ИХАРА САЙКАКУ – «ЖУРАВЛЬ, ЛЕТЯЩИЙ К ЗАПАДУ»



 

Ихара Сайкаку [324] (1642‑1693) – крупнейший писатель позднего Средневековья, чьи книги по вкладу своему в национальную художественную традицию могут быть поставлены в один ряд с самыми значительными, вершинными произведениями японской классической прозы.

Вторая половина XVII в. была порой блестящего расцвета городской культуры, в которой буддийские символы, определявшие существо интеллектуальных и художественных движений предшествующих эпох, утратили свое универсальное значение и подверглись заметному переосмыслению под натиском новых представлений о мире, диктуемых опытом повседневной практической жизни и обусловленными ею ценностями.

Для обозначения земного бытия культура XVII в. по‑прежнему использовала укоренившееся в языке еще с хэйанских времен слово укиё (изменчивый мир), но теперь оно отражало не столько буддийскую идею иллюзорности и горестного непостоянства всего сущего, сколько представление о сиюминутных радостях и удовольствиях «мира сего». И совсем не случайно, что именно это слово дало название таким новым и характерным для эпохи художественным явлениям, как искусство гравюры укиё‑э (картины изменчивого мира) и проза укиёдзоси (записки об изменчивом мире), рождение которой связано с именем Ихары Сайкаку.

В творчестве писателя окружающий человека мир запечатлен во всей его чувственной наглядности и живом многообразии. Обычаи и нравы горожан, названия улиц и кварталов любви, цены и ходящие в обращении монеты, модные узоры и бытовая утварь – весь этот внелитературный антураж эпохи становится в его книгах неотъемлемой частью художественной реальности, конкретным и узнаваемым фоном, на котором разворачивается действие его повестей и рассказов.

Человек в прозе Сайкаку осмысливается иначе, чем было принято в литературе предшествующих веков. В сборнике «Пять женщин, предавшихся любви» (1686) и других произведениях цикла «книг о любовной страсти» появляется новый герой – человек, устремленный к чувственным наслаждениям. Он ни во что не ставит законы официальной морали, предпочитая аскетическому пониманию долга и трезвому купеческому благоразумию удовольствия грешной любви. Неукротимое любострастие героев Сайкаку нередко толкуется как вызов писателя нормам феодальной морали. Вряд ли это справедливо. Гипертрофированная чувственность обитателей изменчивого мира, равно как и гипертрофированная чувствительность героев отогидзоси (см. повесть «Три монаха») – не более чем способ изображения эмоционального мира человека: избыточность чувства служит знаком его интенсивности. Но в отличие от своих предшественников, понимавших под чувством прежде всего переживание человеком религиозных истин, Сайкаку повествует о сугубо земных страстях, и в этом – новизна его прозы.

Если содержание любовных повестей Сайкаку подчинено задаче осмысления человека в его естественной природе, то главной темой «книг о горожанах» («Вечная сокровищница Японии», 1688, и «Заветные мысли о том, как лучше прожить на свете», 1692) становится человек как вершитель собственной судьбы и благополучия. По замыслу писателя, эти книги должны были стать своеобразными учебниками житейской мудрости, способными «долго служить на пользу тем, кто их прочтет». Дидактикаважная составляющая рассказов о горожанах: поучая, Сайкаку выстраивает ту систему нравственных координат, вне которой человек не может проложить себе путь в мире, где «только и света что от денег». Автор учит читателей держаться сообразно своему положению, призывает их к рачительности, бережливости, показывает на конкретных примерах, к чему приводят нерадивость и мотовство. Но чем серьезнее тон автора, тем труднее бывает принять его морализаторство за чистую монету. Проповедуя принципы самоограничения, он создает комические образы скупцов, обрекая свои нравоучительные сентенции на забавную двусмысленность.

Художественный мир Сайкаку живет по законам гротеска и пародийного снижения. Сборник «Двадцать непочтительных детей страны нашей» (1686) служит насмешливым отголоском китайской дидактической книги XIII в. «Двадцать четыре примера сыновней почтительности». Притчи о благочестивых сыновьях, верных конфуцианскому долгу, были широко известны во времена Сайкаку не только в переводе, но и в многочисленных переложенияхих отличие от оригинала состояло лишь в том, что действие переносилось в Японию, а герои наделялись японскими именами и «биографиями».

Совершенно иначе поступает в своей книге Сайкаку. Он не просто подправляет подлинник, но меняет в нем все знаки на противоположные: герой превращается в антигероя, добродетель – в порок, а дидактикав иронию. Смещение привычных акцентов напоминает клоунаду, игру, но за этой игрой стоит отнюдь не шуточное стремление осмыслить реальную жизнь, слишком далекую от совершенства, чтобы соответствовать каким‑либо образцам.

Творчество Сайкаку развивалось не только на фоне литературной традиции, которая, как бы дерзко он порой ей ни противоречил, оставалась для него своеобразной «точкой отсчета», критерием навыка и мастерства, – но и в живом соприкосновении с богатым и разнообразным миром неофициальной, народной культуры его времени. Потешные истории и каламбуры уличных рассказчиков, грубоватый юмор лицедеев, сама стихия вольного народного смеха питали художественное сознание писателя, помогая ему быть «на равных» с миром и видеть его не сквозь призму устоявшихся литературных канонов, а таким, каков он есть.

Из записей современников Сайкаку, да и из его собственных сочинений известно, что он много странствовал по Японии, собирая и записывая предания старины. В сборнике «Рассказы из всех провинций» (1685) немало фольклорных сюжетов, обработанных в свойственной писателю лукаво‑ироничной манере. Но, повествуя о чудесах и загадочных происшествиях, автор неизменно приходит к одному и тому же выводу: самым диковинным существом на свете является человек.

Эта же мысль, но уже на ином материале воплощена и в книге «Ворох старых писем» (1696). В повествованиях этого сборника, облеченных в эпистолярную форму, нет почти ничего от фантастики – в них все обыденно и реально. Удивительно лишь неисчерпаемое разнообразие людских судеб и характеров, которые выписаны с такой подробностью и достоверностью, что кажутся выхваченными из жизни.

Творческая судьба Сайкаку сложилась счастливо. В Японии конца XVII – первой половины XVIII в. не было прозаика, чья слава могла бы сравниться с его. Своеобразным подтверждением тому служит опубликованный в 1701 г. роман ныне уже забытого писателя Мияконо Нисики, в котором в качестве одного из персонажей выведен Сайкаку. Примечателен эпизод, повествующий о муках Сайкаку в аду, куда он якобы попал за тот «великий грех, что писал чудовищные небылицы про людей, с коими не был знаком, так, будто это сущая правда». Эти слова знаменательны: сквозь пафос осуждения и неприятия в них отчетливо проступает ощущение ошеломляющей новизны, которое испытывали современники Сайкаку, читая его «записки об изменчивом мире».

Т. И. Редъко‑Добровольская

 

ИХАРА САЙКАКУ


Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 218; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!