Славко от удивления даже рукоятью сабли лоб себе почесал...

 

       Славко замер и остановился, как вкопанный.

«Что это? Снег с ветки упал? Или… в стогу кто? Точно, в стогу – вот и парок идет… Неужто, гонец?.. Конечно же, он! Кому еще здесь быть? А я и уши развесил: ускакал, ускакал!..»

Славко не помня себя от радости, кинулся назад. У стога он отложил мешавшую саблю, и стал спешно разгребать его обеими руками, отбрасывая далеко назад целые охапки сена.

«Заяц бы сразу сбежал от меня… от зверя сбежал бы я сам…» рассуждая сам с собой, бормотал он и, видя, что там, в глубине действительно кто-кто темнеет и даже ползет навстречу ему, закричал:

- Эй, гонец! Выходи, не бойся, я - свой!

Но это был не гонец.

Сначала из стога показались небольшие, подбитые дорогим куньим мехом сапоги, потом пятнистая шуба из пардуса-рыси, затем соболья шапка и, наконец, появился сам хозяин этой роскошной одежды.

Это был невысокий, крепко сбитый паренек - Славкин ровесник.

- Ты кто? – ничего не понимая, уставился на него Славко.

- Ой! – испуганно ойкнул тот и попятился, явно намереваясь снова нырнуть в стог. – А ты?

- Я – Славко! Меня все тут знают. И наши, и половцы! Я уже два раза от них бегал! – прибавил для убедительности Славко и затем, на правах хозяина здешних мест, строго спросил: - А вот ты кто таков? Откуда здесь взялся?

- Я не взялся… - всхлипнул незнакомец. - Я - из обоза выпал!

- Из обо-оза? – насмешливо протянул Славко. - Ты что – куль с мукой?

- Не-е, - слегка обиженно протянул отрок, с испугом косясь на лежавшую у ног парня саблю. - Купеческий сын!

- Вижу, что не крестьянский! Лицо сытое, руки гладкие… – оглядев его с ног до головы, усмехнулся Славко и вспомнил мелькнувший к стогам мешок: - Так вот, что за тень давеча здесь была…

- Какая еще тень? – испуганно закрутил головой отрок.

- Не бойся – твоя! – поспешил успокоить его Славко, видя, что незнакомец, очевидно, после пережитого ужаса, пугается теперь всего. - От половца, что ль в стогу хоронился?

- Д-да!

- Сам-то хоть наш? Русский?

- Еще бы!

- А ну, перекрестись!

- Сейчас, только главу пред Господом обнажу!.. – отрок сорвал с себя шапку и, истово ударяя себя перстами, перекрестился: - Вот! Вот! Вот! Вот!

- Наш! – с удовлетворением признал Славко и, подняв с земли саблю, для удобства оперся на нее: - Ну, а теперь сказывай, как тебя звать?

- З-з-звенислав! Во святом крещении – Борис!

- Как-как?

Славко от удивления даже рукоятью сабли лоб себе почесал.

Незнакомец, в ужасе проследив за каждым его движением, еще сильней заикаясь, повторил:

- З-ззз-звенислав!

- Ну, и имя! – засмеялся Славко, возвращаясь в прежнюю позу. - Первый раз слышу такое!

- Это отец меня в честь золота так наз-звал. Уж очень он з-ззвон монет любит!

- То-то я гляжу, ты все позваниваешь! Замерз, что ли?

- Нет, это я от страха! – со вздохом объяснил Звенислав. – А так мне совсем не холодно!

- Еще бы! – с завистью покосился на его шубу и сапоги Славко. - В такой одёже тут до весны просидеть можно!

Звенислав, понемногу приходя в себя, слегка успокоился, а когда понял, что ничто ему тут не угрожает, решил даже взять свой верх над этим насмешливым, наглым смердом.

- Да у меня таких тулупов, знаешь сколько? – горделиво приосанившись, спросил он, и сам же ответил: - Больше, чем пальцев на твоих руках! А шуб и сапожек – и того больше!

Он, видно, перешел на свою самую излюбленную тему, и готов был продолжать это перечисление до вечера.

Но Славко больше всего на свете не любил, когда эти богатые, в городах-крепостях отсидевшись, перед ними, нищими, половцами разоренными, добром своим хвастают.

К тому же ему давно пора было быть дома. Вспомнив про деда Завида, про плетку, он разом поскучнел и отмахнулся:

- Ну, и считай их, пока за тобой вернутся! А я пошел!

 

4

 

Славко все продолжал, нагоняя голосом и жестами страху…

 

Скрипя снегом, Славко продолжил, было, прерванный знакомством с купеческим сыном путь. Но тот вдруг внезапно с испугом окликнул его:

- Эй, ты куда? Постой!

Столько страха и отчаяния прозвучало в этом голосе, что Славко невольно приостановился:

- Ну, чего тебе еще? – недовольно спросил он.

- А… если не вернутся?

- Чего-о?

Славко оглянулся и, словно впервые посмотрел на Звенислава.

Ничего не скажешь, одет он, действительно, был, как добрый молодец в сказке. Если бы не сказал, что из купеческого рода, то можно было спутать с самым, что ни на есть княжичем! И про то, что таких шуб, шапок и сапог у него великое множество сказал, видать, не для красного словца.

И озорная мысль вдруг пришла в голову Славке.

Бурча себе под нос: «Так я и поверил, чтоб за купеческим сыном, да не вернулись! А вот чтоб он своим богатством поменьше хвастал… Да и мне б заодно приодеться не мешало…» - он вернулся к стогу и уже громко уточнил:

- Не вернутся, говоришь?

- Ну, да! - жалобно глядя на него, закивал Звенислав.

Несколько мгновений Славко боролся с собой: правильно ли он делает, или нет. Наконец решил, что нет ничего худого в том, если тот, у кого есть все, поделится с тем, у кого ничего нет, и с деланным испугом покачал головой:

- У-у! Тогда плохи твои дела!

- Почему? – не на шутку встревожился Звенислав.

- Да понимаешь, одет ты уж слишком богато…

- И что ж в том плохого?

- Да нет, ничего! – поспешно согласился Славко, делая вид, что успокаивает купеческого сына, но на самом деле только пугая его. - В стольном граде Киеве да Великом Новагороде, может, это и хорошо! А у нас тут много лихих людей по дорогам бродит.

- Ой! – вырвалось невольно у Звенислава.

А Славко все продолжал, нагоняя голосом и жестами страху:

- С кистенем, топором за поясом… До таких, как ты одетых, охочие!

- Ой-ой!!

- Такие, что и «ой!» сказать не успеешь! А от них Бог спасет, так к половцам в плен попадешь!

Славко ожидал, что упоминание о половцах окончательно добьет Звенислава, но оно наоборот неожиданно вызвало в нем надежду.

- Ну, у этих меня отец выкупит - я ему грамотку напишу! – с легким небрежением махнул он рукой.

Надо было срочно выправлять положение. И Славко тут же смекнул, что именно он должен делать.

- Как! - с нарочитым ужасом переспросил он. - Ты еще - и писать умеешь?

- А то! Еще как!

Вот новая напасть!

Услышав про то, Славко даже про свою главную цель позабыл. Ах, как он всегда мечтал научиться грамоте… И он, с самым живым интересом, почти с мольбой, попросил:

- Покажи!

Звенислав с удивлением покосился на него и, подняв палку, с готовностью принялся водить ей по снегу:

- Вот – аз, буки, веди…

«Аз, буки, веди…» - словно молитву, повторил про себя Славко и с досадой шепнул:

- Эх, будь у нас больше времени, я бы так и всю азбуку выучил!

- Что ты сказал? – не понял Звенислав.

- Я говорю, что тогда тебе никакой выкуп не поможет! – спохватившись, поправился Славко.

- Это еще почему?

- А потому что тех, кто считать да писать умеет, половцы, сразу в Царьград продают! А оттуда в такие страны, где не то, что у нас, на Руси. Там, говорят, рабов совсем за людей не считают!

- Пропал, совсем пропал! Что же мне теперь делать? – хватаясь за щеки, шепотом простонал Звенислав и с надеждой посмотрел на Славку: - Слушай, Славко! А если мне никому не говорить, что я читать-писать умею?

- Ну? – переспросил Славко, торопя его про себя: «Быстрей, быстрей думай, купеческий сын, пока за тобой еще не приехали!..»

- И в какую-нибудь другую одежду переодеться, попроще, а?

- Ха! Что тебе здесь – торжище? – усмехнулся Славко. - Где ты другую одёжу в лесу найдешь?

Звенислав тоже, очевидно имел свою думку и поэтому, как бы случайно, обойдя вокруг Славки, вдруг указал на него пальцем:

- А вот - хотя бы твою!

«Ну, наконец-то!» - торжествуя, с облегчением выдохнул про себя Славко, а вслух с возмущением сказал:

- Ишь! Чего захотел - мою! Умный какой! А я что тогда – замерзать, по-твоему, должен?

- Зачем? Мы – поменяемся! – предложил Звенислав.

- Да ты что, парень, - с деланной обидой, мол, разве такими вещами шутят, возмутился Славко. - Разве моя одежонка - ровня твоей?

Он поднял руки, разглядывая рукава, затем опустил голову, на обувь и, как бы оценивающе осмотрев сам себя со стороны, вздохнул:

- Конечно, носить ее еще можно… Но все же - это одни лапти, заячий треух да овчинка дыра на дыре. А у тебя – одной только шубе цены, небось, нет!

- Жизнь дороже! – вздохнул Звенислав и принялся уговаривать: - Ну, Славко! Тебя тут все знают, никто не обидит. И читать-писать ты не умеешь! А от половца сам говоришь, тебе ничего не стоит убежать!

Славко посмотрел на него, потом, словно невзначай, на дорогу, и, делая вид, что сдается, задумался вслух:

- Прямо даже и не знаю, что мне с тобой делать!.. И правда, выручить, что ли?

- Выручи, выручи! – умоляюще задергал его за рукав Звенислав.

Неожиданно то ли вдали, то ли вблизи, отроки так увлеклись разговором, что даже и не поняли сразу, где именно, послышался какой-то шум, и уже оба они разом в испуге уставились на дорогу.

- Ну, так что? – торопя, простонал Звенислав.

- Ладно! - торопясь, согласился Славко. - Давай!

Звенислав тут же обрадовано принялся снимать с себя всю одежду и протягивать Славке:

- Вот тебе моя шуба! Вот – сапожки! Ну, что ты стоишь, раздевайся!

Славко, держа в руках теплую мягкую одежду, немного помедлил, помялся и, наконец, смущенно сказал:

- Так у меня… ведь это… под армяком и нет ничего!

- Как это - ничего?! – в ужасе переспросил Звенислав.

- А вот так! – Славко отвязал плетку и, распахнув полы полушубка, показал свой голый живот. - Половцы да княжеские тиуны все до нитки обобрали… Спасибо, хоть это оставили!

Звенислав ошеломленно – да как же ты ходишь так зимою - покачал головой и робко спросил:

- Ну, тогда я хоть исподнюю рубаху с себя снимать не буду! Ладно?

- Да что ж я тебе: тиун или половец? – возмутился Славко и благодушно махнул рукой: - Оставляй!

Он надел на себя теплые порты, шубу…

И дальше обмен пошел уже без остановок.

Только и слышалось радостное – Звенислава:

- Вот тебе еще – шапка, соболья совсем новая!

И в ответ голос, тоже увлекшегося обменом Славки:

- А вот тебе мой заячий треух… Совсем старый!

Отроки, дивясь незнакомой для себя одежде, помогли друг другу одеться в шубу и овчину, обуться в лапти и сапоги.

- Хор-рошо! Тепло! – закончив со всем этим, притопнул ногой Славко.

- Хорошо! Не страшно! – вторя ему, заплясал рядом Звенислав.

- Правильно! – поглядев на него, одобрил Славко. - Ты бегай, бегай быстрее! А то замерзнешь с непривычки, отца дожидаючись!

- До лета тогда бегать придется, - упавшим голосом, чуть слышно прошептал Звенислав и уже громко добавил: - Я и так бегаю! Слушай! И как ты во всем этом ходил? – недоумевая, покачал он головой. – Коротко, тонко… А дыры на полушубке? Это ж не дыры – проруби!

- Может, хоть рукавицы тебе оставить? – заботливо предложил Славко.

- З-ззачем?! – замахал на него руками Звенислав.

- Ну вот, опять испугался? Да пошутил я!

- З-знаю… - кивнул Звенислав, у которого уже не попадал зуб на зуб. – Это у меня теперь от холода!

- Ну, тогда прыгай еще, а хочешь, костер разведи! – посоветовал на прощание Славко. - Главное не бойся, кому ты теперь такой нужен? И своих жди! Скоро приедут! А уж мне прости, и правда, совсем некогда!

 

5

 

- И, правда, гонец! – прошептал Звенислав.

 

Славко решительно шагнул к лесу, но тут снова, теперь уже определенно совсем рядом, раздался звук, похожий на долгий протяжный стон.

- Ну, чего еще? Лапти что ль жмут? – теряя терпение, снова остановился Славко.

- Не-ет!! – испуганно посмотрел на него Звенислав. - Я, наоборот, подумал, что это тебе мои сапоги тесными оказались!

- Погоди! Но, если это не ты и не я, то кто же… - рассудительно начал Славко.

- …кто же тогда стонал?! - искаженным от страха эхом, подхватил Звенислав.

Отроки посмотрели друг на друга, потом на стог, из которого из которого уже явственно послышался новый стон, и стали с опаской обходить его.

- Ой, смотри! - вдруг попятился Звенислав, увидев на снегу большие красные пятна.

- Кровь! - склонился над ними Славко. – Да как много…

- Бежим отсюда! – потащил его за рукав своей бывшей шубы Звенислав.

Но Славко и не думал уходить.

- Да это ж следы! – наконец, догадался он. - И гляди, ведут они прямо в стог…

- Ну и пусть себе ведут! Нам-то что до того? Что ты задумал? - не на шутку встревожился Звенислав, видя, что Славко решил идти по следам до конца. - Стой, ты куда?!

- Да так… - не останавливаясь, упрямо пробормотал тот. - Сейчас только посмотрю, кто там…

Славко развел руками небольшое углубление, куда уходили кровавые следы и, зашуршав сеном, исчез в стогу.

- Эй, Звенислав! – послышался вскоре оттуда его приглушенный голос. - Скорее сюда! Здесь - гонец!

Кляня все на свете, Звенислав проследовал за Ставкой и увидел, что в противоположном, от того места, где прятался он сам, конце стога, действительно, лежал раненый гонец. Это был могучий рослый мужчина, лежащий на спине, беспомощно разметав руки. Кольчуга его была изорвана, доспехи измяты, и сквозь них обильно струилась кровь. Губы гонца беспрестанно шевелились, и он повторял в забытьи одни и те же слова:

«Наказываем тебе, князь, быть с войском к концу весны в Переяславле. А оттуда мы всей Русью двинем на Степь. А все это велим хранить в великой тайне»… М-ммм!

- И, правда, гонец! – прошептал Звенислав.

- Эка, они его… - покачал головой Славко, кивая на бок и на грудь: - Смотри - и здесь порезан, и тут…

- Глянь, стрела из груди торчит!

- Не трогай ее - а то он сразу кровью изойдет!

Звенислав растерянно посмотрел на гонца, на Славку:

- Что же нам тогда делать?

- Как что? Кровь остановить, да раны перевязать! – деловито отозвался тот и приказал: - Что сидишь? Рви на части исподнюю одежду!

- Чью? – не понял купеческий сын.

- Мою, которая на тебе осталась! – теряя терпение, прикрикнул на него Славко. - Да живее! А я ее на раны - вот так… сюда, а теперь туда… так… так!

Быстро и умело он принялся перевязывать гонца, который продолжал бормотать:

- Наказываем тебе, князь…. м-ммм…

- Что это с ним? Бр-рр… Бредит? – зябко передернул плечами Звенислав.

- Нет, не бред это! – закончив, наконец, свою работу, отозвался Славко.

- А что же?

- Как что? Это ж – гонец?

- Ну и что? – продолжал недоумевать Звенислав.

- А то, что гонцы всю дорогу грамоту твердят, чтоб наизусть выучить!

- Зачем?

- Зачем-зачем… - проворчал, теряя терпение Славко. - Чтобы на словах передать, если вдруг грамоту истеряют!

- Это хорошо, значит, передаст теперь на словах! – примирительно заметил Звенислав.

- Да? – язвительно оборвал его Славко. – А сама грамота к половцам уедет? Слыхал, что в ней сказано? «Хранить в великой тайне!»

- «В тайне…» М-ммм! Пи-ить… - словно услышав его, подал голос гонец.

- Сейчас, родимый, сейчас!

Славко поспешно вылез из стога, набрал полную горсть снега, подышал на него и, вернувшись, стал выдавливать оттаивающие капли в слегка приоткрытый рот гонца.

- Пьет! Как же это он такую важную грамоту не уберег?

- А что он мог поделать? Видал, сколько на него половцев налетело!

- Да уж, как не видать… Все видел!

- Ждали они его тут! – вздохнул Звенислав. - Из-за этой самой грамоты и ждали! Я пока в стогу сидел, все слышал. Какой-то князь-изгой выдал половцам тайну этого нашего похода! Вот они и решили проверить, правда ли это… Нарочно сделали вид, что совершили набег и ушли!

- Теперь все ясно! Теперь мне понятно, почему этот набег сразу таким странным показался! – задумчиво произнес Славко. - А ты тоже хорош! – накинулся он на Звенислава. – Что – трудно было предупредить его?

- Как? – удивился тот. - Я сам тут сидел и дрожал от страха!

Славко смерил его уничтожающим взглядом и процедил сквозь зубы:

- Трус ты!

- Да, трус! – неожиданно согласился Звенислав.

       Наступило неловкое молчание, которое не решались прервать ни один, ни другой.

Наконец, Славко, поразмыслив, с неожиданным уважением отметил, что не часто даже самый смелый человек сам признается в своей минутной слабости, да еще такой, как трусость, и решил прийти на выручку купеческому сыну:

       - Ладно, ты такое пережил, что немудрено испугаться. Это и у других, даже самых сильных и смелых бывает! – успокаивающе сказал он Звениславу.

Но тот и не подумал принимать руку помощи:

- У других бывает. А у меня всегда! – с горечью отозвался он и, едва не плача от собственного бессилия, добавил: - И, сколько себя помню, я всегда был таким. Думаешь, мне самому это нравится? А поделать с собой ничего не могу! Как только захочу смелым стать, так сразу же… ой!

- Ну что там на этот раз? – поморщился Славко.

«Ну, прямо и смех, и грех с этим купеческим сыном».

А тот наклонился к нему и беспомощно прошептал:

- К-кажется, он меня тронул!

- Эх, ты, - засмеялся Славко. - Это же он начал в себя приходить!

- Точно, шарит руками везде… - взглянув на гонца, подтвердил Звенислав. - Ой-ой, вот - опять!

- Да нужен ты ему больно был! Это же он грамоту ищет!

- Смотри, смотри, глаза открыл, осматривается, нас увидал… ой!

Гонец, в котором, после того, как Славко отер с его лица кровь, только теперь можно было признать Доброгнева, с трудом огляделся по сторонам и слабым голосом прошептал:

- Где я? Кто… вы? Сумка моя… грамота – где?!

- Мы – свои, русские! – подавшись к нему, горячо зачастил Славко. - Рядом весь, мы тебя сейчас туда перенесем, там тебя быстро вылечат! А грамота… грамоту половцы увезли!

- Половцы, засада… я думал, все это мне только пригрезилось, а это выходит – правда?!… еще сильней, чем от боли, сморщился Доброгнев.

- Не кори себя – я видел, как ты отбивался! – тихо сказал ему Славко.

- И я… слышал! – чуть запнувшись, добавил Звенислав.

Доброгнев посмотрел на одного отрока, на другого и с горечью усмехнулся:

- Какая польза от того, если грамота у половцев! Где они теперь? М-мм-м!

- Славко! – встревожено предупредил Звенислав, заметив попытку гонца привстать. - Он встает!

- Вижу! - кивнул Славко а затем, посмотрев на Доброгнева, строго сказал: - Лежи, гонец, тебе нельзя двигаться! – и, еще строже наказал Звениславу: - А ты присмотри за ним. Сейчас я все разузнаю…

Славко снова вылез из стога, взбежал на ближащий пригорок, прислушался, принюхался, вгляделся вдаль до самых слез, и, вернувшись, присел на корточках рядом с Доброгневом.

- Уф-ф! И как только можно ходить в таком тулупе? – тяжело дыша, пожаловался он. - Это же не рукава – а печные трубы!

- Ну что? – обрывая его, заторопил гонец.

- Здесь еще половцы, за соседним холмом! – сразу становясь серьезным, ответил ему Славко. - Костер жгут. Расположились, как на своей собственной земле, поганые!

- Может, это кто-то из местных?

- Нет, тогда дыма не было б видно, – уверенно возразил Славко. - В крайнем случае, стлался бы по-над землей! А этот – прямо в небо прёт!

Гонец с надеждой посмотрел на него и спросил:

- А может, то наше войско? Мономах собирался как-нибудь навестить эти края!

- Ну - тогда костров было бы много! – мечтательно усмехнулся Славко и уже уверенно подытожил. - Нет, это точно половцы. Дают своим лошадям отдохнуть перед дальней дорогой.

Как ни странно, но эти слова почему-то успокоили Доброгнева.

Он благодарно положил слабую ладонь на горячую Славкину руку и произнес:

- И то неплохая весть! Раз они еще здесь, то и грамота, стало быть, пока не в Степи! А коли так, есть надежда опередить их! – Он перевел дух и уже просительно обратился к отрокам: - Мне бы только коня, ребята! А уж я как-нибудь доберусь до князя, грамоту хоть на словах передам, а уж он сам известит обо всем Мономаха!

- Конь-то, конечно, есть… - задумчиво произнес Славко. - Коня-то, конечно, можно… Остался у нас в деревне…один! Бережем его, как зеницу ока. Но как нам тогда быть? Скоро же пахота! Погибнем ведь без него…

- А так может погибнуть вся Русь! – заметил гонец.

- Слышь, Славко? – подтолкнул отрока локтем Звенислав. - Вся Русь!

- Тебе, купеческий сын, легко говорить, – с горькой усмешкой откликнулся тот. - У твоего отца, небось, сотни коней!

- Тысячи… - уже безо всякой гордости уточнил Звенислав.

- Вот видишь! – вздохнул Славко и, покосившись на Доброгнева, добавил: - Да и тебе, гонец, не в обиду будет сказано, какой ты сейчас ездок? До первого поворота ведь не доедешь - свалишься!

Доброгнев собрал все свои силы и сел. Ни одна жилка не дрогнула на его лице. Ни полстона не сорвалось с плотно поджатых губ.

- Доеду! – полным решимости голосом сказал он. - И до первого, и до последнего! Я же – гонец! Ты мне только коня приведи!..

- Легко сказать, коня! – с болью в голосе ответил ему, подметивший все это, Славко и махнул рукой: - Ладно, ин быть по-твоему! Сейчас что-нибудь придумаю. Хотя… что тут еще думать?.. Раз я однажды случайно панику про половцев у своих поднял, почему бы ее теперь для дела не поднять? А теперь – терпи!

Славко ухватил гонца за ноги и, что было сил, потянул за собой из стога. Доброгнев, как больно ему ни было, только сцепил зубы, чтобы не застонать и, опираясь на локти, стал помогать ему. Глядя на все это, Звенислав болезненно морщился и, наконец, не выдержал:

- Ты что это делаешь? – закричал он. - Ему же ведь больно!

- Что-что? – прохрипел в ответ Славко. - Сам просил! А ты лучше помоги мне для начала его из стога вытащить!..

- Ну, помог! – разогнулся, вытащив вместе со Славкой гонца из стога Звенислав. - А теперь что?

- Теперь принеси огня, – приказал Славко.

Звенислав сбегал к дотлевавшему костру половцев и вернулся с черной, в красных пятнышках сонных огоньков головешкой.

- Вот принес! А дальше?

Славко посмотрел на него, на головню и кивнул на стог:

- А дальше поджигай это сено!

- З-зачем?

- А затем, чтобы в деревне подумали, что начался новый набег! – срываясь на крик, заорал на него Славко. - И потому что все равно кормить теперь будет некого!! А после – и есть некому!!!

 

6

 

Славко со Звениславом во все глаза уставились на гонца…

 

И с воплями: «Половцы! Половцы!..», Славко бросился в сторону своей веси.

Доброгнев со Звениславом даже представить себе не могли, что сразу же началось там!

Недалеко была весь от того места, где они находились, но так хорошо прикрыта подлеском и нетопким болотом от половца, что они не могли видеть ни движения людей, ни их паники…

Лишь ветер, дунувший однажды с той стороны, донес до них едва слышимый голос Славки: «Коня, коня спасайте, а-аа, давайте я сам его уведу!» И, сразу же за этим - негодующие крики: «Ах ты, мерзавец, совсем совесть потерял? У своих воровать?!»

- Ох, и смелый у тебя друг! – только и покачал головой Доброгнев.

- Да, он такой! – с завистью подтвердил Звенислав.

- Как звать хоть его? Я должен обязательно доложить о нем Мономаху!

- А Славко!

- Славко-о! – недоверчиво протянул гонец. - Какой же он Славко? Славко - имя смерда, а тут сразу видно: сын знатного человека! Ты мне его полное имя назови как там - Мирослав? Ростислав? Ну?

- Ой! Я и сам не знаю… - растерянно посмотрел на него Звенислав.

- Ладно, будет время, сам спрошу! – решил Доброгнев. - В конце концов, не имя красит человека, а человек – имя! Гляди, гляди! Исчез в лесу! Опять появился… Снова исчез! А ведь, ей-Богу, так он, и правда, добудет коня!..

       Но время шло, а Славки не было.

       Не так-то просто было конному не только попасть, но и выбраться из Осиновки!

       - А далеко-то еще ехать? – чтобы только не молчать, спросил Звенислав и испуганно спохватился: - Ой, это, наверное, тайна?

       - Да какие теперь у меня от вас могут быть тайны? – засмеялся Доброгнев, но тут же скривившись от боли, схватился за грудь. – Я ведь, наверное, в бреду всю княжескую грамоту выболтал!

       - Было дело! – словно он виноват в том, кивнул купеческий сын, и быстро добавил: - Но я не слушал!

       - Так я тебе и поверил… - с упреком посмотрел на него гонец и вздохнул: - В Смоленск я еду. Вот какие дела…

       - В Смоленск… - тихо повторил Звенислав, и вдруг глаза его оживились: - Говорят, там в этом году икону Божьей Матери чудесным образом обрели! Чудотворную! Многим людям уже от разных недугов помогла… - Он перекрестился и строго, очевидно, подражая голосу священника, от которого слышал это, сказал: - И тебе, коли доедешь и помолишься перед ней, поможет!

       - Доеду, помолюсь! – тоже, с трудом перекрестившись, пообещал гонец. - А ты про нее откуда знаешь?

       - А в церкви нашей говорили! И еще батюшка сказывал. Он хотел для нее оклад из сребра-золота сделать, с каменьями самоцветными…

       Звенислав перехватил насмешливый взгляд гонца на овчинку и лапти, в которые он теперь был одет и попросил:

       - Ты по худой одёже-то меня не суди. Прячусь я… А батюшка у меня купец. Нерядец, во святом крещении Михаил. Из Новагорода!

       - Нерядец? Из Новагорода?! Погоди! Так я же его знаю!

       - Да ну!

       - Вот тебе и ну! Мы с ним и в Киеве, и в Корсуни и даже в Царьграде частенько встречались. У него еще сын есть. Имя ему смешное дал, звонкое такое… Дай Бог памяти, сейчас припомню…

       - Звенислав… - тихонько подсказал купеческий сын.

       - Точно! Постой-постой, так это ты, выходит, и есть…

       - Ну да, Звенислав!

       - Надо же… - покачал головой гонец. - Гора с горою не сходится, а человек с человеком… Так стало быть, ты и есть тот самый Звенислав, за здоровье которого я с твоим батюшкой в портовых тавернах столько меду выпил! Вот где нам суждено было встретиться.

       - Выходит, то ты пекся о моем здравии, а теперь я со Славкой о твоем? – спросил Звенислав.

- И это правильно, долг платежом красен! – подтвердил гонец. - И батюшка у тебя правильный человек. Честный купец. Это хорошо. О нас, русских, в чужих землях, считай, по купцам только и судят. Счастье, что почти все из них, такие как он. Потому и предпочитают заморские торговцы иметь дело лучше с русским купцом, чем с византийцем или арабом! Вырастешь, смотри, чтобы сберег эту традицию! И сыновьям да внукам своим передал!

       - Хорошо, - пообещал Звенислав. - А ты, коли увидишь еще где моего батюшку… - Он всхлипнул, но совладал с собой и, сглотнув слезный комок в горле, кивнул: - Вон, кажется, Славко уже возвращается!

       Где-то за поворотом, и, правда, послышался топот копыт приближающегося коня.

       Не прошло и полуминуты, как на дороге действительно показался лихо скачущий верхом Славко. Не доезжая двух шагов до гонца, он ловко спрыгнул с коня и протянул Доброгневу конец уздечки.

- Обещали с меня три шкуры содрать, а теперь, думаю, и семи мало будет, – пробормотал он. - Это, конечно, если до этого я хану на глаза не попадусь! Вот тебе конь, гонец. Спасай Русь!

- Спаси тебя Бог, отрок! – обнял его Доброгнев и попросил: - А теперь помогите мне взобраться на коня…

Славко, видя как ему трудно, приобняв за плечо, поддержал его с одной стороны и крикнул растерявшемуся купеческому сыну:

- Звенислав, подсоби-ка! Да что ж ты такой неуклюжий…

- Это не я, это он сам все время падает! – прохрипел, тот помогая гонцу взобраться на коня. - И почему-то все на меня…

- Вот так! – оказавшись в седле, уже более уверенно почувствовал себя Доброгнев. - Дайте теперь мой меч!..

- Держи! – протянул ему ножны с мечом, Славко и уважением покачал головой: - Ох, и тяжелый!

Гонец, морщась, перекинул через плечо ремень от ножен:

- С легким на моей службе много не наработаешь…

Славко со Звениславом во все глаза уставились на него:

«Ну, как? Доедешь?..» - словно пытали их взгляды.

Гонец, немного посидел в седле, затем, несколько раз качнулся в нем, словно испытывая, каково ему будет при езде, и вздохнул:

- Да… чувствую, самому мне не удержаться… Вот что, ребята, - опять попросил он, - привяжите-ка вы меня покрепче к седлу!

- Это мы можем! Это мы сейчас! – с готовностью кинулся к нему Звенислав и, подняв оброненный кем-то из убитых половцев аркан, ловко и быстро прикрутил к седлу Доброгнева. - Так не туго будет?

- В самый раз!

Славко подошел и, уже по привычке, что ни в чем нельзя доверять этому купеческому сыну, с сомнением оглядел его работу:

- Может, еще затянуть? А ну, как развяжется по дороге?

Звенислав захотел возразить, но тоже уже по привычке во всем слушаться этого отчаянного и смелого смерда, еще немного подтянул веревку и решительно сказал:

- Нет человека, который развязал бы узел, которому научил меня отец! Как нет и такого узла, которого не смог бы развязать я! Все, готово!

- Ну, а коли так, тогда в добрый путь, гонец! – поднял на прощание руку Славко.

- С Богом! – добавил Звенислав.

       - Спаси вас Господь, ребята! – с чувством отозвался гонец. – Что бы я без вас делал?

- Ты главное теперь до князя доедь! Да, и возьми вот это! – протянул ему ханскую плеть Славко. - Хватит ей Степи служить – пусть теперь матушке-Руси помогает!

- И за то спасибо! – поблагодарил Доброгнев. - Живы будем – верну!

Он с благодарностью взял у Славки плетку, слабой рукой похлопал коня по боку и, припав головой к его шее, медленно поскакал по дороге.

       Ни Славка, ни Звенислав даже не слышали, как гонец, подбадривая себя, сначала шепотом, а затем все громче и громче стал напевать свою любимую песню, которая столько раз уже выручала его:

 

Саблей обожжен бок…

Ранила стрела грудь….

Но, если ты встать смог…

Значит, продолжай путь…

 

Иду на вы,

       Иду на вас за Русь!

       Иду на вы,

       Иду на вас, клянусь,

       Что не сносить вам

Вашей головы.

Иду на вы!

Иду на вы!

 

Глава третья

 

«Эврика Пифагора»

 

 

1

 

Ваня посмотрел в окно и вдруг изумленно присвистнул:

 

 

       В дверь постучали. Раз… другой… третий…

       - Да слышу, слышу! Ну сколько можно стучать?..

       Стас слез с кровати, прошел через родительскую комнату, щелкнув задвижкой, открыл дверь и замер, увидев стоявшую на пороге Лену. Одной рукой она замахивалась на него большим обломком железной трубы, в другой держала большой узелок, судя по идущему от него запаху, с пирожками…

       - Ты это… чего? – недоуменно попятился он.

       - Ну, наконец-то! – бросая трубу, с облегчением выдохнула та. - Я уже второй раз к тебе прихожу. Хотела уже Григория Ивановича на помощь звать… Но думаю, дай-ка еще разик, погромче! Вы что, не знаете, что в деревне не принято спать долго? А уж в селе и подавно!

       - Да мы только под утро уснули… Знаешь, сколько работы у нас было? - зевая, объяснил Стас. - Сколько хоть времени-то?

       - Двенадцатый час!

       - Сколько?! – подавился зевком Стас.

       - Половина первого! – уточняя, отчеканила Лена и упрекнула: - Тут пока вы спали, столько всего произошло! Представляешь, у Григория Ивановича церковный грузовик угнали!

       - Ну, положим, я еще с вечера это уже знаю! И сторож тоже пропал…

       - А утром они уже нашлись! И машина, и сторож! А еще Ника я точно видела. Только он сделал вид, что меня не узнал… И, наконец, Ванька ни свет ни заря исчез…

       - Ну, хоть с этим все ясно! – махнул рукой Стас. – Не иначе, как грамоту побежал искать…

       - А вот и не угадал! Он, мамка сказала, в лес убежал. Хотел мимоискатель с собой прихватить, да не нашел. А еще я дядю Андрея и Юрия Цезаревича видела. Но тут ничего нового. Они – зимой и летом одним цветом, хотя уже осень начинается – и у них, и вообще…

       - Обо всем этом потом… - не без труда остановил словоохотливую Лену Стас. - А сейчас…

       Он поманил ее пальцем за собой:

       - Значит, так, сделаешь все, как я тебе скажу…

       Они зашли к нему в комнату, и через минуту вышли.

       - Все поняла? – уточнил Стас.

       - Все… - кивнула Лена, зажимая ладошкой карман сарафана и робко уточнила: - А это не грех?

       - Какой может быть грех, когда человека спасать надо?!

       - А если…

       - Никаких если! – отрезал Стас.

       - Ну, а вдруг…

       - И никаких вдруг тоже не может быть. Сделаешь и - сразу сюда!

       - Ладно… - ушла, покорно согласившись со всем, Лена.

       Стас с проснувшимся художником попили чаю с пирожками, которые она принесла им, попрощались, и тот сразу ушел, обещав зайти к отцу Тихону и прислать тех, кто сейчас у того в гостях.

       Не успел Стас вернуться к компьютеру, чтобы закончить, наконец, оставшуюся часть работы для Владимира Всеволодовича, как появился Ваня.

       В резиновых сапогах, с длинными иголками сосновой хвои на кепке, исцарапанный, грязный - и правда из леса… Но главное – весь какой-то испуганный.

       - Что это с тобой? – внимательно посмотрел на него Стас. – Отнес? Прямо на место положил?

       - В том-то и дело, что нет! - Ваня всем своим видом показал, что сам ничего не может понять: - Дело в том, что их кто-то уже похоронил!

       - Кого их?

       - Ну тех, павших…

       - Как это? – удивился теперь уже Стас.

       - Сам ничего не могу понять… Причем, все аккуратно, по-человечески! Наших - в братской могиле под православным крестом, а тех – под четырехугольным. Но главное склад…

       - Что склад?

       - Ну тот, артиллерийский, с ящиками и снарядами… - зашептал Ваня. – Помнишь, я тебе о нем говорил? Так вот теперь он пустой… То есть, не совсем, но ящиков со взрывчаткой нет и все, как один, снаряды уже без взрывателей…

       - Дела… - озадаченно покачал головой Стас. – Надо, наверное, сообщить обо всем этом старшине. Или даже еще выше!

       - Да ты что! – испугался Ваня. – Тогда ведь и мне придется говорить, что я там был… И… отвечать за все!

       - Значит, понимаешь все-таки, что нехорошее дело делал! – многозначительно поднял палец Стас. – Не лучше ли тебе сразу было подумать обо всем здравым умом и встать рядом с теми, кто хочет отстоять Покровку?

       - Да ладно тебе, нашел время учить… - Ваня посмотрел в окно и вдруг ухмыльнулся: - И потом, как говорит Молчацкий: а судьи кто?

       - О чем это ты? – недоумевая, подошел к окну Стас, и Ваня указал ему на невысокого полного человека в очках, стоявшего на ступеньках рядом с Григорием Ивановичем.

       - Видишь его? Это антиквар из района, мне ли его не знать…

       - Ну и что?

       - А то, что он всякими темными делами промышляет… Смотри конвертик какой толстый ему дает! Слушай, а может, это он в лесу был и все ценное там собрал, а потом, чтобы грех загладить, похоронил? Или… - лицо Вани перекосилось от страха. - Мою грамоту найти умудрился?!

       - Успокойся! – усмехнулся Стас. - Во-первых, грамота не твоя, а Мономаха!

       - Смейся-смейся… - упрекнул его Ваня. - Друг называется!

       - Ну тогда, если серьезно, и тем более, если друг, - сразу посерьезнел Стас. - То, во-первых, Григорий Иванович не тот человек, чтобы заниматься черной археологией, тем более, связанной с мародерством. Во-вторых, он наверняка не понимает ничего в этом деле, а в-третьих, если бы и нашел эту грамоту, то наверняка бы сдал ее государству…

       - Да-да, конечно… - тон Вани стал просительным. - Но ты все равно сходи, узнай при случае, что там и как, а?

       - А сам что ли не можешь?

       - Ну ты же сам все знаешь… - умоляюще посмотрел на него Ваня и - Да и потом грамоту надо искать, пока дожди снова не начались……

       Ваня ожидал, что Стас снова начнет призывать жить по закону и совести отговаривать от бесполезных поисков. Но тот неожиданно проявил интерес к грамоте и даже самую серьезную тревогу о ее судьбе.

       - Грамоту, говоришь? – переспросил он и внимательно посмотрел на Ваню: - А ты хорошо все везде осмотрел?

       - Лучше некуда! – огорченно вздохнул Ваня, широко разводя руками, словно давая понять, что обыскал всю Покровку. Но Стас не унимался.

       - И в сарае, и в огородах, и во дворах? – продолжал допытываться он.

       - Конечно. Боюсь, что ее куда-нибудь в лес, а то и на озеро ветром унесло…

       - Может, и унесло… - задумчиво согласился Стас и вдруг спросил: - Слушай, а там, где она нашлась, ты ее никак не мог оставить?

       - Да что я, из ума, по-твоему, вышел? - - возмутился Ваня. – Я прекрасно помню, как вытащил эту печать, потом эту грамоту. Потом…

       - Что потом?

       - А потом – хоть убей, не помню!.. – беспомощно посмотрел на него Ваня.

       - Вот видишь! – упрекнул его Стас. – Мой тебе дружеский совет. Пройдись еще раз по всей цепочке. Но – начни с самого начала, то есть, проверь, как следует все под этим камнем!

       - Ладно… хорошо… - согласился Ваня. И ушел, оставив Стаса, наконец, доканчивать работу для Владимира Всеволодовича.

 

2

 

Старший брат с болью посмотрел на младшего и вздохнул

 

       Стас поставил последнюю точку и блаженно откинулся на спинку стула.

       - Уф-фф! Все! Конец работе! Вот обрадуется Владимир Всеволодович!.. – вслух торжествовал он. - А уж как удивляться станет! Ах, как быстро! Ах, как ловко! – подделался он под глуховатый голос академика, - И до чего это техника далеко ушла! Раньше на все это целые месяцы бы потребовалось: в запасниках музеев, в архивах, в библиотеках… Потом еще художники, чертежники, машинистки… А тут – разх, и…

       Он потянулся за телефоном, не желая отказывать себе в удовольствии прямо сейчас порадовать академика, но в дверь опять постучали.

       «Ленка! – ну, наконец-то…»

       - Да открывай ты, не заперто! – крикнул Стас.

       Стук повторился.

       «Что, не получилось у нее что-то, что боится даже входить?» - нахмурился Стас и сам пошел в сени.

       - Тебя силой затаскивать, что ли? – распахнув дверь, с угрозой спросил он и вдруг увидел перед собой двоих, неловко переминавшихся с ноги на ногу мужчин, одного лет тридцати, другого – немного помладше, и очень похожих.

       - Ой, извините… - смутился Стас. – Я думал, это… одна моя знакомая пришла!

       - Это вы нас простите… - очень красивым голосом извинился мужчина постарше. - Мы, собственно, на минутку. Только передать вам вот это.

       И протянул хорошо знакомый Стасу альбом художника.

       - На словах просили передать: у вас такие места, что я и так все навек запомнил. А вам в Москве пригодится. И еще: девушку свою, ну, эту знакомую вашу, - уточнил мужчина, - говорит, берегите! Она сама на Покровку похожа!

       Стас даже закашлялся от такого – да какая же Ленка девушка - девчонка еще совсем! И, придя в себя, предложил:

       - Заходите! До поезда есть еще время, посидите, отдохнете немного. А я вас чаем напою! С пирожками!

       Мужчины, переглянувшись, вошли в дом, разулись, не смотря на все протесты Стаса и сели на папин диван. Старший держал себя, как обычный человек: огляделся, осмотрелся, задал два-три дежурных вопроса… А младший вел себя как-то странно. Он постоянно вертел головой, как будто к чему-то прислушивался и, судя по перемене в глазах, даже слышал. А иногда… собиравшему на стол Стасу сначала показалось, что он ослышался, но потом нет – точно: даже ответил кому-то:

       - Нет… не хочу… отстаньте вы все от меня! Надоели…

       Старший мужчина увидел, что Стас заметил все это, и когда они сели за стол, разлили по стаканам чай и принялись пить его, заедая пирожками, объяснил:

       - Три года это уже с ним. С братом моим, в смысле…

       - Что - это? – уточнил Стас.

       - Да всякие голоса слышит!

       Стас недоверчиво покосился на младшего брата, и тот, не переставая жевать, утвердительно кивнул.

       - И… что же они ему говорят? – осторожно уточнил Стас.

       - Разное! – ответил за младшего – старший брат. - Советуют, учат, даже приказывают…

       - Что приказывают?

       - Да все, что угодно!

       - Даже… убить? – с тревогой покосился на лежавшие на столе вилки и нож Стас.

       - Нет, слава Богу, в последнее время такого уже не нет! – перехватив его взгляд, поспешил успокоить его старший брат. – С тех пор, как мы стали ездить по монастырям, прикладываться к мощам святых угодников Божиих, поститься, молиться – ему стало гораздо легче, хотя до конца пока еще не прошло…

       Младший брат снова кивнул.

       - А с чего же у него все это началось? – с сочувствием покачал головой Стас.

       - Представь себе, казалось бы, с самого невинного желания почитать книгу о магии.

       - Да и не читал я даже ее! – возразил младший брат, словно одновременно говоря с ними и еще с кем-то. – Просто полистал, даже не читая толком!

       - Читать-то не читал, но по какому-то заклинанию пробежал взглядом – напомнил ему старший брат, - и, видно, случайно, каким-то образом, подключился к ним. С тех пор никак отключить не можем!

       - Ничего себе! – зябко передернул плечами Стас. – А ведь такие книги свободно лежат на прилавках магазинов…

       - Ну, положим, даже такая литература литературе – рознь, хотя, конечно, любому здравомыслящему, тем более, православному человеку лучше обходить за версту такую… Недавно видел на книжном развале старую теперь уже книгу – «Чудеса без чудес». В ней бывший журналист в конце восьмидесятых годов попытался разобраться, что же такое экстрасенсорика и попытался убедить хотя бы таким способом людей отказаться от участия в столь популярных в те годы в стране массовых сеансов известных экстрасенсов. Сообщить, что эти люди, думая, что лечат, сами не ведают, что творят. Я лично знаю этого автора. Так вот, хотя эта книга просто безобидна по сравнению с другой литературой об этом, он давно отрекся от нее, причем, не только, принеся покаяние в церкви но и публично, на всю страну и даже сжег в отхожем месте остатки тиража… Старший брат с болью посмотрел на младшего и вздохнул:

       - Мне бы, конечно, вовремя это заметить, да ту магию прямо в огонь. Но я сам тогда был далек от всего церковного, и просто по незнанию, не смог его остеречь от беды… Это теперь я стал понимать, что к чему в жизни, а тогда состоял в богеме, увы, в данном случае совсем не от слова Бог – с горечью усмехнулся он и пояснил: - был публичным человеком, композитором…

       Стас с уважением посмотрел на мужчину:

       - Как! Вы - композитор?

       - Да, только бывший. И еще, по отзывам прессы, подававший большие надежды певец… Мог бы сделаться, как теперь говорят, звездой. Но вот - стал регентом церковного хора и ничуть не жалею об этом. А если о чем и жалею, так это что еще в детстве не услышал самую лучшую музыку, которая только есть на свете… - Мужчина кашлянул в кулак и действительно таким проникновенным и берущим за душу голосом, что любой артист позавидует, пропел: - Радуйся, Радосте наша, покрый нас от всякого зла честным Твоим омофором…

       - Ой! - послышался восторженный голос Лены.

       Она стояла в дверях и слушала, как завороженная.

       - Кто это тут у нас припев акафиста, который мы каждую неделю в храме поем, знает?

       Мужчина посмотрел на нее, на Стаса, одобрительно показал ему взглядом – правду сказал о ней художник - и спросил:

       - Стало быть, у вас здесь Покровская церковь?

       - Да, - с гордостью ответила Лена, и с еще большей радостью услышала:

       - Везет вам! Нет, конечно, любой храм в селе или в городе – счастье. Все –таки это его сердце или даже душа… Но быть постоянно под Покровом самой Пресвятой Богородицы – это великое счастье!

       Братья поднялись и стали благодарить и прощаться.

       - Вроде, после того, как побывали на могилке отца Тихона, голоса стали потише, а некоторые и вовсе отстали. Верно? – спросил он брата.

       Тот согласно кивнул и тут же болезненно сморщился:

       - Только тяжелый рок еще так и долбит…

       - Скажите, - пользуясь моментом, задал вопрос, который давно его занимал Стас. – А почему так популярны сегодня совершенно пустые песни? И некоторые группы, за которыми вообще ничего нет – ни мелодии, ни голосов, ни стихов – принимаются переполненными стадионами на ура?

       - Я тоже этого долго не мог понять, - улыбнулся старший брат. – Но когда пообщался в этой среде, все стало ясно. Конечно, многое решают деньги. Но это больше к вопросу о полных бездарностях – как в исполнителях, так и репертуарах. А что касается настоящих талантов, то тут все гораздо сложней и… страшнее.

       Он посмотрел на Стаса и, выделяя каждое слово, сказал:

       - Все дело в том, что некоторые из них, не буду говорить многие, потому что доподлинно знаю только некоторых, записав новый диск, прежде чем пустить его в продажу, посвящают его… сатане.

       - Что?! – подалась вперед Лена.

       - Да-да, - подтвердил мужчина. – Не кровью, конечно, подписывают с ним контракт, но молятся и просят помочь им достичь славы, успеха и денег. Отсюда и бешеный спрос на таких исполнителей, и их песни. А бешеный от какого слова?

       - Бес… - машинально прошептала Лена. – А если точнее – бесы…

       - Вот и моему брату они покоя не дает, - виновато взглянул на младшего брата, снова принявшемуся разговаривать с кем-то невидимым, мужчина. - Быть может, и за мой грех он так страдает. Я же ведь сам к этому року имел самое непосредственное отношение…

       - Остались бы еще на несколько дней, глядишь, отец Тихон и совсем бы помог ему! – предложил Стас.

       - Да нет, мы потом как-нибудь приедем. А сейчас торопиться нам надо, – перебросил дорожную сумку через плечо, бывший певец и композитор. - Скоро – Успение, а это престольный праздник нашего храма. Будет архиерейская служба. Нужно успеть клирос, как следует подготовить. Спевки там всякие, то, сё… Одним словом, Спаси, Господи, и счастливо вам оставаться!

       Стас проводил братьев, вернулся и с нетерпением спросил у Лены:

       - Ну… как?

       - Все сделала, как ты велел! – успокоила его та.

       - Молодец, хорошо! А… почему же тогда до сих пор его нет?

       - Так ведь он только из дома ушел!

       - Так поздно? – удивился Стас. - Почему?!

       - Да понимаешь… - Лена, словно извиняясь, пожала плечами: - С папкой у нас опять нелады!

       - Неужели снова запил?

       - Нет! На водку он даже смотреть не может. Но теперь все время что-то пытается вспомнить, кому-то грозит и что-то непременно обещает доказать. А у него ведь ружье… Вот мы и сидели по очереди с ним. Сначала Ванька, потом – я. Теперь мамка пришла, и они работают на огороде. Как когда-то, в самые лучшие дни…

       Лена с горечью улыбнулась и вдруг со страхом посмотрела на Стаса:

       - Слушай, я теперь даже не знаю, что будет, если папка вспомнит о той проклятой бумажке!

       - Какой еще бумажке? – не понял Стас.

       - Которую он тогда спьяну подписал – что наш лес с рощами, дубравами и корабельными соснами – ни на что не пригоден…

       - А зачем ждать, чтоб он вспомнил? Надо ехать в лесничество, в район, область, в Москву, наконец! – горячась, принялся предлагать Стас.

       Лена с легким упреком взглянула на него:

       - Ты забыл, с кем мы имеем дело, - напомнила она и вздохнула. – К тому же эта бумага не где-то в инстанциях, а у Будтобучацкого в папке.

       - Той самой желтой?

       - Ага, ядовито-желтой… - желчно поправила Лена и призналась: - Смотреть на нее не могу! Ведь там – все досье на нашу Покровку…

       - Ну так значит, надо выкрасть из него эту бумагу!

       - Как?

       - Пока что и сам не знаю… Не имею, как говорит Владимир Всеволодович, всей информации на сей счет. Кто хоть к ней доступ имеет?

       - А никто! Он ее из рук никогда не выпускает, а в машину только охранников пускает, да дочь Соколова.

       - А этой за что такая честь?

       - О! У него на нее, разумеется, свои далеко идущие планы! Всякое желание исполнить готов…

       - Всякое говоришь? – задумчиво переспросил Стас. – А она?

       - Что она… Эта особа – еще та! Учится где-то в Англии или Америке, иногда приезжает сюда отдохнуть, но с нами почти не общается. Ванька попытался однажды с ней ближе познакомиться, но ему сразу дали понять – всяк сверчок, знай свой шесток. Только, я думаю, все это у нее от богатства отца… А как человек она, вроде бы, ничего.

       - Ну так значит, надо ей все рассказать, объяснить, и если она действительно, как ты говоришь, человек – то поймет и поможет!

       - А как ты это собираешься сделать?

       - Как-как… Где ее можно увидеть? – Стас подошел к зеркалу и пригладил взъерошенные волосы.

       - В коттеджах! – заметив это, язвительно отозвалась Лена. – Но нас, Покровских, туда не пускают. Ну и еще, - сникая под взглядом обернувшегося Стаса, припомнив, добавила она. – В храме, на дискотеке…

       - В храме разговаривать – грех! – сразу отмел первое Стас. - А вот что касается дискотеки… Когда там у вас ближайшая?

       - Сегодня…

       - Вот сегодня, мы на нее и пойдем! – не долго думая, принял решение Стас.

       - И когда выходим? – с готовностью уточнила Лена.

       Стас с недоумением посмотрел на нее:

       - Что это значит когда?

       - Но ведь ты же сам сказал - мы!.. – чуть слышно пробормотала та.

       - Правильно, - подтвердил Стас. – Но это еще не означает, что я обязательно должен идти с тобой. Пойдем мы с Ванькой.

       - А я?.. – округлила и без того свои большие глаза Лена.

       - А ты вырасти сначала!

       - Я и так уже чуть выше мамы! – Лена незаметно приподнялась на цыпочках и громко, с нескрываемым вызовом заявила: - И вообще, если ты хорошо изучил историю древней Руси, то должен знать, что в моем возрасте давно уже выдавали замуж!

       - В древней Руси в три года вообще впервые сажали на коня, а в одиннадцать лет становились князьями, как, например, Мономах, и даже участвовали в битвах! Раньше все по-другому было!

       - Ты хочешь сказать, что и сами люди были другими?

       - Да нет, вряд ли… Владимир Всеволодович говорил, что они были ничуть не глупее нас, и даже больше чем мы, понимали толк в настоящей гармонии!

       - Вот видишь! – обрадовалась Лена и с торжеством подытожила: - Значит, в свои двенадцать с половиной, я могла бы уже быть княгиней!

       Стас остановился, будто налетел на невидимую преграду.

       - Ладно, - не зная, что возразить на это, махнул он рукой. - Убедила, возьмем и тебя!

       Лена подошла к зеркалу, тоже поправила волосы и уже деловито-буднично, спросила:

       - А в чем ты пойдешь?

       - Я – так! – равнодушно пожал плечами Стас, показывая на свою футболку и джинсы. - Я же ведь не развлекаться иду, а дело делать.

       - И я тогда тоже ничего особенного надевать не буду! Мы даже тогда как-то естественнее будем с тобой смотреться вдвоем, правда?

       Стас, хмыкнув, как-то странно посмотрел на Лену, хотел что-то строго сказать, но не успел, потому что в этот момент входная дверь грохнула, словно в нее ударили стенобитным орудием, и в комнату влетел сияющий Ваня…

 

3

 

Стас посмотрел на него, на грамоту и нахмурился…

 

 

       - Эта… как ее там… Эврика! – показывая грязновато-серо-желтый листок пергамента с неровными краями, во весь голос прокричал он. - Одним словом нашел!

       - Гусеницу от старого трактора? – словно речь шла не о из ряда вон выходящем событии, с насмешкой осведомился Стас.

       - Смейся, смейся! – снисходительно разрешил ему Ваня. – Ты у нас кто – философ типа Сократа, а я практик, как Пифагор! – и снова закричал: - Эврика!!!

       - Во-первых, «Эврика» кричал не Пифагор, а Архимед! – резонно напомнил Стас. - И потом, по преданию, сделав великое открытие в ванне, он, в чем был, в том и выскочил на улицу и кричал это, совершенно голым, бегая по Сиракузам. А ты, как я погляжу, вполне одетый… И к тому же, у нас за окном у нас не древняя Греция, а современная Покровка…

       - Да какая разница? Главное, вот она, родненькая, вот! Все – нашел! – и Ваня, подняв грамоту над собой, стал, плясать так, что пол заходил ходуном.

       - Покажи, Ванечка! Дай подержать! – принялась бегать вокруг него Лена, но Ваня только отмахнулся от нее.

       Он положил грамоту на стол, бережно разгладил грязной ладонью и, любовно стал сдувать с нее пыль и песчинки.

       - Ты оказался прав! – сообщил: - Под камнем была. Видно в спешке забыл, когда в другое место искать пошел. И как это я сам не додумался? Но ты мне друг! – оглянувшись, поспешил успокоить он Стаса, - и свой процент с такой точной наводки, ты получишь вполне законно. Надеюсь, одного процента тебе хватит? Это же целых десять тысяч! Долларов, разумеется…

       - Ваня, но ведь Стасик… - возмущенно начала было Лена, но Стас за спиной друга принялся подавать ей отчаянные знаки, чтобы она не выдавала его. Она, вопросительным взглядом попыталась понять, почему? Но Ваня, уже поворачивался и к ней.

       - Не переживай, и тебе твоя доля достанется! – ласково пообещал он. – Ты же ведь тоже, можно сказать, присутствовала при ее первой находке!

       Ваня вдруг с недоумением покосился на Стаса и обеими руками подтолкнул к столу:

       - А ты что стоишь, вроде, как и не рад даже? Это же такое открытие для науки! Так уж и быть, возьми, подержи в руках! Только смотри, осторожно!

       - Да ладно, я ее и отсюда прекрасно вижу! – как-то безразлично махнул рукой Стас.

       - Завидуешь, небось… - по-своему понял его Ваня. – И правильно делаешь. Ведь это же - грамота Мономаха! Та самая, хотя…

       - Что хотя? – с тревогой заинтересовался, подходя, Стас.

       Ваня задумчиво почесал голову:

       - Да, понимаешь… та, вроде, как немного другая была… Хотя и на той, и на этой в конце одинаково написано Володимеръ…

       Стас посмотрел на него, на грамоту и нахмурился:

       - Так это она или не она?

       Ваня неопределенно пожал плечами и, словно убеждая самого себя, с уверенностью ответил:

       - Она! Та просто в размерах чуть побольше была. И цветом немного темнее. Но ты же сам слышал, как академик предупреждал, что она может измениться, оказавшись на воздухе. Да и какая теперь разница?

       Ваня, с трудом оторвавшись от стола, развалился на диване и вальяжно закинул ногу за ногу:

       - Главное - теперь я миллионер!…

       - Похож! Только сигары не хватает… - скрывая распиравший его смех, согласился Стас.

       - Будет и сигара! – с важностью пообещал ему Ваня. – И дорогой лимузин, и свой банк и охранник!.. Буду ходить на самые дорогие тусовки, встречаться с разными там знаменитостями и прочими публичными людьми…

       Он прищурил глаза и стал вслух мечтать:

       - Молчацкому, конечно, теперь – шиш! Я больше по мелочам не работаю!

       - Так, может, прямо сейчас пойдем и станем переуговаривать всех тех, кого ты уговорил продать дома? – с готовностью предложила Лена.

       - Поздно! – уверенно покачал головой Ваня. – Я его хорошо знаю. Что к нему в папку попало – то пропало!

       Он снова полуприкрыл глаза и продолжил:

       - Разве что прямо с самим Соколовым дело какое завести? А что? Для начала, куплю коттедж у него в поселке…

       - Ага! И будешь по вечерам любоваться озером с утонувшей Покровкой! – желчно оборвала его Лена. – Только учти, лично я в нем жить не буду!

       - Естественно, - вместо того, чтобы вспылить, и, как всегда упрекнуть сестру, что она вечно портит ему настроение, неожиданно согласился Ваня. – Ты у меня за границу поедешь учиться…

       - Нет, я лучше в этом озере навсегда жить останусь!

       - Русалкой, что ль станешь?

       - А что, не похожа? – Лена, быстрым движением расплела косу, и с вызовом встряхнула головой.

       Стас так и ахнул, увидев, какие роскошные были у нее волосы - он-то все время видел ее при косичках… Пышные, цветом спелой пшеницы они были такие густые и длинные, что закрыли ей всю сзади, почти до самых колен…

       - Ленка… - обходя ее, изумленно прошептал он. – Да тебе же в кино сниматься нужно!

       Но Ваня остался при своем мнении.

       - Нет, не похожа! – презрительно усмехнулся он и пояснил: - Рыбьего хвоста не хватает!

       Все мог стерпеть Стас, и терпел. Но такой несправедливости к Лене он не вытерпел.

       - Вань, - с насмешкой сказал он, - а грамоту-то ведь тебе придется отдать!

       - То есть как-то - отдать?.. – опешил Ваня. – С какой это стати… Кому?!

       - Государству!

       - Ха! – усмехнулся Ваня. – Я ее во дворе бабы Поли нашел! А это, между прочим, частная собственность?

       - Ты эту собственность, между прочим, уговорил сначала подарить на день рождения себе, а потом через папку продал Молчацкому, - напомнила Лена.

       - И грамота, стало быть, принадлежит ему… - поддержал ее Стас.

       - Сдадите, значит… - с ненавистью глядя то на сестру, то на друга, прошептал Ваня.

       - Ну и словечки у тебя пошли, после того, как ты эту грамоту нашел, - покачал головой Стас: - «наводка», «тусовка», «сдадите»…

       - А я вот что придумал: в лесу ее, мол, нашел! – обрадовано воскликнул Ваня и вдруг вспомнил: - Ой, а ведь и его Молчацкий скупил… И поля… И почти всю Покровку тоже…

       - А ты скажи, что нашел где-нибудь под телеграфными столбами! – подмигивая Лене, посоветовал Стас. - Уж на них-то еще частная собственность точно не распространяется! Только придется тогда отдавать ее государству. И получать всего четверть. И только по госцене!

       - Да будет вам… ладно! Разыгрываете! – перехватив взгляд Стаса, сразу же успокоился Ваня. - Никому вы ничего не скажете, потому что и свою долю с этого будете иметь! Тоже свой бизнес начать сможете. Ну а я, скорее всего, займусь недвижимостью. Это, говорят, сейчас самое выгодное. Или автомобильным бизнесом. Уж больно я красивые машины люблю… А то, глядишь, сам академиком стану! Куплю диплом, найму ученых, чтобы написали за меня диссертации, и буду разъезжать по заграницам за казенный счет, чтобы личных денег не тратить…

       Шло время.

       Ваня мечтал. Лена со Стасом переглядывались, не зная, как подступить к нему с предложением пойти на дискотеку.

       Наконец, за окном стало темнеть, и Стас включил свет.

       Ваня встал, довольно прошел к столу и вдруг охнул:

       - Ой, а она еще больше другой стала… Смотрите, как-то вся порыжела и пятна какие-то появились!

       - При электрическом свете всегда так бывает! – попытался успокоить его Стас, но Ваня, словно не слышал его.

       - А вдруг она сейчас в прах рассыплется? Нужно скорее ехать к антиквару! – засуетился он и тут же остановил себя. - Нет, не его уровень. Ее надо показать академику, чтобы тот дал соответствующее заключение – и немедленно выставлять на аукцион! Лучше всего на «Сотбис»!

       - Но Вань, она же тогда навсегда покинет Россию! – от обиды за судьбу грамоты, простонала Лена.

       - Ну и что? - оборвал ее Ваня. - Зато там больше дадут. И потом, может, кто из наших покупателей-меценатов найдется! Нет, надо звонить твоему академику и как можно скорее! Какой там его номер?

       - Не скажу! – решительно отказал Стас.

       - Ну и не надо! Он и так в памяти моего телефона остался!… Точно – вот он! Итак, наби-ираем…

       - Стой! – срываясь с места, закричал Стас.

       Но тот уже успел нажать нужную кнопку.

       - Дай хоть я ему для начала пару слов скажу! – попытался вырвать телефон из рук друга Стас, но тот увернулся и зачастил в трубку:

       - Владимир Всеволодович? Здравствуйте! Это я – Ваня. Друг Стаса… Владимир Всеволодович! Я нашел эту грамоту! Да нет, нет, никакой ошибки! Вот она, у меня в руках!!

       Для абсолютной точности своих слов, он схватил грамоту, словно академик мог его видеть и, держа ее в руке, прислушался к тому, о чем спрашивал у него академик:

       - Что – есть ли титры? Это, что ли, как буквы перед началом фильма? Нет… таких нет… - растерялся Ваня и тут же с облегчением выдохнул: - А-а – титлы! Это такие, словно червячки над буквами? Есть! Есть! И слово Володимеръ, как я уже говорил, имеется. Что-что? – переспросил он и, словно солдат, вытянулся по стойке смирно: - Есть немедленно положить грамоту Мономаха на стол и даже не дышать в ее сторону!

       Академик сказал еще что-то и Ваня уже деловито, с довольным видом ответил:

       - Ага! Ага! Понял! Хорошо! Встречаем…

       Он захлопнул крышку телефона и победно взглянул на Стаса:

       - Все! Завтра утром приедет!

       - Да ты хоть понимаешь, что натворил?! – набросился на него Стас. - Нужно немедленно все исправить… - он торопливо набрал академика по своему телефону, прислушался, и рука его беспомощно опустилась:

       - Номер недоступен. Он – отключился…

       - Еще бы! - подтвердил Ваня. – Нашлась грамота самого Мономаха! Разумеется, он тут же бросил все свои другие дела и скорее помчался на поезд.

       Потирая ладони, он принялся ходить вокруг стола, на котором лежала грамота и повторять:

       - Чем бы нам теперь заняться, соответственно нашему настроению? Что бы нам еще такого-эдакого сделать?

       - Может, на дискотеку сходим? – видя, что Стасу сейчас явно не до того, осторожно спросила у брата Лена.

       - А что, идея! – обрадовался тот. - Теперь я могу к Ритке Соколовой, как человек подкатить, то есть, подойти достойно!.. - он виновато покосился на Стаса, но тот лишь обреченно рукой махнул: да говори и делай теперь, что хочешь.

       Ваня тут же помчался одеваться на дискотеку, и Лена встревожено посмотрела на Стаса:

       - Стасик, что произошло?

       Тот как-то странно посмотрел на нее и, падая на диван, на котором только недавно возлежал счастливый Ваня, простонал:

       - Что?! Падение Трои! Извержение Везувия! Пожар Рима!

 

4

 

«Неужели мы зря пришли?» - поняли друг друга с полувзгляда Лена и Стас.

 

       Согласно объявлению на стенде возле бывшего магазина, дискотека начиналась в 21 час. На самом деле, она началась в десять.

       Диск-жокей, если так можно было назвать разбитного парня в кепке с козырьком назад, поднялся на сцену, небрежно помахал рукой в ответ на приветствующие его крики, включил музыкальный центр. И началось…

       Громкая, пульсирующая музыка резко ударила по барабанным перепонкам, и, в такт ей, у собравшихся людей, как по команде, задвигались вперед-назад шеи и задергались руки с ногами. Вокруг мелькали цветные татуировки, амулеты, блестящие бусинки над бровями и на губах… В разговорах только и повторялось: «прикинь», блин», «уроды»…

       Прислушавшись к тому, что гремело из динамиков, Стас так и не смог определить, в чем меньше было смысла и вкуса: в музыке, словах или самом исполнении.

       «Редкий случай полного единства формы и содержания!» - слушая, и озираясь вокруг, с горечью усмехнулся он.

       Самое странное, что пришедшие на дискотеку даже не обращали на это внимания! Да и он сам тоже, как все слегка двигал шеей и, чтобы не отличаться от других, изображал какое-то подобие ритмичных движений.

       Впрочем, на это никто и не обращал внимания. Каждый был занят собой или разговорами со своим соседом по танцу. Разумеется, если все это можно было назвать танцем…

       Почти сразу же образовалось три больших круга: в центре зала - парни и девочки постарше, около сцены совсем юная молодежь и около выхода те – кто уже был основательно пьян.

       Эти, последние танцевали или плясали то, чему Стас, как ни старался, не мог дать подобающего названия. Ленка конечно бы, подобрала этому безобразию точное слово. Но она была в кругу своих юных сверстниц, хотя и старалась все время держаться поближе к нему.

       Вскоре появился и Ваня.

       «Ну и ну!» - только и смог покачать головой Стас.

       Его друг был одет так, словно сошел с картинки модного журнала. Не этого, конечно, года выпуска, но тем не менее: белая джинсовая рубашка, мягкие джинсы, туфли, едва ли не из кожи крокодила... И довершало все это великолепие давняя мечта Стаса – карманный компьютер в чехле на кожаном поясе.

       Ваня осторожно, словно боясь запачкаться о ближайший к выходу круг, прошел в середину зала и занял место рядом со Стасом.

       - Ну как? – спросил он и, даже не дожидаясь ответа, который и так был ему ясен, принялся оглядываться по сторонам, явно в поисках дочки Соколова. Но ее нигде не было видно.

       Стас с видимым сожалением посмотрел на Лену, и та тоже огорченно закивала головой.

       «Неужели мы зря пришли?» - поняли они друг друга с полувзгляда.

       И тут появилась она. Удивительное дело! Дочь одного из самых богатых в России людей, была в такой же линялой футболке и простеньких джинсах, как Стас с Леной, и даже казалось, что она была одета подчеркнуто скромно. Сразу было видно, что одежда для нее играет в жизни едва ли самую главную роль.

       Она даже не посмотрела в сторону сразу повернувшегося к ней боком с компьютером Вани.

       «Зря только старался Ванечка» - сказала Стасу смеющимися глазами Лена.

       «Точно!» - ответил ей тот.

       «Тогда начинай, действуй!» - движением подбородка предложила Лена, и тут в ее глазах вдруг появилось что-то такое, чего он так и не смог понять… Да и некогда уже было!

       Дочка Соколова, танцуя, в отличие от всех явно с признаками изящного, явно поставленного в танцклассе стиля, непринужденно прошлась по кругу и оказалась совсем рядом.

       - Ну, хоть один луч света в темном царстве! Прямо блестящая! – невольно пробормотал Стас, готовясь, чтобы сказать ей что-нибудь для завязки разговора, но та расслышала и усмехнулась:

       - Да и ты, вроде, не тусклый!

       Стас вспомнил все то танцевальное, чему учили его в детском саду и в школе, где он ходил в хореографический кружок и, ужасаясь своей наглости – но ведь именно смелость города берет – подхватил Риту за талию и прошел с ней большой круг – вальсом. Под этот страшный речитатив и лишенный всякой музыкальности ритм – настоящим классическим вальсом!

       Изумленные танцующие, первый раз видя такое на своей площадке, приостановились и дружно захлопали. Круг возле двери разразился диким гоготом. У кого-то даже бутылка из рук выпала и покатилась по полу…

       - Если мы сделаем еще что-то подобное, они съедят нас, как австралийцы Кука! – прошептала девушка Стасу.

       - Скорее закусят! – уточнил Стас и добавил: - Кстати, Кука съели не австралийцы, а обитатели Гавайских островов.

       - Ну да, местные аборигены!

       - Скорее, туземцы!

       - Какая разница – все давно дикари! - поставила-таки свою точку в споре девушка, с еще большим интересом взглянув на Стаса, и они снова стали танцевать по принципу «ни вашим, ни нашим…»

       Диск-жокей, осушив бутылку поднесенного ему пива, включил музыкальный центр на полную громкость, и в поднявшемся реве уже окончательно стало трудно что-то расслышать.

       Где-то, правда, то и дело виднелись почему-то встревоженные глаза Лены, но Стасу было сейчас не до нее. Все его мысли занимала эта Рита. Точнее то, как вывести ее на то, из-за чего, собственно, он и пошел на знакомство с ней. Но, кажется, она сама хотела помочь ему.

       - Ты из Москвы? – еле услышал он в грохоте ее голос и прокричал, что есть силы в ответ:

       - Да!

       - Я тоже там иногда бываю!

       - Что?!

       - Нет, ничего особенного! Не скучно тебе здесь?

       - А, нет… - скорее догадался, чем услышал Стас.

       - Понимаю – сад, огород! – приближаясь так, что они коснулись друг друга плечами, кивнула Рита.

       - Нет! – краем взгляда улавливая уже гнев в глазах Лены, ответил Стас. – У меня тут и другой работы хватает!…

       В этот момент к диск-жокею, едва держась на ногах, подошел парень из последнего круга, что-то сказал ему, и тот, меняя музыку на тихую и спокойную, объявил:

       - Белый танец! Дамы приглашают кавалеров.

       Уверенный в том, что его дама непременно дождется его, парень неспешно стал сходить со сцены, зацепился и упал, поднимаясь уже в объятьях молодой женщины тоже из последнего круга.

       Девушки стали подходить к ребятам.

       Стас заметил, как тоже рванулась к нему Лена, но… длинные загорелые явно нездешним загаром руки Риты уже легли на его плечи.

       - Так чем же ты здесь занимаешься? Маркетинг? Спорт? Бизнес?

       - Да нет, - засмеялся Стас. – Я просто делал тут кое-какую работу для одного знакомого академика. О древней Руси!

       - Как интересно! А почему именно здесь?

       - Да понимаешь, началось все случайно. Как совмещение приятного с полезным. А потом оказалось, что Покровка – сама по себе представляет интерес для науки! Причем, исключительный!

       - Вот эта самая Покровка?! – оглядываясь вокруг себя, изумилась девушка. - Надо же, а я ничего и не знала…

       Стас посмотрел на нее, на уже направившегося к пульту музыкального центра диск-жокея, на зал, где скоро снова нельзя будет различить ни единого слова, и понял, что нужно делать. К тому же здесь опять очень удачно совмещалось приятное с полезным. В том смысле, что поговорить о любимом предмете ему было всегда приятно. И он с искренним жаром предложил:

       - А хочешь, я по секрету покажу тебе одно историческое, просто сенсационное место в Покровке! О нем всего два-три человека пока только знают!

       - Конечно, хочу! – охотно согласилась Рита.

       - Ну, так пошли!

       - Что, прямо сейчас?

       - А что нам еще здесь делать? – удивился Стас, и в тот же момент забарабанила, загрохотала, заревела музыка, в которой без всякой надежды быть услышанными, утонули его последние слова…

 

5

 

       Стас испытующе посмотрел на девушку и тоном экзаменатора спросил…

 

 

       Стас с Ритой медленно шли по слабо освещенной редкими фонарями тенистым улочкам Покровки.

       За ними ползла машина с охранником.

       Еще дальше, таясь от них, от охранника, и друг от друга, крались Лена и Ваня.

       Стас оживленно рассказывал о забавных случаях на раскопках села позднего Средневековья, о Владимире Всеволодовиче. Рита бросала на него все более и более заинтересованные взгляды.

       Обойдя едва ли не все село, они, наконец, вошли во двор бабы Поли, Стас подвел ее к месту, где темнела свежая ямка с камнем, и указал на нее:

       - Вот тут была найдена печать и грамота Великого князя Владимира Мономаха.

       - Как интересно… - с благоговением обошла вокруг камня Рита. - Это того самого, который Русь крестил?

       - У-у… - покачал головой Стас. – Вижу, в Кембриджах и Сорбоннах русских учат чему угодно, кроме истории своей страны. – Он заметил, что Рита обиженно нахмурилась, и поспешил объяснить: - Русь крестил Владимир Святой, которого в народе прозвали Красным Солнышком. А Владимир Мономах был его правнуком. Внуком Ярослава Мудрого и сыном Всеволода Ярославича. Его просто назвали в честь своего великого прадеда. Причем полностью: мирским именем Владимиром и по-христиански – Василием!

       - Надо же… Два имени!

       - Да, тогда вообще все по-другому было! Люди жили по закону и совести. Наши купцы считались самыми надежными партнерами в мире, и во всех странах предпочитали иметь дело именно с ними. А девушки и молодые женщины жили так чисто, что была даже пословица: «Живая вдова – позор роду…»

       Стас замолчал, переводя дух, и Рита заторопила:

       - Ну что же ты? Расскажи мне еще что-нибудь про Русь…

       - Да простыми словами о ней все равно как-то не так получается… - поморщился Стас и вдруг предложил: - Давай я тебе лучше стихи о ней почитаю?

       И не дожидаясь согласия, начал:

 

                   Здравствуй, Русь: седые дали,

                   Плуг и меч, копье и серп,

                   Край надежды и печали,

                   Стон дубов и слезы верб…

 

                   Все твои озера святы,

                   Все ручьи твои чисты,

                   Вкус полыни, запах мяты,

                   И – кресты, кресты, кресты…

 

                   Всё тут мило от березы

                   До высоких облаков.

                   То ли росы, то ли слезы

                   На стогах твоих веков.

 

                   Край родной: твои дубравы,

                   Нивы, села, города, -

                   Память подвигов и славы,

                   Войн, молитв, любви, труда…

 

       Они поравнялись с храмом, и Стас остановившись, перекрестился. Рита, умело накладывая на себя крестное знамение, последовала его примеру. Стас продолжил:

                   Сколько бед прошло над Русью,

                   Подсчитать я не берусь.

                   Только низко поклонюсь и

                   Тихо молвлю: «Здравствуй, Русь!»

 

       - Ты крестишься по-монашески, совсем как мой дедушка, - дослушав, вдруг с какой-то особой теплотой в голосе сказала Рита и тихо попросила: - Еще…

       - Пожалуйста! – охотно согласился Стас и, немного подумав, выбрал самое подходящее, на его взгляд, стихотворение:

 

                   Русь моя, Россия!

                   Испокон веков -

                   Слез дожди косые,

                   Стон да звон оков,

 

                   Зарева в полнеба,

                   Горе через край,

                   Часто вместо хлеба -

                   Солнца каравай!

 

                   Войны, христарадство,

                   Моры, недород…

                   Слава и богатство,

                   И наоборот…

 

                   Строилась, горела -

                   Иногда дотла…

                   Как ты все стерпела?

                   Как превозмогла?!

 

                   Не за то ли силы

                   Подавал Бог нам,

                   Что вели в России

                   Все дороги в храм,

 

                   Что дороже кладов

                   Издревле для нас:

                   Пурпуры закатов

                   И рассветный час,

 

                   Росы-самоцветы,

                   Месяца свеча,

                   Малахиты лета,

                   Зимняя парча,

 

                   Кленов багряницы,

                   Янтари стогов,

                   Золото пшеницы,

                   Серебро снегов,

 

                   Дали расписные,

                   Бирюза ручья…

                   Русь моя, Россия, -

                   Родина моя!

 

       Стас замолчал, чтобы проверить, не утомил ли уже стихами Риту. Но, заглянув в лицо девушки, вдруг увидел, что у нее в глазах блестят слезы.

       - «Русь моя, Россия - Родина моя…» - Как красиво… - прошептала она и, помолчав, вздохнула: - Ох, и завидую же я тебе, Стас!

       - Ты?!

       - Да, как это ни странного… Завидую и удивляюсь. Уж что-что, а этого качества, думала, у меня отродясь не было. Потому что у меня было все и всегда! А тут… Ты так искренне, любишь Россию, Русь…

       - А как же ее не любить? – изумился Стас. – Видела бы ты, как ее Владимир Всеволодович знает, ценит и понимает! Ведь это же – Родина!

       - Родина… - задумчиво, словно бы пробуя это слово на вкус, эхом повторила девушка. – Как это все таки здорово, когда у человека есть родина, которую он так любит! И которую так знает…

       - Вот чудная! А разве у тебя ее нет?

       Рита, задумавшись, поджала губы и как-то неопределенно пожала плечами:

       - А я и не знаю даже…

       - Вот те раз! - опешил Стас. – Как это?

       - Да живу, считай, во всех лучших странах мира… - пожала плечами Рита. - Свободно говорю на английском, французском, испанском… После того, как отменили графу национальности в паспорте, я даже теперь и не знаю, кто я такая на самом деле…

       - Хочешь, помогу? – предложил Стас.

       - Конечно!

       Стас испытующе посмотрел на девушку и тоном экзаменатора спросил:

       - На каком языке ты думаешь?

       - На русском, конечно!

       - Вот тебе и ответ. Значит, ты – русская!

       - Ой, как просто… - засмеялась девушка и с любопытством посмотрела на Стаса: - Слушай, а с тобой интересно! И даже легко. Не то, что с другими, – недовольно поджала она губы. - Всем им от меня что-то надо… Конечно по мелочам. Главное – получить через меня доступ к отцу. А еще лучше к деду.

       - Это еще почему? – удивился Стас.

       - О! А это наш семейный секрет!

       - Какой?

       - Лучше не спрашивай… - попросила Рита. – А то ты начнешь меня разочаровывать…

       Стас молча кивнул: нет, так нет…

       Они снова пошли по Покровке.

       Начал накрапывать дождь. Встреча в любой момент могла закончиться. И Стас решил, что пора приступать к самому главному.

       - Рита, - кашлянув, сказал он. – Мне говорили, что ты хороший человек, и я рад, что не ошибся, поверив этому на слово!

       - А в чем, собственно, дело? – вдруг сразу поскучнела та.

       - Видишь ли… - не замечая, как напряглась Рита, осторожно продолжил Стас. – Дело в том, что нужна совсем пустячная для тебя, но очень важная помощь для одного человека…

       - Ах, вот оно что!

       Голос девушки сразу сделался холодным, чужим.

       - Подожди, Рита! Ты меня неправильно поняла! – воскликнул Стас, но девушка уже насмешливо смотрела на него:

       - Да я поняла все, как надо! Первый раз, что ли? Говори прямо: чего тебе от меня нужно? Деньги? Только прямо и сколько. То есть чеком или наличными?

       - Рита…

       - Что Рита? – в голосе девушке прозвучала боль. – Ну, вот ты меня и разочаровал…

       - Да нет! – хватая ее за локоть, отчаянно попытался спасти положение Стас. - Ты меня совершенно неправильно поняла. Мне не нужны деньги! Мне нужна только одна бумага, которую только одна ты можешь достать… поверь, очень ценная, вернее, просто бесценная для него! А может, и для всей Покровки! – сбиваясь, пробормотал он.

       - Ах, бума-ага! – высвобождая руку, протянула Рита. – Я думала, хоть здесь, в глуши, перестану слышать обо всех этих акциях, выгодных вложениях, котировках…

       Она резко остановилась и посмотрела на Стаса уже совсем чужими глазами:

       - Ну вот что, спасибо тебе за прогулку. И за стихи. Сколько я тебе за все это должна? Впрочем, за стихи я платить не буду, чтобы не испортить, точнее не испачкать себе впечатления от них. А вот за экскурсию и прогулку… Так сколько? - потянулась она к сумочке, свисавшей на длинном ремешке с ее плеча.

       - Нисколько! – поняв, что надеяться больше не на что, отрезал Стас. – Считай, что это тебе подарок. Или, как говорят на твоих родинах – презент!

       И резко повернувшись, направился своей дорогой, слыша, как мягко закрылась дверца дорогой иномарки, и послышался ее отъезжающий звук.

       Он дошел уже почти до самого храма, как вдруг с разных сторон дороги наперерез ему выскочили… Ваня и Лена.

       Выскочили и уставились друг на друга недоуменными взглядами:

       - Ты что это здесь делаешь? – грозно спросил, первым пришедший в себя от вида сестры Ваня.

       - А ты? – вопросом на вопрос ответила Лена.

       - Я друга защищать шел, видала, какой у нее охранник! – кивнул на далекие красные огоньки Ваня, покосился на Стаса, на Лену и вдруг, ухмыльнувшись, погрозил сестре кулаком: - Смотри мне, повзрослеешь раньше времени, потом на меня не жалуйся!

       Закончив это вполне достаточное, по его мнению, воспитательное мероприятие, он уже внимательнее посмотрел на Стаса и, почти не скрывая своего удовлетворения, спросил:

       -Что, и тебя тоже отшила?

       - Еще как! – кивнул Стас и шепнул Лене: - Ничего у меня не получилось…

       Они молча втроем пошли по дороге. И Стас никак не мог взять в толк одного: Ванька ясно почему высказал свою радость, но Ленка-то почему-то особо не огорчилась его новости? Или… у нее действительно все это серьезно, как и когда-то у него самого?..

 

Глава четвертая

 

Одолень-трава

 

 

1

 

- Так я тебе и побежал! – опершись на саблю, хмыкнул Славко…

 

Медленно, раскачиваясь в седле, словно дружинник с княжеского хмельного пира, гонец доехал до поворота и, первый раз хлестнув плеткой коня, скрылся за ним…

- Не доедет, – глядя ему вослед, с сомнением проговорил Славка. - А доедет, так не успеет!

- А мы что еще можем сделать? – недоуменно посмотрел на него Звенислав.

Славко немного подумал и сказал:

- Мы не знаю, а вот я… Стою, как тот витязь на распутье. Направо пойдешь – битым будешь. Прямо – вообще убитым. Налево – всю жизнь себя потом ругать можно. Нет, мне прямо!

И решительно шагнул в сторону леса, в котором, с высоты холма последний раз видел дым от костра половцев.

- Уходит… да не в деревню… - испугался купеческий сын и осторожно окликнул: - Эй, ты куда?

- Куда-куда… - проворчал, слегка замедляя шаг, Славко. - Туда, куда меньше всего хотел бы идти!.. К половцам!

- Постой! Погоди! - бросился догонять его Звенислав. Сразу же за дорогой угодил в сугроб. Кое-как выкарабкался из него. – Да погоди же… Что ты з-задумал?

- Сам пока не решил… - пожав плечами, честно сказал Славко. - Одно только знаю – нельзя, чтобы эта грамота в Степь ушла! Так что, не поминай, З-ззвенислав, лихом! Прощай!

- Как это прощай?!

Звенислав так и остался стоять позади с беспомощно опущенными руками.

- А я?..

Славко оглянулся на него и удивленно пожал плечами:

- Что ты? Стой у стога, да своих дожидайся! Ах, да, и стога-то теперь нет…

- И ждать мне совсем некого! – опустив голову, едва слышно прошептал Звенислав.

- Ничего! – успокаивающе подмигнул ему Славко. - Отец, наверное, давно уже спохватился, что тебя нет, и вот-вот за тобой приедет!

- Не приедет. Он и не ведает, что я с обозом ушел… - внезапно всхлипнул купеческий сын.

- Ну, так и что? Приказчики увидят, что тебя нет, и вернутся!

- И они не вернутся!

- Это еще почему? – чувствуя, что тут что-то не так, озадаченно почесал нос Славко.

- Потому что они не знают, что я в обозе был. Ведь я от отца-то – сбежа-ал! – закрывая лицо, уже заплакал навзрыд отрок.

- Как это – сбежал?! – уставился на него Славко, и, сквозь плач и всхлипы, услышал:

- Его Мономах срочно в Степь послал, а я забоялся, что он меня с собою возьмет!…

- Зачем?

- Смелости учить! Он уж давно грозился!

«Раньше таких учить надо! Как говорит дед Завид, пока поперек, а не вдоль лавки лежат!» - подумал Славко, но вслух, чтобы еще больше не запугать этого странного купеческого сына, как можно более мягко, сказал:

- Ну, ладно сбежал, ладно забоялся… А обозным-то почему в дороге уже не сказал?

- Тоже от страха! Что они батюшке всё расскажу-у-ут!..

- Д-да! – озадаченно покачал головой Славко. - Вот навязался на мою голову… И бросить тебя не могу…

- Ой! – простонал Звенислав.

- И стоять с тобой некогда! Половцы ведь ждать не станут!

- Ой-ой!

- Слушай, а может, в деревню тебя отправить? Хотя, после того, как я оттуда коня увел, да еще в моей одёже…

- Ой-ой-ой!

- Да замолчи ты! – прикрикнул Славко.

Звенислав сразу же перестал всхлипывать.

- Ума не приложу, что мне с таким тобой делать! Прямо, как малому дитю одолень-траву против страха давай!

И тут произошло то, чего никак не мог ожидать Славко.

Звенислав неожиданно заинтересовался последними словами смерда.

- Как ты сказал? Одолень? Траву? – быстро переспросил он. - А что есть такая?!

- Ну да! Мы ее малым детям, чтоб во время набегов не плакали, даем!

- И что… помогает?

- Еще как! – усмехнулся Славко. - Чуть сами на половцев не бросаются!

- Слушай! – подался к нему купеческий сын. - Вот бы и мне такую!

«А ведь он сам, как дите малое!» - ахнул про себя Славко.

И, пока Звенислав, не разбирая дороги, пробивался к нему, он быстро принялся соображать.

«Может, воспользоваться этим? А? Чтоб хоть со спокойной совестью его здесь оставить… Но только не сразу, не вдруг, а то не поверит!»

И вслух, явно раззадоривая купеческого сына, стал говорить:

- Одолень-траву, говоришь? Ишь, чего захотел!

- Ну, Славко!

- Да я бы с радостью, только, видишь ли, нет ее у меня при себе сейчас…

- У-уу! – разочарованно протянул Звенислав.

- Ну, сам подумай, зачем она мне? Я и без нее – храбрый! А в деревню за ней теперь, сам знаешь, как идти…

- Да уж как мне не знать… упавшим голосом согласился купеческий сын.

- Но зато мне ведомо, где она растет! - таинственно понижая голос, поманил его к себе пальцем Славка.

Звенислав сразу же оживился и, подбежав, стал просить:

- Где? Ну?! Покажи!..

Славко слегка потомил его, затем перевел указательный палец вперед и, разглядев там кусты и сугробы, немного правее:

- А вот на той полянке. Видишь, между ельником и березкой! Я ее еще с осени там заприметил!

- Так что ж мы тогда стоим?

- Ишь, скорый какой! – приостановил его за рукав своей бывшей овчинки Славко. - А ну, как там волк?

- Ну и что? Нас же ведь двое… - вырвался Звенислав и, осекаясь на полуслове, ахнул: - Вот это да! Это что же – я волка не испугался?! Ну, и одолень трава! На расстоянии действует!

«И правда, действует!» – думая, правда, о своем, удивился Славко.

- Бежим за ней скорее! - Рванулся к поляне Звенислав и, оглянувшись, заторопил: - Ну, что ты стоишь?

- Так я тебе и побежал! – опершись на саблю, хмыкнул Славко. - Сам и иди.

Звенислав остановился и, сразу сникая, сказал:

- Да, но… ведь я не отведал ее еще! И потом я не знаю, какая она из себя… А ты знаешь! Славко, ну, что тебе стоит? Нарви мне ее немножко… сам, и дай, а?..

- Так-таки прямо и дай! – торгуясь, прямо как купец на торжище, усмехнулся Славко.

- Ну, не хочешь даром - продай! Я тебе за нее - целый златник дам! Мало? Три! Пять! Десять!!!

- Десять? Златников?! – думая, что купеческий сын тоже ведет свою игру, не поверил Славко. - Да где ж ты их здесь возьмешь!

- У меня есть! Правда! Только не у меня! Я хотел сказать… только не здесь - я их тут, неподалеку спрятал! – сбивчиво принялся заверять его Звенислав, и умоляюще прося не спрашивать, где именно, добавил: - Один только на всякий случай при себе оставил. Вот, держи!

Звенислав достал спрятанную за щекой золотую монету и протянул Славке. Тот осторожно взял ее, попробовал на зуб, проверяя, настоящая ли, и, со вздохом, вернул обратно.

«Надо же, первый раз в руках золото держу! Ох, и пригодилось бы оно мне сейчас… Этот купеческий сын, судя по всему, правду говорит. Стоит только немного на него надавить, и… Коня бы нового для своих купил, весь бы отстроил… А в самой полновесной монете попросил бы отца Милуши просверлить дырочку и повесил бы к нашей иконе в храме, в знак благодарности! Но ничего не поделаешь, надо отдавать – так больше поверит! Да и грамота сейчас важнее. Гонец верно слово молвил – иначе вся Русь, а значит, и Осиновка, с этим конем и новыми домами, погибнет!» - подумал Славко. Но вслух, все с той же с усмешкой, сказал:

- Ишь? Продай! Тогда бы все люди богатырями стали! И злые, и добрые! Разве так можно?

«Не взял золота! Отказался от целых десяти златников! Значит – точно правду говорит!» - понял Звенислав и, одновременно и соглашаясь, и упрашивая, зачастил:

- Конечно, нельзя! А мне все время - всего бояться можно? В темноте один оставаться не могу. Птица над головой пролетела – страшно! Заяц через дорогу пробежал – больше него трясусь! Я же из-за того и с повозки-то выпал! Думаешь, я сам не мечтаю стать таким, как Мономах, как гонец или вон, как ты? Славко, не отказывай! Я ведь - только для добрых дел и… как друга тебя прошу!

Славко поглядел на Звенислава, потом на то место, где должны еще были быть половцы, и решил, что пора уже делать вид, что сдается:

- Ну, раз только для добрых. И как друга… Ладно! – махнул он рукой. - Так уж и быть. Ин быть, по-твоему! Сейчас принесу! Только ты - отвернись! И, чур, не подглядывать!

Славко прошел на поляну, разгреб узкими носами дорогих сапожек ноздреватый снег и, покопавшись среди прелой листвы, вернулся к дожидавшемуся его с нетерпением Звениславу с целым пучком зеленой травы.

- Вот, держи! Жуй скорее!

       Однако Звенислав, вместо того, чтобы сразу же приняться за так желанную траву, сначала трижды перекрестился на восток и потом принялся с мольбой в голосе шептать слова молитвы.

       - Ты что это? Идти ведь пора! – глядя на него с удивлением, заторопил Славко.

       - Погоди, нельзя же ее сразу так! – умоляюще попросил Звенислав. - Она ведь без молитвы никакой силы иметь не будет!

- Ты-то откуда знаешь?

- Отец Феодор в храме говорил, что любое врачевство или целебное снадобье только тогда в пользу пойдет, если принимать его с молитвой и верой, - явно подражая тоном священнику, сказал купеческий сын. – Так и тут, - показал он на принесенную Славкой траву. - Без молитвы это, вроде, как просто дикий лук или конский щавель, а с молитвой – одолень-трава!

- А нашего священника половцы вместе с храмом сожгли! – вздохнул Славко. – Потом волхв приходил, призывал дубу, в который молния ударила, поклоняться.

- И вы… поклонились? – с еще большим ужасом, чем когда боялся раньше, посмотрел на Славку Звенислав.

- Ага! - усмехнулся тот. - Дед Завид так ему поклонился, что он навсегда дорогу к нам позабыл!

Звенислав засмеялся, но, вспомнив, что молится, сразу посерьезнел. Закончив молитву, он положил в рот пару стебельков и замер, прислушиваясь к себе.

Славко, как ни торопился, с минуту подождал и с участием спросил у купеческого сына:

- Ну, как?

- Что? – не понял тот.

- Помогает?

Звенислав пожал плечами и слегка разочарованно начал:

- Б-боюсь…

- Что-о?! – с возмущением протянул Славко.

- То есть, я хотел сказать, боюсь, что, пока еще нет… - быстро поправился Звенислав. - Я думал, сила какая во мне появится. Или – ух! – напасть захочется на кого. Наверное, еще действовать не начала! – вздохнул он и будничным тоном добавил: - Ну что, пошли?

- К-куда? - не понял Славко.

- Как куда?! – удивился, в свою очередь, Звенислав. - Ты же сам говорил – к половцам!

 

2

 

Звенислав покосился на Славку и – была не была – махнул рукой

 

Славко с удивлением покосился на Звенислава, и ничего не сказав, пошел по полю, изрытому копытами половецких коней. А тот пристроился к нему и на ходу стал удивляться тому, что с ним происходит.

- Смотри, снег с березы упал! Да прямо мне за ворот! То есть за то, что на твоей овчине от него осталось…

- Ну и что с того? – подивился, косясь на него Славко.

- А то, что я раньше бы умер со страха. А теперь хоть бы что! З-ззябко только! А вон свежий волчий след!

- Ну, след – это еще не волк!

- Да хоть бы и волк! И даже медведь!

Звенислав от неожиданно свалившегося на него счастья, и, правда, стал уже похож на большого разрезвившегося ребенка. Однако, чем больше он радовался, тем почему-то все сильней хмурился Славко. И, наконец, он не выдержал:

- И чего ты за мной увязался? – с нескрываемой досадой накинулся он вдруг на Звенислава.

- А что? – даже опешил тот.

- А то, что половцы – это не волк. И даже не разбуженный посреди зимы медведь! – принялся объяснять Славко. - Все люди от них бегут, одни мы идем им навстречу! И охота тебе, чтобы потом твои отец и мать оплакивать тебя стали?

- Нет, конечно! – поежился Звенислав. - Но ведь ты же идешь?

- Мне легче. Меня оплакивать некому!

- Так ты… сирота?

- Сам не знаю.

- Как это? – не понял купеческий сын.

- Мать половцы угнали, может, где и жива еще … А отца саблями посекли, за то, что не давал ее в полон уводить…

Звенислав сочувственно посмотрел на идущего рядом смерда, который в его одежде мало чем отличался от сына тиуна, а то и, пожалуй, тысячника, и с жалостью спросил.

- Искал-то хоть матушку?

- А как же! – вздохнув, не сразу отозвался Славко. - Два раза потом в Степь ходил…

- И… как?

- Так, что сам ноги потом едва уволок!

- Да, досталось тебе…

- Хочешь, чтобы теперь и тебе досталось? – с горечью усмехнулся Славко и просительно взглянул на купеческого сына. - А то пошел бы назад. Зашел в деревню. Сказал бы, что не зазря Славко коня-то увел. Пусть без злобы душу мою поминают…

- Да ты что все каркаешь! – возмутился тот.

- А что мне еще остается делать? Ведь к самому страшному хану идем: жестокому, осторожному, хитрому… И не с подарками или радостной вестью! А сам, не хуже меня знаешь, зачем!

- Да, видел я его… Этого Белдуза! Чего зря пугаешь? – недовольно буркнул купеческий сын. - Мало того, что он, как бешеный волк злой, да еще и раненная рука его мучит.

- Не раненная она. То я ему ее прокусил! – усмехнулся Славко.

- Как?! – во все глаза уставился на него Звенислав.

- Очень просто - з-ззубами!

- От страха что ли?

- От злобы! Ведь это он мою мамку в плен увёл. И его люди отца моего сгубили. Я, как только его увидел, так в глазах все потемнело…

- Как же ты тогда идешь-то к нему? А ну как признает? – зябко повел плечами купеческий сын.

- Вряд ли, - с сомнением покачал головой Славко. - Хотя и встретились мы с ним лицом к лицу - дело-то ночью было. Да и трудно меня теперь узнать в твоей одежде!

- И меня он тоже видел... – задумчиво вдруг сказал Звенислав.

- Тоже ночью? – с надеждой уточнил Славко.

- Нет, днем! – вздохнул купеческий сын и тут же добавил: - Но издали и не в твоей одёже!

- Да, дела-а… - озадаченно покрутил головой Славко и умоляюще посмотрел на него. – Последний раз прошу, уходи, а?

Звенислав выдержал его настойчивый взгляд и вдруг, с несвойственной для него решимостью, твердо сказал:

- Не уйду!

- Но почему? Зачем обоим на верную смерть идти?

- А затем, что, если с тобой, и правда, что случится, то я дело закончу! Думаешь, ты один не хочешь, чтобы эта грамота в Степь ушла?

- Ишь, - подивился Славко. – И с каких это пор ты таким смелым сделался?

- А как ты мне одолень-траву дал. И еще, может, у меня на то свои причины имеются!

Славко искоса взглянул на него и, угадывая что-то новое в тоне купеческого сына, насторожился:

- Какие еще причины?

Звенислав покосился на него, и – была не была – махнул рукой:

- А, ладно!.. Тайну я одну случайно узнал. Самого Мономаха. И даже не его, а всей Руси!

- Да ну? – не поверил Славко.

- Вот тебе и ну! Отец потому и решил взять меня с собой в Степь, чтобы я не разболтал ее никому!

- И ты бы… разболтал?

- Раньше да! – с горькой усмешкой признался Звенислав. - Ты бы мне только кулак показал, и я бы все сразу выдал. А теперь, - с каждым словом твердея голосом, продолжал он, - не от страха, для дела – сам скажу!

Звенислав огляделся вокруг и, несмотря на то, что на десятки шагов от них не было даже птицы, приблизился губами к самому к уху Славки:

- Отец ведь мой не просто так, торговать в Степь поехал! Его сам Мономах туда отправил. С тайным поручением. Слух ложный пустить: идет, мол, этой весной Русь – на богатый град Корсунь!

- Ай, да Мономах! – принялся восторгаться, сразу все поняв, Славко. - Ух, как придумал! Это значит, если половцы, и прослышат, что Русь подняла все свое войско, то даже не заподозрят ни о чем. А мы, тем временем дружинами всех князей, ка-ак ударим по ним самим!..

- Рано радуешься! – остановил его Звенислав. - Или уже забыл, что грамота, в которой правда, теперь – у половца!

Славко озадаченно посмотрел на него и почесал затылок прямо через соболью шапку:

- Да, в ней только о нашем походе на Степь…

- Вот видишь? - растерянно взглянул на него Звенислав. - Сам говоришь, что это самый хитрый и осторожный хан. Он как на весах положит на одну чашу эту грамоту и слова предателя князя, а на другую - ложный слух моего отца, который, может, сейчас у него в плену, участи своей дожидается… И - что перевесит?

- Понятное дело, что – грамота! – нахмурился Славко.

- Счастье еще, что гонец от них ускользнул, и они не знают текста этой грамоты!..

- Тогда мы должны сделать все для того, чтобы они никогда не узнали его! – клятвенно поднял над собой кулак Славко и погрозил им в ту сторону, где были половцы.

Звенислав с надеждой на отчаянную смелость и смекалку своего нового друга посмотрел на него и отозвался эхом:

- Никогда! Но – как?

- Так! – принялся быстро рассуждать Славко. - До места, где отдыхают половцы, мы, считай, уже почти дошли. Сейчас я заберусь во-он на ту сосну.

- И я с тобой! – сделал шаг вперед Звенислав. - Ну, что ты на меня так уставился? Это все одолень-трава!

- Ладно! – не стал спорить Славко. - Одна голова хорошо, а две… он покосился на купеческого сына и усмехнулся: - больше! Залезем на самый верх и там уж решим, что дальше делать! Ну, а если мы к ним в руки попадем, а этого чую не миновать, давай сразу так условимся: Я купеческий сын Звенислав, а ты мой слуга - Славко! Ясно?

- Нет!

- Что нет? – удивился Славко.

- Не гоже мне имя свое кому отдавать! – неожиданно воспротивился Звенислав. - Это не сапоги или шуба! И потом – одно оно такое на свете.

- Ну и что?

- А то, что Белдуз мог случайно с моим отцом дело иметь, и услышать его! Что тогда?

- А-а! – понял Славко и быстро нашел выход: - Ну, тогда пусть я буду – Златославом! Все равно звенит! А тебе на время отдаю свое. Так уж и быть. Мне не жалко! Теперь все?

- Теперь да…

- А коли так, - повысил голос Славко. – То заруби себе на носу, если не хочешь, чтобы хан тебе это сделал! Я – Златослав, а ты - Славко, Божья козявка. И будешь делать все, что б я ни сказал! А ну повтори!

- Божья козявка… - нехотя повторил Звенислав и, словно ругая Славку, добавил: - что б ты ни сказал!..

- То-то! – наставительно поднял указательный палец Славко, а затем, словно высунувшийся из норки зверек осмотрелся, принюхался и торопливо шепнул: - А теперь – вперед!

 

3

 

- Ой! – опустив вниз глаза, отшатнулся Звенислав.

 

Пригибаясь, как можно ниже, чтобы их не заметили, если вдруг появятся из-за холма, половцы, отроки добежали до небольшого соснового бора.

Здесь Славко, выбрал самую высокую сосну и, не говоря ни слова, показал на нее Звениславу.

Тот тоже молча согласно кивнул.

Тогда Славко спрятал в кустарнике саблю просто воткнув ее в землю, и, с помощью подставившего ему спину Звенислава, дотянулся до самой низкой ветки. Ловко оседлав ее, он протянул руку вниз и рывком потянул на себя купеческого сына..

Звенислав и сам не запомнил, как тоже оказался на ветке, и кое-как последовал за карабкавшимся по сосне, словно куница или белка, смердом, все выше и выше.

- Ну, как ты там? – поинтересовался сверху Славко.

- Хорошо! – хорохорясь поначалу, отозвался купеческий сын. - Только рукам липко…

- Ничего, крепче держаться будешь!

- Да уж куда крепче!

- Ничего, выше еще крепче будет!

- Слушай, Славко! То есть Златослав! Нет, давай-ка лучше я тебя… по святому крещению… Как там тебя?

- Глеб!

- Надо же! Мы с тобой почти как святые братья Борис и Глеб!.. Слушай… Глеб… Глебушка… Далеко там еще?..

- А что это ты вдруг таким грустным стал? - усмехнулся Славко.

- Я-то ничего… просто голова кружится! – уже тише признался Звенислав.

- Первый раз, что ль на сосну лезешь?

- На такую – да!

- Тогда вниз не гляди! – посоветовал Славко и услышал в ответ совсем тихое:

- Постараюсь!

- Эй, Звенислав, или, если тебе больше приятней – Борис! Я давно хотел спросить тебя... А ты самого Мономаха-то видал? – желая хоть немного отвлечь парня от высоты, да и интерес к тому давно уже был, спросил Славко.

Но ответом ему было – молчание.

Славко немного выждал и снова позвал:

- Славко-о! Ну, хорошо, хорошо, пока еще - Звенисла-ав!! Как ты там? Почему замолчал?

Но и на этот раз никто не ответил ему...

«Странно! – удивился Славко. – Если бы он упал, то я бы услышал, если не по шуму веток, так по крику. А то просто молчит. С чего бы?»

Он уже собрался немного спуститься вниз, чтобы самому проверить, в чем дело, и если что, помочь, но тут снова послышался голос купеческого сына.

- Да не молчал я – одолень траву жевал! – отозвался, тот, наконец, и запоздало ответил: - Видел, конечно! Сейчас, еще немного… и дальше полезу!

Звенислав, собравшись с силами, стал быстро карабкаться вверх по веткам, и вскоре догнал добравшегося уже почти до самой вершины Славку.

- Все, хватит, выше нельзя! – сразу предупредил его тот и разрешил: - Теперь можешь и вниз посмотреть!

- Ой! – опустив вниз глаза, отшатнулся Звенислав. - То есть, я хотел сказать, ого, как высоко забрались!

- Да уж не низко, - подтвердил Славко и кивнул: - Вон они половцы… Видишь? Сидят у костра, греются!

- Ага!.. Такие ма-аленькие! – прошептал Звенислав. - Видно, как на ладони…

- Вот взять бы их сейчас, да другой ладошкой и прихлопнуть!

- Пока они нас с тобой не прихлопнули!

Славко внезапно стал рассматривать половцев и беспокойно оглядываться по сторонам:

- Ничего не понимаю…А где же Белдуз? Что-то я нигде его не вижу…

- Может, еще немного подняться? – робко предложил Звенислав. – А? Чуть выше!

- Куда выше-то? – усмехнулся Славко. - Сосна не выдержит, и мы с тобой, как перезрелые шишки на землю полетим.

- Все ясно, значит дальше – уже рай! – поглядев на макушку сосны, подытожил купеческий сын.

- Как это? – не понял Звенислав.

- Очень просто. Отец Феодор говорит, что тот, кто жизнь за други своя кладет, в рай попадает.

- И дед Завид тоже так говорит! – согласился Славко. - А мы ведь с тобой не просто за друзей – за всю Русь тогда пострадаем. А это уж точно – сразу в рай!

- А хорошо бы! – мечтательно сощурился Звенислав. - В раю сейчас вечное лето, тепло…

- И деда, который обещал меня выпороть, пока еще нет! – поддакнул Славко.

- А хана и вовсе там не будет!

- Вон он, легок на помине! – обрадовался Славко. - Идет из подлеска – коней, видать ходил проверять!

- У костра теперь сел, греется… - с завистью прошептал Звенислав.

- Грамоту достает… - подтвердил Славко.

- К костру ближе придвигается!

- Чтобы грамоту лучше видно было…

- Да, - мечтательно согласился Звенислав. - У такого яркого костра даже неграмотный ее прочитать сможет!

- Да что ты все заладил: костер, костер… - вспылил Славко.

- Я заладил? – возмутился купеческий сын. - Это все ты: грамота, грамота… Постой-постой… - вдруг принялся бормотать он. - Грамота, костер… костер – грамота…

- Что это с тобой? - с недоумением покосился на него Славко.

Звенислав отмахнулся от него и вдруг просветлел лицом, поймав-таки никак не дававшуюся ему мысль:

- Сжечь ее надо, вот что!

Славко мгновенно все понял и обрадованно протянул:

- Ве-ерно! Вырвать из рук Белдуза и в огонь! Я сразу, еще до тебя, как только нашу грамоту у него в руках увидел, об этом подумал!

- А что же ты тогда все костром меня попрекал? – насмешливо уточнил Звенислав.

- Так… я… это… ты же ведь тоже на меня - грамота, грамота… - запинаясь, попытался выкрутиться Славко, но Звенислав остановил его:

- Ладно, после разберемся, кто это придумать! А, может, это и без нас уже сделают! Давай лучше думать, как нам туда теперь попасть, и как эту грамоту из рук хана выхватить…

В этот момент у костра началось какое-то движение.

Половцы один за другим стали вставать и направляться в подлесок, где стояли их кони.

- Ах, ты! Вот напасть! – прислушавшись, о чем они говорят, ахнул Славко.

- Что там еще? - забеспокоился Звенислав.

- Хан-то, оказывается, и правда ходил лошадей проверять!

- Ну и что?

- А то, что проверил и решил, что они отдохнули! Вон, видишь, отдал теперь приказ – седлать их, и в путь!

- Что ж мы тогда ждем?! Давай скорей к ним! – чуть не срываясь вниз, сделал неловкую попытку начать спуск Звенислав.

- Не успеем… - покачал головой Славко. - Пока с сосны слезать будем, пока до них добежим…

- Эх, уедут, увезут грамоту половцы! – в отчаянии простонал купеческий сын.

- Уедут? Увезут? Ну, нет!

Славко посмотрел на него, на половцев, и, ухватившись за конец раскидистой соседней ветви, начал раскачивать ее:

- Ого-го-го! Эге-ге-е-ей!! – закричал он.

- Что ты делаешь? – испуганно посмотрел на него Звенислав.

- Как что? Внимание их привлекаю!

- Так ведь мы даже еще не решили, как нам до грамоты добраться… - с отчаянием воскликнул купеческий сын.

- Успеем, что-нибудь придумать, пока нас до хана вести будут! – еще сильнее качая ветвь, прокричал Славко. - Ну, что сидишь, как уже на собственных поминках? Выше нос! Нас еще и отпеть не успели! Тряси и ты соседнюю ветку или прыгай на которой мы сидим, да кричи что-нибудь!

       - Что кричать-то?

- Все, что угодно! Только погромче! И помни: я это ты, а ты – это я!

 

Глава пятая

 

Точный вывод

 

 

1

 

Лена с видом победителя посмотрела на Ваню…

 

       Поезд из Москвы пришел ровно минута в минуту.

       Дверь бригадирского вагона открылась, и появившаяся в темном проеме проводница принялась тщательно вытирать поручни ступеней.

       Стас сразу увидел выглядывавшего из-за ее плеча Владимира Всеволодовича. Вот кто действительно зимой и летом был одним цветом. Даже в предутренний час, после дороги, бодрый, свежий, энергичный, с ясным и зорким взглядом, он и в свои пятьдесят с лишним лет, выглядел едва ли на сорок…

       Он с трудом дождался, когда проводница закончит свою работу, и нетерпеливо выпрыгнул на платформу.

       За ним, позевывая, неторопливо вышел мужчина в форме железнодорожника, в котором Стас сразу узнал того самого бригадира, у которого так настойчиво требовал доверенность Ваня.

       - До свидания, господин академик! – почтительно приложил руку к козырьку фуражки. – Привет вашей… как там ее…

       - Покровке! – подсказала стоявшая позади проводница.

       - Вот именно! - подтвердил бригадир и с удивлением покачал головой. – И что это за станция такая? Вроде бы, глушь, а надо же какие люди сюда ездят!

       - Это еще что… - многообещающе усмехнулся академик. - Скоро о ней все у нас будут знать! Читайте газеты!

       - Ну, наш «Гудок» вряд ли об этом что даст… - с усмешкой заметила проводница.

       - Непременно напечатает! Я лично попрошу об этом редактора вашей газеты! – пообещал академик и значительно поднял палец. - Ведь речь пойдет о том, что касается всей России!

       - Неужто нефть или алмазы, в этих краях нашли? – ахнул бригадир поезда.

       - Больше, больше! – засмеялся академик и, увидев бегущих к нему Стаса, и Ваню с сестрой, приветливо замахал им рукой.

       - С приездом, Владимир Всеволодович! – поздоровался с академиком Стас и, представив своих друзей, хотел тут же, на платформе отвести его в сторону, чтобы переговорить с ним, но Ваня не дал ему сделать этого.

       Да и сам академик не намерен был останавливаться даже на миг.

       - Скорее! Скорее! – заторопил он и обеспокоенно посмотрел на Стаса: - Надеюсь, вы не додумались до величайшей глупости прихватить бесценную грамоту с собой? Ведь сейчас такая влажность после дождя… туман…

       - Нет, что вы! – ответил за друга Ваня, вставая между Стасом и академиком. - Она у нас лежит в самом сухом и надежном месте!

       - Владимир Всеволодович! Я закончил работу! – подпрыгивая, крикнул Стас, надеясь, что живущий только своей работой человек заинтересуется этим и можно будет продолжить разговор. Но на этот раз он ошибся.

       - Молодец, молодец, я ничуть не сомневался в этом! – машинально кивнул ему на ходу академик. - Но что сейчас может быть иного, более важного, по сравнению с тем, что нас ждет?

       Стас попытался подойти к Владимиру Всеволодовичу с другой стороны - но и тут уже был Ваня.

       Так они и пошли по самой красивой дороге к Покровке – Ваня вплотную с академиком, Стас чуть поодаль. Он сделал еще одну попытку приблизиться к Владимиру Всеволодовичу, и снова наткнулся на друга.

       - Бесполезно! – шепнула ему Лена. - Ванька боится, что ты сговоришься с академиком, и вы сделаете так, что грамота достанется государству. Он всю ночь не спал, строил планы, как вам не дать этого сделать…

       Она покосилась на брата – он, в чем был на дискотеке, в том и явился на станцию, желая произвести на академика впечатление человека, с которым можно иметь дело, ценой в миллион долларов.

       - Хоть бы туфли из коркодиловой кожи пожалел портить в такую грязь! – с упреком сказала она и тут же услышала возмущенный голос брата:

       - Владимир Всеволодович! Ну хоть вы ей скажите! Сколько уже можно слова ломать? Синичка у нее – зеленичка, рубанок – строганок, рыбий малек – рыбенок… Крокодиловая кожа, как вы сами только что слышали, - вообще из коркодила!

       Ваня был убежден, что академик, причем по древней истории, то есть тот, кто и должен защищать русскую речь, поддержит его, раз и навсегда давая авторитетнейший аргумент против сестры. Но тот вдруг с интересом посмотрел на Лену и сказал:

       - А знаешь, Ваня, она в чем-то по-своему права. И даже не только по-своему. У синички, и правда, больше зеленого цвета, чем синего. И рубанок, ты уж как деревенский житель, сам должен знать это, не рубит, а лишь строгает. Твоей сестре просто дано редкое, я бы сказал, счастливое качество видеть самую суть вещей! И кое в чем, благодаря этому, даже угадывать их исторические корни! Ведь крокодила в древности люди действительно называли коркодилом – потому что он весь, словно покрыт корками.

       Лена с видом победителя посмотрела на Ваню, споткнулась, и непременно угодила бы в лужу, если бы Владимир Всеволодович, подхватив, не взял ее под руку...

       - Ой, - краснея, смутилась она… не надо меня так под ручку, как даму… Вы же не акадамик!

       Губы Владимира Всеволодовича тронула озорная улыбка, очевидно, он и сам был любителем каламбуров. Но тут, явно в воспитательных целях, он заставил себя погасить ее и предостерегающе погрозил Лене пальцем:

       - Вот ты оказывается, какая… Тогда учти! С этим даром надо обращаться очень и очень бережно! Ведь слово имеет огромную, как это доказали мои ученые коллеги из области физики – материальную, энергетическую силу! Плохим словом сильней всякой радиации, можно заставить погибнуть отборные зерна пшеницы. А добрым наоборот, оживить больные… О духовной составляющей я уже и не говорю! Ты ведь знаешь, что даже за каждое праздное слово мы будет держать строгий ответ перед Богом на Страшном Суде…

       - Знаю… - прошептала Лена. - Это мне еще отец Тихон говорил. А вы… - она с нескрываемым любопытством посмотрела на академика, - Правда знали его?

       - Васю Голубева… в смысле, отца Тихона? – виновато поправился Владимир Всеволодович. – Ну как же не знал… - Глаза академика вдруг стали удивительно добрыми и он даже убавил шаг. – Не только знал, но и имел честь быть его другом! Более того, именно он сделал меня настоящим ученым, если, конечно, я таковым являюсь в действительности…

       - Как? Вас?! – не поверила Лена. Когда?!!

       - Я это потом тебе расскажу! – пообещал ей Стас, надеясь еще завязать с академиком свой разговор, но та решительно воспротивилась: - А я сейчас хочу! Тем более у нас все равно еще минут пятнадцать дороги!

       Владимир Всеволодович улыбнулся:

       - Ну, тогда я попытаюсь в пятнадцать минут уложить пятнадцать лет своей жизни…

 

2

 

Владимир Всеволодович загадочно посмотрел на Лену…

 

       Ваня был доволен. Его план удался на славу. Лене тоже не терпелось узнать что-нибудь новое об отце Тихоне, и она уже сама прильнула к Владимиру Всеволодовичу.

       Стас, думая о своем, уныло плелся позади. Ему так и не удалось поговорить с академиком. К тому же он прекрасно знал всю эту историю. И что ему на этот раз прошлое, когда надо думать о том, что будет в ближайшем будущем!

       А Владимир увлеченно рассказывал о том, как окончил университет, как ездил в ежегодные археологические экспедиции, как вместе с отцом Тихоном, тогда еще с учителем истории, кандидатом наук Василием Ивановичем Голубевым, они вместе занимались нумизматикой, то есть собиранием старинных монет. Между прочим, однажды организовал для него очень выгодный заказ на собирание античных монет, связанных с историей христианства для отца одного очень известного теперь предпринимателя – Соколова, тогда еще просто министерского сына!

       - Соколова? Это не тот, что хозяин наших коттеджей? У него отец тоже, кажется, был министром… – неожиданно уточнил Ваня.

       - Вряд ли… - с сомнением покачал головой академик. – Фамилия очень распространенная. Хотя, в истории, случается всякое…

       Подходя к лесу, он огляделся и восхищенно заметил:

       - Места-то, какие у вас! Почти не испорченные новизной, исконно русские, достославные… Так и чудится, что из-за вон той дубравы сейчас появится засадной полк воеводы Боброка Волынского, а из-за той березовой рощи, выедет князь Мономах со дружиной…

       Лена с Ваней ожидая, что все будет и впрямь по слову академика, как завороженные устремились вслед за его взглядом. Но никто не появился и Ваня усмехнулся:

       - Оттуда теперь после нашествия городских разве что бомжи с полными сумками пустых бутылок выйдут!

       - Вечно ты все Ванька испортишь! – возмутилась Лена и устремила глаза на ученого: - А дальше что?

       - Дальше? – Владимир Всеволодович очертил руками широченный круг и сказал: - Дальше я собрал вот такой объем, почти исчерпывающий, как я тогда полагал объем информации. Приступил, наконец, к научной работе. Защитил кандидатскую, затем докторскую. Профессором стал. А чувствую – не складывается что-то у меня и все! Ни мотивации, ни исчерпывающих доказательств многих исторических фактов… Не говорю уже о целых периодах в истории нашей страны. Полный провал!

       Владимир Всеволодович, припоминая то, судя по всему невероятно тяжелое для него время творческого кризиса, даже головой с сокрушением покачал.

       - А тут я как-то раз в одном монастыре был, - оживляясь, продолжил он и пояснил, скорее всего, для того, чтобы ребята обладали более полной информацией о том, что он говорит: - Раскопки в той местности мы намечали делать. Княжеский терем. Четырнадцатый век. Хожу, стало быть, я по обители… глядя на храмы, восторгаюсь полной гармонией, известной теперь разве что нашим предкам... И вдруг вижу, смотрит на меня неотрывно один монах. Судя, по тому, какой на нем крест, - игумен или даже архимандрит. В черном подряснике, бородат, а глаза, такие знакомые!.. И, главное, этот крест мне невероятно знаком…

       - Отец Тихон? – захлопала в ладоши Лена.

       - Он! – кивнул академик. – Не буду говорить, как мы с ним встретились, о чем говорили… Встреча продолжалась целых три дня! И главное привела к тому, что я, наконец, смог сделать точный вывод из всей накопившейся у меня информации…

       - Ой, и какой же? – даже приостановилась Лена.

       Владимир Всеволодович загадочно посмотрел на нее, на Стаса с Ваней…

       - Вы знаете, как делают искусственный кристалл поваренной соли? - Вдруг неожиданно спросил он, и сам же ответил: - Берут теплую воду, и сыплют в нее обычную соль, до тех пор, пока вода не станет густой, как сироп. Затем бросают туда крошечную солинку… И она превращается в огромный, красивый, переливающийся, как алмаз на солнце, кристалл соли.

       Он помолчал, словно припоминая ту, давнюю встречу и сказал:

       - Так и тут. Как только отец Тихон сказал мне, что нельзя рассматривать историю России в отрыве от живой, искренней веры ее людей в Бога, как мне сразу все стало ясно! Увязались все неувязки. Стали понятными все факты. Появились все необходимые мотивации. И самое смешное, я перестал быть, как бы, иностранцем в своей стране! Ведь почему они веками, да что там, уже тысячу лет никак не могут понять нас, и даже сформулировали такое понятие, как «русская тайна»? - снова спросил он и снова ответил: - А никакой тайны, собственно-то, и нет! Просто надо знать помнить и учитывать, что наши предки всегда жили по вере! И поступали согласно ей. Терпели, страдали, жертвовали собой, но не для славы, денег или еще чего-то временного, земного – а исключительно ради Бога и ближнего! Сейчас, правда, несколько иные времена. Богоборческая власть попыталась разорвать эту неразрываемую связь. Но, слава Богу, духовного потенциала, накопленного предшествующими поколениями, хватило, чтобы и в период воинствующего атеизма наш народ выстоял и даже победил в Великой Отечественной войне. Да и Смутное время начала девяностых преодолел. А теперь и вовсе опять возвращается на круги своя!

       Владимир Всеволодович показал рукой на видневшийся крест храма и с тревогой посмотрел на сопровождавших его ребят:

       - Ну как, друзья мои, не утомил я вас столь пространной лекцией?

       - Что вы! Нет! – за всех ответила Лена и поспешила добавить: - Тем более, что мы уже и пришли!

 

3

 

---

Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 205; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!