Различные формы понимания испытуемыми процесса перечисления 2 страница

¹ См.: Lewin К. Vorsatz, Wille und Bedurfnis. В., 1926.

139

 

бального жизненного процесса, например забывания определенного намерения.

В экспериментальных исследованиях² забывания намерений испытуемый должен был выполнить ряд заданий и в конце каждо­го выполненного задания (или на какой-либо другой стадии рабо­ты) на использованном листке поставить свою подпись и дату. Каждый листок по выполнении задания должен быть передан экс­периментатору.

Обнаружилось следующее:

1) Намерение не существует в душе как изолированный факт,
но обнаруживает свою принадлежность к целостной структуре дей­
ствий и к сфере личности.

Переход от той сферы деятельности, в которую включено на­мерение, к другой может привести за собой забывание этого наме­рения. Как пример из опытов упомянем следующее. Подпись часто забывается, если после шести однородных заданий в качестве седь­мой должна быть выполнена работа совершенно другого! рода.

Чтобы отделить эту область действенности намерения, иногда достаточно ввести паузу длительностью несколько минут. После паузы подпись часто забывается. То, что здесь имеет место не простое падение действенности намерения с течением времени, ясно из того, что подпись обычно не забывается даже при отсутст­вии обновления намерения, когда испытуемый все время переходит к выполнению новых действий; далее, из того, что подпись ста­вится и тогда, когда «пауза» длится не пять минут, а целый день.

Намерения, включенные в какую-нибудь психическую сферу, не забываются, если жива соответствующая сфера действий, и только в этом случае.

Также и в повседневной жизни забвение намерения часто мож­но наблюдать тогда, когда тот специальный психический комплекс, в который включено намерение, перестает быть живым. Так, очень частые случаи забвения, которые якобы объясняются тем, что мы «слишком заняты чем-нибудь другим», не могут быть истолкованы просто в том смысле, что исключительную вину в забывании несет интенсивность других переживаний. Если речь идет об интенсивных переживаниях, принадлежащих к сходному психическому комплек­су, то это, наоборот, может только благоприятствовать незабыва­нию. С другой стороны, забывание может наступить и без интен­сивной занятости, если только господствующая в данный момент психическая сфера отстоит достаточно далеко от сферы, в которую включено намерение. При этом, по-видимому, и фактор чистой ин­тенсивности получает известное значение.

2) Для вопроса о забывании существенное значение имеет так­
же и наступление соответствующего случая. Так, например, испы­
туемый с чрезвычайной регулярностью забывает подписывать

² Опыты произведены Г. В. Биренбаум в Берлинском психологическом институте.

140

фамилию, если он неожиданно должен выполнить свое задание на бумаге большого формата или иной окраски. Очевидно, бумага сама по себе напоминает испытуемому о намерении, как почтовый ящик — об опускании письма (или узелок на платке, напоминаю­щий о том, что не должно быть забыто). Бумага обладает тем, что я хотел бы назвать характером требования.

Я вынужден ограничиться простым только указанием на значе­ние для забывания включенности намерения в некоторую целост­ность действий или в определенную личную сферу и на значение появления соответствующего случая ^: и хотел бы перейти к более подробному обсуждению третьего! фактора.

3) В упомянутых выше опытах было задание, которое состояло в рисовании собственной монограммы. С большой регулярностью испытуемые забывали подписывать свою фамилию на этих листках. Если исходить из понятия ассоциации, скорее можно было бы ожи­дать, что при прочной связи монограммы с подписью намерение подписаться в таком задании забывалось бы особенно редко.

Детальный анализ показывает, что здесь имеет место своего рода замещающее выполнение. При прямом размышлении испы­туемый, конечно, мог бы, исходя из всей ситуации, прийти к выво­ду, что для экспериментатора монограмма фактически достаточна, чтобы обозначить -принадлежность работы определенному лицу. И потому подпись без особых размышлений просто «забывается». Потребность подписаться, обусловленная актом намерения, по-ви­димому, как-то удовлетворяется этой подписью-монограммой.

Если обратить внимание на случаи забывания в повседневной жизни, то можно нередко найти такого рода замещающие выпол­нения или частичные выполнения как причины. Я приведу в каче­стве примера два таких действительно имевших место случая: не­кий господин должен купить себе запонку для воротничка. Он по­стоянно забывает об этом. Однажды исключительно, с этой целью он делает окольный путь, чтобы идти по улице, где, несомненно, находятся соответствующие магазины. Он удовлетворен и рад от сознания, «что не забыл о покупке»; он приходит в библиотеку и замечает, что запонки все-таки не купил.

Учительница была намерена спросить об одном определенном деле свою ученицу, которой она давала частные уроки. Приблизи­тельно среди урока она вспоминает об этом и радуется, что «так вовремя ей пришло это на память». В конце концов она идет до­мой, не исполнив своего намерения. В этих случаях, как и вообше в случаях повседневной жизни, нет, конечно, однозначного дока­зательства того, что прохождение по нужной улице или простое воспоминание как замещающие выполнения стали действительной причиной забывания.

Часто можно наблюдать, что даже письменная фиксация на­мерения, которая с точки зрения ассоциации между представле­ниями ситуации и цели скорее должна была бы означать усиление намерения, легко ведет к его забыванию; запись действует почти

141

как выполнение намерения, как разряжение. Мы надеемся на то, что запись своевременно напомнит, и этим ослабляем внутреннюю потребность не забыть.

4) Где нет никакого замещающего выполнения, забывание мо­жет быть объяснено наличием естественных противоположных по­ требностей. Даже повторное намерение написать неприятное пись­мо часто остается невыполненным: как раз тогда, когда есть вре­мя написать письмо, об этом забывают. На это таинственное противодействие указал Фрейд. Конечно, ни в коей мере нельзя всякое забывание объяснять наличием таких естественных потреб­ностей (еще меньше здесь может быть речь о сексуальных потреб­ностях). Но во.всяком случае для проблемы действенности наме­рения центральное значение имеет следующее: намерение прояв­ ляет себя как сила, которая может вступать в столкновение с по­требностями и в результате утрачивать свою величину.

Мы уже указывали на положительную связь действенности на­мерения с настоящими потребностями, из которых данное намере­ние вытекает. И забывание наступает с различной степенью лег­кости в зависимости от силы той настоящей потребности, которая побуждает к выполнению намерения. Подпись фамилии забывает-~ся несравненно реже при массовых опытах, чем лри опытах с от­дельным испытуемым: при массовых ответах потребность выделить свою работу бывает существенно сильнее.

От функционирования намерения в рамках определенных гло­бальных волевых целей и естественных потребностей, а не от ин­тенсивности акта намерения зависит то, произойдет или нет пре­одоление всех препятствий при его осуществлении. Также и при исследовании забывания обнаружилось, что намерения, которые первоначально особенно интенсивны и даже поднимаются до сте­пени судорожного напряжения, часто проявляют несравненно мень­шую действенность, чем намерения исключительно спокойные, не отягощенные аффектами. Отчасти это может быть связано с тем, что вообще аффективные или судорожные действия, за некоторы­ми исключениями, имеют гораздо меньший эффект производитель­ности, чем спокойные.

Далее, специально при исследовании актов намерения следует обратить внимание на следующее.

Можно поставить вопрос, при каких обстоятельствах возника­ет вообще акт намерения, особенно интенсивный акт намерения? Поистине поучительная, хотя и преувеличивающая поговорка го­ворит: «Благими намерениями выстлана дорога в ад».

Это значит, что к акту принятия намерения вынуждены прибе­ гать лишь тогда, когда нет естественной потребности для данного действия или даже налицо естественная потребность противопо­ложного характера. Если акт намерения не вытекает из настоящей потребности, то он обещает мало успеха. Но именно в этом случае, когда нет настоящей потребности, ее обычно пытаются заменить «интенсивным актом намерения». Несколько заострив, можно ска-

142

зать, что-либо, нет нужды образовывать особое намерение либо же оно обещает мало успеха.

Уальд (Дориан Грей) говорит: «Добрые намерения — бесполез­ные попытки вмешаться в законы природы. Их источники — чистая суетность, их результат — абсолютный нуль».

ОБ ЭКСПЕРИМЕНТАХ Б. В. ЗЕЙГАРНИК

Будет полезно проиллюстрировать это положение с помощью детального описания первого экспериментального исследования из указанной выше серии, а именно экспериментов Зейгарник по вос­поминанию законченных и незаконченных действий, которые были проведены в 1924—1926 гг. Повторим некоторые следствия и аргу­менты Зейгарник, используя вместе с тем тот формальный аппарат символов и уравнений, который был разработан в последующие годы³.

ОСНОВНЫЕ ДОПУЩЕНИЯ И ГЛАВНОЕ СЛЕДСТВИЕ

Критические эксперименты по «ассоциациям» и «измерению си-лы воли», отмеченные выше, давали право предположить, что действие намерения было эквивалентно созданию напряжения внутри личности. Целью экспериментов Зейгарник была первона­чальная экспериментальная проверка этой теории. Теория содер­жит два основных допущения.

Допущение 1: Намерение достигнуть некоторой цели «G» (осу­ществить действие, приводящее к «G») соответствует напряжению (t) некоторой системы (S^G) внутри личности, так что t(S^G)>0. Это допущение констатирует динамический конструкт (система в состоянии напряжения) с наблюдаемым синдромом, обычно на­зываемым «намерение».

Допущение 2: Напряжение t(S^G) снимается, если цель достиг­нута: t(S^G)=O, если Р—ЛЗ⁴.

Зейгарник использовала в качестве симптома существования напряжения тенденцию к воспоминанию деятельностей, соответст­вующих системе в состоянии напряжения. Предположение сущест­вования такой системы основано на следующем.

Допущение 3: Потребности в G соответствует сила fP, G дейст­вующая на личность и вызывающая тенденцию к локомоции по направлению к цели.

¹ Lewin К. Formalization and Progres in Psychology. — In- «Yale Studv in Child Welfare», 1938.

⁴ To есть личность (Р) находится в области цели ( G ) в жизненном простран­стве (прим. перге.).

143

Если t(S^G)>0, то fP, G>0.

Это допущение определяет отношение между потребностью и локомоцией. Другими словами, оно означает конструкт напряже­ния в личности и конструкт силы для локомоции в среде.

Допущения 1, 2 и 3 являются по своему характеру довольно общими, и они использовались как основные допущения для боль­шого числа выводов и экспериментов. (До известной степени мож­но устранить допущение 3 и заменить его сочетанием допущений 1 и 2). Можно утверждать и без введения конструкта силы локо­моции, что в случае t(S^G)>0 из допущения 2 следует тенденция к изменению жизненного пространства так, чтобы t(S^G)=O. Мы, однако, предпочитаем ввести допущение 3 как отдельное.

Допущение 3 а: Потребность ведет не только к тенденции осу­ществить актуальную локомоцию по направлению к области цели, но также и к размышлению об этом типе действия, иными слова­ми, сила fP,G существует не только на уровне внешнего действия (реальности), но также и на уровне мышления (нереальности),

если t(S^G)>0, то fP,R>0, где R-воспоминание.

Это последнее допущение Зейгарник имеет более конкретный характер. Оно может рассматриваться как конкретизация допуще­ния 3. Для выводов, сделанных Зейгарник, эта конкретная форма нужна больше, чем допущение 3.

Из допущений 1, 2 и 3 вытекает:

Следствие: Тенденция к воспоминанию прерванных действ'ий должна быть больше, чем тенденция к воспоминанию законченных действий. Этот вывод может быть сделан следующим образом. Мы обозначаем завершенное действие буквой С, прерванное действие буквой U и системы S° и S^u соответственно.

Теперь мы можем утверждать:

(a) t(S^u)>0, согласно'допущению 1;

(в) t(S^c)=O, согласно допущению 2.

Тогда (с) fP,U>fP,C, согласно допущению За на уровне мыш­ления. Другими словами, имеется более сильная тенденция к спон­танному воспроизведению прерванных действий по сравнению с за­вершенными действиями.

Экспериментальное подтверждение. Первой зада­чей Зейгарник было проверить последний вывод эксперименталь­но, и было установлено, что он правильный.

равняется

_т, , .              воспроизведение прерванных действий  RU

Коэффициент---------------------------- *—*■--------------- =------ ; = Т57^

                           *—                =;

 воспроизведение законченных действии

примерно 1,9.

 

Сочинения: Философия Плотина. М„ 1918; Современная философия, ч. 1—2. М., 1918—1922; Очерк науч­ной психологии. М., 11921; Педология, М., 1934; Очерки детской сексуаль­ности. М., 1935; Избранные педаго­гические произведения. М, 1961; Из­бранные психологические произведе­ния. М., 1964. Литература: Петровский А. В. История советской психологии. М., 1967.

Блонский Павел Петрович (26 мая

1884—15 февраля 1941)— советский педагог, психолог и историк филосо­фии, один из крупнейших исследова­телей в области педагогической пси­хологии, а также проблем психоло­гии памяти и мышления, известен своей генетической теорией памяти («Память и мышление», 1935). В начале 20-х годов Блонский один из первых выступил с программой разработки объективной психологин на 'марксистской основе.

П. П. Блонский

ОСНОВНЫЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ ГЕНЕТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ПАМЯТИ»

1. Основные виды памяти. Разногласия между исследователями памяти можно, конечно, объяснить субъективными причинами. Тео­рии различных исследователей с различной степенью совершенства соответственно квалификации исследователей отражают одно и то же явление — память. Но разногласия настолько велики и в то же время настолько велика квалификация многих из этих исследова­телей, что закрадывается подозрение, в субъективных ли совер­шенствах исследователей только причина их разногласий.

Наш обзор истории проблемы памяти показывает, что с самого начала научной разработки этой проблемы память рассматривает­ся в теснейшей связи с воображением, а объектом памяти счита­ются образы. Так рассматривала память античная психология. Та­кого же взгляда на нее, полностью или частично, придерживается ряд представителей новой психологии. Условимся называть память, имеющую дело с. образами, образной памятью. Тогда мы можем сказать, что многие исследователи изучали, исключительно или преимущественно, образную память, и именно с изучения этой па­мяти началась история проблемы памяти. Но совершенно ясно, что

¹ См.: Блонский П. П. Избранные психологические произведения. М., 1964.
10-957                      ' •                                  145

те, которые изучают выучивание движений.. , изучают совершенно .другой вид памяти. Если первые исследователи сближали память с воображением, то эти сближают память с привычкой. Условимся эту память называть, как это нередко делают, моторной памятью (la memo'ire motorics).

Техника экспериментального изучения так называемой механи­ческой памяти обычно состоит в предъявлении тем или иным спо­собом бессмысленного вербального материала, который испытуе­мым известное количество раз вербально повторяется. Правда, не всегда, не во всех случаях давался вербальный материал, и не всегда испытуемый вербально повторял. Но огромное большинство исследований производилось именно так, и именно на них были получены все основные положения экспериментальной психологии памяти. Ясно, что такие исследования были, собственно говоря, исследованиями выучивания определенных речевых движений, по­скольку влияние смысла тщательнейшим образом элиминирова­лось. Понятно поэтому, что эти исследования принципиально мало чем отличались от исследований, например, выучивания ручным движениям. Речь идет все о той же моторной ламяти, памяти-при­вычке.

Но именно эту память устраняет из своего исследования Жане, и не ее он считает памятью в подлинном смысле этого слова. На­оборот, то, что Жане понимает под памятью, во многих отношениях прямая ^противоположность привычке. Если пользоваться обще­принятыми терминами, то память у Жане больше, чем на что-либо иное, похожа на то, что обыкновенно называют логической па­мятью, и является как бы своеобразной разновидностью ее.

Таким образом, когда различные исследователи изучали па­мять, то одни изучали главным образом или даже исключительно образную память, память-воображение, другие — моторную память, память-привычку, а третьи, пожалуй, — логическую память, память-рассказ или память-мышление, как иногда интерпретировали эту память. Не удивительно, что, изучая совершенно различные виды памяти, исследователи приходили к различным результатам, думая, однако, при этом, что все они изучают одно и то же. Еще большая неразбериха получалась, когда один и тот же исследователь или компилятор (чаще всего так поступали именно авторы учебников или сводных работ о памяти) в одной и той же работе, при этом не отдавая себе в том отчета, смешивал воедино подобные различ­ные, порой даже противоположные, результаты.

Моторная память, или память-привычка, образная память, или память-воображение, логическая память, или память-рассказ (на уточнении терминологии мы пока не останавливаемся),— вот три основных вида памяти, как они устанавливались из анализа исто­рии проблемы памяти. Так, например, Аристотель изучал главным образом образную память, Уотсон — память-привычку, а Жане — память-рассказ. Наряду с этими тремя основными видами памяти некоторыми исследователями называется еще один вид памяти —

146

аффективная память, память чувств. Особенно Рибо настаивал на существовании этой памяти, хотя не было недостатка и в тех ис­следователях, которые отрицали ее. Откладывая разбор дискуссии по этому вопросу до одной из следующих глав, допустим пока в виде предположения существование и этого — четвертого основ­ного вида памяти.

---

Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 170; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!