Тесная связь между категорией состояния

И разрядами качественно-обстоятельственных наречий,

Выражающих характер, образ действия и состояния

Вопрос о тесной связи категории состояния с категорией наречия заслуживает специального изучения. У некоторых видов наречий, обозначающих главным образом оттенки качественного состояния, все сильнее развивается способность замещать сказуемое, употребляться в функции сказуемого. Эта черта особенно наглядно проявляется в разговорном языке, в котором категория состояния выражена более резко. Например, выражение без памяти (в значениях: 1) вне себя, в полуобморочном состоянии: «И я без памяти бегом, куда глаза глядят, от этого урода» (Крылов); 2) почти до потери сознания, чрезвычайно сильно, например: любить без памяти что-нибудь), будучи наречием, легко переходит в категорию состояния и получает значение: в восторге, вне себя (например: Я без памяти от ее голоса).

Ряд идиоматических выражений, обозначающих состояние, функционально связан с категорией наречия и в своем употреблении обнаруживает двойственность грамматических значений. Например, выражение кому-нибудь на руку (в значении: соответственно чьим-нибудь интересам, выгодам, согласно с чьими-нибудь выгодами, потребностями) употребляется и как наречие, и как предикативная форма, подводимая под категорию состояния: Это случилось мне на руку и это мне на руку; ср.: завалился без задних ног спать и я — без задних ног (в очень усталом состоянии); я им не ко двору и как наречие: не ко двору пришелся; он — сродни мне: «Ведь я ей несколько сродни» (Грибоедов, «Горе от ума») и «Они доводились сродни моей матушке» (Тургенев).

Широкому развитию слов и идиоматизмов этого рода, тяготеющих к категории состояния, содействует распространение глагольно-именных оборотов так называемого «составного» сказуемого. Обилие наречных слов и выражений, обозначающих качественное состояние (сюда относятся преимущественно предложные или приставочные типы наречий: навеселе, в духе, вправе, не в себе, вне себя, не у дел, в бегах, на побегушках у кого-нибудь, разг. в положении (т. е. беременна), на помочах у кого-нибудь, на посылках, в состоянии, на мази и т. п.), и почти исключительное употребление их в сочетании с формами связки быть (а для выражения настоящего времени — и без всякой глагольной поддержки) содействуют массовому переходу наречий в категорию состояния (ср.: не чета и не прочь).

Ср.: «Полюбил ее, вижу. И она, заметно, ничего» (Чехов, «В бане»); «Но это уже чересчур» (Чернышевский, «Что делать?»). Ср. переход в категорию состояния слова не прочь: «Не прочь мы были и от городских сплетен» (Достоевский, «Бесы»).

Процесс обеспредмечивания имен существительных и пути движения их в категорию состояния

На почве тех грамматических изменений, которым подвергаются имена существительные в сочетании со связкой быть (и с глаголами полузнаменательного характера), сложился и в настоящее время все более распространяется новый тип слов и форм в составе категории состояния: это бывшие формы именительного падежа имен существительных, утратившие основные свойства категории существительного и сблизившиеся по своим функциям с безлично-предикативными словами. Ср., например, синонимические обороты: «Над старостью смеяться грех» (Грибоедов) и Над старостью грешно смеяться.

В этом употреблении имена существительные теряют не только формы падежей, но и формы рода и числа. Самый оттенок предметности в них осла-

344

бевает. В качестве иллюстрации могут служить параллельные разговорные выражения: уже пора было уезжать — пора была уезжать; лень было заниматься — лень была приниматься за уроки; ср. у Чехова в «Брожении умов»: «С обывателей лил пот... лень было вытирать»; охота было спорить с ним — охота была тебе с ним спорить; ср.: у Пушкина: «И охота было не слушаться». Ср. предикативное употребление слов время, грех, недосуг, неволя, досада, песлед, смех, невек, невидать и другие подобные. Ср. у Пушкина («Городок»):

Писать тебе посланье мне было недосуг;

у Л. Толстого: «Недосуг мне теперь в твой дом идти» («Крестник»); ср. еще у Ломоносова: «Тебе недосуг было»⁴⁷; «Досуг мне разбирать вины твои, щенок» (Крылов, «Волк и ягненок»); «Невидаль, что он придворный советник» (Гоголь, «Женитьба»); «Просто мука глядеть на нее» (Островский, «Гроза») и т. п.

Грамматическое перерождение имен существительных, вовлекаемых в категорию состояния, семантические основы этого явления нуждаются в тщательном изучении. Здесь видны еще не исследованные грамматические пути, на которых сближаются в понятии состояния категории предмета и действия.

Имя существительное, склонное к развитию качественных значений, в функции сказуемого приобретает не только грамматические свойства, но и новые лексические оттенки. Например, слово грусть (чувство томного уныния, тоскливой печали) при употреблении в функции сказуемого может выражать своеобразную экспрессивную оценку всего того, что вызывает разочарование, неудовольствие. В этом случае оно обозначает уже не чувство и не настроение, а внутренние свойства, внутреннее состояние той вещи, которую определяет как предикат. Таковы фразеологические сочетания разговорной речи: сплошная грусть, одна грусть; погода — сплошная грусть; разговаривать с ней, убеждать ее — одна грусть и т. п. Ср.: прямо жуть, жуть одна. На почве такого предикативного употребления имени существительного вырастает особый переходный разряд субстантивных форм, близких к категории состояния и выражающих не действие, не процесс, а бывание, состояние, качественно-временную характеристику предмета*.

В словах, имеющих формы времени, заложено диалектическое восприятие действительности в двух аспектах: динамическом — как мира действий, движений и эволюционном — как мира качественных состояний, «бываний», в которых могут являться лица и предметы. Подобным же образом названия лиц или предметов, т. е. имена существительные, служат не только действующими субъектами или испытывающими те или иные воздействия объектами. Они могут выражать также разнообразные характеристические свойства или состояния. Это значение качественной характеристики очень рельефно выступает во многих существительных, когда они специализируются в роли сказуемого (например, тертый калач, не промах; ср. у Лескова в романе «На ножах»: «Хитра ты, да ведь и я не промах»). В этом случае существительное является выражением состояния другого предмета в его развитии. Так схематически очерчивается путь грамматического движения имен существительных в категорию состояния.

Если какое-нибудь существительное сохраняется в языке только в одной функции, в функции сказуемого, то это грамматическое ограничение обычно связывается со смысловой деформацией слова, с потерей им форм падежа

* Всю сложность этих процессов и их внутреннее грамматическое единство — при кажущейся морфологической разнородности относящихся сюда явлений — недостаточно оценил акад. И. И. Мещанинов и вслед за ним проф. Д. В. Бубрих⁴».

345

и рода и с зарождением в нем оттенков времени. Впитывая в себя значение времени, имя существительное ослабляет или утрачивает свое значение предмета, субстанции. Оно начинает выражать внутренние качества или состояния другой вещи, становится отражением тех качественных состояний, через которые может проходить предмет, или тех безличных, бессубъективных состояний, которые вообще свойственны действительности. Так, имя существительное может постепенно ассимилироваться с категорией состояния *.

Во многих существительных современного русского языка уже непосредственно заложена эта функция качественной характеристики. Есть множество предикативных имен существительных, которые не являются обозначениями предметов, но выражают качественное состояние предметов**. Например, слово колпак, помимо своего прямого, номинативного значения, употребляется как образная характеристика простака, недалекого, ограниченного разини (ср. значения глагола околпачить): «Ты, мол, отсталый колпак» (Тургенев, «Отцы и дети»); «Натурально вы, сплетники городские, лгуны проклятые... колпа ки...» (Гоголь, «Ревизор»); «Дрянь! Колпак!— завопил Биндасов» (Тургенев, «Дым»); «Я не замечал, что он ездит каждый день, не заметил, что он сегодня приехал в карете. И я не видел. Колпак!» (Чехов, «Враги»).

Едва ли можно сомневаться в том, что для современного языкового сознания внутренняя форма этого употребления слова колпак наполовину утрачена. Ведь шутовской, дурацкий колпак, из которого выросло метонимическое именование дурака, шута (а затем и всякого простофили) колпаком, в обстановке современного культурного быта уже потерял свою экспрессивную внушительность. Но переносное значение слова колпак еще очень ощутимо. Оно поддерживается глаголом околпачить. Ср. народные поговорки и пословицы: «По Сеньке шапка, по таковскому и колпак»; «Все люди, как люди, один черт в колпаке» и т. п.

Вот такого-то рода имена существительные, которые не называют предмет или лицо, а говорят о них, характеризуют их, выступая только или в указательной (этот колпак, этого колпака и т. п.), или предикативной функции, тянутся к категории состояния (ср. фразеологические единства и сращения: с боку припека, плоть и кровь, палка о двух концах, ни пава ни ворона, притча во языцех, живые мощи, кровь с молоком, тертый калач; ср.: «Это тертый калач, который знает людей и умеет ими пользоваться» (Тургенев, «Певцы»); «Я знаю свет наизусть, я сам тертый калач» (Фонвизин, «Недоросль»); седь мая вода на киселе, последняя спица в колеснице и т. п.).

В грамматическом употреблении таких слов резко обозначаются оттенки времени. Они все сильнее окрашивают семантическую структуру их и парализуют в них способность склонения и родовые различия. Например, выражение не жилец в значении: человек, обреченный на смерть, человек, который не долго проживет, — применяется как к мужчине, так и к женщине (не жилец она на белом свете). Ср. у Лескова в «Островитянах»: «Марья Ивановна не жилец на этом свете, так я за это голову свою дам на отсеченье, что она не жи лец»*** . Ср.: он, она — не промах.

* Очень интересны вскользь брошенные замечания Потебни о таких именах существительных, которые сохраняют в большей или меньшей мере атрибутивность в силу того, что, так сказать, сохраняют память о своих прежних предикатах и атрибутах: «... выражение этот человек — рыба, т. е. плавает, как рыба, или нем, холоден, как она, понятно в силу того, что помнятся сочетания: рыба плавает, рыба нема и пр. Степень атрибутивности (и вместе степень приближения к предикативности) существительного изменяется по языкам и ступени их развития»⁴'. ** Ср. замечание Г. Пауля: «Если имя поставлено как предикат или приложено к имени вещи как определение, то оно уже не может быть именем вещи и с этой точки зрения тем самым есть прилагательное»⁵⁰.

*** Ср. значение выражений: «Вон из Москвы! сюда я больше не ездок»; «Я глупостей не чтец, а пуще образцовых» (Грибоедов) и т. п. Ср. замечание Потебни: «По типу обороты я не ездок, жалоба моя — древнее, чем не езжу, жалуюсь» ⁵¹. Но ср. я — пас.

346

Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 252; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 79 80 81 82 838485 86 87 88 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!