ПЕРВЫЕ БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ: СЕРГЕЙ ЩУКИН, ИВАН МОРОЗОВ И ИХ КОЛЛЕКЦИИ

⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 12Следующая ⇒

В 1910-е годы, наряду со Стайнами и сестрами Кон, работы А. Матисса приобретали и ценители из Москвы. Картины этого замечательного художника понравились, в частности, видному московскому предпринимателю Ивану Абрамовичу Морозову (1871–1921), который начал приобретать их с 1908 года (к тому времени он уже семь лет покупал произведения искусства). На знаменитом портрете И. А. Морозова, созданном В. А. Серовым в 1910 году (с 1928 года эта работа хранится в Третьяковской галерее), фоном служит полотно Анри Матисса «Фрукты и бронза», купленное Морозовым незадолго до этого за пять тысяч франков (ныне оно находится в ГМИИ им. Пушкина). Серов перерисовал это полотно весьма точно, ничего не добавив от себя. Кстати говоря, если верить воспоминаниям П. Эриксона, как раз тогда, весной 1910 года, будучи в Париже, Серов о Матиссе отзывался следующим, не самым комплиментарным, образом: «Некоторые вещи Матисса мне нравятся, но только некоторые, в общем же я его не понимаю»²³⁹. С творчеством этого художника В. А. Серов познакомился в Париже осенью 1909 года и, как видно из его письма жене, чувства он испытывал очень противоречивые: «Матисс, хотя чувствую в нем талант и благородство, но все же радости не дает, — и странно, все другое зато делается чем-то скучным — тут можно призадуматься. Как будто жестко, криво и косо, а между тем не хочется смотреть на висящие рядом вещи мастеров, исполненные в давно знакомой манере»²⁴⁰.

Были ли двое выдающихся художников знакомы, установить пока не удалось: в 1910 году В. А. Серов писал в письме в редакцию газеты «Речь», что был «очевидцем» восхищения Анри Матисса постановкой «Шехеразады» в Париже силами дягилевской труппы²⁴¹, а осенью 1911 года, когда Матисс был в Москве, Серов присутствовал на некоторых приемах, устроенных в его честь или прошедших с его участием (в частности, в честь актрисы М. М. Блюменталь-Тамариной); однако разговаривали ли они хотя бы раз, достоверно неизвестно²⁴². И. А. Морозов советовался с находившимся в Париже В. А. Серовым по поводу покупки работ Эдуарда Мане (он отсоветовал покупать пейзаж «Улица Монье, украшенная флагами») и Винсента Ван Гога²⁴³, но нет никаких сведений о том, что он консультировался с автором своего портрета относительно приобретения работ А. Матисса. Нет и никаких данных о том, что сам Матисс видел созданный Серовым портрет Морозова, в который был вплетен и его натюрморт, хотя, посетив в 1911 году Москву, художник побывал в огромном особняке И. А. Морозова на Пречистенке²⁴⁴. Из одиннадцати произведений Матисса в коллекции Морозова первым появился приобретенный 1 октября 1907 года за тысячу франков «Букет», за ним — купленный в 1908 году за пятьсот франков ранний натюрморт «Синий горшок и лимон», положивший начало уникальной группе натюрмортов этого художника.

Ил. 64. Валентин Серов. Портрет Ивана Морозова. 1910 г. с воспроизведенным натюрмортом Анри Матисса «Фрукты и бронза» на заднем плане. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Однако главная роль в поддержке А. Матисса принадлежала другому русскому бизнесмену. В конце весны 1906 года достаточно большой (почти метр в высоту) натюрморт А. Матисса «Посуда на столе», созданный в 1900 году и выставлявшийся в Салоне Независимых в 1902 году, где желающих приобрести его не нашлось, купил Сергей Иванович Щукин (1854–1936)²⁴⁵. Начиная с 1908 года и до начала Первой мировой войны С. И. Щукин был основным покупателем работ Анри Матисса. Всего он купил их 37. Щукин не погрешил против истины, написав в октябре 1913 года А. Матиссу: «Моя гостиная... становится настоящим музеем Вашего искусства»²⁴⁶. Художник знал об этом, ибо осенью 1911 года гостил в Москве в доме С. И. Щукина, где к тому времени висели уже 25 его работ (которые по его настоянию были перевешены, преимущественно в так называемую Розовую гостиную²⁴⁷). Щукин открыл свой особняк для публики еще в 1909 году, и его сразу же охотно стали посещать молодые художники, хотя многие живописцы, от И. Е. Репина до К. С. Петрова-Водкина, приходили в ужас от собранных им произведений.

При этом С. И. Щукин не только сам наслаждался произведениями А. Матисса, но и неустанно пропагандировал его творчество среди влиятельных руководителей европейских музейных институций:

Две недели тому назад я вернулся в Москву и за это время имел удовольствие принять у себя г-на Остхауза, основателя музея в Хагене, и нескольких директоров музеев (д-ра Петера Тессена из Берлина, д-ра X. фон Тренкмольда из Франкфурта, д-ра Хампе из Нюрнберга, д-ра Полашека из Гамбурга, д-ра Бака из Дармштадта, Макса Зауэрландта из Галле и Иенса Тисса из Христиании. Все они с величайшим вниманием рассматривали Ваши картины и в один голос называли Вас большим мастером. Г-н Остхауз приходил дважды (на обед и на ужин), и я заметил, что Ваши картины произвели на него большое впечатление. <...> Иенс Тисс, директор Музея изящных искусств Христиании (Норвегия), провел у меня два дня, главным образом изучая Ваши картины (на второй день он был с десяти утра до шести вечера). Он так ими увлекся, что надеется купить у Вас картину для своего музея. Остальные также спрашивали, где можно купить Ваши картины, и я ответил, что у Бернхейма в Париже или непосредственно у Вас²⁴⁸.

Обратим внимание, что из восьми директоров музеев семеро — немцы, а восьмой — норвежец, но среди них нет французов. С галереей Бернхем-Жён А. Матисс заключил трехгодичный контракт 18 сентября 1909 года, ему шел уже сороковой год — и впервые французская художественная институция (пусть и частная) выразила заинтересованность в его творчестве. А. Матисс по-прежнему оставался художником, привлекавшим почти исключительно иностранных ценителей, которые готовы были платить, и довольно много: панно «Танец» и «Музыка», созданные в 1910 году, огромны (в окончательном варианте они имеют размеры 2,6 × 3,9 метра каждая), но С. И. Щукин заплатил за них 27 тысяч франков!²⁴⁹ По свидетельству сына художника, не будь заказов С. И. Щукина, эти масштабные работы, по праву являющиеся сегодня гордостью Эрмитажа, никогда не были бы созданы²⁵⁰. И в России эти произведения нравились отнюдь не всем (академик живописи И. С. Остроухов, увидев два панно А. Матисса на лестнице в доме С. И. Щукина, охарактеризовал их одним словом — «ужасно»²⁵¹), но Щукин пророчески писал Матиссу: «Публика против Вас, но будущее за Вами»²⁵². Именно на деньги С. И. Щукина и других иностранных почитателей семья художника, у которого, напомним, было трое детей, смогла в 1912 году приобрести, наконец, свое жилье, но не в самом Париже (на это денег так и не нашлось), а в пригороде столицы, в Исси-ле-Мулино. Квартиру же на набережной Сен-Мишель в столице А. Матисс продолжал в то время только арендовать... Как указывал Альберт Костеневич, веря в нарратив Гертруды и, поэтому, видимо, несколько путая Стайнов между собой,

Щукин становился патроном Матисса. Вне всяких преувеличений, союз художника и собирателя послужил условием появления многих выдающихся работ. Для Матисса укрепление связей со Щукиным было тем необходимее, что в этот момент его положение снова, как в начале девятисотых годов, грозило сделаться трудным, ведь американцы Лео и Гертруда Стайн, покровительствовавшие ему и приобретшие несколько наиболее радикальных его полотен, стали от него отдаляться²⁵³.

А. Матисс собирался исполнить портрет своего нового мецената маслом, но, насколько известно, эта работа так никогда и не была создана. В Метрополитен-музее хранится портрет С. И. Щукина, выполненный углем в 1912 году. Как и подавляющее большинство рисунков Матисса, и этот основан на черно-белой гамме. Как утверждала А. С. Кантор-Гуковская в каталоге большой выставки художника, характерные для живописи А. Матисса и других фовистов экзальтация цвета, чистота и свобода средств выражения, не находили такого же выражения в графике²⁵⁴. Графика (как и скульптура) представляла собой весьма обособленную грань творчества Матисса. «Я всегда считал рисунок... в первую очередь средством выражения внутреннего чувства и передачи душевного состояния, но средством упрощенным, способным придать больше простоты и непосредственности изобразительному языку, который должен без труда восприниматься зрителем», — указывал художник²⁵⁵.

Ил. 65. Сергей Щукин. Фотограф неизвестен. Фото воспроизведено в книге: Демская Александра, Семенова Наталия. У Щукина, на Знаменке... (М.: Банкъ Столичный, 1993)

А. Матисс не стремился разнообразить типаж своих моделей, но отбор их, основанный на пластической выразительности, на способности духовного отклика, имел для него колоссальное значение. «Главное чувство, которое руководит мной в течение всего процесса работы над портретом, целиком зависит от первого потрясения, испытанного мной при взгляде на лицо»²⁵⁶.

На этом графическом листе художнику удалось всецело запечатлеть внешний и внутренний облик своей модели. Из легких и, казалось бы, мимолетных серых линий и пятен перед зрителем рождается осязаемый и понятный образ немолодого, но еще полного сил человека, открытого навстречу новым исканиям и впечатлениям. Аккуратный пробор седеющих волос, гладко выбритые щеки подчеркивают его респектабельное положение в обществе, морщины выдают возраст, но глаза — миндалевидной формы, словно лукаво сощуренные — блестят живым любопытством и говорят о незаурядном интеллекте; именно они придают всему образу динамичность и энергию, так что лицо даже приобретает несколько экзотическое выражение. Центр композиции смещен к верхнему левому углу, словно С. И. Щукин слегка отстраняется от рисующего его художника, щуря взгляд, чтобы лучше созерцать его труд. Поэтому весь портрет, на первый взгляд монохромный и лаконичный, играет тонкими психологическими красками, передавая несколькими мастерскими штрихами всю глубину образа мецената, его жизненный опыт и пытливый ум.

Написанные А. Матиссом «Записки художника» были опубликованы по-русски в журнале «Золотое руно» в 1909 году, спустя менее чем год, как они вышли по-французски. Более того: А. Барр отмечал, что шестой номер этого журнала за 1909 год «был самой полной публикацией, посвященной Матиссу на любом языке до 1920 года»²⁵⁷: он содержал статью о его творчестве и репродукции шестнадцати произведений (в том числе восьми — из русских собраний). Впервые же картина А. Матисса — «Десерт» 1897 года — была репродуцирована в России в журнале «Мир искусства» еще в 1904 году. По воспоминаниям И. Э. Грабаря, картину он увидел в галерее А. Воллара и заказал снимок для журнала:

Я заметил очень меня пленивший большой холст, изображавший обеденный стол с фигурой горничной, поправляющей букет цветов на столе. Вещь была сильно написана, хотя и несколько черновата. В ней был прекрасный общий гармоничный цветовой тон. Я просил Воллара дать сфотографировать эту вещь или достать с нее фотографию, если она имеется, которая нужна мне для помещения в лучшем модернистском журнале «Мир искусства». Журнал, оказывается, был ему знаком, и он назвал мне имя автора картины, прибавив, что он будет счастлив познакомиться с человеком, который хочет воспроизвести ее, в Париже никому не нужную и не интересную (sic!). Имя его было Анри Матисс, никому в Париже не ведомое, кроме тесного круга друзей. На следующий день в условленный час Матисс пришел, сказав, что ему, действительно, хотелось видеть человека, решающегося воспроизвести его картину: его вещей никто не воспроизводил²⁵⁸.

Спустя несколько лет различные полотна А. Матисса экспонировались в России на нескольких выставках: состоявшийся в апреле — мае 1908 года в Москве салон «Золотое руно» включал его картины «Прическа» 1901 года, «Терраса в Сен-Тропе» 1904 года, «Герань и фрукты» 1906 года и «Насыпь в Коллиуре» 1907 года (ни одна из этих работ, впрочем, не была приобретена российскими покупателями). Четыре картины и девять рисунков А. Матисса были показаны на выставке «Золотого руна» в 1909 году. Два полотна, в том числе «Молодой моряк» 1906 года, ныне хранящееся в Метрополитен-музее в Нью-Йорке, были включены в 1910 году в состав «Салона Издебского» и показаны, кроме Петербурга, в Одессе, Киеве и Риге²⁵⁹.

Коллекции, собранные Сергеем Щукиным и Иваном Морозовым, сохранились в России полностью, хотя и были поделены между двумя крупнейшими музеями страны по соображениям, до сих пор точно не известным. После Октябрьской революции, в 1918 году, коллекции Щукина и Морозова были национализированы. После того как Щукина выселили из комнат, которые занимали он и члены его семьи, в одну небольшую каморку при кухне, он вначале отправил в Германию жену и дочь, а затем вместе с сыном Иваном в августе 1918 года тайно последовал за ними. Щукин поселился в Париже в доме 12 на улице Виллем квартала Отей, где умер 10 января 1936 года. В годы эмиграции С. И. Щукин приобрел двенадцать картин двух художников: семь — Анри Ле Фоконье (Henri Le Fauconnier, 1881–1946) и пять — Рауля Дюфи²⁶⁰. Это были новые для Щукина имена, до тех пор их работы он не приобретал. Шесть из этих двенадцати работ сохранились в собрании наследников Щукина, и в 2004 году внук Сергея Ивановича Андре-Марк Делок подарил четыре произведения Ле Фоконье и два Рауля Дюфи московскому Государственному музею изобразительных искусств.

Хранителем коллекции С. И. Щукина в Москве была назначена его дочь Екатерина Сергеевна Келлер (1890–1977). Весной 1919 года коллекция была открыта для посещения под названием «Первый музей новой западной живописи». Е. С. Келлер была хранителем этого собрания с 4 октября 1918 по декабрь 1921 года, после чего и она вместе с семьей эмигрировала из России. Аналогичная судьба ждала собрание И. А. Морозова, которое 11 апреля 1919 года получило наименование «Второй музей новой западной живописи», а сам бывший владелец был назначен заместителем хранителя собственной коллекции (хранителем же был искусствовед Борис Николаевич Терновец, 1884–1941) и в течение нескольких месяцев исполнял эту должность, сопровождая посетителей по залам музея. 14 апреля 1919 года комендант принадлежащего некогда Ивану Абрамовичу особняка предписал семье Морозовых срочно переехать в выделенные им три комнаты на первом этаже. В конце апреля — начале мая 1919 года Иван Морозов вместе с женой Евдокией и дочерью навсегда покинул Россию. И. А. Морозов умер 22 июля 1921 года по дороге в Карлсбад, куда направлялся на лечение.

В 1929 году коллекции С. И. Щукина и И. А. Морозова были объединены в Государственный музей нового западного искусства, однако в 1948 году на волне кампании по борьбе с «космополитизмом» и «низкопоклонством перед Западом» этот уникальный музей был расформирован, а полотна поделены между Эрмитажем и ГМИИ. Попытки восстановить этот репрессированный музей, предпринимавшиеся многолетней руководительницей ГМИИ И. А. Антоновой, успеха не имели, прежде всего в связи с резким противодействием со стороны руководства Эрмитажа.

Широко известный факт, что в Эрмитаже и Государственном музее изобразительных искусств собрана первоклассная, не имеющая аналогов в мире, коллекция живописи импрессионистов, постимпрессионистов, фовистов и некоторых кубистов, сформировал в сознании любителей искусства представление, что благодаря личным контактам ведущих российских собирателей дореволюционной поры с крупнейшими художниками «Парижской школы» их работы в Москве и Санкт-Петербурге представлены с исчерпывающей полнотой. Однако это представление ошибочно как минимум по двум причинам.

Во-первых, кроме произведений Анри Матисса и сравнительно небольшой по размерам работы «Свидание», созданной девятнадцатилетним Пабло Пикассо на рубеже 1900–1901 годов (ныне находится в ГМИИ), ни одно из произведений художников «Парижской школы», насколько известно, не было приобретено русскими коллекционерами непосредственно у авторов, почти все произведения были куплены ими в галереях, чаще всего — Даниэля Анри Канвейлера. Так, именно у Д. А. Канвейлера С. И. Щукин приобрел в 1909–1910 годах все три находившихся в его собрании работы Мориса Вламинка (в настоящее время все они находятся в Эрмитаже, наряду с еще одним полотном, приобретенным Иваном Морозовым в галерее Амбруаза Воллара²⁶¹; еще две работы Вламинка из собрания И. А. Морозова находятся в ГМИИ в Москве, и обе они также прошли через галерею А. Воллара²⁶²). Что касается Андре Дерена, то из 22 его работ, находящихся в ведущих музеях России (пятнадцать в Эрмитаже и семь в ГМИИ), не менее восемнадцати были приобретены через галерею Д. А. Канвейлера: одна, полотно «Стол и стулья» 1912 года — Иваном Морозовым, а все остальные полотна — Сергеем Щукиным; Иван Морозов также приобрел картину А. Дерена «Просушка парусов» 1905 года в галерее А. Воллара (ныне в ГМИИ), а полотно «Дорога среди гор» 1907 года — на выставке Салона Независимых (ныне в Эрмитаже)²⁶³. Что касается Кеса ван Донгена, то из восьми его работ, находящихся в Эрмитаже и в ГМИИ, через галерею Д. А. Канвейлера С. И. Щукин купил две: «Антония Лакокинера» (1907) и «Дама в черной шляпе» (1908); еще одно полотно, «Весна» (1908), Щукин приобрел в галерее Бернхейм-Жён, и там же Михаил Осипович Цетлин приобрел работу «Люси и ее партнер» (1911 года) (ныне все они находятся в Эрмитаже). Другие работы художника попали в Эрмитаж и ГМИИ из собраний И. П. Рябушинского и С. А. Полякова, купивших соответственно картины «Красная танцовщица» и «Дама с черной перчаткой» на выставке Салона «Золотое руно» в Москве весной 1908 года, и из собрания Георгия Дионисовича Костаки, подарившего колоритную «Испанку» (1911) ГМИИ в 1966 году²⁶⁴. Таким образом, ни одна из 36 работ этих трех выдающихся фовистов не была приобретена напрямую у самих художников, а большая их часть прошла через галерею Д. А. Канвейлера.

Широко известный факт глубокой заинтересованности в творчестве Анри Матисса со стороны двух выдающихся российских коллекционеров, С. И. Щукина и И. А. Морозова не подлежит сомнению, как не подлежит сомнению и то, что именно выплаченные ими гонорары за его полотна позволяли Матиссу достаточно безбедно существовать в годы, предшествовавшие Первой мировой войне, и, в частности, купить дом в Исси-ле-Мулино. Однако внимательное изучение провенанса всех полотен Анри Матисса, находящихся в настоящее время в Эрмитаже и в ГМИИ, показывает, что большая часть его работ приобретена коллекционерами отнюдь не у художника, а в галереях. В настоящее время в собрании Эрмитажа находится 38 полотен Анри Матисса, выполненных маслом, в собрании Музея изобразительных искусств в Москве — еще девятнадцать, в том числе два небольших этюда на фанере, созданные художником в 1936 году. Из этих 57 работ из собраний Морозова и Щукина происходят 48, еще шесть работ — по три каждому из ведущих музеев — подарила уже после его кончины многолетняя муза художника Лидия Николаевна Делекторская (1900–1998); «Балерина» находилась в собрании Йозефа Отто Кребса (Josef Otto Krebs, 1873–1941) в городе Хольцдорф и попала в СССР в конце Второй мировой войны. «Подсолнечники в вазе» до 1918 года находились в собрании Михаила Осиповича Цетлина (см. о нем в двенадцатой главе нашей книги), еще одна работа была в 1912 году подарена художником Илье Семеновичу Остроухову (1858–1929). Из оставшихся работ 11 куплены И. А. Морозовым, а 37 — С. И. Щукиным²⁶⁵.

Иван Абрамович Морозов, однако, у самого автора купил только четыре полотна: «Фрукты, цветы, панно „Танец“» в 1910 году (ныне в Эрмитаже), а также в 1913 году, во время визита к художнику в Исси-ле-Мулино, — три работы, созданные Анри Матиссом в ходе его второй поездки в Марокко. Остальные же полотна художника И. А. Морозов приобрел в различных галереях: три — в галерее Бернхейм-Жён, две — в галерее Дрюэ, одну — у Амбруаза Воллара, а одну — на выставке Осеннего салона. Сергей Иванович Щукин, несмотря на достаточно близкое знакомство с художником, которого он в 1911 году принимал в своем доме в Москве, также большую часть его полотен купил в галереях. Происхождение пяти работ в точности не известно, еще девять приобретено в галерее Бернхейм-Жён, пять — в галерее Дрюэ, и одна работа (ранний натюрморт «Посуда и фрукты» 1901 года) — в 1908 году у Берты Вайль. Семнадцать работ С. И. Щукин купил у художника напрямую, причем особое значение имеют четыре работы, созданные художником непосредственно по заказу коллекционера (ныне все они находятся в Эрмитаже): огромные панно «Танец» и «Музыка» длиной почти четыре метра каждое, а также «Испанский натюрморт» и «Севильский натюрморт», размеры которых существенно меньше, но тоже весьма значительны: 90 на 117 см каждое. За эти четыре работы С. И. Щукин заплатил художнику в 1909–1910 годах 37 тысяч франков — никто прежде у Анри Матисса таких больших работ никогда не заказывал и таких гонораров ему не платил. В 1911–1913 годах Сергей Иванович заплатил художнику более 50 тысяч франков за приобретенные у него полотна, еще 24 тысячи заплатил ему И. А. Морозов. Нет никаких сомнений, что именно этим двум выдающимся российским собирателям Анри Матисс обязан тем, что на пятом десятке он перестал испытывать финансовые трудности, имея возможность полностью отдаться творчеству и не думать о том, как свести концы с концами и содержать семью.

Начало Первой мировой войны, на которую Анри Матисс, в отличие от Жоржа Брака или Моисея Кислинга, не был призван, стало для него, однако, личной катастрофой, ибо после 1914 года ни С. И. Щукин, ни И. А. Морозов больше его работы не приобретали. Вместе с тем десятки проданных за достаточно большие деньги работ утвердили статус Анри Матисса как одного из ведущих художников своего времени, что побуждало и других коллекционеров обратить внимание на его работы. Случай Анри Матисса при этом совершенно исключительный: работы всех остальных художников-фовистов, будь то Морис Вламинк, Андре Дерен или Кес ван Донген, ни С. И. Щукин, ни И. А. Морозов у художников напрямую ни разу не покупали, все они оказались в их собраниях только при посредничестве различных галеристов. Как было показано выше, этим же путем в дореволюционной России оказалась и большая часть полотен Матисса, но в его случае более двадцати произведений были куплены российскими собирателями непосредственно у живописца или даже заказаны ему.

Обращает на себя внимание и тот факт, что, в отличие от работ трех других выдающихся художников-фовистов, ни одна из картин Матисса не прошла через галерею Даниэля Анри Канвейлера, тогда как подавляющее большинство произведений и Вламинка, и Дерена, и ван Донгена С. И. Щукин купил именно там. В наши дни эти художники, вместе с Анри Матиссом, составляют единую золотую плеяду отцов-основателей фовизма, создавших на протяжении десятилетия, предшествовавшего Первой мировой войне, основные произведения, признанные каноническими для этого художественного направления, однако, как было показано выше, продажа работ этих художников шла разными путями, хотя все четверо оказались представлены в России большими подборками работ исключительного качества.

Во-вторых, не менее важно то, что другие художники (не фовисты), относимые к «Парижской школе», представлены в главных российских музеях зарубежного искусства достаточно случайно, причем к приобретению их работ ни С. И. Щукин, ни И. А. Морозов вообще не были причастны. Так, три работы Рауля Дюфи находились в различных частных собраниях, оказавшись в музеях спустя многие десятилетия после того, как были созданы. «Портрет Сюзанны Дюфи, сестры художника» (1904), принадлежавший А. Л. Мясникову, приобретен Эрмитажем только в 1968 году, спустя пятнадцать лет после смерти живописца. Созданное в 1936 году полотно «Парусники в гавани Довиля» приобретено Эрмитажем из частного собрания лишь в 1998 году. Единственная работа маслом Рауля Дюфи в ГМИИ — «14 июля в Довиле», — созданная в 1933 году, находилась в собрании М. Э. Кагановича и была подарена музею в 1969 году²⁶⁶. При жизни же Рауля Дюфи ни одной его работы в музеях России/СССР не было.

Ныне в Москве и Петербурге находятся три работы Мориса Утрилло; лишь одна из них, «Улица Мон-Сени на Монмартре», экспонировавшаяся в Москве в 1929 году на выставке «Современное французское искусство», тогда же приобретена для Государственного музея нового западного искусства, ликвидированного в 1948 году (ныне работа находится в ГМИИ). Две другие поступили спустя многие годы после кончины художника: «Белый дом» (1912 года), в числе других работ приобретенный у автора ценившим его творчества литератором Луи Лормелем (Louis Lormel, 1869–1922), с 1929 года находился в собрании М. Э. Кагановича, спустя сорок лет, в 1969 году, подарившего работу ГМИИ. Находящееся же в Эрмитаже полотно «Улица Кюстин на Монмартре», созданное около 1910 года, приобретено музеем в 1997 году²⁶⁷. Единственная в собрании Эрмитажа работа Андре Лота (André Lhote, 1885–1962) — «Зеленый пейзаж» (созданный в 1921 году) — находилась в собрании Леопольда Зборовского, откуда в 1927 году попала в Государственный музей нового западного искусства²⁶⁸.

Единственные художники «Парижской школы», чьи работы попали в ведущие российские музеи напрямую, — это Леопольд Сюрваж и Фернан Леже; в последнем случае это объяснялось ярко выраженной прокоммунистической ориентацией художника. В 1927 году он передал Б. Н. Терновцу две свои композиции, созданные в 1918 и 1924 годах соответственно; первая из них ныне находится в ГМИИ, а вторая — в Эрмитаже. В 1949 году группа учеников Фернана Леже прислала полотно «Открытка» в подарок на 70-летие И. В. Сталина — это была единственная работа кого-либо из «Парижской школы», экспонировавшаяся в СССР в то время в Музее подарков Сталину, под который на долгие четыре года было отдано здание ГМИИ на Волхонке²⁶⁹. Л. Сюрваж передал в дар советским музеям три своих полотна; «Пейзаж» и «Пейзаж с красной фигурой» (в 1927 году) и «Аллегорию» (в 1948 году) — первая из этих работ ныне находится в Эрмитаже, вторая и третья — в ГМИИ²⁷⁰.

Отдельные произведения мастеров «Парижской школы» были подарены ГМИИ их вдовами и детьми многие годы спустя после их кончины: так, три полотна Фернана Леже были преподнесены его вдовой Надей Леже в 1969 и 1978 годах, три работы Лазаря Воловика (Lazare Volovick, 1902–1977) — его вдовой Лией Гржебиной в 1983 году, «Пляж» Ивана Пуни (Jean Pougny, 1892–1956) — его вдовой Ксенией Богуславской-Пуни (1892–1971) в 1970 году, а три произведения Марка Шагала («Ноктюрн» 1947 года, «Белая лошадь» 1960 года и «Художник и его невеста» 1980 года) — его дочерью Идой в 1990 году²⁷¹. Хаим Сутин представлен лишь одним автопортретом 1921 года, приобретенным Эрмитажем в 1997 году²⁷², а работ Амедео Модильяни, Пинхуса Кременя, Михаила Кикоина, Мане-Каца, Моисея Кислинга, Жюля Паскина и многих других художников «еврейского Монпарнаса» ни в Эрмитаже, ни в ГМИИ нет вообще, как нет скульптур Осипа Цадкина и Ханы Орловой. Не ставя под сомнение совершенно исключительный уровень собрания живописи фовистов, собранного преимущественно через галерею Д. А. Канвейлера Сергеем Щукиным и другими выдающимися российскими ценителями передового искусства, нельзя не констатировать тот грустный факт, что «Парижская школа» представлена в ведущих российских музеях лишь фрагментарно, причем работ многих художников — уроженцев России, творческий талант которых раскрылся на земле Франции, в этих музеях зачастую нет вообще. Хочется надеяться, что эта огорчительная лакуна будет заполнена в обозримом будущем, пока же важно обратить на нее внимание — как представляется, гордость за великолепные собрания Эрмитажа и ГМИИ не всегда оставляет время на то, чтобы задуматься над тем, чего в этих собраниях недостает. Отсутствие работ многих представителей «Парижской школы» — одна из самых досадных лакун такого рода.

ГЛАВА 10

Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 370; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!