РАЗГОВОР ПЯТИ ПУТНИКОВ ОБ ИСТИННОМ СЧАСТИИ В ЖИЗНИ 5 страница

Не спорю: будь сия басня недостаточною, но она есть чучело, весьма схожее на житие человеческое.

Земнородный ничем скорее не попадает в несчастие, как скоропостижною наглостью, и скажу с приточником, что бессоветием уловляются беззаконные, есть бо крепки мужу свои уста, и пленяются устами своих уст. Посмот­рите на людскую толпу и смесь, увидите, что не только пожилые, но и самые с них молодчики льстят себе, что

352

онп вооружены рогом единорога, спасающим их от не-счастия, уповая, что как очам их очки, так свет и совет не нужен сердцу их.

Сия надежда сделала их оплошными, наглыми в путях своих и упрямыми.

А если мой молокососный мудрец сделается двух или трех языков попугаем, побывав в знатных компаниях и в славных городах, если вооружится арифметикою и геометрическими кубами, пролетев несколько десятков лю­бовных историй и гражданских и проглянув некоторое число коперниканских пилюль2? Во время оно Платоны, Солоны, Сократы, Пифагоры, Цицероны 3 и вся древность суть одни только мотыльки, над поверхностью земли ле­тающие, в сравнении нашего высокопарного орла, к не­подвижным солнцам возлетающего и все на океане остро­ва пересчитавшего. Тут-то выныряют хвалители, пропове­дующие и удивляющиеся новорожденной в его мозге пре­мудрости, утаенной от всех древних и непросвещенных веков, без которой, однако, не худо жизнь проживалась. Тогда-то уже всех древних веков речения великий сей Дий4 пересуживает и, будто ювелир камушки, по своему благоволению то одобряет, то обесценивает, сделавшись вселенским судьею. А что уже касается Мойсея и проро­ков — и говорить нечего; он и взгляда своего не удостаи­вает сих вздорных и скучных говорунов; сожалеет будто бы о ночных птичках и нетопырях, в несчастный мрак суеверия влюбившихся. Все то у него суеверие, что по­нять и принять горячка его не может. И подлинно: воз­можно ли, чтоб сии терновники могли нечто разуметь о премудрости, о счастии, о душевном мире, когда им и не снилось, что Земля есть планета, что около Сатурна есть Луна 5, а ъюжет быть, и не одна? Любезные други! Сии-то молодецкие умы, плененные своими мнениями, как бы лестною блудницею, и будто умной беснующиеся го­рячкою, лишенные сберегателей своих, беспутно и бессо­вестно стремятся в погибель. Портрет их живо описал Соломон в конце главы 7-и в «Притчах» от 20-го стиха. С таковыми мыслями продолжают путь к старости бесчис­ленное сердец множество, язвою своею заражая, нахаль­ные нарушители печати кесаря Августа: «Спеши, да ис­подволь» 6. Ругатели мудрых, противники бога и предкам своим поколь, вознесшись до небес, попадутся в зубы му­чительнейшему безумию, у древних адом образованному,

353

без освобождения, чтоб исполнилось на них: «Видел сатану, как молнию...» Да и кто же не дерзает быть вождем к счастию? Поколь Александр Македонский вел в доме живописца разговор о сродном и знакомом ему деле, с удивлением все его слушали, потом стал судейски гово­рить о живописи, но как только живописец шепнул ему в ухо, что и самые краскотеры начали над ним смеяться, тотчас перестал. Почувствовал человек разумный, что ца­рю не было времени в живописные тайны вникнуть, но прочим Александрового ума недостает. Если кто в ка­кую-либо науку влюбился, успел и прославился, тогда мечтает, что всякое уже ведение отдано ему за невестою в приданое. Всякий художник о всех ремеслах судейскую произносит сентенцию, не рассуждая, что одной науке хо­рошо научиться едва достанет век человеческий.

Ни о какой же науке чаще и отважнее не судят, как о той, какая делает блаженным человека, потому, я ду­маю, что всякому сие нужно так, будто всякому и жить должно.

Правда, что говорить и испытывать похвально, но усыновлять себе ведение сие дурно и погибельно. Однако ж думают, что всякому легко сие знать можно.

Не диковина дорогу сыскать, но никто не хочет ис­кать, всяк своим путем бредет и другого ведет, в сем-то и трудность. Проповедует о счастии историк, благовестит химик, возвещает путь счастия физик, логик, грамматик, землемер, воин, откупщик, часовщик, знатный и подлый, богат и убог, живой и мертвый...7 Все на седалпще учи­телей сели; каждый себе науку сию присвоил.

Но их ли дело учить, судпть, знать о блаженстве? Сие слова есть апостолов, пророков, священников, богомудрых проповедников и просвещенных христианских учителей, которых нпкогда общество не лишается. Разве не доволь­но для них неба и земли со всем вмещающимся. Сия должность есть тех, кому сказано: «Мир мой оставляю вам». Один со всех тварей человек остался для духовных, да и в сем самом портной взял одежду, сапожник сапоги, врач тело; один только владетель тела остался для апостолов.

Он есть сердце человеческое.

Знаешь ли, сколько огнедышащих гор по всему шару земному? Сия правда пускай тебя обогатит, пускай поста­вит в список почетных людей, не спорю, но не ублажит

354

сердца твоего, сия правда не та, о которой Соломон: «Правда мужей, право избавит их...»

Твоя правда на шаре земном, но апостольская правда внутри нас, как написано: «Царствие божие внутри вас есть».

Иное дело — знать вершины реки Нила и план лаби­ринта, а другое — разуметь исту счастия. Не вдруг ты попал в царство мира, когда узнал, кто насадил город Афинейский? И не то сердце есть несмышленая и не­просвещенная тварь, что не разумеет, где Великое и Сре­диземное море, но душа, не чувствующая господа своего, есть чучело, чувства лишенное.

Море от нас далече, а господь наш внутри нас есть, в сердце нашем. Если кто странствует по планетам, бро­дит век свой по историям, кто может знать, что делается в сердце? Иное то есть веселие, о котором написано: «Ве­селие сердца — жизнь человеку...» Пускай бы каждый ху­дожник свое дело знал. Больные не могут в пище чувст­вовать вкуса: сие дело есть здоровых; так о мире судить одним тем свойственно, чья душа миром ублаженна.

Счастие наше есть мир душевный, но сей мир ни к какому-либо веществу не причитается; он не золото, не серебро, не дерево, не огонь, не вода, не звезды, не плане­ты. Какая ж приличность учить о мире тем, кому вещест­венный сей мир — предметом? Иное сад разводить, иное плетень делать, иное краски тереть, иное разуметь рису­нок, иное дело вылепить тело, иное дело вдохнуть в душу веселье сердца. Вот чье дело сие есть: «Сколь красны ногп благовествующпх...» Сим-то обещано: «Сядете на престолах...» Всем блаженство, всем мир нужен, для того сказано: «Сидящим обоим на десяти коленам Израилевым». Вот кто на учительских стульях учит о мире! И сия-то есть католическая, то есть всеобщая, наука, чего ни о какой другой сказать нельзя.

Все прочие науки не всем, и не всегда, и не на все, и не везде нужны, и о всех их говорит Исайя: «Пути мирного не познали, и нет суда на путях их, ибо стези их развращены, по ним же ходят и не знают мира. Того ради отступит от них суд и не постигнет их правда. Ждущим света была им тьма, ждавшие зари во мраке ходили. Осягнут, как слепые, стену, и, как сущие без очей, ося­зать будут, и падут в полудне, как в полуночи, как уми­

355

рающие восстанут...» Правда, что сие несчастие владеет сердцами, населенными неведением о боге, но о сем же то и речь, что учить о мире и счастии есть дело одних богопроповедников; учить о боге есть то учить о мире, счастии и премудрости. Они, всю тлень оставив, искали и сыскали того, у кого все вещество есть краска, оплот и тень, закрывающая рай веселья и мира нашего. Но пре­жде усмотрели внутри себя. «Се все оставили...» Из сих числа Исайя говорит: «Слышал голос господа, говоряще­го: «Кого пошлю? И кто пойдет к людям сим?» И сказал: «Се я, пошли меня». И говорит: «Иди и скажи людям сим!..» И не дивно, что учил о мире, когда Христос, мир наш, был с ним. «Отрок (вопиет, как веселящийся в жат­ву) родился нам, сын, и отдался нам. Имя его великого совета — ангел. Чуден советник. Бог крепкий, властелин, князь мира. Отец будущего века, приведу мир на князя, мир и здравие ему (у него)».

Видите, чье дело учить о мире? Да учат те, которые познали человека, у которого мир и здравие. Вот учит о счастии Варух: «Слышь, Израиль, заповеди жизни внуши разуметь. Смышление что есть, Израиль? Что, если ты на земле вражьей? Обветшал сей на земле чу­жой, осквернился ты с мертвыми; вменился ты с сущими в аде, оставил ты источник премудрости. Если бы путем божиим ходил ты, жил бы в мире во время вечное. На­учись, где есть смышление, где есть крепость, где есть мудрость? Чтобы разуметь совокупно, где есть долгожитне и жизнь, где есть свет очей и мир?..» Видите, что в познании божием живет жизнь, и свет, и долгожитие, и мир, и крепость, и премудрость. Пускай же учат о сча­стии те, что говорят с Варухом: «Блаженны мы и Изра­иль, потому что угодное богу нам разумное». Не видеть господа есть лишиться жизни, света, мира и сидеть в аду. Внемлите словам Иереминным: «Слышите, и внемлите, и возноситесь, как господь велел». Дадите господу богу вашему славу, прежде даже не смеркнется и прежде даже не преткнутся ноги ваши к горам темным; и пож­дете света, и там сень смертная, и положены будут во мрак, если же не послушаете, втайне восплачется душа ваша от лица гордыни, и плача восплачет, и изведут очи ваши слезы». Вот Мойсей учит о счастии: «Если не послушаете творить все слова закона сего, написанные в книге сей, и бояться имени честного и чудного сего,

356

господа бога твоего, и удивит господь язвы твои и язвы семени твоего, язвы великие и дивные и болезни злые и известные». Немного пониже: «И дает тебе господь там сердце печальное, и оскудевающие очи, и истаивающую душу, и будет живот твой висеть пред очамп твоими, и убоишься во дни и в ночи, и не будешь верить житию своему...» Вот проповедует Соломон о блаженстве: «В страхе господнем упование крепости, детям же своим оставит утверждение мира». «Страх господен — источник жизнн, творит же уклоняясь от сети смертной». «Благо­словение господне на главе праведного». Сие обогащает, и не должна приложиться к нему печаль, в сердце бла­гословение, благополучие и благоразумие —- все одно зна­чит, если разжевать сии эллинские слова εύλογειν εύδαιμονεΐν. Вот благовестит Павел Христа божию силу и божию премудрость: «Оружие воинства нашего не плотское, но сильное богом, на разорение твердям, по­мышление низлагая и всякое возношение, изымающееся на разум божий и пленяющее всяк разум и послушание Христово». Павел мечом премудрости закалывает мысли, возрастающие в сердце против бога, чтоб покорить все наши помышления затверделые божиему ведению и ра­зуму и сим нас просветить, и сие-то значит изгонить бесов. Бес — по-эллински οαιμόνιον, значит ведение, зна­ние, подлое помышление, стихийное разумение, долу пол­зущее, не прозирающее в божий стихии, исполняющее исполнение. Сие есть родное идолочтение, не видеть в мире ничего, кроме стихий, сие есть начало всякого зла и вина и конец, как сказывает Соломон. Знать, то всемучительнейший страх тревожит сердце, в стихиях ле­жащее, видящее оные, всеминутно переменяемые и разо­ряемые, взирающее вдруг и на состав своего пепельного телишка, тому ж падению подверженного, но никакой помощи сему злу не находящее. «Ничто же бо есть страх, — тот же сын Давидов говорит, — только лишение помощей, сущих от помышления, в таковом сердце тем менее иищи от сладкой и твердой надежды, чем большее неведение вины, муку наводящей». Совет истинный и правое помышление есть источник отрады. И напротив того, ничто несчастнее не язвит и не мучит сердечной нашей точки, как темные мнения, слепые знания и бес­нующиеся разумения. Теперь видно, что значит сие Со­ломоново: «В советах нечестивого истязание будет».

357

«Уста лжущие убивают душу». «Куда же обратится, не­честивый исчезает».

«Правда бессмертна есть, неправда же смерти снабже­ние; нечестивые же кричали и словами призывали ее». «Подругою вменили ее и истаяла» и «Завет положили с нею, ибо достойны суть оной частями быть...»

Разорить и умертвить сердце свое есть единственное и родное злополучие. Сие сокрушение и смерть сердечная зависит от беспутных мыслей, ничего, кроме стихий, не видящих; оно со входу прелестно: «Сладок есть человеку хлеб лжи». Но потом исполнятся уста его камней. Сии помышления называет сын Сираха языком злейшим: «Смерть лютая, смерть его, и паче его лучше есть; ад не обладает благоверными и в пламени его не сгорят. Остав­ляющие господа впадут в огонь, и в них возгорится и не угаснет. Послан будет на них, как лев, и как барс погу­бит их».

Они называются блудницею, мечом, ехидною, дикими зверьми, шершнями... Да и чем назовем невидимое зло и безыменное? О таковых сердцах сказано: «Люди, сидя­щие во тьме...» Сии советы мечом божиим вырезать, не­чисто дышащие мысли и мучительные мнения трудится Павел, а на то место возвратит в сердца наши мир бо­жий. Он называет их началами, властями, весь мир во тьме неведения божиего заключившими. Совет частью началом именуется, потому что, как плод без семян, так дела без советов не родятся. У Давида именуются мысли начинаниями: «Растлили и омерзилпсь в начинаниях». Именуются и главою у Мойсея: «Сей сотрет твою главу». Не поганая сия глава: «Речет безумен в сердце сво­ем...» У Мойсея ж они называются семенем змеиным: «Вражду положу...»

Теперь видно, что значат те змии, о которых пишется: «Послал господь на людей змиев, умерщвляющих и угры­зающих людей; и умерли люди многие из сынов Изра­иля»,

Сия казнь родилась из роптания на бога. А роптать не иное что, как не разуметь и не признавать господа, довольствуясь стихиями. Как (говорят ропотники), как быть может то, чего ощупать нельзя? Теперь видно, что значит тьма египетская, тьма осязающая: сия есть ночь страшнейшая, ужасов и привидений исполнена, неведе­ние грубейшее и лютейшее. Взгляните на 17-ю главу

358

«Премудрого Соломона» о сих смертных мыслях и в «Книге Иова»: «Желчь аспидов в чреве его». «Ярость змиев да сеет». «Да убиет его язык змиин».

А что сие все к стихийным мыслям принадлежит, слу­шай Михея: «Полижут пепел, как змии, ползущие по земле, смятутся в лежбище своем о господе боге нашем, ужаснутся и убоятся тебя». Сих-то проклинает рай и бла­женство наше господь: «И сотворил ты сие, проклят ты паче всех скотов и паче всех зверей земных». О сих змиях Давид: «Язык их перейдет по земле, изострили язык свой, как змиин». «Что хвалишься в злобе силь­ной...»

Сие несчастье смертельным жалом сердца человече­ские дабы не умерщвляло, велит господь Моисею сделать медную змею, чтоб была она маяком, отводящим от злополучного пути безбожного и указывающим благополуч­ный ход в познание божие, в рай сладости, в царство мира и любви.

Когда змий, ползущий по траве, выманивает сердца наши из блаженного сада, то пусть и возвратит змий, но уже вознесенный от земли.

Сей уже змий не так, как в Данииловой книге8 идол Вилсей9, напротив того, снаружи прах, но внутри твер­дая медь и сила живого бога, плотским приодетая пра­хом. Сей змий воплощенная есть премудрость божия, бе­седующая нашими словами, но ведущая от земли на небо, да избавит нас от ползущих змиев. К ней Михея говорит: «Восстань и из ломай их, дочь Сиона, ибо рога твои по­ложу железные, и ногти твои положу медные, и сотрешь людей многих». Сей змий есть Христос, слово божие, священная Библия. «Я (вопиет) свет миру...» «Я пастырь добрый... тот сотрет...»

Если имеешь уши, послушай, как чудно сей змий свистит: «Плоть ничто же...»

Что слаще сей благой вести сердцу христианскому? А сего-то змия благовестив приточник дает знать: «Страшное слово сердце мужа праведного смущает, весть же благая веселит его».

Сей есть столб облачный, изводящий Израиля из ося­зающей тьмы в нетленное вечного, сей лежит на падение и на восстание, сей змий с преподобным будет преподобный, говоря к ним: «Сын, если премудро будет сердце

359

твое, возвеселишь и мое сердце». Таков один вознесет змия, как написано: «Змия возьмут (вознесут)».

Презирать мудрых советы — значит самому себе за­жигать факел. Для беспрепятственного путешествия нет важнее, то есть полезнее и величественнее, как узнать самого себя и сыскать в нашем пепле погребенную искру божества, отсюда рождается благословенное оное царство владеть собою, иметь мощь и на стремлениях душевных всех тигров лютейших, как на везущих колесницу львах, ехать.

Всех наук семена внутри человека скрываются, тут их источник утаен, а кто видит его? Сей есть один родник неисчерпаемый всему благу и блаженству нашему, он сам есть оное блаженство, беспричинное начало, безначальная причина, в которой и от которой все, а она сама от самой себя и всегда с собою есть и будет. Посему и вечна, все­гда и по всему одна и одинаковая, разумевшаяся и содер­жащая. Сия высочайшая причина всеобщим именем име­нуется бог, свойственного имени ей нет.

Сие блаженство премудрые люди уже в древнейших веках нашли и наслаждались оным, а нам заветом своим неоцененное то сокровище оставили в наследие. Завет тот — суть книги их и ворота к счастию. «Премудрость и мысль блага во вратах премудрых». «У ворот сильных приедет, в воротах же города дерзая говорит...» «Мудрые жены создали дома». О сих-то книгах пишется: «Страшно место сие: не есть се дом божий и сии врата небесные».

«Ешь мед, сын, ибо благ есть, да насладится гортань твоя, и уразумеешь премудрость душою твоею». «Если бо обретешь оную, будет добра кончина твоя, и упование тебя не оставит». «Сия книга повелений божиих и закон сущий вовек». «Все держащиеся ее в жизнь войдут, оста­вившие же ее умрут». В сих премудростию созданных домах блаженный Лот пирует и упивается с дочерьми своими, в сих упился и Ной; там пирует и братия с Иосифом. «Пили же и упилпся с ним».

Не то они вино пили, что пьют у приточника беззаконники: «Тии питаются пищею нечестия, вином же законопреступным упиваются. Но вино, веселящее сердце». Видите, в каких книгах искать должно веселья, а чье дело учить о нем.

Сие вино пьет небесный учитель в царствии отца свое­

360

го с теми, о ком сказует: «Оглядев окрест себя, сидящие говорят: — Се мать моя и братья мои...»

Сие вино есть от стола высокого: «Упьются от тука дома твоего». От сего стола вкушает и Павел: «Имеем алтарь...» Познание сладчайшей истины божией подобной вину веселящему, с теми то же делается, что с неким древним мудрецом: сей любитель истины и ревностный мудрости искатель от молодых ногтей многие лета, между прочим, желал знать, какой разум и тайна закрывается в образе треугольника 10, который и ныне пишется в христианских храмах, а изнутри его или око смотрит или солнечные лучи льются. Наконец, сокровенная сила вдруг, как молния, озарила душу его; вскочил Пифагор, начал руками плескать и кричать: «Сыскал! Сыскал! Сы­скал!» Скажите мне, кто б не почел пьяным, взирая на него? Скакал и Давид, играя на органы. Несут и ведут за ним кивот 11 с сокрушенным внутри заветом господа сил в замок его Сион, а Давид перед ним пляшет. «Конеч­но, он спился или от меланхолии с ума сошел», — говорит, смотря в окошко, Мелхола, дочь Саулова. А Давид, на ее ругание несмотря, что желал, совершил: поднес господу жертву всесожжения и жертву мира, праздник радости и веселья. Наконец, и последовавших ему израильтян сде­лал счастливыми, открыв им господа сил, а «у Мелхолы, дочери Саула, не будет детища до дня смерти ее» (2-ая Царств, гл.6).

Не очень сладкого рассуждения был бы Давид, и сам я чуть ли бы от смеха удержался, впдя Давидово плясание о том, что втащил в крепость свою сундучище с ка­менными таблицами.

Сие многие и ныне делают, всякий день целуют Евангелие и почти спят на сем камне с Иаковом; но верую и разумею, что тайная воскресения сила, под каменными скрижалями сокровенная, как Моисеево из горящей купи­ны, так и Давидово сердце озарила и напечатлелася внут­ри его.

Там и Авраам увидел день господен и возрадовался, сие сам Давпд доказывает сими словами: «Отразился (за­печатлелся) на нас свет лица твоего...» Иное дело — ви­деть камень с буквами и бумагу с чернилами внешним оком, а другое — взирать тем взором: «Возведите очи ва­ши», и слышать теми ушами: «Имеющий уши слышать, да

---

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 223; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!