В. Возраст. - Способы измерения. - Venia aetatis. - Грани возраста в нашем законодательстве. - Положение инородцев

⇐ ПредыдущаяСтр 27 из 29Следующая ⇒

Возраст (status aetatis). Рядом с этим неизменным условием правоспособности надлежит поставить другое, постоянно изменяющееся условие дееспособности цивильной, зрелость человека, физическую и умственную, которая во всяком праве рассматривается как важный момент, определяющий способность осуществлять право и отвечать за свои действия в гражданском смысле.

Свойство зрелости и способ определять его в человеке, понятным образом, в высшей степени условны. Едва ли в какой-либо другой системе именно цивильная сторона этого вопроса разработана так тщательно и всесторонне, как в праве римском. Прежде всего, в определении зрелости человека надлежит различать цель, для которой требуется зрелость, для сознания своих интересов, прав и интересов других лиц, для половых функций, для расширения круга и интересов и прав, или для простого их охранения in statu quo. Все это различия крайне важные и прямо влияющие на определение зрелости человека.

В связи с нормальным ходом развития людей для гражданского права в вопросе о дееспособности столь же важны определения зрелости в случаях отклонения от норм, напр., у глухонемых. С людьми незрелыми для цивильных целей сближаются в вопросах дееспособности люди слабоумные, сумасшедшие, расточители. Мы здесь коснемся только возраста как критерия цивильной зрелости человека.

Измерение зрелости возрастом может быть производимо весьма различным образом в смысле метода измерения. В римском праве и в современных законодательствах этот метод есть двоякий. Зрелость человека прежде всего известна близким ему людям. Семья, родичи, старшие признают своего младшего члена зрелым для той или другой цели и открывают простор его самодеятельности в этой сфере семейных, имущественных вопросов. Такое признание знаменуется обыкновенно для общего сведения каким-либо наружным признаком, переменой одежды (у римлян toga praetexta сменяется другим одеянием, toga virilis), ношением каких-либо знаков, совершением каких-либо обрядов. Разнообразие таких форм не имеет пределов и тесно связано с верованиями, обычаями, промыслами и т.д. Есть случаи, когда для известного лица, по оценке его способностей близкими, наступает признание его зрелости; есть другие, где возраст зрелого определяется не столь индивидуально, а примыкает к какому-нибудь общему обряду, празднику, как у римлян праздник 17 марта, причем все однолетки в этот день вступают в права зрелости. В западной церкви конфирмация имеет тоже значение публичного удостоверения известной зрелости конфирмированного.

Все эти виды индивидуального исследования зрелости сохраняют и позже значение, но уже более или менее ограниченное в применении, или значение субсидиарного средства определять зрелость лица. Господствующим методом в позднейших стадиях развития как римского, так и современного права служит измерение зрелости счетом лет данного лица.

Нет сомнения, что измерение зрелости для всех одинаковым количеством лет заключает в себе значительный элемент произвольного, ибо, конечно, не все люди в 18 лет способны к брачному сожитию, и не все одинаково в 21 год становятся зрелыми для обдуманного ведения своих дел. Но нормы гражданских прав рассчитаны не на то только, чтобы ограждать интересы отдельных людей, а в то же время имеют целью дать возможно большую точность и известность принятым в них измерениям в интересах общих, социальных. В этом отношении установленные для всех нормы возраста, где зрелость определяется точным числом годов каждого человека, 7-ю, 14-ю, 21-м годом, несомненно, представляют большие удобства. Рядом с этим, однако, развитые законодательства допускают, как бы в виде поправки общих и потому в известной мере произвольных норм, индивидуальное исследование зрелости.

Одно из самых любопытных сочетаний этого метода общих и индивидуальных измерений зрелости дает нам право римское, которого правильное разумение и применение оставляет позади себя многочисленные новые попытки найти выход из трудностей проблемы. Мы не войдем в рассмотрение этого римского метода, обыкновенно разъясняемого в подробности в пандектных чтениях.

Из новых законодательств заслуживает в том же отношении особого внимания французское, повлиявшее на кодекс, действующий в Царстве Польском.

Французское право сохранило значительное влияние близких, так сказать, автономию семьи, в этом вопросе. Начать с того, что le mineur est emancipe de plein droit par le mariage (малолетний эмансипируется ipso jure через вступление в брак, а для этого нужно согласие членов семьи, о чем в анализе институтов брачного права; брачное совершеннолетие для мужчины 18, для женщины 15 лет, см. art. 144). Но и независимо от этого малолетний может быть эмансипирован отцом, за отсутствием его - матерью, в возрасте 15 лет, а при отсутствии обоих родителей - 18 лет, по определению семейного совета, если такой l'en juge capable (считает его способным стать в положение зрелого). Действие объявления совершеннолетним (venia aetatis) в том, что он сам управляет имуществом и теряет право на реституцию (как в римском праве) в тех случаях, когда имел бы его иначе. В займах, в распоряжениях, превышающих задачи текущего управления, он ограничен необходимостью соучастия куратора. В отрасли торговой, которую ведает эмансипированный сам, он сравнивается с совершеннолетним. В случаях злоупотребления эмансипацией он может быть вновь подчинен опеке (Art. 476-487). Совершеннолетие наступает в 21 год.

Многие немецкие кодексы (прусск., баварск., австр., сакс, новый имперский, особенно art. 5, представляет veniam aetatis wenn sie das Beste des Minderjahrigen befordert*(236), а вслед за ними III часть местн. остзейских законов тоже допускает объявление совершеннолетним до наступления общего срока, по индивидуальному исследованию зрелости (ст. 270 и 271). Как там, так и здесь обыкновенно родственникам или опекунам предоставляется засвидетельствовать перед органами суда или высшего опекунского надзора солидность нравов и достаточную зрелость подлежащего лица для самостоятельного ведения своих дел. Остзейский кодекс не допускает, однако, такой venia aetatis ранее 18-летнего возраста (при общем возрасте совершеннолетия в 21 год, см. указ. ст. 270, 271). Нов. герм. код. 1896 г. с возрастом 21 г. соединяет не только всю полноту гражданской дееспособности, но и эмансипацию от власти родителей (§ 1626). С согласия родителей по желанию несовершеннолетнего ему могут быть опекунской судебной инстанцией предоставлены все права совершеннолетия по достижении им 18 лет. Основанием для этого служит исследование судьей способности несовершеннолетнего воспользоваться такой venia aetatis к своему благу. Еще ранее, уже в 16 лет, несовершеннолетний может совершить тестамент, правда, с обрядностями публичного свойства, а не через собственноручное начертание своей последней воли (2229, 2247).

Наш гражданский кодекс, как вообще, так и в этом случае, слабо отражает жизненную сторону явлений нашего быта и отвечает на вопросы о зрелости лица для цивильной самостоятельности только в той мере, в какой измерение ее нормировано прямо указами и носит характер резко определенных счетом годов чисел. Основу для действующего X т. дали, главным образом, указы императрицы Екатерины II в связи с организованными ею опекунскими установлениями.

Исключительность цифровых определений, несомненно, достаточно гарантировала известность возрастов для целей не только цивильных, но и цивильно-политических, коими определялся преимущественно быт того времени. Для целей чисто цивильных такая исключительность неудобна, стеснительна. Пока право черпает свои нормы из одних указов, натурально, эти нормы будут носить характер общеобязательных, а не применительных, какими в вопросах этого рода служат местные обычаи, автономия сословная, родовая, семейная. Все эти источники, обогащавшие западные кодексы, у нас иссякли. Легальная зрелость определяется метрикой, актом состояния, исповедными, особо по каждому приходу содержимыми, именными росписями о бывших у исповеди и св. причастия, книгами родословными, городскими обывательскими, словом, теми же актами, кои удостоверяют событие рождения и порядок ведения коих разработан лишь в послепетровском законодательстве (ср. ст. 214, 215, 216 X т. Ч. 1).

Грани возрастов указаны законом очень просто: 1) малолетство - от рождения до 14 и от 14 до 17 лет, 2) несовершеннолетие - от 17 до 21 года, 3) совершеннолетие (213). Цивильные последствия для дееспособности такие: 1) малолетний недееспособен для управления имением, распоряжения, отчуждения, ни сам, ни через уполномоченное им лицо (217), но 2) достигая возраста 14 лет, малолетний может испросить себе попечителя для совета и защищения во всех делах, с такими же качествами, какие предписаны для опекуна (219), 4) достигший 17-летнего возраста вступает в управление своим имением, но делать долги, совершать акты и сделки какого-либо рода, распоряжаться капиталом, брать таковой обратно из кредитных установлений может не иначе, как с согласия и за подписью попечителя (220). Выданные им без согласия попечителя обязательства не подвергают его взысканию и ответу ни во время несовершеннолетия, ни в последующее (222). Натурально, закон, ограждая этим интересы несовершеннолетних, не инвалидирует обязательств, в их пользу установляемых людьми дееспособными.

Особые термины зрелости допущены для вступления в союз супружеский, но без влияния на общую цивильную дееспособность, так что можно быть отцом семейства и не быть в то же время цивильно-дееспособным ни для сделок inter vivos, ни для сделок mortis causa. Этот возраст есть 18 для мужчин, 16 для женщин, с изменением для некоторых местностей (в Закавказье для природных жителей - 15 и 13) и с допущением некоторой venia aetatis, по усмотрению местного епархиального архиерея, в необходимых случаях в незначительном размере, 15 1/2 для девицы, 17 1/2 для мужчины (с 1857 года. X т.ч. 1. ст. 3). Особого возраста для способности совершать завещание наше право не знает. Мы находим его в области действия Code civil, который допускает уже в 16 лет testamentifactio activa до объема половины имущества, подлежащего завещательному распоряжению совершеннолетних (Art. 904). В Курляндии (кроме Либавы) тоже совершеннолетие для составления завещания в 20 лет (Св. гражд. уз. для губ. Приб. ст. 1989, по Имп. гражд. улож. 1896 г. тоже в 16 лет, см. выше, ст. 2229).

Применение индивидуального исследования зрелости встречается в нашем законодательстве для глухонемых. По отношению к ним сроки зрелости вообще наступают позже, и опека длится до 21 года, а засим производится исследование способности свободно изъяснять свои мысли и изъявлять свою волю. Соображаясь всякий раз отдельно со степенью развития этих способностей, по представлению низших инстанций Сенату (о чем позже, в положениях об исследовании умственных способностей, ст. 368, 371, 372), над ними назначается попечительство, или Сенат предписывает учредить опеку, или, наконец, они уравниваются с совершеннолетними (ст. 381).

Любопытное и оригинальное явление нашего законодательства представляет умаление цивильной правоспособности для инородцев, которые, по степени культуры, признаются цивильно незрелыми, несмотря на возраст, в целом составе населения. Это своего рода подопечное положение целых племен. Для калмыков в особенности учреждено особое звание Главного Попечителя калмыцкого народа (ст. 480 Полож. об инородцах). Любопытно, что интересы этих незрелых ограждаются не чиновниками, а именно против чиновников, заемные сделки коих с инородцами объявляются ничтожными. При сем вообще оборотные операции инородцев в Сибири имеют силу только тогда, когда совершаются на наличные деньги. Иначе обязательства заемные действительны только при условии письменного их совершения и дозволения, одобрения и поручительства, для сибирских обывателей - членов волостного правления или инородческой управы, для мезенских самоедов - родового старосты. Займы общественные допускаются тоже с разрешения губернского или областного начальства, которое имеет рассмотреть: а) предмет, издержки, b) побудительные причины займа, с) состоятельность в платеже*(237).

Некоторые дальнейшие частные явления ограниченной правоспособности или дееспособности, также привилегии малолетних в счетах разных сроков, особенно сроков давности, мы будем иметь в виду при рассмотрении отдельных институтов.

С. Здоровье. - Средневековые воззрения на правоспособность физически слабых. - Болезни психические. - Указ Петра о свидетельствовании дураков в Сенате. - Современная процедура низведения дееспособности душевнобольных на Западе и в нашем праве. - Частичные умаления правоспособности. - Расточительность. - Понятие. - Признание расточительности и низведение дееспособности расточителей на Западе и у нас. - Порок пьянства по немецкому улож. 1896 г. и закон 1889 г. во Франции. - Опека по особым Высочайшим повелениям

Нормальное физическое и умственное состояние человека (status integritatis). Полнота цивильной правоспособности, как было видно выше, рассчитана на такое состояние, физическое и умственное отдельного человека, в коем он может сам, без непременного содействия ему других людей, достигать целей обособленного личного существования в обществе. Норму этих сил и способностей нельзя установить раз навсегда, как зрелость, посредством возраста, и отступление от нормы должно быть всякий раз отдельно исследуемо. Такие отступления от нормы являются нам в виде пороков и болезней, наличность которых делает признание человека право- и дееспособность для него собственно эфемерным и бесплодным. Какой прок для идиота от этого свойства цивильной личности, которое мы за ним признаем? Несомненно, что возможность присваивать людям слабым свойства цивильной самобытности не составляло потребности любой эпохи в истории права. Это явление позднейшее, знаменующее собой обособление права гражданского, признание государством свойства личности за всяким живым человеческим существом, выработки той техники юридической, при которой все гражданские правоотношения образуются как личные для целей их постоянства и известности (см. выше, понятия личности в системе институтов гражд. права).

Мы имеем совершенно несомненные свидетельства средневекового быта, где карлики, уродливые люди, больные и слабые совсем не приобщались общей правоспособности, ибо эта правоспособность не мыслилась иначе, как в связи с обязанностями нести повинность военную, на коне или пешую, тянуть тягло, пока сил станет. Некоторые немецкие партикулярные статуты ставили очень высоко требование полноты физических сил, чтоб пользоваться правами, и для крестьянина, напр., предел его способности держать на свое имя хозяйство ограничивался 60-летним возрастом, с наступлением коего старик обязан сдать хозяйство сыну. Гримм, в своих Rechtsalterthumer (с. 95 и след.), дает образцы пробы силы, которыми определялась способность человека быть самостоятельным.

Легальные нормы, предназначенные для обеспечения страждущих от эксплуатации, в особенности способ исследования безумия и сумасшествия, ведут у нас свое происхождение из прошлого века, приноровлены к потребностям того времени и мало отвечают изменившимся, особенно после реформ прошлого царствования, условиям современного быта.

Мы рассмотрим коротко их содержание и сопоставим с другими системами.

Характернейший памятник прошлого века, свидетельствующий о предшествующих ему порядках и вводящий новые, есть известный указ Петра Великого о свидетельствовании дураков в Сенате. Он еще не вполне отжил и для нынешней практики, ибо и ныне в процессе признания лица безумным и сумасшедшим требуется решающее участие Сената. Вот этот указ.

"Понеже как после вышних, так и нижних чинов людей, движимое и недвижимое имение дают в наследие детям их таковым дуракам, что ни в какую науку и службу не годятся, а другие, несмотря на их дурачество, но для богатства, отдают за оных дочерей своих и свойственниц замуж, от которых доброго наследия к государственной пользе надеяться неможно, к тому же оных имение получа, беспутно расточают, а подданных бьют и мучат и недвижимое в пустоту приводят и смертные убийства чинят, того ради повелеваем, как высших, так и нижних чинов людям, и ежели у кого в фамилии ныне есть или впредь таковые будут, о таковых подавать известие в сенат, а в сенате свидетельствовать, и буде по свидетельству явятся таковые, которые ни в науку, ни в службу не годились и впредь не годятся, отнюдь жениться и замуж идтить не допускать и венечных памятей не давать, а деревень наследственных и никаких за ними не справливать, а велеть ведать такие деревни по приказной записке, и их негодных с тех деревень кормить и сподобовать ближним их родственникам, а буде родственников не будет, то ближним свойственникам. А ежели к свидетельству явятся не таковые, как об них в известии написано, то употребить оных в службу и в науку, кто к чему будет способен, а движимое и недвижимое имение по наследству им отдать, а жениться поурочным летам допускать" (П. С. З. N 3949, 1722 г.; для прежней практики см. там же. N 633).

Здесь характерна забота власти не о лице и его правах в особенности, а об интересах государства, что в ту пору представлялось не расчлененным, а тесно слитым. Имущества движимые и недвижимые должны принадлежать тому, кто способен нести тягость личной службы государству. Если эта связь так тесна, то понятно, что интересы государства не могут быть поручены органам второстепенным, тем более что им угрожают не только действительно негодные в службу люди, но еще и такие, которые, при этом сочетании прав и обязанностей, находят для себя удобным симулировать дурачество. Основания для компетенции Сената, лежащие в этих условиях, мало-помалу исчезали, а сама компетенция удерживалась и удерживается до сих пор в законодательстве.

Там, где цивильная сторона отношений обособилась ранее, чем у нас, там это обособление проведено последовательно во всех институтах, процесс признания недееспособности проще, короче и целесообразнее.

Мы укажем коротко черты этого процесса (interdiction, Entmimdigimg) по французскому и новому немецкому праву. В том и другом есть значительные черты сходства. Оба проходят в контрадикторном порядке перед судом первой инстанции (у немцев Amtsgericht), с участием прокурора. Французский закон предполагает участие семейного совета. Судебное исследование умственных способностей возбуждается родственниками, супругами, прокурором. Суд особой экспертизой определяет состояние умственных способностей (imbecillite, demence, fureur, Geistesschwachheit, Bresthaftigkeit и проч.), постановляет низведение больного из состояния цивильной зрелости (Entmimdigimg) и назначает провизорно попечителя, имеющего заботиться о лице и имуществе больного (Code civ. 489 и след., 497). Стороны должны быть налицо в публичном заседании суда (там же. 498). Если бы просьба о признании больным была отвергнута, суд может, по обстоятельствам, ограничить дееспособность больного соучастием советника, коего суд и указывает. Такие определения суда получают силу окончательную, если нет апелляции (там же. 500, немецкий Civilprocessordung. § 593-627). Со времени низведения все акты, предпринятые больным без указанной ассистенции, ничтожны. Если нет споров, то к больному назначается опека, и все законы о малолетних и действиях опекуна применяются и к нему (Cod. civ. 509 и след.; в Код. 1896 г. ст. 6. П. 1, 104. П. 2, 105, 114 и 115; ст. 1569 указыв. здесь основание для развода, о чем позже подробности). Тем же порядком, но уже по просьбе больного или опекуна, суд исследует и определяет признание его выздоровевшим*(238). Для права польского, близкого к французскому, см. ст. 49 и след. Гр. улож. 1825 г.; для остзейского, представляющего, как и многие немецкие партикулярные законодательства, соединение деятельности судебных и опекунских установлений в этом деле, см. Св. местн. узакон. Ч. III. ст. 497 и след. Уст. гр. судопр. ст. 1673-1681 и 1913-1927.

Наш закон "предоставляет" семейству, в коем есть безумные или сумасшедшие, предъявлять о том местному начальству (367). О последовавшем поступлении больного в лечебницу заведующие обязаны дать знать медицинскому начальству и губернатору. Освидетельствование совершается в губернских городах через врачебное отделение губернского правления (в присутствии губернатора, вице-губернатора, председателя окружного суда, прокурора или их товарищей, почетного мирового судьи, и, смотря по состоянию исследуемого, управляющего казенной палатой, губернского или двух уездных предводителей дворянства, председателя сиротского суда с членом, депутата от военного ведомства, председателя коммерческого суда в портовых городах и проч. см. ст. 368 и след.). Самое освидетельствование производится в присутственном месте или на дому, в последнем случае через инспектора врачебной управы с двумя медиками в составе целого присутствия и под председательством представителя сословия, к коему принадлежит больной (372). Освидетельствование заключается в расспросах, обращенных к больному по предметам домашней его жизни и обыкновенных обстоятельств (373). Все это, и особенно вопросы и ответы, должны быть точно протоколируемы, ибо заключение присутствия о болезни дает основание только к принятию мер призрения, а отнюдь не низводит его дееспособность и не подчиняет опеке. Только Сенат, как при Петре, окончательно разрешает вопрос, признает больного недееспособным, подобно малолетнему, и подчиняет опеке. По отношению к крестьянам губернские правления составляют решающую инстанцию (374). Выход из этого состояния интердикции совершается таким же трудным и медленным путем, как и вступление в него, причем выздоровевший получает полную свободу независимо от заключений Сената, а имение*(239) его освобождается от опеки лишь с разрешения Сената (378).

Медленность этого производства, особенно в случае перемежающегося страдания умственным расстройством и в местах, отдаленных от столицы, делает его нередко почти вовсе не достигающим цели.

Способы оглашения для случаев этого рода в сенатских объявлениях указаны в ст. 3741 и 3742.

Отступления от общих норм для больных и несовершеннолетних в течение сроков разъясняются в учении давности.

Натурально, в круг лиц, устраняемых судом от свидетельства, входят признанные умалишенными, состоящие на испытании врача, не могущие иметь познания на доказываемом обстоятельстве, глухие, слепые (Полож. о нотар. части. ст. 86. Т. I. Уст. гр. суд. 371. П. 1 и 2).

Для слепых установлен особый, гарантирующий их интересы, способ совершения актов.

Неспособность к брачному сожитию (ст. 48, 49. Т. X. Ч. I) и 80-летний возраст вступающего в супружество (ст. 4. Там же) делает брак недействительным; скопцам запрещено принимать в семью чужих детей (Сбор. узак. 1884 г. N 56. с. 438).

С людьми ненормальными, для коих закон, особенно закон гражданский, требующий бдительности ума и воли, не писан, правильно сопоставить расточителей. Собственно, по результату их социальной роли они приходят к тому же, к чему придет всякий беспомощный; но их беспомощность не в болезни, распознаваемой и признаваемой по симптомам, независимым от нравов, а именно в ненормальности самих нравов. Хотя бы расточитель оказался вполне здоровым человеком по любым экспертизам, но нравы его таковы, что свойство личности цивильной, самобытности гражданской явным образом приводят его и должны приводить к разорению. Некоторые цивилисты хотят видеть здесь тоже явление болезненное, нравственную слабость, которая "жертвует заботу о будущем впечатлению минуты". Возможно, что это так, но не эта болезненность составляет предмет судебного изыскания, как у сумасшедшего, а нравы лица, чем бы они ни обусловливались. В основе низведения дееспособности расточителя до размеров несовершеннолетнего видны интересы разных союзов, к коим он принадлежит. В праве римском не любая расточительность, а расточительность в дедовском и отцовском имуществе могла влечь за собой умаление дееспособности. Но ни римское, ни современное западное право не удержалось на этой узкой точке зрения интересов наследования близких, а выработало как бы общую норму социально здоровых нравов*(240), отсутствие коих, хотя бы никому прямо не угрожающее невыгодами, вызывает заботливость общества о сохранении имущества расточителя, как и малолетнего и больного.

Возбуждение процесса о признании расточительности исходит от близких к моту лиц (но не от прокурора). На них лежит тяжесть доказать эту черту нравов. Инстанция и форма процедирования вообще близко подходят к таковым же в случаях сумасшествия. Постановление суда о признании расточителем должно быть объявлено ему лично и оглашено. Тот же порядок для снятия запрещений. Последствия, по французскому и немецкому праву, близки к римскому, т.е. расточитель становится в положение impubes infantiae proximus. Французы, впрочем, не дают ему опекуна, а лишь советника (conseil judiciaire), без соучастия коего расточитель (prodigue) не может ни искать, ни отвечать на суде, ни совершать мировые сделки, ни занимать, принимать платежи, отчуждать, обременять свое имущество ипотекой (Code civ. Art. 513-115. Ул. 1896 г. ст. 6. П. 2, 114. Civilproc. ordn. § 621-627).

Раз дело идет здесь не о болезни, а о нравах, там, где различие нравов разделяет данное общество на круги, имеющие в этом смысле мало между собой общего, суждение о расточительности должно быть поставлено в более или менее тесную связь с воззрениями того круга лиц, к коему принадлежит расточитель. Все положения нашего законодательства о расточителях тесно связаны с почти отжившей для гражданского права сословной организацией русского общества, оставляющей, однако, такие черты различия нравов, которые может сгладить лишь продолжительное время. При этом точка зрения полицейская есть совершенно определяющая весь состав действующего законодательства. Положения о расточителях помещены главным образом в Уставе о предупреждении и пресечении преступлений. Вот коротко эти нормы. Когда главный начальник губернии признает нужным наложить опеку на имение дворянина, в черте его управления находящееся, то обращается к дворянскому сословию; если сословие не постановит наложить опеку, то сам начальник предписывает ее учредить. В обоих случаях доносится 1-му департ. Сената с изложением причин. Сенат, если найдет сие основательным, предписывает то же и для имений в других местностях, принадлежащих тому же лицу. Если почетный гражданин, купец или мещанин, по беспутной жизни, расточает свое имущество, то губернаторы сообщают об этом соответствующему обществу. Приговоры о наложении опек для двух первых категорий лиц приводятся в исполнение по заключению общего присутствия губернского правления и палат, а где введены новые суды, с участием прокурора окружи, суда; для мещан решающую инстанцию составляют губерн. правления и начальники губерний. Однако на постановления сих начальств допускается жалоба 1-му деп. Прав. Сената (Уст. о предупр. и пресеч. преет. ст. 150, приложение I и II).

Действия признания расточителем заключаются в учреждении опеки над имением, причем немедленно должны быть наложены на имения (помещичьи) запрещения. Опекуны, управляя имением, уплачивают долги, а расточители не только лишаются права закладывать, продавать имения, но и вступать в какие-либо обязательства (Уст. о пред. ст. 151, 152) и хотя не лишаются права искать и отвечать на суде, но обязаны о каждом деле уведомлять опеку, не могут без согласия опекуна избирать поверенного, оканчивать дело примирением, делать на суде уступки, предъявлять спор о подлоге акта и вступать в ответ по такому спору (Уст. гр. суд. ст. 20).

Для прекращения опеки над расточителем modus procedendi соответствует порядку ее учреждения.

По отношению к крестьянам (крепостным) в старом законодательстве не могло быть потребности в определениях об их расточительности. Ныне сельским обществам предоставлено передавать в распоряжение правительства членов своих за порочное поведение, каковой приговор подлежит утверждению губернского по крестьянским делам присутствия; однако 51-й статьей сельскому сходу не предоставлено право признавать кого-либо из однообщественников не имеющим гражданской правоспособности вследствие расточительности и назначать по сему поводу опеку (так толкует Сенат, хотя низшие инстанции смотрят на это иначе, см. вообще по вопросу о порочности любопытную практику крестьянских судов в Сборнике решений 1-го департ. Прав. Сената по крестьянским делам. Данилов И. Петербург, 1885. с. 20-68). Новый закон (Вые. повел. 18 марта 1886 г. "Правит, вест." 1886. N 75), направленный к ограничению семейных разделов в крестьянских хозяйствах, где имеет место общинное землевладение, постановляет, что сельский сход, имеющий ведать такие разделы (ср.: Сборн. Данилова, указан, сейчас. с. 69, а также Сборник, изд. в 1880 г. N 36 и 11), прежде всего удостоверяется, согласен ли на раздел родитель или старший член семьи, а при отсутствии согласия приступает к нему лишь при условии, что поводом к разделу служит расточительность и безнравственное поведение домохозяина (см.: Общее положение. Приложение к ст. 51. П. 5, прим. ст. 1 и 2).

В общем, положение о расточительности у нас основано на совершенно иных соображениях, чем в западных законодательствах. Инициатива исходит совсем не от того круга лиц, коих интересы имеют в виду французский и имперский закон, процедирование не носит совсем тех особых судебных гарантий, кои введены Уставом 1864 года для дел гражданских вообще, разные части действующего законодательства недостаточно согласованы, и нет сомнения, что вопрос о расточителях должен будет стать скоро на очередь безотлагательных забот законодательной власти.

Наряду с рассмотренными поводами к низведению дееспособности нем. код. 1896 г. вводит особый повод к такому низведению, именно пьянство, Tranksucht, когда пьяница теряет способность заботиться о своих делах, или повергает себя и свою семью опасности нищеты, или, наконец, угрожает безопасности посторонних людей.

Франпузск. закон знает ivrognerie habituelle, но не находит в этом пороке основания для интердикции правоспособности, если нет наряду с этим других оснований для низведения дееспособности и назначения conseil judiciaire. В позднейшем своем движении законодательство, особенно закон 1889 г., допускает факультативно, по суду, частичное принижение правоспособности, именно потерю (decheance) отцовской власти по поводу ivrognerie habituelle, inconduite notoire et scandaleuse, mauvais traitements, которые угрожают здоровью, безопасности и нравственности детей*(241).

Том X, ч. I знает особый вид опеки, по особым Высочайшим повелениям установляемой (ст. 296). Каждый случай такого рода составляет специальный закон, так что заключений к общему праву делать отсюда нельзя. Но несомненно, что необходимость таких законов и явная польза таких особых мероприятий, в свою очередь, указывают на недостаточность общих цивильных норм по этому предмету. Кассационная практика обнаруживает нередко затруднительность соглашения таких специальных норм с общими, и Сенат допускает, согласно ст. 296, отступление от общих правил именно только там, где изъятия прямо показаны особым Высочайшим повелением (см. наприм., Кас. реш. гражд. 1877 г. N 228).

Видоизменения гражданской правоспособности по условиям общественным. - D. Правоспособность иностранцев. - Е. Различия по сословиям. - F. Промыслы, звания, должности (совместительство). - G. Гражданское бесчестие. - Н. Способы публичного удостоверения измененной дееспособности. - I. Гражданская правоспособность инородцев. - Евреи

D. Правоспособность иностранцев. - Ограничения в отношении землевладения. - Двоякий смысл своего и чужого в немецкой терминологии. - Приобретение прав гражданства русскими подданными в Финляндии

Положение иностранцев. Мы выше видели, что вместе с обособлением права частного от публичного гражданская правоспособность расширяется на своих и чужих, безразлично. Понятие подданства, способы его установления и прекращения входят в дисциплину публичного права. В основе теперешней практики лежит закон 10 февраля 1864 г. и последующие изменения, введенные в состав IX т. Св. Зак. Для вступления в подданство неприрожденного подданного необходимо принятие им присяги (IX. ст. 1021. Ныне 846), а для женщин-иностранок достаточно и вступления в брак с русским подданым (1028. Ныне 855), точно так же как для женщин русских подданных вступление в брак с иностранцем составляет способ прекращения подданства (1026. Ныне 853).

Иностранцами наш закон называет всех подданных других держав, не вступивших в русское подданство (817 по изд. 1899 г.). Иностранцы, находясь в России, как лично, так и по имуществу их подлежат действию русских законов и пользуются их общей защитой и покровительством (822). Дела иностранцев, находящихся в России, как между собой, так и с русскими подданными, подлежат ведомству судебных установлений по общим законам о подсудности (ст. 224 Уст. гр. суд.).

Иностранцы могут приобретать как через куплю, так и по наследству, завещаниям, дарственным записям, отводам от казны и т.п. всякого рода движимые и недвижимые имущества, кроме тех, кои могут принадлежать только потомственному дворянству (IX. 830. Изъятия сделаны только для некоторых областей пограничных или еще не вполне замиренных, см.: Пр. 2 и 3 и Прилож. к ст. 830, прим. 2); иностранцы также, кроме евреев, могут управлять имениями, держать в аренде и посессии недвижимые имения (831), устраивать фабрики и заводы, с уплатой гильдейских пошлин (828), упражнять все виды промыслов (829), вступать в обязательства (833), завещать (834), наследовать (см. особ. ст. 830. Пр. 2. Прилож. I и ст. 1247. Т. X. Ч. 1) на общем для русских подданных основании*(242).

Столь широкой постановки равноправности чужих и своих, введенной у нас в такую пору, когда для своих еще продолжали существовать многочисленные стеснения в правах гражданских, едва ли знает какое-либо из современных западных законодательств. Возьмем для примера Германию. Art. 3 имперской конституции уравнял в правоспособности подданных каждого отдельного немецкого государства в другом немецком же государстве, а для иностранцев в тесном смысле, т.е. подданных вне немецких государств, этот общий закон предоставил отдельным немецким государствам удержать свои прежние начала и вводить новые нормы, имеющие обязательную силу в каждой отдельной территории. Известно, что прусская законодательная власть, смешивающая так часто задачи права и политики, ввела именно новые нормы для землевладения в некоторых пограничных провинциях, устранившие массы "чужих" землевладельцев с этих немецких земель. В 1886 г. (14 марта) последовал Высочайший указ, коим в 10 губерниях Царства Польского и в 11 губерниях, прилегающих к западной границе, иностранным подданным возбранено приобретение вне портовых и других городских поселений права собственности, права владения и пользования недвижимым имуществом, найма, аренды, заведования (кроме домов и дач); наследование по закону допущено в прямой и нисходящей линии и между супругами только для поселившихся до издания этого указа, иначе иностранец обязан продать в течение 3-х лет такое имущество русскому подданному, под страхом отчуждения с публичного торга. Закон действует не только на отдельных людей, но и на всякого рода общества. В 1892 г. этого же рода ограничения введены в Волынской губернии, невзирая на принятие иностранцами подданства (Т. IX по изд. 1899 г., приведен, выше ст. особ. Приложение I к примеч. 2 статьи 830).

Не составляет ограничения в частноправном смысле запрещение иностранцам занимать различные должности и носить звание присяжного поверенного (Учр. суд. уст. ст. 355. П. 2). В защите прав на суде иностранцы, ничем не гарантирующие возможной ответственности (не состоящие на службе, не владеющие недвижимостью), должны представлять обеспечение возможных издержек и убытков по делу; иначе ответчик предъявляет отвод без объяснений по существу дела (Уст. гр. суд. ст. 571. П. 5. Ср.: Code civ. Art. 16 и Code de proced. Art. 166). Есть и прямые, хотя незначительные, ограничения их правоспособности, напр., в наследовании, для предъявления притязаний на которое иностранцами положен 2-годичный срок (1247 и 1294. X т.ч. I), также в праве участия в некоторых предприятиях (напр., ст. 2139. Пр. 2, там же). Закон не допускает принятие в русское подданство иностранцев из евреев и дервишей (IX. 819. См. изъятия в пр. 1 и 2. 821).

Немецкая юридическая терминология принимает двоякий смысл противоположения своего и чужого в отношении к подданству; теснейший, где в понятие чужого входит только тот, кто не есть имперский подданный, и обширнейший, где чужим называется не только чужой для империи, но и неподданный данного члена имперского союза. Итак, русский подданный есть иностранец, чужой для немецкой империи, иностранец в тесном смысле, но и подданный империи пруссак будет в обширном смысле чужим для Баварии. Стремление нового немецкого законодательства заключается в том, чтобы сравнять в отношении гражданской правоспособности всех подданных, чужих, в обширном смысле, перед лицом общего имперского закона, чтоб уничтожить в этом смысле партикулярную правоспособность и дать перевес общей. Этого ищут там достигнуть гораздо энергичнее, чем достижения равноправности своих, имперских подданных, и чужих, иностранцев в тесном смысле.

Нельзя сказать того же о нашем законодательстве. В то время как права иностранцев (в узком смысле подданных иных держав) несомненно сравнены (кроме указ. местных изъятий, особ, по закону 1886 года) с правами русских подданных в отношении гражданской правоспособности, равноправность гражданская для своих и чужих в обширном смысле оставляет желать весьма многого. Мы возьмем для примера законы русские, касающиеся Финляндии и входящие в состав IX т. Св. Зак. Рос. имп. Вот они: русские дворяне и чиновники, желающие получить право гражданства в Финляндии, должны подавать прошения губернатору подлежащей финляндской губернии с удостоверением, что русские власти не встречают препятствий к выбытию перечисляющегося из империи. Особым процессом восхождения на Высочайшее благоусмотрение такое перечисление допускается, но для действительного перечисления проситель обязан поселиться в В.К. Финляндском, записаться там в поголовные списки, внести единовременно тысячу рублей в пользу фонда финляндских богаделен и рабочих заведений, и лишь тогда финляндский гражданин из русских подданных станет в положение, равное с туземным гражданином (IX. Прилож. к ст. 14, примеч. 7.1 и II; тут же под лит. А о порядке перечисл. в Цар. Польское; для низш. клас. особ, полож.).

Е. Посредствующая между лицом и государством союзная форма сословия в средние века и в современном праве. - Сословия в России. - Сословные институты в современной системе. - Усыновление и узаконение до и после закона 12 марта 1891 г. - Гражданская правоспособность духовенства, особенно черного. - Городские обыватели, особенно сословие купеческое; сельские обыватели

Сословность. Если современное европейское государство способно обособлять сферу прав публичного и частного и открывать не только подданным, но и иностранцам широкое общение интересов имущественных и цивильных вообще, то это составляет явление лишь нового времени, не везде еще устранившее иной порядок вещей, господствовавший в старое время. Непосредственному отношению каждого отдельного человека, как подданного, к государству предшествовала в жизни европейских обществ связь отдельных людей с союзом государственным, посредствуемая другой, теснеющей союзной формой, сословием или состоянием, к коему необходимо должен был принадлежать каждый член союза государственного. На истории развития правосознания на Западе и у нас эта пора решающего значения принадлежности к тому или другому сословию оставила свои глубокие следы. Долгое время нет вовсе норм права общих, которые исходили бы прямо от государства и служили бы для всех равно основой личной правоспособности... Если такие нормы и имеют нередко своим источником закон государственный, то, по содержанию своему, они всего чаще представляют собой правосознание сословное, ищущее лишь утверждения и укрепления со стороны государства в виде привилегии данного сословия. Не все такие союзные формы суть привилегированные в смысле льгот, но, однако, и для тех классов, которые терпят от предпочтения других, надежность положения отдельных лиц, постоянство форм быта установлялась тоже особым для этих классов (необщим) законом. Таким образом, на Западе образовались не нормы права гражданского, а эти многочисленные отдельные системы норм для благородных (дворянства высшего и низшего), городских жителей, крестьянства, которые, особенно в Германии (и в Остзейск. своде), далеко и ныне не потеряли своего значения. Независимо от видоизменяющего общую правоспособность значения таких сословных институтов, самые союзные формы обогатили наше право сравнительно с римской цивильной системой обилием таких образований, в коих отдельный человек является лишь участником прав и обязанностей союза, целого, о чем в подробности мы будем иметь случай сказать в учении о юридическом лице.

История образования сословий в России значительно иная, чем на Западе. Если там сословная организация часто была сильнее государственной и налагала на строй государства трудно устраняемый, свой, особый, сословный тип, то в России, наоборот, само государство, сама центральная власть, для своих целей, для целей службы и тягла, стремится организовать сословные формы, дать характер постоянства и известности их составу, их правам и обязанностям, не только для внутренних отношений самих союзов, но, и это главным образом, для целей самого государства. Данные по этой истории развития сословных форм в России указываются в подробности в истории русского права вообще и в курсах политических наук в особенности.

До самого последнего времени, до эпохи коренных преобразований всего русского юридического быта в царствование императора Александра II, тип сословной нормы, определившийся окончательно в законодательной деятельности Екатерины II, был господствующим и налагал свою печать на всю систему русского гражданского права.

Однако эти признаки прежнего смешения публичного и частного права для теперешнего русского гражданского права далеко уже не имеют того значения, которое им принадлежало в условиях старого быта. В составе действующего законодательства удерживаются и пересчитываются в новых изданиях свода раздельно положения, определявшие прежде особые права сословия и затем, через распространение этих особых прав на всех, утрачивавшие характер сословной льготы, исключения, и получившие ныне свойство норм общих. Так, мы читаем: "дворянин без суда не может быть лишен ни жизни, ни прав состояния, ни имения (IX. Изд. 1899 г. ст. 80, 87). Это ныне уже не изъятие, ибо никто без суда не может быть лишен жизни, прав состояния, имения" (ст. 9. Там же). "Потомственный дворянин может приобретать законным способом все без изъятия роды имуществ движимых и недвижимых, входить во все вообще договоры и обязательства, а также распоряжаться недвижимым имуществом по правилам, в законах гражданских установленным" (85, 88). Эта привилегия, и именно привилегия владения населенными имениями (своего рода территории, население коих сам закон нередко именовал "подданными") некоторое время и после отмены крепостного права, до окончательной его ликвидации, сохраняла значение и утратила его вполне лишь с 1 января 1883 года, когда бывшие помещичьи крестьяне, состоявшие еще в обязательных отношениях к бывшим господам (сеньорам), переведены с оброчной и издельной повинности на выкупные платежи и причислены к разряду крестьян-собственников. В другое время и с другим смыслом возникла привилегия городских обывателей приобретать движимую и недвижимую собственность, производить торговлю, учреждать фабрики, дарить, завещать, давать в приданое свое имение на основании законов (508, 509). Наконец, ныне, когда "каждый сельский обыватель может приобретать в собственность недвижимое и движимое имущество, отчуждать, отдавать в залог..." (678, 671), когда "крестьяне и башкиры, как отдельно, так и целыми обществами, могут входить, на основании общих постановлений, во всякие законом дозволенные договоры, обязательства и подряды..." (Т. IX, особ. прил. I. ст. 22), "отыскивать свои права, вчинять тяжбы и иски и т.д." (ст. 24) возможно было бы, вместо исторического материала, содержащего во всех этих разных по историческому происхождению статьях, внести в состав гражданского кодекса указанные нормы правоспособности как общие, обозначая при них немногие отступления, не утратившие пока своего значения.

Эти отступления по сословиям немногочисленны и заключают в себе не столько привилегии или льготы, сколько особо приноровленные к той или другой сфере имущественного обладания институты полуцивильного характера. Таковы в особенности имущества заповедные, кои учреждать, с соизволения Высочайшей власти, дозволено дворянам потомственным, а также временно-заповедные на основании особ. Полож. 25 мая 1899 г. (IX. 85. X. Ч. 1. ст. 467 и след. для врем.-заповедн. т. 4931-49346). Эта заповедь, в гражданском смысле - ограничение оборотности имущества и его нераздельность, встречается не тут только. Здесь она направлена на цель обеспечения или знатных, или пользующихся лишь некоторым довольством дворянских родов. В другом случае законодатель указывает предел делимости участков государственных крестьян (бывших. ст. 394). Это тоже особое положение в целях обеспечения крестьянского быта. Наконец, в этих же целях, с характером исключительного института для некоторых местностей империи, мы имеем полуцивильную форму обладания имуществом, землей, на праве владения общинного, где полевые участки не наследуются членами союза, а переделяются или распределяются, по приговору мира, между крестьянами, по душам, тяглам или иным способом, а повинности отбываются за круговой порукой (IX. Прил. мест. положен, великорусск. губ. ст. 113, прим.). Тут тоже цель обеспечения быта и исправности выполнения повинностей этим классом лиц. Но ни в заповедном имении, ни в особых формах крестьянского землевладения нет настоящего изменения общей цивильной правоспособности привилегией, а существуют особые институты, образовавшиеся в сфере иных, чем чисто цивильные, отношений. Дворяне способны учреждать заповедные имения, и, учреждая их, они преследуют не столько цели цивильные, сколько упрочивают социальное положение известного дворянского рода. На имуществах крестьянских может лежать известная заповедь, запрет, интердикт, редуцированная оборотоспособность; и тут тоже задача не в ограничении или расширении их гражданской правоспособности, не в привилегии, а в удержании класса земледельческого, специфическими способами, в этой сфере труда, постоянном и преемственном. Привилегий, несомненно, охотно искали бы и другие сословия, между тем, трудно думать, чтобы лица среднего класса, в особенности торговые люди, усматривали умаление их гражданской правоспособности, когда им не предоставлено законом налагать заповедь, ограничивать оборотоспособность их имуществ*(243).

Иное дело ограничение потомственных дворян в праве указонять своих детей и усыновлять. Это, в теперешних условиях быта, составляло, до закона 12 марта 1891 г., действительно умаление гражданской правоспособности этого класса лиц сравнительно с другими сословиями. Пока господствующую систему правоотношений определяли институты смешанного, цивильно-политического типа, до тех пор, понятным образом, было бы неправильно вообще и вместе с этим противно интересам зависимых классов допускать расширение через узаконение и усыновление, стало быть, приватным актом, круга лиц привилегированных. По мере того, как эти старые институты смешанного типа исчезали, ограничения, лежавшие на способах узаконения и усыновления для лиц привилегированных, теряли свой raison d'etre, и мы действительно видим, что весь институт усыновления быстро приватизируется (см. ст. 145-163. X т. изд. 1887 г.). Личные дворяне получают право усыновлять со всеми последствиями для усыновленного, какие установляет закон для родных (ст. 149. Там же. П. 5) детей усыновителя, кроме прав состояния, которых усыновитель не сообщает усыновленному. То же для купцов, имеющих звание потомственного почетного гражданства. Права гражданские сообщаются усыновляемым, "но к почетному гражданству (они) не причисляются и возводятся в оное в том только случае, когда сами на звание сие приобретут право" (ст. 154. Там же).

Итак, закон указывает нам не только возможность усыновления лицами привилегированными, но и метод, каким это достигается. Дело совершенно простое. Чтоб дать силу акту приватного характера, там, где подлежит установке или изменению юридическое отношение смешанного типа, семейно-сословного, надо обособить приватные, чисто семейные, цивильные последствия акта от вопроса о правах состояния. Цель будет достигнута.

Как бы мы, однако, ни доказывали совсем измененные законом условия быта русского общества с отменой дворянских привилегий по обладанию населенными имениями и как бы ни оказался в самом законе ясен метод обособления приватных и публичных последствий акта узаконения и усыновления, мы все же должны были признавать не отмененным, а, наоборот, подтвержденным последующей законодательной практикой умаление гражданской правоспособности дворян потомственных сравнительно с другими классами лиц в вопросе об усыновлении.

Лишь в настоящее время этим методом обособления публичных и приватных последствий усыновления закон 12 марта 1891 года устранил существовавшее до сего умаление правоспособности дворян в вопросах семейного права. В этом славном памятнике прошлого царствования для христианского населения империи постановлено: дети, рожденные вне брака, кроме происшедших от прелюбодеяния, узаконяются браком их родителей. Узаконенные дети почитаются законными со дня брака родителей и с этого времени уравниваются в правах с законными детьми, от сего брака рожденными. Лицам всех состояний без различия пола (кроме обреченных на безбрачие по сану) дозволяется, при неимении своих законных или узаконенных детей, усыновлять своих воспитанников, приемышей и чужих детей. Не допускается усыновление христианами нехристиан и обратно. Усыновленные дворянами и почетными гражданами, имеющие меньшие права состояния приобретают усыновлением личное почетное гражданство (Т. X. Ч. 1 изд. 1900 г. ст. 1441, 145, 153, 154).

Гражданская правоспособность белого духовенства ограничивается не столько по соображениям цивильного характера, сколько в духе особого призвания служителя алтаря. Несомненно, что отдельные лица этого класса могут достигать значительного обогащения, ибо закон вовсе не указывает каких-либо пределов довольства для лиц белого духовенства; но есть виды деятельности, особенно важные в процессе цивильного обмена, коих упражнение составляло бы nefas для этого круга лиц. Таковы вообще операции торговые, подряды, поручительства по подобным делам, вексельные обязательства (Т. IX изд. 1899 г. ст. 431, 348, 399). Закон воспрещает также лицам белого духовенства хождение по делам, кроме дел церкви, их жен, детей, питомцев, состоящих на их попечении (там же). За этими исключениями они вовсе не ограничиваются в сфере имущественных прав сравнительно с другими классами лиц.

Так как духовное звание не поглощает вполне принадлежности лица к тому или другому сословию (там же. ст. 400), то принадлежность духовного лица к дворянству, потомственному или личному, или к почетному гражданству, оказывает влияние на ведомство дел опекунских для сирот духовных особ (X. 236), а также на способность их усыновлять чужих детей, о чем сказано выше.

В тех случаях, где имущественные интересы лица духовного звания встречались с запрещениями церковного закона, наше законодательство искало выхода наиболее примирительного из сей коллизии. Итак, если духовное лицо владело недвижимостью по праву дворянства, то промысл винокурения и продажи вина мог быть упражняем им лишь через арендатора (IX. 381 изд. 1876 г.). Ныне это положение устранено (ст. 381 исключена в изд. 1899 г.).

Многие из этих ограничений относятся не к одному только православному духовенству, а также и к духовным лицам других христианских исповеданий. Посему мы находим эти ограничения в разных частях действующего свода, в Т. X, ч. I, в Уст. гражд. суд., в IX т., в XI т., в Уст. вексельн., в Уст. иностр. испов., и в Уст. дух. консист. (сведено, хотя не вполне, у Гожева и Цветкова. т. 1. с. 88. См. в особен, запрещение обязываться для лиц духовного звания всех исповеданий векселями в Т. XI, ч. 2, Уст. веке. ст. 6, по изд. 1887 г.; также для запрещения быть ходатаем IX, изд. 1899 г. ст. 465, 483, 484; Уст. гражд. судопр. ст. 45. П. 3. 246. П. 4). Для православных, посвященных уже в иерейский или дьяконский сан, доколе они пребывают в сем сане, брак вовсе воспрещен с последствием недействительности такового (X. ст. 2, 37. П. 6. Уст. дух. консист. изд. 1883 г., 205. П. 6, здесь же, ст. 82 и след. указывают разные ограничения для православного духовенства в праве отлучаться из постоянного местожительства).

В результате редукция гражданской правоспособности белого духовенства далеко не есть значительная*(244).

Совершенно другой характер носит умаление, во многих отношениях почти поглощение гражданской правоспособности монашествующих, духовенства черного. Возможно, с небольшими оговорками, поставить пострижение в число способов прекращения гражданской правоспособности лица. Это акт отречения от цивильной личности, во многом напоминающий, по юридическому содержанию своему, самые тяжелые формы лишения прав состояния с целями карательными, но совершаемый добровольно, в целях спасения. Поступающий в монашество отрекается от имущества своего единожды навсегда, почему не получает его обратно через сложение сего звания впоследствии (IX. 418, 416). Разобщение монашествующих с цивильным миром почти полное, оно обнимает jus connubii и jus commercii, commercium inter vivos, кроме незначительных сделок обыденной нужды, и mortis causa. Сфера брачных, семейных, родственных отношений закрыта для них вполне, они не наследуют по закону, ограничиваются в праве завещать и приобретать по завещанию (X. 2, 37. П. 6, 1109, 1025 и примеч.). С цивильной точки зрения это столь же мало занимательные лица, как мало занимательны для цивилиста вещи, посвященные богам. Пока на них лежит этот интердикт, лично, особо, они не фигурируют почти вовсе в цивильном обмене, они вполне поглощены союзной формой монашеского общежития, в которую вошли, принимая обет. При поступлении в монашество и еще до пострижения лицо, имеющее отречься от мира, отдает родовое свое имение законным наследникам, а благоприобретенным может распорядиться завещанием, при недостатке коего имение обращается к законным наследникам (X. 1223 и Т. IX. ст. 416). Затем, дальнейшая сфера стяжаний, во время монашества, приведена, согласно цели этого установления, гражданским законом к минимуму потребностей земного существования. Монашествующим православного исповедания, с включением духовных властей, дозволено строить своим иждивением кельи или приобретать их покупкой внутри монастыря, не иначе, однако, как под условием предоставить их, в случае отлучки или смерти, монастырю, где келья построена (IX. 419). Монахам не возбранено делать поклажи принадлежащих им денег в кредитные установления, но и эти вклады имеют, по смерти вкладчиков, поступать в монастырскую казну (422, то же для римско-католических монахов, 472-475, для монахинь иначе, ибо на их так называемые "приданые деньги" имеют притязание наследники, 476. X. 1171). Под частные обязательства деньги монахов не могут быть отдаваемы (IX. 423). Это не значит, натурально, что отданные таким образом деньги имеют стать добычей обманщика, сумевшего их выманить, хотя неопределенность законоположения и строгость ответственности провинившегося монаха легко может фактически вести к этому нежелательному результату. Монашествующим воспрещено принимать поклажи, кроме книг, ходатайствовать по делам, не касающимся духовного ведомства, перед судом, кроме дел своей обители, по поручению монастырского начальства, быть поручителями (IX. 421. Т. X. 2101). Признанный законом источник их личного обеспечения имуществом составляет продажа собственных рукоделий через посредство престарелой братии и с дозволения монастырского начальства (420).

Из общей неправоспособности монашествующих к commercium mortis causa закон делает отступления в пользу способности совершать духовные завещания для монашествующих властей и в пользу способности монахов вообще приобретать из актов последней воли, когда предмет завещательного распоряжения составляют иконы, панагии, наперсные кресты и книги духовного, нравственного и ученого содержания (П. С. З. N 12577. IX. 424. X. 1025 и примеч.; ст. 1054, прим. Т. X, приведенная у Цветкова. N 415, не относится к праву монаха совершать завещание, на случай своей смерти, о своем имуществе, а к весьма характерному праву монаха быть свидетелем, послухом, у чужой духовной грамоты).

Мы сказали выше, что возможно, с некоторыми оговорками, поставить принятие иночества в число способов прекращения гражданской личности. Эти оговорки мы сделали выше. Но существеннейшая разница между этим явлением и подлинным понятием прекращения личности заключается в том, что обет монашеский составляет акт добровольный и по существу современного воззрения на личность человека как на неотъемлемое его свойство отнюдь не прекращает, в силу принятого им обета, его правоспособность бесповоротно и раз навсегда. Выражение единожды навсегда (ст. 418) относится лишь к имуществу, которое не возвращается монаху, хотя бы он впоследствии и сложил свое звание и возвратился в состояние гражданское. Итак, хотя духовное звание вообще и иночество в особенности принимается не на определенный срок, но крайне приниженное состояние цивильной личности монаха длится лишь до тех пор, пока отвечает длящейся потребности самоотречения, а не в силу формальной обязательности данного обета. Каноническое право угрожало, правда, анафемой за этот вид апостазию не только монаху, но и священнику, оставляющему сан (Халкидонский собор; см. указ. выше "Учебн. церк. пр." Н. Суворова. с. 350 и 415); но современное государство не лишает эти лица права вернуться в их прежнее состояние.

Русское законодательство допускает прошения о сложении сана и монашеского звания, хотя предупреждает легкомысленные акты этого рода увещаниями и сопровождает тяжелыми ограничениями, особенно в выборе места жительства для монаха.

Но и независимо от этого закон церковный и светский не искупает ныне, как это было в старину (о чем позже) вменением союзу проступков и преступлений, совершенных лицами белого и черного духовенства, а угрожает им "извержением" из звания и общей, как для других граждан, ответственностью по закону.

Городское сословие, именуемое в законе средним родом людей, пользовалось долгое время разными сферами деятельности торговой и промышленной на началах сословной привилегии. С расширением, однако, свободы промыслов и торговли на все классы населения, права этого сословия стали представлять собой скорее тип нормальной общей правоспособности, чем отступление от нее. Ограничение права лиц купеческого сословия производить те или другие операции или владеть имуществом выше известной ценности не есть ограничение цивильной правоспособности, а лишь способ обложения промыслов и торговли (IX. 503, 508, 509, 532, а также Положение о пошлинах за право торговли в изд. Устава торгового и проч. г. Д.А. Носенко, в приложении).

Состояние сельских обывателей, включающее в себя массу самых разнообразных групп и разрядов частью свободного, частью несвободного населения, постепенно поднималось, со времени освободительных актов прошлого царствования, до общего уровня гражданской правоспособности. Узы частноправной зависимости окончательно прекращены для бывших помещичьих крестьян лишь 1 января 1883 года, с какового срока весь круг лиц, состоявших еще в обязательных отношениях к помещику, переведен с оброчной повинности на выкупные платежи и причислен к разряду крестьян-собственников. Принадлежность к сельскому состоянию, не закрывая ныне путей к общей гражданской правоспособности, ставит, однако, крестьян в некоторые особые отношения к их обществам и подчиняет отдельной юрисдикции судебных и административных по крестьянским делам установлений. С некоторыми из имеющих силу только для крестьян институтов имущественного характера мы ознакомимся в разных местах нашей системы. Для устройства крестьянского семейного быта и для порядка наследования у крестьян закон указывает особый источник права в местном крестьянском обычае (Т. IX. Кн. 1. Разд. 4. ст. 676, 678, 680)*(245).

Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 174; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 24 25 262728 29 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!