Особенности социокультурного пространства городов Южного Урала
Процесс формирования южноуральских городов проходил при специфических условиях, в которых заметную роль играло географическое положение региона. В результате русской колонизации Урал уже к середине XVII в. стал юго-восточной границей Российской империи. Поэтому первые города здесь возникали, прежде всего, как военные крепости, приоритетной задачей которых являлась защита и укрепление новых рубежей страны. Главные проблемы таких поселений: безопасность и выживаемость населения. Всё это приводило к тому, что население городов стремилось обеспечивать себя всем необходимым, развивая для этой цели земледелие, скотоводство и промыслы.
Города-крепости выполняли ещё одну важную роль: они являлись своего рода официальными представительствами Московского государства в регионе. Вследствие этого, в подобных поселениях доминировало административное начало, оказывая заметное влияние на местный социум.
Выгодное расположение южноуральских городов в месте пересечения важных торговых путей с Азией, богатой Сибирью и остальной Россией позволило активно развивать торговые отношения.
Огромные уникальные природные богатства края предопределили возникновение на Урале, преимущественно с XVIII века, мощной горнозаводской промышленности; одной из главных причин её появления стали государственные интересы в деле обеспечения страны металлом, изделиями из чугуна и стали. Именно после закладки металлургических предприятий вокруг них вырастали целые поселения, превратившиеся позднее в своеобразные города-заводы.
|
|
|
Таким образом, в силу целого ряда объективных причин, по инициативе государства на Южном Урале к концу XIX века сложились различные типы городов. В их основе лежали военные, торговые, административные и промышленные функции, которые могли проявляться с разной силой или же даже вовсе утрачиваться под влиянием изменяющихся исторических условий. Города были не тождественные друг другу и обладали различными принципами пространственного жизнеустройства[39].
Вместе с тем среди горожан в крае постоянно присутствовало инородческое население, для которого были характерны свои нормы поведения и морали, идеалы и традиции, что воспитывало высокую степень терпимости к «чужой» культуре в регионе. Общение с другими народами приводило к появлению у русского населения естественной практики заимствований, что наложило свой отпечаток на его жизнь, быт и на материальную культуру в целом. К примеру, в губернском Оренбурге был реализован оригинальный архитектурный проект, получивший название Караван-сарай, а многие города края украшали здания мечетей. Во время ярмарок на улицах можно было увидеть торговцев из Средней Азии в национальных одеждах, верблюдов (например, в Челябинске), что придавало особый колорит Южному Уралу.
|
|
|
Оторванность территории от центра, многовековые традиции казачьей вольницы, большой процент жителей-староверов, практика ссылки политически неблагонадежных лиц, разделяющих «крамольные» идеи, способствовали определенному свободомыслию южноуральцев, что оставило заметный отпечаток на местной духовной культуре. Поэтому нередко массовые развлечения, народные гуляния проходили под пристальным надзором органов местного правопорядка. Особенно это было характерно для городов горнозаводской зоны из-за наличия в них негласно-поднадзорных и других, по мнению властей, неблагонадежных лиц[40].
Следует отметить, что особую роль в трансформации жизни в регионе сыграла модернизация российского общества, начавшаяся в результате реформ 60-70-х гг. XIX в. Она стала катализатором не только для экономического развития, но и эволюции культуры городского населения в целом. Модернизация прежде всего была направлена на обновление страны и преодоление существующих проблем. Понятно, что на огромных пространствах России этот процесс был неравномерным, протекал с разной скоростью и объемом и, кроме того, отличался противоречивостью. На Южном Урале в первую очередь он затронул губернские и наиболее развитые крупные уездные города. Что касается горнозаводской зоны, то из-за наличия здесь патерналистских отношений, отсутствия должной предприимчивости и мобильности населения модернизационные процессы с трудом пробивали себе дорогу.
|
|
|
Развитие городов во многом зависело и от эффективности местных органов власти, влияющих на внедрение новаций. Городское самоуправление возглавлял городской голова, в руках которого сосредотачивалась исполнительная власть. Хозяйственной деятельностью занимались городские думы, а городские управы приводили их постановления в жизнь. Именно они решали вопросы строительства, благоустройства, просвещения, организации городских культурных мероприятий и др.
Своего рода «ключом», открывшим для южноуральцев модернизацию, стало появление и развитие новых, более скоростных видов транспорта. Конечно же, речь прежде всего идет о Транссибирской железнодорожной магистрали, посредством которой удалось связать воедино многие регионы огромной страны, в том числе Южный Урал с центральной Россией.
|
|
|
Появление железнодорожного сообщения способствовало не только экономическому, культурному развитию и ускорению темпов урбанизации. О росте численности городского населения на Южном Урале свидетельствуют следующие данные.
За период с 1902 по 1912 года население Уфы увеличилось с 63393 до 107409 человек (на 69,4%), соответственно в Оренбурге с 70491 до 145824 (на 106,9%) и Челябинске с 26963 до 67444 человека (на 150,1%). В то же время в Белебее численность горожан выросла на 13,1%, в Златоусте 27,5%, в Троицке на 44,5%[41].
Таким образом, особенно быстро росло число городских жителей Оренбурга и Челябинска, т.е. в городах, имеющих крупные железнодорожные станции, связывающие различные регионы страны.
Вслед за железнодорожным сообщением на Южном Урале появляется автомобильное, мото – и велодвижение. Местные власти начали рассматривать проекты запуска городского общественного транспорта – первых трамвайных линий и автобусов и др.
Лидером по числуиспользования новыхсредств передвижения были губернские города. Например, в Оренбурге к 1913 году горожане уже передвигались на 1186 велосипедах и 46 автомобилях[42], при этом в уездных городах автомобили все же ещё оставались большой редкостью. В Челябинске впервые они появились в 1909 году, а в Златоусте ещё позднее – в 1913 году. Несмотря на постепенное распространение машин, в рассматриваемый период на Южном Урале еще в ряде горнозаводских поселений таких, например, как Касли[43] автомобилей не было вообще. Основным средством передвижения по-прежнему оставался транспорт на конной тяге.
Покупка автомашин была в то время дорогостоящим приобретением, как и их содержание, поэтому только очень состоятельные граждане могли себе это позволить. Хозяином единственного «железного коня» в Златоусте стал купец первой гильдии И.Ф. Злоказов[44], в Челябинске один автомобиль принадлежал содержательнице бань Аглае Мардановой, а второй – инженеру Константину Самборскому[45].
Необходимо отметить интересный факт: именно благодаря инициативе А. Мардановой в 1910 году в городе было открыто автомобильное движение. После получения разрешения от местных властей она стала выплачивать в пользу Челябинска по 5 рублей в год за каждую лошадиную силу автомобиля[46]. Автовладелица превратила свой немецкий «Даймлер» в первое такси, но так как этот вид транспорта был ещё экзотическим для челябинцев, им пользовались неохотно, отдавая предпочтение более привычным средствам передвижения.
К. Самборский, приобретя отечественный автомобиль фирмы «Руссо-Балт», намеревался открыть междугороднее автомобильное движение между Челябинском и Троицком. Хотя проект и не был воплощен, но идея показалась современникам столь интересной, что об этом сообщал петербургский журнал «Автомобиль»[47].
В связи с увеличением численности населения местные органы управления были вынуждены заниматься реорганизацией городского общественного транспорта, потому что извозчиков, дилижансов, омнибусов, тарантасов, двуколок, пролеток, колясок для перевозки пассажиров явно нехватало. Так, в Оренбурге в период с 1910-1914 годы рассматривался вопрос о введении автобусного сообщения и трамвая[48].
С 1906 года челябинская городская дума начинает поиски проектов устройства конно-железной дороги и электрического трамвая. Для этой цели обращались в те города, где данный вид транспорта уже использовался. С выбором не торопились, так как был важен вопрос рентабельности общественного транспорта. Опасения думы были обоснованными, потому что как показывала практика, нередко предприятия по перевозке пассажиров в первые годы эксплуатации оказывались бесприбыльными или даже убыточными[49]. Приходилось учитывать и то, что против трамвайного движения в городе активно выступали извозчики, которые боялись лишиться своих заработков.
Также быстрой реализации проекта мешал короткий строительный сезон и отсутствие мощеных улиц, по которым должны были пролегать рельсы, в результате чего на создание дороги необходимо было потратить несколько лет. В целом, несмотря на возникшие при строительстве заминки, становилось понятно, что организация трамвайного движения в Челябинске – это дело ближайшего будущего[50].
21 января 1911 года в городе состоялось важное событие – открылось автобусное движение, маршрут его следования был коротким: от здания биржи (сегодня это ул. Цвиллинга, 5) до железнодорожного вокзала (расстояние около 1,5 км)[51].
Руководство других городов Южного Урала также предпринимало меры по улучшению качества транспортного обслуживания населения. С этой целью ещё в 1895 году Оренбургская городская дума издала постановление «О производстве извозного промысла», где были изложены права и обязанности извозчиков[52]. Как показывают архивные данные, правила перевозок в разных городах были идентичными. Согласно этим правилам, с разрешения городской управы извозчиками могли работать лица всех сословий, достигшие 18 лет и обязательно прилично одетые. Им в обязанности вменялось вежливое обращение с пассажирами, охрана персон и их имущества во время поездки. Извозчикам запрещалось кричать, шуметь и зазывать пассажиров. Находиться они должны были в специально отведенных для этого местах, которые назывались биржами[53], им запрещалось стоять возле питейных домов, харчевен и других подобных заведений[54].
Несмотря на принимаемые меры со стороны городских властей, качество услуг, оказываемых населению, оставалось крайне низким. Вот какую ситуацию можно было наблюдать на улицах Челябинска в 1912 году. «Легковые извозчики на местах своих стоянок позволяют себе крайне неприличные выходки – ругаются площадной бранью, затевают между собой борьбу, играют в карты и всегда толпятся на тротуарах, сходя со своих экипажных сидений, и даже ложатся на тротуары для отдыха. Всё это крайне возмущает публику, которой приходится проходить около стоянок извозчиков, а женщинам совершенно невозможно проходить вблизи извозчиков и приходится обходить их»[55]. Естественно, что подобное вызывающее поведение возниц производило негативное впечатление на горожан, и тем более приезжих лиц, и требовало исправления.
С увеличением количества транспортных средств городская управа начинает задумываться над организацией уличного движения. Так, 22 июня 1913 года вступает в силу положение «О порядке езды на велосипедах, мотоциклетках и автомобилях по городу Челябинску»[56]. Аналогичные постановления выходили и в других городах Урала. Обычно в таких документах были прописаны условия езды для владельцев транспортных средств. Обязательным атрибутом велосипедистов становились билет и номерной знак, выдававшиеся городской управой. Автомобилисты допускались к управлению транспортным средством только после прохождения экзамена, на котором должны были продемонстрировать навыки управления машиной, и, в случае успеха, водителю выдавалось специальное личное свидетельство и номерные знаки.
В целях соблюдения безопасности быстрая езда по городу запрещалась, максимально допустимой скоростью для автомобиля считалась скорость бега лошадиной рысью, кроме того не дозволялась фигурная езда, состязания, злоупотребление звонком и гудком. Составляя дорожные правила, Шадринская городская управа поступила особенно дальновидно, добавив к участникам движения и любителей мотоциклетов[57].
Необходимо отметить, что всё же основная часть уездных южноуральских городов и особенно горнозаводская зона, ещё не нуждались в подобных регламентирующих документах, потому что изменения, происходившие там, не были столь масштабными и, следовательно, не требовали от властей подобных мер.
Увеличение количества транспорта поставило перед городами вопрос строительства дорог, поскольку вплоть до конца XIX века, оно велось крайне слабо, было точечным.
В первую очередь мощению подвергались центральные и транспортно загруженные улицы, но из-за дороговизны дорожные работы растянулись на продолжительное время, несмотря на финансовую помощь со стороны горожан[58].
Для мощения старались выбирать недорогой, но качественный строительный материал. В Оренбурге, например, рассматривались в этом отношении такие варианты, как гранитная брусчатка, каргалинский и мугоджарский камень[59], планировалось заменить каменное покрытие мостовой более совершенным – асфальтовым[60].
Необходимо отметить, что, несмотря на все предосторожности и контроль со стороны городской думы, дорожные работы не всегда выполнялись качественно. Например, в Оренбурге путь от вокзала мостили мергелистым известняком, и как впоследствии оказалось, что эта мягкая горная порода была совершенно не пригодна для предназначенной цели, поскольку она крошилась, образовывая массу пыли, поэтому передвигаться по улице было некомфортно[61]. Аналогичные случаи встречались и в других городах. Челябинцы жаловались на некачественное мощение городских улиц, поскольку камни укладывались острой стороной наружу, и перемещение по ним транспорта и пешеходов стало крайне затруднительным[62].
Несмотря на постоянный дефицит средств и встречавшиеся изъяны, строительство дорог продолжалось. Постепенно в процесс благоустройства вовлекались улицы и проулки с незначительным движением и даже городские окраины[63]. В 1900 году в Уфе замостили булыжником 5112 квадратных саженей, в Белебее 800 квадратных саженей улиц[64]. В то же время ещё оставались на Южном Урале города, где мощеных улиц не было, например, в Златоусте[65].
В связи с ростом количества городского транспорта постепенно возникла необходимость не только строить новые, но и ремонтировать уже имеющиеся дороги. Вот какое положение дел можно было наблюдать в Оренбурге. Архивные документы свидетельствуют о том, что по мостовой здесь ежедневно проезжало больше тысячи возов с различными тяжелыми грузами, на дороге образовались глубокие выбоины. В результате движение не только задерживалось, но и ломался транспорт, а содержимое из ассенизационных бочек проливалось на мостовую[66]; подобная проблема требовала скорейшего устранения.
В рассматриваемый период на Южном Урале происходит еще одно важное изменение, позитивно повлиявшее на инфраструктуру городского хозяйства, жизнь и быт горожан, связанное с переходом к новому источнику энергии – электричеству.
К началу ХХ века освещение в городах в основном было двух видов: спиртовое и керосинокалильное. В уездном Белебее в 1900 году использовалось 50 керосиновых фонарей, в Уфе – 61, а в индустриальном Златоусте – 200[67]. В 1911 году Шадринск освещался примерно 100 фонарями[68].
Подобный вид освещения был крайне неудобен, так как требовал содержания специальных служащих, которые должны были следить за исправным техническим состоянием фонарей и каждый день в строго определенное время зажигать и гасить свет.
График работы освещения в каждом городском районе был индивидуальный, но в целом свет горел с 10 вечера до 6 утра[69]. С другой стороны, фонари требовали много топлива, были маломощными – в среднем в 1200 свечей[70], часто ломались и гасли при сильном ветре, погружая города во мрак. В результате этого городские органы управления задались целью постепенно перейти к использованию более современного, удобного и практичного – электрического освещения[71].
Необходимо отметить, что на процесс внедрения электричества в жизнь и быт населения заметное влияние оказывали промышленные предприятия и даже сама типология городов. Например, свои специфические сложности в вопросах электрификации были характерны для горнозаводской зоны. Связано это было с тем, что электрическая энергия первоначально вырабатывалась исключительно на заводах, так как городские электростанции ещё отсутствовали, и электроэнергии не хватало даже для нужд самих промышленных предприятий, как например, в Каслях[72]. Подобные обстоятельства привели к тому, что в Златоусте возникла странная ситуация, когда в заводских помещениях и казенных квартирах имелось электрическое освещение, а в земской больнице и канцелярии городской управы, также расположенных при заводе, оно отсутствовало[73]. Даже строительство новой, одной из первых в России, гидроэлектростанции близ Сатки (запущенной в 1910 г.) преследовало исключительно промышленные интересы. В сложившемся положении, широкое использование электричества попросту не представлялось возможным. Дефицит энергии ограничивал его применение в быту, что, безусловно, тормозило развитие материальных основ культурной жизни городов горнозаводской зоны. Следовательно, Южному Уралу стали необходимы электростанции, строительство которых началось в отдельных городах с 90-х годов XIX века.
С каждым днем новый вид энергии становился востребован всё больше. Постепенно электричество выходит далеко за рамки только промышленного производства, находит всё более широкое применение среди горожан и различных организаций. Архивные документы показывают, что в Оренбурге подключиться к нему, хотели почтово-телеграфная контора, типография газеты, а также Оренбургский кадетский корпус[74]. Так же были желающие и в уездных городах[75].
Постепенно электричество начинают использовать даже в качестве украшения. В честь 300-летия дома Романовых на оренбургских улицах впервые появилась электрическая иллюминация[76], аналогичный способ его применения использовали и в Уфе[77]. В уездном Шадринске с помощью электрического освещения стали украшать отдельные городские объекты: здания городского управления, земства, общественный сад и берег реки Исеть[78].
Несмотря на расширение применения электричества, ощущалась острая его нехватка в торговых и административных зданиях городов. Происходило это потому, что первые электростанции не были рассчитаны на подобные нагрузки. Например, в Челябинске функционировала частная электростанция «Колбин и Кокарев», но из-за допущенных при её постройке нарушений, она давала ток нестабильно. Часто наблюдались перебои с подачей электричества и работой телефонной сети, да и стоимость электрической энергии оставалась высокой – 40 копеек за киловатт-час[79].
Схожие проблемы имелись в тот период и в губернском Оренбурге, потому что для строительства местной электростанции был выбран крайне неудачный проект; не улучшило его даже то, что он «…рассматривался чуть ли не бесчисленным числом разнообразных комиссий, возбуждал страстные споры и… породил даже целое сказание, целую электрическую эпопею...»[80]. В итоге электростанция, построенная в 1899 году, не смогла удовлетворить растущие потребности города[81].
Отсутствие необходимых средств, дороговизна приобретения электрооборудования и строительства электростанций сдерживали распространение электричества на Южном Урале. Если одна из первых в регионе электростанция в Уфе начала работать ещё в 1898 году [82], то в Шадринске в 1914 году начинают только решать вопрос о её сооружении[83]. Следовательно, можно констатировать, что вопрос перехода на новый вид энергии растянулся на Южном Урале на продолжительное время. Это объясняется рядом причин, главными из которых были нехватка средств, техническая косность и неторопливость местных властей, по внедрению в жизнь и быт городского населения этого перспективного источника энергии.
Применение электроэнергии положительно сказалось и на развитии телефонных сетей. К примеру, в Челябинске в 1905 году первоначально было всего 63 телефонных абонентов. В их число входили городской голова, больница, народный дом, городская управа, гостиницы, рестораны, магазины и торговые конторы, банк, редакция газеты «Голос Приуралья», и лишь несколько горожан решились установить телефон в своих квартирах[84]. Мы видим, что первыми абонентами стали преимущественно городские организации. Это произошло потому, что для большинства челябинцев установка телефона была не доступна из-за его высокой стоимости. Только за подключение к сети нужно было уплатить 16 рублей с каждого установленного аппарата[85], которые были тогда двух типов: стенные и столовые[86].
Из-за дороговизны новшества наиболее активное увеличение числа абонентов шло в городах торгового типа. В архиве сохранился документ, в котором купец А.В. Кузнецов, просил разрешения у Челябинской городской управы в 1901 году построить и объединить одной телефонной линией свои торговые лавки, расположенные в Челябинске, в слободе близ железнодорожной станции, а также у пригородной мельницы[87]. Таким образом, деловых людей цена особенно не смущала, они быстро оценили его экономическую выгоду и использовали телефон для развития предпринимательства.
Особую ситуацию можно было наблюдать в Оренбурге. Поскольку город имел важное военно-стратегическое значение, в нем была установлена правительственная телефонная сеть[88]. Но несмотря на это, количество телефонных пользователей для губернского города оставалось небольшим. Оренбуржцы начали пользоваться телефоном достаточно рано, с 1897 года, но к 1914 году количество абонентов составило всего 550 человек, что для стотысячного города можно считать скромным показателем[89].
В городах горнозаводской зоны телефон реже использовали в коммерческих целях, на первый план выходила возможность быстрой передачи информации для осуществления координации управления заводом. К примеру, в Златоусте телефон использовали для предупреждения массовых эпидемий, своевременно информируя население о выявлении опасных болезней. Для этих целей городская санитарно-исполнительная комиссия в 1905 году просила горного начальника Златоустовских заводов соединить телефонной линией городской холерный барак и заводскую канцелярию прокатного цеха Нижнего завода[90].
Благодаря развитию земской телефонной линии Златоуста в 1909 году к ней смог присоединиться Саткинский завод[91]. Таким образом, можно констатировать, что промышленные предприятия оказывали положительное влияние на расширение телефонной сети городов горнозаводской зоны.
Необходимо также отметить и вклад отдельных представителей городских властей по внедрению технических новаций. На основании архивных данных можно утверждать, что городской голова А.Ф. Бейвель во многом способствовал развитию телефонной сети Челябинска. При возникших финансовых трудностях, грозивших задержать прокладывание телефонной линии, именно он лично настоял на дальнейшем продолжении работ[92].
Несмотря на различные трудности связанные с открытием телефонных сетей, характерной особенностью для южноуральских городов можно считать быстрый рост числа абонентов. В качестве примера можно привести данные о развитии городской частной телефонной сети Шадринска, которая была открыта 20 декабря 1910 года. Всего через несколько месяцев, к началу 1911 года, она уже насчитывала 51 абонента, а к концу года увеличилась до 71. Развитие сети не смогла остановить даже высокая плата за телефон – 18 рублей[93], которая постоянно росла и в 1913 году уже составляла 24 рубля за каждый аппарат[94]. Дороговизна пользования телефоном в Шадринске объясняется тем, что сеть была частной, а так как город не принимал финансового участия при её создании, то все материальные затраты легли на плечи самих абонентов, пользовавшихся связью.
Необходимо отметить, что на прирост количества телефонных абонентов значительное влияние оказывало и развитие железнодорожной сети. В Троицке в 1913 году было зарегистрировано 109 абонентов и 113 аппаратов, из чего следует, что у некоторых горожан было установлено сразу несколько телефонов. В 1914 году намечали подключить ещё 119 человек[95]. Постепенно, с развитием проводной сети, телефоны начинают активно устанавливать не только в городских квартирах, но даже и на дачах[96].
Помимо развития новых видов транспорта и связи, а также использования электроэнергии, важной частью формирования социокультурного пространства стал процесс городского благоустройства. Сделаем уточнение. Под «социокультурным пространством» мы понимаем совокупность индивидов и социальных институтов на конкретной территории, взаимодействующих между собой в сфере производства и трансляции материальных и духовных культурных ценностей.
Первоочередным стало создание системы городского водоснабжения. Строительство водопровода было крайне важной частью городского благоустройства, потому что обычной практикой для Южного Урала того времени являлось использование в качестве питьевых источников открытых местных водоемов и рек, например, главная водная артерия Челябинска – река Миасс, воду которой пили горожане, использовалась также для стирки белья. В зимнее время по льду ездил гужевой транспорт и весной в воду попадали скопившееся за зиму мусор и нечистоты. Всё это загрязняло и ухудшало качество воды, в результате чего среди населения распространялись различные болезни. Также ситуация усугублялась и в связи с резким увеличением численности жителей, что привело к дефициту качественной питьевой воды и вынуждало городское руководство искать пути решения этой серьезной проблемы. Подобная ситуация была характерна для Южного Урала в целом, хотя в отдельных городах ситуация усугублялась из-за специфических местных условий. В Сатке водные источники располагались очень далеко, в результате чего воду ведрами носили женщины и дети, которым приходилось по гористой местности ходить за ней за целую версту[97] от дома[98].
Исправить сложившееся положение пытались по-разному. В ряде городов рыли частные и общественные колодцы[99]. В Кыштыме использовали в хозяйственных нуждах даже фонтан, но эти меры не могли удовлетворить возрастающих потребностей населения в воде. Лучшим выходом из ситуации стало устройство городского водопровода, который благодаря фильтрации способствует улучшению качества питьевой воды, становится более стабильным источником водопользования для горожан и даже эффективным средством в борьбе с пожарами.
Необходимо отметить, что эта идея не была новой для Южного Урала. В губернских городах к концу XIX века водопровод уже был проведен, но из-за реализации не очень удачных технических проектов, он не смог обеспечить горожан необходимым количеством воды. Вопрос создания водопровода в Оренбурге обсуждался ещё с 1827 года, но построенная сеть оказалась крайне малой, а питьевая вода в ней оказалась низкого качества, что привело к его переустройству в 1880 году. Несмотря на все старания и материальные затраты, качество воды не становилось лучше, а мощность водопровода для растущих потребностей города опять оказалась недостаточной, в результате работу по расширению водопроводной сети пришлось продолжить в начале ХХ века[100].
Лучше всего дела в этом отношении обстояли в Уфе, где общая протяженность водопроводной сети в 1900 году составляла пять верст[101]. Даже в уездном Белебее в то же время эта сеть растянулась уже на полторы версты[102].
Активно вопрос устройства водоснабжения в Челябинске начал обсуждаться городской управой в 1909 году. Благодаря тому, что идея приобрела для города первостепенное значение, от проекта до завершения всех строительных работ прошло всего три года, и к 7 апреля 1912 г. водопровод был полностью построен[103].
Заминки в строительстве водопроводных линий в городах Южного Урала имели под собой определенные основания. В Шадринске городские власти начали обсуждать этот вопрос только с 1914 года. Это объясняется тем, что шадринцы опасались, что водопровод: «…в течение пяти, а может быть и более лет, будет бездоходным и даже убыточным»[104]. С другой стороны заявляли о том, что начальная его неокупаемость: «…не должна становиться в минус этому сооружению, которое неразрывно связано со всяким более или менее благоустройством культуры города и каковое положительно необходимо в видах оздоровления населения, улучшения гигиенических, санитарных и противопожарных условий города. Городское управление должно стремиться к скорейшему сооружению водопровода, не считаясь с тем, что он будет даже убыточным»[105].
Задержку в развитии южноуральской водной сети вызывало то, что нередко в целях экономии городских средств, первая водопроводная линия создавалась маломощной, что со временем требовало её расширения и дополнительных денежных затрат. Подобная проблема была характерна для Оренбурга, власти которого были вынуждены вновь вернуться к расширению водопроводной сети в 1910 году через тридцать лет с момента его последней реконструкции[106]. Осложняло ситуацию отсутствие опыта реализации подобных проектов, тем более что со временем в них стал проявляться ряд недостатков. Наиболее частым изъяном водопроводов являлось низкое качество воды[107]. Необходимо отметить, что подобное положение дел было привычным для того времени и в губернских, и в уездных городах ввиду плохой системы её очистки.
С вводом в эксплуатацию водопровода в крае постепенно появляется идея строительства городской канализации. Для этой цели городская дума Оренбурга в 1901 году направила местного инженера на киевский водопроводный съезд с тем, чтобы он собрал всю необходимую информацию по данному вопросу[108]. Власти поступили дальновидно, понимая, что данное нововведение может быть крайне полезным и для Южного Урала.
С развитием инфраструктуры городов возросла мобильность и рост численности населения. Это стало одним из катализаторов развертывания бурного строительства, которое не только способствовало благоустройству, но и изменяло внешний вид городов. В результате чего на центральных городских улицах появились многоэтажные здания, были реализованы сложные архитектурные проекты, возникали «…новые типы общественных сооружений: вокзалы, биржи, банки»[109]. Постепенно деревянные постройки заменялись каменными, в первую очередь этому процессу были подвержены губернские города[110].
На рубеже XIX-XX вв. активно возводились культовые здания, ставшие подлинным украшением городского пространства, особенно в горнозаводских поселениях. В Миассе были построены православные Александро-Невский храм, часовня, Свято-Троицкая церковь и магометанская мечеть[111].
Все большую популярность набирают архитектурные стили: эклектика и модерн, благодаря которым крупные города Южного Урала преображаются на столичный манер. Несмотря на то, что модерн проникает в регион лишь к 1910-м годам, зато быстро захватывает в свою орбиту широкий круг объектов: «…не только уникальные жилые и общественные здания, но и массовую застройку»[112]. Активно используются в строительстве последние технические достижения. Модерн способствовал более широкому применению при сооружении зданий из стекла, бетона и металлических конструкций, позволяя превращать здания магазинов в большие витрины, что в свою очередь способствовало привлечению потенциального покупателя. Необходимо отметить, что новый стиль оказал влияние не только на архитектуру, его элементы использовались и при оформлении фотографий, рекламы, аксессуаров и мебели[113].
Под влиянием индустриального производства изменялся и внешний вид городских поселений горнозаводской зоны, но, несмотря на новации, в них ещё сохранялись и сильные традиции старого, традиционного быта.
Как известно, ранее при выплавке металла использовалась вода, при участии которой происходили многие технологические процессы, в том числе и охлаждение выпускаемой продукции. В результате чего обязательным атрибутом ландшафта горнозаводских поселений становились водоёмы, которые были либо естественными, либо, в случае их отсутствия, создавались искусственные.
Благодаря подобной планировке пространства, городам горнозаводской зоны была свойственна особая живописность. Например, в Кыштыме были возведены специальные сооружения – плотины, которые стали уникальными парадными пространствами этого города, ограждаемыми для безопасности невысокими деревьями или решетками. Дополнительно водный пейзаж украшали и различные естественные строения: мосты, водозаборные устройства и др.[114]. Необходимо также отметить, что водоемы использовались не только в производственных целях, но и в бытовых и других, так как горожане здесь стирали бельё, разводили птицу, катались на лодках. Таким образом, они имели для города большое значение, выполняя не только утилитарные функции, но и становились украшением пейзажа, зоной отдыха и даже местной достопримечательностью, как, например, уникальные Саткинские пороги, признанные в настоящее время объектом историко-культурного наследия.
В результате водоемы становятся центрами, вокруг которых активизируется строительство новых зданий. В Миассе около плотины были расположены дома и учреждения арендаторов золотых приисков, гостиный двор и торговые лавки, а другая стройка раскинулась по берегам обширного пруда[115].
Ещё одним экзотическим водно-архитектурным украшением городов стали фонтаны, число которых постепенно росло. Одним из первых, появившихся на Южном Урале, можно считать чугунный фонтан в Каслях, установленный там ещё в середине XIX века.
Иметь городской фонтан желали и шадринцы. Благодаря общественной инициативе, в 1913 году он был устроен в цветнике общественного сада Шадринска. Необходимые для строительства трубы и принадлежности пожертвовал горожанин В.Я. Мокеев[116]. Стоимость проекта, с учетом расходов на работу и материалы, составила 277 рублей 30 копеек[117].
Можно предположить, что южноуральцы могли познакомиться с подобным чудом техники за рубежом. Поскольку каслинские мастера принимали участие на всемирных промышленных выставках и выезжали в различные европейские города, а шадринцы могли узнать о фонтанах от именитых художников, обучавшихся искусству в других странах.
Необходимо отметить, что развитие социокультурного пространства отдельных южноуральских городов шло быстрыми темпами. Например, Д.Н. Мамин-Сибиряк, посетивший Челябинск был так поражен его неустроенностью, что свои негативные впечатления от поездки отразил в рассказе «Ночевка», вышедшем в 1891 году. В данном произведении писатель представил Челябинск грязным, пыльным и крайне неухоженным городом. Автор рассказа отметил отсутствие дорожного покрытия, освещения в вечернее время на местных улицах. Лишь река Миасс оставила положительное впечатление у писателя. Совершенно иначе город стал выглядеть к 1914 году, заметно изменившись в лучшую сторону всего лишь за два десятилетия.
В целом можно констатировать, что под влиянием модернизации преображался не только внешний облик городов, но и внутренний, связанный с тем, что происходили изменения во внутреннем убранстве жилищ, интерьеров торговых помещений.
В то же самое время рост численности городского населения не только содействовал развитию экономических отношений и увеличению темпов строительства, но и имел свои минусы, например, привел к ухудшению санитарно-гигиенического состояния городов.
По мере увеличения числа участников торговли и потока товарооборота происходило сильное загрязнение центральных городских площадей, где в основном и устраивались базары и ярмарки. Вот какое описание Челябинска дают нам архивные документы: «…базарная площадь в Челябинске, на которой продается хлеб, сено и дрова, крайне тесна и грязна, иногда движение возов на ней, вследствие грязи, бывает невозможно…»[118]. Вместе с тем, она «…всё более и более в невозможном виде. Площадь эта не подвергалась капитальному ремонту более десяти лет и нынешние года, особенно весной и осенью, положительно представляет из себя болото, где тонут люди и лошади»[119].
Не было идеальным и санитарно-гигиеническое состояние губернского Оренбурга. Так, врач местного лазарета в 1911 году отмечал, что рядом с больницей располагалась открытая канава, ставшая источником загрязнения почвы и воздуха, местом для развития мух и других обитателей гниющих мест. Плюс ситуация осложнялась ещё и тем, что госпитальная площадь не очищалась от экскрементов животных, которых гоняли через неё на пастбище[120]. В Челябинске много неудобства доставляли гуляющие по улицам свиньи. В 1910 году городская управа просила полицию решить проблему свободно гуляющих по городу свиней, потому что животные портили водосточные канавы и пачкали Христорождественскую площадь (сегодня площадь имени Е.М. Ярославского)[121].
Архивные документы показывают, что грязь была далеко не единственной проблемой. В 1910 году полицейский надзиратель Саткинского завода, при поддержке земского фельдшера, обратился к управителю саткинского завода с просьбой обустройства на базарной площади отхожего места. Потому что «…за неимением его, приходящие за покупками жители, а так же и лица, прибывающие с товаром, отправляют свои естественные потребности на открытых местах, на виду у публики и большею частью за задними стенами лавок, расположенных параллельно с улицей обывательских домов»[122]. Конечно же, это было крайне негативным явлением, с которым органам местного самоуправления необходимо было бороться. Антисанитарное состояние городов не могло не вызывать возмущения местных жителей, отразившегося на страницах местной печати. Газета «Голос Приуралья» активно критиковала сложившееся положение. Описывая состояние торговой площади Челябинска в 1911 году, она отмечала, что отхожее место представляло собой «шедевр», к которому близко трудно подойти, настолько сильным был неприятный запах, а располагалось оно рядом с мясными лавками[123].
Также настоящим бедствием для горожан становились бродячие собаки, в большом количестве обитающие во многих городах. Эта проблема решалась путем их отлова, в котором нередко активное участие принимали сами жители[124]. С этой целью в 1891 году в Оренбурге наняли на работу трех человек, получавших зарплату 5 рублей в месяц, плюс дополнительно 10 копеек за каждую пойманную без ошейника собаку[125].
Серьезной проблемой для городов Южного Урала и страны в целом, были различные эпидемии и распространение инфекций. В Шадринске за один только 1901 год зафиксировали эпидемии скарлатины, кори, брюшного тифа, дизентерии и гриппа (который часто в то время называли инфлюэнцей)[126]. Для борьбы с заболеваниями в городах увеличивали количество врачей и пропагандировали медицинские знания и элементарные правила личной гигиены среди населения, для чего также работали городские бани[127].
Постепенно для соблюдения санитарно-гигиенического состояния в городах стали создавать специальные организации – санитарные комиссии[128]. Обычно в их состав входило несколько человек, например, в 1906 году членами созданной шадринской комиссии стали: представитель городской управы, городовой врач и чиновник полиции[129]. Подобные организации осуществляли общий санитарный надзор, следили за своевременной очисткой от навоза городских площадей и улиц, наблюдали за свалочными местами и за состоянием кладбищ для скота[130].
Необходимо отметить, что даже при наличии подобных организаций городскому руководству не всегда удавалось самостоятельно справляться с подобными делами, нередко оно обращалось за помощью к горожанам, приглашая их принять посильное участие в уборке городской территории[131].
В борьбе за соблюдение надлежащего санитарно-гигиенического состояния городов иногда возникали и курьезные случаи. В 1911 году в целях соблюдения чистоты оренбургскую площадь подметали рабочие, а так как она являлась местом торговли продуктовыми товарами, то пыль оседала на разложенные для продажи овощи[132]. Необходимо отметить, что, несмотря на подобные ситуации, контроль над соблюдением санитарных норм был жестким, и в случае выявления нарушений торговля останавливалась. Подобный случай произошел в Оренбурге с одним из конфеточных заведений, которое было закрыто после выявления ряда нарушений[133].
Благодаря рассмотренным выше мерам (в изучаемый период) удалось добиться улучшения санитарно-гигиенической ситуации в городах. Местные власти стали больше заботиться о соблюдении чистоты городских площадей и улиц, своевременной уборке нечистот, организации отхожих мест, принимать меры по предотвращению распространения заболеваний, содействовать пропаганде медицинских знаний среди южноуральцев.
К началу ХХ века на Южном Урале появилась новая серьезная проблема – загрязнение территорий промышленными отходами, которая была особенно актуальна для горнозаводской зоны. В виду исторических особенностей формирования городского пространства, как правило, многие металлургические предприятия располагались в самом центре поселений, что оказывало негативное воздействие на их окружающую среду.
Развитие предпринимательства в городах также имело свои отрицательные стороны: горожане начали испытывать большие неудобства от возникающих в городах различных производств. В 1892 году Министерство внутренних дел направило в Оренбург циркуляр, согласно которому, промышленные предприятия ранжировались по степени их опасности и вреда для чистоты воздуха и воды, а также беспокойства для горожан[134]. Данный документ положительно влиял на дальнейшие направления развития городского строительства, потому что предприятия стали размещать там, где они не могли помешать горожанам. В то же время случались и нарушения данного запрета. В 1908 году пивоваренный завод «А. Вакано и К» и дом братьев Злоказовых сбрасывали без очистки грязные и вонючие воды, которые скапливались в сточных канавах городских улиц Михайловской и Азиатской (современные К. Маркса и Елькина) и отравляли воздух. В 1909 году рядом с домами жителей и учреждений расположилась паровая раструсная мельница, выбросы из трубы которой отравляли окружающий воздух, что затрудняло пребывание челябинцев во время работы предприятия не только на улице, но и в расположенном неподалеку садике-сквере. В 1912 году горожане жаловались на удушливый дым, исходящий из трубы от керосинового двигателя электротеатра «Модерн»[135]. Своё недовольство по этому поводу они выражали в местной газете «Голос Приуралья».
Возросшее загрязнение окружающей среды промышленными предприятиями во многом способствовало формированию у жителей южноуральских городов потребности в организации парков, скверов и садов, которые к тому же стали их естественным украшением. Из-за резкого роста численности населения не меньше нуждались в зеленых зонах отдыха торговые и административные города. В губернском Оренбурге с 1912 года начали благоустраивать имевшиеся городские парки и скверы, которые находились в очень запущенном состоянии. Масса насаждений погибла и не была заменена новыми, дорожки и аллеи были с выбоинами, заросли сорной травой, насаждения были покрыты пылью, дорожки недостаточно подметались и т.д.[136]. Кроме работ по озеленению оренбуржцы приняли решение снабдить сады изящными кусинскими чугунными скамейками, а для последующего ухода за восстановленными зелёными насаждениями в 1913 году даже наняли садовника[137].
В уездных городах количество садов было меньшим, поэтому городские власти внимательно следили за состоянием зеленых насаждений, запрещая находиться там домашнему скоту, нередко наносившему серьезный урон деревьям[138]. Особенно острой данная проблема была для Шадринска, вынудившая управу издать отдельный документ, на основании которого шадринцам запрещалось выпускать животных без присмотра на улицы и площади города[139].
Большую помощь уездным городам в создании новых мест отдыха оказывала частная инициатива. Подобная практика поддерживалась местной думой, так как нередко частные парки через определенное время переходили в городскую собственность. В 1909 году купец А.О. Машуков решил организовать парк в Шадринске. С этой целью арендовал на 12 лет 140 кв. саженей береговой земли, где и высадил деревья[140], а по истечении указанного срока все насаждения и даже ограда парка переходили в городскую собственность[141].
Таким образом, в исследуемый период формируется качественно новое социокультурное пространство в городах Южного Урала, происходят определенные положительные сдвиги в сфере материальных основ культурной жизни. Об этом свидетельствуют совершенствование инфраструктуры городских поселений и некоторое улучшение их благоустройства, появление новых, современных, скоростных видов транспорта и средств связи, использование электричества в качестве источника энергии. Но темпы обновления были неравномерными, динамичнее всего перемены совершались в крупных городах, которые также ещё соединяли в себе черты деревенского и городского укладов жизни.
Дата добавления: 2018-10-25; просмотров: 275; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!