знания. Они строятся на базе прототипов (эмпирических примеров), но содержат в себ'е более высокую степень абстракции отдельных признаков прототипических ситуаций и действий, им релевантных.
Впрочем, можно и не соглашаться с тем, что все пункты (вопросы) личностных тестов несут некую «типизированную» информацию о поведении. Действительно, в некоторых пунктах испытуемые сталкиваются с некоторым лишь мысленно возможным поведением, по отношению к которому они должны дать гипотетическое суждение. Но мы должны признать, что у испытуемого нет другого способа выработать свои ответы на вопросы, по которым у него нет готовых суждений, иначе как соотнести описываемую в них ситуацию с некоторыми известными ему, для которых он располагает в своем опыте какими-то образцами собственного поведения — т. е. опять-таки «прототипами». А эти прототипы уже, в свою очередь, более или менее явно могут быть ассоциированы в его сознании с определенными личностными чертами, в частности, с чертами «Я-образа» («реального Я») или «Я-концепции» («идеального Я»).
В экспериментальной части нашей работы мы специально подвергали проверке высказываемую здесь гипотезу о психосемантической детерминации процессов выполнения личностных вопросников. Здесь пока остановимся на известных нам из литературы свидетельствах в пользу концепции обобщенного личностного пространства.
Так называемые вторичные факторы Кэттэлла ( Cattell а. о.; 1970; Мельников, Ямпольский, 1975) явно могут быть соотнесены с Большой Пятеркой, несмотря на то, что первые явились результатом факторного анализа Q-данных (ответов на вопросники), а вторые — факторного анализа атрибуции или оценок сходства терминов личностных черт (S-дан-ные). Ниже мы приводим предполагаемую нами таблицу соответствия вторичных факторов Кэттэлла и Большой Пятерки.
№ | Факторы Большой пятерки | Вторичные факоры Кэттэлла |
1 | Экстраверсия | Эксвия-инвия |
2 | Дружелюбие, согласие | Зависимость-независимость |
3 | Сознательность | Кортикальный контроль |
4 | Эмоциональная нестабильность | Тревожность |
5 | Интеллект, открытость опыту | Духовная организация |
Для усиления аналогии мы приводим вторичные факторы Кэттэлла в этой таблице не в том порядке, в каком они расположены самим Кэттэл-лом (по убыванию вклада в дисперсию ответов на его вопросник), а в соответствии со смыслом близких факторов Большой Пятерки. Мы намеренно отбрасываем здесь менее значимые вторичные факторы (например, восьмой по значимости, который интерпретируется как «Уровень интеллекта») и не рассматриваем также третичные факторы (см. Мельников, Ямпольский, 1985, с. 62).
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 130; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!