И экеппораторная факторизация 13 страница
Действительно, специальными сравнительными экспериментами было установлено, что для индивидуальных (а не групповых, усредненных) данных корреляция между эмпирическими матрицами сходства-контраста конструктов, реконструированными на основе косвенных атрибутивных (external), и прямых оценках сходства (internal) не так высока и колеблется в пределах 0,4—0,5 ( Honess, 1978). В наших работах {Шмелев, 1982а ) также были обнаружены отдельные случаи низкой степени подобия таких структур, что говорит о декларативности интравербальных систем' конструктов у отдельных людей (подчеркиваю — не у всех, а именно у отдельных людей).
Но все же, несмотря на выявленные проблемы и трудности, уже на списках дескрипторов численностью в несколько десятков при самых разных методических схемах сбора и анализа данных довольно очевидной тенденцией оказывается интерпретационный смысл по крайней мере двух главных осей «личностного семантического пространства» (ЛСП). Причем эта устойчивость воспроизводится и на материале суждений о семантическом сходстве слов, и на материале атрибуции черт реальным людям (internal and external judgements в терминологии Wiggins, 1973). Эта устойчивость факторов описаний, самоописаний и оценок сходства слов послужила даже основой для выдвижения гипотез в духе лингвистического детерминизма: структура значений естественного языка детерминируют структуру поведения человека ( D' Andrade, 1965).
|
|
Происхождение главных осей ПСП
Итак, в двухфакторной (плоской) проекции первая ось репрезентирует моральную оценку (дружественность-враждебность, социально одобряемое поведение, аффектотимичность и т. п.), вторая ось — деятельност-ную, прагматическую оценку (у Лири на этом месте мы находим межличностную доминантность, но так или иначе сюда относятся качества, предопределяющие способность к деловому лидерству, подкрепляющие претензии на то, чтобы занять «позицию сверху»-в общении).
Что же стоит за этой инвариантностью? Одни авторы полагают, что за этим может скрываться содержание главных факторов межличностных отношениях — «симпатия-антипатия», «уважение-презрение» (см. Сто-лин, 1983; Гозман, 1987). И это объяснение заведомо заслуживает внимания, так как оно опирается на глубокую и эвристичную концепцию «интери-оризации»: личностные черты усваиваются человеком в ходе усвоения определенных привычных ролей в общении. Второе объяснение сводит эти факторы к пространству эмоций, к коннотативным факторам Е-Р-А, спроецированным и на сферу межличностных отношений, и на сферу личности. Для предпочтения одного из возможных вариантов объяснения мы до сих пор не имеем достаточного массива данных. Более того, возможен и такой взгляд на этот вопрос, что в психике человека — на разных уровнях осознанности — одновременно существуют, как минимум, две категориальные системы, которые в разной степени (и у разных людей по-разному) могут актуализироваться в одном и том же эксперименте, а при обработке данных они «накладываются» одна на другую {Шмелев, 2000).
|
|
Итак, остановимся здесь подробнее на проблеме интеграции предметного знания и эмоционально-оценочного отношения в пространствах личностных черт. В предыдущей главе мы уже приводили данные о структуре осгудовского «личностного дифференциала». Легко видеть, что эта структура во многом подчиняется логике векторной модели предпочтения: «благо» предстает как точка, бесконечно удаленная к полюсам факторов Оценки, Силы и Активности (ЕРА). Действительно, казалось бы, что можно ждать от модели, если она реконструируется на базе субъективных суждений обывателя? Результат и должен подчиняться логике обывателя1.
Возможность взаимоналожения коннотативных и денотативных факторов в структуре ЛСП одним из первых показал в эксперименте финский психолог Норма Куусинен { Kuusinen, 1969). Когда в матрице интеркорреляций шкал ЛСД присутствовали общеконнотативные шкалы (неспецифичные для социальной перцепции — «горячий-холодный», «тяжелый-легкий» и т. п. — всего 12 известных осгудовских антонимических пар), то в результате факторного анализа универсальные факторы ЕРА объяс-
|
|
1 Интравербальными мы называем в данном контексте системы значений, которые получены не в результате приписывания свойств реальным объектам, а в результате попарной оценки сходства слов между собой.
1 В последнее время мы склоняемся к тому, что эта логика уходит своими корнями в филогенез человеческой психики — в ее зоологическую, эволюционную предысторию {Шмелев, 2000).
няли до 90 процентов совокупной дисперсии результатов. Но когда в матрице интеркорреляций исследователь оставлял только специфические для личностного лексикона шкалы («общительный-замкнутый», «рациональный-эмоциональный» и т. п.), а общеконнотативные шкалы исключались, то факторный анализ выделял 5 факторов денотативного (предметно-специфичного) содержания: Уникальность, Доминирование, Общительность, Твердость, Рациональность.
Таким образом, в сознании человека одновременно функционируют две категориальные системы разного уровня, результаты «срабатывания» которых особым образом взаимодействуют:
|
|
• эффективно-оценочная система (Е. Ю. Артемьева говорила в таком случае о «системе первовидения», В. Ф. Петренко окрестил эту систему названием «глубинная семантика» — Артемьева, 1980; Петренко, 1983);
• предметно-категориальная (система нормативно-оценочных суждений о человеке, усваиваемая в процессе социализации).
В своей монографии 1983 года «Введение в экспериментальную психосемантику» (Шмелев, 1983а, 19836) мы связали работу первой репрезентативной системы с функцией аффективно-энергетической, тонической регуляции психической деятельности, а работу второй системы — с функцией операционально-поведенческой, фазической регуляции (построением конкретных алгоритмов поведения). Хотя в настоящее время нам представляется более существенным различие в источнике формирования двух данных систем (наследственность или социальная среда).
Четырехполюсная модель черты гшчности
Итак, одни и те же термины черт имеют два разных одновременно существующих компонента в своей семантике — коннотативный (эмоционально-оценочный) и денотативный (предметно-социальный). Дин Пибоди ( Peabody, 1967, 1970) назвал эти компоненты «оценочным» (evaluative) и «описательным» (de-scriptive). В своем исследовании Дин Пибоди отобрал 15 четверок терминов (см. Пибоди и др., 1993), репрезентировавших, с его точки зрения, прямую и компенсаторную комбинации оценочного и описательного компонентов личностных черт в английском языке. Например, в паре «thrifty-extravagant» (скромный-претенциозный) положительный полюс оценочного компонента имеет левая характеристика, а в компенсаторной паре «stingy-generous» (скупой-щедрый) — наоборот, правая. Для этих 15 * 4 = 60 терминов Д. Пибоди собирал субъективные суждения по типу вывода о сходстве (импликативные суждения типа «если, то» — inferences): получая одиночные термины в качестве стимулов (антецеденты), испытуемый должен был оценить вероятность одной из двух контрастирующих черт на 7-балльной шкале («скромный-претенциозный», «скупой-щедрый»). Полученная матрица 60*60 подвергалась двум видам факторного анализа:
а) анализ матриц интеркорреляций единичных черт (антецедентов) дал немного факторов с выраженной дескриптивной интерпретацией; два наи-
более важных из них были названы автором «собранность-разболтанность» («сильный-слабый», контроль за экспрессивными импульсами) и «самоуверенность-неуверенность»;
б) анализ шкал (биполярных пар черт) дат факторы, которые в большей степени включали оценочный компонент. Например, фактор с высокой позитивной нагрузкой по шкале «скромный-претенциозный» имел только низкую негативную нагрузку по шкале «щедрый-скупой» и мог быть, таким образом, интерпретирован как «собранный-хороший» против «несобранного-плохого».
Д. Пибоди предложил рассчитывать описательный компонент путем суммирования субъективных оценок по дескриптивно родственным полюсам шкал (+скромный, +скупой, -претенциозный, -щедрый), а оценочный компонент — путем суммирования по оценочно родственным полюсам (+скромный, +щедрый,-скупой, -претенциозный).
Таким образом, различение описательного и оценочного компонентов дает нам «четырехполюсную модель» личностной черты (см. рис. 20). На рис. 20а мы намеренно уходим от только что обсуждавшейся четверки «скромный-щедрый-скупой-претенциозный», чтобы выразить универсальный смысл обсуждаемой здесь четырехгюлюсной модели.
Рис. 20а. Двумерная иллюстрация «четырехполюсной модели» личностной черты
в естественном языке.
Рис. 206. Одномерная иллюстрация «четырехпозиционной модели» репрезентации личностной черты в естественном языке.
Высокая эвристичность предпринятого Д. Пибоди подхода косвенно подтверждается тем, что к этим же самым идеям (еще до знакомства с работами Д. Пибоди) мы вынуждены были обратиться, следуя самой логике развития исследований в данной области {Шмелев, \ 986).
Особенно привлекательна возможность явного сопоставления «четы-рехполюсной модели» черты с линейной моделью «золотой середины» в духе Аристотеля. На рис. 206 нами предлагается схема, совмещающая эти два подхода: два оценочно позитивных термина помещаются на линейном континууме ближе к центру — к «золотой середине», в то время как два оценочно негативных термина помещаются на полюсах единой оси '-— как некие «крайности», указывающие на дезадаптивное поведение.
Для модели 206 нам представляется более удачным название «четы-рехпозиционная». Эта модель сближает семантику лексикона черт с теми представлениями, которые сложились в психодиагностике: крайняя выраженность черт, или гак называемая «акцентуированность», ведет к дез-адаптивному поведению. По-видимому, одной из причин этой дезадаптации может служить механизм категориальных, ошибок: широко генерализированная установка, направляемая сверхобобщенной стереотипной категорией, ведет к ошибкам в распознавании ключевых, признаков ситуации, и поведение оказывается неадекватным.
В этом контексте «легкомыслие» мы должны трактовать как нечувствительность к таким признакам обстановки, которые делают ситуацию серьезной, рискованной и требуют вдумчивого, взвешенного и осторожного поведения. Напротив, крайность «угрюмой сверхсерьезности» порождена сверхчувствительностью к риску и, наоборот, низкой чувствительностью к таким аспектам, которые делают ситуацию комичной, увлекательной и веселой.
Четырехпопюсная модепь и влияние среды
В нашей работе 1987 года {Шмелев, 19876) мы предложили связать «четырехполюсную модель» черты с различными типами сред, в которых разворачивается поведение индивида. Используя контекст конструкта «серьезный-веселый», поясним: в средах с высоким риском негативных последствий более адаптивным оказывается поведение «серьезного» индивида, а в средах с низким риском — поведение «веселого» индивида (рис. 21).
Векторная ориентация оценочного компонента, как видим на рис. 21а, может меняться на 180 градусов в зависимости от перемеш юго фактора адаптационных требований внешней среды (ситуации поведения). Именно поэтому в ситуации низкого риска у нас скорее актуализируется категориальная оппозиция (личностный конструкт) «веселый-угрюмый», при этом «идеальная точка» (см. рис. 216) смещается в сторону дескриптивного полюса «высокий оптимизм» и актуализируется локальная векторная модель с ориентацией вектора оценки в сторону «веселости» (рис. 22). В этот момент может возникнуть (хотя и не обязательно) смещение категориатыюй шкалы по механизму динамического уровня адаптации (рис. 8). В результате даже «легкомысленный» человек кажется просто «веселым», а «серьезный» — слишком
Низкий полюс черты «оптимизм» {- Описательный фактор)
Рис. 21а. Модификация «четырех полюсной модели» черты с учетом фактора изменчивой среды (ситуации).
Локальная направленность вектора оценки (или адаптивности) для различных полупространств оказывается притивопо,ложной: в средах с высоким риском адаптивнее низкий полюс черты «оптимизм», в средах с низким риском — высокий полюс.
Рис. 216. Четырехпозициониая линейная модель личностной черты с учетом фактора
изменчивой среды.
Точки О — позиции наблюдателей; точки А — «идеальные точки». В ситуации низкого риска уровень адаптивного поведения смешен к полюсу «веселый», поэтому возникает риск смещения категориальной шкалы (установочная иллюзия), при которой «серьезный» интерпретируется как «угрюмый», а «легкомысленный» — как «веселый». В ситуации высокого риска возникают обратные иллюзии: «угрюмый» воспринимается как «серьезный», а «веселый» — как «легкомысленный».
«угрюмым». Обратные трансформации и иллюзии возникают в том случае, если мы имеем дело с ситуацией повышенного риска.
Индивид, привыкший к жизнедеятельности в среде с высоким уровнем риска, скорее будет оперировать конструктом «легкомысленный-серьезный», так как осторожное и ответственное поведение, снижающее и без того высокий уровень риска, будет рассматриваться им как «желательная перспектива». Напротив, индивид, привыкший к среде с низким риском, скорее будет оперировать конструктом «угрюмый-веселый».
Предложенный нами механизм позволяет, с нашей точки зрения, объяснить, как именно возникают локальные противоречащие друг другу векторные модели предпочтения: «сужение» семантического пространства под действием ситуационной установки (или эталонизированного субъектом его собственного специфического прошлого опыта) приводит к экстраполяции локальной тенденции до бесконечности (рис. 22). Таким образом, мы видим, что обыденное сознание отличается от научно-философского своей ситуационной ограниченностью и пристрастностью, генерализацией локальных тенденций до предела. Оно, как мы уже говорили выше, как бы оказывается
Рис. 22. Совмещение моделей «золотой середины» и «желательной перспективы» в рамках отдельных полупространств, сепарированных по уровню риска. Индивид, привыкши» к жизнедеятельности в среде с высоким уровнем риска, скорее будет оперировать конструктом «легкомысленный — серьезный», так как осторожное и ответственное поведение, снижающее и без того высокий уровень риска, будет рассматриваться им как «желательная перспектива». Напротив, индивид, привыкший к среде с низким риском, скорее будет оперировать ко*нструктом «угрюмый — веселый».
слепым к той общей диалектической закономерности, что любое благо в чрезмерных количествах превращается во вред.
В нашей работе 1987 года {Шмелев, 19876) мы пытались дать вариант интерпретации тех средовых факторов (параметров ситуации), которые отвечают за появление конкретных адаптационных и дезадаптационных эффектов. Такой подход согласуется с представлениями, развитыми в работах. Б. М. Теплова (1961), отрицающего, как известно, безусловную (внеситуационную, внесредовую) позитивно-негативную оценку черт и типов темперамента. Так:, например, «сильный» тип нервной системы,предопределяет более хорошие возможности приспособления к средам с сильными физическими факторами воздействия, требующими высокой выносливости, в то время как «слабый» тип нервной системы — к средам со слабыми, информационными по своей природе воздействиями (сигналами), требующими повышенной сензитивности и быстрого образования второ-сигнальных условно-рефлекторных связей.
Конструкт «гибкость-ригидность» в своей обыденно-психологической, житейской трактовке отдает предпочтение поведению гибкому, именно полюс «гибкость» в этом биполярном конструкте окрашен позитивно. Но это верно прежде всего для динамических сред. В статических средах более динамичному, гибкому индивиду будет не хватать внешнего активирующего разнообразия1, и он будет сам создавать избыточные проблемы,
1971).
По механизму, описанному Берлайном в его информационной эстетике ( Berlyne ,
привнося от себя хаос и беспорядок, демонстрируя «безалаберность» и «анархичность», в то время как ригидный индивид в статичной среде проявляет себя положительно как «организованный» и «дисциплинированный».
В социуме различению «статичная-динамичная» среда соответствует различение «регламентация-свобода». В конструкт «инициативный-конфор-мист» негативную окраску имеет полюс «конформист». Использование этого конструкта означает признание окружающей среды динамичной и поощряющей инициативу, активность и предприимчивость индивида. Этот конструкт не характерен для тоталитарного общества, которое, как известно, наказывает, а не поощряет за инициативу, в котором успешнее адаптируется пассивный конформист, обнаруживающий добродетели «исполнительности и ответственности», а предприниматель оказывается «бузотером и индивидуалистом»1.
В нашей монографии 1983 года «Введение в экспериментальную психосемантику» (Шмелев, 1983) мы уделили основное внимание механизмам действия так называемых «категориальных установок», которые, но нашему мнению, и объясняют большую часть оперативных (скоротечных) индивидуальных трансформаций семантических пространств. Используя понятие «категориальной установки», мь1 можем сказать, что одной из основных причин появления у разных людей разных категориальных установок является опыт проживания в разных средах2.
Таким образом, в данном параграфе мы приходим к конструктивной критике тезиса о биполярной организации лексикона личностных черт, который до сих пор разделяют большинство исследователей. Такая бипо-лярность личностных конструктов, при которой один из полюсов выступает, как правило, в сцеплении с позитивным оценочным компонентом, а другой полюс — с негативным, приводит к разрыву единого дескриптивного континуума реальных свойств на локальные независимые факторы — сообразно специфике требований внешней среды. По нашему мнению, отсутствие возможности систематического контроля за средовым эффектом и является главной причиной несогласованности результатов различных экспериментов по моделированию личностного семантического пространства. Стоит по какому-то одному параметру изменить физические или социальные условия жизнедеятельности тех людей, которые участвуют в эксперименте, как полюса сразу нескольких конструктов переосмысливаются и «перекрашиваются» в своих оценочных оттенках.
1 В публицистической форме мы пытались написать об этом в журнале «Новый мир» (Шмелев, 1991), а также в брошюре «Продуктивная конкуренция» (Шмелев, 1986).
1 Возможная противоположная направленность вектора «предпочтения» для разных сред предусматривалась нами еще в монографии 1983 года (например, рис. 22 повторяет рисунок, приведенный на с. 113 указанной монографии), хотя идея четырех-полюсного описания личностной черты сформировалась позднее.
Такой взгляд на строение биполярных конструктов, который дает нам «четырехпозиционная» модель черты, может стать ключом к психодиа1-постической интерпретации данных ТЛК и подобных методик: именно из информации о том, какой описательный полюс окрашен для испытуемого субъективно позитивно, а какой — негативно, мы можем получить ценную информацию о структуре его субъективного опыта и его актуальных диспозициях.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 176; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!