В которой, будет рассказано о том, как обольстительная дева хотела сочетаться с силой Ян и как непорочное начало защищалось от ее посягательств 3 страница
– Владычица! Ты любишь яркие цвета, вот и скушай, пожалуйста, этот румяный персик! А зеленый дай мне!
Дева‑оборотень сразу же согласилась, подумав про себя: «Ах, какой милый монах! Вот уж поистине праведник! Еще не стал моим супругом, а уже так заботлив ко мне!».
Радостная и довольная, она уважила просьбу Танского монаха и поблагодарила его. Сюань‑цзан принял у нее зеленый персик и сразу же начал его есть. Дева последовала его примеру. Она раскрыла свой алый ротик, блеснули белоснежные зубки.
Но не успела она поднести персик ко рту, как Сунь У‑кун, который вообще отличался нетерпеливостью, перекувырнулся и мигом проскочил ей в горло, а оттуда прямо в живот. Дева‑оборотень перепугалась и кинулась к Танскому монаху.
– Наставник! Какой злой персик! – в ужасе воскликнула она. – Проскочил целиком, не позволив мне даже надкусить его! Как же это получилось?
– Наверное, тебе самой не терпелось скушать только что созревший спелый плод, вот ты и проглотила его, – объяснил Сюань‑цзан.
– Я даже косточку не успела выплюнуть! Он сам пролез мне в горло! – жаловалась дева.
– Да что ты! – успокаивал ее Танский монах. – Просто тебе так понравился этот персик, что ты на радостях не выплюнула косточки, и целиком проглотила его!
Тем временем Сунь У‑кун, пробравшийся в живот к деве, принял свой настоящий облик и стал звать Танского монаха.
– Наставник! – кричал он. – Не говори с ней! Теперь она в моих руках!
|
|
|
– Братец мой, – жалостливо отозвался Танский монах, – не будь очень жесток с ней, не терзай ее!
– С кем это ты переговариваешься? – встревожилась дева.
– Со своим учеником Сунь У‑куном, – ответил он.
– А где он, этот Сунь У‑кун? – продолжала расспрашивать дева.
– У тебя в животе! Неужто ты не понимаешь, что персик, который ты только что проглотила, как раз и есть он сам!
От этих слов дева‑оборотень совсем растерялась.
– Все кончено! Все кончено! – восклицала она. – Смерть моя пришла, раз эта обезьянья морда пролезла в мою утробу!
Сунь У‑кун! – крикнула она. – Скажи мне, зачем ты пробрался ко мне в утробу?
– Да просто так, – злобно ответил ей Сунь У‑кун. – Я съем твои легкие и печенку, твое сердце с семью отверстиями и тремя ворсинками, переберу все твое нутро, и получится из тебя пустой, как барабан, оборотень.
От этих слов дева пришла в такой ужас, что чуть было не лишилась чувств. Она обняла Танского монаха и, дрожа от страха, стала причитать:
– О дорогой наставник! Послушай, что я скажу тебе:
В прошедшем бытии
Нам накрепко связали
«Шнурами красными»[31]
И судьбы и труды.
Как нам в разлуке быть?
Нет тяжелей печали!
|
|
|
Так рыба жить
Не может без воды.
Разрушена любовь
У нас двоих отныне:
Ты будешь одинок,
Я буду жить в пустыне.
Под «Голубым мостом»
Река разбушевалась,
Мост залила, и нам
К молельне не пройти.
Развеян фимиам…
Увы, какая жалость,
Что разошлись у нас
Заветные пути!
Пророчил счастье день,
Но он без свадьбы прожит.
А встретимся ль еще когда‑нибудь?
Быть может!
Сунь У‑кун слышал ее жалобные причитанья и боялся, как бы наставник по своему мягкосердечию не разжалобился и не поддался на обман ведьмы. Он начал размахивать кулаками и колотить ногами, распирая внутренности ведьмы в разные стороны. Изнемогая от боли, дева‑оборотень повалилась прямо в пыль и больше не могла вымолвить ни словечка. Сунь У‑кун подумал, что она околела, и прекратил свои упражнения. Однако дева очнулась и стала кричать:
– Эй, слуги! Где вы?
Слуги и служанки, которые сопровождали свою хозяйку до ворот сада, оставили ее с Танским монахом, а сами разбрелись в разные стороны и принялись забавляться кому как вздумается: кто собирал цветы, кто травы, лишь бы не мешать любовным утехам девы‑оборотня.
Услышав истошные крики хозяйки, слуги со всех ног бросились к ней и увидели ее лежащей на земле, с перекосившимся от нестерпимой боли лицом. Она силилась подняться на ноги, ползая на четвереньках. Подбежав к своей госпоже, слуги поспешно подхватили ее под руки и подняли.
|
|
|
– Сударыня! Госпожа наша! – забеспокоились они. – Что с тобой? Где у тебя болит? Не сердце ли?
– Нет! Нет! Нет! – с трудом вымолвила дева‑оборотень. – Не спрашивайте меня ни о чем. У меня в животе сидит бес. Живо проводите монаха отсюда, тогда меня пощадят!
Слуги обступили Танского монаха и хотели понести его на руках.
Но Сунь У‑кун закричал:
– Это еще что? Кто смеет нести на руках моего учителя?! Я требую, чтобы ты сама вынесла его на волю, тогда только я пощажу тебя!
Дева‑оборотень послушалась Сунь У‑куна. Она встряхнулась, взвалила Танского монаха себе на спину и быстрыми шагами направилась к выходу.
– Госпожа! Ты куда? – спрашивали слуги, еле поспевая за ней.
– Сейчас я вынесу вон этого негодяя, – ответила им дева, – а себе поищу другого в мужья. Недаром говорят: «Лишь бы пять озер да луна оставались на месте. Тогда в них всегда будет отражение золотого серпа!».
Ну и оборотень! Вы бы видели, как ловко он поднялся вверх по сияющему лучу прямо к выходу. Но вот послышался громкий звон оружия.
|
|
|
– Братец! – воскликнул Танский монах. – Там наверху кто‑то есть!
– Это, наверное, Чжу Ба‑цзе со своими граблями, – отозвался Сунь У‑кун. – Ну‑ка, окликни его!
Танский монах стал кричать:
– Чжу Ба‑цзе! Чжу Ба‑цзе!
Чжу Ба‑цзе услыхал голос наставника и заорал:
– Ша‑сэн! Наш наставник сейчас будет здесь!
Они оба освободили проход, и оттуда выскочила дева‑оборотень с Танским монахом за спиной. Вот и получилось, что
Царь обезьян премудрый
Заклятья знал и зелья.
И оборотня злобного
Все ж развенчал обман,
А Чжу Ба‑цзе с Ша‑сэном
У входа в подземелье
Стояли не напрасно:
Вернулся Сюань‑цзан.
Если вы хотите узнать, осталась ли в живых дева‑оборотень, прочтите следующую главу.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ,
повествующая о том, как смышленая обезьяна узнала, кому подвластна дева‑оборотень и как эта дева возвратилась к своей истинной природе
Мы остановились на том, как дева‑оборотень вынесла Тан – ского монаха из пещеры.
Ша‑сэн подбежал к наставнику, приветствовал его, а затем спросил:
– Где же наш старший брат, Сунь У‑кун?
Чжу Ба‑цзе не удержался, чтобы не съехидничать:
– У него, наверное, свои расчеты, – сказал он. – Даю голову наотрез, что он остался в пещере вместо наставника!
Но Танский монах, указывая рукой на живот девы, сказал:
– Вот он где!
Чжу Ба‑цзе рассмеялся.
– Ну, Сунь У‑кун мастер потрошить! Что же он там делает? Эй ты, – крикнул Чжу Ба‑цзе, – вылезай скорее!
В этот момент раздался голос Сунь У‑куна:
– Открой рот пошире! Сейчас вылезу!
Дева разинула рот, а Великий Мудрец, став совсем маленьким, подобрался к ее горлу и уже хотел выскочить, но побоялся, как бы дева, чего доброго, не перекусила его. Тогда он поспешно достал свой посох, дунул на него волшебным дыханием и воскликнул: «Превратись!». Посох тотчас же превратился в косточку с краями острыми, как шипы. Один край Сунь У‑кун вонзил в верхнее нёбо девы, а сам вытянулся и одним прыжком выскочил изо рта, причем успел на лету подцепить и посох, превращенный в косточку. Очутившись на земле, Сунь У‑кун принял свой обычный облик и, взмахнув своим волшебным посохом, кинулся бить деву‑оборотня. Но у девы в руках неизвестно откуда появилось два меча, и она со звоном стала отбивать удары железного посоха. Противники вступили в бой прямо на вершине горы. Ну и жаркий это был бой! Вот послушайте:
Два клинка в руках у колдуньи,
Взад‑вперед летая, пляшут.
Отражают все удары
Два отточенных меча.
Сунь У‑кун в великом гневе
Посохом железным машет
С золотыми ободками, –
Оборотня бьет сплеча!
Сунь У‑кун, рожденный небом,
Полон мести, полон гнева,
Он сражается, могучий, –
Всем воителям пример!
А рожденная землею,
Обольстительница‑дева,
Оборотень и лисица,
Все ж прелестней всех гетер.
Злоба грудь им распирает.
Злоба ярость пробудила.
Каждый чары применяет,
Завоеванные встарь.
Ведьма побороть стремится
Ян – таинственную силу,
Силу Инь изгнать стремится.
Обезьян отважный Царь.
Вновь от посоха по небу
Мгла морозная клубится!
Огненную пыль взметают
Звонкие клинки мечей.
Чародей и чародейка
Оба насмерть стали биться
За наставника‑монаха,
Бой кипит все горячей!
Ведь огонь с водой не могут
Никогда перемешаться.
Сила Инь не уживется
С благородной силой Ян
И святой не примирится
С черным духом святотатца,
И не пощадит колдунью
Царь могучий обезьян.
Два меча в пылу сраженья
С грозным посохом встречались.
Два врага в дыму сражались
В вихре гибельной борьбы.
Тучи пламенем венчались,
Горы гнулись и качались,
Бури огненные мчались,
Наземь рушились дубы!
Чжу Ба‑цзе смотрел, смотрел, как Сунь У‑кун сражается с девой‑оборотнем, и, наконец, стал ворчать.
– Братец! – сказал он Ша‑сэну. – Чего же это Сунь У‑кун дурака валяет? Ведь только что он был в брюхе у ведьмы, что стоило ему пустить в ход кулаки, порвать ей внутренности, пробить живот и вылезти наружу, – тогда с этой чертовкой было бы покончено! А он зачем‑то вылез через рот и вступил с ней в бой, – вот теперь она ему покажет.
– А ты ведь прав! – отозвался Ша‑сэн. – Но как бы там ни было, спасением наставника мы обязаны старшему брату. Давай поможем ему, возьмем наше оружие и разделаемся с ведьмой, а наставника попросим пока посидеть в сторонке.
– Да что ты! Нет, нет, нет! – замахал руками Чжу Ба‑цзе. – Знаешь, какие у ведьмы чары? Нам с ней не справиться.
– С чего это ты взял? – возразил Ша‑сэн. – Если даже мы и не справимся, то все же поможем брату. Ведь это наше общее дело.
Дурень встрепенулся, схватил грабли и крикнул:
– Ну, пошли!
Ни слова не сказав наставнику, они вскочили на облако и помчались, – один с граблями, другой с волшебным посохом, – и принялись колотить деву‑оборотня. Между тем дева уже утомилась и, когда увидела еще двоих противников, поняла, что ей не устоять. Она быстро повернулась и бросилась бежать. Сунь У‑кун закричал:
– Братцы! Держи ее!
Но когда те стали настигать деву, она вдруг сбросила с правой ноги башмачок, дунула на него своим волшебным дыханием, произнесла заклинание и промолвила: «Превратись!». Башмачок тут же принял облик девы, которая так же ловко размахивала двумя мечами. Сама же она вдруг скрылась из глаз, превратилась в легкий ветерок и понеслась обратно. Ей и на этот раз не удалось одолеть монахов. Пора бы ей, казалось, подумать о спасении своей жизни, а между тем вышло иначе. Видно, зловещая звезда не покидала несчастного Танского монаха! Подлетев к арке у отверстия, служившего входом в пещеру, ведьма увидела Сюань‑цзана, подлетела к нему и потащила с собой. Попутно она подцепила и поклажу, перекусила зубами поводья, которыми был привязан конь, и его тоже увела с собой. Здесь мы пока и оставим ее.
Тем временем Чжу Ба‑цзе изловчился и изо всех сил хватил граблями деву‑оборотня. Но, увы! На ее месте теперь лежал расшитый башмачок.
– Эх вы, дурачье! – вскричал Сунь У‑кун, глядя на башмачок. – Вам бы надо было сторожить наставника! Кто вас звал сюда?! Что вы натворили?
– Ну что, Ша‑сэн? – торжествующе сказал Чжу Ба‑цзе. – Говорил я, что не надо соваться! На эту обезьяну никогда не угодишь! Мы помогли ему расправиться с оборотнем, а он еще ругается!
– Хороша помощь! – воскликнул Сунь У‑кун с досадой. – Эта ведьма сыграла точно такую же шутку еще вчера, когда я бился с ней, и я попался на ее удочку. Не знаю, что там с наставником, ведь вы оставили его одного. Давайте поспешим к нему! Все трое помчались обратно, но учителя и след простыл. Вместе с ним пропали поклажа и белый конь.
Чжу Ба‑цзе заметался из стороны в сторону. Ша‑сэн бегал за ним и всюду искал наставника. Великий Мудрец Сунь У‑кун тоже был взволнован и раздосадован. Вдруг он заметил обрывок поводьев на краю дороги. Он поднял его, и слезы неудержимым потоком хлынули из его глаз.
– О наставник! – громко зарыдал он. – Когда я уходил, были здесь и всадник и конь, а вернулся – нашел лишь обрывки поводьев!
Получилось так, как сказано в одном стихотворении:
Я коня вспоминаю,
Лишь только увижу седло.
О любимой рыдаю –
Оттого на душе тяжело!
Неожиданно Чжу Ба‑цзе захохотал.
– Ну и негодяй же ты! – возмутился Сунь У‑кун. – Опять небось вздумал отправиться к своим родственникам?
Продолжая смеяться, Чжу Ба‑цзе стал объяснять.
– Не в этом дело, братец! – проговорил он. – Я уверен, что ведьма опять уволокла наставника в свою пещеру. Мне вспомнилась поговорка: «Нет дела, которое бы не вышло на третий раз». Ты уже два раза побывал в пещере, придется и в третий раз пролезть туда. И я ручаюсь, что теперь тебя ждет удача.
Сунь У‑кун вытер слезы.
– Что поделаешь? – вздохнул он. – Сейчас не время думать о себе. Придется снова лезть в пещеру. Теперь нет ни поклажи, ни коня, и всем нужно будет охранять лишь выход из пещеры.
Великий Мудрец тут же повернулся и прыгнул через отверстие вниз. Ну и молодец! На этот раз он решил появиться в пещере в своем первоначальном облике.
Вот послушайте:
Он с малолетства
Выглядел чудно:
Глаза, как щелки,
Обезьяньи щеки,
Но было с детских лет
Ему дано
Возвышенное сердце,
Ум глубокий.
Глаза сверкают
Золотым огнем.
Лоб разделен
Широкой седловиной.
Он весь покрыт
Колючею щетиной,
Как будто иглы
Выросли на нем.
Пугает недруга
Его наряд:
На бедрах
Юбка из тигровой шкуры,
На поясе
Сверкают и гремят
Подвески,
Амулеты и фигуры.
Когда в лазурь
Взмывает он легко,
Туманы тают
И редеют тучи,
А лишь нырнет он
В море глубоко,
Как сотни волн
Вздымаются все круче.
И он привык
Держать двумя руками,
Разя врага,
Кидаясь в грозный бой,
Железный,
С золотыми ободками,
Губительный,
Всесильный посох свой.
Во всеоружье
Сил своих чудесных
С князьями высших сфер
Он начал воевать.
И он один погнал
Великую их рать –
Сто восемь тысяч
Воевод небесных!
Но Буддою святым
Обузданный воитель,
Тогда‑то получил он
Наконец
Высокий чин:
«Возвышенный мудрец,
Всех обезьяньих царств
Правитель и властитель».
Храня наставника
На западном пути,
Он вместе с ним
Стремится обрести
Святые книги –
Клад старинной веры,
И он на облаке
Слетел на дно пещеры,
Чтоб Сюань‑цзана
От беды спасти.
Покинув облако, Сунь У‑кун прыгнул прямо к тому месту, где было жилье девы‑оборотня. Входные ворота, однако, оказались запертыми, и Сунь У‑кун разнес их своим посохом. Теперь путь был свободен. Сунь У‑кун огляделся. Вокруг было тихо и безлюдно. На восточной веранде тоже никого не было. Из цветочной беседки исчезли куда‑то все столы и стулья, а также разная утварь и безделушки.
Как вы помните, пещера занимала по окружности более трехсот ли, и у оборотня здесь было видимо‑невидимо всяких потайных логовищ. Когда дева‑оборотень в первый раз похитила Танского монаха, она доставила его на это место. Теперь же, опасаясь как бы Сунь У‑кун вновь не отыскал его, она сразу же переселилась, но куда – этого Великий Мудрец не знал. От досады и негодования он стал топать ногами и колотить себя в грудь.
– Наставник! Откликнись! – закричал он во всю глотку.
Никто не отзывался.
– Бедный мой учитель, что за несчастная твоя судьба, видно, на беду свою отправился ты за священными книгами! Почему ты не откликаешься? Где же мне искать тебя?
Сунь У‑кун уже потерял всякую надежду и впал в отчаяние, но в этот момент до него донесся легкий аромат. Сунь У‑куна сразу же осенило: «Видно, там кто‑то есть», – подумал он, оглянувшись.
Он быстро повернул назад, держа посох наготове. Но всюду было тихо и спокойно. Неожиданно внимание его привлекла постройка из трех комнат, обращенных на север. Внутри стоял лакированный столик с украшением в виде дракона с разинутой пастью, предназначенный для жертвоприношений. На столике была золотая курильница, из которой шел ароматный дым. На стене висела табличка с золотыми иероглифами. Вот что на ней было написано: «Место для достопочтенного отца небесного князя Ли!». Немного пониже стояла другая табличка с надписью: «Место для уважаемого старшего брата Ночжа».
Увидев таблички, Сунь У‑кун очень обрадовался, не стал больше искать ни деву‑оборотня, ни Танского монаха, превратил свой посох в иголку, засунул ее в ухо, взял в обе руки таблички и курильницу, вернулся к своему облачку и направился прямо к выходу. Подлетев к отверстию, служившему выходом из пещеры, он стал смеяться.
Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэн, услышав голос Сунь У‑куна, освободили проход в отверстии.
– Ты чего радуешься, братец? – спросили они в один голос. – Уж не выручил ли ты наставника из беды?
– А нам и незачем его спасать! – отвечал Сунь У‑кун. – Потребуем его у этой таблички.
– Братец! Ведь табличка не оборотень, – удивился Чжу Ба‑цзе, – она даже говорить не умеет. Как же можно требовать, чтобы она вернула нам наставника?
Сунь У‑кун положил табличку на землю.
– Ты прочти – сказал он.
Ша‑сэн подошел поближе и стал читать: «Место для достопочтенного отца небесного князя Ли», «Место для уважаемого старшего брата Ночжа».
– Что это значит? – спросил он: – Не понимаю!
– А вот что! На табличках написаны имена тех, кому дева‑оборотень приносит жертвы, – пояснил Сунь У‑кун. – Когда я проник в ее жилье, – продолжал он, – там никого не оказалось, исчезла даже вся утварь, и я обнаружил только эти таблички. Уверен, что дева‑оборотень – дочь небесного князя Ли и младшая сестра его сына Ночжа. Она, видимо, задумала спуститься на грешную землю, превратилась в оборотня и похитила нашего наставника. К кому же обращаться за помощью, какие к небесному князю и его сыну? Вы пока побудьте здесь и покараульте у входа, а я возьму эти таблички, отправлюсь в небесные чертоги к Нефритовому императору и подам ему жалобу, пусть велит небесному князю и его сыну вернуть нам наставника.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 127; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!