Глава сорок седьмая. Настя и ненастья
Все будет хорошо, я узнавала…
Из к/ф "Питер ФМ" (2006)
Звонка из отдела кадров Управления Федерального казначейства по Ростовской области Настя ждала с нетерпением. Она даже мечтать спокойно не могла – настолько принципиальным для ее будущего было поступление на службу в эту государственную структуру.
Обычный для ее характера оптимизм в последнее время работал со сбоями. Все потому, что зебра-жизнь подкинула Насте свою черную полоску. Давно уже подкинула. У Насти даже стало зреть и наливаться пессимистическими соками ощущение, будто пошла она через эту полоску вдоль, а не поперек. Как не ходят обычные смертные люди, далекие от мазохизма.
Началось все с того момента, когда она решила жить отдельно от матери – Ларисы Владимировны, которая, впрочем, сей факт и не очень-то заметила. Лариса Владимировна всегда была очень увлечена вопросами саморазвития и самосовершенствования, и постоянно пропадала на каких-то странных курсах, тренингах и семинарах.
Ее не смущали непостоянные заработки, отсутствие мужчины и даже проблемы собственного ребенка. Для достижения цели все средства хороши. А цель у Ларисы была одна – точнее, она так думала, что одна. Она искренне хотела стать лучше и совершеннее.
Однако, достижение этой цели получалось у нее как-то стабильно плохо. Конечно, если бы она порылась в своих многочисленных конспектах, то без труда убедилась бы в том, что "стать лучше и совершеннее" вообще не может считаться целью. Ибо любая достижимая цель должна быть измеримой. Иначе, как вы поймете, что достигли ее?
|
|
|
Вот если где-нибудь, в какой-нибудь завалящей палате мер и весов, хранился бы эталон "лучшества и совершенства", или, хотя бы, была б известна формула, по которой все эти зыбкости вычисляются, вся суета Ларисы Владимировны приобретала бы смысл. Тогда можно было бы рассчитать, сколько единиц совершенства приходится на каждую Ларису Владимировну, ростом в один метр, весом в один килограмм и прожившую один год.
Но мама Насти, наплевав на основы целеполагания и измеримость собственной эффективности, слепо шла вперед, жадно проглатывая горы книг по психологии и эзотерике, посещая бесконечное множество курсов – от холотропного дыхания до бизнес-тренингов по сетевому маркетингу. И все бы ничего. Возможно, что и звучащие вполне по-шарлатански "Личные встречи с Небесным Ламой" могли бы принести ей какую-нибудь пользу, если бы не забывались напрочь, в трехдневный срок, и их место не занимали вебинары "Как заработать в МЛМ-проекте". А те, в свою очередь, сменялись следующими курсами, так и не отразившись своей теоретической частью в практической жизни беспокойной женщины.
|
|
|
Когда деньги подходили к концу и становилось совсем тяжко, Лариса Владимировна просыпалась от сна ненасытного до обучения разума, шла по многочисленным подружкам и впаривала тем какую-нибудь посредственную продукцию очередной сетевой структуры. Подружки покупали – из жалости. И, с болью глядя на Настю, которую неутомимая мамаша частенько таскала с собой и к подружкам, и на тренинги, совали ей ненужные вещи. И давали деньги в долг – зная, что Лариса эти деньги не вернет. Не тот человек. Не потому, что непорядочная – просто забудет.
Росла Настя неравномерно. Описывать ее жизнь нужно было исключительно зигзагами. Неровными, рваными линиями и даже кривыми прямыми. Если бы заметные характеристики человека – социальные, материальные, культурные – составлял какой-нибудь навороченный генератор случайных чисел, он бы, познакомившись с Настей, сразу бы ее зауважал. Потому что Настя – это было нечто. Кроме явных статистических редкостей, таких как сочетание выдающегося ума и безупречной красоты, щедро политых порядочностью и человеколюбием, были и еще странности.
Одноклассницы не могли понять, как у девушки, одевающейся в дорогущие брендовые шмотки (на самом деле, это были подарки состоятельных подруг и знакомых ее матери, достававшиеся Насте уже не новыми), никогда не было денег – иногда даже на скромный завтрак.
|
|
|
А классная руководительница, учительница английского, очень хорошо знающая плачевное финансовое положение Настиной семьи, не понимала, каким образом ребенок успешно закончил дорогущие курсы Оксфордского английского. Хотя, конечно, заканчивала эти курсы не она, а ее мама. Просто Настя на них тоже присутствовала, и деятельный детский ум впитывал все, как губка. Именно поэтому Настя знала язык превосходно и говорила с безупречным оксфордским произношением.
Еще она, благодаря материнской тяге к знаниям, научилась ставить цели и достигать их, танцевать бальные и латиноамериканские танцы, видеть осознанные сновидения, быстро читать художественную и техническую литературу, вкусно готовить блюда французской и грузинской кухни, гадать на картах Таро, садиться на шпагат и даже вести бухгалтерский учет. Все это, и еще многое другое, давалось ей легко и хорошо у нее получалось.
Единственное, что не получалось в жизни Насти – это отношения с мужчинами. Ну не везло ей на них. Из всего сонма волочащихся за ней парней она всегда выбирала самого подленького и гаденького. Как говорила Лариса Владимировна: "Ну все точь-в-точь, как у меня!". А Насте после этих слов становилось страшно – ей не хотелось повторить судьбу матери. Ей хотелось любимого мужа, собственный дом и троих детей – это обязательно.
|
|
|
Остальное варьировалось в зависимости от настроения и времени года – летом ей отчего-то хотелось троих сыновей, зимой – трех девочек. Весна и осень предполагали детей обоих полов, причем весной было больше девок, а осенью – пацанов. Еще менялись животные, населявшие будущий дом. Когда было холодно, обязательно хотелось теплую и пушистую кошку, а когда тепло – озорную собаку с влажным холодным носом. Да и сам дом иногда был двухэтажным, иногда трехэтажным. Впрочем, порой ее мечта соглашалась и на квартиру – но квартиру шикарную! Где-нибудь в головокружительной высоте современных многоэтажек, с огромной кухней-столовой и хорошими соседями.
Именно поэтому Настя, помня почти все из психологических семинаров, посещенных ее мамой (на некоторых она была вместе с ней, некоторые "проходила" по конспектам и аудиозаписям), решила жить с ней отдельно. Чтобы выстроить собственную жизнь, независимую и другую.
Да и ее тогдашний парень – Артем, вдохновлял на подвиги. Он был необычным – смешным и неординарным. Но неординарным он был до того момента, когда Настя узнала, что причина этой креативности и непохожести – наркомания. У нее были смутные подозрения и раньше – но опыт общения с любителями кайфа отсутствовал, и единственное, что она могла – проверить, нет ли следов уколов на руках, она сделала. Следов не было. Там, где она проверяла. Они были на ногах, и в этом она убедилась не так давно. Сначала она узнала, что пропали ноутбук и все деньги – довольно значительная сумма, которую она копила почти год – для поездки в далекую и заочно любимую, Индию.
Артем свою причастность к пропаже компьютера и денег отрицал, говоря, что в этом виновата хозяйка, сдающая квартиру, или бывшие жильцы, сделавшие себе дубликаты ключей. И Настя даже сначала поверила. Но этим же вечером ее "любимый" отрубился от укола в ванной, предварительно там закрывшись. Приехавшая служба спасения вскрыла дверь, а седоусый врач, похлопав ее по вздрагивающему от рыданий плечу, сказал:
– Беги от него, дочка. Мы тело-то откачаем, но душу ему ты уже вряд ли спасешь. Поверь мне, я таких перевидал. Цена им – три копейки пучок. Выкарабкиваются единицы, и то лишь если родители богатые. Если они в состоянии организовать лечение и переезд подальше от старых друзей, и есть хотя бы малюсенькое собственное желание завязать. Этот с передозом лично ко мне попадает второй раз за последние три месяца. Беги от него, дочка…
Врач ушел, прикрикнув на нетрезвых санитаров, которые никак не могли втиснуться с Артемом на носилках в грузовой лифт. А она сползла по стене, не в силах что-либо делать.
Потом было завтра, и Настя, отпросившись с работы, привезла в больницу Артему фрукты. Того било дрожью, и он говорил, что никакой он не наркоман, и что ему нужны особые лекарства, которые в аптеках купить проблемно. Попросил привести Настю деньги, объяснив, что заначка спрятана в кухне под духовкой.
Она опять поверила, и поехала домой. Под духовкой действительно были деньги – почти две трети пропавшей недавно суммы. Она развернула пятитысячные купюры, одна из которых была некрасиво испачкана фиолетовым чернильным пятном в форме слезы, как раз сейчас стекающей по ее щеке. Эта заметная купюра была среди пропавших у нее денег, значит, и остальные, скорее всего – тоже ее.
Артем перезвонил через час, голос его дрожал и сбивался – он беспокоился, почему не привезли до сих пор деньги. Настя, как в тумане, металлическим голосом ответила, что денег нет.
– Наверное, украла хозяйка, или бывшие жильцы сделали дубликат ключей и забрали деньги вместе с моими…
– Да че ты гонишь… слышь, вези бабло, хуже будет, – с Артема мигом слетела напускная пушистость.
– Не смей со мной так разговаривать, – тихо прошептала Настя и дала отбой.
Телефон звонил еще несколько раз, вызов шел с разных незнакомых номеров – видимо, Артем, в страхе приближающейся ломки, носился по больничке, прося мобильники у разных людей. А Настя тогда впервые испугалась – нет, не за то, что с нее станут требовать ее же деньги. Было, кому за нее заступиться. Вот хотя бы друг детства, добродушный Денис Кораблев, которого называли "Семь на восемь, восемь на семь". Или дядя Витя, сосед мамы по площадке – подполковник полиции. Испугалась Настя того, что Артем мог ее заразить СПИДом.
В панику она не ударилась, и даже Денису звонить не стала. Забежала на минутку к вечно серьезному дяде Вите, рассказала все, и попросила ничего не говорить маме. Как он решил вопрос – Настя не знала, но когда Артема выписали из больницы, тот категорически отказался заходить в квартиру за вещами, и Насте пришлось самой спустить черную спортивную сумку вниз. Артем отдал ей ключи от квартиры, и, пряча глаза, ушел из ее жизни навсегда, так и не сказав ни одного слова.
Ночь перед тем, как получить результаты анализов, Настя не спала, сбивчиво молилась и торжественно обещала, что следующий ее парень наверняка окажется ТЕМ САМЫМ, что он не будет знаться с наркотиками. Он даже пить и курить не будет. Еще она пообещала Богу, что, если окажется здоровой, потратит много денег на благотворительность.
СПИДа у нее не оказалось, как не оказалось и вирусных гепатитов. А вот кое-что, не очень серьезное, по венерологической части нашлось – но Настя было этому чуть ли не рада, ибо морально готовилась к худшему. На деньги, найденные под духовкой, она накупила детских вещей и продуктов и отвезла все это в детский дом. И уже там, глядя в счастливые глаза малышей, поняла, что на самом деле сделала подарок не им, а себе…
Глава сорок восьмая. Западня
Ты не бойся – мы тебя не больно зарежем…
Чик – и ты уже на небесах…
Из к/ф "Место встречи изменить нельзя" (1979)
Четверг разбудил меня чувством блаженного умиротворения и очень символичным дождиком, после которого, обычно, и воплощаются всякие долгосрочные и маловероятные проекты.
Верный кот уже бодрствовал и хотел есть. О чем ненавязчиво намекнул, немного покусав меня за нос. Торжественно пообещав пушистому тирану всяких кулинарных излишеств, я отправился бегать.
После пробежки, ванны и завтрака, количество впрыснутого в меня дофамина достигло, видимо, небывалых размеров. Я всерьез начал оценивать идею позвонить Ирке и помириться. Даже телефон положил рядом, а сам лег поверх пледа, врубив музыкальный центр, который окропил комнату чистейшим звучанием "The Strangest Thing" Джорджа Майкла.
Плавая в фантастической мелодии, великолепном настроении и трогательном предчувствии счастья, наконец-то собравшемся пожаловать в отдельно взятую душу, я слушал свое тело. Тело вопило от здоровья. Оно срочно требовало реализации переполнявших его сил, высвободившихся после отказа от курения.
Я потянулся за трубкой, решив все-таки звонить Ирке – а там будь, что будет. Но этому не суждено было случиться, так как наевшийся обещанных вкусняшек Джин, играясь, смахнул телефон на пол. Тот разлетелся на несколько составляющих, и пока я их искал под кроватью, а потом собирал это чудо мобильной связи, желание звонить исчезло.
* * *
Буль сразу же ухватился за предложение Когтя подзаработать – ему были нужны деньги. Три года он строил дачу, которая никак не хотела достраиваться – и тянула, тянула, тянула на себя такой бюджет, что, знай Буль наперед об истинных размерах расходов, никогда бы не ввязался в подобную авантюру.
"Браткование" под крылышком Свина приносило неплохой доход, но и статусные расходы тоже были достаточно велики – на телок, на кабаки, на шмотки. Да что там – за один только спортивный костюм с прикольной буквой "S" Буль отдал позавчера две штуки гринов! В общем, халтурка была кстати. По поручению Когтя, он и еще двое братков должны были отделать одного типка неподалеку от его дома. Адрес и фото терпилы прилагались.
Главой дублирующего состава Коготь подрядил некоего Аслана, крикливого толстяка со стойким кавказским акцентом, неожиданно всплывшего в околокриминальной среде города с полгода назад. Поговаривали, что этот чудак то ли купил, то ли по наследству получил главенство над небольшой межнациональной бандой, специализирующейся на мошенничествах и лохотронах разного пошиба. В данный момент из-за непродуманной политики нового патрона, а может быть еще по каким причинам, банда плотно сидела на мели, и была готова взяться за любую работу.
Никакими нашумевшими подвигами или заслуженными отсидками сам Аслан славен не был, но для плевого дела рядового мордобития высокая квалификация и ордена с медалями не требовались. С такой задачей справился бы и школьник. А этот тип на школьника не походил – был постоянно небрит и неспортивно пузат, причем, пузо свое лишний раз подчеркивал разными вычурными ремнями с бляхами модных брендов.
Операцию "побей лоха" решил возглавить сам Аслан, вечно недовольный своими подопечными. Чтобы они на этот раз ничего не напортачили. Единственным странным условием в этой операции было то, что подсчет ребер "заказанного" должен был производиться в строго отведенном районе города, в центре. Неподалеку от "Колосов и А", места работы будущего пострадавшего. На роль экзекуторов были выбраны братья-боксеры Кириенко, на них была повешена и вся основная подготовительная работа.
Коля Кириенко, сердцеед-профессионал, который, по его собственным словам, "хорошо знал и умел" одну девицу из бухгалтерии "Колосов и А" по имени Элла, разузнал кое-какую ценную информацию об объекте.
Во-первых, на работе этот перец, по собственному желанию, в ближайшее время не появится – взял отпуск. Во-вторых, дружит он с неким Жорой Колузаевым, который, в свою очередь, "хорошо знает и умеет" некую секретаршу Аллочку. А уже эта Аллочка живет как раз в квартале от здания "Колосов и А", то есть попадает в ареал, на который распространяется действие охотничьего билета, выданного заказчиком.
План был прост – вломиться к этой Аллочке, когда там будет Жора, и заставить того вызвать искомого друга к себе. А там уже, в Аллочкиной квартире, или в подворотне Аллочкиного дома, отработать деньги.
Так и сделали – дверь открыл сам Жора, тут же получил в бубен и отлетел вглубь квартиры. Кириенки быстренько связали его, а Аслан, в канареечной куртке молодящегося плейбоя, шоколадно-коричневой рубашке штурмовика-нациста и зеленом галстуке спивающегося конферансье, похожий, скорее, на кислотного попугая, чем на серьезного мафиози, принялся тому угрожать.
Однако, основной козырь для угроз – хозяйка квартиры Аллочка – только что ушла на часик-другой к соседке сверху по какому-то неотложному женскому вопросу, а боли Колузаев не боялся, в чем быстро убедились братья-боксеры, отправив аналитика в глубокий нокаут.
Ситуацию спас Коля, вызвавшийся написать СМС-ку – они на зоне регулярно разводили лохов просьбами от якобы близких родственников перевести денег на указанный номер телефона. На том и порешили. Пока писалась СМС-ка, Андрей Кириенко обшманал квартиру, забрав золотишко, кое-какие деньги и Аллочкин мобильник, забытый в прихожей.
* * *
Телефон запиликал сообщением от Жоры, когда я уже подъезжал домой. Было около восьми вечера, и ехать по колузаевской просьбе к Аллочке очень не хотелось, поэтому я сначала набрал его, а потом и саму Аллочку. Оба номера молчали, как партизаны, и это уже меня встревожило. Может, правда что-то случилось?
Машину пришлось оставить далеко от Аллочкиного дома – кругом все было перерыто, велась сезонная война с теплотрассами. Чертыхаясь на узкой асфальтовой тропинке, оставшейся от тротуара, я пробирался к искомому адресу, когда некая тень у подворотни привлекла мое внимание. Я насторожился, так как мало того, что и простых теней в подворотне не люблю, а теней с палками в руках – и подавно. Тем более, в темное время суток.
У самой подворотни я, наконец-то, нащупал в кармане связку ключей с брелком-фонариком, и посветил в чернеющий каменный зев. Вы помните детские шутки, когда, перед кем-нибудь из друзей, в темноте, неожиданно подсвечиваешь свое лицо с заранее изображенной на нем страшной гримасой? Во-о-о-т. Конечно, страшной гримасы я не увидел, но и добродушно-симпатичным небритого верзилу с бейсбольной битой не назову.
Вообще-то, бегаю я довольно быстро. Подвело меня незнание местности. Я рванул от подворотни, перескочил через шаткие мостки над разрытой траншеей и с разгону влетел в какой-то закуток, оказавшийся глухим тупиком хоздвора ЦУМа. Кругом были сплошные стены, пара темных окон с частыми решетками и ворота какого-то безумно высокого гаража. Я сам себя загнал в западню.
Три персонажа, не спеша, двигались ко мне. Один, немолодой и пузатый, помахивал битой, второй нес биту на плече. Подручных средств у третьего видно не было, но это не сильно успокаивало.
Мне почему-то вспомнилась психическая атака каппелевцев, и жутко захотелось нажать на гашетку пулемета, или хотя бы затянуть перед смертью нечто патриотическое. Как назло, ни одной революционной песни на ум не приходило. И тогда я запел дурным голосом то, что в мою шальную голову пришло:
Стоят подонки, стоят в сторонке,
Мошонки свои теребят.
Потому что, у всяких подонков,
Причиндалы всегда барахлят!
Моя песенка задела всех троих. Они порывисто шагнули в мою сторону, и я, собираясь дорого продать свою жизнь, то ли заорал, то ли зарычал. Истово, как загнанный зверь. Мои акустические способности их впечатлили – бандюки так же дружно, хором, шагнули назад. Руки с битами опустились, а самый худой и нервный развернулся и дал деру.
Я, конечно, страшен в гневе, но не до такой же степени. Чтобы мне на слово верили. Или на рык. Но кто из нас сразу же в состоянии разоблачить хорошо выглядящую лесть? Я уже было хотел на бис опять что-нибудь прорычать, но опоздал. Рот открыл, а напрячь голосовые связки не успел. За меня это сделал кто-то другой. Причем напряг не мои связки, а собственные. И от этого звука у меня самого́ любимая левая лопатка покрылась изморозью, а волосы привстали, будто их волосяной президент на голову пожаловал. Хотя, вероятнее всего, волосы просто хотели получше разглядеть источник этого жуткого рыка…
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 172; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!