День, когда мы запускали воздушных змеев
– Лески! – кричал мой брат, врываясь на кухню. – Нам нужно больше лески.
Была суббота. И, как всегда, все были заняты – заповедь «шесть дней работай и делай всякие дела твои» в то время воспринимали очень серьезно. Во дворе отец и мистер Патрик из соседнего дома занимались делами.
В обоих же домах мать и миссис Патрик были заняты чисткой вещей. Из‑за сильнейшего ветра этот мартовский день как никогда подходил для «вытряхивания» платяных шкафов. И вот, на заднем дворе шерстяные вещи уже развевались на веревках.
Мальчики как‑то ухитрились убежать на задний двор со своими воздушными змеями. И сейчас, опасаясь, что его заставят выбивать ковры, брат, на свой страх и риск, примчался за леской. На самом деле, сегодня не было предела высоты, на которую могли подняться воздушные змеи.
Моя мама окинула взглядом гостиную: вся мебель была в таком беспорядке, что требовались гигантские усилия, чтобы все убрать. Теперь ее взгляд был направлен в сторону окна:
– Давайте, девчонки! Давайте отнесем леску мальчикам и всего на минутку посмотрим, как они пускают воздушных змеев.
По пути мы встретили миссис Патрик. Она виновато смеялась и шла в окружении девочек.
Не было столь идеального дня для пускания воздушных змеев. Господь Бог не даст такого второго дня за столетие. Мы прикрепили новые веревки к змеям, и они все поднимались и поднимались в небо. Мы едва могли различить крошечные точки оранжевого цвета. Время от времени мы медленно спускали их вниз до земли, прижимали и снова с радостью запускали вверх. Как же здорово было бегать с ними, направо, налево, и видеть, как наши еле заметные движения на земле минутами позже отражаются в танце воздушных змеев в небе! Мы написали желания на обрывках бумаги и обмотали их леской. Медленно они поднимались до самих змеев. Желания непременно исполнятся.
|
|
|
Даже наши отцы бросили мотыги и топоры и присоединились к нам. Потом настал черед наших мам, смеющихся как школьницы. Их высокие прически сбились от ветра, и волосы опустились до щек. Их льняные передники обвивались вокруг ног. Вовлечение в наши забавы принесло настоящее наслаждение. Взрослые действительно играли с нами! В какой‑то момент я взглянула на мать и подумала, что она, на самом деле, очень симпатичная. И ей при этом больше сорока!
Мы не заметили, как пролетели часы в тот день на вершине холма. Не было времени, только золотой бриз. Родители забыли о своих заботах и чувстве собственного достоинства. Дети забыли о драках и шалостях. Возможно, так все происходит в царстве Рая, подумала я в замешательстве.
Уже давно стемнело. Опьяненные солнцем и воздухом, мы сонно ковыляли к нашим домам. Кажется, у нас был какой‑то ужин. Кажется, мы сделали уборку. По крайней мере, в воскресенье дом выглядел достаточно опрятно.
|
|
|
Странным было то, что мы больше никогда не вспоминали об этом дне. Мне было неловко. Уверена, никто, кроме меня, не находился под таким глубоким впечатлением. Я спрятала эти воспоминания в самом укромном уголке своего разума, там, где мы храним «то, чего не может быть, но это есть».
Годы шли, и вот я суетилась на кухне своей городской квартиры, пытаясь навести порядок, в то время как моя трехлетняя дочь настойчиво выражала желание «сходить в парк и посмотреть на уток».
– Я не могу пойти! – объясняла я. – У меня много дел, и когда я с ними покончу, от усталости не смогу идти так далеко.
Моя мать приехала нас навестить. Очищая горох, она взглянула на меня.
– Сегодня прекрасный день, – намекнула она, – очень теплый, но все же с приятным, бодрящим бризом. Он напоминает мне о том дне, когда мы запускали воздушных змеев.
Я остановилась между плитой и раковиной. Запертая дверь распахнулась, впуская поток воспоминаний. Я стянула с себя передник.
– Давай, – сказала я маленькой дочке. – Ты совершенно права, такой день слишком хорош, чтобы его потерять.
|
|
|
Прошло еще десять лет. В тот послевоенный год наш младший брат Патрик вернулся домой, и весь вечер мы расспрашивали его о том, что он испытал, будучи военным узником. Он делился впечатлениями, но вдруг замолчал и долгое время сидел, не проронив ни слова. О чем же он думал – о каких страшных, пугающих вещах?
– Говори!
Улыбка коснулась его губ:
– Ты помнишь, хотя нет, вряд ли ты запомнила. Скорее всего, на тебя это не произвело такого впечатления.
Я еле осмелилась что‑либо сказать.
– Помню что?
– Я много думал о том дне, находясь в лагере для военнопленных, когда дело было худо. Ты помнишь день, когда мы запускали воздушных змеев?
Настала зима и принесла с собой скорбный долг соболезнований для миссис Патрик, которая недавно стала вдовой. Я боялась позвонить и не могла представить ее жизнь в полном одиночестве.
Мы немного поговорили о моей семье, ее внуках, переменах в нашем городе. Потом она замолчала и уставилась на свои колени. Я откашлялась. В этот момент я должна заговорить о ее потери, и она заплачет.
Миссис Патрик подняла голову, и на ее лице была улыбка.
– Я просто сидела тут и думала, – сказала она. – Генри получил столько удовольствия в тот день. Френсис, ты помнишь день, когда мы запускали воздушных змеев?
|
|
|
Френсис Фаулер
Прислала Рут Рогнесс
Потанцуй со мной
Вмолодости, когда мы мечтали о любви и счастье, возможно, этим всем были для нас парижские ночи, залитые лунным светом, или прогулки вдоль пляжа на закате.
Никто не говорил нам, что самые лучшие моменты неожиданно врываются в жизнь и практически всегда застают врасплох.
Не так давно, читая сказку на ночь своей семилетней дочери Энни, я обратила внимание на ее пристальный взгляд. Она смотрела на меня мечтательно и будто пребывала в трансе.
Я спросила, о чем она задумалась.
– Мамочка, – прошептала она, – я не могу отвести глаз от твоего прекрасного лица.
Я чуть не растаяла на месте.
Как мало ей было известно о том, что все ее искренние попытки выражения любви будут поддерживать меня долгие годы.
Спустя некоторое время я привела своего четырехлетнего сына в большой красивый магазин, где мелодичность классический песни о любви заставила нас обратить внимание на музыканта в смокинге, играющего на пианино.
Мы с Сэмом присели недалеко на мраморную лавку, и казалось, он тоже был заворожен мелодичностью произведения.
Я не сразу заметила, как Сэм встал рядом со мной, повернулся, взял мое лицо в свои маленькие ручки и сказал: «Потанцуй со мной».
Самые лучшие моменты неожиданно врываются в жизнь и практически всегда застают врасплох.
Если бы только знали леди, гуляющие в свете парижской луны, какое это счастье – получить такое приглашение от мальчика с круглыми щечками и молочными зубами. И несмотря на то что посетители магазина посмеивались и указывали на нас пальцами, когда мы скользили и кружились по атриуму, я бы ни за что на свете не променяла своего партнера на молодого очаровательного джентльмена, даже если бы вознаграждением за танец была Вселенная.
Джин Харпер
Прогноз
Молодая мать вернулась домой из больницы, где ей поставили диагноз – доброкачественная опухоль. Она прекрасно знала о последствиях лучевой терапии, которые привели к изменениям во внешности и потере волос. Она присела на кухонный стул, когда ее сын незаметно встал в дверном проеме, с любопытством изучая свою мать.
Как только она начала заранее приготовленную речь, чтобы помочь ему понять, что он видит, мальчик подошел к ней и уютно свернулся на ее коленях. Он положил голову ей на грудь и крепко прижался, оставаясь в таком положении.
Его мать продолжала свою речь:
– И однажды, надеюсь, очень скоро, я буду выглядеть как раньше, я буду красивее.
Ребенок поднялся, сел и был полон раздумий. Он ответил на ее речь с прямолинейностью шестилетнего мальчика:
– Волосы выглядят по‑другому, но сердце остается прежним.
Его матери не пришлось ждать «однажды», чтобы стать красивее. Она всегда оставалась такой.
Рошель М. Пеннингтон
Семейный ужин
Я взглянула на своих двойняшек‑тинэйджеров, и мне захотелось плакать. На сыне были мешковатые штаны, волосы выкрашены в рыжий цвет и в ушах серьги. У дочери был проколот нос, на ней была переводная татуировка, а ее ногти были длиной в три дюйма. Мы собирались к нашим родственникам, которые пригласили нас на ужин, чтобы отпраздновать иудейскую Пасху.
Что же скажет семья? Я уже представляла шепоток теть и дядь, косые взгляды, щелканье языков и неодобрительное покачивание голов. Я бы могла закатить ссору прямо здесь, у двери, перед уходом. Я бы могла пригрозить, осмеять и поставить на место. И что потом? Я понимала, что в этот день мне вовсе не хотелось ссор и резких высказываний.
Было бы гораздо легче, если бы им было по девять лет. «Шагом марш в свои комнаты и оденьтесь прилично!» Я бы сказала так. Однако им было по шестнадцать. И я ничего не могла поделать.
Эти бесценные моменты проникают в душу каждой матери. И возраст наших детей не имеет никакого значения.
Итак, мы поехали к родственникам. Я уже приготовилась к осуждающим взглядам, но никто не смотрел косо моих на детей. Я приготовилась услышать неодобряющий шепот, он не последовал. Мои дети (в небольшом смущении) сидели за столом, где разместились двадцать человек. Они сидели рядом со своими младшими двоюродными сестрами, лица которых были чисты и идеальны. Они приняли участие в чтении молитв и праздничном пении. Мой сын подсказывал самым младшим при чтении, а дочь помогла с мытьем посуды между подачей блюд. Они смеялись, шутили и наливали кофе для старших.
Наблюдая за их красивыми лицами, я поняла, что совсем не важно, что подумают другие. Я считала, что они выглядят превосходно. Они продолжали наши традиции с энтузиазмом и любовью, и что главное – естественно, от всего сердца.
Я сидела за столом и изучала их. Я знала, что волосы, мешковатая одежда и переводные татуировки были их способом самоутвердиться на тот момент. Со временем это изменится, но их участие в пении гимнов и церемониях наших праздников, их родственная близость навсегда останутся. С возрастом это не изменится никогда.
Скоро праздник Пасхи подойдет к концу. Громкая музыка, друзья и хаос снова станут частью нашей жизни, и мне так не хотелось окончания этого особенного вечера. Эти бесценные моменты проникают в душу каждой матери. И возраст наших детей не имеет никакого значения. Порой это только мимолетная, забавная улыбка или легкий жест, от чего вспыхивает всеобъемлющее чувство истинной любви.
Я наблюдала за сыном и дочерью и чувствовала их спокойствие и счастье, и в этот момент мне хотелось подскочить и обнять их. Мне так хотелось им сказать, какими замечательными детьми они были, но я этого не сделала. Вместо этого у меня появилось желание подойти, ущипнуть их за щеки, как я делала, когда им было девять лет, и сказать, какие они красивые. Но и этого я не сделала. Я просто села на свое место, пела, ела и общалась с другими.
Позже, по дороге домой, я скажу это им. Наедине я скажу, насколько значимым было их присутствие за столом. Я скажу им, какие они были замечательные и как я горда быть их мамой. Позже, когда останемся одни, я скажу, как сильно я их люблю. И это я сделала.
Шари Коэн
Дочь – мой учитель
Дети способны воссоздать ваш собственный мир.
Сьюзан Сарандон
Каждый день наши дети учат нас чему‑то новому. Я – мама и давно готова к этому, и все же порой то, что открывает мне дочь, не может не удивлять меня.
В свои шесть месяцев Марисса постоянно смотрела вверх. И обратившись к этому миру наверху, я открыла для себя магию листьев, танцующих на деревьях, и невероятно огромного хвоста самолета. В восемь месяцев она стала смотреть вниз, и я узнала, что каждый камень отличается от другого, трещины на тротуаре имеют причудливые узоры и всякая травинка обладает широкой палитрой оттенков зеленого.
Когда ей исполнилось одиннадцать месяцев, она начала говорить: «Вау!» Дочь произносила это чудесное слово, когда сталкивалась с чем‑то новым и восхитительным для нее, будь то игрушки в кабинете педиатра или собравшиеся тучи перед грозой. Она шептала: «О, вау!», когда что‑то поражало ее, порыв ли свежего ветра прямо в лицо или стая кричащих гусей, пролетающих над головой. Потом это слово достигло совершенно нового уровня – она шевелила губами, не издавая ни звука, сохраняя его только для самых необыкновенных событий.
Это мог быть закат у озера после прекрасного дня в Миннесоте или салют в летнем небе.
Марисса научила меня словам любви. Однажды утром – ей было одиннадцать месяцев – мы находились в объятиях друг друга, она уткнулась головой мне в плечо и, вздохнув от удовольствия, сказала: «Счастливая». Потом – в период трудного двухлетнего возраста – она указала на красивую девушку на обложке журнала и спросила: «Это ты, мам?»
Каждый день дети учат нас чему‑то новому.
А совсем недавно моя теперь четырехлетняя дочь зашла на кухню, когда я убиралась после ужина, и спросила: «Чем тебе помочь?» Почти сразу же она положила свою руку на мою и сказала: «Мамочка, если бы ты была ребенком, мы бы подружились».
В такие моменты все, что я могу сказать, – это «О, вау!».
Джанет С. Мейер
Разбитая кукла
Эту историю я услышала от подруги, и вот что она рассказала:
«Как‑то раз моя совсем юная дочь поздно вернулась домой из школы. Я была раздражена и взволнована. Когда она зашла в дом, я потребовала объяснить причину столь позднего появления.
Дочь сказала:
– Мамочка, мы шли вместе с Джули, и уже на полпути к дому она уронила свою куклу. Кукла разбилась на множество маленьких кусочков.
– О, милая, – отозвалась я, – ты помогала Джули собрать ее куклу.
Своим невинным голосом дочь ответила:
– Нет, мамочка. Я просто осталась с Джули и жалела ее, когда она плакала».
Дэн Кларк
Глазами ребенка
Моя малышка‑дочь, взяв в руки карандаш,
Вдруг стала рисовать как по команде «Марш!».
Я с удовольствием следил, но не сумел понять,
Что простота штрихов ее могла обозначать.
Я терпеливо ждал, готов понять, вот‑вот,
И понял: образ Бога в небе создает.
Вздохнув, сказал я, что никто не видел Божьего лица.
«Теперь увидят, – раздалось, – лишь дорисую до конца».
Шервин Кауфман
Первое мая
Мистер Кобб завернул полдюжины гвоздик, несколько декоративных зеленых листьев и изящных веток гипсофилы с крошечными цветками в пленку. Очень мило с его стороны было прикрепить ленту вокруг подарка, который я приготовил для матери к празднику Первого мая.
– Как ты все это донесешь, Эрни? – спросил он.
– Я на велосипеде, – ответил я.
– На велосипеде в такую погоду?
Мы выглянули из окна цветочного магазина: деревья гнулись к тротуару из‑за сильнейшего ветра. Я кивнул в ответ.
– Что, если обернуть твой букет бумагой?
Мистер Кобб взял цветы и завернул их в два слоя прочной коричневой бумаги. Отдавая сверток, он пожелал мне удачи.
Поблагодарив, я сунул букет под пальто и застегнул пуговицы как можно выше. Лепестки щекотали шею и подбородок, но вряд ли бы они долго продержались, если бы я просто прижал их руками к рулю велосипеда. Я не особо разбирался в цветах, но точно знал, что моя мать заслуживает гораздо большего, чем разодранный букет из стеблей.
И вот я оказался во власти ветра, способного подхватить и унести на два квартала вперед. В тот день поднялся необычайный по силе ветер, и ехать против него было совсем нелегко. Я чувствовал тяжесть в ногах на педалях, руки были сжаты до предела, легкие перехватило. Ветер дул прямо в лицо, и каждый раз, посмотрев вперед, я видел перед собой все тот же магазин в том же квартале. По крайней мере, так казалось.
Из носа потекло, и у меня не было платка, чтобы вытереть его. Не прошло много времени, как растрескались губы. Уши болели до самой глубины, будто кто‑то тыкал в барабанные перепонки зубочисткой. Глаза настолько высохли, что я не мог моргнуть, и каждая мышца в теле отдавала болью.
Цветы были мертвы, но в руках мамы они ожили и вновь стали красивыми.
Трасса стала еще оживленнее к заходу солнца. Ветер выбивал меня из велосипедной полосы на проезжую часть, прямо под колеса машин. Водитель грузовика посигналил и резко свернул в сторону, чтобы не задеть меня. Мужчина за рулем «кадиллака» высунулся из окна и велел мне тащить «свою‑знаешь‑что» домой.
Уже совсем стемнело, когда я добрался до своего квартала. К тому моменту мои родители уже должны были с ума сходить от беспокойства. Я выглядывал папин минивэн или мамин микроавтобус. Скорее всего, они искали меня. В любой момент они могли проехать мимо, остановиться, погрузить меня с велосипедом и цветами в уютный, теплый автомобиль и довезти до дома. Чем дольше я искал и не видел до боли знакомых фар, тем злее становился.
Вся эта глупая поездка на велосипеде была ради мамы. Самое меньшее, что она могла сделать, – это спасти мою жизнь.
В четырех улицах от дома, выбившись из сил, я остановился и вытащил букет из‑под пальто. Мне хотелось выбросить его. Пусть цветы унесет ветер.
Но вид белых гвоздик остановил меня. Они выглядели слегка потрепанными, как и ветки гипсофилы, но в целом букет все еще был красивым. Столько сил потрачено на то, чтобы привезти его сюда, и было бы глупо сейчас выбрасывать.
Я зажал в зубах стебли с бумагой и поехал медленно‑медленно, чтобы ветер их не растрепал.
Велосипед занесло и склонило к земле. Скатившись, я приземлился, по крайней мере, в трех футах от подъездной дорожки и кубарем покатился до самой лужайки перед домом. Цветы были разбросаны по всему двору, оторванные лепестки летали вокруг, как конфетти.
Не обращая внимания на царапины, я обежал двор, чтобы собрать все, что осталось от маминого букета – шесть ободранных стеблей.
Хлопнула входная дверь, выпуская во двор маму. Я спрятал цветы за спиной.
– С тобой все в порядке? – с беспокойством разглядывая мое лицо, спросила она.
– Со мной все хорошо, – ответил я, сглатывая комок в горле.
– Ты уверен? – переспросила мама. – Почему ты прячешь руки?
– С руками все в порядке. Видишь? – И я показал безобразие, которое до этого было букетом цветов. – Я подарю тебе что‑нибудь другое, – пробормотал я в слезах.
Мама сжала цветы вместе с моими руками и вдыхала их так долго, что я уже стал опасаться за ее нос. Наконец она их опустила, и тут я увидел, что она тоже плачет.
– Они прекрасны. Спасибо тебе.
Только тогда я вспомнил, почему купил их для нее. Не потому что был особый день в календаре, а потому что она любила меня, несмотря ни на что. Цветы были мертвы, но в руках мамы они ожили и вновь стали красивыми.
Эрни Джилберт для Донны Гетцингер
Как узнал Санта
Девятнадцать лет назад я проходила через ужасный процесс развода. Незадолго до Рождества я отвела свою маленькую дочку Ким посмотреть на Санту в местном торговом центре. Мне казалось, я знаю, что она хочет, и, поэтому не прислушалась к ней. Наутро Рождества она выглядела расстроенной, но не говорила почему.
В течение следующего года я встретила прекрасного мужчины по имени Сэм и вышла за него замуж. На наше первое Рождество под елкой я нашла огромную коробку.
В ней оказался набор из двенадцати столовых приборов. Мне так хотелось красивую посуду, но прежде я не могла себе ее позволить.
Я спросила Сэма, как он узнал о том, что я хочу. Он объяснил, что никогда не забудет одну маленькую девочку, сидящую у него на коленях в прошлое Рождество. Она поделилась с ним своим рождественским желанием. Все, о чем она просила Санту, – это о новой посуде для ее мамы.
Фэй Портер
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 183; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!