СОДЕРЖАНИЕ И СТРУКТУРА ДОКАЗЫВАНИЯ. 11 страница
Рассмотрим, каково содержание указанных требований. I. Требование обоснованности внутреннего убеждения. Согласно ст. 17 УПК судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств.
Это означает, во-первых, что внутреннее убеждение, хотя и является категорией субъективной, должно иметь объективное обоснова-
< ние. Оно не может быть произвольным усмотрением, голословным наитием. Закон обязывает субъекта оценки перед принятием реше-
; ния тщательно и внимательно изучить все материалы дела. В некоторых случаях предусматривается специальная процедура принятия решений и предшествующих ему действий (судебное следствие, судебные прения, порядок совещания судей в совещательной комнате и т.п.).
Во-вторых, требование обоснованности означает обязанность субъекта оценки обосновать, мотивировать свой вывод в соответствующем процессуальном документе (обвинительном заключении,
; приговоре и др.). Определение суда, постановление судьи, прокуро-
{ ра, следователя, дознавателя должны быть мотивированными (ч. 4
ст. 7 УПК). Очевидно, что это требование распространяется и на лю-
'■. бое другое решение по делу. Исключение составляет лишь вердикт
11 присяжных, которые принимают решение, действительно, по наитию и не обязаны его как-то мотивировать. Но это — специфическая
|
|
|
■ ■■■ категория субъектов оценки, вопрос о которой выходит за рамки
л данной работы.
При обосновании решения субъект не вправе ссылаться на свое внутреннее убеждение. Он должен мотивировать свой вывод по су-
ществу, ссылками на объективно существующие материалы дела, а не свое субъективное, психологическое состояние. И здесь мы подходим к другому аспекту понятия внутреннего убеждения.
Внутреннее убеждение может рассматриваться не только как метод оценки, но и как ее результат. В этом смысле оно означает чувство уверенности субъекта в чем-то, психологическое состояние убежденности. Оставим в стороне психологические проблемы этого понятия, коснемся лишь его правовой стороны. Имеет ли внутреннее убеждение субъекта какое-либо правовое значение?
По этому вопросу давно существуют две полярные точки зрения. По мнению одних ученых, если у суда или других субъектов оценки нет твердого убеждения, факты не могут быть признаны достоверно установленными1. Согласно другой позиции категории права и долженствования неприменимы к внутреннему убеждению, имеющему психологическую сущность. Всякое требование закона предполагает возможность проконтролировать его соблюдение. Наличие или отсутствие убеждения не поддается контролю2.
|
|
|
Действительно, о чувстве внутреннего убеждения, равно как и о других субъективных состояниях человека можно судить лишь по каким-то внешним проявлениям. В процессе доказывания единственной формой такой внешней объективизации является обоснование своих выводов в соответствующих процессуальных документах или в устных выступлениях процессуального характера (например, в обвинительной или защитительной речи). Именно по фактической обоснованности выводов судят о их правильности, а не по внутреннему состоянию субъекта, принявшего решение. Например, если следователь направил прокурору дело с обвинительным заключением, не будучи до конца убежден в доказанности обвинения, пошел на некоторый риск, то ни для прокурора, ни затем для судьи это не будет иметь никакого значения. Найдя собранные доказательства достаточными, и тот и другой примут соответствующее решение. Внутреннее убеждение следователя никого интересовать не будет. Насколько известно автору, не было прецедента, чтобы был отменен приговор, дело было возвращено на новое рассмотрение или на дополнительное расследование по тому основанию, что следователь или суд принял соответствующее решение, не будучи до конца убежден в его правильности.
|
|
|
Таким образом, внутреннее убеждение субъекта само по себе никакого правового значения не имеет и иметь не может. Зачем же то-
| 123 |
гда закон его устанавливает, да еще и придает ему столь важное значение? Во-первых, как уже говорилось, оно остается единственно возможным методом оценки {напомню, что сейчас речь идет о внутреннем убеждении как о результате, психологическом состоянии субъекта). И, во-вторых, закон стремится максимально гарантировать обоснованность внутреннего убеждения, воспрепятствовать появлению безмотивной, произвольной уверенности, либо какому-то давлению извне. Для этого предусмотрены соответствующие процедуры, за невыполнение которых санкции могут быть довольно суровы. Так, нарушение тайны совещания судей является безусловным основанием отмены приговора (ст. 381 УПК). А что касается его фактической обоснованности, то об этом можно судить только по каким-то объективным показателям — проведенной субъектом мотивировке, аргументации вывода и по имеющимся в деле материалам.
В связи с этим было бы правильным считать обоснование выводов в соответствующем процессуальном документе или в устном выступлении процессуального характера обязательным компонентом оценки доказательств (во всяком случае, применительно к субъектам, для которых такое обоснование является процессуальной обязанностью). Без такой внешней объективизации результат оценки, действительно, остается исключительно личным, внутренним делом субъекта, не имеющим правового значения. Подобно тому, как этап собирания доказательств не может считаться завершенным без процессуального оформления полученного доказательства, так и оценка доказательств не будет оконченной, не получив какой-то реализации в форме устной или письменной речи и соответствующего процессуального оформления.
|
|
|
2. При оценке доказательств субъект обязан руководствоваться законом (ст. 17 УПК). В чем же заключается роль закона при свободной оценке доказательств?
Прежде всего, закон определяет общие правила оценки, в том числе несвязанность субъекта формальными предписаниями. Поэтому когда субъект при оценке доказательств свободен и независим, то это тоже выполнение требования закона.
Кроме того, существуют прямые указания закона, которые субъект обязан выполнять при оценке доказательств. Прежде всего это относится к оценке допустимости доказательств (как уже говорилось). Эта как раз та сфера, которая легче всего поддается формализации (а в идеале должна быть максимально формализована). А там, где существует жесткое правило, нет места внутреннему убеждению, никакая его свобода недопустима. Так, если свидетель не может указать источник своей осведомленности, то его показания не могут
|
|
служить доказательством, каким бы ни было на этот счет убеждение следователя или судьи, поскольку таково предписание закона (ст. 75 УПК).
Вообще-то, строго говоря, правила оценки допустимости доказательств — изъятие из принципов свободной оценки, исключение в пользу формальной системы оценки доказательств. Но изъятие вполне оправданное. Процессуальная форма, как уже не раз говорилось, имеет свои, весьма высокие цели, и ее соблюдение должно быть четко гарантировано и не зависеть от усмотрения субъекта. Поэтому здесь сугубо формальный подход вполне уместен и необходим.
Несколько сложнее обстоит с оценкой относимости доказательств. Она имеет смешанную природу, формальные и содержательные моменты'. С одной стороны, в законе прямо определены обстоятельства, подлежащие установлению по каждому делу (ст. 73 и др. УПК). Поэтому доказательства, содержащие сведения об этих обстоятельствах, безусловно, относимы. Для констатации этого не требуется внутреннего убеждения, нужно руководствоваться только законом. Иначе обстоит дело с доказательственными фактами (косвенными доказательствами — уликами и контруликами). Их связь с расследуемым событием не всегда очевидна, нередко подлежит тщательной проверке и оценивается без каких-то заранее установленных формальных правил, т.е. на основе внутреннего убеждения.
3. При оценке доказательств субъект должен руководствоваться своей совестью. Совесть — чувство нравственной ответственности человека за свое поведение2.
В УПК РСФСР (ст. 71), как известно, фигурировала другая категория — правосознание (точнее, «социалистическое правосознание», но это уже дань терминологии того времени).
Оправдана ли такая замена?
В принципе, конечно, какая-то нравственная категория должна быть упомянута в законе как своего рода дополнительный моральный ориентир. Есть эта формулировка и в законодательстве большинства других стран. В науке этот новый термин также не вызвал возражений.
Вместе с тем и ссылка на правосознание тоже имеет определенный смысл. Конечно, многие решения в судопроизводстве принимаются «по совести», особенно когда законом допускается усмотрение
|
|
| к |
субъекта (например, о прекращении уголовного дела по некоторыми основаниям, о влиянии смягчающих или отягчающих обстоятельств на меру наказания и др.). Но все это — за рамками оценки доказательств. Оценка же — прежде всего, логическая деятельность, которая в общем-то далека от нравственности. И тут часто важнее всего правильное понимание смысла закона, т.е. именно правосознание (например, когда решается вопрос, является ли данное процессуальное нарушение существенным). Нравственные категории тут мало пригодны. Даже присяжные заседатели руководствуются скорее своим пониманием закона, пусть и основанном больше на здравом смысле и житейском опыте.
Поэтому, может, есть смысл (в качестве компромиссного варианта) закрепить в законе наряду с категорией совести, также и правосознание?' Но это уже тема для отдельного и более обстоятельного обсуждения.
Глава 8
Ш ДОКАЗЫВАНИЯ. ПРОБЛЕМА КРИТЕРИЯ ИСТИНЫ.
/ ПРЕЗУМПЦИЯ В ДОКАЗЫВАНИИ
.1
/
(Оцессдоказывания в его логическом аспекте представляет со-■('рреюд (перерастание) вероятного знания в достоверное, по-'г'У в доказывании, как известно, всякое знание выступает на 1?ч пора как вероятное, проблематичное. В связи с этим при '^трении логики доказывания необходимо предварительно ос-!|Г,ггься на этих категориях — достоверности и вероятности. 'ыряду скатегорией истины (см. гл. 2) в теории доказательств, а ,(з процессуальном законе (ст. 88, 410 УПК) существует поня-7|Стоверкости.
|'1,стоверным является обоснованное, доказанное знание, истин-'/?которого не вызывает сомнений1. Таким образом, всякое дос-/joe знание истинно, но не всякое истинное суждение может Йришано достоверным. Истинными могут оказаться и неаргу-?вовшное высказывание, случайная догадка или предположе-^апример, учение об атомарном строении вещества было созда-1$ античными учеными. Оно было истинным и в то время, но I1 достоверным, получило научное обоснование только в наш |] момент его создания эта была лишь гипотеза, гениальная до-;':,'Аналогичные ситуации сплошь и рядом возникают в судебном У^вании. После долгих и мучительных раздумий следователь /гает новую, оригинальную версию, которая затем полностью ■);[шается. Она тоже была истинной с самого начала, но стала верной значительно позднее.
дгиннссть как характеристика знания означает лишь соответствии объективной действительности. «Истина объективна, ее JjaHie не зависит от сознания человека, не меняется в зависи-1ждоказательств»2. Категория же достоверности помимо отно-j'i знания к действительности включает в себя еще и его обосно- i I , ошатывает собой пути достижения достоверного знания, /,цку его формирования, становления. ■ ■
'^..Ратное А. Р. Вопросы познания в судебном доказывании // Советское го-д> ипрэво. 1964. С. 106—108; Эйсман А.А. Соотношение истины и достоверно-jiFIOmom процессе // Советское государство и право. 1966. № 6. С. 92; Теория .■'#ьс1в в советском уголовном процессе. М., 1973. С. 287. LfomiiM П.В. Диалектика как логика и теория познания. М., 1973. С. 226.
Глава 8. Логика доказывания. Проблема критерия истины 127
Кроме того, достоверность всегда предполагает определенного субъекта, которому адресуется обоснование, и поэтому помимо объективного содержания включает и некоторый субъективный момент1. Так, знание, которое достоверно для одного субъекта (например, для свидетеля-очевидца), может оказаться недостаточно доказанным для другого (например, для суда). Более того, то, что суд одной инстанции признал достоверным, может вызвать сомнения (при тех же самых данных) у суда другой инстанции.
И еще одно принципиальное различие категорий истины и достоверности. Парной категорией истины является ложность (заблуждение). Между истиной и ложью нет каких-либо промежуточных ступеней. Суждение может быть либо истинным, либо ложным. Достоверность имеет своей парной категорией вероятность. Вероятность как характеристика обоснованности знания может быть различных степеней, возрастать, повышаться по мере приближения к достоверности. Поэтому именно категории достоверности и вероятности дают возможность исследовать процесс получения истинного знания, механизм перерастания знания недостоверного в достоверное.
Вероятность, как и достоверность, характеризует знание со стороны его подтвержденное™, означает меру его доказанности, обоснованности. Любая степень вероятности предполагает наличие какого-то обоснования, аргументации вероятности вывода. Поэтому нельзя смешивать вероятное знание с предположением, голой догадкой, которые могут быть и совершенно беспочвенными, неаргументированными. К сожалению, такая трактовка вероятности, понимание ее на обывательском уровне довольно распространены среди юристов, в том числе и серьезных ученых (что подвергается критике даже в философской литературе)2.
Возникшее первоначально в математической теории вероятностей понятие вероятности давно вышло за рамки математики и превратилось в философскую категорию3. Помимо математического определения вероятности, где она принимает четкое количественное выражение, существуют различные теории неколичественной оценки вероятности в ситуациях, когда ей не может быть придано определенное численное выражение. Такая разновидность вероятности обычно называется правдоподобностью. (В наиболее полном виде
См.: Копнин П.В. Гносеологические и логические основы науки. М., 1973. С. 156.
См.: Советский уголовный процесс / Под ред. Л.М. Карнеевой, П.А. Лупин-ской, И.В. Тыричева. М., 1980. С. 32.
См. напр.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983.
теория правдоподобного рассуждения разработана американским математиком Д. Пойа1.) В современной неклассической логике существует целый ряд направлений вероятностной логики, которая возникла как продолжение классической индуктивной логики и в настоящее время включает ее в себя как частный случай.
В вероятностной логике высказываниям могут приписываться не только два значения (истинно или ложно), но и множество промежуточных (вероятностей). Причем для логической вероятности, в отличие от вероятности как математической категории, требование четкого численного выражения степени вероятности необязательно.
В юридической науке концепция процесса достижения достоверного знания с позиций теории вероятностей и вероятностной логики, объяснение механизма перехода вероятного знания в достоверное разработано А.А. Эйсманом. Его логическая схема основана на математической теореме умножения вероятностей. Согласно этой теореме вероятность совпадения двух или более случайных событий равна произведению их вероятностей. Таким образом, с накоплением доказательств какого-либо факта вероятность их случайного совпадения резко падает и, напротив, правдоподобность вывода возрастает.
«Чтобы наглядно показать, по какому закону падает вероятность случайного совпадения нескольких событий, можно привести такой пример: если вероятность каждого события составляет 0,5, то вероятность одновременного совпадения четырех таких событий равна 0,5 х 0,5 х 0,5 х 0,5 = 0,625. Иначе говоря, если появление отдельного события можно ожидать в 50 случаях из 100, то совместного появления этих четырех событий следует ожидать только в шести случаях из 100»2.
Конечно, в судебном доказывании значимость каждой улики четкой математической величиной выразить невозможно. Мы имеем дело лишь с «несчитанной вероятностью», определяемой приблизительно. Тем не менее данная закономерность действует и здесь. В этом легко убедиться, придав аргументам любое условное доказательственное значение. По мере увеличения количества улик, доказательств резко падает вероятность их случайного совпадения и увеличивается вероятность обосновываемого тезиса. Таков в общих чертах механизм получения достоверного знания в судебном доказывании.
2
129
Особенностью данной модели является то, что при любых допустимых вероятностных значениях аргументов (от нуля до единицы) надежность вывода никогда не может достигнуть единицы. Она может выражаться лишь величиной, бесконечно приближающейся к ней (поскольку произведение любого числа как угодно малых величин не может быть равным нулю). Это означает, что в судебном доказывании четкой обозначенной грани между вероятностью и достоверностью нет. Вероятность перерастает в достоверность постепенно и неуловимо, теоретически до бесконечности приближаясь к единице. Поэтому достоверность — опять же теоретически — может быть представлена как очень высокая степень вероятности1.
•-До каких же пор продолжается накопление доказательств? Где тот предел, за которым вероятность можно считать достоверностью? И как он определяется?
Такое накопление идет до момента достижения практической достоверности, т.е. до тех пор, пока случайное совпадение собранной совокупности становится практически нереальным. Теоретически же возможность такого совпадения остается всегда. Но это — из серии так называемого чуда Эддингтона — когда обезьяна, ударяя наугад по клавишам пишущей машины, напечатает, допустим, «Войну и мир» Л. Толстого. Чисто теоретически такую возможность исключить нельзя, но каждому ясно, что практически такая возможность совершенно немыслима. (Вопрос о том, как определяется момент достижения практической достоверности будет рассмотрен ниже.)
Хорошей иллюстрацией рассматриваемой логической модели может служить процесс экспертного идентификационного исследования, особенно в традиционных видах экспертиз, достигших высокого уровня формализации и автоматизации (почерковедение, дактилоскопия и др.). Большинство методик там основано на вероятностно-статистических методах. Каждый идентификационный признак (например, почерка) имеет свою, математически выраженную идентификационную значимость. Она обратно пропорциональна его частоте встречаемости (вероятности появления). Последняя определяется путем изучения большого массива статистического материала. Таким образом, чем чаще встречается данный признак, тем больше вероятность его случайного появления и соответственно ниже идентификационная значимость (и наоборот, чем он реже встречается, тем более ценен). Подсчет суммарной вероятности превращается в чисто математическую процедуру. Категорический вывод дается, когда его вероятность достигает
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 113; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!