Глава сорок вторая. Плата за шантаж
Избегай тех мест, где могут убить
Чжуд -Ши: Канон тибетской медицины
В кофейне вкусно пахло ванилью и жареными кофейными зернами. Людей было много, но аншлаг обеденного часа пик еще не наступил. Шантажист сидел боком ко входу, за отдельно стоящим черным пластиковым столиком, в дальнем углу. На столешнице вокруг массивной квадратной пепельницы были разложены: сигара, гильотинка для нее и коробка длинных сигарных спичек. Вадим нервничал – это было заметно по подрагивающей, оказавшейся при рукопожатии потной, руке. И по сбитому набок мятому серому галстуку, который абсолютно не шел к его черному шерстяному костюму.
Свин сел напротив Вадима на довольно широкий диванчик, поставив дипломат с деньгами на сидение рядом с собой, заказал подошедшей официантке апельсиновый фреш и уставился на шантажиста в ожидании.
Тот, спохватившись, полез под стол, и тех трех секунд, пока он извлекал из сумки видеокамеру, Борису Михайловичу хватило, чтобы заменить обычную сигару на пропитанную. В лысой голове мелькнула мысль – интересно, что бы делал профессиональный шпион на его месте, если бы Вадим уже успел обрезать кончик сигары, пока ожидал встречи?
Свин осторожно переложил "хитрый" чемоданчик на стол, замками вперед, стараясь не стукнуть верхними углами спецкейса по столешнице. Отдавать драгоценную ношу до просмотра видеоматериалов он не собирался, о чем ясно свидетельствовала пухлая рука, придавившая черную кожу кейса.
|
|
|
Вадим дрожащими руками включил камеру и передал ее Свину, а сам схватился за спасительную, как ему казалось, сигару. Пока он ее обрезал и раскуривал, Свин пытался расположится с камерой поудобнее, делая вид, будто сама запись его интересует не особенно сильно.
На самом деле, с первых же кадров он уже понял – да, это похоже на 4 июля! Однако, запись дневная или утренняя – на экране мелькнуло залитое солнцем окошко и Лешич, как всегда, под кайфом, непричесанный, и резкий в движениях. Химик был в белой майке, на которой то ли дядя Сэм, то ли просто нефтяной магнат в высоком цилиндре управлял марионеткой, сделанной из вооруженного до зубов америкосовского пехотинца.
Но днем ничего страшного не происходило, и толстяк опасался именно вечерней встречи с Лешичем, и вечернего с ним разговора! Ну что ж, это было приятным сюрпризом. И Свин принялся смотреть, не будет ли дальше сюрпризов неприятных…
* * *
Пообщалась Настя не только с начальником отдела кадров, но и с руководителем отдела внутреннего контроля и аудита. И, похоже, на всех оказала благоприятное впечатление. Разговаривала она легко, на вопросы отвечала по существу. Весьма кстати оказались и ее красный университетский диплом, и отличное знание компьютера, и давно уже забытая преддипломная практика в одном из районных казначейств с великолепной характеристикой оттуда.
|
|
|
Результаты собеседования обещали сообщить до понедельника, но все говорило о том, что шансы быть принятой у Насти весьма велики. Ей даже озвучили размер оклада на время испытательного срока – и эта сумма позволяла раздать все долги за один месяц. И вообще, вдохновляла и на труд, и на подвиг.
Воодушевленная, Настя вышла в моросящую осень маленьким солнышком, на которое с удовольствием оглядывались прохожие. Она специально еще разок прошлась мимо места проживания Великого Полосатого Комика, но ни одной пушистой души на подоконнике не было. Ну ничего – она еще вернется к талантливому котенку. С угощением.
* * *
Кое-что Свин смотрел, кое-что проматывал. Кое-что слушал, время от времени поднося камеру к уху – иначе звуковую дорожку в довольно шумном кафе слышно не было. Он даже начал беспокоиться, что аккумулятор разрядится раньше полного просмотра часовой видеокассеты. Но запись завершилась примерно на пятидесятой минуте серым снегом и прочими помехами. Промотав немного вперед, и убедившись, что и там пусто, Свин выключил камеру и извлек из нее кассету.
|
|
|
На записи, несмотря на дату в углу экрана, было не четвертое июля, а пятое. Как подумал Борис Михайлович, из-за путаницы в 12 часовом формате суток с этими дурацкими западными a. m. и p. m. Беседа между Свином и Лешичем, конечно же, представляла интерес – в первую очередь, для правоохранительных структур, а также для конкурентов Свина по наркобизнесу. На ней подробно обсуждалась новая идея Лешича, дающая почти 30%-ную прибыль от розничной реализации наркоты без каких-либо ощутимых финансовых вложений.
Идея была проста как весь наркоманский мир – бодяжить. Но не пустым мелом или димедролом, а новыми присадками, изобретенными химиком. Эти добавки сами по себе наркотиком не были, но в смеси с опием, кокаином и даже героином выступали как катализаторы их действия и давали очень ощутимый эффект синергизма [21].
Вот Свин с Лешичем и обсуждали почти час, сколько бодяжить, с каких точек лучше начать этот эксперимент, и как это вообще повлияет на ростовский рынок наркоты.
Кстати, это ноу-хау принесло даже не 30, а все 40%, причем, в первый же месяц. И это еще что – наркоманы были в восторге, часть постоянных клиентов перебралась с цыганских точек на свинские. Собственно, после этого с цыганами и началась конфронтация…
|
|
|
Во время просмотра, уже подсознательно поняв, что на кассете самых страшных для него кадров не будет, лысый толстяк принялся создавать и поддерживать нездоровую нервную обстановку. Поглядывал с опаской по сторонам, вздрагивал, недоверчиво щурился. Это представление, на самом деле, было нужно, как декорации к будущему состоянию Вадима.
А того вставило от сигары с шизовской начинкой уже через пять минут после ее раскуривания. Вадим основательно "присел на измену" [22]. Он и без того был на самом краю нервного срыва, и наркотик лишь ускорил естественное и неизбежное. При этом сильно гипертрофировав и сам срыв, и его последствия, доведя их до гротескного абсурда.
Последние минуты в кафе для дяди Лешича показались настоящим кошмаром. Он с испугом таращился на купюры в дипломате, понимая, что абсолютно не знает, как отличить настоящие евро от поддельных. Надел пальто. Заготовленные заранее наручники застегнул на своем запястье и ручке кейса чисто автоматически, уже не помня, для чего это нужно.
Свин распрощался с Вадимом и, выходя из кофейни, подал условный знак – материалы у него, их значимость – 4 балла из 5 возможных, деньги у объекта.
Дядя Лешича просидел одетым еще минут пять после ухода Свина, в ступоре глядя на стену перед собой, сильно потея и, кажется, седея на глазах находящихся в кафе людей. После чего встал, и деревянной походкой направился к выходу.
Паника затопила неудавшегося шантажиста, когда он на полквартала отошел от места встречи с толстым наркобароном. Его накрыл приступ сильнейшей мании преследования, в любом прохожем Вадиму мерещился наемный убийца или грабитель.
Впрочем, он был близок к истине. Идущая навстречу тонкая брюнетка с яркими пухлыми губами и пронзительным голубым холодом огромных глаз в фейерверке длинных накладных ресниц, мило улыбнувшись, стукнула короткой красной дубинкой сложенного зонтика по углу его кейса. В результате чего ручка с прикованными наручниками отстегнулась от самого дипломата и осталась у него в руке, а девушка, с молниеносно подобранным безруким кейсом, юркнула в ближайшую подворотню.
Вадим хотел было броситься за ней, но увидел направлявшихся прямо к нему двух дюжих братков, взвыл и, не разбирая дороги, бросился прочь. Чем быстрее он бежал, тем страшнее ему становилось, и он бежал еще быстрее. Параноидальный туман окутывал мозг, а льющийся ручьями пот заливал глаза. Возле Большой Садовой шантажист-неудачник снес своим телом случайного прохожего, и они вместе с ним вылетели на проезжую часть. Прямо под колеса многотонного пассажирского автобуса.
* *
Людей на моих глазах не сбивали никогда. А тут сразу двоих. Я ехал по противоположной стороне, когда обоих мужчин, бесспорно, насмерть, сбил мощный "Ман". Никогда бы не подошел без лишней нужды – я противник подобных зрелищ. Но один из погибших показался мне смутно знакомым.
Я припарковал машину чуть поодаль, и пешком вернулся к месту трагедии. Расталкивая толпу зевак, я продвигался к одному из тел, одетому в слесарную спецовку.
– Свят-свят-свят!!! Вот ведь душегуб, и сам убился, и ни в чем не повинного человека загубил! – какая-то бабушка, прикусив от волнения платок, указывала на незнакомого мне душегуба. А я смотрел на труп другого, ни в чем не повинного человека. Владимира Заяца. Заслуженного российского киллера дядю Вову…
Жалко мне киллера дядю Вову особо не было. Но смерть – даже абсолютно незнакомого человека – потрясение. А его смерть могла еще и существенно приблизить мою. И, если сегодняшняя подстава не сработает, я вполне успевал оказаться рядом с собственным несостоявшимся киллером. В каком-нибудь темном морге, на соседних столах, благодаря посредничеству очередного убийцы, нанятого Свином.
Прибывшая полиция пыталась разогнать толпу, но получалось это у блюстителей порядка не очень. Народ шумел и возмущался бездушными лихачами, отсутствием светофоров и вообще демократами.
На вопрос сержанта, знает ли кто-нибудь погибших, я автоматически ответил утвердительно. Потом, конечно, поправился, сказав, что знаю только одного из погибших – слесаря Владимира Заяца. За что и поставил автограф в протоколе, предварительно дав списать данные со своих водительских прав и заявив, что больше о покойном мне ничего не известно.
Впрочем, увидев наколки скромного слесаря, полицейский хмыкнул – этот труп идентифицировать будет просто. По наверняка имеющимся в базе отпечаткам пальцев.
Я же, с чувством исполненного гражданского долга, направил свои стопы на дело, долженствующее спасти меня от участи хладного трупа.
Глава сорок третья. Каждому наркобарону – по грипперу!
Главное – это то, как человек сам оценивает свои поступки.
Маргарита Наваррская
Свин приехал к "Кармине" без кортежа. Вся его людская (чуть не написал – "людоедская") наличность была задействована в операции – кто-то в ней участвовал на первых ролях, кто-то прикрывал пути отхода, кто-то изображал прохожих статистов. Для дела пришлось отзывать даже кое-кого из охраны розничных точек сбыта. И кутерьма такая была обязана не только и не столько полумиллиону евро, сколько той злополучной кассете, которая сейчас валялась в бардачке его машины.
Сначала он хотел ее уничтожить, но потом решил – пусть будет. Как память о Лешиче. Правда, на записи химик был не очень похож на себя, так как был до противного серьезен, а не валял дурака, как обычно.
Из-за своих шуточек он, с свое время, многим попортил нервы. На него точили зуб и Коготь, и кое-кто из боевиков рангом пониже. Но трогать Лешича боялись – это был личный шут Бориса Михайловича, и ему позволялось, практически, все.
Однажды он, обдолбанный, забрался на сторожку и, вместе с легким дождиком, мочился на ходящих внизу охранников, которые не замечали его довольно долго. В другой раз его битый час уговаривали вылезти из собачьей будки, где он пытался научить курить бедного пса. Тогда Лешич, кстати, так и не вылез – его вытащили после того, как он приснул от кайфа.
Как то летом он взломал компьютерную сеть соседнего особняка, и вывел изображение тамошних камер по Wi-Fi на мониторы охранников Бориса Михайловича. Эксперимент длился 36 часов, и за это время ни один из доблестных боевиков Свина и ухом не повел. Их абсолютно не заинтересовало неожиданное изменение рисунка тротуарной плитки во дворе, высота заборов и их цвет, внезапно ставший вместо желтого белым. И даже наличие частенько курящего на веранде (которой у Свина тоже не было) чернокожего повара. После этого братков из сторожки убрали, и защиту периметра доверили профессиональной охранной конторе "Сфинкс".
А еще безумный химик как-то стащил у Когтя его мобильник, и почти штуку баксов, лежащую у того на счете, потратил на "секс по телефону", причем, как утверждала прислуга, присутствующая при разговоре, девушки с сексуальными голосками должны были изображать барбитураты и амфетамины, эротично выползающие из нарядных коробочек и медленно снимающие свои конволюты.
Частенько Лешич записывал свои проделки на древнюю, еще не цифровую, видеокамеру. И не проделки записывал тоже, он вообще любил ходить с включенной камерой. Свин хотел сначала запретить такой откровенный сбор компромата, но, узнав, что запись ведется по кругу, на одну и ту же кассету, махнул рукой. Как говорится, чем бы дитя не тешилось…
Когда Лешич умер, Свин первым делом заподозрил сведение счетов кого-то из его свиты с беспощадным на розыгрыши и злые шутки химиком. Но имелась запись камеры видеонаблюдения, которая не оставляла сомнений – Лешич был в лаборатории один, и плохо ему стало через 10 минут после укола, сделанного самому себе. Передозировка. Точнее, отравление каким-то новым препаратом, который не оправдал возлагаемые на него ожидания…
Произошедшие сегодня события никак не повлияли на аппетит толстяка. После того, как Свин умял два императорских жульена, цезаря с курицей и шикарную атаманскую лапшу, в блестящем солнечном бульоне которой плавал огромный куриный потрох и аппетитная белоснежная грудка, пришло время приняться за телячий стейк в слайсах бекона с японским соусом.
К этому времени уже стало известно об успешном – во всех отношениях – проведении операции. Все три пункта были выполнены просто идеально. Оставалась вероятность, что где-то может всплыть копия видеозаписи, но, с учетом ее содержания, это не сильно его волновало.
Лично он всего лишь несколько раз мелькнул в кадре – и еще нужно доказать, что это был именно он. А что касается главного героя, Лешича – так с покойника и взятки гладки.
Предмет записанного разговора был, конечно, интересен конкурентам – но через пару месяцев они и так будут знать все секреты авантюры с новыми присадками, если уже не знают. Но вот формулы этих присадок не узнает никто – они охраняются не хуже рецепта Кока-Колы.
Так что, как ни крути, а переживал он зря. С другой стороны, Свин даже немного расстроился. Он так долго готовился увидеть запись разговора 4 июля, так старательно пытался припомнить, о каких же конкретно случаях из своей прошлой жизни в тот вечер рассказывал Лешичу, а о чем умолчал, что сейчас испытывал легкое разочарование.
В тот июльский вечер Борис Михайлович был в таком состоянии, что далеко не все помнил. А один момент, всплывший утром, вместе с пробуждением на клумбе собственного сада, в компании с тяжелейшей двойной порцией похмелья, тщательно старался и вовсе забыть.
* * *
Кира меня уже ждал, сидя в своем опеле с ноутбуком на коленях.
– С машинкой полный порядок. Там стоит WHITE BUG – охранный противоугонный комплекс. Сигнализацию я отключу, а иммобилайзер пусть тебя не волнует – ты же не поедешь на ней?
Голова моя отрицательно мотнулась:
– Мне только вовнутрь – на минутку.
– Ну и лады. Так как угона не будет, с тебя половина суммы. Когда выйдешь, майкнешь мне, что все опаньки, я включу сигнализацию обратно. Ко мне не подходи – расходимся в разные стороны. И старайся под той камерой не засветиться – он кивнул на вход возле кафе.
Я собрался вылезти из машины, но Кира меня остановил:
– Семен Семеныч… а деньги?
Я хлопнул себя по лбу, и расплатился. Все, теперь можно двигать.
Сердце колотилось о грудную клетку, стремясь выскочить, схватить меня и за руку увести домой. Я очень сильно надеялся, что ему это не удастся. Когда джип пискнул, открывая замки, я мысленно перекрестился, и юркнул на пассажирское сидение, стараясь не наследить на относительно чистом резиновом коврике. Внутри вкусно пахло кожей, и я очень надеялся, что это не человеческая кожа.
Черные замшевые перчатки на моих руках были кстати, словно ходули при ходьбе по канату, но бардачок все же открылся, откинувшись вниз. Располагался он в верхней части передней панели, и был каким-то уж очень крохотным для такой внушительной машины. Я, вовсю реализовав свои истерические возможности, швырнул внутрь заранее приготовленный пакет с зельем. Но он туда не попал и шлепнулся под ноги. Я нырнул за гриппером, и чуть не отломал головой крышку бардачка, поцарапав ею лоб.
Так, генетическим материалом я с местом преступления поделился, подумал я. Нужно еще что-нибудь несуразное совершить – эта мысль, видимо, должным образом повлияла на мой жутко противоречивый организм, который тут же успокоился, и первым делом тщательно протер выуженным из внутреннего кармана платочком место, меня ударившее.
То, что вместе с платочком наружу вылетел мобильный телефон и пропуск на работу, меня уже не шокировало – сам же заказал несуразность, чего удивляться. Зато спокоен я был, как обкурившийся (блин, курить-то как хочется!) удав. У меня даже возникла мысль послушать звучание встроенного музыкального центра, но я себе не позволил. Да даже если бы и позволил, у меня все равно бы не получилось – двигатель-то выключен!
Я аккуратно подобрал выпавшее, и осторожно положил гриппер под старенькую аудиокассету в бардачке. На секунду мною овладела клептомания, и я украл кассету, а упакованную шизу переложил под какую-то мятую бумажку, на самое дно. Послушаем музыкальные пристрастия Свина – интересно.
Машину я покидал, будто хозяин – хоть и выбирался с пассажирского сидения. Небрежно захлопнув дверь, я кивнул Кире, и тот принялся колдовать со своим ноутбуком и остальными примочками.
Помня о камере, я пошел на запад, хотя машина моя стояла в противоположной стороне. Я неуклюже переставлял по тротуару ватные ноги, пытаясь уговорить самого себя, что все уже позади. Наконец, какой-то важный блок организма в это поверил, и внутреннее напряжение начало разряжаться. Мелкости и частоте моей дрожи мог позавидовать любой замерзший цуцик…
Я удалялся от ресторана "Кармина" совершенно другим человеком. Ни чудеса с восприятием мира из-за синестезии, ни расплющивающий удар измены, ни рандеву с собственным киллером – ничто из этого не делало меня заметно лучше или хуже. Это не меняло особенно мои взгляды на жизнь, ощущение себя в этом мире. Это практически не задевало мою личную парадигму.
А миг, когда я взял на руки свою собственную жизнь, и понес ее по ней же, не пугаясь в своем порыве дурацкого ощущения ленты Мебиуса, изменил меня качественно. Начало – это уже полпути. И я НАЧАЛ в это воскресенье, приняв на себя ответственность. За себя. За свою жизнь. За каждую прожитую мною минуту, так и не прожитую мною.
Ощущение, что ничего не создаешь, а просто лихорадочно, но без души, копируешь из прошлого кусочки и мостишь ими настоящее, улетучилось, и, разбрызгивая последние слезы умирающего инфантилизма, исчезло. Вот такой вот катарсис настиг меня уже в среду, на четвертый день Вновь Провозглашенной Жизни.
Если бы я раньше знал, что меня от этого откровения отделяет всего лишь какая-то мелочная кража со взломом автомобиля, я бы нарушил закон давным-давно. Да еще, из-за великолепного иммунитета к таблеткам от жадности, выбрал бы себе преступление посерьезнее. Не из-за криминального склада ума или меркантильных соображений, а исключительно по расчету заполучить более качественное прозрение.
К сожалению, вернуться в прошлое и ограбить какой-нибудь приличный банк, я никак не мог. Поэтому оставалось озаботиться методами сохранения и усиления уже имеющегося в моем распоряжении божественного ощущения. Впрочем, я понимал, что взлом и проникновение в чужую машину было не основополагающим фактором Новой Жизни, а всего лишь ее надежным маркером.
Да, именно маркером. Для мужчины это было странным ощущением, но я чувствовал себя беременным своей Новой Личностью. И эта беременность только что подтвердилась двумя полосками, которыми для меня стал взлом чероки с номером 666…
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 139; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!