К военачальнику Вриене (II, 176)

⇐ ПредыдущаяСтр 59 из 90Следующая ⇒

Дошла до нас весть о смерти блаженной матери, и сколько мы сетовали – нужно ли и говорить об этом? Сетовали не о почившей праведно, – нет, для нее это переселение есть приобретение, так как она избегла этой многогрешной жизни, – но помышляя о твоей доброте, совершенно как бы осиротевшей и не имеющей никакого утешения в жизни, притом находящейся в таком горестном положении и даже не получившей удовольствия от благочестивого погребения ее, что обыкновенно доставляет некоторое утешение, то есть прощальная речь и последние слова умирающего, обнятие почитаемых останков и самый взгляд на гроб, в котором они полагаются. Ты, кажется, испытал страдания Тантала[1482], хотя это сказание и баснословно [Col. 1548], томясь жаждою среди источников, узнав по одному только слуху, а не видев глазами кончины матери.

Что же затем? Будем ли скорбеть больше надлежащего? Будем ли проливать слезы без меры? Будем ли сетовать неудержимо? Но где знание, где мудрость, где разумение, которыми украшено твое благородство, и (756) притом более многих из нынешних сановников? Нет, возлюбленный, нет; но, посетовав и поплакав умеренно, сколько нужно для исполнения долга погребения матери и для удовлетворения естественной потребности, обратимся опять, если угодно, к самим себе и будем возвышенным взором смотреть на здешнее, ибо находящееся на земле есть сновидение, тень и забава, как говорит некто из богословов[1483]; несуществующие рождаются, а существующие разрушаются. Так и мы пойдем тем же путем, которым прошли отцы наши, и одинаковая участь ожидает всех, а может быть, одна другой печальнее; ибо один, может быть, будет погребен мирно, а другой не так, но сделается или жертвою войны, или добычею моря, или как‑нибудь иначе погибнет жалким образом, как мы видим в других родах внезапной смерти, чего блаженная мать избавилась, отшедши отсюда в святости и крестоносной жизни. Остается нам при этом произнести приснопамятные слова божественного Иова: Господь даде, Господь отъят, яко Господеви изволися, тако бысть (Иов. 1:21). Прибавил бы я, что эти слова могут быть полезны нам и в наших прискорбных и затруднительных обстоятельствах, ибо и тот знаменитый муж, как ты знаешь, среди бесчисленных бедствий воздавал благодарение Богу.

Не будем же унывать, любезнейший, и не станем отчаиваться в жизни, зная, что Бог не попустит нам искуситься сверх наших сил (см. 1 Кор. 10:13). Кто знает, что родит находяй день? (Притч. 27:1); и: кто возвестит Аврааму, яко млеком питает Сарра? (Быт. 21:7). Знаменательны эти слова. Будем же молить Самого Господа славы, чтобы Он, коснувшись твоего сердца, произвел в нем свет нескончаемого утешения, так чтобы оно, имея в самом себе средства утешения, не нуждалось в словах другого.

(757) Видели мы и возлюбленного брата нашего и духовного сына, господина Иоанна, единокровного вашей высокости, посетившего нас, грешных, по‑надлежащему; его мы утешали краткими словами о смерти матери и увещевали с братским расположением переносить касающееся твоего благочестия.

510. К игумении Евфросинии (II, 177)[1484]

И теперь мы посещаем достоинство твое письмом, желая знать, в здравии ли ты продолжаешь священно проводить духовную [Col. 1549] жизнь. Это делать – наш долг, ибо ты сама вверила себя нашему смирению после блаженной матери своей[1485], которой память в книге живых, как жившей прекрасно и оставившей в жизни своей образец благочестия не только для тебя, священной и богомудрой, и для подвластных [тебе], но и для всех других, которые желают ревновать о добре. Итак, имея в матери пример добродетели, приложи, увещеваем тебя, госпожа, [должное] еще и со своей стороны, чтобы по прекрасному образцу и самой тебе сделаться образцом божественной жизни для взирающих на тебя, как ты и сделаешься. Ибо мы еще и еще слышим о прекрасных делах, которые ты совершаешь как в руководстве сестер, с любовью соединяя всех единодушием, бодрствуя пред Богом в молитвах, псалмопениях, чтениях, так и в братолюбивом принятии странников, разнообразно разделяя себя между заботами и благодеяниями, и что глаз в теле – то же в Византиде, как я слышу, твой монастырь, которым прославляется Бог и неизреченно радуется блаженная мать, ибо святые удостоены взирать на доблестные дела учеников своих.

(758) Радуйся же, добрая учительница и истинная мать детей Божиих; другие пусть получают земные достоинства и отличия, диадемы и венцы временные – для тебя достаточно будет креста Христова, богоугодной жизни, возлюбленного Христу девственного жилища и, если угодно, важнейших золота и драгоценного камня (ср. Пс. 18:11) глаголов Божиих, темной одежды, последования Христу; это выше всего земного и есть залог Царства Небесного. Пусть же не дремлет у тебя око ума, и не заграждается слух сердца, и никогда не прекращается божественная любовь твоя, но возрастай постоянно, преуспевая в добродетелях, умеряя и сокрушая душу и как бы из некоторого источника проливая слезы. Эта вода особенно хороша: она очищает душу, иногда оскверняемую помыслами, погашает огонь, по невнимательности воспламеняющийся от плотской любви, укрощает беспокойные расположения от нападений врага, поистине преклоняет Бога на милость и возвращает в прежнее невинное состояние любящего [Его]. Как мудрая, ты разумей, о чем я говорю. Господь подает тебе благодать и еще да подаст тебе, чтобы любить и взаимно быть любимою, желать и взаимно быть предметом желаний, так чтобы и тебе можно было сказать с апостолом: уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал. 2:20). Подлинно, кто всецело любит Бога, тот выходит из себя, в любимом живя, и двигаясь, и существуя (ср. Деян. 17:28).

Такою быть слово мое желает тебе, невесте Христовой, и подвластным тебе дщерям Божиим. Что же после этого? Жених Христос, небесный брачный чертог, блага вышнего Иерусалима, самое Царство Небесное и все утешения, обещанные святым, которых достигнув, блаженная мать увещевает вас пребывать в подвижничестве, в согласии, в единодушии, попирать страсти, [Col. 1552] ненавидеть плоть и кровь, прилепляться к добродетелям, посредством которых можно достигнуть тех неизреченных благ.

511. К спафарию Евдокиму (II, 178)[1486]

(759) Во второй раз пишу к твоему достоинству, и это [делаю] по убеждению Силуана, почтеннейшего брата нашего. Ибо придя для личной беседы, он тронул нашу смиренную душу, рассказав подробно, как ты, господин наш, с благодарностью переносишь случившееся и относишь к Богу свое страдание, поставляя вне себя всё, причиняемое кознями человеческими, и имея в виду одно: как бы тебе впредь устроить жизнь благоугодно Владыке всех. Всем этим он расположил нас по справедливости сказать, что добрый человек из доброго сокровища сердца выносит доброе (Мф. 12:35). Подлинно, как бы в некой сокровищнице, сложив в душе своей сокровища ведения, приобретенные прежним обучением божественным и человеческим, ты в благопотребное время вынимаешь духовные богатства, чтобы устроять свое спасение. И посмотри, добрый человек, как во благо послужили тебе божественные познания, чтение и учение, досуг и упражнение, посещение [церкви] и молитва, приобретение священных глаголов и свитков, как много ты богат, хотя и немного есть у тебя средств к жизни, как хорошо твое лицо и красивы твои вежды[1487], хотя ты и лишен зрения несправедливостью; как ты знаменит и славен, хотя ты думаешь, что влачишь позорную и бесславную жизнь. Без сомнения, это искушение и испытание добродетели, чтобы, когда кажется, что мы оставлены, тогда и оказаться нам облагодетельствованными Благим Богом, Который счастьем и несчастьем, в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах (2 Кор. 6:8) и прочим, исчисленным в словах апостола, благоволит полезно устроять жизнь нашу. Это древняя истина и (760) отличительный признак жизни богоугодных мужей. Возьми [в пример] Авеля, которого праведность засвидетельствована Богом; не сделался ли он жертвою братской руки (Быт. 4:8)? Возьми Еноха, угодившего Богу (Евр. 11:5); не исхитил ли его Бог из среды тогдашних развратников, старавшихся и его развратить, переселив в неизвестные места, где он и доселе пребывает, имея быть предвестником второго пришествия Христова (Откр. 11:2‑12)? Вспомни Авраама, который был разнообразно искушаем Богом, которого испытанная вера оказалась драгоценнее золота (1 Пет. 1:7). Не говоря о других, которых много и которых [всех] невозможно упомянуть в письме; если мы сравним страдания многострадального Иова со своими, то найдем наши весьма незначительными и будем непрестанно повторять приснопамятные слова его (см. Иов. 1:21).

Испытание добродетели.

Так увещеваем [Col. 1553] тебя, возлюбленный, устроять дела свои и высшими помыслами и проникнутыми верою мыслями обращать время несчастия и страдания в счастие и благополучие. Ибо кто так утвердился и живет упованием на Бога, того не поколеблет ничто человеческое, как стоящего выше всего, обыкновенно причиняющего скорби. Ты говоришь, что при слушании читающего клонит тебя ко сну; это неудивительно: лишение зрения обыкновенно производит это. А что ты, как говоришь, не имеешь никакого дела в руках, по бездействию естественных сил, и об этом не беспокойся. Апостол говорит: псалом имеешь, поучение имеешь, язык имеешь, откровение имеешь – все сие да будет к назиданию (1 Кор. 14:26). Кушай, пей, спи. Только имей благодарность и читай то, что есть у тебя внутри и содержится в естественной книге ума. Спустя немного ты будешь ясно смотреть и увидишь неприступный свет Иисуса, Сына Божия, грядущего с небес со славою и силою Своею в огненном пламени, чтобы одних осудить, как достойных осуждения, а других прославить, как причастников славы (см. 2 Фес. 1:6–7), с которыми да будешь и ты, любезнейший мой и почтеннейший, сияя, подобно лучу солнечному.

(761) Намерение твое – обратить предместье в монастырь и прочее, так или иначе задуманное к добру, всё принял Бог, как уже совершившееся; только ты переноси лишение всего с благодарностью. Молись о нас, грешных, и не только о нас, грешных, но если и кто другой из преподобных станет просить молитв от тебя, как удрученного страданиями. Боголюбезнейший брат наш и архиепископ усерднейше приветствует тебя.

512. К игумену Сергию (II, 179)[1488]

Благодарение Господу, что достоинство твое здравствует; так извещают письмо и двое братий. С удовольствием приняли мы и намерение твое – прибыть к нам, которое, впрочем, встречает препятствия в происходящих междоусобных войнах и опасностях на пути; бедствия эти Господь Бог наш скоро устранит, доставив мир подданным и избавив от нашествия агарян[1489]. Узнали мы и о том, какие и сколько зол произошло от меча их в тамошних местах.

Наказания от Бога за пороки.

Всё это – наказания от Бога за неисправимые пороки наши. Впрочем, ты, добрый муж и почтеннейший брат, стой и мужайся в руководительстве братий, не падая духом, хотя и много трудностей, и не изнемогая от забот, хотя силы и ослабевают. Но, во‑первых, чего прежде всего нужно желать, соблюдай веру твердо и непоколебимо, всячески избегая общения с иноверными. Ты знаешь, что теперь гонение, и не дело совершенства – сидеть вам дома и оставаться негонимыми, тогда как ревнители благочестия много страдают и некоторые увенчались диадемой мученичества. [Col. 1556] Поэтому вам нужно вести строгую жизнь, которая восполнила бы недостатки возраста, какую вел прежний предстоятель ваш, (762) а от него и вы все наследовали; ибо какова глава, таково и всё тело. Говорю это не для того, чтобы вы рассеялись, но чтобы тщательно соблюдали себя и укреплялись, воздерживаясь от общения с ересью. Во‑вторых, будь крайне внимателен и неусыпно бодрствуй, ибо много у нас врагов издревле, много сетей диавола, который как рыкающий лев, ища, кого поглотить (1 Пет. 5:8). Одного старается он погубить плотскими удовольствиями, другого болезнью неверия отторгнуть от общества братий; иного заражает стрелами зависти, желая сделать из него другого Каина; иного поражает грехом сребролюбия, стараясь показать второго Иуду. Кратко сказать, его дело ночью и днем – наша погибель.

Будь же внимателен, соблюдай делами и словами овец Христовых. И великая награда будет тебе от Бога. Ибо Сам Он сказал верховному из апостолов: Симон Ионин!любишь ли ты Меня больше, нежели они? Паси овец Моих (Ин. 21:15–16). По этому изречению, пастырский жезл есть доказательство любви к Нему.

513. К чаду Стефану (II, 180)[1490]

Пришел и авва Анфим, добрый и возлюбленный сын Стефан, и, точно как бы тебя увидев, я спрашивал его, как ты поживаешь. Ибо обязанность настоятельства требует этого; так я поступил и с братом твоим Анфимом. И узнал я, что вы имеете любовь между собою (ср. Ин. 13:35), но не такую, какой требует истина между верными братьями о Господе. Что это значит, что не всё у вас общее, но ты имеешь свои деньги и он имеет свои деньги, чем и нарушается любовь? Ибо как может быть одна душа и одно сердце (Деян. 4:32) там, где употребляются слова «мое» и «твое»? Отсюда подозрения, отсюда (763) злословия. А в‑третьих, от этого не Христос среди вас, сказавший: где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18:20), но враг душ наших, расторгающий члены Христовы. Ибо очевидно, что где своекорыстие и необщительность, там нет Христа. При апостолах, по Писанию, всё у них было общее, и никто ничего из имения своего не называл своим (Деян. 4:32).

Где нет Христа.

Не стыдно ли теперь, простите, вам двоим не иметь всё общим, тогда как при апостолах у такого множества верующих была общность? Посему там был Христос, а между вами нет, хотя и тяжки эти слова; ибо иначе вы были бы единодушными, согласными, единомысленными, поддерживали бы друг друга, заботились бы друг о друге, были бы самодостаточными, послушными, обходительными, веселыми, довольствовались бы тем, что есть, проводили бы жизнь приятную и при одном только хлебе и воде, какую [Col. 1557] проводили святые. А теперь противное тому, как выше сказано. Отсюда у вас и беспокойство о том, чтобы прибавить еще одну серебряную или одну золотую монету к деньгам, уже собранным; это страсть сребролюбия и дело Иудино. Я спрашиваю, а вы отвечайте мне: есть ли у вас хлеб и вино и немного масла с другими необходимыми припасами для пропитания тела на один месяц или на два? Если дадите утвердительный ответ, то благодарение Господу; а если нет, то купите на деньги, которые недавно я дал вам, и не будет никакого беспокойства, никакого смущения. Я знаю, что их хватит и на нужды и в течение четырех месяцев. А когда будете нуждаться, то опять так или иначе прибавлю, и посредством собственноручных трудов ваших. Питающий всё пропитает и вас.

Вот превосходная жизнь: таким образом вы будете иметь Христа между вами (ср. Ин. 1:26), то работая, то молясь; то отдыхая, то читая. И воссияет вам приятный свет, и взирающим на вас вы будете любезны, и Бог прославится в вас и взаимно прославит вас и ныне, и в будущем веке; и для нас, грешных, вы будете хвалою, и для всего братства славою. Это сказал я не потому, чтобы вы имели сокрытое золото, – да не будет (764) его у вас, чтобы вам не услышать: где сокровище ваше, там и сердце ваше будет (Лк. 12:34). А для монаха сокровище то, если он приобретет себе больше трех монет, как написано у отцов, и притом с мыслью о бедных; ибо строгий монах, господствующий над миром нестяжательностью, не имеет и одного сребреника и взывает вместе со святым Павлом: мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем (2 Кор. 6:10). Подлинно, такому Бог всегда отверзает дверь – и находящемуся в покое, и гонимому, и заключенному в темнице, и терпящему что‑нибудь другое. Такой есть христоносец и истинный христианин, ангел на земле и богоподобный муж, наследник Богу и сонаследник Христу.

Недопустимость накопления денег монахами.

Вникните же, братия, в эти слова, и если вы оба имеете три монеты, то не исключаетесь из числа монахов, по примеру отцов; а если имеете более десяти монет, как я слышу, или еще более, то знайте, что вы отпали от монашеского чина и стали служителями не Христа, но врага и сынами не меня, смиренного, а корыстолюбца. Может быть, вы скажете: «Ты сам имеешь»; да, и Христос имел в ковчежце, который был носим, и всякий игумен и предстоятель церквей. Но это для братской экономии. Господь в Евангелии говорит Иуде: что делаешь, делай скорее. Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это сказал ему. А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, [Col. 1560] что говорит ему: купи, что нам нужно к празднику, или чтобы дал что‑нибудь нищим (Ин. 13:27–29). Так, по примеру Христа у всех истинных предстоятелей, конечно, есть ковчежец, но не чего‑либо иного, нет, это было бы противно Богу. Итак, если и вы предстоятели и кто‑нибудь подаст вам, как и Самому Христу служили имением своим следовавшие за Ним жены, как написано (Лк. 8:3), также и святым то одни, то другие, то хорошо; и да будет у вас не десять монет, а тысячи, ибо это не ваше, (765) а Христово, и вы распорядители благами Христовыми, как и Павел, ничего не имевший, а всё содержавший (ср. 2 Кор. 6:10), и всякий другой доселе богобоязненно предстоятельствующий. Если же вы не предстоятели и правители душ, то прошу и умоляю: немедленно раздайте превышающее определенную меру, чтобы вам, заразившись страстью сребролюбия от диавола, не перестать быть учениками Христовыми.

Это сказал я не вам одним, но чрез вас и всем братиям, не по ненависти, но по великой любви, и желая не стеснить вас, а сделать совершенно свободными. Ибо в такой тесноте – широта и в скорби о Христе – радость духа. Послушайте, чада, меня, грешника, подающего хороший совет, повелевающего согласно с законом, чтобы нам, по всему и во всем благоугождая Христу, сделаться наследниками вечных благ.

514. К императрице Марии (II, 181)[1491]

Какие и кто мы, ничтожные, что удостоились защиты при совершающихся бедствиях и, кроме того, слишком превознесены похвалами от весьма почтенной твоей власти? Впрочем, как приняли мы снисходительность твоего благочестия, это действительно покажут дела; в случае же нужды ты избавишь многих от ложного подозрения, которое обыкновенно допускается при таких обстоятельствах, и не удивительно, потому что произнесенное слово распространяется между многими, не удерживая у каждого совершенной истины.

Мы же какие найдем слова, желая уврачевать скорбь твоего многопечального сердца? Или какими нежными врачевствами можем облегчить тяжесть души твоей? Ты потерпела, начнем речь нашу с начала, несправедливый развод с супругом, лишившись (766) вместе с тем и державы, отчего поколебался мир. Жалкое зрелище! Прелюбодейца[1492] облеклась в порфиру, а царица в черную одежду; раба стала господствовать, а госпожа служить. Не будем говорить о прочем, что ты, страждущая, знаешь гораздо лучше нас, несведущих: ты потерпела ссылку за истину, быв отторгнута от собственной внутренности[1493]. Отсюда тебе великая скорбь и высокая хвала от Бога и всех благочестивых. Третий удар [Col. 1561] настоящий, по случаю которого мы получили повеление показать должное. Иные будут говорить иное: чтобы мать следовала за дочерью; ибо это бывает, говорят, даже и у зверей, по естественному влечению. Пусть кто‑нибудь думает [так], а мы, грешные[1494], скажем слова Господа: кто Матерь Моя? и кто братья Мои? (Мф. 12:48). И еще: «если кто приходит ко Мне и не возненавидит дочери, не достоин Меня» (см. Лк. 14:26). Что же следует отсюда? То, чтобы твое благочестие оставалось дома, когда августа занимает дворец, в котором евангельский меч (Мф. 10:34–35) явно производит рассечение.

Это, прости, госпожа, с великою внимательностью и тревогою сердечною осмелились мы, как бы беседуя на ухо, изложить в письме, моля Бога о даровании обеим вам лучшего и спасительного и ныне, и в будущем.

515. К монаху Василию (II, 182)[1495]

Мы не отказываемся излагать на письме смиренное наше слово всякий раз, когда разумно требует того ваше почтение, так как оно может быть и полезно для вас. Это самое мы выразили и в предшествовавшем письме. Поэтому и теперь мы излагаем его частью для утешения, частью (767) для напоминания. Какое же утешение? Скончалась в Господе игумения с десятью сестрами, как вы говорите; это не беспечальное событие, но весьма поразительное, ибо по отнятии головы всё тело мертво, а по отсечении лучших членов оставшиеся неблаговидны.

Таково это событие по плоти. Но так как духовное с духовным соизмеряется (1 Кор. 2:13), то случившееся и прискорбно, и вместе радостно: первое – по причине лишения, а второе – по надежде. Вы похоронили игумению особенно священную, как говорите, и сестер почтенных; это причина радости, так как преставившиеся приготовят вам место покоя молитвенным ходатайством, подобно как предшествующие на пути приготовляют помещения для отдыха; а мы, оставшиеся и оставшаяся, будем соревновать в доброй жизни и честном поведении и постоянно взирать туда, где спустя немного встретимся с матерью о Боге и сестрами. Вот какова скорбь ваша, соединенная с надеждой и радостью, а не такая, как у умерших плотью, которые с плачем и безумными воплями предаются скорби, подобно язычникам, не имеющим надежды (ср. 1 Фес. 4:13). Поэтому для них не вожделенна кончина, а весьма горестна. Для нас же, для которых жизнь – Христос, и смерть – приобретение (Флп. 1:21), служит поводом к радости кончина духовных отцов, как живущих в Господе жизнью, гораздо высшею здешней жизни и бессмертной.

Итак, оставив всякую неразумную [Col. 1564] скорбь и непристойные слезы, в том состоянии, в каком вы поставлены благодатью Христовой, один – в управлении мужской обителью, а другая – в управлении женской, трезвитесь, бодрствуйте (1 Пет. 5:8), будьте мужественны, тверды. Все у вас да будет с любовью (1 Кор. 16:13–14), все да будет в обоих монастырях ваших в соблюдение заповедей согласно наставлениям святого Василия, чтобы вы, мужи и жены, проводя неукоризненную и непорочную жизнь[1496], прославили Бога в теле вашем и в духе вашем; пусть один монастырь от другого богоприлично поддерживается и устрояется, то есть чтобы ты, (768) брат Василий, написавший нам и известный нам, присутствовал и принимал на себя заботы в том и другом монастыре, сколько возможно, хотя ты и не несешь обязанности предстоятеля, но, когда желание твое исполнилось назначением преемника, еще более оказывая свое усердие и содействие в должном.

Итак, вы имеете прекрасные примеры к преуспеянию в добродетели в отшедших женах и мужах; имеете жития святых, постановления отцов; имеете еще более того – Создателя всего Бога среди вас по неложному Его обетованию (см. Мф. 28:20); имеете святую Богородицу предстательницей, всех святых ходатаями, имеете и наше ничтожество, готовое усердно служить вашему благу. Делайте же всё хорошо, исполняйте всё мирно. Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите (1 Фес. 5:16–18), – взывает великий апостол, которого молитвами да спасемся и мы, и вы.

516. К пресвитеру Илии (II, 183) <293>[1497]

Приветствие твое, священный человек Божий, весьма почтенно и служит знаком единодушия, но вопрос, не знаю как сказать, странен и неизвестен нашему смирению <p. 242>. Никогда прежде мы не слыхали, чтобы сыновья были постригаемы отцом насильно или против воли. Ибо если они еще дети или не достигли совершеннолетия, то не имеют своей воли, так как не способны различать добра и зла. Поэтому их дело – подчиняться решению родителей, как это известно относительно Анны, которая привела Самуила Богу (см. 1 Цар. 1:25), и относительно тех, которые поревновали ей, не беспокоясь о будущем, как говорит Григорий, прозванный Богословом[1498], сам (769) прежде рождения посвященный Богу[1499]. Их приношение не всегда было действительно вследствие того, что в некоторых случаях погрешали относительно настроения, состояния тела и возраста тех, которые имели быть принесенными Богу. Отсюда происходили некоторые печали, так как иногда, как это и давно, и теперь известно, хорошо было, а иногда худо. Таким образом, когда дети достигли [уже] сознательного и законного возраста, то не слышно и неестественно было бы, чтобы родители насильно налагали на них совершенство монашеского звания. И так как относительно внешнего мы приучены соблюдать естественный порядок, чтобы некоторые из нас не считались от людей невежественных чуждыми природе или, скорее, лишенными разума, то мы отвергаем [всякие] объяснения по этому поводу.

Тебе же, полагающемуся на Бога и любящему Его, мы напоминаем и увещеваем право править слово истины (ср. 2 Тим. 2:15), имея слово, как огонь, подобно соименнику твоему[1500]. Впадающего в блуд монаха наставлять, увещевать, просвещать, восстановлять из падения, чтобы члены Христа не сделались членами блудницы (ср. 1 Кор. 6:15). Быть может, слово, коснувшись его когда‑либо, [хотя] и поздно, как искра – сухих дров, зажжет любовь ко Христу во внутреннем человеке, который <p. 243> имеет легкую склонность [к духовной жизни] от внешнего человека, уже постриженного в монашество, но совершенно отвергшего свое исповедание, как бы надругавшегося над Тем Самым Святым Духом, от Которого благодать. И сам убеждай, и каждый из благочестивых, чтобы ты не был уличен как участник против заповедей богопреданных изречений.

517. К монаху Макарию <294>[1501]

Мы ободрены братским твоим голосом, возлюбленнейший, ибо нет ничего приятнее дружбы, особенно когда один ум и одна душа по Боге как в словах, так и в делах. Таким ты был известен нам некогда с самого начала. (770) Поэтому мы, смиренные, умоляем, чтобы в таком же состоянии ты постоянно пребывал, сохраняя и учение православное, и образ жизни, соответствующий этому учению. Если же ты от нас получаешь некоторую пользу, как говоришь, то это должно отнести к Богу, от Которого как для нас, так и для вас спасение и души и тела.

Впрочем, об этом довольно, ибо у меня нет времени распространяться, так как <p. 233> меня тяготят другие вопросы, нелегко разрешимые. Что это ты написал о Хиосском епископе? Мы даже не виделись лично с этим мужем по прибытии его сюда во избежание подозрений, но и не оставили его совершенно без ответа, ибо непозволительно отвращаться и от простого человека, не только что от носящего тот же образ и получившего имя епископа. Мы обрадовались, что он хотя поздно отказался от епископства, решившись быть как бы отверженным, и наложили на него надлежащую епитимию, как мы делали с поступавшими подобно ему. Бог есть [Бог] кающихся. Это именно и требовалось в действительное доказательство покаяния и от нас и других, от которых зависело врачевание, – отказ падшего от епископства и отлучение от священнослужения с епитимией до времени мира.

Если же этот муж признал нужным поступить так, то кто мы, чтобы отвергать приходящего и чрез то делаться врагами Богу? И ты, почтеннейший, не гневайся на этого мужа, хотя бы в действительности оказалось, что он совершил больше того, о чем ты говоришь, а мы и не слыхали [об этом] до настоящего времени, и если бы слышали, не стали бы осуждать его. Ибо написано: судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он делает? (Ин. 7:51). Также и апостол говорит: обвинение на пресвитера не иначе принимай, как при двух или трех свидетелях (1 Тим. 5:19). Притом не об этом идет речь или (771) предстоит право судить, но о том, что падшие приступают к покаянию; а сказанное твоим почтением может быть предоставлено или здесь в надлежащее время предстоятелям Церкви, или в будущем веке Судии всех. Поэтому советую доброте твоей, оставив те речи, теперь благодарить Господа за покаяние этого мужа, чтобы нам содействовать Богу, желающему спасения всякому человеку (Иез. 33:11; 1 Тим. 2:4), и таким образом мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа (Рим. 5:1).

И наконец, когда будет у тебя время, если хочешь, тогда и можешь правоты судити (Пс. 74:3). Ныне же молись о нас, чтобы нам быть здравыми по душе и по телу, ибо мы сознаем себя грешнейшими всех людей. Господин архиепископ усерднейше приветствует тебя, получив приветствие от тебя, также и все находящиеся с нами братия. Будь здрав во Господе, брат.

518. К игумену Авксентию (II, 184)[1502]

[Col. 1565] Письмо достоинства твоего мы получили и, сколько можно было нам, прочитали, отбросив похвалы нам как совершенно недостойным похвальной речи, а скорее достойным обличительного порицания. Ибо кто мы, непотребные и недостойные даже того имени, которым называемся? Относительно же мест Писания, о которых ты спрашиваешь, мы весьма удивились, почему нужно изъяснение от нас, несведущих, и притом таких мест, [Col. 1568] которые изъяснять свойственно одним только богоносным мужам, от которых и осталось изъяснение, в особенности буквальное от великого и божественного Василия. Итак, взяв толковательную книгу его на Исаию[1503], ты можешь узнать желаемое; притом и меру письма превосходит обсуждение таких предметов, требующих целого сочинения.

(772) Ты прибавляешь, что предстоит словопрение с иудеями; оставь этих христоборцев, почтеннейший из отцов, неистовствовать против себя самих. Ибо если они не внимали наставлениям Самого Христа, истинного Бога нашего, отвергли наставления апостолов и отвращались от высокого учения вообще всех богоносных мужей, то напрасно было бы нам руководить их или вступать с ними в беседу. Оставьте их, сказал Господь, они – слепые (Мф. 15:14). И пророк говорит: нестьрадоватися нечестивым, глаголет Господь (Ис. 48:22). Ибо кроме того, что мы не получим никакой пользы от такого собеседования, еще и сами можем заразиться ядовитыми речами их, как бы ядом змия. Бог сокрушит зубы их во устех их: членовныя львов сокрушил есть Господь (Пс. 57:7).

Этого довольно для тебя. А что необходимо нужно нам, чтобы угодить Господу? Как мы избежим сетей диавола? Очевидно, в том случае, если окрылимся духом, горнего ища, о горнем помышляя, где Христос сидит одесную Бога (Кол. 3:1–2), откуда Он и придет с Ангелами силы Его, в пламенеющем огне, чтобы совершить отмщение не познавшим Бога и не покоряющимся благовествованию Его (2 Фес. 1:7–8), то есть иудеям и согласующимся с иудеями как по искажению веры, так и по развращению жизни.

Об этом заботься, любезнейший, в этом пребывай, чтобы преуспеяние твое явно было во всем. Павел, великий проповедник истины, заповедует тебе: глупых же состязаний и родословий, и споров и распрей иудейских удаляйся (Тит. 3:9). Впрочем, чтобы кратко ответить на предложенное тобою, всё содержание пророчеств относится к пришествию Господа нашего Иисуса Христа, Которым и народ отвергнутый[1504] спасен от четырех крыльев или концов земли. Выражение на руках моих написах стены нового Иерусалима (Ис. 49:16) означает крестное страдание. Ибо Повешенный на гвоздях святыми (773) руками отторгает людей от греховных страстей и украшает подлинной красотой богоподобия. Поэтому вскоре после тридневного воскресения возведи окрест очи твои, и виждь собраная чада твоя: се, приидоша вси сынове твои к тебе; живу Аз, глаголет Господь (Ис. 60:4; 49:18). Следующее за этим, в связи с тем же пророчеством, радостно, торжественно и исполнено веселия; и всякий благомыслящий поймет и отзовется надлежащим образом, а неблагомыслящий иудей останется развращенным в сердце своем и не послушает здраво ни Ветхого, ни Нового Завета; чего да избавимся мы молитвами святых, священный отец, [Col. 1569] и да спасемся в Царстве Небесном во Христе Иисусе, Господе нашем. Аминь.

519. К спафарию Евдокиму (II, 185)[1505]

И сами по себе мы чувствовали, какое горе и страдание постигли твое достоинство, а теперь, когда выслушали тебя и многоплачевное описание каждого из случившихся бедствий, то еще более почувствовали и сострадали, как следует. Впрочем, хотя ты относишь постигшие тебя обстоятельства к праведному наказанию Божию, хорошо поступая и в этом случае, что несчастья посылаются более для наказания за грех, нежели для искушения добродетели.

Но мы, напротив, не перестанем опять направлять речь к светлому и отрадному. Ты лишился зрения. Прискорбно потерять светильник тела (Лк. 11:34), ибо как не прискорбно это? Но, с другой стороны, надобно благодарить, что мы не видим сует мира, которыми обыкновенно увлекается всякий ум невольно. Ты удален от выходов и собраний городских и придворных; но (774) вместе с тем ты избавился от церкви лукавнующих и обращения с беззаконниками (ср. Пс. 25:5). Понимаешь, о чем я говорю? Ты лишился имущества, и это весьма тяжело; но ты можешь легко переноситься и парить выше обстоятельств и перемен житейских. Где ты, почтеннейший, находил когда‑нибудь такое место, какое имеешь ныне, удобное для того, чтобы посвящать себя Богу и познавать Его, сколько возможно? Где такое удобное время для молитвы, воздыхания, сокрушения, воздеяния рук, какими вы можете пользоваться вследствие случившегося бедствия? Разве ты не видишь, что обстоятельства послужили к твоему благу и злоба людей обратилась к твоему спасению? Одно прежде всего надобно знать: что при прежнем образе жизни трудно было удержаться на спасительном пути, когда многое, как ты знаешь, отвлекало от благочестивого намерения; а теперь вам не только отверста дверь покаяния, но и вход в Царство Небесное, и всякий здравомыслящий поставит тебя в числе спасающихся, к чему стремится всякий благочестивый и чего достигнуть важнее всего. О, если бы когда‑нибудь произошла перемена [обстоятельств], чтобы нам сообщить друг другу свои чувствования! Я, со своей стороны, весьма желал бы, чтобы с лишением зрения освободиться и от находящегося пред глазами змеиного жала греха (ср. 1 Кор. 15:56).

Впрочем, это сказано по дружбе. Тебя же да утешит Благой Бог наш великим утешением, чтобы тебе переносить всё с благодарностью, по примеру блаженного Иова, и да сподобит нас когда‑нибудь сойтись с тобою для личной беседы, чтобы то, что теперь не вошло в письмо, восполнить живым голосом и еще более тогда узнать друг друга, изведав и по прежнему непродолжительному опыту сладость любви твоей!

520. К спафарию Никите (II, 186)[1506]

(775) [Col. 1572] При малых[1507] страданиях легко найти утешение желающему утешать страждущих. А при таком величайшем бедствии, которому подверглось твое боголюбие, какое может быть найдено утешительное слово? Кто, желая облегчить такое горе, сможет [сделать это] разумно? О, плачевная весть! Отторгнута от тебя госпожа супруга, как мы недавно услышали; отнято единственное утешение в приключающихся обстоятельствах; лишился украшения своего благословенный дом; склонились ветви по отсечении доброго корня; служители и служанки блуждают туда и сюда, не встречая лица госпожи, блиставшего в доме; всё исполнилось печали, может быть, и воздух изменился для тебя с переменою в мыслях. Где та, которая встречала тебя, радостно возвращавшегося домой из царских чертогов? Где та, которая приветливо принимала близких, которая то и это, кратко сказать, всё приводила в порядок и стройность, распоряжаясь и устрояя всё относящееся к дому и к другим домашним и гостям? Всё прошло и исчезло, и мы стали как бы в пустыне, лишившись всех наших благ.

Таково и столь велико страдание почтенной души твоей, господин, и от людей никакое утешение недостаточно для облегчения твоего пламенеющего сердца, а только от одного Бога, утешающего смиренных сердцем внушением добрых помыслов. Так, она блаженна, блаженна потому, что имела твердую веру в Бога и проводила честную жизнь, на что много доказательств, которых и мы не непричастны были; и наконец, она, как золото в огне, очистившись в продолжительной и тяжкой болезни, отлетела отсюда. Поэтому нам доставляет утешение то, что ты предпослал к Богу такую супругу, оставившую нам в своей жизни пример прекрасного поведения. (776) Кроме того, и сам ты, как наученный божественным истинам, не должен столько сокрушаться о случившемся. Ты знаешь, что как скоро мы приходим в бытие по благоволению Божию, тотчас же вместе с рождением привходит к нам и необходимость исхода, и никто из людей не бессмертен, и ни одно супружество не нерасторжимо. Рассмотрим, если угодно, бывших от Адама доныне, и мы увидим непрерывное преемство, продолжающееся с тех пор, как стоит здешний мир. Где родившие тебя, господин, и родившие их? И отступая назад, ты не найдешь ничего другого, кроме того, что человеческая жизнь есть прилив и отлив. К чему же должно стремиться теперь? Чтобы нам обратиться к самим себе, совершить подобающее погребение приснопамятной, о которой и мы, смиренные, немало молились, чтобы она осталась в здешней жизни, хотя и не услышаны, как грешники; [Col. 1573] благоустроять дела относительно детей и приготовляться к своему исходу, проводя жизнь богоугодно, чтобы, переселившись отсюда, когда повелит Промысл, нам найти там добрую супругу наслаждающейся вместе с нами в беспредельные веки участием в неизреченных благах.

Прилив и отлив.

Это, хотя и слишком малое для утешения, высказали мы в знак любви к тебе, желая, чтобы ты был благодушен и восприимчив к утешению, при вашей преданности Богу во всем.

К сакелларию Льву (II, 187)

И молчать мы не можем, пользуясь благодеяниями твоего высокого и возлюбленного превосходительства, и отвечать по достоинству мы не в состоянии, не владея надлежащим словом. А что твоя боголюбезная душа не так думает, это неудивительно, ибо любовь, говорит апостол, не мыслит зла (1 Кор. 13:4–5); она издавна привыкла одинаково дружески обращаться и напрасно осыпать нас, недостойных, похвалами, и ты, как говоришь, не можешь и сравнивать [нас] с другими в отношении превосходства.

(777) Но это, как сказано, знаки священной любви (στοργής). Сам же ты, достохвальнейший, подобно некоторой твердыне, пребываешь в царствующем городе или, сказать точнее, поистине ты – многовместительная пристань, успокоение сетующих, благопотребное утешение жаждущих утешительного слова, ежедневно, так сказать, принимая и леча, врачуя и освящая то тех то других, великих и малых, священников и архиереев, начальников и подчиненных. Как великолепно твое божественное достоинство и боголюбезна твоя деятельность! Приличествуют тебе и слова приснопамятного Иова: отец бых сирым, нога хромым (Иов. 29:16, 15), всякому человеку была отверста дверь моя и прочее, что следует за тем (Иов. 29:15). Ты – остаток благочестия, ты – вместилище Православия; не касаюсь словом еще многого, чтобы высказываемое в лицо не показалось угодливостью и лестью. Впрочем, окончу речь, прибавив одно слово. Твое великодушие и славное управление, единородный и любящий отца сын, есть единственное утешение для отца, равно как и для царствующего города.

522. К спафарии [супруге] Флавиана (II, 188)

Горестная весть о несчастии с приснопамятным сыном твоим достигла и до нашего смирения. Как те, которых слух поражен громом, приходят в совершенное самозабвение, так и нас эта весть привела в изумление и такое состояние, что мы не можем сказать ничего соответственного скорби. О, что случилось внезапно? Отчего кончил жизнь муж дивный, в возрасте самом богатом жизнью? Как он был величествен ростом! Как красив лицом! Как благороден [Col. 1576] по крови! Как именит славою! Он один оставался утешением для счастливой матери, опорою отеческого дома, украшением рода и, прибавлю еще, дивным явлением при дворе царском. И этот (778) муж, устрояя царские дела в стране отдаленной, улетел, оставив знаменитую мать, оставив и знатную супругу с благородными детьми, и великолепный дом, именитое родство, богатое имущество, верных слуг, любящих господина телохранителей, то и другое, вообще всё, чтобы не говорить о каждом в отдельности. Потом он возвратился из чужой страны домой, как плачевная ноша, с горестью встреченная и царствующим городом, и достопочтенным домом. О, чрезвычайное несчастье! Стонали, вероятно, и самые стены города, а не только начальники и сверстники, сетовали и сами самодержцы[1508], потеряв дивную отрасль; плакал, может быть, и городской народ, рыдал по справедливости и весь род. Если же это так, то кто, госпожа, может изобразить твое страдание? Кто – страдание супруги? Кто – страдание сестры? Кто – страдание домашних? Струи рек, обратившись в слезы, не были бы достаточны послужить нашему плачу. А что воздух? Не изменился ли он в глазах ваших? И солнце не перестало ли восходить, умертвив солнце дома?

Это и тому подобное сказать со слезами заставляет скорбь. Но так как мы говорим жене, издавна изучившей божественные истины и показавшей всю полноту добродетели в своей жизни, как свидетельствует почти всякий слух и зрение, то не нужно много напоминать имеющей внутри себя средства к утешению. Ты получила в руки много священных книг, ты прочла много отеческих творений, ночь и день занимаясь молитвами, совершая всенощные моления, также ночные и дневные псалмопения и песнопения. Отсюда воздержание и изнурение тела, щедродательность к бедным, почтительность к священникам и монахам и многие другие благочестивые качества, воспеваемые и прославляемые. Поэтому ты у себя самой и от себя самой имеешь довольно того, что следует сказать душе, и не только себе, (779) но и невестке, и дочери, и всему дому Аврамиевому, как общая учительница, как образец добродетели, как издревле хранящая божественные вещания и умеющая в своё время каждому раздавать меру хлеба (Лк. 12:42). Вспомни, доблестная и дивная между женами, что случившееся нисколько не странно и не неожиданно. Рассмотри бывших от Адама доныне, вникни в глубокие судьбы Божии и обрати внимание на то, что человек, яко трава (Пс. 102:15), дние его, яко тень, преходят (Пс. 143:4). Так как прародитель смертен от греха, то смертно и потомство, преемственно происходящее от всего доселе. Впрочем, с того времени, как явился Христос, смерть уже не смерть, а начало бессмертного возрождения. [Col. 1577] Ты родила и препроводила туда сына благочестивого и православного, монахолюбивого и добролюбивого. Это пусть будет для тебя достаточным утешением и побуждением к благодарности.

Увещеваем тебя, утешаемую Богом и премудрую: будь как во всем прочем, так и в настоящем случае примером великодушия, принося в жертву Богу доброе погребение и этого прекрасного сына, как ты душевно и заботишься о подобающем ему. Может быть, Бог для того и сохранил тебя последнею из предшествовавших, чтобы ты, богоприлично устроив всё, блаженно переселилась отсюда и наследовала вместе с ними жизнь вечную. Это же и брат наш, боголюбезнейший архиепископ, высказывает тебе, многоуважаемая госпожа моя.

523. К логофету Пантолеону (II, 189)[1509]

(780) Знаем, что смелость бывает достойна порицания; знаем, что и время требует от нас осторожности, но чрезмерность неизреченной твоей расположенности к нам, смиренным, побудила нас дерзнуть и на это письмо. Поистине дерзновенно не только о себе самих сообщать, но просить и за других, однако, как сказано, великая твоя благосклонность и сугубое благочестие ободрили нас дерзнуть [на это]. О чем же речь? О Феодоте протоспафарии. В каком несчастии находится он благодаря эконому[1510] церкви, который вместе с ним отплыл на Запад, – о том, конечно, знает несравненное твое превосходительство. Кто же другой может быть вернейшим защитником этого мужа? Кто благоразумнее твоей мудрости может усмотреть должное? Кто и к державной власти может быть ближе твоего искреннего ходатайства?

Окажи, возлюбленный господин, милость нуждающемуся, какую ты сам получил от Бога. Припадаем к почтенным стопам твоим; совет твой как совет Ангела; голос твой как молния, блистающая и светом дерзновения, и сиянием любви; если удостоится его проситель твой, то, конечно, избежит обвинительных стрел врага своего различными способами, как знаешь ты, великоумный. Мы же, смиренные, вознесем тебе великую благодарность и молитвы о здравии обоих вас с доброю поистине и достопочтенною супругою. И может быть, Божественный дар и посылаемая от Бога милость будет для вас драгоценнее приносящих золотые дары, ко спасению души и тела вашей возлюбленной и именитой двоицы.

524. К монаху Феофану (II, 190)[1511]

(781) Если тебе приятны письма от нас, уничиженных, [Col. 1580] то прими еще одно, не имеющее ничего изящного и красноречивого, как сказал ты из расположения, но как знак любви; и это совершенно верно: чем чаще бывает взаимный обмен писем, тем более возрастает чувство любви, а этого что может быть вожделеннее?

Впрочем, пусть это лежит здесь, и речь должна перейти к дальнейшему. Какое ныне там нововведение? Кто те новоявленные драконы, подобно Харибде поглощающие души, не утвержденные словом истины? Ты сам не назвал их по имени, но мы еще прежде известия в письме сильно скорбели, говоря, что от одного только еретика или, лучше, истинного богохульника, получившего от державной власти должность хартулария, в тамошних местах зараза проникла в знаменитую Сицилию. Это зло составлено не на основании догматического учения, ибо чуждо его это чудовище, а произошло от нечестивого мнения, и, сказать точнее, от предков перешло к нечестивому вместе с двумя другими единокровными.

Но я уверен, что Троица поразит их божественными устами вашими и здешних поборников истины. Тебя же и подобных тебе пусть не удивляет еще свирепствующая ересь. Зло еще не сокрушено, и любовь верных к Богу еще недостаточно испытана, и, в‑третьих, мы не можем проникнуть в бездну судеб Божиих, почему Он попускает народу Своему доселе колебаться бурею (782) неверия; кроме того, наконец, и дабы открылись искусные, как сказал исполненный мудрости Павел (1 Кор. 11:19). Поэтому увещеваем и умоляем тебя не переставать обличать противников, вынося божественное учение из священных сокровищниц сердца твоего (ср. Лк. 6:45) и отсюда ясно доказывая, что Христос не был бы Христом, если бы Он не был описуем по образу нашему. Если Он стал плотью, то, конечно, и описуем, как плоть. А что не может быть описуемо, то не заключается в человечестве, но вне места и времени; это чистый Бог, называемый и представляемый непостижимым и беспредельным. К несомненному доказательству истины и естественными соображениями нужно доказывать это, что Христос описуем и поклоняем в иконе, ибо «в ней изображается первообраз», как говорит в одном месте божественный Дионисий; и в другом месте: «Одно в другом, кроме различия по сущности»[1512]. Итак, отвергающий, что Христос описуем, отвергает, что Он стал человеком; и не поклоняющийся иконе Его совершенно не поклоняется Ему, хотя и думает, что поклоняется, как говорит священное слово: неверные говорят, что знают Бога, а делами отрекаются (Тит. 1:16).

Это изложил я почтению твоему не как незнающему, но как мыслящему точно так же, и почерпнув как бы каплю из моря учения; между тем есть бесчисленное множество отеческих свидетельств, равно как и древней истории от самого начала евангельской проповеди, [Col. 1581] к утверждению непорочной нашей христианской веры.

525. К ктитору Филофею (II, 191)[1513]

(783) Великим благом считает достоинство твое, как говоришь ты, когда получаешь наши письма и даже когда мы упоминаем о тебе. Это служит в похвалу твоей богомудрой душе, украшенной великим смиренномудрием, а не нам, уничиженным и ничего не значащим. Впрочем, по вере своей ты получишь награду от правосудия Благого Бога нашего, Который вознаграждает веру каждого небесными воздаяниями и сделанное для ближнего о Христе относит к Себе Самому.

Мы же поистине радуемся, называя себя друзьями такого и столь доблестного мужа, которого добродетель всем известна, хвала весьма справедлива и жизнь есть образец для многих, желающих жить благочестиво в настоящем веке, как стоящая на высоте горы добродетелей. Соответственно своему имени, ты поистине явился боголюбцем, избрав по любви к Богу жизнь спокойную и тихую, чтобы соблюдать Божественные заповеди и достигать вечных благ. Хотя ты и по виду достоин власти, и происхождением знатен по крови, но Божественная любовь, помрачив всё это и показав ничтожным, как оно и действительно таково, возвела очи ума твоего к пресветлому сиянию Божественной красоты, чтобы туда взирать, туда устремлять мысли, туда переселиться бытием, где радость неизреченная, где жизнь нетленная, где Свет блаженной и начальной Троицы. Да будет же у тебя, дивный и возлюбленный наш, преуспеяние в добродетели еще и еще и приумножение добрых дел, чтобы тебе с богатым запасом переселиться отсюда к наслаждению вечными благами.

Здесь пусть будет конец приветствия. А так как ты опять спрашиваешь относительно пресвитера, изъяснив необъявленный (784) проступок его, то мы скажем, что [церковное] правило не дозволяет пресвитеру даже пиршествовать на браке второбрачного[1514], не тем ли более – венчать такого? Венец возлагается на победителя невоздержания, соблюдшего славу девства; второбрачный же, кроме того, что недостоин быть венчанным, еще подлежит епитимии по церковным правилам. Как же он не боялся венчать подлежащих суду по правилам о второбрачии?[1515] Итак, по нашему мнению, прости, хотя бы не было никакой другой вины, ему непозволительно вовсе священнодействовать; не знаю, чтобы можно было у вас, разве только по икономии, причащаться Святых Таин, совершенных спасшимся пресвитером. Относительно чтеца, который, подвергшись епитимии, обратился, справедливо поступить так, чтобы он не читал Апостол до времени Собора, ибо пресвитер, подвергшийся епитимии, отлучается от священнодействия, диакон от диаконства, а чтец [Col. 1584] от чтения. Мы так думаем и определяем; а как думает ваше благочестие, так пусть и делает.

526. К патриции Ирине (II, 192)[1516]

Знаком доброй доверенности твоей служит то, что ты приветствовала нас, смиренных, почтеннейшая госпожа моя, чрез возлюбленного брата нашего и родственника твоего, господина Петра, чрез которого и мы считаем долгом взаимно приветствовать тебя, восхваляя твое благочестие и ревность к добру. Об этом мы и сами по себе знаем, и от брата часто слыхали, равно как и о том, что ты по любви Божией оказываешь и ему честь, достойную присущей тебе добродетели и жизни этого мужа.

Ты спрашивала относительно монастыря, называемого Львы (Λέοντας), можно ли обратить его в мужской, имея (785) намерение сделать это при его возобновлении, тогда как прежде он назывался и был женской обителью. На это мы можем отвечать, что если бы ты начинала вновь устроять священное место, можно было бы делать, что тебе угодно, а так как оно было прежде освящено блаженной памяти скончавшейся дочерью твоей, которая там была игуменией и довольно времени управляла общиной девственниц, хотя и было переселение оттуда братства во время предшествовавшей междоусобной войны, и так как сама игумения остается там в преподобной гробнице вместе с другими прежде бывшими в том же звании душами, то, по моему мнению, госпожа, непозволительно сделать тебе такую перемену, особенно с тем, чтобы отпустить сестер и дочерей прежней игумении, избравших здесь служить Богу, где игумения покоится. Апостол говорит: каждый оставайся в том звании, в котором призван (1 Кор. 7:20). Обитель названа женской; какая же причина изменять ее в мужскую, тогда как и мужей не видно, и удаленные не захотят жить не там? Если же иногда бывало изменение в некоторых монастырях, то или по причине гонения, или по неправедному хищению, или незаконной властью. А тем, у которых и вера правая, и жизнь не противная ей, следует говорить и действовать законно и правильно.

Поэтому увещеваем и убеждаем, как бы сама блаженная дочь твоя взывала через нас, смиренных: пусть монастырь Львы продолжает быть женским и охранять оставшихся дочерей ее, в духе служащих Богу. Ибо это много послужит в похвалу как ее, так и твоему благочестию и не даст повода к осуждению наблюдающим за нашими делами, что заповедует и апостол, когда говорит: не подавайте соблазна ни Иудеям, ни Еллинам, ни церкви Божией (1 Кор. 10:32). А если [Col. 1585] не так сделаешь, то это дело не устоит, быв один раз изменено из благопристойного в неестественное, а мы не избавимся от укоризн и, прибавлю, подвергнемся осуждению за грех.

527. К спафарию Евдокиму (II, 193)[1517]

(786) Запоздали мы ответить на письмо твоего достоинства, так что едва не изгладилось из нашей памяти содержание присланного; но причиною то, что не было верного письмоносца. Теперь же, посылая по необходимости эконома[1518] нашего монастыря в тамошние места, мы по‑надлежащему восполняем недостающее, во‑первых, заявляя о том, что мы не в состоянии уврачевать душу прискорбную и удрученную многими страданиями. Впрочем, надобно попытаться найти врачевство в богодухновенных изречениях.

Как всегда радоваться?

Что же говорит величайший раздаятель их? Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите (1 Фес. 5:16–18). Если же нам заповедано во всякое время и при всяком деле и непрестанно радоваться, благодарить и молиться, то не должно быть никакого времени, неблагоприятного и не назначенного для радости и благодарности истинному христианину. Прискорбно ли после этого настоящее, хотя бы оно доставляло величайшее несчастье, какое когда‑либо бывало? Это сказано мною доброй душе твоей не как незнающей, но напоминательно, ибо страждущая душа иногда бывает бессильной возвышаться к созерцанию. Во‑вторых, скажу, что хотя многого имущества лишили тебя властители, но отнюдь не могли они лишить тебя драгоценнейшего стяжания. Видишь ли и благодаришь ли, какое дал тебе Бог обильное ведение? Какой язык? Им, как бы из священной сокровищницы сердца, ты произносишь изречения и мысли с особенной благодатью. Это превосходнее и полезнее всех стяжаний и богаче всякого имущества, и кто владеет этим, тот предпочтительнее богатейших людей в глазах имеющего ум, хотя бы он одевался только в рубище. Этому научает весь (787) сонм праведников, а из внешних лиц известный Одиссей, явившийся пред царицею лишенным всего после кораблекрушения[1519].

Божественное предведение и человеческая свобода.

Впрочем, надобно обратиться к твоему вопросу. Хотя ты сам по себе знаешь благопотребное, но желаешь научиться и от нас, смиренных. Ты говоришь, что разум, с одной стороны, побуждает тебя к молитве, а с другой – отклоняет, представляя, что Бог знает, о чем мы хотим молиться, и потому излишне было бы молиться; притом, если ты грешник, то нет никакой пользы молиться. Может быть, и иное что‑нибудь заключалось в письме; его нет у меня под руками. Что же надобно сказать на это? Такое суждение допускает случай и [Col. 1588] судьбу и, вообще сказать, уничтожает свободу воли. Поэтому не должно останавливаться на этом мнении нам, здравомыслящим и обогащенным славою Бога[1520], но относительно второго предложения быть убежденными, что Бог слушает и грешников, оказывающих искреннее раскаяние. Ибо если Он радуется кающимся, по священным словам [Писания] (см. Лк. 15:10), то как не станет Он слушать их молитвы? На первое же предложение нужно отвечать так: Божественное предведение не уничтожает свободы, ибо не потому, что Он предвидит, мы делаем то, что делаем, а потому Он предвидит, что мы сделаем; при этом сохраняется и определение предведения, и свойство свободы. В том, что не зависит от нас, предшествует определение Божие – относительно времени, места и способа; а в том, что зависит от нас, от нашей свободы, предведение Божие последует относительно добродетели и порока. Итак, нам должно и любить, и молиться о лучшем, чтобы чрез это и Бог содействовал нам, но не иначе. Ибо различным образом Он содействует нам, здесь испытывая и наказывая, а там увенчивая и даруя нам Царство Небесное.

528. К Иоанну Грамматику (II, 194)[1521]

(788) Когда я вступил в разговор о досточтимых иконах в присутствии собеседовавшего Платона нашего, то он сказал, что твоя мудрость, получив некогда мое письмо о том же предмете, усомнилась, как будто оно содержит не ясное учение или даже отклоняет слушателя от истины. Если бы высказавший порицание был из простолюдинов, то я нескоро тронулся бы, умея переносить и стрелы зависти, и порицания невежд. Но так как упрек сделан другом, и другом мудрейшим, то я признал необходимым представить самое письмо и послать к твоей благосклонности по возможности составленное объяснение, которое бы или разрешило недоумение, или было исправлено твоей сообразительностью. Ибо осуждающему должно высказывать и собственное мнение относительно того положения, которое вызывает упрек. Вот это письмо[1522].

Феодор к Афанасию

Почему, говоришь ты, не воздается богопочитание иконе Христовой, а поклоняемому на ней Христу, тогда как одно поклонение воздается обоим? Именно потому, что богопочитательное поклонение относится к Самому Христу, ибо поклоняющийся Ему поклоняется вместе Отцу и Святому Духу, в чем и состоит наше тройческое поклонение и богопочитание (λατρεία); а в отношении к иконе оно также поклонение, – ибо может ли быть иначе, когда тем, у кого одна держава и одна слава, принадлежит, конечно, одно почитание и одно поклонение? – однако относительное (σχετική), то есть сходственное по именованию (ομωνυμική). Ибо поклоняясь ей, я не поклоняюсь вместе [всей Троице], но поклонился Христу, как не разделяемому [Col. 1589] по Ипостаси, (789) но различаемому согласно определению сущности[1523] (κατά τον τής ουσίας λόγον), а это есть относительное [поклонение], но не богопочитательное; и хотя оно также поклонение, но там оно понимается и называется так в смысле тройческого [поклонения], то есть природного, а здесь, наоборот, в смысле относительного, то есть ипостасного. Ибо если назовешь и это богопочитательным, то выразишь, что воплотился как Сын, так и Отец и Дух; а это нелепо. Поэтому, поклоняясь иконе Христовой, я поклоняюсь не Божеству, как говорят некоторые, ибо это указывает на Троицу, а Троица не воплотилась, нет – но чему? – Христу относительным образом (σχετικώς). Ибо Он один есть воплотившийся Бог – Слово. Поклоняясь же Самому Христу, я очевидно поклоняюсь вместе и Отцу и Духу. Таким образом, в отношении к иконе надобно разуметь и называть относительное поклонение, а в отношении к Самому Христу – богопочитательное, так как вместе с тем подразумевается и почитается поклонением Отец и Дух.

Итак, любезный, прекрасным мне кажется правило, чтобы по отношению к блаженной и поклоняемой Троице употреблялся предлог συν [вместе]. Ибо συν, указывая на различие Ипостасей, отмечает единство естества (как и в Символе веры поется у всех христиан). В отношении же к поклонению Христу и иконе Его неуместно употребление предлога συν, иначе он, разделяя одну Ипостась на две ипостаси, последовательно привел бы нас к нечестивому обоготворению твари. Поэтому справедливо принята относительность (ή άντωνυμία), которая, сохраняя единство Ипостаси у обоих, указывает на различие природ. «Итак, – говорит премудрый Дионисий, – одно в другом, кроме различия по сущности»[1524]. Сказав о различии по сущности словами «одно в другом», он выразил тождество Ипостаси, по которому и поклонение представляется относительным. Ибо отношение, как говорят, бывает между предметами относительными; они совокупно существуют и обращаются один к другому, как, например, первообраз к образу. Один не может быть без другого (790) так же, как утверждается это и о предметах, совокупно существующих. Прибавлено: «то есть сходственное по именованию» (ομωνυμική); и это выражение имеет тот же смысл, ибо ονομα есть имя чего‑нибудь именуемого. Таким образом, и здесь есть понятие о предметах относительных, ибо и по философскому учению мы знаем, что одноименные (ομώνυμα) предметы суть те, у которых только название общее, а сущность за названием различна[1525], как, например, Сам Христос и [Христос] изображенный. Еще прибавлено: «ипостасное»; этим ясно показывается, что не отличная от Христовой ипостась в иконе Его, но та же самая Ипостась Христа, или выражение по виду образа Его, созерцается в иконе и почитается поклонением; и таким образом всё суждение твердо держится у здравомыслящих.

Для большего же подтверждения этого суждения я признал необходимым приложить к письму три отеческих свидетельства, чтобы [Col. 1592] и здесь исполнились слова Писания: при устех двою и триех свидетелей станет всяк глагол (Втор. 19:15).

Златоуста из толкования о купели:

«Когда царские изображения и подобия (χαρακτήρες και εικόνες) вносятся в город, то их встречают начальники и народ с восклицаниями, почитая не доску или восковое изображение, но образ царя; так и тварь почитает не земное изображение (ού το γψνον σχήμα), но благоговеет пред образом небесным (τον ούράνιον χαρακτήρα)»[1526].

Антиохийского собора при патриархе Феодорите:

«Не как иного по виду [почитаем на иконе], но как одного и того же Господа, существующего в одном виде (sv μια μορφή); ибо Он по природе образ (χαρακτηρ) Ипостаси Отца (см. Евр. 1:3) и прежде воплощения был один бестелесный, и во плоти один, и в иконе один и Тот же, не разделяемый на два образа и не расторгаемый на две славы, но почитаемый одною». И (791) через несколько слов: «Но как Он есть один из двух противоположных естеств и составляет одно Лицо, так и икона Его есть одна и одного и того же Христа; и не говорим мы, что иной образ явился нам во плоти, а иной образ находится на иконе по подобию вида Его (Ιν ε’ίδει μορφής), но один и тот же; ибо и Образом (χαρακτήο) называется Он не как тело, но как бестелесный; это яснее выражается божественным Златоустом, который называет Его небесным образом (τον χαρακτήρα ούράνιον); и с неба Он не как тело, но как бестелесный, единородный Бог, пришедший с небес, воплотился и явился облекшимся в наше тело». И спустя немного: «Посему, так как [икона] относительно (κατά άναφοράν) представляет самый образ Его, то мы поклоняемся Самому Христу, а не веществу, искусственно начертанному на иконе»[1527].

Собора Никейского Второго:

«И поклоняющийся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней[1528]».

529. К кандидатиссе[1529] Евдокии (II, 195)

Бороться со страхом.

Брат Силуан известил меня о твоем достоинстве, что ты скорбишь по поводу приключившегося с тобою какого‑то страха и смущения в душе без всякой причины. Услышав об этом, я, смиренный, не равнодушно переносил, но также скорбел и молился, хотя я и недостоин быть услышанным от Бога, чтобы этот страх удалился от тебя. И теперь еще и я, и господин архиепископ, и братия вместе молимся, чтобы твое благочестие избавилось от этой страсти. Впрочем, госпожа, эта страсть нелепа и достойна презрения, и ты совершенно не должна думать, чтобы она могла в чем‑нибудь повредить тебе; ибо ты облечена во Христа и имеешь Его оружие – Крест, которым знаменуясь, веруй, что отгонишь тотчас всякие [Col. 1593] козни бесовские, хотя бы днем, хотя бы ночью случилось тебе подвергнуться страху. Пой (792) же к Господу: от страха вражия изми душу мою (Пс. 63:2). И еще: не убоюсь от страха нощнаго, от стрелы летящая во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща и беса полуденнаго (Пс. 90:5–6). И еще: если Бог за тебя, кто против тебя? (Рим. 8:31), Его и Тело ты вкушаешь, и Кровь пьешь, силою которых мы наступаем на змей и скорпионов и на всю силу вражью (Лк. 10:19).

Итак, не падай духом и не предавайся беспечности при этом неуместном страхе, но благодушествуй в Господе и, напоминаем, молись, как ты и привыкла, ночью и днем[1530], если можешь, и немного читай, и мир Божий соблюдет тебя и сохранит невредимой во всем.

530. К игумении Евфросинии (II, 196)[1531]

Узнал я от хорошо знающего, что скорбь коснулась твоего почтения по тому случаю, что одна сестра хочет отделиться от святой общины твоей, и не несправедлива эта скорбь. Ибо как не сетовать душе, когда отсекается собственный член? Впрочем, так как это бывает по злобе действующего в сынах противления (Еф. 2:20), то нам нужно великодушно переносить, употребляя всё старание, сколько позволяет истинное учение, чтобы нам быть неповинными в крови (ср. Мф. 27:24) такого‑то или такой‑то именуемого брата или сестры.

Доброе соревнование – стремиться к совершенству.

Ты хотела узнать, не предосудительно ли твоему почтению отпустить сестру свою, стремящуюся отделиться. Как же ты, мудрая и благоразумная, сама по себе не знаешь должного? Ни для тебя, учительницы, ни для ученицы небезопасно это разделение, совершаемое добровольно. Ибо почему и каким образом оно может считаться разумным? Если ученица совершенна и вполне приготовлена (793) управлять другими сестрами и уже община ищет ее, то это есть икономия, как говорит святой Василий[1532], а не отделение. Нет, кто был хорош под начальством, тот законно восходит к начальствованию. Отсюда происходит доброе соревнование у товарищей – стремиться к совершенству и совершать такие же богоугодные дела. Так и Господь и Бог наш, указывая признак любви к Нему, сказал верховному из апостолов: если любишь Меня, паси агнцев Моих; и еще: паси овец Моих (Ин. 21:15, 17). Поэтому кто с таким расположением выступает на пастырство, тот будет блажен, подражая Христу, истинному первому Архипастырю.

Бывает и другой случай икономии, усматриваемый у отцов наших: когда душа, неустроенная во нравах, после многих и долгих стараний решается перейти в другое братство, надеясь там быть полезной, подобно деревьям, пересаживаемым из одного места в другое. Если и так [Col. 1596] поступишь, то дело имеет некоторое основание, так как в этом случае обе – и отдающая, и принимающая – содействуют друг другу во исполнение апостольской заповеди: носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов (Гал. 6:2). Другого же разделения не допускает слово истины: во‑первых, потому, что нарушается союз Святого Духа, обещанный пред Богом и людьми при монашеском посвящении; а этого что может быть пагубнее? И здесь прилично повторить слова Господа: что Бог сочетал, того человек да не разлучает (Мф. 19:6). Ибо если там, при плотском сочетании[1533], запрещается отделение, то не тем ли более при духовном союзе? Разве Божественное будет обращено в шутку; но нет, верно слово Таинства, как при отпущении грехов, так и при ненарушимом заключении этого союза. Потом, как может благоустрояться община, от которой отделяется [сестра], хотя бы отпускаемая игуменией была невиновна? Скорее не склонится ли она к раздорам, разделяясь соревнованием к подобным же поступкам, если ныне одна, потом другая, а немного спустя еще [какая‑нибудь] иная уйдет с самого начала поприща, и таким образом целое стадо Христово всё разойдется и погибнет? (794) Наследница горя та, которая причиняет всё это зло, как говорит святой Василий[1534]. Ни твердости, ни постоянства не будет иметь ни твоя обитель, ни какая‑либо другая, поступая таким образом.

Поэтому неповинующийся пусть не повинуется еще и беззаконствующий пусть беззаконствует еще, по Писанию (см. Откр. 22:11); а ты тщательно спасай свою душу, не нарушая законов Божиих, но утверждаясь на учении святых, из которых первый в этих делах Василий Великий, хотя бы тебе пришлось жить вместе с двумя или тремя девами: ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, говорит Господь, там Я посреди них (Мф. 18:20), а не с беззаконными, хотя бы их были тысячи.

531. К чаду Дорофею (II, 197)[1535]

Добро не может скрываться.

И из письма, недавно написанного тобою, возлюбленное чадо, узнал я доверенность и любовь твою к нам, смиренным, что служит признаком истинного послушания, хотя мы и грешны, и ничтожны. Да пребываешь ты в этом и впредь, благоугождая Господу и сияя добродетелью в братстве своем и между другими многими. Ибо добро по природе своей не может скрываться, но когда кажется наиболее сокрытым, тогда и делает явным того, кто совершает его, так что он становится как бы градом Божиим, по Писанию (Пс. 47:9).

Хлеб еретический не есть Тело Христово.

Впрочем, об этом довольно. О том же предмете, о котором ты упомянул, то есть о поминовении такого‑то, ты должен сам по себе знать, что если имевший прежде общение с ересью по страху человеческому покается при смерти, (795) приняв, например, епитимию [Col. 1597] от кого‑нибудь и таким образов вступив в общение с православными[1536], и в этом состоянии скончается, то естественно поместить его в помянниках православных, так как Благой Бог наш, по великому человеколюбию, принимает кающегося и в самый последний час и там судит его. Поэтому, если так было, то не запрещается совершать литургию по нем пред Богом. Если же не было ничего такого, но, находясь в общении с ересью, он не успел причаститься Тела и Крови Господней (тот же хлеб еретический и не есть Тело Христово), то нельзя дерзнуть сказать, чтобы можно было делать [Евхаристическое] собрание (σύναξιν) по нем (ибо божественное не может быть обращаемо в шутку), дабы молящийся о нем не услышал: просите, и не получаете, потому что просите не на добро (Иак. 4:3). Другого ничего не имею сказать, сколько могу понимать истину. Что общего у света с тьмою? (2 Кор. 6:14). Не может быть помещаем между православными не имевший общения с Православием, по крайней мере, в последний час. Ибо где он застигнут, там и будет судим[1537], и с каким напутствием отошел в жизнь вечную, так и будет считаться.

Важность Причастия в последний час.

Молись же обо мне. Приветствует тебя господин архиепископ и братия твои. Находящихся с тобою братий приветствую как сынов моих, равно и госпожу Феклу, как дочь во Христе.

532. К Михаилу и Феофилу, императорам (II, 199)[1538]

Боголюбивейшим и благочестивейшим императорам, Божией милостью августам и самодержцам, оправдание и объяснение от рассеявшихся здесь и там.

Имеющим разум известно, что Царь всех Бог для того даровал царское право на земле и имя (796) человеческой природе, чтобы по подобию небесного и земное, имея мир и спокойствие, согласно возносило Ему славословие и поклонение. Эти бразды получив по судьбам Божиим, ваша христоподобная держава справедливо пригласила нас, нижайших, вступить в беседу с нашими противниками в учении веры, чтобы вам узнать отсюда, которая сторона чтит правду, и этой стороне предоставить победу, чтобы между нами не было разделений, но все имели одни мысли православно (ср. Флп. 2:2). Поэтому мы восхвалили ваше желание знать веру и превознесли похвалами миролюбивое намерение, стремящееся таким образом доставить пользу и спасение подданным. Да будет вам воздаяние за это, во свете светлость неизреченная и в царстве царствование бесконечное!

Но, доблестнейшие и боголюбивейшие владыки, это великое и превожделенное дело не может совершиться так просто и легко, ибо при величайших делах являются и величайшие затруднения. Что же именно? Во‑первых, то, что противники наши в течение долгого времени и на соборных собраниях утвердились в своих мнениях, а нам апостолами и отцами запрещено входить в собеседование о вере с людьми, так закосневшими. Потом то, что и суждение о нем принадлежит не иному кому‑либо, а только одним получившим эту власть от Господа чрез Духа, при содействии и подтверждении от вас, [Col. 1601] преимущественно призванных к этому от Бога. А каково здравое и непорочное учение нашей христианской веры, это нужно изложить.

Исповедание веры.

Мы веруем во единого Бога, в Отце и Сыне и Духе Святом поклоняемого и спрославляемого, в преславную, вседетельную и начальную Троицу, по преданному нам от святых трехсот восемнадцати отцов боговдохновенному символу[1539], (797) которым ниспровергается всякая ересь и от которого зависит всякий святой Собор, как ветви от корня и ручьи от источника. Отсюда Второй [Собор] прояснил изречение Господа о Духе[1540]. Потом Третий[1541] провозгласил святую Марию Богородицей, как родившую Самого единородного Сына Божия. Затем Четвертый[1542] изложил догмат, что Господь наш Иисус Христос состоит из двух [природ] и в двух природах в одном Лице. После того Пятый[1543], подтвердив прежде него бывший Собор[1544], предал анафеме Оригена и последователей его проипарктитов[1545]. Потом Шестой[1546] учил, соответственно двум природам, о двух волях и двух действиях в одном Христе. Наконец, Седьмой[1547], следуя бывшим до него Соборам, так как все естественные свойства в одном Христе двояки, провозгласил Его неописуемым по невидимой природе и описуемым по видимой, истина чего основывается на доказательствах четырех родов: на естественном соображении, на отеческих свидетельствах, на соборных определениях и на древнем обычае[1548]. По естественному соображению – например, из слов евангелиста Иоанна, который говорит: и Слово стало плотию, и обитало с нами (Ин. 1:14). Если же Слово стало плотью, то очевидно, что Оно, как Слово, неописуемо, а как плоть – описуемо. И обитало с нами; иное – Обитающее, а иное – обиталище: по одному Он может быть описуем, а по другому выше описания. Ибо по каким признакам видно будет, что Он стал человеком, если Он естественно не получил свойства изображаемости, которое есть первое в действительном человеке и по уничтожении которого не будет человека? Но Он есть истинный человек; следовательно, как человек Он описуем, оставаясь неописуемым как Бог. Таким же образом Он стал посредником между Богом и людьми (1 Тим. 2:5), как соединяющий в Себе обе крайности, как являющийся тем и другим и имеющий свойства обеих природ, из которых состоит, в одном Лице без недостатка, получив от Отца вместе со всем и неописуемость, как Он Сам сказал: все Мое Твое, и Твое Мое (Ин. 17:10), а от Матери вместе со всем и описуемость, как написано: не (798) Ангелов восприемлет Он, но восприемлет семя Авраамово (Евр. 2:16). Поэтому Ему надлежало во всем уподобиться братьям. Если уничтожить одно свойство в какой‑нибудь природе, то вместе по необходимости [Col. 1604] уничтожаются и все однородные свойства, а по уничтожении свойств, очевидно, уничтожаются и самые природы, которым они принадлежат. Свидетель этому слову священномученик Иустин, который в одном месте говорит: «Ничто из существующего не останется тем, что оно есть, если не достанет одного и только одного из существенных свойств его»[1549]. И следовательно, по этому новому предположению, было бы тщетно учение нашей веры. Согласно с евангелистом и апостол говорит следующее: он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба (Флп. 2:6–7). Если же Он, будучи образом Божиим, принял образ раба, то, без сомнения, будучи образом Божиим, Он не изображается, потому что Божество непостижимо; а как принявший образ раба, Он изображается. Потому что образ раба подлежит постижению и чрез прикосновение, и по цвету. Как же веровать, что Он стал подобным человекам, если Он не может изображаться, подобно людям? Как сказать, что Он по виду стал как человек, если Он не будет усматриваться написанным в образе человеческом?

Видите, тишайшие, как Тому, которому надлежало во всем уподобиться братиям (Евр. 2:17), подобно которым Он и принял плоть и кровь, необходимо и изображаться подобно им; а если нет, то Он не уподобился им, и лжет сказавший это, и естество Его неодинаково[1550]. Между тем Сам Бог и Слово в одном месте говорит: а теперь ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога (Ин. 8:40). Неизображаемый никогда не назвал бы себя человеком; и тот, кто может быть убитым, не может быть неизображаемым, ибо одно следует из другого и подтверждается другим. Он есть умерщвленный по плоти, оживший же духом, как сказал блаженный Петр (1 Пет. 3:18). Что значит это, как не сказать, что изображается по плоти изображенный Духом? Он сказал: ядущий Меня жить будет Мною (Ин. 6:57). А (799) неописуемый не мог бы сказать, что Он вкушается, если только Он не есть призрак. Если же это мы допустим, то впадем в заблуждение манихеев, отвергнув великое таинство благочестия (ср. 1 Тим. 3:16). Ибо тот[1551] говорил, что Сын на горе в видимом и невидимом явил Свою сущность, имеющую не две природы, но одну. Так и утверждающие, будто Христос неописуем, как признающие в Нем одну природу, оказываются последователями его мнения. Ибо что неописуемо, то и бестелесно. С другой стороны, при описуемости одно Лицо Христа не разделяется на два лица, как некоторым кажется. Ибо содержание образа и первообраза ипостасно не разделяется, но по сущности они различны. Так премудрый Дионисий говорит: «Одно в другом, кроме различия по сущности»[1552]. [Col. 1605] Так и относительно Животворящего Креста никто не скажет, что крестовидный образ есть нечто отличное от первообраза его, кроме только различия по существу; пример близкий и истина беспрекословная.

Это первое из упомянутых доказательств. Какое второе? Изречения святых, которые не умозаключительно, а прямо утверждают, что Господь наш Иисус Христос изображается, и если бы мы захотели изложить их здесь все, то вышли бы за пределы приветствия. Из многих избрав два или три, и притом более идущие к делу, мы чрез них покажем достоверность и прочих, так что и здесь исполнится написанное: при устех двою или триех свидетелей станет всяк глагол (Втор. 19:15). Вот изречение верховного из апостолов Петра, упоминаемое в истории о священномученике Панкратии: «Вынеси икону Господа нашего Иисуса Христа и поставь ее на башне, чтобы народы видели, какой образ принял Сын Божий, чтобы, увидев, еще более уверовали, взирая на вид образа, и вспоминали о том, что нами проповедано им»[1553]. Как разительны эти слова! Он почти так взывал: «Вынеси икону Того, Кто силою Своей покрыл небеса, и поставь на высоте в явное свидетельство, чтобы народы видели, (800) какой образ принял Сын Божий, не Ангела, или Архангела, или какой‑либо другой Силы, а рабский образ, подобный нашему, чтобы, увидев, еще более уверовали, так как повествования словом недостаточно, а нужна деятельность посредством зрения для большего уверения, что Сын Божий стал Сыном Человеческим, и вспоминали о том, что нами проповедано им»; так сказать, «это вам памятник в роды родов». История показывает, что и прочие апостолы делали то же в городах и селениях, изображая все события воплощения Господа нашего Иисуса Христа от начала, когда Ангел сказал Деве: радуйся (Лк. 1:28), до того времени, когда Он вознесся. «Эти изображения, – говорит [история], – они внушали и почитать со страхом».

Видите ли, боголюбивейшие[1554], что апостолами от начала предано вместе с постановлением священных икон и поклоняться им со страхом? Ибо почитать – несомненно значит то же, что и поклоняться. Вот слова много подвизавшегося Афанасия из речи его в Бирите[1555]: «Обратите очи ума вашего и посмотрите на это новое зрелище». И через несколько слов: «…тогда иудеи, вынесши икону Господа нашего Иисуса Христа, сказали: “Как отцы наши надругались над Ним некогда, так и мы надругаемся над Ним”. Тогда они начали плевать в лице иконы Господней и били ее по лицу с той и другой стороны, то есть икону [Col. 1608] Господню, говоря: “Что сделали с Ним отцы наши, всё то сделаем мы с иконою Его”. И говорят: “Те насмеялись над Ним, и мы сделаем то же”. И нанесли они множество оскорблений иконе Господней, о которых и говорить мы не дерзаем. Потом говорят: “Мы слышали, что те пригвоздили Его руки и ноги; это и мы сделаем Ему”. Тогда пронзили они гвоздями руки и ноги иконе Господней. Еще говорят беснующиеся: “Мы слышали, что те напоили Его уксусом и желчью с губки; это сделаем Ему и мы”; и сделали, (801) приложив к устам иконы Господней губку, напоенную уксусом. Опять говорят: “Мы узнали, что отцы наши били Его тростью по голове; то же и мы сделаем”; и, взяв трость, ударяли по голове Владыки. Наконец говорят: “Мы точно знаем, что те копьем пронзили бок Его; ничего не опустим, но прибавим и это”. И приказав принести копье, заставили одного из них взять копье и пронзить бок на иконе Господней; и когда это было сделано, тотчас истекло из нее множество крови и воды».

Верно это слово, мудрейшие, с одной стороны, потому, что знамения бывают для неверных, но не для верующих, а с другой, чтобы и мы знали, что оскорблением иконы оскорбляется первообраз ее и, напротив, почитанием иконы он почитается. Вот изречение Василия Великого в похвальном Слове мученику Варлааму: «Да будет изображен на картине и Подвигоположник в состязаниях Христос»[1556]. И здесь, светлейшие, точное повеление о поставлении иконы. Ибо не о том, чтобы на картине души, как пустословят некоторые, написать Христа, говорит богоносный [отец]. Мы имеем в сердцах не написанного в нас, но живущего Христа верою, как взывает апостол (Еф. 3:17). Притом прибавлением союза «и» он указывает на предыдущие слова, которые суть следующие: «…восстаньте теперь предо мною вы, славные живописатели подвижнических заслуг. Добавьте вашим искусством это неполное изображение военачальника. Цветами вашей мудрости осветите неясно представленного мною венценосца! Пусть буду побежден вашим описанием доблестных дел мученика. Рад буду признать над собою и ныне подобную победу вашей крепости; посмотрю на эту точнее изображенную вами борьбу руки с огнем. Посмотрю на этого борца, живее изображенного на вашей картине. Да плачут демоны, и ныне поражаемые у вас доблестями мученика! Опять да будет показана им палимая и побеждающая рука»[1557]. Это изобразить он внушал. Конечно, не внутри нас, иначе, если допустить это, он не (802) предлагал бы изобразить наперед раба, а потом Владыку. Сказанные в самом начале слова «восстаньте ныне предо мною вы, славные живописатели подвижнических заслуг» [Col. 1609] указывают преимущественно на иконописцев, а не на повествователей; как и в похвальном Слове сорока мученикам он же говорит следующее: «…потому что и доблести, оказанные в бранях, нередко изображали историки и живописцы, одни украшая их словом, а другие начертывая на картинах»[1558].

Окончено и второе доказательство. Какое третье? Определение отцов, собиравшихся в Константинополе после Шестого Собора: «На некоторых священных иконах изображается агнец, указуемый перстом Предтечи, принятый в образе благодати и прообразовавший нам в законе истинного Агнца, Христа Бога нашего. Почитая древние образы и тени, преданные Церкви, как знамения и предначертания истины, мы предпочитаем Благодать и истину, приемля ее как исполнение Закона. Сего ради, дабы и искусством живописания очам всех представляемо было совершенное, повелеваем отныне образ Агнца, вземлющего грехи мира (Ин. 1:29), Христа Бога нашего, на иконах представлять по человеческому естеству вместо ветхо[заветно]го агнца, да чрез то, созерцая смирение Бога Слова, приводимся к воспоминанию жития Его во плоти, Его страдания и спасительной смерти и сим образом совершившегося искупления мира»[1559]. Здесь вместе с иконою Христа идет речь и об иконах всех святых. И, во‑первых, заповедуется изображать Его вместо древнего агнца – так, как уже прежде изображали Его и перестали. Затем изъясняется, что икона Его не только достопочитаема, подобно как называются достопочитаемыми бывшие в Законе знамения и предначертания, но и достопоклоняема, как Его икона, так и всякого святого; ибо несомненно, что достопочитаемое каждый назовет и достопоклоняемым. Кроме того, видно, что всякая икона называется одним именем со своим первообразом, из слов: (803) «изображается агнец, указуемый перстом Предтечи». Так и божественный Григорий Нисский в одном месте говорит: «Предлежит Исаак пред отцем, у самого жертвенника»[1560]. Вот слова отцов, собиравшихся в Антиохии: «…не как иного по виду [почитаем на иконе], но как одного и того же Господа в одном виде; ибо Он, естественный образ Ипостаси Отца (Евр. 1:3), и прежде воплощения был один бестелесный, и во плоти Один и Тот же, не разделяемый на два образа и не расторгаемый на две славы, но почитаемый одною». И через несколько слов: «Но как Он есть один из двух противоположных естеств и составляет одно Лицо, так и икона Его есть одна и одного и того же Христа; и не говорим мы, что иной образ явился нам во плоти, а иной образ находится на иконе по подобию вида Его, но один и тот же; ибо и образом называется Он не как тело, [Col. 1612] но как бестелесный; это яснее выражается божественным Златоустом, который называет Его небесным образом; и с неба Он не как тело, но как бестелесный, единородный Бог, пришедший с небес, воплотился и явился облекшимся в наше тело». И спустя немного: «Посему, так как икона относительно представляет самый образ Его, то мы поклоняемся Самому Христу, а не веществу, искусственно начертанному на иконе»[1561]. Здесь обстоятельное догматическое объяснение того, что, во‑первых, один вид у обоих, Христа и иконы Его; потом, что один и тот же Образ Ипостаси Отчей на иконе по подобию вида Его является и почитается поклонением с нераздельной славой.

Остается четвертое доказательство – древний обычай. Обрати кругом глаза твои, человеколюбивейший, и посмотри на вселенную, как она от самой апостольской проповеди везде, на земле и на море, в священных храмах, на божественных сосудах и досточтимых приношениях, представляет изображенного Христа и самыми делами взывает, что Христос воцарился над землею, как (804) поет Давид: проси от Мене, и дам Ти языки достояние Твое, и одержание Твое концы земли (Пс. 2:8), и что идол в мире ничто, по изречению апостола (1 Кор. 8:4), и что всё исполнилось блаженного света по пришествии Того, Который сказал: Я свет пришел в мир (Ин. 12:46). Что же представляется? Здесь Он [представляется] рождающимся в пещере и прославляемым Ангелами, там несомым на руках Матерью и принимающим поклонение от волхвов (Мф. 2:11); потом отроком, когда Он сидел среди учителей (Лк. 2:46); затем крещающимся от Предтечи (Мф. 3:16); потом совершающим чудеса с апостолами, восходящим на Крест (Мк. 15:25), умирающим (Мк. 15:37), погребаемым (Лк. 23:53), воскресающим (Ин. 20:9), возносящимся на небеса (Лк. 24:51). Созерцая всё это на иконе, как тогда апостолы самолично, и мы справедливо можем сказать: мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца, полного благодати и истины (Ин. 1:14).

Такова от века проповедуемая вера; ее приняли святые Соборы и с нею согласны все повсюду поместные церкви, от восток и запад, и севера и моря (Пс. 106:3); ее и мы, нижайшие принимая, молимся и достодолжно умоляем Бога о вашей боголюбезной державе.

533. К Петру, [митрополиту] Никейскому (II, 200) <295>[1562]

Священный слух твой, конечно, слышал о случившемся с блаженным и общим отцом нашим, митрополитом Синадским[1563], и оплакала его святая душа твоя по справедливости; и доселе еще она не перестала плакать и не прекратилась скорбь, как бы от сделанного рассечения членов. Но теперь и от нас, возлюбленный, узнай более точно, чтобы и [Col. 1613] нам исполнить надлежащий долг, и тебе, обстоятельно узнав случившееся с ним, получить от этого рассказа некоторое утешение. О, о как можем мы перенести без слез плачевное (805) известие? Отец был здоров и совершал обычные дела своей нелицемерной любви и гостеприимной приветливости к братиям и отцам. Ибо кто более его любил гостеприимство и услуживал тем, кого принимал? Его не утомляло непрестанное присутствие и долгое пребывание посетителей, а, напротив, более огорчала немногочисленность их и скорое удаление.

Нужно ли для тебя, хорошо знающего это, приводить примеры сказанного? Итак, он был занят этим давно, как сказано. Во время же праздничного дня второй недели по Пятидесятнице, встав из‑за трапезы, он был охвачен страданиями от разжижения [мозга], которое простиралось от головы до спины и членов близ затылка. Встревожившись этим, мы, смиренные, нашли его действительно страждущим и объясняющим причины случившегося. Потому мы возвратились домой, но на другой день, опять прибыв, нашли его еще в сильнейших страданиях и жестокой горячке, едва имевшим возможность тихо говорить с нами и намеками выражавшим безнадежность на жизнь во плоти. Что же потом? На третий день совершенное отнятие языка и немного спустя горькая смерть.

Горькою она должна назваться для нас, лишившихся святого мужа, а для него она весьма сладостна, как послужившая к тому, чтобы разрешиться и быть со Христом (Флп. 1:23), чего может ли быть что‑нибудь блаженнее? Итак, лежал этот блаженный муж (ибо хорошо описать и это, как некоторое дивное зрелище), почтенный лицом, ангелоподобный видом, как будто душа, отошедшая к Господу, оставила некоторые лучезарные черты на священном теле, с которым и в котором она служила Святой Троице. Тотчас собралось множество как отшельников, так и общежительных монахов, великое множество стеклось, взирая на него как на священное сокровище или, точнее сказать, как на одушевленного и могущего говорить. Проливались слезы людьми почтенными без шума, а служителями (806) с воплями. Таким образом, с надлежащими псалмопениями и молитвами иерархов, предан он погребению в том месте, где блаженный привык служить Господу, и приложился отец к отцам, исповедник к исповедникам, учитель к учителям, наставник к наставникам; прибавим и следующее: воздержный к воздержным, чистый к любителям чистоты, гостеприимный к гостеприимным, смиренный к смиренномудрым, бывший для всех всем (1 Кор. 9:22), сколько возможно, да всех или больше приобретет (ср. 1 Кор. 9:19), подражая доблестям апостольским. Теперь мы, смиренные, сиротски оплакиваем его, как истинного любителя отцов и братий; а церковь его как малое стадо, весьма недоумевающее и ожидающее пастыря и отца, подобна птенцам, которые, лишившись родителей, часто кричат и, будучи оставлены, не <p. 243> имеют того, кто мог бы доставить им пищу как духовную, так и телесную. О них должны позаботиться друзья его, насколько возможно.

Ты же, блаженный, что скажешь на это? Привязан к телу или считаешь более необходимым уйти отсюда? Мы [раньше] уже знали тебя сильно утомленным. Но не лучше ли было бы, чтобы мы, удрученные старостью, совершенно бесполезные в жизни, скорее грехи на <p. 244> грехи нагромождающие, оставили эту несчастную плотскую темницу, он же и другие подобные ему до сих пор вращались бы среди людей, так как они знамениты и жизнью, и учением? Ты ответь нам на это, возлюбленный, и пусть услышат, наконец, глас твоего утешения духовные сыновья твоего брата и соратники и единомышленники. Ибо таким образом мы оба легче можем доставить радость друг другу и действие благодати и молитвы как в радости, так и в печали.

534. К монаху Симеону <283>[1564]

(807) Предложенный твоей честностью вопрос должен получить разъяснение от тебя же, ибо ты не из числа непосвященных, но в силах и другим помочь. Что общего у света с тьмою, говорит апостол, или какое соучастие верного с неверным (2 Кор. 6:14–15)? Поэтому если чаша благословения, которую благословляем, приобщение Крови Христовой есть и хлеб, который преломляем, приобщение Тела Христова есть (1 Кор. 10:16), то ясно, что и еретическая чаша и хлеб есть приобщение противоположному. Если же это так, то очевидно, что кто, чему причащался, когда умрет, получит в нем[1565] и свою долю. А нам следует быть осторожными в таких случаях, с рассудительностью творить возношения (την αναφοράν)[1566], чтобы не пришлось нам услышать: просите, и не получаете, потому что просите не на добро (Иак. 4:3).

535. К ктитору Филофею (II, 201)[1567]

Хотя [нам], сердечным друзьям, невозможно разговаривать лицом к лицу, однако мы имеем немалое утешение, переговариваясь посредством писем. Делая это, твоя любящая Бога, как и имя твое [показывает][1568], душа возбуждает наше воображение: оно как бы видит тебя, как бы созерцает тебя. Поэтому и мы, стремясь ответить на поощрения со стороны [твоего] доброжелательства, не перестаем писать и духовно присутствуем с тобой, радуясь, что поддерживаемся таким другом, [Col. 1616] слава которого по всей Македонии от (808) монахов и мирян благочестивых, носящих на устах красоту и добродетель твоего благочестия. Да даст же тебе Господь еще более делать добра, богатеть добрыми делами, быть благоснисходительным и общительным, приобретая себе доброе основание в будущем, чтобы тебе получить вечную жизнь. О, доблестнейший Филофей, непоколеблемо[1569] соблюдай залог веры, постоянно украшаясь богоугодными делами.

Впрочем, об этом довольно. Твое почтение опять говорит о пресвитере, испрашивая ему разрешения на священнослужение; если бы испрашиваемое было делом человеческим, то хорошо бы – мы стараемся во всем удовлетворять тебя, желая сделать угодное тебе, много благодетельствующему нам; но так как этот предмет касается Бога и относится к преступлению определения Божественных правил, то прости, любезнейший друг, мы не можем произнести суд вопреки Богу и священным правилам, особенно когда по предмету, совершенно подобному, в прежние времена мы жертвовали всею жизнью своею, решались скорее идти на опасности, в ссылку и на смерть, нежели согласиться на нечестие и нарушение Евангелия Христова. Ни сочетавший прелюбодеев, ни сочетавший второбрачных не был разрешаем нами к священнослужению. Ибо если священное правило не дозволяет пресвитеру пиршествовать на браке второбрачного, то тем более запрещает венчать такого. Если же иные думают иначе, то пусть видят, что делают. Мы же, говорит апостол, не имеем такого обычая, ни церкви Божии (1 Кор. 11:16).

Итак, зная опасность Суда, не принуждай нашего смирения. Ибо если мы каждый день подвергаемся опасностям за слово истины, то как решимся поступать вопреки истине? Не следует, господин, делать или говорить что‑нибудь вопреки божественно определенному правилами. Надеемся, что и сам ты, ища одной воли Божией и спасения души своей, согласишься с нами в сказанном и будешь молиться, чтобы мы еще более утвердились в Божественном законе и не решались ни в чем преступать Божию заповедь и правило.

536. К игумении Ирине (II, 203)[1570]

(809) Далеки от похвал твоих, почтеннейшая из жен, нравы и слова жизни моей. Но душа, верная и ищущая Господа, обыкновенно воздает похвалы незаслужившим, чтобы чрез это приобрести себе славу смиренномудрия. Такою показалась нам ты, сестра в Господе. Мы же, зная самих себя, не можем равнять себя даже с последними из нынешних, не только что возноситься на такую высоту, как ты написала.

Впрочем, об этом довольно. Надобно обратить речь к делу о пресвитере. Мы отнюдь, мать, не говорим сегодня одно, а завтра другое, но одна и та же наша речь постоянно. Какая? Пресвитеру, обличенному в общении с еретиками, особенно если он и подписался, непозволительно священнодействовать до времени православного Собора, на котором подобные дела будут рассмотрены и обсуждены, а разве только в случае нужды крестить, выносить мертвого, преподавать одеяние монаху, освящать Богоявленскую воду, читать Евангелие на утрени и преподавать Святые Таины, уже совершённые невиновным пресвитером; и это, как я сказал, в случае нужды, ибо ему непозволительно делать и вышесказанного, если найдется священник, не имевший общения [с еретиками][1571].

Таково наше мнение. Если же иные думают или судят иначе, равные или высшие, – ибо от архиерея не издан закон, с которым необходимо было бы сообразоваться всем, – то они властны делать угодное им, и мы будем молчать. Но увещеваем твое почтение как в доброй жизни, так и в Православии быть неуклонной, внимая апостолу, который говорит: очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием (2 Кор. 7:1). Ты знаешь, что (810) немалое воздвигнуто гонение при свирепствующей до настоящего времени [Col. 1620] ереси, но и кровь проливалась, и тела терзались, и мученики совершались. А какие страдания были в темницах и заключениях, нужно ли и говорить об этом? Ссылки, изгнания, ограбления, железные оковы, изнурение голодом, удаление в пустыню и всё прочее, о чем долго было бы повествовать. Если же это так, то неужели этому пресвитеру можно выходить спокойно, получая неувядаемый венец славы? Напротив, так как он обличен в общении и подписи против Христа, Матери Его и всех святых, – ибо чрез иконы их это относится к первообразам, – то как он не считает за великое для себя, что еще живет и еще прощается ему беззаконие, как не избегает касаться и вышесказанного, позволяемого по человеколюбию, а не только чтобы ему получить совершенное разрешение на священнослужение? Иначе всё погибло, тщетны мученичества, напрасны и ратоборные подвиги. Но да не будет! Мученик в этом исповедании есть мученик, и отпадший при этом отречении есть отступник, и всякому падшему нужно плакать до смерти, если послушается меня, доброго советника.

537. К спафарии Марии (II, 202)[1572]

Почтение твое объясняет, что Церковь есть спасительное прибежище, и кто прибегает к ней, побуждаемый необходимыми обстоятельствами, тот прибегает как бы в руки Божии. Так и в Ветхом Завете не позволялось исторгать никого из спасшихся в городе‑убежище (Чис. 35:6, 12); тем более в Новом непозволительно отторгать от Церкви прибегающих к ней. [Col. 1617] Ибо это – оскорбление Божественных законов и Божественного жертвенника. Поэтому пусть вникнет твое благочестие, какой это дерзновенный поступок.

(811) Какое же врачевство? Во‑первых, нужно самой себе положить за правило впредь не дерзать на такое дело, хотя бы всё было ниспровергнуто; потом в течение целой Четыредесятницы не приступать к Святым Таинам, каждый день десять раз преклоняя колена и пятьдесят раз взывая: «Господи, прости мне согрешение»; «Господи, будь милостив ко мне, грешнице»; также: «Господи, помилуй мя туне». Нужно читать три псалма, особенно шестой, тридцать седьмой и пятидесятый, и таким образом, госпожа, да простит тебе Бог согрешение! Если же есть возможность, то следует раздать бедным сорок сребреников.

538. К августе Феодосии и Василию, сыну ее (II, 204)[1573]

Узнав от разных достоверных лиц и прежде других от боголюбезнейшего епископа Исаии и почтеннейшего игумена Мидикийского, преподобных отцов наших, что по благоволению Преблагого Бога нашего вы обратились к образу мыслей и учению благочестия и Православия, оставив прежнее заблуждение, как произошедшее не от Бога, но от противной стороны, – так как и по отцу твое благочестие произошло от благочестивого корня, ибо известно, что он был муж, угодный Богу и отличавшийся всякими добродетелями, – мы возблагодарили Господа, Который не попустил вам оставаться во мраке ереси, но исполнил душевные очи ваши[1574] блаженного света к познанию того, что Иисус Христос, Сын Божий, приняв наш образ по щедротам милосердия Своего, чтобы спасти Свое создание, подвергшееся тлению, изображается, подобно нам, чтобы (812) у Него не было недостатка ни в одном из свойств человеческих, оставаясь неописуемым как Бог, заключающий в одном Лице и все отеческие свойства; поэтому Он и стал посредником между Богом и людьми (см. 1 Тим. 2:5), соединив в Себе эти крайности и чрез Себя сделав нас причастниками Божественного естества (см. 2 Пет. 1:4). Подлинно, как Он, будучи Богом и равным Отцу, не может не быть неописуемым (ибо Божество беспредельно, неограниченно и непостижимо), – так точно невозможно, чтобы Он, будучи истинным человеком и сделавшись подобным нам во всем, не был описуемым, [Col. 1621] ибо тело Его описуемо, подлежит осязанию и имеет цвет. Не исповедуя этого, иконоборцы явно сделались отступниками от Христа, представляя Воплотившегося бестелесным и сделавшегося подобным нам поставляя вне нашего естества. От этого поколебался мир; отвергнут Христос посредством досточтимой иконы Его, Богородица и каждый из святых. Ибо чрез принятие иконы принимается изображенный на ней, как и наоборот, чрез отвержение ее он отвергается. Из этого воздвигнулось гонение и достопочтенный патриарх отправлен в ссылку, священники и иерархи, монахи и миряне благочестивейшие – одни сосланы и заключены в темницу, другие подвергнуты бичеванию и изнурены голодом, а иные и убиты. От этого скитаются в горах, пещерах и пропастях земных (ср. Евр. 11:38) предпочитающие Бога всему здешнему. От этого разрушены храмы, осквернена святыня, преданы сожжению божественные приношения и, кратко сказать, всё исполнилось вопля и расхищения.

Таковы дела нечестия, чтобы дерево позналось по плоду (ср. Лк. 6:44). А так как вас, как сказано, Божественная благодать объяла добрым исповеданием, которое вы исповедали пред отцами и за которое вы готовы подвизаться по крови (ср. Евр. 12:4), то и мы, смиренные, основываясь на этом исповедании, тебя, госпожу и владычицу, также и господина и владыку с прочими знатными отраслями принимаем и сопричисляем к стороне православной или, лучше, к Церкви Божией, и вам, приходящим (813) к нашему смирению, поклоняемся и вступаем в общение с вами, воссылая благодарение Благому Богу, творящему велия и неизследимая, имже несть числа (Иов. 5:9), изводящему из тьмы в свет и обращающему с пути заблуждения на стезю благочестия всякого, кто от искреннего сердца желает спастись.

Об этом так. А что вам назначен великим императором для местожительства остров Халки, это немало опечалило не только нас, но и многих из отцов, потому что целое братство вместе с игуменом изгнано из своей древней обители и теперь скитается то здесь и то там и потому, что мы оказались подающими повод языкам к прежним злословиям. Впрочем, когда вы чрез духовного сына нашего Климента, благоговейнейшего игумена, отвечали, что так и так состоялось дело царской властью, то мы оставили скорбь. Но просим о том, чтобы вы, сколько возможно, постарались облегчить бедствия удаляющихся, ибо написано: «Не подавай человеку повода проклинать тебя» (Сир. 4:5), и еще: Для чего, говорит апостол, моей свободе быть судимой чужою совестью? (1 Кор. 10:29).

539. К кандидатиссе Кассии (II, 205)[1575]

Длинно письмо достоинства твоего и притом [Col. 1624] исполнено укоризн, то смиряющееся, то восстающее против нашего ничтожества, будто мы без разбора и исследования принимаем клеветы на тебя и также безрассудно произносим суждения, и притом относительно предметов, весьма необходимых. Мы же, привыкши устраняться от таковых, показываем, что мы выслушиваем их болтовню, (814) как детские шутки, так мы и говорим, угождая не человекам, но Богу, испытующему сердца наши (1 Фес. 2:4), хотя мы в других отношениях и грешны. Ибо если прорицатель Валаам не мог против воли Божией отвечать Валаку, царю иноплеменников (см. Чис. 23), то как мы, носящие степень священства и имеющие дать отчет в день Суда за ответы на предлагаемые нам вопросы, можем говорить вопреки должному?

Так мы отвечали вопрошавшим, не сами от себя заповедуя быть тому или другому, как ты не усомнилась сказать. Чего же ты хочешь? Того ли, чтобы мы, подобно торгующим, отвечали каждому в угодность ему? Или того, чтобы мы право правили слово истины (ср. 2 Тим. 2:15)? Итак, не гневайся же на нас, смиренных, неуместно ни ты сама, ни госпожа сестра, ни другой кто‑либо, решающийся осмеивать и порицать нас. Знай, что и к приснопамятному военачальнику мы расположены не враждебно, а весьма благосклонно, равно как и к супруге его. Но мы скорбим и справедливо жалуемся, что вы, отличающиеся знанием и преданные благочестию, при конце не были водимы истинной любовью к нему. Ибо прежде всего и выше всего надлежало позаботиться о спасительном для души его, о том, чтобы он причастился Святых Таин, считая всё прочее сором (ср. Флп. 3:8), чтобы он был в общении с православными, ибо написано: «Где застигну тебя, там и буду судить тебя»[1576].

Так мы думаем и говорим. Если же иные иначе, то они властны в словах своих, а мы будем молчать. «Познал Господь Своих»; и: «да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа», как написано (2 Тим. 2:19).

К монахине Ипакое (II, 206)

Избравшим монашескую жизнь и таким образом распявшимся для мира (Гал. 6:14), как уже ставшим выше плотских расположений и обстоятельств, несвойственно сокрушаться переменами, случающимися с родственниками, и скорбеть о кончине их. Но так как мы находим, что и самые святые трогались страданиями единокровных и проливали горячие слезы при кончине их, то не считаем странным, что и мы испытали то же, особенно по брате, и брате, отличавшемся благоразумием и знатностью и как бы заменявшем отца в попечении о вас.

Поистине тяжела эта скорбь, сестра в Господе, [Col. 1625] и вашего сердца коснулся удар как бы меча рассекающего. Что же именно? Надобно открыть лицо. Господин брат [ваш], говорят, скончался (ср. Ин. 11:11). Не стало мужа доброго, погас глаз рода, отлетела ваша утеха; осиротели дети, которых он родил, осиротела и ты вместе с сестрами, не имея, на чем опереться колеблющейся рукою или куда обратить взоры в затруднительных обстоятельствах. Впрочем, для чего слишком много изображать бедствие? Наша речь к жене боголюбивой, благоразумной, мудрой, многоопытной, исполненной божественного ведения, могущей вразумлять и других своим примером. Извлеки из благой сокровищницы сердца своего (ср. Лк. 6:45) духовное богатство, врачевство утешения, помогая и себе, и сестрам. Мы знаем, что скорбь равно коснулась и их, также и госпожи игумении и всего рода и даже, прибавлю, самого сената. Кто не воздохнет о нем? Кто не прольет слезы? Скорбь о нем коснулась и нас, смиренных, так рассуждающих.

(816) Но обратив внимание на то, что никто из родившихся не может не отойти отсюда, и это со времени праотца нашего Адама доселе, мы нисколько не считаем странным случившееся; но дивно было бы, если бы богомудрое сердце твое переносило это с благодарностью, представляя собою, вместе с госпожой игуменией, образец для сестер и всех родственников. Принимай же по обычаю своему благодушно всё, с твердой волей по возможности ободряя и дом брата, чтобы он, оставаясь без помощи, не впал в руки строящих козни при человеческих несчастьях. Позаботься, сколько возможно, и о почтенной душе доброго мужа; ибо отшедшие и после смерти получают помощь от живых.

Вообще, мы убеждены, что ты всё во всем устроишь хорошо и скорее ум твой будет управлять, нежели управляться скорбью и унынием. Для этого мы и послали брата Афанасия, чтобы выразить наше сострадание к мужу и сожаление к вашему почтению; и желаем, чтобы он скорее возвратился к нам благим вестником вашего благодарного терпения.

541. К патрицию Олвиану (II, 207)[1577]

Как должно наказывать подчиненных.

Георгий, боголюбивый муж и знаменитый нотарий, принесши нам приветствие от вашего преславного и знатного превосходительства, требовал, чтобы и мы взаимно послали письменное приветствие, которого желает и ваше блаженство. Повинуясь этому побуждению к [исполнению] дружеских обязанностей, мы и пишем настоящее письмо; и во‑первых, приветствуем вас по‑надлежащему от нас, уничиженных, [Col. 1628] с удовольствием, и чрезвычайным удовольствием – принимая, что вы желаете слышать голос от нас, жалких и грешных, ибо и это немалое доказательство благочестия, что высокий по достоинству склоняется к голосу смиренных (817), особенно в настоящее время, когда многие отвращаются и от близких друзей, а не только что людей неизвестных; потом напоминаем начальствовать с кротостью и управлять подвластными богоприлично. Ибо если всякое начальство и власть поставлены от Бога, по словам апостола (Рим. 13:1), то очевидно, что начальствующий и имеющий власть должен управлять подвластным народом по воле Божией, то совершая неподкупный суд в делах сомнительных, то с благосклонным и мирным лицом принимая приходящих и придавая благосклонным приемом смелость объяснять нужды. Ибо бедный, как говорят, не переносит угрозы (см. Притч. 13:8). Потом нужно склоняться на сторону бедного и смиренного и наказывать, когда требует нужда, но наказывать не с гневом, а спокойно, с целью исправления и немногими ударами, ибо жестокость неугодна Богу, но рассудительно и столько, сколько нужно, чтобы укротить необузданного и произвести исправление, как поступает отец с сыном и врач с больным. И блажен тот, кто так управляет народом и начальствует над войском. Ибо и Моисей, служитель Божий, начальствовавший над народом, и Иисус Навин военачальник, и многие не только среди царей, но и среди судей[1578] и начальников, и прежде Закона, и под Законом, и во время Благодати начальствовавшие и первенствовавшие, угодили Господу, управляя с благочестием.

Признак друга.

Так управлять просим и умоляем и тебя, преславного и возлюбленного нашего господина, чтобы тебе быть в числе этих спасенных и достойных почитания мужей. Прими напоминание наше не как дерзость, но как выражение любви, ибо мы любим тебя, любящего Бога; а признак друга – говорить полезное любимому, что и показало уничиженное письмо наше. Да сподобит нас Благой Бог наш сойтись когда‑нибудь и для личного собеседования, чтобы насладиться присущими тебе благами, чтобы то, чего не представляет молва и слух, открыла личная беседа и сделала нас более деятельными в дружеском общении, ибо мы узнали от доброго письмоносца, что немалыми доблестями отличается ваше благочестие, которое (818) да сохранит Господь, яко зеницу ока (Пс. 16:8), превыше всякого пагубного навета, и да спасет в Своем Небесном Царстве!

542. К Антонию, епископу (II, 208)[1579]

Приличное обращение сделала ныне отеческая святость твоя, [Col. 1629] не к нам смиренным, – нет, мы сознаем себя, каковы мы, отставшие даже от стоящих на последней степени добродетели, – но ко всем божественным отцам и исповедникам, приветствуя, как добрый Ангел, и соединяя всех нас союзом любви. Праведное и пристойное это дело – рассеянным в разных местах за слово Божие и свидетельство единородного Сына Его, Господа нашего Иисуса Христа, беседовать друг с другом посредством писем и иметь духовное общение посредством напоминаний и не казаться от безгласности как бы умершими. Ибо мы знаем, что и божественный апостол Павел с подобными богоизбранными мужами издалека взывали друг к другу и сносились взаимною беседою, возвещая Евангелие Царствия Божия всему миру; на это и нас поставив, хотя и дерзновенно сказать, Дух Святый увещевает: говори и не умолкай… потому что у Меня много людей (Деян. 18:9‑10) здесь; и в другом месте: если кто поколеблется, не благоволит к тому душа Моя (Евр. 10:38). Итак, страшный суд за молчание, особенно при настоящей злонамеренной глухоте еретиков. Это самое (819) совершая богоприлично, и твоя святость, как написал ты, подвергалась многим искушениям от не желающих слушать святое слово, но отвергающих богописанную икону Христа, Богородицы и всякого из служителей Его.

Пребывай же, возлюбленный, на подсвечнике слова, по заповеди евангельской, и свети всем в доме (Мф. 5:15), чтобы простые взором принимали свет, а смежающие чувства свои пожали плоды своего невнимания. Молись, чтобы и мы так же поступали и неукоризненно получили воздаяние за предстоятельство. Уведомляем тебя, что один из светильников отлетел к Господу, это святейший митрополит Синадский[1580], и еще прежде того знаменитые братия и отцы – Афанасий, игумен Павлопетрийский[1581], и Иоанн, настоятель Халкитский. Еретики думают, что исповедническое общество Христово сокращается, но они не знают, что оно еще более умножается, воодушевляясь ревностью прежних подвижников и делаясь окрыленным воинством. Христос же еще спит (ср. Мк. 4:38), одним отверзая дверь [покаяния] по неизреченной благости, любовь других испытывая венцом терпения, а иных, как очищенное золото (ср. Притч. 8:10), непрестанно облекая прекрасной диадемой славы Своей.

Это тебе от нас, блаженный. Ты же продолжай умолять Бога, чтобы Он водворил мир в Церкви Своей, истребив всякое зло и нас, оставшихся, сподобив сойтись для личной беседы, как и ты изъявил на то свое желание.

543. К монаху Дионисию (II, 209)[1582]

(820) Врачуемые сведущими врачами [Col. 1632] не имеют нужды в попечении худших, разве только по любви допуская к себе близких. Так и твое братское почтение делало нечто излишнее, не успокоившись, получив исцеление от боголюбезнейшего отца нашего и архиепископа Диррахийского[1583], но еще требует врачевания и от нас, худших. Впрочем, как любовь побудила вас писать ныне письмо, так она же побудила и нас, ничтожных и смиренных[1584], отвечать вам и соединиться между собой любовным расположением. Ибо и без всякой необходимости надлежит взявшим на себя один и тот же обет и любящим один и тот же образ мыслей с любовью сноситься между собою. Подлинно, по причине умножения беззакония иссякла во многих любовь, как сказал Господь (Мф. 24:12).

Итак, средство врачевания вашего, предписанное святейшим архиепископом, пусть соблюдается в точности. Мы же увещеваем и напоминаем не обращаться опять назад и не увлекаться в пагубную подозрительность теми или другими признаками. Ибо довольно и прежнего, после которого мы должны постоянно сокрушаться и скорбеть, плакать и рыдать, что, тогда как подобные нам братия, как орлы, вознеслись на высоты исповеданием, мы удерживаемся сетью ереси; и тогда как они терпят гонение, мы остаемся дома; и тогда как они мученически подвизаются, мы сделались отступниками рукою и устами, если не сердцем; и тогда как другие заключены в темницы и мучаются голодом, мы живем в спокойствии. Как же не трогаться этим и не плакать об этом? «Как я буду, – говорит Василий Великий, – вместе с Иовом, не приняв какой‑либо скорби с благодарностью? Как я буду с кем‑либо из святых, не проводив жизни по следам их?»[1585].

(821) Смотрите, братия, какие ужасы, какое расстояние. Какая, говорит Господь, польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мф. 16:26). Не Господний ли это голос? Будем же бояться и трепетать и относительно прежнего будем просить прощения, а в будущем станем ходить прямо, отнюдь не преклоняясь и не хромая на оба колена, по Писанию (см. Евр. 12:13), но шествуя праведно по заповедям Божиим, соблюдая веру чистою, жизнь безукоризненною, чтобы нам наследовать не поля и виноградники и смоковницы и прочее, относящееся к временной и тленной жизни, но обетованные блага, жизнь вечную, Царство Небесное. Никто пусть не думает и не говорит, будто для противоположных дел бывает несогласное с ними воздаяние.

Мир вам, братия в Господе, имейте мир между собою, молитесь о нас, грешных[1586], утешайтесь.

544. К Иосифу, игумену Керамейскому (II, 210)[1587]

[Col. 1633] Еще прежде прибытия доброго Сергия мы слышали о вашей печали по блаженном митрополите, почтеннейшие братия; и сколько мы сетовали, прибавлю, и плакали, знает Ведущий тайное (ср. Мф. 6:4). Ибо это был отец ваш и наш и верный друг, чего все ищут и редко находят. О, как пал непоколебимый столп Церкви? Как погас свет находящихся во тьме и ваш ближайший светильник? Умолк сладкоречивый язык, отлетел благоразумнейший ум, не стало опоры веры, защитника церквей, медоточивого слова, убедительного голоса (822) и всего прекрасного, что воспевается и известно об этом муже. Мы стали (говорю не о вас только, но и о целом обществе православных) сиротами от предшествовавших лишений. Прежде отошел этот блаженный отец; за ним последовал другой; затем отлетел еще другой; почти все светила верных закатились и остались весьма немногие. Сетует небо, покрываясь облаками, сетует еще более Церковь ныне, лишившись звезд своих. Впрочем, Солнце правды (Мал. 4:2) приняло эти здезды[1588], блаженно кончившие жизнь, а Само Оно обещало быть с нами до скончания вежа (Мф. 28:20). Итак, хотя настоящее печально, но, с другой стороны, оно и радостно по надежде, что мы имеем в отцах наших защитников пред Богом, свыше взирающих на нас милостиво и преклоняющих на милость к нам благость Его.

Наконец, надобно обратить речь к вам. Вы, братия, не оставленное без призрения стадо. Добрый архипастырь ваш[1589], соименный блаженному апостолу Петру, уже вразумил и научил вас, еще при жизни своей поставил игумена над вами, устроил всё нужное и, целый год преподавая назидательные беседы, как бы отходя ежедневно, усовершил каждого из вас; желательно, чтобы дела не пошли иначе, по трудности времени, но чтобы как он устроил, так и оставались и вы, и они; и даже если они пойдут напротив, вы поэтому не изменяли бы истине, но, как и он заповедал письменно, считали бы все за сор ради Христа (ср. Флп. 3:8) и не предавали веры и истины.

Каков начальствующий, таковы и подчиненные.

Это надобно сказать всем вам, а особенно тебе, господину игумену, ибо каков начальствующий, таковы обыкновенно бывают и подчиненные. Мы уже однажды оыли увлечены в общение с еретиками, (823) по привязанности к вещам видимым; не будем же, умоляем и напоминаем, [Col. 1636] опять ради монастырей, виноградников, маслин и смоковниц, которые и мы, подобно отцам нашим, скоро оставим (и оставим навеки)[1590], изменять обету и осквернять себя общением с иноверными, взирая на окружающие дурные примеры. Не это предстанет нам на помощь во время смерти, в час Суда, но чистая совесть и неукоризненная жизнь. К этому мы увещеваем вас, не желая, чтобы вы терпели бедствия, но как братья братьям стараясь подать помощь по повелению заповеди. Мы сочувствуем и сострадаем господину Григорию, духовному нашему брату, находящемуся уже в маститой старости и такому мужу, каким вы знаете его, и в отношении к плотским обязанностям, и по духовным доблестям, что он с христоподобным смирением решился [лучше] потерпеть всё, нежели сделать что‑нибудь вопреки отеческим постановлениям.

Да будет дарован вам мир Божий, о котором Он возвестил святым Своим апостолам, возносясь на небеса (см. Ин. 20:21), равно как и взаимная любовь. По тому, говорит Он, узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13:35). Благодушествуй, господин игумен, и господин Григорий, и затем каждый из следующих, все ободряясь от печали и проходя как бы новый путь, ваш духовный подвиг, молясь и для нас, смиренных, чтобы мы были в лучшем состоянии и держались спасения (Евр. 6:9).

545. К Евфимию, [митрополиту] Сардийскому (II, 211)[1591]

Ты, блаженный, по обычному смиренномудрию своему не перестаешь восхвалять нас, недостойных; а мы знаем, что ты поистине и опора учения, и столп Церкви, особенно теперь, кода оставили нас тот и другой, (824) знаменитые отцы, слава православных, и ты один остаешься, как светильник, сияющий для угнетенных в городе, просвещая многих, слепотствующих от недостатка света, и еще больших приводя к Богу источающимся, подобно некоторому потоку, медоточивым учением своим.

Да сохранишься ты еще для нас, желаннейший, и не для нас только, но и для всей Церкви, в утверждение и божественное веселие! О пресвитере же, о котором ты повелел объяснить так и так, в каком он состоянии и как освобожден из варварского плена, мы знаем, услышав всё это от него самого. Но этот муж не хочет и не считает нужным подвергнуться правилам по‑нашему. Ты знаешь, богопочтенный, что общим голосом еще находящихся на земле и недавно отшедших к Господу исповедников определено, чтобы священные лица, однажды обличенные в общении с еретиками, были отлучаемы от священнослужения именно до времени усмотрения вышнего Промысла. Как же мы можем [Col. 1637] нарушить это правило и чрез принятие одного распространить закон на всех, прежде отлученных, и этим сделать противное нашему божественному и первоверховному настоятелю[1592], – а он не позволяет таким даже просто благословлять общую трапезу, не только что совершать какое‑нибудь важнейшее из священнодействий, – ввести в соблазн других из исповедников и произвести разногласие в людях, строго соблюдающих правила? Может быть, некоторые поспешили своим судом по стеснительным обстоятельствам времени и по принуждению требующих разрешить некоторых из пресвитеров после епитимии; но нам никак нельзя сделать этого без предстоятеля, так как при том надобно думать, что причина отлучения была основательная. Ибо иначе как обнаружится различие между изменившими истине и неизменившими, между мужественно подвизавшимися и не хотевшими нисколько пострадать за благо? Где Христос и велиар, свет и тьма (ср. 2 Кор. 6:14–15), если всё будет смешано, если будет суд прежде суда соборного и мир прежде мира? Должно избегать этого, (825) превосходнейший из отцов, как нам кажется, а также, можем сказать, и истине. Для такого довольно сего наказания от многих, как говорит апостол, дабы он не был поглощен чрезмерною печалью (2 Кор. 2:6–7). Но возводить его на ту ступень, с которой он низведен за преступление, не следует до надлежащего времени, чтобы и этот род преступления был строже наказываем, и предварительно сделалось известным, какой способ врачевания удовлетворителен[1593]. Хотя отлученному таким образом и было позволяемо совершать нечто важное за неимением кого‑либо другого невиновного, о чем знает и твое совершенство, но так как этот пресвитер, сознающий сделанное им у варваров, как он там многих крестил, и утверждающий, будто по всему этому следует ему быть разрешенным, не согласился подвергнуться тому, чему подвергаются здешние отлученные, то мы предоставили ему делать угодное, как сам рассудит, не разрешая и не запрещая.

Будь здрав в Господе, прехвальный; мы и находящиеся с нами братия усерднейше приветствуем тебя.

546. К Иоанну Грамматику (II, 212)[1594]

Исповедую благодарность Святому Богу, что я, хотя и поздно, услышал любезный голос твой; но не могу сказать, что я благодарен тому, кто прежде враждебно пресек его. Так как мудрое почтение твое, когда была устранена печаль, упомянуло и о досточтимой иконе Христовой, то я могу сказать, возлюбленный, что (826) недавно присланное письмо твое я нашел согласным, а не противоречащим прежним письмам моим. Согласно с [Col. 1640] предначертанными положениями твоими, нет сомнения, что всякая икона есть отображение чего‑либо другого, то есть первообраза, и если нужно сказать грамматическими выражениями, есть нечто относительное, что называется и уподобительным, и показательным, и взаимно соответствующим. Притом иконе Христовой надобно приносить поклонение не как веществу, но как Самому Христу, ибо чествование образа восходит к первообразу[1595], по устранении вещества, действием ума, от начертанного на нем образа. И богопочитательное, как говоришь ты, поклонение надобно приносить Спасителю Христу как прежде воплощения, так и после воплощения, как без иконы, так и чрез нее; и этому правому учению никто из здравомыслящих, я думаю, не станет противоречить. Но можно применять и примеры солнца [в отношении к изображению его] в воде и невещественного треугольника, то есть математического, в отношении к вещественному. Ибо если предположим, что солнце и треугольное изображение достойны почитания прежде, чем первое отразилось в воде, а второе явилось в веществе, то очевидно, что и после проявления там или слияния [с веществом] то и другое достойно почитания. Таким образом, основательно показал ты, что и Господь наш Иисус Христос достоин богопочитания (λατρευτόν) и поклонения (προσκυνεΐσΰαι) и прежде воплощения, и после воплощения.

Так, почтеннейший, несомненно богопочитается Христос, но не досточтимая икона Его богопочитается (λατρευτή), равно как и солнце, по предположению, слившееся с водою, а не образ солнца, и треугольник вещественный, а не образ треугольника. Заметь, что у нас, христиан, одно богопочитание одной Святой и Единосущной Троице приносится всею тварью видимою и невидимою. И нельзя сказать, что досточтимая икона Христова богопочитается. Одно из двух: или богопочитательность ее включается в тройческое богопочитание, что невозможно (так как нельзя делать какого‑либо прибавления к Троице, иначе Она окажется четверицею); или, если не включается (827) туда, но сама по себе есть действительно богопочитаема, то мы допускаем два богопочитания, и в таком случае что иное могут думать о нас язычествующие иконоборцы, как не заключить отсюда, что мы сугубым богопочитанием почитаем тварь, помимо Творца, и нисколько не уступаем арианам в нечестии?

Итак, должно поклоняться (προσκυνητεον) иконе Христовой, но богопочитать (ου λατρευτεον) не ее, а поклоняемого на ней Христа, согласно истинному учению[1596], ибо образ и первообраз – два предмета, и различие между ними не по ипостаси, а по сущности.

547. К Михаилу, синкеллу Святоградскому (II, 213)[1597]

Пишу к твоему почтению теперь, когда мне, по воле Божией, случилось найти письмоносца; [Col. 1641] и из самого заключения нашего я намеревался сделать это, и не однажды, а дважды или, может быть, несколько раз; ибо хотя вы из другой страны, но мы носим образ, не отличающийся от вашего. Так как мы рождены одной матерью усыновления и приняли один образ истинной веры, братья и сограждане, имеющие Главою Христа, Которого мы Тело и порознь – члены (1 Кор. 12:27), то мы обязаны и сорадоваться друг другу в благоприятных обстоятельствах, и сострадать в горестных.

Но каким образом вас, отправившихся в другое место, поток времени заставил попасть в сети здешних властителей? Что надобно сказать на это? Или что говорит Священное Писание? И множество народа повело Ииуя (4 Цар. 9:13); но там на царствование над Израилем, а здесь на свидетельство об истине, чтобы и ныне исполнилось сказанное: от Сиона изыдет слово, и закон Господень из Иерусалима (Ис. 2:3). (828) [Обрати] сюда ум свой, преблаженный. Стой мужественно, напоминаем: прославь Бога в теле своем и в душе (1 Кор. 6:20). Скажи и ты с божественным Павлом: ибо знаю, что это послужит мне во спасение по вашей молитве и содействием Духа Иисуса Христа, при уверенности и надежде моей, что я ни в чем посрамлен не буду, но при всяком дерзновении, и ныне, как и всегда, возвеличится Христос в теле моем, жизнью ли то, или смертью. Ибо для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение (Флп. 1:19–21). Вот сладостный подвиг, вот блаженное приобретение – чрез кратковременные скорби и стеснения или бичевания и капли крови сделаться богом и достигнуть Бога, истинно сущего.

Cделаться богом и достигнуть Бога.

Ты остался один, как мы слышали, отделившись помыслами от возлюбивших нынешний век (ср. 2 Тим. 4:10), но ты соединился со всеми, держащимися слова истины. Поэтому тебя желает принять весь сонм мучеников, поэтому к тебе простирает руку воинство исповедников, чтобы взять в одно с собою жилище. Не отстанем же, почтеннейший, от этого прекрасного сонма и не постыдим надежды всех, возлюбленный. Сколько трудов перенес ты, так что имя твое сделалось известно по добродетели и здешним, и тамошним? Теперь же, как бы поднявшись на гору добродетелей исповеданием, ты стал явным для мира и сияешь светлее солнца вместе со словом и жизнью во славу Отца нашего, сущего на небесах (ср. Мф. 6:9), поставлен на превознесенном месте, подвергаешься нападениям богохульного языка, который чего не клеветал, чего не лгал, стараясь отклонить тебя от высокого и божественного образа мыслей. Но мы знаем по слуху, каков и ты по благодати Христовой, владея словом жизни, источая из уст поток мудрости и противопоставляя должное тщетным предложениям. Мы же, смиренные, говорим и свидетельствуем, что на этом иерархическом престоле и (829) прежде и ныне предстоятельствовали мужи избранные, со знанием догматов определившие и предавшие мнение и учение о честных[1598] иконах. [Col. 1644] И если нужно сказать словами апостола, когда умножился грех, стала преизобиловать благодать (Рим. 5:20). Ибо отсюда происшедшая, как бы из врат адовых, иконоборческая ересь здесь и подавлена, и еще более будет подавлена дуновением Святого Духа, когда Христос запретит этому поистине злому морю (ср. Мф. 8:26), в котором бывает много крушений в вере не столько по развращению ума, сколько по страху пред властителями.

Впрочем, многие избавились от бури, управляясь кормилом Святого Духа; много есть свидетельств и благочестивых писаний, изобличающих все заблуждение и представляющих красоту истины всем верным умам. С ними да сохранится и твое блаженство, подвигом добрым подвизаясь, течение совершая, веру соблюдая, чтобы получить венец правды (2 Тим. 4:7–8). Да будет так!

К монахине Ипакое (II, 214)

Хотя с боязнью приступаем к письму, но находим необходимым открыть уста для выражения благодарности и хвалы твоему почтению. Доколе не перестанешь ты, прекрасная мать, истощать себя для нас? Доколе дары твои не перестанут посылаться туда и сюда? Особенно теперь, когда тебя постигло много скорбей, которые более и побудили нас писать письмо после того, как мы узнали, как ты поступила с останками блаженного брата своего. Говорят, что ты открыла гробницу, привезенную из чужой страны, потом припала к останкам и приняла их в объятия, одевши их в другие (830) новые пелены, как бы самого покойного. Кто не изумлялся любви твоей к брату? Кто, присутствуя тогда, не проливал слез? Кто не скорбел пламенно? Даже нас, находящихся далеко, по одному слуху тронуло это горе и ввергло в печаль наше сердце. О, горькая весть! О, горестная встреча! Чем мы были и чем стали? Внезапно осиротели, брата лишились. Может быть, застонало и солнце, увидев происшедшее; заплакала и луна о случившемся; смутились и звезды, будто опечаленные, и прочие стихии, так сказать, потерпели нечто подобное.

Что же? Останемся ли мы при этой скорби? Омрачимся ли облаком печали? Будем ли как бы погибшими? Нет, сестра в Господе. Не без Промысла наши дела, не без надежды, подобно как у непросвещенных язычников, но в руках Бога, всё содержащего, от Которого приняли бытие и мы, и родившие нас, от Которого получили мы дыхание, и жизнь, и то, что ты возведена в величайшее из достоинств, по обету девства. Итак, довольно мы плакали о брате. Теперь время утешения, теперь день благодарения. Отложим же скорбный вид и облечемся в оружие великодушия. [Col. 1645] Мы предпослали брата, прекрасного и по виду, и по образу мыслей, и по вере, равно как прежде единокровных и родителей; спустя немного последуем за ними и мы[1599]. Никто, родившись, не останется непогребенным. Будем же и мы приготовляться к исходу; будем приготовлять нужное в пути для переселения; будем назидать сестер собственным поведением, и сетуя благовременно, и воссылая благодарность в соответственный момент. Покажем видящим, что Бог в нас прославляется и находит благодарность за то, что Он повелевает. Господь даде, Господь отъят: яко Господеви изволися, тако бысть (Иов. 1:21).

Так увещеваю почтение твое, как мать и родительницу или сестру мою любезнейшую: вознесем глас хвалы, (831) покажем лицо светлое, научим делами, что мы носим крест на плечах своих, и умерли волею, и во всем повинуемся божественным делам[1600]. Если ты будешь поступать таким прекрасным образом, то доставишь радость Христу, бессмертному Жениху своему, а если будешь скорбеть, то, конечно, опечалишь Его, как любящая другого больше Его. Видишь ли, к чему речь привела тебя? К тому, что ты не сирота, не остаешься без призрения, без покровительства. Если Бог за нас, кто против нас? (Рим. 8:31). Если Он защищает, то кто станет противиться? Так и ныне, сестра, я решился увещевать тебя. Ты же хорошо сделаешь, если поверишь немудрому старцу, дающему хороший совет и поистине принимающему твои обстоятельства за свои собственные, по‑надлежащему.

К монаху Мефодию (II, 215)

Сколько твое достоинство желает видеть наше смирение, столько же, будь уверен, и мы желаем личного собеседования; но так как написано: не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего (Рим. 9:16), то надобно Ему предоставить это желание и на Него возложить попечение; и Он сотворит, когда будет Ему угодно, волю боящихся Его (Пс. 144:19). А теперь нужно отвечать надлежащим образом на вопросы, предложенные духовными братьями нашими Иларионом и Евстратием при посредстве твоего благочестия. Но чтобы сказанное было понятнее, пусть наряду с каждым из предложенных вопросов помещается и ответ.

(832) Вопрос 1[1601]. О пресвитерах, рукоположенных в Риме, в Неаполе и Лонгобардии без извещения и отпущенных: следует ли принимать таких и иметь общение с ними, вместе вкушать пищу и вместе молиться?

Ответ. Во время ереси, по необходимости, не всё бывает непременно по правилам, установленным во время мира. Так, мы видим, поступали и блаженнейший Афанасий, и святейший [Col. 1648] Евсевий, которые оба совершали рукоположение над лицами не своей области. И теперь, видим, совершается то же самое при настоящей ереси. Итак, упомянутые, если явно не осуждены, отнюдь не должны быть отвергаемы за то, что рукоположены таким образом, а должны быть принимаемы с соблюдением четырех предложений[1602].

Вопрос 2. О пресвитерах, рукоположенных в чужой области, в Сицилии: следует ли принимать таких?

Ответ. Этот вопрос подобен предыдущему, хотя и отличается от него в отношении к месту. Очевидно, что он будет иметь подобный и ответ.

Вопрос 3. О церквах, оскверненных священниками, вступившими в общение с ересью, и занимаемых ими: можно ли входить в них для молитвы и псалмопения[1603]?

(833) Ответ. Отнюдь не должно входить в такие церкви для указанных целей, ибо написано: се, оставляется вам дом ваш пуст (Мф. 23:38). Подлинно, как скоро введена ересь, то отлетел Ангел хранитель тех мест, по словам Василия Великого[1604], и такой стал обыкновенным домом. «И не войду, – говорит псалмопевец, – в церковь лукавнующих» (Пс. 25:5). И апостол говорит: какая совместность храма Божия с идолами? (2 Кор. 6:16).

Вопрос 4. О церквах, оскверненных теми же священниками, но не занимаемых ими: можно ли петь и молиться в них?

Ответ. Можно входить в такие церкви для пения и молитвы, если только они не будут более оскверняться еретиками, но будут занимаемы православными навсегда. Впрочем, на этот случай постановлено, чтобы совершалось открытие церкви несовратившимся епископом или священником, с произнесением молитвы[1605]. Если это будет сделано, то и совершать литургию там не запрещается. Примером служит святой Афанасий, который, когда император Констанций просил от него одной милости – предоставить арианам один храм в Александрии для собраний, соглашался на это, (834) если и он получит такую же милость, чтобы в Константинополе православные могли собираться в одном храме, занимаемом арианами.

Вопрос 5. О мощах святых: можно ли входить в их усыпальницы и молиться и поклоняться им, если они заняты нечистыми священниками?

Ответ. Правило не позволяет по вышеизложенным причинам входить в такие усыпальницы, ибо написано: для чего моей свободе быть судимой чужою совестью? (1 Кор. 10:29); разве по необходимости, только для поклонения останкам святого можно войти[1606].

Вопрос 6. О принявших монашеский [Col. 1649] образ от нечистых священников: как нужно принимать таких?

Ответ. Нужно принимать их, когда исповедуют, что они согрешили, и будут под епитимией некоторое время и затем таким образом будут запечатлены несовратившимся священником.

Вопрос 7. О подписавшихся и имевших общение с той же ересью монахах и клириках: как нужно принимать таких, без епитимии или с епитимией? Если они обещаются больше не священнодействовать, то можно ли нам налагать епитимии на них?

Ответ. Очевидно, что с надлежащими епитимиями; ибо не оказавшие плодов покаяния как могут быть достойны присоединения к православному Телу [Церкви]? Назначать же таким епитимии и вам[1607] непредосудительно, (835) ибо написано: носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов (Гал. 6:2).

Вопрос 8. О монахах, которые безразлично общаются со [всеми] встречающимися, молятся и вкушают пищу вместе с ними: можно ли допускать таких к общей трапезе и псалмопению?

Ответ. Когда апостол заповедует: удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас (2 Фес. 3:6), то как вы сами по себе не благорассудили? Итак, если они будут воздерживаться от греховной привычки, подвергшись и надлежащей епитимии, то могут быть принимаемы. Впрочем, надобно наблюдать, кто те, которых вы называете «встречающимися», еретики ли или явно предосудительные по жизни? О таких говорит апостол: кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем и проч., с таким даже и не есть вместе (1 Кор. 5:11).

Вопрос 9. О пресвитерах, вкушавших пищу вместе с еретиками однажды или дважды, но не вступивших в общение с ними, или неподписавшихся, или не служивших вместе с ними: можно ли допускать таких к общей трапезе и псалмопению, с печатью [благословения] или без печати?

Ответ. Относительно таких надобно наблюдать: вкушавшие пищу священники со священниками ли еретиками или с мирянами вкушали пищу и с известными ли или православно мыслящими, но имеющими общение с еретиками? В случае священных лиц суд строже. Но тех и других, по надлежащем покаянии, можно допускать (836) к общению в совместной трапезе и в молитвах, и в печати.

Вопрос 10. О мирянах, подписавшихся под ересью и имеющих общение с нею: можно ли с такими мирянами православным мирянам вместе вкушать пищу?

Безразличие – причина зол.

Ответ. Безразличие – причина зол. Между нечистым и чистым не разделяху, говорится в Писании (Иез. 22:26). Поэтому если православные имеют ревность, то им не следует допускать таких до [Col. 1652] вкушения пищи вместе, пока они наперед не подвергнутся епитимии за нечестивую подпись и не откажутся от общения с еретиками. Но так как некоторые оскверняются общением с еретиками по стеснительным обстоятельствам, избегая опасностей, то можно допускать их до вкушения пищи вместе, если они исповедуют, что делали это случайно, и приносят покаяние; впрочем, и тогда не безразлично, а с некоторыми соответствующими условиями, приносящими и тем и другим пользу, а не вред душевный.

Вопрос 11. О желающих креститься, когда не находится священника православного или безукоризненного: можно ли им креститься от священников, имеющих общение с еретиками, или таких, о которых не было извещения, особенно когда угрожает смерть?

Ответ. Здесь изречено исповедниками, иерархами и игуменами такое правило: пресвитерам, устраненным от священнослужения за общение с еретиками, когда не находится несовратившегося священника, дозволяется и крестить, и преподавать Святые Таины, прежде освященные невиновным священником; (837) также преподавать монашеский образ, совершать молитвословие при погребении, читать Евангелие на утрени и благословлять Богоявленскую воду по причине стеснительных обстоятельств, как сказано, чтобы народы не оставались совершенно без слушания Евангелия и непросвещенными. Если вам нравится, то пусть соблюдается это правило и в тамошних местах.

Вопрос 12. Относительно отделившихся и прибегающих с покаянием: позволительно ли нам налагать на таких епитимии или принимать их?

Ответ. В вышеизложенном уже объяснено, что можно налагать; напрасно дважды повторять одно и то же.

Вопрос 13. Если епископ, впадший в преступление, будет низложен собором, а потом, после низложения, рукоположит пресвитера и этот пресвитер, прибыв в монастырь, примет от своего игумена епитимию на время и после того станет священнодействовать, то желаем знать, можно ли принимать такого священника, если он невиновен?

Ответ. Так как здесь явная нелепость, то вам не следовало бы и спрашивать о таком преступлении. Ибо Христос сказал: не может дерево худое приносить плоды добрые (Мф. 7:18). Поэтому, хотя бы такой от какого‑либо святого, а не только что от своего игумена принял епитимию, он не разрешается к священнослужению. Он – не священник, и разрешивший его – не святой, ибо таким образом ниспровергнутся и исчезнут все канонические постановления[1608]. [Col. 1653]

Вопрос 14. О пресвитерах, рукоположенных православными, неподписавшихся и не имевших общения, но только вкушавших пищу вместе с митрополитом Григорием.

(838) Ответ. В вышесказанном предложено суждение об этом. Итак, с Григорием ли или с кем‑либо другим из иноверных было это вкушение пищи, вкусивший ее, по надлежащем покаянии, разрешается от вины не только ко вкушению пищи вместе с несовратившимися, но и к священнодействию, которого он удостоен. Меры же епитимии определенно назначить невозможно, по свойству лица и нрава; достаточно нести ему епитимию в продолжение двух или трех Четыредесятниц.

Вопрос 15. О пресвитерах, также рукоположенных православными и по неведению вкушавших пищу вместе с пресвитерами, вкушавшими ее вместе с тем же митрополитом.

Ответ: Написано: всякий [грех], совершенный по неведению, очистится. Таким образом, они не подлежат никакой епитимии.

Вопрос 16. О пресвитерах православных, именно Иларионе и Евстратии монахе: имеют ли они власть назначать епитимии?

Ответ. Выше сказано, что [им] можно назначать ее. Но так как вопрос выражает, должно ли и не имеющему священства назначать ее за неимением пресвитеров и по вере приступающего, то [скажу, что] не противно правилам и простому монаху назначать епитимии.

Вопрос 17. О монахе, принявшем священный образ по неведению от пресвитера, рукоположенного низложенным [епископом].

Ответ. В другом месте[1609] сказано, что всякий грех, совершенный по неведению, очистится. Поэтому не следует отвращаться от вкушения пищи вместе с таким и ни от чего другого подобного, способствующего согласию и дружбе.

Это мы по возможности разъяснили тебе, как единодушноме и сподвижнику нашему. А ты осторожно передай спрашивавшим братиям. Не во всех вера (2 Фес. 3:2) и не для многих изложено это, не только по неразумию беззаконных, но и по причине искушений от властителей. За посылки же многие и прекрасные, которые прислали благочестивейшие люди, да получат они воздаяние от Бога, и эти две корзиночки [посылаются] на память дружбы. Будьте здравы в Господе, почтеннейшие, молясь и для нас, грешных, чтобы нам быть в лучшем [состоянии]и держаться спасения (Евр. 6:9).

550. К клирику Иоанну (II, 216)[1610]

(838) Дар любви твоей, искреннейший друг, мы получили. [Col. 1656] По поводу же просьбы, с которою ты обратился, чтобы знать епитимию, если случится тебе вкушать пищу вместе с еретиками, мы говорим, что надлежащее покаяние во всяком грехе получает прощение; но не следует назначать епитимию прежде греха и таким образом отверзать дверь греху. Так, если бы ты спросил: «Когда мне случится совершить блудодеяние, чего я не желаю, какая будет епитимия?» – то мне следует отвечать тебе на это (потому что [иначе] было бы поощрение ко греху), но отвечать так: «Не делай греха и не претыкайся ногою о камень ни умственно, ни чувственно. Когда же преткнешься, тогда врач доставит целительное врачевство тебе, просящему и кающемуся».

Это написал я тебе с великим вниманием, молясь, чтобы ты, возлюбленный, избавился от всякого зла.

551. К девственнице Фомаиде (II, 217)[1611]

С радостью получил я предложение твоего почтения, высказанное живым голосом высокопочтенного господина главного врача[1612], как родственного и боголюбивого. Я не отказываюсь иногда поучиться и от женщины тому, что неизвестно мне. Но не думаю, чтобы я не знал поклонения досточтимым иконам, как ему следует быть. Итак, мы, почтеннейшая, – не стану в настоящее время говорить о другом, – поклоняемся иконе Господа нашего Иисуса Христа так, как (ώς) Самому Господу нашему Иисусу Христу. Но слово «как» (ώς) есть выражение подобия, а не точного тождества; ибо иначе она была бы не иконою Христовою, а Самим Христом. Впрочем, она есть икона Христа, и Он почитается поклонением в иконе Своей и выражается как бы одно в другом. Ибо Златоуст говорит: (840) «Я видел Ангела на иконе»[1613]; также и Григорий Богослов: «На этой картине был начертан Полемон»[1614]. Итак, и Христос на иконе Своей усматривается и почитается поклонением, но уподобительно; и потому, что Он почитается поклонением и Он богопочитается, еще не следует богопочитать икону Его, иначе не было бы никакого различия между иконою и первообразом ее. Итак, это два предмета по различию их сущности, а не по сходству ипостаси. Притом если одной Троице подобает богопочитание, то как может быть богопочитаема и икона? Тогда Троица окажется четверицею, получив прибавление, что нечестиво. А если бы икона Христова в собственном смысле удостаивалась богопочитания, то допущенные два богопочитания привели бы нас к богопочитанию твари, подобно арианской ереси.

Но прочь нечестивое суждение! Тебя же да сохранит Благой Бог непоколебимой и невредимой в православной вере и в благочестивой жизни, которую ты избрала по обету девства для благоугождения Господу!

552. Разрешение различных вопросов (II, 219)[1615]

Вопрос 1. О пресвитере, диаконе и чтеце, держащихся православного образа мыслей, но имевших общение с еретиками[1616] по страху человеческому: можно ли совершать о них приношение, или всенощную, или молитву? (841)

Ответ. Если они до смерти оставались в общении с еретиками, то нет; а если при исходе раскаялись и исповедали, что они были побуждаемы страхом, и, в‑третьих, если приобщились православных Святых Таин, то позволительно совершать о них вышесказанное.

Вопрос 2. О монахах и монахинях, подобным образом скончавшихся в общении с еретиками.

Ответ. Вышесказанный ответ пусть соблюдается и относительно таких, равно как и относительно мирян, мужчин, женщин и детей. Это сказано об умерших. Если же кто из всех упомянутых еще жив и раскаивается, отбрасывая страх с этого времени и решаясь злострадать за благо, то, если он пресвитер или диакон, должен быть отлучен от священнослужения до времени православного Собора, и после надлежащей епитимии пусть причащается православных Святых Таин. [Col. 1661] А сущность епитимии состоит в непричащении Святых Таин в продолжение такого времени или таких времен, как назначит налагающий епитимию; ибо невозможно сказать об этом определенно, потому что один от другого отличается и личностью, и познаниями, и занятиями, и возрастом. Если же то будет монах, или чтец, или монахиня, то по выполнении епитимии пусть тотчас будет даваемо Божественное Причастие; то же и относительно мирян – мужчин, и женщин, и детей. Очевидно, что и в отношении к ним [нужно делать] различие, смотря по личности, по достоинству и по возрасту, так что и в продолжение одной Четыредесятницы епитимия достаточна для принимающего ее. Ясно, что епитимия непричащения Святых Таин сопровождается и молитвами, и коленопреклонениями, и воздержанием от яств по силам подвергающегося епитимии.

Вопрос 3. О приношении даров в монастырях мужских и женских.

Ответ. Нужно приносить, если они чужды общения с еретиками.

Вопрос 4. О причащении Святых Таин монахами или монахинями самих себя. (842)

Ответ. Не имеющим священства непозволительно даже и касаться Божественных Приношений[1617], разве только по совершенной необходимости: когда не находится пресвитера или диакона, можно самим причащаться Даров. Каким же образом? Положив священную книгу и разостлав чистое полотно или священный покров и со страхом сложив туда из руки Дары, после песнопения нужно принимать их устами; потом принявшему таким образом должно омыть [уста] вином.

Вопрос 5. О мирянах, мужчинах и женщинах православных, которые причащаются от православного, но во всем прочем по страху человеческому смешиваются с еретиками: как надобно вести себя в отношении к ним людям, строго соблюдающим [правила]?

Ответ. Священному лицу, именно: пресвитеру и диакону, монаху и монахине, надобно воздерживаться от вкушения пищи вместе с такими, строго держась [правил]; [разве иногда, – ] не знаю, по какому‑либо приспособлению к обстоятельствам [, – дозволять это], и притом весьма редко. Мирянину же вкушать пищу вместе с такими – безразличное дело, хотя бы случилось, что иной из них имел общение с ересью по страху, но между тем держится православного образа мыслей. Впрочем, чтобы грех не оставался ненаказанным, нужно назначать малую епитимию безразлично обращающемуся с еретиками по страху. Эта епитимия – коленопреклонений пятнадцать, также молитвы: «Господи, прости мне согрешение»; «Господи, будь милостив ко мне, грешному» (Лк. 18:13); «Господи, помилуй меня» – от пятидесяти до ста.

Вопрос 6. Должно ли православному священнику преподавать Святые Таины тем, которые поют вместе с еретиками, но воздерживаются от [евхаристического] общения с ними, пресвитеру ли, или диакону, или мирянину, или женщине? (843)

Ответ. Что касается до преподавания, то пусть преподает; лицам священным с епитимией, по снисхождению к тому, что они во всем другом уклоняются от еретиков, а мирянам без епитимии. Что же касается чтеца, который в продолжение двух лет воздерживался [Col. 1664] от общения с еретиками, то ему справедливо можно причащаться Святых Таин, хотя бы в других отношениях он и увлекался. Впрочем, это сказано по снисхождению к слабости людей, чтобы нам, желая сделать их совершенно чистыми, незаметным образом не подвергнуть их смертельной опасности.

Вопрос 7. Следует ли петь вместе с теми, которые не имеют общения с еретиками, но в других отношениях безразлично поступают, или принимать от них приношения, или восковые свечи, или елей?

Ответ. Если эти лица священные и приносят не к иноверным, то следует принимать приносимое ими с некоторою епитимией, а если миряне, то можно принимать без епитимии; ибо должно быть различие [между теми и другими] по достоинству священства.

Вопрос 8. Можно ли совершать молитву для просящих у нас, или благословлять елей, или возжигать свечи, или давать пить святую воду?

Ответ. Если это иноверные, то нет, хотя бы они приступали с верою. Ибо что общего у света с тьмою? (2 Кор. 6:14).

Вопрос 9. Если монах или монахиня придет к нам для Божественного Причащения, то какое исповедание нужно требовать от них, когда неизвестно их состояние?

Ответ. Всякого приходящего можно допускать к общению. Если неизвестно его состояние, то нужно спрашивать[1618], поклоняется ли он досточтимой иконе Христа и святых, удаляется ли от общения с еретиками и не держится ли какого‑либо другого мнения иноверных? И когда он всё исповедует и исповедание свое будет соблюдать с отвращением от всякой ереси, тогда должно ему преподавать и иметь общение с ним в Святых Таинах. (844)

Вопрос 10. Позволительно ли монахине [самой] помазывать священным елеем?

Ответ. По совершенному неимению священника или монаха может помазывать, по крайней необходимости.

Вопрос 11. Можно ли на пути входить в церковь, занимаемую еретиком?

Ответ. Если церковь занимается еретиком, то отнюдь не должно входить туда для молитвы[1619], а разве по поводу какого‑либо другого обстоятельства.

Вопрос 12. Следует ли приходящего к нам неизвестного авву прежде дознания называть святым [отцом] и испрашивать от него молитвы?

Ответ. Так как теперь время ереси, то без дознания не должно ни говорить: «благословите, святые», ни испрашивать от него молитвы. Но общее приветствие не запрещается, по правилам святого Василия.

Вопрос 13. Следует ли православному священнику совершать молитву над колодцем, если он будет осквернен? [Col. 1665]

Ответ. Следует совершать молитву там, где есть общение с православными. Но к имеющим общение с еретиками не должно ходить, ибо, оскверняясь по душе хлебом своим, они оскверняются и по телу.

Вопрос 14. Относительно крещения, когда нет церкви, занимаемой православным, и когда нас просят, – где следует запечатлевать, оглашать и крестить и каковы [должны быть] родители и восприемники?

Ответ. Не должно [если] входить, как выше сказано, в церковь, занимаемую еретиком; не тем ли более – совершать сказанное? Но за неимением [церкви] нужно [войти] в чистейшее место дома (845) и там, на [специально] освященном жертвеннике или столе, собирающийся совершать просвещение[1620] пусть крестит[1621]. Восприемниками же надобно принимать таких, которые не имеют общения с еретиками, также и родители должны быть непричастны к ним.

Вопрос 15. Есть церкви, имеющие два или три придела, и один из них не имеет престола; можно ли там совершать литургию или нет?

Ответ. Если такая церковь занята известным еретиком, то хотя бы и один придел был бы не освящен, не следует там совершать литургию; если же она занята православным, то пусть совершается литургия в приделе, который не освящен [был еретиками].

Вопрос 16. Может ли кто‑нибудь охранять свою церковь, чтобы в ней не священнодействовал еретик; на сколько времени она может быть заперта и что должно соблюдать относительно нее?

Ответ. Разрешать этот вопрос не наше дело; он относится к епископу, который дает разрешение относительно церквей.

Вопрос 17. Если встретятся миряне, мужчины или женщины, еретичествующие по невежеству или по рождению принадлежащие к ереси, то можно ли вкушать пищу вместе с ними или что‑нибудь принимать от них?

Ответ. Хотя бы по злонамеренности, хотя бы по невежеству они были еретиками, непозволительно вкушать пищу [вместе с ними] или принимать принесенное ими; разве, не знаю, когда невежды, исправившись, дадут обещание быть православными.

Вопрос 18. Об отце моем: следует ли поминать его на литургии?

Ответ. Хотя бы то был отец, хотя бы мать, хотя бы брат, хотя бы кто‑нибудь другой, обличенный в общении с ересью до смерти, он, как сказано в предыдущей главе, не должен быть поминаем на литургии, а разве только каждый в душе своей может молиться за таких и творить за них милостыни. Ибо как может тот, кто при жизни имел общение с еретиками и погребен в таком состоянии, быть внесен в помянники при священнодействии (μυσταγωγία) православных? Никак нет.

Это я высказал не законодательно, ибо это дело епископов, но в виде совета из любви[1622], ибо нет ничего необходимее любви. (846) Если же твое благочестие найдет хорошим иначе что‑нибудь устроить, то мы не можем на это сказать ничего, кроме [Col. 1668] просьбы о святых молитвах ваших, так как мы – люди грешные.

553. К спафарии по имени Махара (II, 220)[1623]

Как прекрасно письмо твоего благородия, изложенное туземным языком[1624], обильной благодатью смиренномудрия просиявшее и, что удивительно, неожиданно содержащее исповедь, как какой‑нибудь благоугодный дар! Но откуда такая вера твоя и благочестивое излияние, когда мы грешны? Или для того, чтобы и нам было известно, кто и какова ты по благочестию вместе с господином твоим и главою, в совокупности и с госпожами сестрами твоими, как бы некоторым брашном трапезы Божией?

Так богоприлично это письмо, выражающее прекраснейший образ вашего благочестия! Но я недостоин ваших слов, что вы предали и себя самих моему смирению; не нам, но лучше Богу предавайте себя. Поэтому мы обязаны и радоваться доброй жизни вашей, и желать вам священных благ, и уделять только то, что мы можем доставить, – простое наше слово, что и сообщая теперь, мы спрашиваем: по какому поводу твоя досточестность требует, чтобы я сказал о Божественном Причащении, и почему ты столько лет редко причащаешься? Это должно иметь какое‑нибудь основание. Причащаться должно не редко и не просто каждый день, но с чистой совестью: ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, (847) не рассуждая о Теле Господнем (1 Кор. 11:29). Итак, если ты, наблюдая таким образом за своим состоянием, с благоговением медлишь некоторое время, то это хорошо, будет ли то недолго или долго; предела этому иного нет, кроме приступления с чистым сердцем, насколько возможно для человека. Если же случится какое‑нибудь прегрешение, удаляющее от причащения, то очевидно, что такой человек может причаститься тогда, когда исполнит епитимию. А если опять он уклоняется [от причащения] по причине ереси, то это необходимо. Ибо причащение от еретика или явно осужденного по жизни отчуждает от Бога и приближает к диаволу[1625].

Обдумай же, [Col. 1669] блаженная, какого из сказанных образа действий держаться твоему наблюдению над собой, и таким образом приступай к таинствам. Всем известно, что ныне в нашей Церкви господствует ересь прелюбодействующих[1626]; поэтому побереги честную твою душу с сестрами и главою. Ты говоришь мне, что боишься сказать своему пресвитеру, чтобы он не поминал ересеначальника; что теперь сказать тебе на это? Я не оправдываю: если общение через одно поминовение производит нечистоту, то поминающий не может быть православным. Господь же, возведший вас на такую степень благочестия, Сам да сохранит вас во всем неврежденными и совершенными по телу и душе на всякое благое дело и на всякую потребность жизни с супругом вашим и с благочестивейшими сестрами; Ему молитесь все вы о нашем недостоинстве!

554. К Платону, отцу своему (I, 57)[1627]

[Col. 1112] Для чего ты, святой отец, повелеваешь мне, несчастному, то, что выше моих сил? Я имею нужду просвещаться от тебя, а ты сам желаешь научиться от меня, омраченного? Но и это [ты делаешь], подавая мне пример смирения. Не знаю, что сказать соответственное времени, кроме того, что Бог хорошо устроил дела наши. Ибо если некоторые, из любви к Богу оставив принадлежавшую им власть и убежав далеко, считали себя блаженными в тихой (848) [Col. 1113] жизни, то как нам, смиренным, находящимся под стражею в ссылке за закон Божий, не радоваться в Господе, считая благодатью Его и величайшим даром, что мы удостоились достигнуть такого состояния, которого многие желая, не получили?

Пребывай же, святой отец мой, в том месте, в котором до времени заключил тебя Бог, а не человек (ибо мы не знаем, что родит находяй день (Притч. 27:1), как повелит Промысл, так или иначе), и прославляй прославившего тебя Господа мученическою твоею твердостью, вкушая с благодарностью и радостью хлеб свой, который люди думали поднести тебе с горечью. Уже оскудели силы твои в старости после подвижнических трудов, перенесенных тобою в юности, по благодати Божией во всем. Поэтому прошу и умоляю: подкрепляй одряхлевшее тело пищей и питьем. Не отказывайся от этого: достаточно для тебя уединения, заключения под стражею, одиночества, лишения собеседников, немощи от старости вместе с недугом и заботы о нас, грешных, и о других. Довольствуйся перенесением этого, соблюдая чистоту помыслов парением горе достопочтенной души твоей. Когда бывает уединение, тогда ум, подобно воде, выбрасываемой [под давлением вверх] из трубы[1628], легко может восходить от земного к небесному. Предмет желаний тот, чтобы посредством беспристрастия[1629] всегда пребывать с Богом. Впрочем, венцы доставляет борьба, по определению отцов наших, так что если мы, подвергаясь нападениям, стоим твердо, то получаем славу победы над пораженным диаволом.

Я, одержимый страстями, стыжусь, говоря это тебе, отцу моему, но вынужден к этому из повиновения тебе. Прекрасное дело – отрешиться от уз пристрастия и быть объятым ненасытимой любовью к Господу. Полезное дело, отец мой, удаляться от зловония страстей и благоухать благовонием Духа. Блаженное дело – здесь сокрушаться и плакать о <…> и радость будет такому стоящему впереди всех <…>[1630] со страхом Божиим, который, как огонь, когда водворяется в душе, прогоняет соблазны греха. И как не бояться Того, Которого трепещут (849) Ангелы, от взоров Которого колеблется тварь, пред Которым все мы предстанем обнаженными и открытыми (ср. Евр. 4:13) и вскоре получим воздаяния за то, что сделали в жизни? Я [Col. 1116] же, несчастный, сам не достигнув ничего из того, о чем сказал, с прискорбью прошу помощи святых молитв твоих, чтобы открылись очи души моей для вкушения истинной любви. Вместе с душою у меня слабо и тело, как тебе известно, и я не знаю, что делать. Если сделаю, по‑видимому, немного усилия, теряю и то малое, что имею. Одно только утешение нашел я, которое надобно объявить и тебе, отец мой: я узнал из чтения и бесед с жителями восточных областей, что проводящим уединенную жизнь нужно, если возможно, каждый день принимать Божественное Причастие. Так я и делал и находил помощь в горести, потому что ум воздерживается от страстного движения по причине страшного превосходства этого дара. И что может быть для радости и просвещения души важнее и больше Божественного Причастия? Налив вина в стеклянную, определенную для того чашу и совершив обычные молитвословия, я, недостойный, причащаюсь этого Дара. И объясни мне: хорошо я поступаю [в этом случае] или нет? Наконец. плодов твоих снеси.

Блажен еси, отец мой, и добро тебе будет (Пс. 127:2); ты – отец многих, возведший их на такую степень добродетели, что в настоящее время все они находятся в изгнании за заповедь закона Господнего. Молись же о всех, чтобы они совершили свое поприще.

555. К Василию, почтенному игумену, со всеми святыми отцами честной обители святого Саввы (II, 221)[1631]

Когда догматы благочестия держатся твердо, волноваться тогда свойственно любителю смут; но когда [против них] поднимают мятеж, как ныне особенно в нашей Церкви, то не должно ли восставать, не щадя ничего, презирать не то что дальний путь и другие неприятности, но и самую смерть? Такова причина отправления к вам преподобнейших духовных сынов наших Литоия и Симеона, (850) таков образ опасного их путешествия туда с надеждою на Бога.

Но, святые отцы, как я могу описать вам явственно всё, что здесь предпринято и сделано против Евангелия Христова? Многоплачевный Иеремия в одном месте своих пророчеств говорит: обуяша пастыри и Господа не взыскаша (Иер. 10:21). Здесь же еще более тяжкое и совсем нелепое, ибо избравших для себя искать Его и держащихся закона Его, как отчужденных от Него, анафемой анафематствовали. К кому из них отнеся анафему? Хотя и страшно сказать, но ясно, что к Сказавшему: отвергающийся вас Меня отвергается; а отвергающийся Меня отвергается Пославшего Меня (Лк. 10:16)[1632].

Что же далее? Собор собирается против Господних законов и слов[1633], и более того скажу – против Самого Господа, сказавшего: что Бог сочетал, того человек да не разлучает (Мф. 19:6). А иерей некий монашествующий прелюбодействовавшего царя Константина вопреки слову Господнему, при отвержении своей жены и введении в свой дом прелюбодейцы, таковых сочетал, обвенчал, борясь посредством молитвенного призывания против Запретившего прелюбодеяние и Угрожавшему за него страшными вечными наказаниями неразумно воспротивился и словно усердствовал исправлять Его ошибки. Христос проклинает прелюбодея – этот же благословение ему провозглашает во всеуслышание; Тот прогневляется на недостойное деяние – этот же сказал, что Он благоволит ему; Тот бесславным и бесчестным называет через пророков и апостолов преступника Своего закона – этот же являет его увенчанным и высший символ сочетания – Непорочные Тело и Кровь Христовы – как чистым и незапятнанным преподает прелюбодеям.

Разве было известно от века что‑либо более нелепое, чем эта драма? Что не Христу, Чистому из чистых, согласие производя, сей благородный принес молитвенное призывание, но содействующему и самому совершающему такое прелюбодеяние сатане, которого богом и отцом сей несвященный наименовал, и дал победные венцы бунтовщику против Христа, Истинного Бога нашего, (851) посредством сатанинской воли прелюбодействоваших? И сие против Бога совершив, сначала и потом, до смерти, сожительствовал и прелюбодеям преподавал Божественные Дары, хотя и был удален от предшествовавшего [патриарха][1634] после крушения прелюбодейного царствования. Однако что же происходит от нового предстоятеля[1635] вместе с пятнадцатью иерархами по настоянию властвующего [императора]? Ему опять разрешается священнодействовать в самой Кафолической Церкви[1636].

И поскольку не оставил Господь наш род настолько, чтобы все преклонили колена пред Ваалом (ср. 3 Цар. 19:18), нашлись некоторые и прежде при самом прелюбодеянии и потом, твердо опиравшиеся на Божественные законы. Когда это стало известно отказывающемуся от общения и с теми, и с другими, царским повелением созывается всеобщий собор. И прежде собора охраняя и окружая воинским строем тех, кто не беззаконствовал вместе с ними, взяв, поставили на противозаконном судилище. Анафематствуют их знатоки прелюбодеяния, сами охраняют, изгоняют, заточают крепко по разным местам, на одних железные оковы налагают, а некоторым даже деревянными колодками ноги сковывают.

Таковы превратности вновь выросшей михианской ереси. Итак, они постановили, что применительно к царям, когда те не захотят, не действуют и не властвуют Божественные законы; [совершаемое вместе] с ними[1637] беззаконие и разрушение Господних заповедей называется икономией. Так что, говорят, и подражать не позволено тем, кто в нынешнем роде против царей вступается за Божественные законы. И поэтому Предтечу не из‑за обличения Ирода назвали Предтечей, умаляя вершину добродетели святого, скажу даже – отвергнув ее как не необходимую. О Златоусте же, светильнике мира, они даже осмелились открыто сказать и говорят, что он нехорошо поступил, подвергшись изгнанию за участок вдовы, обличив Евдоксию и этим внеся смуту в Церковь[1638]. Каждому из иерархов они разрешили поступать по своему усмотрению при случайно приключившихся прегрешениях, но не как канон обязательно предписывает, (852) даже если [таким] грозит низложение; и это считают икономией, ибо говорят, что невозможно вместить хранение всех канонов.

О чем же еще другом говорить и удлинять речь? Пространную ересь приготовили, опрокидывающую Священное Евангелие, разоряющую Божественные каноны, отвергающую учение богоносных отцов, предуготовляющую антихристианскую апостасию, потому что они настаивают, что не нужно во всем следовать Евангелию Христову, ни апостольским повелениям, ни отеческим постановлениям, но то так, то иначе посредством изобретенного ими лукавого и отверженного деяния, но никак не икономии. Ибо никакая икономия не отменяет ни их[1639], ни каноны, но там, где можно пренебречь чем‑то малым, то не для уничтожения закона или обязательного и влекущего низложение канона, ибо это есть знамение апостасии.

Услышав об этом, святые отцы, сострадайте нам, смиренным, страдающим за общее наследие веры, и, насколько возможно, протяните руку. Нам известна ваша жизнь в огне искушений от [иноверного] народа[1640], и ублажаем ваше исповедническое терпение, и, не различая, называем вас мучениками Христовыми. Но все же постарайтесь стать преподобнейшими гасителями и возгоравшегося у нас огня злочестия[1641]. Да, просим отеческие ваши сердца, вы – единоревностные отрасли сего божественного Саввского корня, помимо всего прочего воистину горячего и возгорающегося на защиту веры. Ибо известно, как в прежних поколениях блаженные савваиты подвизались в борьбе за истину. А вы воистину [причастники] той же самой благодати и Того же Самого Духа, почтеннейшие, то же самое и в нынешнем нововведении в вере не откажитесь по возможности явить, так что вы возвеселите и Бога, за Которого у нас и речь, и всеблаженного Савву вместе со всеми святыми. Довольно же будет для требующегося, если и ничего другого, чтобы прелюбодейный собор, анафематствоваший святых, был бы [в свою очередь] анафематствован у вас, а во‑вторых, чтобы вы даровали нам ваши священные молитвы ради терпения на причиняющих нам зло и единодушия и мира в церквях Христовых. (853)

556. К чаду Григорию[1642]

(853) Всю эту речь [прими], возлюбленный брат, как Христов воин, как заточенный вместе со мной за Евангелие Его, не без огорчения (ибо это весьма неразумно), но и не печалясь больше, чем нужно (ибо это совершенно бесполезно).

Я получил два письма, одно от нашего отца[1643], а другое – от брата Афанасия, и отец наш поистине укорял наше смирение, но и преклонил мою несчастную душу к состраданию, а брат Афанасий так разбушевался против моей немощи, аще бы не Господь помогл бы ми, вмале вселилася бы во ад душа моя (Пс. 93:17). Ведь ты знаешь, что когда человек надеется на помощь от кого‑то и считает его единомысленным, имеющим равное намерение и то же усердие, а во время войны видит от него перемену к противоположному, то претерпевает некое смертельное страдание.

Вот таким показалось мне, любимейший, нынешнее дело. Второй тяжкой, а вернее дурной вестью, одной за другой, старается совлечь мой ум и несчастную мою душу во ад, пусть даже, как он говорит, щадя. Оба они напористо говорят, что это не ересь[1644], особенно то, что касается β и γ[1645] (я ведь понимаю и речи, и настроения обоих), а поэтому предлагают и ставят на вид, чтобы я пересмотрел написанное мною как ошибочное, чтобы‑де, постыдившись исправиться, я не был отлучен от Церкви потомками, которые найдут эти сочинения чуждыми Богу; причем первый пишет, что я гневлив и исступлен, а второй – что я хуже кендукладов, и «никто из братий не соблюдает твоих слов» (скрытно укоряя мои ответы на вопрошания), и что они разделились на множество мнений, и многие, притом из первенствующих, говорят так, пусть даже никто не знает, что я писал, – приводя неразумные и странные доводы, будто бы я противоречу сам себе в моих писаниях, и уча со всею силою, что это хорошо. Потому что, (854) говорит он, [я объявляю] всех друзей и благочестивых, из‑за того что они называют это не ересью, а только нарушением заповедей Божиих, попирателями божественных канонов и несвященными: «всячески избегайте общения с ними», и другое вдобавок к сказанному ставя в укор, чего нельзя изложить в письме из‑за множества[1646].

Так что же я, смиренный? Отряхнув уныние с помощью брата Евпрепиана и отрекшись в намерении от всякой плоти, взирая же только на Бога, за Которого мне это и через Которого сугубая помощь немощному и косному, я ответил письмом, как должно, разрешая их недоумения и настояния свидетельствами из Писания и отцов в восьми с половиной тетрадях. Итак, видя, что причина разногласия – то, что они не выносят гнева правителя[1647] из‑за названия ереси, или у некоторых неспособность вместить это умом, а может быть, и подтачивающее жало зависти, – и со всех сторон находясь в затруднении, боясь раскола от нас самих, который обрадовал бы диавола и еретиков, но [считая], что согласиться с ними означает отступничество от истины, я по совету брата, подражая нашим святым отцам, пришел к икономии, не содержащей, по‑моему, ничего вредного и неприемлемого для закона Божия. И я изложу, в чем она состоит.

Поскольку я вижу, что вы пошли на такие уступки, что произошел разрыв с нами, мне представляется добром мыслить вот как, по образу икономии. Если кто‑то не терпит называть это ересью по неспособности ума вместить, то думать так есть признак слабости, пусть даже слушающему не по нраву, однако в наименовании следует уступить ради единства, с сохранением прочего, то есть полного отказа в общении и каком‑либо другом снисхождении, за что и якобы друзья вас хвалят: но и мне, и тем, кто сделал подобный моему выбор, пусть будет позволено говорить о ереси, как мы уверовали в доказательстве истины, и если противники, видя это, клевещут, будто мы непримиримы, пусть ни та, ни другая сторона не беспокоится. Ибо безгласием мы устрояем согласие в делах, пока Бог не удостоверит нас, знающих, что и раскол ничем не легче ереси, как сказал Златоуст.

557…[1648]

(855) К нам твое письмо, преподобнейший среди монахов и нам любезнейший отец, показывает чистым образом блистательность твоей души, ибо исполнено многой сладости и благожелательности и духовного расположения к нашему ничтожеству. За это да дарует тебе Господь блага Вышнего Сиона и да будет тебе помощником и защитником против бесплотных врагов, заступником и покровителем и не явит трудностей пред тобою, но легким и ровным да сотворит все твое шествие к Нему через добродетель.

Я же, хотя и писал к твоей святыне, но писал не ради взаимного письменного ответа от тебя, потому что сужу так, что недостойно мне от таковых мужей и с такого расстояния получать письма, но ради моего расположения, насколько я желал это явить, сделал это и делаю, потому что духовная любовь небезосновательно меня к этому вынуждает. Ты же, божественная моя и почтенная глава, и преподобных монахов сияние и высота, не только удостоил прислать мне ответное письмо, руководясь подражанием Богу, но и самой надписью показал нам такую божественную высоту своего смиренномудрия, что наш жалкий ум был поражен удивлением. О, чудо! Если такой муж, столь высокий по достоинству и равномерно украшенный блистательной добродетелью, как свидетельствуют самые дела, назвал себя нижайшим меня немощного, то как я, ленивый и беспечный, назову себя?[1649] Если светильник святости подписался грешником, то где явится грешный, как говорит Священное слово (ср. Притч. 11:31; 1 Пет. 4:18), и что он ответит? Подлинно, если бы даже ничего другого не было написано в письме, одного этого было бы достаточно, чтобы изумить получившего и явить непревзойденную добродетель пославшего [письмо]. (856) Но поскольку это есть древний обычай благочестиво живущих и любезен он Богу, чтобы постоянно себя бранить и уничижать, как патриарх Авраам, праведный Иов, боговидец Моисей, божественный Иеремия, богоотец Давид, апостолы и мученики и весь остальной список от века живших святых. Мы же, перестав удивляться, возблагодарим Господа Иисуса, даже и доныне делающего вместе со Своим Родителем (см. Ин. 5:17), помогающего и ведущего благочестивые души на вершину добродетелей, воссоздающего и изменяющего тем прекрасным Давидовым изменением, о котором, как оно творится, ведает только неизменяемая десница Вышняго (Пс. 76:11); которого и нас помолись удостоиться, несчастных, святейший отче, хотя и велико и превышает нас это просимое, или хотя бы обрести прощение прегрешений у человеколюбивого Бога. То же пусть будет и тебе, если вообще следует нам грешникам молиться о преподобных, да будет и тебе дарована сила Божественная и благодать изобильная во всяком добре, милосердие в обращении, благообразие в нравах, причастие [вечно] пребывающих благ, достижение негибнущей жизни, от Божественного Солнца просвещение, всех благ приобщение и Царства Небесного наслаждение.

558. <К Неофиту>

Сладостное и вожделенное для нас сочинение твоей во Христе прекраснейшей любви, о прекрасный Неофит, трижды любезнейший из друзей и братьев, мы приняли, как говорится, с распростертыми объятиями, и приняв, прочитали, и читая, вознесли благодарность Промыслу Великого Бога, премудрейшему, и как никто из людей не выразит, окормляющему наши дела к пользе и руководящему, узнав, [что вы] с облегчением спаслись в добре и наслаждаетесь чистым здоровьем. Ибо что приятнее для нас, что радостнее для нас, чем получить такую благую весть от вас и про вас, любящих нас словно воочию? Но как будто через некоторое зерцало сладчайшего твоего писания умными глазами души созерцая твою к нам любовь, еще яснее и крепче к тебе (857) мы прилепились и духовно привязались и особенно держась твоего дружеского общения и связи, мы прилежим [к нему], словно плющ к дубу, или ногти к плоти, или полипы к камням. И ни место, ни время, ни что‑либо вообще не сможет разлучить нас от твоей любви, в чем содействующим мы стяжали Законодателя любви Христа, краеугольный камень (Еф. 2:20), мира и единодушия Подателя и Отца, единотворящее и связующее дарование Духа. Ибо даже если место в телесном отношении нас друг от друга разлучило, но чистый и искренний образ дружбы духовно еще более соединил и связал нас. Ибо если, так скажем, у телесно сочетавшихся насколько устраняются и пресекаются чувственные причины соединения, настолько и любовь у них охладевает и увядает, а у любящих по Христу, настолько горячая любовь внутри души возгорается, насколько вещественное и видимое угашается жжением всецелой любви и всяческого расположения, совершенно опустошая изнутри сокровищницы сердечные.

Но да возгреет еще и еще Бог нашу любовь в еще более яркий костер. Ты же нисколько не переставай во всем упокоивать и руководить душу и утешать господина нашего сладостного, приятного, радостного. Упокоивай же, не уступая плотским или естественным законам, не как брата, разрешившего те же, что и ты, родовые муки (ибо это присуще кому угодно, дольним и тем, кто склоняется только к земному), но ради Самого Бога, ради Самого Блага, и как исповедника и мученика за истину, как защитника благочестия и борца за веру. Благодать Лучшего, прекраснейший из братьев, да сохранит твое боголюбие сильнее и превыше всяких сатанинских козней и прилогов. (858)

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 184; Мы поможем в написании вашей работы!
Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 54 55 56 57 585960 61 62 63 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!