В которой, будет рассказано о том, как обольстительная дева хотела сочетаться с силой Ян и как непорочное начало защищалось от ее посягательств 1 страница
Итак, мы уже знаем, что Чжу Ба‑цзе спрыгнул с облака на высокую гору и отправился искать дорогу. Ему удалось найти тропу, по которой он и прошел несколько ли. Неожиданно его внимание привлекли две девы‑оборотня, которые черпали воду из колодца. Вы спросите, как догадался Чжу Ба‑цзе, что они оборотни? А очень просто. У дев были давно вышедшие из моды очень высокие прически. Дурень подошел к ним поближе и крикнул:
– Эй вы, оборотни!
Девы разозлились.
– Какой грубиян, а еще монах! – воскликнули они с возмущением. – Мы его совсем не знаем, никогда и двух слов с ним не сказали, а он позволяет себе так оскорблять нас! – С этими словами девы схватили коромысла и принялись бить Чжу Ба‑цзе по голове.
А Дурень, как вы знаете, не взял с собой никакого оружия и ему нечем было отбиваться. Поэтому, получив несколько увесистых ударов, он обхватил голову руками и помчался обратно.
– Братец! Пойдем отсюда! – жалобно взмолился он, обращаясь к Сунь У‑куну. – Очень уж лихие здесь оборотни!
– С чего это ты взял, что они лихие? – удивился Сунь У‑кун.
– А вот с чего, – стал рассказывать Чжу Ба‑цзе. – Под горой, в ущелье, я увидел двух девиц‑оборотней, которые черпали воду из колодца. Я их окликнул, а они напали на меня и поколотили своими коромыслами.
– А как ты их окликнул? – спросил Сунь У‑кун.
– Да очень просто: «Эй вы, оборотни!».
– Мало они тебя побили, – рассмеялся Сунь У‑кун.
|
|
|
– Спасибо на добром слове! – обиделся Чжу Ба‑цзе. – У меня и так вся голова распухла!
– «Смиренный благополучно пройдет всю Поднебесную, а невежа и шага не ступит!» – смеясь, произнес Сунь У‑кун. – Пойми, ты, наконец, что будь у тебя хоть тысяча рук, все равно надо быть вежливым и обходительным, особенно с незнакомыми. Эти девы – здешние жительницы, а ты – странник монах из далеких стран. С какой же стати ты, ни с того ни с сего, обозвал их оборотнями? Правильно они сделали, что побили тебя. Не меня же им бить за это. Разве ты не знаешь, что «больше всего люди ценят вежливость и музыку»!
– Вот хоть убей не знал я этого! – проворчал Чжу Ба‑цзе.
– А известны ли тебе две породы деревьев? – спросил Сунь У‑кун. – Ты ведь долгое время жил в горах и занимался там людоедством.
– Что за породы? Понятия не имею! – отвечал Чжу Ба‑цзе.
– Одна порода это тополь, а другая – сандал. Древесина у тополя очень мягкая, и опытный мастер вырезывает из нее изображения святых праведников, даже самого Будду Татагату, покрывает их позолотой, раскрашивает, оправляет яшмой, украшает узорами, и десятки тысяч людей воскуривают перед этим изображением фимиам, поклоняются ему. Вот какое безмерное счастье выпадает на долю тополя. А вот у сандала древесина очень твердая. Поэтому сандаловое дерево идет на маслобойки и из него делают жом, который стягивают железным обручем. И все эти мучения сандаловое дерево переносит лишь потому, что древесина у него очень твердая.
|
|
|
– Братец, что же ты раньше не рассказал мне эту притчу? – укоризненно произнес Чжу Ба‑цзе. – Может, они и не побили бы меня.
– А что тебе стоит еще раз сходить и вежливо приветствовать их? – лукаво спросил Сунь У‑кун.
– Как же я пойду? Они сразу же узнают меня! – возразил Чжу Ба‑цзе.
– А ты прими другой облик, – посоветовал Великий Мудрец.
– Ладно, – согласился Чжу Ба‑цзе, – но что я им скажу?
– Ты преобразись сперва, а потом подойди к ним, соверши учтивый поклон и разгляди, какого они возраста. Если нам ровесницы, то назови их сестрицами, а если постарше, величай бабушками.
– Нет, так не пойдет! – воскликнул Чжу Ба‑цзе. – Мы слишком далеко жили от них, чтобы набиваться в родственники.
– Ну что ты! Вовсе и не надо набиваться им в родню! – рассмеялся Сунь У‑кун. – Ты только постарайся завести с ними разговор. Если окажется, что это они похитили наставника, то нам легче будет действовать; если же не они, то и возиться с ними нечего.
|
|
|
– Ты совершенно прав! – согласился Чжу Ба‑цзе. – Попробую еще разок сходить к ним!
Ну и молодец Чжу Ба‑цзе! Он заткнул за пояс грабли, спустился с горы, встряхнулся и превратился в темнолицего толстого монаха. Медленно, вразвалку подошел он к девам и, совершив перед ними глубокий поклон, протяжно произнес приветствие:
– Бабуси! Бедный монах бьет вам челом!
Девы развеселились.
– Вот это настоящий монах! – защебетали они. – И поклонился как следует и вежливые слова сказал.
– Ты откуда, почтеннейший? – спросили девы.
Чжу Ба‑цзе растерялся, куда‑то в сторону махнул рукой и пробормотал:
– Оттуда!
– А куда направляешься?
– Туда!
– Как же тебя зовут?
– Как зовут? – повторил Чжу Ба‑цзе, не зная, что сказать.
Девы звонко рассмеялись.
– Всем хорош этот монах, только простоват немного. Повторяет чужие слова, сам ничего сказать не умеет.
– Бабуси, – набравшись духу спросил Чжу Ба‑цзе, – вы для чего воду набираете?
– А ты и не знаешь, почтеннейший, – затараторили девы, – наша хозяйка нынешней ночью притащила к себе в пещеру Танского монаха и хочет завлечь его. У нас в пещере вода не чистая, вот она и послала нас сюда за этой прекрасной водой, в которой слились силы Инь и Ян. Скоро у нас начнется богатый пир, разных яств и плодов будет видимо‑невидимо, и все постные, специально для этого Танского монаха. А вечером хозяйка породнится с ним!
|
|
|
От этих слов Чжу Ба‑цзе весь как‑то сжался и опрометью бросился бежать, крича на ходу:
– Ша‑сэн! Неси сюда поклажу скорей! Разделим ее между собой – и баста!
– Что ты, братец! – откликнулся Ша‑сэн. – Зачем же мы станем устраивать дележ?
– Ты возьмешь свою долю и вернешься к себе на реку Сыпучих песков и опять станешь людоедом, я отправлюсь в Гаолао‑чжуан повидаться с родными, а старший брат Сунь У‑кун – в свою пещеру на горе Цветов и плодов, где станут прославлять его мудрость. Белый конь пусть возвращается в великое мореокеан и снова станет драконом. Наш наставник решил породниться с девой‑оборотнем и, видно, останется жить у нее в пещере! Нам делать здесь больше нечего, и мы вправе жить теперь, как нам вздумается.
– Ну, пошел наш Дурень молоть чепуху! – сказал Сунь У‑кун.
– Это сын твой мелет чепуху, – разозлился Чжу Ба‑цзе. – Только что девы‑оборотни сказали мне, что уже готовится пир в честь Танского монаха, нашего наставника, а после пира он породнится с их хозяйкой!
– Наш наставник томится в пещере у оборотня и ждет не дождется, когда мы спасем его, а ты, Дурень, смеешь болтать про него такую чепуху! – возмутился Сунь У‑кун.
– Как же спасти его? – спросил Чжу Ба‑цзе.
– Мы пойдем следом за девами, дойдем до пещеры. А там сразу же и начнем действовать сообща.
Дурню не оставалось ничего другого, как повиноваться. Сунь У‑кун еще издали заметил дев‑оборотней, которые углублялись в горы. Но не прошли они и двадцати ли, как вдруг исчезли.
– Братец! Уж не черт ли их уволок средь бела дня?! – встревожился Чжу Ба‑цзе.
– Ну и глаза у тебя! – насмешливо воскликнул Сунь У‑кун. – Где же это ты черта увидел?
– Если не черт, то кто же их уволок? – раздраженно ответил Чжу Ба‑цзе. – Они ведь только что шли, воду несли и вдруг куда‑то пропали. Ясное дело, что их черти забрали.
– А по‑моему, они скрылись в пещере. Вот я сейчас посмотрю!
И с этими словами Великий Мудрец широко раскрыл свои замечательные глаза с золотистыми зрачками и стал оглядывать гору. Там не было ни души. Лишь перед большой отвесной скалой стояла ажурная вышка очень тонкой работы, перед которой разбиты были клумбы с цветами, а рядом декоративные ворота, обращенные на все четыре стороны, с башней в три яруса. Сунь У‑кун направился к этим воротам в сопровождении Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэна. Здесь в глаза им бросилось шесть крупных иероглифов, блестевших над входом: «Бездонная пещера горы Провал в пустоту».
– Братцы! – проговорил Сунь У‑кун. – Видите, за этой ширмой и спряталась ведьма! А вот где сами ворота и как они открываются, – пока неизвестно.
– Поищем! – ответил Ша‑сэн. – Наверно, недалеко, совсем недалеко!
Все трое стали внимательно оглядываться по сторонам. Оказалось, что башня стоит на огромной скале, окружностью более десяти квадратных ли. Посередине скалы они заметили отверстие, как у большого чана, откуда струился луч света.
– Братец! – сказал Чжу Ба‑цзе. – Это, наверное, и есть вход в пещеру!
– Странно! – промолвил Сунь У‑кун, оглядев отверстие. – Скажу вам без обмана, что мне, старому Сунь У‑куну, еще ни разу не приходилось видеть подобного входа, хотя за время нашего путешествия на Запад я побывал во многих пещерах и имел дело с их обитателями. Вот что! Ты, Чжу Ба‑цзе, спускайся вниз первым! Узнай, какова глубина пещеры и что в ней есть, тогда нам легче будет выручать наставника.
Но Чжу Ба‑цзе замотал головой.
– Нет, я не могу! Не могу! – упирался он. – Ты же знаешь, какой я грузный. Если оступлюсь, кто знает, может быть, мне придется лететь вниз года два или три, чтобы достигнуть дна!
– Неужели так глубоко? – удивился Сунь У‑кун.
– Сам посмотри! – предложил Чжу Ба‑цзе.
Сунь У‑кун припал к отверстию и начал всматриваться. Страшная пропасть зияла перед ним. Да и в окружности пещера была, пожалуй, более трехсот ли.
– Здорово! – воскликнул Сунь У‑кун. – В самом деле очень глубоко!
– Давайте вернемся, – заговорил Чжу Ба‑цзе умоляющим тоном, – все равно нам не спасти наставника!
– Вот еще! – вскипел Сунь У‑кун. – Перестань увиливать да наводить страх! Ну‑ка, складывайте узлы с поклажей да привяжите коня к столбу у арки, – приказал он. – Ты возьмешь грабли, Чжу Ба‑цзе, а ты, Ша‑сэн, вооружись своим волшебным посохом. Загородите выход из пещеры, я же полезу внутрь и все разузнаю. Если наш наставник действительно в пещере, я буду гнать оборотня к выходу, а вы тем временем не выпускайте его из пещеры. Такой способ называется «согласованные действия войск изнутри и снаружи». Вот убьем чародейку, тогда и спасем нашего учителя!
Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэн безропотно повиновались Сунь У‑куну.
Великий Мудрец поднатужился и прыгнул в пещеру. Под ногами у него оказалось благовещее облачко, из которого исходило множество разноцветных лучей, а тело его тысячами слоев окружал благодатный эфир. Вскоре Сунь У‑кун достиг самой глубины пещеры, откуда исходил ослепительно‑яркий свет. Там, оказывается, было такое же солнце, как и на земле, шелестел ветерок, росли цветы, травы, плоды и деревья.
– Какое здесь чудное место! – воскликнул восхищенный Сунь У‑кун. – Когда я появился на свет, небо даровало мне пещеру Водного занавеса, и я думал, что нет места на свете лучше моей пещеры, но теперь я вижу, что и эта пещера – сущий рай на земле!
Разглядывая местность, Сунь У‑кун увидел ворота, с которых двумя потоками струилась вода. Вокруг росли сосны и бамбуки. За воротами виднелось много строений.
«Вот там, наверное, и живет сама ведьма, – подумал Сунь У‑кун – А не пробраться ли мне туда? Разузнаю, что и как! Нет! В таком виде нельзя появляться ей на глаза: сразу же узнает меня. Надо сперва преобразиться».
Тут Сунь У‑кун встряхнулся, прищелкнул пальцами, прочел заклинание и сразу же превратился в обыкновенную муху. После этого он взлетел на ворота и стал осматриваться. В беседке, украшенной цветами, он увидел ведьму‑оборотня, которая восседала на высоком сиденье. Теперь она выглядела совсем не так, как в бору Черных сосен, привязанная к дереву, или в монастыре, когда Сунь У‑кун чуть было не схватил ее. Да и одета она была гораздо пышнее. Вот послушайте:
Взбиты волосы пышным узлом
Над прелестной головкой.
Блещет гребень, –
И пряди взлетают вороньим крылом.
Бархат ярко‑зеленый,
Цветами разубранный, ловко
Облегает ей бедра
И грудь огибает кругом.
Десять розовых пальчиков
Тоненьких, словно побеги
Молодого бамбука,
Глядят из ее рукавов.
И на крошечных ножках,
К любви призывая и неге,
Из‑под платья ее
Пара пестрых видна башмачков.
И лицо ее, словно луна,
Под облаком пудры.
И пунцовые губки
Двух вишенок спелых нежней.
– Нет прелестнее девы! –
Сказал бы и самый премудрый.
И богиня Чан Э
Красотой не сравнилась бы с ней.
Нынче утром,
Святого паломника сон потревожа,
Утащила беднягу монаха
В подземный дворец,
Чтобы с ним разделить
Изголовье любовного ложа
И греховной усладой
Его покорить наконец.
Сунь У‑кун молча прислушивался, что скажет ведьма‑оборотень. Вскоре ее вишневые губки раскрылись, и она, радостная и довольная, позвала к себе служанок.
– Скорее несите сюда все постные блюда, – приказала она. – Мы поедим с дорогим монахом, а затем он станет мне мужем.
Сунь У‑кун усмехнулся: «Оказывается, она и впрямь надеется на это! А я‑то думал, что все это выдумки Чжу Ба‑цзе. Однако надо поискать наставника! Интересно знать, что у него сейчас на душе. Если чертовка сумела приворожить его, пусть живет себе здесь на здоровье!».
Расправив крылышки, Сунь У‑кун влетел во внутреннее помещение и, осмотревшись, заметил, что окно на восточную веранду, переплет которого был оклеен красной бумагой, внизу почему‑то было темным, а вверху светилось странным светом. Он сразу же догадался, что за этим окном сидит Танский монах. Сунь У‑кун стукнулся головой об бумагу, пробил крохотную дырочку и пролез на веранду. Он прожужжал над головой наставника и уселся прямо на его гладко выбритое темя.
– Наставник! – крикнул Сунь У‑кун.
Танский монах, услыхав знакомый голос, взмолился:
– Братец! Выручи меня!
– Ничего не выйдет, учитель! – отвечал Сунь У‑кун. – Эта ведьма уже велела подавать угощение, собирается вместе с тобой покушать, а потом и породниться. Может, у вас родится мальчик или девочка. Как‑никак все же это будет твое монашеское потомство. Чего же тебе печалиться?
Услышав эти слова, Танский монах заскрежетал зубами.
– Брат, – волнуясь, заговорил он, – с тех пор как я поки – нул Чанъань, пришел на гору Усиншань, где взял тебя в спутники, и за все время нашего пути на Запад, был ли такой случай, чтобы меня хоть раз потянуло к чему‑либо скоромному? Скажи, был ли такой день, чтобы я выражал какие‑либо греховные намерения? А эта ведьма требует, чтобы я с ней сошелся! Да если я утрачу свою непорочную силу Ян, то мое колесо жизни покатится вспять за Темные горы Инь‑шань[28], и тогда мне никогда больше не придется даже мечтать о чудесном перерождении!
– Не надо так говорить! – засмеялся Сунь У‑кун. – Раз уж у тебя такое искреннее желание попасть в обитель Будды на Западе и получить священные книги, я, старый Сунь У‑кун, доставлю тебя туда, вот и все!
– Но как нам выбраться отсюда? – спросил Танский мо – нах. – Я ведь совсем не помню, каким путем очутился здесь.
– Где уж тут запомнить. Ведь это не обычная пещера. Сюда приходится пролезать сверху. Стало быть, чтобы спасти тебя, надо будет лезть снизу вверх. Если тебе повезет, то нам удастся пролезть через верхнее отверстие, а нет – будешь здесь томиться еще немало дней.
– Как же быть? Как избавиться от такой напасти? – проговорил Танский монах со слезами на глазах.
– Ничего, ничего! – успокоил его Сунь У‑кун. – Когда ведьма поднесет тебе вина, выпей чарочку. Нужно только, чтобы она поторопилась к себе, тогда я сразу же превращусь в кузнечика и прыгну в ее чарку, спрятавшись под пеной. А когда она осушит чарку, я попаду к ней в живот. Там уж я ей задам: порву все внутренности, вырву сердце и печенку, разорву кишки, чтобы она сразу же сдохла, тогда только ты сможешь выбраться отсюда.
– Брат мой! – испуганно промолвил Танский монах. – Чересчур уж ты разошелся! Разве можно так бесчеловечно поступать?!
– Если ты будешь думать только о том, чтобы делать добро, то тебе лучше распрощаться с жизнью, – возразил Сунь У‑кун. – Помни, что оборотни творят зло и навлекают пагубу на людей. Никак не пойму, почему ты жалеешь ее.
– Ну ладно! Пусть будет по‑твоему! Только не оставляй меня одного! – произнес Танский монах с мольбой в голосе.
Вот уж поистине, с тех пор как Сунь У‑кун стал учеником Танского монаха и сопровождал его на Запад, Танский монах полностью зависел от него.
Не успели учитель и его ученик уговориться, как действовать, а дева‑оборотень тут как тут – пришла звать Танского монаха на трапезу.
– Почтенный наставник! – крикнула она.
Танский монах не посмел откликнуться. Дева еще раз позвала его. Но он снова промолчал. А дело было в том, что Сюань‑цзан вспомнил изречение:
«Рот откроешь – добрый дух из тебя улетит!
Языком шевельнешь – беда тут же родится!».
Однако молчать все время тоже было страшно. Дева могла разгневаться и тут же прикончить его. При мысли об этом Сюань‑цзан окончательно растерялся, как говорится, его уста вопрошали сердце, а сердце вопрошало уста. Пока он раздумывал, дева снова окликнула его:
– Почтенный наставник!
– Я здесь, повелительница! – ответил, наконец, Танский монах.
Этот ответ он вырвал из себя словно кусок живого мяса. Почему же тот, кого все считали прямодушным, удостоенным чести идти за священными книгами на Запад, в райскую обитель Будды, на этот раз все же откликнулся на зов обольстительной девы? Кто так спросит, тот, значит, никогда не бывал на грани жизни и смерти. На зов ответили уста Сюань‑цзана, а сердце его молчало. Между тем дева‑оборотень, услышав голос Танского монаха, толкнула дверь, подошла к нему, подняла его с места и, прижавшись к нему всем телом, коснулась его лица своей щечкой и взяла его за руки. Вы бы видели, какие она принимала обворожительные позы, сколько было в ней пленительной грации! Но разве знала она, что творится в этот момент в душе несчастного монаха.
Тем временем Сунь У‑кун лишь посмеивался про себя и думал: «Пожалуй, наставнику не устоять против этакого соблазна!».
Но праведный монах,
Святой душой страдая,
На образ сладостный
Очей не подымал.
Как дивно хороша была
Колдунья злая,
Милей небесных дев,
Превыше всех похвал!
Смогу ли бровь ее
Сравнить с листочком ивы
И с нежным персиком
Сравнить ее чело?
Как башмачки ее
Расшитые красивы!
А волосы черней,
Чем ворона крыло!
С улыбкой за руку
Она берет монаха.
Он повинуется,
Хотя в душе не рад.
И чует праведник,
Невольно полный страха,
Дыханье орхидей
И амбры аромат.
Дева‑оборотень повела Танского монаха к цветочной беседке: – Дорогой наставник! – молвила она зардевшись. – Я приготовила тебе чарочку вина и хочу выпить вместе с тобою!
– Владычица! Я во всю жизнь свою не вкушал ничего скоромного! – отказался Танский монах.
– А мы и не будем вкушать скоромного, – игриво сказала она, – у нас в пещере вода не очень чистая, вот я и велела принести чистейшей воды из горного колодца, в которой соединены силы Инь и Ян. На этой воде специально для тебя приготовлены всевозможные блюда из плодов и овощей.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 108; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!