И экеппораторная факторизация 2 страница
ведению во всевозможных ситуациях, позволяют лишь в малой степени объяснять и прогнозировать поведение человека в конкретных ситуациях. Известно, что значения коэффициента корреляции в пределах 0,3 является фактически пределом прогностичности диспозициональных моделей. Этому есть немало свидетельств, полученных как с помощью строгих экспериментов ( Endler, Hunt, 1966; Mischel, 1968, 1977; см. также обзоры на русском языке в книгах Росс, Нисбетт, 1999; Первый, Джон, 2000), так и с помощью корреляционных экспериментов с применением эксплораторного факторного анализа1. В этом мы сами убедились в .наших собственных многочисленных исследованиях: набор значимых, устойчивых и интерпретируемых глобальных факторов объясняет, как правило, не более 20—30 процентов дисперсии в матрицах интеркорреляций для пунктов личностных вопросников или списков прилагательных (когда их численность превышает 100 переменных).
Но в данной работе мы исходим из более широкой трактовки понятия «личностная черта», подразумевая под этим не только наследственные диспозиции, но и приобретенные стили и стратегии поведения для определенных классов ситуаций, а также «личностные конструкты» —средства категоризации впечатлений при восприятии человека человеком. Таким образом, психосемантический подход к психологии черт оказывается значительно более широким, чем традиционный психодиагностический подход, представленный во всех учебниках по психологии личности главным образом именами Г. Олпорта, Г. Айзенка, Р. Кэттэлла (см. Хьелл, Зиглер, 1997; Первин, Джон, 2000). В нашей трактовке к психологии черт следует отнести весь цикл работ по психологии личностных конструктов, представленный самим Дж. Келли { Kelly, 1955; Келли, 2000) и его последователями (Франселла, Баннистер, 1977), работы, выполненные в контексте «феноменологической психодиагностики» (куда, например, А. Анастази относит Q-сортировку и «личностный семантический дифференциал», см. Анастази, 1982), а также сформировавшееся уже в 80-е годы широкое международное направление по исследованию таксономии личностных черт в естественном языке { Goldberg, \9 Si; Anglei! nera. о., 1990; DeRacid, Hoskens, 1990, Шмелев, Похылько, 1985а), которое внесло решающий вклад в появление столь популярной в 90-е годы концепции «Большой пятерки» личностных факторов {Голдберг, Шмелев, 1993; см. также на русском языке хороший обзор работ в русле этой концепции в книге Первин, Джон, 2000).
|
|
В основном цикле наших исследований, подытоженном прежде всего в докторской диссертации (А. Г. Шмелев, 1994), мы поставили задачу выяв-
1 Термин «эксплораторный» обычно не используется в русскоязычной психологической литературе. Он обозначает обычный мультивариаптный анализ матриц интеркорреляций в духе Л. Терстоуна и его последователей (в психологии черт самый яркий — Р. Кэттэлл). Этот термин противопоставляется «конфирматорному» факторному анализу, когда хотят подчеркнуть, что исследователь не исходит из каких-то доэкспери-ментальных гипотез о составе и структуре факторов. Здесь и далее примеч. автора.
|
|
ления закономерностей в появлении трансформаций межличностного восприятия, в выяснении того, насколько регулярны взаимосвязи этих трансформаций с личностными свойствами самих субъектов межличностного познания, и, если такие взаимосвязи существуют, насколько реальна перспектива разработки косвенных методик диагностики личности по структуре ее индивидуальной категориальной системы. Сформулированная таким образом исследовательская задача, естественно, потребовала решения массы предварительных задач.
Чтобы выявить индивидуальные искажения и отклонения, прежде всего оказалось необходимым построить модель «нормы» — содержательно и статистически обоснованную модель, отражающую общепринятые представления о структуре личностных черт в нашей русскоязычной языковой культуре. Так появился.реконструированный нами на основе экспертных оценок «тезаурус личностных черт», самый важный фрагмент которого представлен в приложении к данной работе в виде «Атласа личностных черт». Для выяснения того, с чем и как эти отклонения можно экспериментально скоррелировать, чтобы выяснить их психодиагностическую информативность, пришлось произвести ревизию психодиагностических: инструментов. Выяснилось, что мы не располагаем на русском языке психометрически корректными личностными тест-вопросниками, поэтому пришлось их создавать — как путем адаптации западных (по полной программе — на уровне переформулирования отдельных заданий и коррекции ключей к ним), так и путем создания оригинальных отечественных версий. В первых двух главах книги дается конструктивно-аналитический обзор зарубежных и отечественных работ в области психодиагностических и лексико-семантических исследований личности, позволяющих нам подойти к обоснованию системы гипотез, сформулированной в третьей главе. В четвертой главе приводятся данные по конструированию и проверке ва-лидности рассматриваемых нами модельных представлений ЛСП. В пятой главе — по проверке валидности конкретных показателен психосемантических тестов — так называемой «различающей силы» и «сцепленности» факторов семантического пространства (СП). В приложении нами даются методические инструменты, которые могут быть полезны для академических и практических психодиагностических исследований личности.
|
|
|
|
В данной книге читатель сможет впервые познакомиться не только с конкретными современными методическими инструментами, но и с новыми теоеретическими представлениями о чертах личности: трехуровневой классификацией и четырехполюсной моделью.
Исторический контекст
Не желая утомлять подробностями тех читателей, которые хотели бы ограничить свое знакомство с данной книгой только введением в проблемный контекст, автор все же отнюдь не исчерпал важной предварительной информации, необходимой для того, чтобы раскрыть гот контекст, в ко-
тором исторически формировались различные этапы проведенного цикла исследований. Как уже было указано выше, цикл исследований был начат еше в 70-е годы. Это происходило в то время, когда в развитии отечественной психологии обнажился открытый кризис: декларативная, спекулятивно-теоретическая психология, обслуживающая (прежде всего в Москве) безраздельно господствовавшую (как тогда казалось) идеологему, не могла дать никакого конструктивного ответа на растущие запросы реальной жизни. Собирались совещания за совещанием, принимались громкие постановления о развитии психологической службы, о ее методическом оснащении, но даже весьма взвешенные первые публикации в центральной психологической прессе о научных аспектах разработки и применения психологических тестов (например, Гильбух, 1978) встречали опасливую реакцию среди руководителей московских психологических учреждений, упоминавших тогда о печально известном постановлении ЦК ВКП(б) 1936 года в таких тонах, как. будто тень «отца народов» продолжала бдительно следить за всем, что происходило в каждом московском кабинете* В двойственности позиции ряда ведущих специалистов (К. М. Гуревич, 1982) просматривалось стремление защитить от идеологической цензуры уже начавшиеся практические работы по созданию отечественных тестов. С большим трудом, с боем доставались публикации первых серьезных переводных руководств по теории тестирования (см, предисловие К. М. Гуре-вича и В. И. Лубовского к книге А. Анастази, 1982). Показательно, что из русского перевода книги А. Анастази был в последний момент даже изъят профессионально-этический кодекс американских психологов (сравните Anastasy, 1967; Анастази, 1982).
В работах представителей Московской школы Выготского-Леонтьева (например, Божович, 1968; Леонтьев, 1975) преобладала открытая антипозитивистская направленность. Ценность разработанного в Московской университетской школе так называемого каузально-генетического метода изучения личности в контексте развития и смены ведущих форм деятельности неоспорима. Но при этом эмпирико-статистическая технология конструирования тестов на факультете психологии МГУ (в отличие от ЛГУ, см. Гайда, Захаров, 1982) фактически не изучалась и не анализировалась. Отсутствовали соответствующие учебные дисциплины и в учебных планах подготовки студентов. Угнетающая бледность профессионального тезауруса (концептуальной системы) выпускников МГУ в отношении параметров межиндивидуальных различий (студенты на государственных экзаменах не могли назвать более 2—3 индивидуальных особенностей), бесспорно, отрицательно сказывалась на эффективности их практической деятельности после окончания университета.
В этой обстановке развитие стандартизованных техник изучения личности могло существовать в Московском университете только в форме разработки некоторого конструктивного противовеса традиционной психометрике. Таким подходом для группы исследователей, к которой принадлежит и автор данной работы, стала экспериментальная психосеманти-
ка, поставившая своим предметом, как уже отмечалось выше, изучение индивидуальных систем значений методами многомерного анализа данных {Артемьева, 1980; Петренко, 1982; Шмелев, 1982). Этот подход был поддержан деканом факультета психологии А. Н. Леонтьевым, рассматривавшим его в своих последних трудах как разработку методических средств изучения семантической составляющей интегрального «образа мира» {Леонтьев, 1979). Вскоре вслед за спецкурсом «Анализ данных» {Е. Ю. Артемьева) и «Экспериментальная психосемантика» (первая программа которого была предложена совместно В. Ф. Петренко и А. Г. Шмелевым в 1979 году) в учебном плане факультета психологии МГУ при поддержке нового (после кончины А. Н. Леонтьева) декана А. А. Бодалева появился в 1980 году вначале спецкурс «Дифференциальная психометрика» (А. Г. Шмелев), а затем общий-курс «Основы психодиагностики» (Сталин, Шмелев, 1984; Шмелев, 19916). Автор должен здесь отдать должное А. А. Бодалеву как заведующему кафедрой общей психологии в те годы, поддержавшему замысел разработки проекта создания тезауруса личностных черт {Шмелев, Похилько, Козловстя-Тельнова, 1988, 1991).
Автор вынужден здесь предпринять этрт краткий экскурс в предысторию и контекст формирования самого замысла данного исследовательского проекта не только в силу потребности в рефлексии пройденного пути, но и в стремлении разъяснить читателю те мотивы, по которым для автора в какой-то момент соединились психосемантика и психодиагностика личности.
Циклы исследований, проведенных безвременно ушедшей из жизни в 1987 году Е. Ю. Артемьевой, руководившей кандидатской диссертационной работой автора (Шмелев, 1979), а также нашего коллеги и соавтора В. Ф. Петренко были оформлены и успешно защищены в ранге докторских диссертаций еще в 80-е годы (см. Артемьева, 1999; Петренко, 1988). В этих работах утвержден приоритет постановки и методического решения многих проблем, над которыми работал и автор этих строк. Одно из положений, вынесенных на защиту в докторской диссертации В. Ф. Петренко гласит: «Психосемантический подход открывает возможность исследования личности через анализ «пристрастности" индивидуального сознания человека, проявляющейся, в частности, во влиянии мотивационной направленности на характер и организацию категориальных структур восприятия и осознания субъектом предметной и социальной действительности, то есть в широком смысле во влиянии мотивационной системы субъекта на его образ мира» (Петренко, 1989). Следуя данному тезису, мы в своих работах сделали попытку углубить его прежде всего методически, подвергнув тщательной и всесторонней проверке с параллельным использованием традиционных методик диагностики личности и, в частности, стандартизованных методик, построенных с помощью психометрических алгоритмов — вопросников и тестов.
Наши ранние попытки исследования конкурентной валидностн психосемантических методик по сравнению с личностными тестами (Шмелев, 1983а) столкнулись с рядом принципиальных методических трудностей.
Во-первых, оказалось, что наши попытки реконструкции обобщенной групповой модели семантического пространства личностных черт наталкиваются на существенную нестабильность результатов. В самом представительном на то время по охвату лексике эксперименте, включавшем 140 личностных прилагательных, нам удалось получить лишь 3 статистически устойчивых фактора {Шмелев, 1982в). В то же время индивидуальные и групповые репертуарные решетки давали от 5 до 8 вполне интерпретируемых факторов, но они резко варьировали от испытуемого к испытуемому. В нашей кандидатской диссертации мы исследовали природу этой-нестабильности и пришли к выводу, что она может быть описана с помощью объяснительного механизма «категориальной установки» (Шмелев, 1979г). Было показано влияние на системы значений установок, относящихся к разным уровням функциональной организации психической деятельности (Асмолов, 1979). Для того чтобы сбалансировать категориальные установки разных индивидов, устранить возможный артефакт авторского влияния на подбор значимой личностной лексики, мы совместно с В. И. Похилько инициировали обширный, многоэтапный проект построения семантического словаря-тезауруса для лексики личностных черт в русском языке (Шмелев, 1985).
Серьезные проблемы возникли и с поиском психометрически корректного многофакторного теста личности. Оказалось, что в русском варианте он попросту отсутствует, а практики пользуются сырыми в психометрическом смысле переводами западных тестов, прошедшими отнюдь не полную адаптацию. Коллективы Ф. Б. Березина, Л. Н. Собчик, И. Н. Гильяшевой произвели к тому времени фактически лишь сбор отечественных тестовых норм, но не статистическую проверку ключей к каждому пункту тестов MMPI и 16PF. Таким образом, замысел нашего исследования подвел нас к многолетнему проекту адаптации базового личностного тест-вопросника, которым вначале стал адаптированный вопросник 16PF Р. Кэттэлла (Шмелев, Похилько, Соловейчик, 1988), а затем созданный в 90-е годы оригинальный личностный перечень «16 русскоязычных факторов» (см. главу 3). На пунктах этого теста-вопросника, не являющихся переводом американской версии, но построенного с учетом специфики наших отечественных социокультурных норм и традиций, была реализована оригинальная русскоязычная по своему происхождению система из 15 личностных факторов 15РФ, полученная в ходе анализа экспертных оценок, на которых строился «Тезаурус личностных черт» (Шмелев, Похилько, Козловская-Тельнова, 1991). В качестве 16-го фактора выступил служебный фактор «социальной желательности». В дальнейшем мы стали обозначать эту факторную систему как 16РФ.
Начатый еще в 70-х годах (Шмелев, 1979а-в, Петренко, Шмелев, 1980; 1982в) на протяжении четверти века данный цикл исследований не мог не пережить ряд серьезных изменений и превращений. На этот период пришлись фактически как бы несколько революций: микрокомпьютерная (80-е годы) и последовавшая за ней телекоммуникационная (90-е годы).
раскрывшие новые возможности для сбора и компьютерного анализа данных, что в значительной мере обесценило наши ранние экспериментальные результаты. Нельзя не назвать также и социальную революцию — ломку общественного строя в нашей стране, выразившуюся для общественных наук вначале в таком благоприятном событии, как устранении идеологического пресса со стороны марксистско-ленинской философии и коммунистической идеологии (конец 80-х), а затем — в резком ухудшении экономической ситуации (90-е годы).
Кризисные явления переходного периода в 90-е годы обернулись для отечественной психологии неоднозначными последствиями. С одной стороны, как положительный факт следует назвать:
• расширение доступа к самой современной зарубежной литературе по психологии, появление в русском переводе не только популярных, но и серьезных фундаментальных трудов по психологии личности и классиков (см. например, 3. Фрейд, 1998; К. Юнг, 1998; Келли, 2000), и современных авторов (например, Хекхаузен, 1986; Первин, Джон, 2000);
• бурное развитие практической психологии, стимулирующее и структурирующее спрос на конкретные психрлогические концепции и инструментарий (см. новые периодические издания «Прикладная психология», «Практическая психология», «Психологическая газета» и т. п.).
С другой стороны, нельзя не назвать такие отрицательные явления как:
• крайне низкий уровень государственного финансирования исследовательских работ (несмотря на переход к системе конкурсов и грантов, уровень финансирования отдельных проектов оказывается хронически недостаточным, например, для разработки серьезного инструментария, отвечающего всем эксплуатационных требованиям — надежности, валидности, стандартизированное™ и т. п.).
• сброс в массовую продажу тройной массы низкокачественных, пиратских изданий по психодиагностике — литературы и компакт-дисков, изобилующих ошибками, неточностями, некритической рекламой парана-учных подходов, смешиванием в одной корзине серьезных научных тестов для пользователей-специалистов с развлекательными поделками и игропо-добными мистификациями для увеселения самотестирующихся (см., например, тест «Последний патрон Фанни Каплан» в сборнике, изданном и переизданном тиражом в сотни тысяч экземпляров и вызвавшем первый приступ иллюзии общедоступности и вседозволенности, —- «Лучшие психологические тесты», 1992—1994; а также издания типа «Психологические тесты для деловых людей», 1994; «Энциклопедия психологических тестов», 1997; «Практическая психодиагностика», 2000 и т. п.1)-
1 Перечень всевозможных огрехов (опечаток, неточностей, вплоть до ошибок в ключах) в этих изданиях может занять немало страниц текста. Укажем лишь на то, что обширные куски в этих текстах мы находим буквально идентичными, то есть включающими повторение самых курьезных опечаток (например, семерка вместо точки в конце диагностического суждения), но... без указания первоисточников (естественно.
Сложившиеся обстоятельства вынудили автора потратить серьезные усилия на техническое и финансовое самообеспечение для завершения проектов и работ, начатых в 80-е годы. Этого удалось достичь (не без издержек, связанных с уходом многих сотрудников и учеников) путем разработки коммерческих версий инструментальных программных систем, направленных на реконструкцию семантических пространств и психометрическое конструирование тестов (Шмелев, 1990, «Каталог..: », 1993^ 1996). Об этом достаточно подробно написано в заключительной части третьей главе.
Предпринятые автором попытки содействия появлению в России цивилизованного рынка психодиагностических инструментов, включавшие приобретение легальных прав на адаптацию таких известных западных методик, как 16PF1, выглядели, мято говоря, анахроничными на фоне повсеместного нарушения копирайта всеми и вся. Стремительное техническое перевооружение (ежегодное удвоение мощности микрокомпьютеров), появление общедоступных мощных статистических пакетов (таких как SPSS) в так называемом «расхакеренном виде» (с намеренно сорванной защитой от копирования) быстро обесценивали затраты на создание оригинального программного обеспечения (имеется в виду прежде всего авторская система ТЕСТАН — Shmelyov, 1996), позволявшего ускорить процесс сбора и многомерного анализа репрезентативных массивов ответов на тестовые задания.
Так было, по-видимому, всегда в человеческой истории: технический прогресс несет с собой расширения возможностей как для добродетели, так и для порока. Телекоммуникационная революция второй половины 90-х годов, реальная общедоступность Интернета открыли поразительные, невиданные ранее перспективы, но и создали новые искушения для нестойких и неразвитых людей. Как известно, в Интернете немало отвратительной порнографии, ворованной музыки и литературы. В Интернете вы также найдете немало откровенно сворованных тестовых программ, а также безграмотные, но порой красочно оформленные подделки, выполненные шарлатанами и параноиками от психологии. Но все-таки это всего лишь «пена» и «издержки роста». Они не заслоняют от нас магистральной траектории прогресса.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 126; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!