Глава 7. Новеллы о сделках и решениях собраний

 

Общие положения о сделках

 

В ходе реформы гражданского законодательства общие положения о сделках (не считая небольших редакционных уточнений отдельных статей) не подвергались большим изменениям. В составе § 1 гл. 9 ГК появились две новые статьи - ст. 157.1 "Согласие на совершение сделки" и ст. 165.1 "Юридически значимые сообщения", кроме того, в текст ст. 165 (п. 4) была внесена норма, определяющая срок исковой давности (один год) по требованию о признании сделки, подлежащей нотариальному удостоверению, действительной и о государственной регистрации сделки. Основная же часть изменений и дополнений, внесенных в гл. 9 ГК РФ Законом N 100-ФЗ, касается правил об основаниях и о последствиях недействительности сделок.

Тем не менее в Постановлении Пленума ВС РФ N 25 (п. 50-68) имеется немало разъяснений, содержащих толкование именно общих положений о сделках, в том числе и тех законоположений, которые не были подвергнуты каким-либо изменениям, начиная с самого понятия "сделка".

Так, судам предложено учитывать, что сделка является волеизъявлением, направленным на установление, изменение или прекращение гражданских прав или обязанностей (например, гражданско-правовой договор, выдача доверенности, признание долга, заявление о зачете, односторонний отказ от исполнения обязательства, согласие физического или юридического лица на совершение сделки). А в качестве односторонней сделки признается сделка, для совершения которой в соответствии с законом, иными правовыми актами или соглашением сторон необходимо и достаточно выражения воли одной стороны; если односторонняя сделка совершена, когда законом, иным правовым актом или соглашением сторон ее совершение не предусмотрено или не соблюдены требования к ее совершению, то по общему правилу такая сделка не влечет юридических последствий, на которые она была направлена (п. 50-51 Постановления).

Видимо, обращение Пленума ВС РФ к понятию сделки объясняется стремлением немного скорректировать судебную практику, для которой характерно расширительное толкование легального определения гражданско-правовой сделки, содержащегося в ст. 153 ГК РФ. К примеру, имелись случаи признания недействительными сделками действий учредителей (участников) по внесению вкладов в уставные капиталы хозяйственных обществ. Такие действия учредителя хозяйственного общества, как правило, совершаются во исполнение обязательств по учредительному договору, однако они не направлены (не имеют такой цели) на прекращение соответствующих обязанностей, вытекающих из этого договора (как нередко принято считать). Необходимость исполнения принятых на себя обязательств скорее является мотивом (но не целью!) совершения соответствующих действий учредителем (участником) хозяйственного общества.

Не могут считаться гражданско-правовыми сделками (а стало быть, и признаваться недействительными) и всякие иные действия участников гражданского оборота по исполнению договорных и иных обязательств и обязанностей. Это особенно важно подчеркнуть в связи с тем, что в сфере законодательства о несостоятельности (банкротстве) правила об оспаривании сделок должника (как по общим основаниям, установленным в ГК РФ, так и по специальным основаниям, предусмотренным законодательством о банкротстве) могут применяться также к оспариванию действий, направленных на исполнение обязательств и обязанностей, возникающих в соответствии с гражданским, трудовым, семейным законодательством, законодательством о налогах и сборах, таможенным законодательством, процессуальным и другими отраслями законодательства, в том числе к оспариванию соглашений или приказов об увеличении размера заработной платы, о выплате премий и иных выплат в соответствии с трудовым законодательством и даже к действиям, совершенным во исполнение судебных актов или правовых актов государственных органов (ст. 61.1 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)").

Причем приведенное законоположение в практике арбитражных судов получило расширительное толкование (вполне оправданное, учитывая цели банкротства должника). Например, в постановлении Пленума ВАС РФ от 23 декабря 2010 г. N 63 "О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)"*(81) говорится о том, что предусмотренные данным Федеральным законом правила о недействительности сделок подлежат применению также к сделкам, совершенным не должником, а другими лицами за счет должника, к числу которых, в частности, отнесены: списание банком в безакцептном порядке денежных средств со счета клиента-должника в счет погашения его задолженности перед банком или перед другими лицами, в том числе на основании представленного взыскателем в банк исполнительного листа; перечисление взыскателю в исполнительном производстве денежных средств, вырученных от реализации имущества должника или списанных со счета должника; оставление за собой взыскателем в исполнительном производстве имущества должника или залогодержателем предмета залога.

Очевидно, что в сфере законодательства о несостоятельности (банкротстве) правила о недействительности сделок (разработанные и апробированные в сфере гражданского законодательства) в силу специального указания закона применяются к широкому спектру разнообразных действий (в том числе и не являющихся сделками) должника и третьих лиц, которые могут привести или фактически уже привели к умалению имущества должника и, следовательно, к уменьшению конкурсной массы, предназначенной для расчетов с кредиторами.

Данное обстоятельство было бы полезным отразить в Постановлении Пленума ВС РФ, впрочем, как и то, что в обычных гражданско-правовых отношениях действия участников гражданского оборота по исполнению обязательств и обязанностей не могут квалифицироваться в качестве гражданско-правовых сделок и, стало быть, к ним не подлежат применению законоположения об основаниях и последствиях недействительности сделок, за исключением случаев, прямо установленных законом.

К сожалению, законодателем оставлена без изменений ст. 157 ГК РФ, содержащая правила о сделках, совершенных под условием, когда стороны поставили возникновение прав и обязанностей (отлагательное условие) или их прекращение (отменительное условие) в зависимость от обстоятельства, относительно которого неизвестно, наступит оно или не наступит. Неизменным осталось и правило о том, что если наступлению условия недобросовестно воспрепятствовала сторона, которой его наступление невыгодно, то условие признается наступившим; если же наступлению условия недобросовестно содействовала сторона, которой его наступление выгодно, то условие признается ненаступившим.

В законопроекте, подготовленном в рамках реформы гражданского законодательства и принятом в первом чтении, предлагалось дополнить текст ст. 157 ГК РФ новым принципиальным положением о том, что сделка не может быть совершена под условием, наступление которого исключительно или преимущественно зависит от воли одной из сторон сделки, если иное не установлено законом или не вытекает из существа сделки; совершение сделки под условием также не допускается, если это противоречит существу сделки (заявление о зачете, доверенность и т.п.).

Как можно видеть, суть предлагаемой новеллы состоит в том, что не следует допускать сделки с "чисто потестативными" условиями, когда в качестве отлагательного или отменительного условия стороны сделки признают обстоятельство, наступление которого полностью или преимущественно зависит от воли одной из сторон сделки. В остальных же случаях, когда наступление соответствующего обстоятельства зависит в какой-то степени от действий одной из сторон сделки ("просто потестативное" условие), сделка, совершенная под таким условием, не должна признаваться незаконной и недействительной, как это зачастую имеет место в судебной практике.

Кроме того, судами иногда в качестве потестативных квалифицируются условия договоров, которые ставят исполнение вытекающих из них обязательств в зависимость от наступления обстоятельств, в том числе полностью зависящих от воли или действий одной из сторон (например, предоставление одним из контрагентов обеспечения исполнения его обязательства; получение им лицензии на осуществление определенной деятельности, необходимой для исполнения обязательства, и т.п.). В целях преодоления такой судебной практики в текст ГК РФ была включена новая статья (ст. 327.1 ГК РФ), предусматривающая, что исполнение обязательства, а равно осуществление, изменение или прекращение прав по договорному обязательству может быть обусловлено совершением (несовершением) одной из сторон обязательства определенных действий или наступлением иных обстоятельств, предусмотренных договором, в том числе полностью зависящих от воли одной из сторон (так называемое обусловленное исполнение).

Имелось в виду, что договоры, предусматривающие обусловленное исполнение, вообще не должны оцениваться с точки зрения их соответствия требованиям ст. 157 ГК РФ, поскольку соответствующие правоотношения урегулированы специальными правилами ст. 327.1 ГК РФ. Ведь в силу п. 2 ст. 420 ГК РФ (в редакции Федерального закона от 8 марта 2015 г. N 42-ФЗ) к договорам применяются правила о двусторонних и многосторонних сделках, предусмотренные гл. 9 Кодекса, если иное не установлено ГК РФ.

Увы, на отмеченное обстоятельство (соотношение ст. 157 и ст. 327.1 ГК РФ) не было обращено внимание при подготовке и принятии Постановления Пленума ВС РФ N 25, в котором содержится разъяснение о том, что по смыслу п. 3 ст. 157 ГК РФ не запрещено заключение сделки под отменительным или отлагательным условием, наступление которого зависит в том числе и от поведения сторон сделки (например, заключение договора поставки под отлагательным условием о предоставлении банковской гарантии, обеспечивающей исполнение обязательств покупателя по оплате товара; заключение договора аренды вновь построенного здания под отлагательным условием о регистрации на него права собственности арендодателя) (п. 52 Постановления).

Представляется, что подобное решение вопроса о содержании потестативных условий сделки (без обращения к правилам ст. 327.1 ГК РФ, не допускающей применение к договорам, предусматривающим обусловленное исполнение, норм ст. 157 ГК РФ) вступает в прямое противоречие с требованиями, установленными п. 1 и 2 ст. 157 ГК РФ. Ведь наличие в сделке отменительного или отлагательного условия должно означать, что стороны сделки поставили возникновение прав и обязанностей (отлагательное условие) или их прекращение (отменительное условие) в зависимость от обстоятельства, относительно которого неизвестно, наступит оно или не наступит.

Если же исполнение обязательства поставщика по поставке товаров обусловлено предоставлением покупателем банковской гарантии*(82), обеспечивающей исполнение обязательств покупателя по оплате товара, то одной из сторон такого договора поставки (покупателю) точно известно, наступит ли соответствующее обстоятельство, необоснованно признаваемое отлагательным условием, поскольку именно от него зависит обращение к банку за выдачей соответствующей гарантии. Во втором примере наступление обстоятельства, принимаемого за отлагательное условие договора аренды - государственная регистрация права собственности арендодателя на построенное здание, которое передается в аренду, - также полностью зависит от действий арендодателя (он должен подать заявление регистрирующему органу о регистрации права собственности на здание), который по этой причине не может быть признан находящимся в неведении относительно того, наступит ли соответствующее обстоятельство.

Очевидно, что в приведенных примерах только обращение к правилам ст. 327.1 ГК РФ позволило бы решить проблему корректировки судебной практики, исключив возможность признания договоров, содержащих подобные условия, недействительными в силу их противоречия ст. 157 ГК РФ, не деформируя само понятие отлагательного (отменительного) условия сделки, как это, увы, сделано в Постановлении Пленума ВС РФ N 25.

Как известно, в Кодексе появилась новая статья о согласии на совершение сделки (ст. 157.1), в соответствии с которой если на совершение сделки в силу закона требуется согласие третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления, о своем согласии или об отказе в нем указанное лицо или соответствующий орган должны сообщить стороне сделки, лицу, запросившему согласие, либо иному заинтересованному лицу в разумный срок после получения обращения. Согласие может быть предварительным или последующим (одобрение). В предварительном согласии на сделку должен быть определен предмет сделки, на которую дается согласие. При последующем согласии (одобрении) должна быть определена сделка, на которую дано согласие. Молчание не считается согласием на сделку или ее одобрением, за исключением случаев, установленных законом.

Приведенным новеллам о согласии на совершение сделки (ст. 157.1) корреспондируют новые законоположения об особом составе недействительности сделки, совершенной без необходимого согласия третьего лица, органа юридического лица, государственного органа или органа местного самоуправления (ст. 173.1 ГК РФ). По общему правилу такая сделка будет являться оспоримой, если из закона не следует, что она ничтожна или не влечет особых правовых последствий для лица, управомоченного давать на нее согласие, при отсутствии такого согласия. Сделка может быть признана недействительной по иску такого лица или иных лиц, указанных в законе, если будет доказано, что другая сторона в сделке знала или должна была знать об отсутствии на момент совершения сделки необходимого согласия.

В Постановлении Пленума ВС РФ N 25 (п. 53) подчеркивается, что, если иное прямо не следует из закона или иного правового акта, ст. 157.1 ГК РФ применяется к любому согласию третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления на совершение гражданско-правовой сделки. Вместе с тем правила о согласии на совершение сделок, предусмотренные, например, Федеральным законом "Об акционерных обществах" и Федеральным законом "Об обществах с ограниченной ответственностью", являются специальными по отношению к общим положениям ст. 157.1.

Из всех указанных в ст. 157.1 ГК РФ лиц, от которых может потребоваться согласие на совершение сделки (третье лицо, орган юридического лица, государственный орган или орган местного самоуправления), должны быть особо выделены государственный орган и орган местного самоуправления, которые могут быть уполномочены законом давать согласие на совершение сделки в двух различных ситуациях: во-первых, когда они действуют в сфере гражданско-правовых отношений, представляя интересы соответствующих публично-правовых образований (ст. 124-125 ГК РФ); во-вторых, когда необходимость получения согласия государственного органа (органа местного самоуправления) на совершение гражданско-правовой сделки не связана с участием публично-правового образования в гражданском обороте, а соответствующий государственный орган (орган местного самоуправления), рассматривая вопрос о предоставлении согласия на совершение сделки, осуществляет публичную функцию в рамках своей компетенции. Очевидно, что в первом случае согласие (отказ в согласии) на совершение сделки по своей правовой природе является гражданско-правовой сделкой. Во втором случае решение государственного органа (органа местного самоуправления) о согласии или об отказе в предоставлении согласия представляет собой административный акт.

В Постановлении Пленума ВС РФ N 25 проводится четкое разграничение между этими двумя ситуациями, а соответствующие законоположения толкуются дифференцированно применительно к каждой из них.

Так, в п. 54 Постановления содержатся разъяснения, согласно которым в силу принципа осуществления гражданских прав своей волей и в своем интересе третье лицо, орган юридического лица, а также государственный орган или орган местного самоуправления (если указанный орган действует в интересах соответствующего публично-правового образования в гражданских правоотношениях) не обязаны давать согласие на совершение сделки. Поэтому молчание не может считаться согласием на совершение сделки. Следовательно, в случае, когда третье лицо, орган юридического лица или государственный орган (орган местного самоуправления) не ответили на запрос заинтересованного лица в получении согласия на совершение сделки в разумный срок, считается, что в получении согласия отказано.

Иное дело, когда вопрос о согласии (об отказе в согласии) на совершение сделки рассматривается государственным органом (органом местного самоуправления) в порядке осуществления им публичной функции и не затрагивает интересов соответствующего публично-правового образования как участника гражданских правоотношений (к примеру, получение согласия органа опеки и попечительства на совершение сделки по отчуждению жилого помещения, в котором проживают несовершеннолетние, оставшиеся без родительского попечения, - п. 4 ст. 292 ГК РФ). В этом случае государственный орган (орган местного самоуправления) обязан дать ответ о своем согласии (или несогласии) на совершение сделки. Решение такого органа может быть оспорено заинтересованным лицом в суде как в связи с нарушением процедуры его принятия, так и по мотивам несогласия с основаниями принятого решения. Такой спор рассматривается в порядке административного судопроизводства.

Как отмечалось ранее, согласие на совершение сделки может быть предварительным или последующим (одобрение сделки). Законодательные требования к этим двум формам согласия на совершение сделки ограничены простыми правилами о том, что в предварительном согласии должен быть определен предмет сделки, а в последующем согласии (одобрении) должна быть указана та сделка, на которую дано согласие (п. 3 ст. 157.1 ГК РФ).

В Постановлении Пленума ВС РФ N 25 (п. 56) имеется ряд разъяснений, касающихся предварительного согласия на совершение сделки, которые имеют важное практическое значение.

Во-первых, подтверждается наличие у лица, дающего предварительное согласие, права указать условия, на которых дается согласие на совершение сделки. При этом несоблюдение сторонами этих условий может служить основанием для оспаривания соответствующей сделки по правилам п. 3 ст. 173.1 ГК РФ.

Во-вторых, определено, что третье лицо, давшее предварительное согласие на совершение сделки, вправе его отозвать. Однако в этом случае стороны должны быть уведомлены об отзыве согласия до момента совершения сделки и, кроме того, они наделяются правом требовать возмещения убытков, вызванных отзывом согласия на совершение сделки.

В-третьих, отзыв согласия, уведомление о котором поступило сторонам после совершения сделки, считается несостоявшимся. Более того, отзыв предварительного согласия после совершения сделки (а последующего согласия - во всех случаях) не может служить основанием для признания соответствующей сделки недействительной.

В-четвертых, в силу того, что гражданским законодательством не предусмотрены правила о порядке отзыва согласия на совершение сделки, Пленум ВС РФ признал возможным применять в подобных случаях по аналогии закона (п. 1 ст. 6 ГК РФ) законоположения об отзыве акцепта (ст. 439 ГК РФ). Правда, это разъяснение вызывает определенные вопросы. Дело в том, что все содержание ст. 439 ГК РФ сводится к одному правилу: если извещение об отзыве акцепта поступило лицу, направившему оферту, ранее акцепта или одновременно с ним, акцепт считается неполученным. Применяя данное законоположение к правоотношениям, связанным с отзывом согласия на совершение сделки (пусть и по аналогии закона), мы неминуемо приходим к выводу о том, что согласие на совершение сделки, будучи отозванным, все же будет считаться не полученным сторонами сделки лишь в том случае, если уведомление об отзыве согласия на совершение сделки поступило сторонам ранее или одновременно с уведомлением о согласии на совершение сделки.

Но ведь в этом же п. 57 Постановления Пленума ВС РФ N 25 говорится о том, что третье лицо, давшее предварительное согласие на совершение сделки, вправе его отозвать при условии уведомления сторон об этом до момента совершения сделки (а не до момента получения сторонами уведомления о согласии на совершение сделки). А это может означать только то, что согласие на совершение сделки должно считаться неполученным (отозванным) и в том случае, когда уведомление о его отзыве получено сторонами после того, как они получили согласие на совершение сделки, но до ее фактического совершения.

Как отмечалось ранее, согласие на совершение сделки, в том числе если оно дается государственным органом (органом местного самоуправления), действующим в интересах публично-правового образования как участника гражданского оборота, по своей правовой природе является по сути гражданско-правовой сделкой. Поэтому не вызывает сомнений разъяснение Пленума ВС РФ о том, что согласие на совершение сделки может быть признано недействительным применительно к правилам гл. 9 ГК РФ. В этом случае сама сделка может быть также оспорена по мотиву отсутствия требуемого по закону согласия на ее совершение на основании ст. 173.1 ГК РФ (п. 57 Постановления N 25).

Еще одна новелла, внесенная в общие положения о сделках (§ 1 гл. 9 ГК РФ), представляет собой норму (п. 4 ст. 165 ГК РФ), устанавливающую специальный сокращенный срок исковой давности (один год) по требованиям, предусмотренным ст. 165 ГК РФ. Речь идет, во-первых, о требовании стороны сделки, подлежащей нотариальному удостоверению (в силу закона или договора), к другой стороне этой сделки, уклоняющейся от такого удостоверения, о признании сделки действительной; как известно, такое требование подлежит удовлетворению, если сторона, выступающая истцом, полностью или частично исполнила сделку; во-вторых, о требовании стороны сделки, подлежащей государственной регистрации, к другой стороне, уклоняющейся от совершения действий, необходимых для государственной регистрации сделки; при удовлетворении такого требования сделка регистрируется в соответствии с решением суда.

В обоих случаях сторона, необоснованно уклоняющаяся от нотариального удостоверения или государственной регистрации сделки, обязана возместить другой стороне причиненные этим убытки (п. 3 ст. 165 ГК РФ).

В Постановлении Пленума ВС РФ N 25 разъяснено, что годичный срок исковой давности по названным требованиям должен исчисляться с момента, когда истец узнал или должен был узнать о том, что другая сторона уклоняется соответственно от нотариального удостоверения или государственной регистрации сделки (п. 58 и п. 59). Однако на требование о возмещении убытков, вызванных уклонением от нотариального удостоверения или государственной регистрации сделки, сокращенный срок исковой давности, предусмотренный п. 4 ст. 165 ГК РФ, не распространяется. Такое требование подчинено правилам об общем сроке исковой давности (п. 62).

Вместе с тем следующее разъяснение, содержащееся в Постановлении Пленума ВС РФ N 25, вызывает определенные сомнения. Согласно п. 61 Постановления сторона, фактически исполнявшая сделку до ее необходимой государственной регистрации, не вправе ссылаться на истечение срока исковой давности по требованию другой стороны о ее государственной регистрации (п. 2 ст. 10, п. 3 ст. 433 ГК РФ).

Во-первых, как известно, исковой давностью признается срок для судебной защиты права по иску лица, право которого нарушено (ст. 195 ГК РФ). Поэтому истечение срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске (п. 2 ст. 199 ГК РФ).

В случае предъявления истцом в суд требования, по которому истек срок исковой давности (о чем заявлено ответчиком), данное ("задавненное") требование должно быть признано судом не подлежащим судебной защите независимо от каких-либо обстоятельств, связанных с поведением ответчика, например с тем, что последний исполнял сделку, не прошедшую государственную регистрацию.

Во-вторых, правовое регулирование исковой давности (ст. 195-208 ГК РФ), поскольку речь идет о сроке для судебной защиты, строится исключительно на основании императивных норм, не допускающих ни волеизъявления сторон, ни судейского усмотрения. Об этом говорится в ст. 198 ГК РФ, согласно которой сроки исковой давности и порядок их исчисления не могут быть изменены соглашением сторон; основания приостановления и перерыва течения сроков исковой давности могут устанавливаться лишь ГК РФ и иными законами.

В-третьих, как известно, исковая давность применяется судом только по заявлению стороны в споре, сделанному до вынесения судом решения. Очевидно, что в случае, когда мы лишаем ответчика, исполнявшего сделку, права заявить о пропуске исковой давности по требованию истца о государственной регистрации этой сделки, мы совершенно необоснованно вводим указанное требование в число тех требований, на которые исковая давность не распространяется. Но перечень таких требований определен в ст. 208 ГК РФ, и в этом перечне наше требование (о государственной регистрации сделки, исполняемой сторонами) не указано.

В-четвертых, ссылка в Постановлении Пленума ВС РФ N 25 на п. 2 ст. 10 ГК РФ как на основание для лишения стороны, исполнявшей сделку, права заявить об истечении исковой давности по требованию истца о государственной регистрации этой сделки нисколько не спасает положение. Вряд ли действия ответчика (вернее, его бездействие, выразившееся в неподаче документов регистрирующему органу) при том условии, что он исполнял сделку, а у истца имелось право обратиться в суд (естественно, в пределах установленного срока исковой давности) с требованием о государственной регистрации этой сделки, могут быть квалифицированы как злоупотребление правом (заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав).

Кроме того (и это главное), как установлено п. 2 ст. 10 ГК РФ, в случае злоупотребления правом суд с учетом характера и последствий допущенного злоупотребления отказывает лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично, а также применяет иные меры, предусмотренные законом. Однако же такая мера, как лишение ответчика права на заявление о пропуске исковой давности по предъявленному к нему требованию, законодательством не предусмотрена, да и не может быть предусмотрена, поскольку в этом случае возникнет прямое противоречие с правилами ст. 208 ГК РФ.

И наконец, в-пятых, еще более сомнительна ссылка на п. 3 ст. 433 ГК РФ, которым предусмотрено, что договор, подлежащий государственной регистрации, считается для третьих лиц заключенным с момента его регистрации, если иное не установлено законом. Было бы вполне уместным вспомнить об этой норме, если бы речь шла о споре, связанном с неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательств, вытекающих из договора, в отношении которого не была осуществлена государственная регистрация, и ответчик сослался бы на эти обстоятельства в качестве опровержения требования истца, например, о взыскании договорной неустойки. Однако, как представляется, к заявлению ответчика о пропуске истцом исковой давности в споре о государственной регистрации сделки норма, содержащаяся в п. 3 ст. 433 ГК РФ, не имеет никакого отношения.

В общих положениях о сделках (§ 1 гл. 9 ГК РФ) имеется еще одна новая статья - ст. 165.1 "Юридически значимые сообщения", внесенная в текст Кодекса Законом N 100-ФЗ и вступившая в силу с 1 сентября 2013 г.

Под юридически значимыми сообщениями в этой статье понимаются такие сообщения, с которыми закон или сделка связывает гражданско-правовые последствия для лица - адресата соответствующего сообщения (заявления, уведомления, извещения, требования и т.п.).

Позитивное регулирование юридически значимых сообщений выражено в правиле о том, что соответствующие гражданско-правовые последствия для лица - адресата сообщения наступают с момента его доставки указанному лицу или его представителю. При этом сообщение считается доставленным и в тех случаях, если оно поступило лицу, которому направлялось, но по обстоятельствам, зависящим от него, не было ему вручено или он не ознакомился с сообщением.

На первый взгляд кажется, что вопросы, связанные с доставкой сообщений (пусть и юридически значимых), мелковаты и не актуальны для научных исследований и серьезных обобщений судебной практики. Однако именно такие "мелочи" могут оказать существенное влияние на судьбу судебного спора. Этим объясняется особое внимание высшей судебной инстанции, которое уделяется нормам ст. 165.1 ГК РФ. В Постановлении Пленума ВС РФ N 25 имеется целый ряд разъяснений, посвященных практике применения законоположений о юридически значимых сообщениях (п. 63-68).

В частности, внимание судов обращено на то, что юридически значимое сообщение, адресованное гражданину, должно быть направлено по адресу его регистрации по месту жительства или пребывания либо по адресу, указанному самим гражданином (например, в договоре), либо его представителю. Однако если лицу, направляющему сообщение, известен адрес фактического места жительства гражданина, сообщение может быть направлено по такому адресу.

Индивидуальному предпринимателю или юридическому лицу юридически значимое сообщение направляется по адресу, указанному в едином государственном реестре, в котором они зарегистрированы, либо по адресу, указанному самим индивидуальным предпринимателем или юридическим лицом.

При этом адресат юридически значимого сообщения (гражданин, индивидуальный предприниматель, юридическое лицо) несет риск последствий неполучения такого сообщения, если оно доставлено по надлежащему адресу, а также риск отсутствия по указанному адресу своего представителя. В Постановлении Пленума ВС РФ N 25 (п. 63) специально подчеркивается, что сообщения, доставленные по надлежащим адресам, считаются полученными даже в тех случаях, когда лицо, которому адресовано сообщение, фактически не проживает или не находится по соответствующему адресу.

Вместе с тем если лицо, которому было адресовано юридически значимое сообщение, своевременно его получило и ознакомилось с его содержанием, то в дальнейшем указанное лицо не вправе ссылаться на то, что сообщение было направлено по неверному адресу или в ненадлежащей форме.

Содержащиеся в ст. 165.1 ГК РФ законоположения о юридически значимых сообщениях носят диспозитивный характер и подлежат субсидиарному применению, о чем свидетельствует п. 2 ст. 165.1 ГК РФ, согласно которому правила данной статьи применяются, если иное не предусмотрено законом или условиями сделки либо не следует из обычая или из практики, установившейся во взаимоотношениях сторон.

В связи с этим в Постановлении Пленума ВС РФ N 25 (п. 64) рассматривается наиболее типичная ситуация, когда адрес доставки сообщений предусматривается сторонами в заключенном ими договоре. Речь идет о ситуациях, когда договором определено, что юридически значимые сообщения, связанные с возникновением, изменением или прекращением обязательств, основанных на договоре, направляются стороной контрагенту по этому договору исключительно по указанному в нем адресу или исключительно предусмотренным договором способом. В таких случаях, как разъясняется в Постановлении, направление сообщения по иному адресу или иным способом не может считаться надлежащим, если лицо, направившее сообщение, не знало и не должно было знать о том, что адрес, указанный в договоре, является недостоверным.

Нельзя не отметить также разъяснение, которое выходит за рамки ст. 165.1 ГК РФ, но представляется весьма полезным для практики. Оно касается способа направления юридически значимого сообщения и его формы (естественно, если они не определены законом, договором или обычаем). Согласно п. 65 Постановления Пленума ВС РФ N 25 юридически значимое сообщение может быть направлено в том числе посредством электронной почты, факсимильной и другой связи либо с использованием иной формы, соответствующей характеру сообщения, при условии, что можно достоверно установить, от кого исходило сообщение и кому оно адресовано. В качестве наиболее типичных примеров различных возможных форм юридически значимых сообщений в этом пункте Постановления приведены публикация на сайте хозяйственного общества в сети "Интернет" информации, адресованной участникам общества, а также размещение на специальном стенде информации об общем собрании собственников помещений в многоквартирном доме.

В Постановлении Пленума ВС РФ N 25 приведен также пример (весьма типичный) действия законоположения о том, что сообщение считается доставленным и в тех случаях, если оно поступило лицу, которому оно направлено, но по обстоятельствам, зависящим от него, не было ему вручено или адресат не ознакомился с ним. Согласно п. 67 Постановления сообщение должно признаваться доставленным, если адресат уклонился от получения корреспонденции в отделении связи, в связи с чем она была возвращена по истечении срока хранения.

 

Недействительность сделок

 

В Концепции развития гражданского законодательства РФ, которая служила основой для подготовки предложений об изменении ГК РФ, в том числе и законоположений о недействительности сделок, указывалось: "В настоящее время споры о признании сделок недействительными по различным основаниям приобрели массовый характер. Значительная часть этих споров инициируется недобросовестными лицами, стремящимися избежать исполнения принятых на себя обязательств. В этой связи необходимо предпринять законодательные меры, направленные на исправление складывающегося положения"*(83).

Такие "законодательные меры, направленные на исправление положения", можно обнаружить уже в первой статье, "открывающей" § 2 гл. 9 ГК РФ "Недействительность сделок", содержащей общие положения об оспоримых и ничтожных сделках (ст. 166 ГК РФ).

Так, в п. 2 ст. 166 ГК РФ (среди иных положений об оспоримых сделках) содержится правило, согласно которому "сторона, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки, не вправе оспаривать сделку по основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать при проявлении ее воли".

В Постановлении Пленума ВС РФ N 25, к сожалению, не разъясняется порядок применения приведенного законоположения, хотя соответствующий пункт, ему посвященный, там присутствует (п. 72), но представляет собой по сути цитату этого законоположения: "сторона сделки, из поведения которой явствует воля сохранить силу оспоримой сделки, не вправе оспаривать эту сделку по основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать, когда проявляла волю на сохранение сделки (пункт 2 ст. 166 ГК РФ)".

Вот одна из проблем, достойная внимания высшей судебной инстанции, которая непременно возникнет в судебной практике при применении рассматриваемого законоположения. Как известно, положения Кодекса о недействительности сделок (§ 2 гл. 9 ГК РФ) применяются к договорам, если иное не установлено правилами об отдельных видах договоров, а также положениями ст. 431.1 ГК РФ (п. 1 названной статьи). В соответствии с п. 2 ст. 431.1 ГК РФ сторона, которая приняла от контрагента исполнение по договору, связанному с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, и при этом полностью или частично не исполнила свое обязательство, не вправе требовать признания договора недействительным; исключение составляют лишь случаи признания такого договора недействительным по основаниям, предусмотренным ст. 173, 178 и 179 ГК РФ, а также когда предоставленное другой стороной исполнение связано с заведомо недобросовестными действиями этой стороны.

Соотношение приведенных правовых норм (п. 2 ст. 166 и п. 2 ст. 431.1 ГК РФ) при применении их к конкретным спорным ситуациям, возникающим на практике, безусловно, представляет собой определенную проблему. На первый взгляд, определяя соотношение указанных норм, можно было бы ограничиться простым суждением о том, что в п. 2 ст. 431.1 приведен частный (специальный) случай, по отношению к которому действует субсидиарно общее правило, содержащееся в п. 2 ст. 166 ГК РФ. Но не все так просто. Очевидно, что из того факта, что сторона приняла от контрагента исполнение по договору, "явствует ее воля сохранить силу сделки". Однако еще в большей степени из поведения стороны "явствует воля" в случае, если и она исполнила (хотя бы частично) свое обязательство, но при этих условиях указанная сторона не лишается права оспорить договор по правилам п. 2 ст. 431.1 ГК РФ.

Возникает вопрос, может ли данная сторона (не только принявшая исполнение от контрагента, но и исполнившая свое обязательство) быть лишена права оспорить соответствующий договор на основании п. 2 ст. 166 ГК РФ. Но и этот вопрос не имеет однозначного ответа. Для вывода о том, что сторона не вправе оспаривать данный договор, одного того обстоятельства, что она приняла исполнение от контрагента и исполнила свое обязательство (тем самым продемонстрировав свою волю сохранить договор), еще недостаточно. Для этого необходимо дополнительно установить, что договор оспаривается именно по тому основанию, о котором эта сторона "должна была знать при проявлении ее воли", т.е. в момент принятия исполнения от контрагента (п. 2 ст. 166 ГК РФ).

Кроме того, за рамками нормы п. 2 ст. 431.1 ГК РФ имеется немало ситуаций, когда действие договора подтверждается стороной не путем принятия исполнения от контрагента, а любым иным способом, например в переписке сторон о мерах по организации исполнения договорных обязательств, путем предоставления обеспечения своих договорных обязательств, составления актов сверки взаиморасчетов, добровольной уплаты договорной неустойки и т.п.

Представляется, что во всех подобных случаях и, конечно, при условии, что договор оспаривается по тому основанию, о котором стороне было известно (должно было быть известно) в момент совершения указанных действий, требование стороны о признании договора недействительным должно быть отклонено судом в соответствии с п. 2 ст. 166 ГК РФ.

Если же договор (в качестве оспоримой сделки) оспаривается стороной, принявшей исполнение от контрагента и не предоставившей исполнение своего обязательства, то в удовлетворении такого требования должно быть отказано независимо от того, по какому основанию сторона требует признать договор недействительным и было ли ей известно об этом основании недействительности договора в момент принятия исполнения обязательства от контрагента. Как отмечалось ранее, исключения составляют лишь случаи признания договора недействительным по основаниям, предусмотренным ст. 173, 178 и 179 ГК РФ, либо если предоставленное контрагентом исполнение связано с заведомо недобросовестными действиями (п. 2 ст. 431.1 ГК РФ).

Не будет лишним также напомнить, что норма, содержащаяся в п. 2 ст. 431.1 ГК РФ, подлежит применению лишь к договорам, связанным с осуществлением их сторонами предпринимательской деятельности. Следовательно, в случаях, когда оспариваются иные (обычные) гражданско-правовые договоры, соответствующие правоотношения подпадают под прямое непосредственное действие п. 2 ст. 166 ГК РФ, если только иное не предусмотрено специальными правилами, регулирующими соответствующий вид договоров.

В ст. 166 (п. 5) ГК РФ имеется еще одна новелла, направленная на исправление ситуации, отмеченной в Концепции, когда возможность признания сделки недействительной широко используется недобросовестными лицами, стремящимися избежать исполнения принятых на себя обязательств. Речь идет о следующем законоположении: "заявление о недействительности сделки не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность сделки лицо действует недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки".

Данная норма получила свое толкование в Постановлении Пленума ВС РФ N 25: согласно п. 70 Постановления сделанное в любой форме заявление о недействительности (ничтожности, оспоримости) сделки и о применении последствий недействительности сделки (требование, предъявленное в суд, возражение ответчика против иска и т.п.) не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность лицо действует недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки.

Приведенное толкование п. 5 ст. 166 ГК РФ, к сожалению, оставляет много вопросов. Прежде всего это вопрос о соотношении данного законоположения с правилом, содержащимся в п. 2 этой же статьи, о том, что сторона, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки, не вправе оспаривать сделку по основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать при проявлении ее воли.

Указанные законоположения (п. 2 и 5 ст. 166 ГК РФ) можно было бы четко разграничить, признав, что в последнем случае мы имеем дело с эстоппелем, когда сторона в силу закона лишается права ссылаться на определенные обстоятельства в подтверждение своих требований (в отличие от правила п. 2 ст. 166 ГК РФ, когда сторона лишается самого требования).

Однако такой подход был бы возможен, если бы высшая судебная инстанция дала ограничительное толкование: имеется в виду, что правило п. 5 ст. 166 ГК РФ подлежит применению только в тех случаях, когда рассматривается какой-либо иной спор (кроме прямого спора по требованию о признании сделки недействительной), в ходе которого истцом или ответчиком, действующими непосредственно, делается заявление о недействительности (ничтожности) сделки, породившей соответствующие спорные правоотношения. К примеру, одна из сторон сделки предъявляет исковое требование о взыскании с контрагента, принявшего исполнение обязательства, договорной неустойки или договорных процентов за неисполнение встречного обязательства, вытекающего из сделки, а последний в подтверждение своих доводов о необоснованности искового требования делает заявление о ничтожности сделки. В этом случае суд мог бы сделать вывод о недобросовестности действий контрагента, а его заявление о недействительности сделки признать не имеющим правового значения, поскольку его поведение (принятие исполнения, предложенного стороной сделки) давало основание другой стороне, исполнившей свое обязательство, полагаться на действительность сделки.

Другой пример. Сторона, исполнившая свое обязательство по сделке, требует по суду от контрагента возврата всего полученного в качестве реституции, ссылаясь на ничтожность сделки. И в этом случае судом может быть сделан вывод о том, что заявление о недействительности сделки не имеет правового значения в силу недобросовестности действий указанной стороны (истца по делу), которая своим поведением (предоставлением исполнения обязательства по сделке) давала основания контрагенту полагаться на действительность сделки.

В приведенных примерах правило п. 5 ст. 166 ГК РФ может быть признано эстоппелем. Однако соответствующее законоположение (в особенности в интерпретации высшей судебной инстанции) выходит далеко за пределы эстоппеля, позволяя суду признавать не имеющим правового значения и заявление о недействительности сделки, выраженное в форме прямого искового заявления о признании сделки недействительной.

Вместе с тем при таких условиях проблема соотношения правил п. 2 ст. 166 и п. 5 ст. 166 ГК РФ приобретает особую остроту, поскольку основания для их применения весьма сходны: и в том и в другом случае поведение лица должно свидетельствовать о его воле сохранить сделку, что в первую очередь и дает основание другим лицам полагаться на действительность сделки. Несомненное сходство мы обнаруживаем и в правовых последствиях такой квалификации поведения соответствующего лица: либо данное лицо лишается права оспаривать сделку, либо его заявление о недействительности сделки признается не имеющим правового значения. Ведь подобное заявление в форме искового требования о признании сделки недействительной (что допускается п. 70 Постановления Пленума ВС РФ N 25) в случае признания его не имеющим правового значения (п. 5 ст. 166 ГК РФ) влечет отказ в удовлетворении искового требования, как и констатация того факта, что истец не вправе оспаривать сделку (п. 2 ст. 166 ГК РФ). В чем же можно обнаружить различия указанных законоположений?

Во-первых, в случае предъявления стороной, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки, требования о признании этой сделки недействительной основанием к отказу в иске будет служить то обстоятельство, что соответствующее лицо не имеет права по закону оспаривать соответствующую сделку, поэтому предъявление подобного требования противоречит императивной норме закона (п. 2 ст. 166 ГК РФ).

Основанием признания заявления лица о недействительности сделки не имеющим правового значения (если такое заявление выражено в форме требования о признании сделки недействительной) может служить констатация недобросовестности действий заявителя, которая по определению не признается нарушением закона (за исключением заведомо недобросовестного осуществления гражданских прав, подпадающего под законодательный запрет злоупотребления правом). В частности, недобросовестность действий лица может состоять в том, что указанные действия давали основания другим лицам (прежде всего контрагенту по сделке) полагаться на действительность сделки.

Во-вторых, при рассмотрении требования о признании сделки недействительной, предъявленного стороной, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки (п. 2 ст. 166 ГК РФ), принципиальное значение приобретает то обстоятельство, по какому основанию эта сторона требует признать сделку недействительной. Ведь в этом случае сторона лишена права оспаривать сделку по тому основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать при проявлении ее воли. Если же сделка оспаривается по иному основанию, о котором стороне стало известно уже после того, когда была проявлена ее воля, право оспорить сделку по такому основанию за ней сохраняется, а норма п. 2 ст. 166 ГК РФ не подлежит применению.

Возможность применения правила п. 5 ст. 166 ГК РФ, когда заявление стороны о недействительности сделки признается не имеющим правового значения, не зависит от того, по какому основанию предлагается считать сделку недействительной. Главное значение здесь имеет то обстоятельство, что действия лица, ссылающегося на недействительность сделки, признаются судом недобросовестными, в том числе по той причине, что его поведение после заключения сделки позволяло другим лицам полагаться на действительность сделки.

И наконец, в-третьих, правило, содержащееся в п. 2 ст. 166 ГК РФ, рассчитано лишь на оспоримые сделки; оно не подлежит применению в ситуациях, когда сторона (пусть и проявившая волю на сохранение силы сделки) оспаривает соответствующую сделку по основанию ее ничтожности, к примеру, как притворную сделку (п. 2 ст. 170) либо сделку, противоречащую закону и нарушающую права третьих лиц (п. 2 ст. 168 ГК РФ).

Иное дело законоположение п. 5 ст. 166 ГК РФ, сфера действия которого не ограничена кругом оспоримых сделок. Напротив, она максимально приспособлена для случаев ничтожных сделок. Ведь в этих случаях для признания сделки недействительной не требуется решение суда, а достаточно простого заявления (например, в отзыве на иск) о ничтожности сделки.

В Постановлении Пленума ВС РФ N 25 имеется толкование законоположения об оспоримых и ничтожных сделках (п. 1 ст. 166 ГК РФ): сделка недействительна по основаниям, установленным законом, в силу признания ее таковой судом (оспоримая сделка) либо независимо от такого признания.

По общему правилу оспоримая сделка может быть признана недействительной, если она нарушает права или охраняемые законом интересы лица, оспаривающего сделку, в том числе повлекла неблагоприятные для него последствия. Однако в двух случаях: когда сделка оспаривается по основаниям, предусмотренным ст. 173.1 (недействительность сделки, совершенной без необходимого в силу закона согласия третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления) или п. 1 ст. 174 (недействительность сделки, совершенной с нарушением ограничений полномочий представителя или органа юридического лица), - от лица, оспаривающего сделку, не требуется представления доказательств наступления таких неблагоприятных последствий. В Постановлении (п. 71) данное обстоятельство объясняется тем, что в этих двух случаях нарушение прав и охраняемых законом интересов лица заключается соответственно в отсутствии согласия, предусмотренного законом, или нарушении ограничения полномочий представителя или лица, действующего от имени юридического лица без доверенности.

С учетом особенностей оспоримой сделки в Постановлении Пленума ВС РФ N 25 разъясняется, что отказ в иске на том основании, что требование истца основано на оспоримой сделке, возможен только при одновременном удовлетворении встречного иска ответчика о признании такой сделки недействительной или наличии вступившего в законную силу решения суда по другому делу, которым такая сделка признана недействительной.

А применительно к ничтожной сделке судам предложено учитывать, что возражение ответчика о том, что требование истца основано на ничтожной сделке, оценивается судом по существу независимо от истечения срока исковой давности для признания этой сделки недействительной (п. 71 Постановления Пленума ВС РФ N 25).

В ходе реформы гражданского законодательства были существенно изменены общие положения о недействительности сделки, не соответствующей закону или иным правовым актам. Суть изменений состоит в том, что существовавшая ранее презумпция ничтожности такой сделки заменена на презумпцию ее оспоримости. В силу ст. 168 ГК РФ ничтожной является такая сделка, которая одновременно нарушает публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц, если из закона не следует, что такая сделка оспорима. Во всех остальных случаях сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, является оспоримой, если из закона не следует, что должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью соответствующей сделки.

Надо сказать, что в ст. 168 ГК РФ (в редакции законопроекта, принятого в первом чтении) предусматривался еще один исключительный случай, когда сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, должна была считаться ничтожной, а именно если законом или иным правовым актом, требования которого нарушены, установлено, что соответствующая сделка является недействительной.

Причины, по которым данная норма была исключена из окончательного текста ст. 168 ГК РФ, неизвестны, однако совершенно очевидно, что эта норма была необходима, поскольку в самом ГК РФ имеется немало норм, предусматривающих, что нарушение установленных ими требований влечет недействительность (ничтожность) соответствующих сделок (например, ст. 165, 391, 550, 560, 592, 820 и некоторые другие). Естественно, в подобных случаях сделки, нарушающие требования таких норм, должны считаться ничтожными. Ошибка, допущенная законодателем, могла быть исправлена лишь путем надлежащего судебного толкования соответствующих норм.

Это было сделано в Постановлении Пленума ВС РФ N 25. В п. 73 Постановления приводится большой (незакрытый) перечень статей ГК РФ, нарушение требований которых в силу прямого указания закона влечет ничтожность сделок. Правда, в этом разъяснении хотелось бы видеть и общий вывод о том, что во всех случаях, когда законом или иным правовым актом, требования которого нарушены, установлено, что сделка является недействительной, соответствующие сделки должны считаться ничтожными.

Вместе с тем в Постановлении Пленума ВС РФ N 25 имеются разъяснения в отношении ряда других случаев (в том числе не упомянутых в ГК РФ), когда сделки, противоречащие требованиям закона или иного правового акта, должны считаться ничтожными.

Так, согласно п. 74 Постановления договор, условия которого противоречат существу законодательного регулирования соответствующего вида обязательств, может быть квалифицирован как ничтожный полностью или в соответствующей части даже в том случае, если в законе не содержится прямого указания на его ничтожность. Данный вывод иллюстрируется конкретным примером ничтожного условия договора доверительного управления имуществом, которым установлено, что по истечении срока договора имущество, переданное в доверительное управление, переходит в собственность доверительного управляющего.

Ничтожными также предлагается считать условия сделки, заключенной с потребителем, не соответствующие актам, содержащим нормы гражданского права, обязательные для сторон при заключении и исполнении публичных договоров, а также условия сделки, при совершении которой был нарушен явно выраженный законодательный запрет ограничения прав потребителей (п. 76 Постановления).

Впрочем, приведенные примеры ничтожных сделок (отдельных условий сделок), как представляется, вполне могут быть квалифицированы по п. 2 ст. 168 ГК РФ как сделки, противоречащие закону и одновременно посягающие на публичные интересы.

Кстати сказать, в Постановлении Пленума ВС РФ N 25 предпринята попытка определить эти самые публичные интересы. Согласно п. 75 Постановления применительно к ст. 166 и 168 ГК РФ под публичными интересами, в частности, следует понимать интересы неопределенного круга лиц, обеспечение безопасности жизни и здоровья граждан, а также обороны и безопасности государства, охраны окружающей природной среды. Здесь же (правда, почему-то не в рамках общего определения публичных интересов, а отдельно) говорится, что сделка, при совершении которой был нарушен явно выраженный запрет, установленный законом, является ничтожной как посягающая на публичные интересы. В качестве примеров таких сделок приведены сделки о залоге или об уступке требований, неразрывно связанных с личностью кредитора (п. 1 ст. 336, ст. 383 ГК РФ), а также сделки о страховании противоправных интересов.

В этом же пункте сформулировано и общее негативное правило об определенных сделках, которые недопустимо признавать нарушающими публичные интересы: само по себе несоответствие сделки законодательству или нарушение ею прав публично-правового образования не свидетельствует о том, что имеет место нарушение публичных интересов.

Целый ряд разъяснений, которые содержатся в Постановлении Пленума ВС РФ N 25, посвящены общим положениям о последствиях недействительности сделок.

Как известно, ранее суду было предоставлено неограниченное право применять последствия ничтожной сделки по собственной инициативе. В связи с этим в Концепции развития гражданского законодательства РФ указывалось: "В настоящее время столь широкие полномочия суда представляются избыточными. Применение последствий недействительности сделки является субъективным правом, принадлежащим лицам, права и законные интересы которых защищаются путем реализации этого права. Участники гражданских правоотношений свободны в осуществлении своих прав. Поэтому по общему правилу суд не должен иметь права применять последствия ничтожной сделки по собственной инициативе (при отсутствии соответствующего иска заинтересованного лица)"*(84).

Приведенное положение Концепции было реализовано путем внесения в ст. 166 (п. 4) ГК РФ правила о том, что суд вправе применить последствия недействительности ничтожной сделки по своей инициативе, если это необходимо для защиты публичных интересов, и в иных случаях, предусмотренных законом.

Процессуальный порядок применения данной нормы, который делает ограничение полномочий суда по применению последствий ничтожной сделки по своей инициативе четким и прозрачным, предусмотрен в п. 79 Постановления Пленума ВС РФ N 25, где сказано, что по смыслу ст. 56 ГПК РФ и 65 АПК РФ при решении вопроса о применении по своей инициативе последствий недействительности ничтожной сделки суду следует вынести указанный вопрос на обсуждение сторон. А в мотивировочной части судебного решения должно быть указано, какие публичные интересы подлежат защите, либо должна содержаться ссылка на специальную норму закона, позволяющую применить названные последствия по инициативе суда.

Что касается применения последствий ничтожной сделки по требованию заинтересованных лиц (не по инициативе суда), то такое требование вправе предъявить сторона соответствующей сделки и (лишь в предусмотренных законом случаях) иное заинтересованное лицо (п. 3 ст. 166 ГК РФ). Правда, это законоположение в части права третьего лица требовать применения последствий ничтожной сделки истолковано в Постановлении Пленума ВС РФ N 25 (п. 78) расширительно: в случаях (пусть и не предусмотренных законом), когда гражданским законодательством не установлен иной способ защиты права этого лица и его защита возможна лишь путем применения последствий недействительности ничтожной сделки, иск лица, не являющегося стороной ничтожной сделки, о применении последствий ее недействительности может быть судом удовлетворен.

В исковом заявлении такого лица должно быть указано право (законный интерес), защита которого будет обеспечена в результате возврата каждой из сторон всего полученного по сделке. Отсутствие этого указания в исковом заявлении служит основанием для оставления его без движения.

Очевидно, что приведенное толкование п. 3 ст. 166 ГК РФ само нуждается в дополнительных разъяснениях.

Во-первых, трудно себе представить ситуацию, когда все гражданское законодательство не предусматривало бы возможность применения какого-либо способа защиты нарушенного гражданского права. К сожалению, примеры подобных ситуаций в Постановлении Пленума ВС РФ N 25 не приведены.

Во-вторых, невозможность применения какого-либо из известных способов защиты нарушенного права зачастую возникает в силу обстоятельств, зависящих от самого субъекта этого права, который в этом случае прибегает к использованию "запасного варианта", в том числе в виде требования о применении последствий ничтожной сделки. За примерами далеко ходить не надо, ибо в судебной практике часто встречаются дела по требованию собственника о применении последствий ничтожной сделки по отчуждению принадлежащего ему имущества не уполномоченным им лицом (к примеру, арендатором) третьему лицу. Казалось бы, в данном случае нарушенное право собственности должно защищаться собственником путем предъявления виндикационного иска к третьему лицу (владельцу имущества).

Однако представим себе на минуту, что указанное третье лицо имеет все признаки добросовестного приобретателя либо трехлетний срок исковой давности для истребования собственником своего имущества истек. При такой ситуации защита нарушенного права собственности "возможна лишь путем применения последствий недействительности ничтожной сделки" (как указано в Постановлении Пленума ВС РФ N 25), поскольку в этом случае после реституции, когда имущество будет передано отчуждателю - неуполномоченному лицу, собственник сможет добиться возвращения своего имущества. Ведь лицо, отчуждавшее чужое имущество, ни при каких условиях не может быть признано его добросовестным приобретателем, а срок исковой давности для истребования от него имущества потечет заново с момента, когда спорное имущество поступит в его владение (впрочем, если в роли отчуждателя выступил арендатор, то вместо виндикационного иска собственник как арендодатель сможет потребовать возврата переданного в аренду имущества).

Думается все же, что в приведенном примере суд должен отклонить требование собственника о применении последствий ничтожной сделки. Определенным ориентиром для судебной практики здесь может служить правовая позиция, высказанная Конституционным Судом РФ в одном из постановлений, суть которой состоит в том, что права лица, считающего себя собственником имущества, не подлежат защите путем удовлетворения иска к добросовестному приобретателю с использованием правового механизма, установленного п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ. Такая защита возможна лишь путем удовлетворения виндикационного иска, если для этого имеются те предусмотренные ст. 302 ГК РФ основания, которые дают право истребовать имущество и у добросовестного приобретателя (безвозмездность приобретения имущества, выбытие имущества из владения собственника помимо его воли и т.п.)*(85).

Как известно, недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением только тех, которые связаны с ее недействительностью. Такие последствия (связанные с недействительностью сделки) предусмотрены п. 2 ст. 167 ГК РФ: при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в частности, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом.

В Постановлении Пленума ВС РФ N 25 имеются разъяснения о порядке применения указанного законоположения о последствиях недействительности сделки к различным ситуациям (п. 80-83). Так, судам предложено учитывать, что по смыслу п. 2 ст. 167 ГК РФ взаимные предоставления по недействительной сделке, которая была исполнена обеими сторонами, должны считаться равными, пока не доказано иное. Кроме того, при удовлетворении требования одной стороны недействительной сделки о возврате полученного другой стороной судом одновременно должен быть рассмотрен вопрос о взыскании в пользу этой второй стороны всего, что получила от нее первая сторона, если иные последствия недействительности не предусмотрены законом.

Здесь, как представляется, было бы весьма уместным и полезным вспомнить (и обратить на это внимание судов) о том, что в ГК РФ (п. 3 ст. 431.1) имеются специальные правила о применении реституции в случае признания недействительным (в качестве оспоримой сделки) договора, исполнение которого связано с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности. Ведь в этом случае общие последствия недействительности сделок (ст. 167 ГК РФ) могут применяться, только если иные последствия недействительности договора не предусмотрены соглашением сторон, заключенным после признания договора недействительным и не затрагивающим интересы третьих лиц, а также не нарушающим публичных интересов.

Приведенные законоположения об особых последствиях недействительности договора, исполнение которого связано с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, заслуживали не только упоминания в постановлении Пленума ВС РФ, но и требовали разъяснения процессуального порядка их применения. В самом деле, что может означать (с процессуальной точки зрения) правило о том, что соглашение сторон о реституции по недействительному договору может быть заключено лишь после признания договора недействительным и оно должно быть проверено судом в отношении соблюдения интересов третьих лиц и публичных интересов?

По-видимому, в ходе рассмотрения судом дела о недействительности соответствующего договора стороны, желающие самостоятельно определить последствия недействительности этого договора своим соглашением, должны обратиться к суду с ходатайством об отложении производства по делу (в части реституции по недействительному договору). По результатам рассмотрения дела и ходатайства сторон суд должен вынести решение об удовлетворении иска в части признания договора недействительным, а в части применения последствий недействительности договора отложить рассмотрение дела.

Представленное сторонами соглашение о последствиях недействительности договора должно быть рассмотрено в отдельном заседании суда, в ходе которого должен быть исследован вопрос о том, не нарушает ли данное соглашение законных интересов третьих лиц или публичных интересов. По результатам рассмотрения суд должен вынести одно из двух решений: об отказе в удовлетворении иска в части применения последствий недействительности договора, предусмотренных ст. 167 ГК РФ, учитывая, что стороны должны исполнять заключенное ими соглашение; об удовлетворении иска в части применения реституции по недействительному договору в соответствии со ст. 167 ГК РФ, когда будет установлено, что представленное сторонами соглашение о последствиях недействительности договора содержит положения, нарушающие законные интересы третьих лиц или публичные интересы.

Применительно к ситуации, когда в порядке реституции стороной заявлено требование о возврате контрагентом переданной ему по недействительной сделке индивидуально-определенной вещи, в Постановлении Пленума ВС РФ N 25 (п. 81) разъяснено, что лицо, предъявившее такое требование (сторона по сделке, передавшая вещь контрагенту), не обязано доказывать свое право собственности на спорную вещь, которая, если она сохранилась у контрагента, получившего эту вещь, подлежит возврату.

Заслуживает внимания также разъяснение, касающееся случая признания недействительным договора, по которому полученное одной из сторон выражалось во временном возмездном пользовании индивидуально-определенной вещью. При таких условиях сторона, пользовавшаяся вещью, должна возместить другой стороне стоимость такого пользования (если соответствующая сумма не была уплачена ранее в рамках договора), а также возвратить вещь, переданную в пользование по недействительному договору. При этом срок исковой давности по требованию о возврате вещи, переданной в пользование, независимо от того, когда сделка признана недействительной, должен начинаться с момента не ранее отказа соответствующей стороны сделки от добровольного возврата спорной вещи (п. 82 Постановления Пленума ВС РФ N 25).

 

---

Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 232; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!