И тут, потрясая «шмайсером» в дверях появился Ник.
Странными эти люди были потому, что, перед входом в ограду Божьего храма, они не перекрестились, не поклонились. И вообще пересыпали свою речь такими словами, с какими бы их и в простой порядочный дом-то не пустили! Не то, чтобы в храм! Судя по поведению и одежде, это были одни из тех людей, которые собирали в лесах пустые бутылки после нашествия любителей пикников на природе.
- Ну и порядки у них! – усмехнулся один из них, худой и остроносый, показывая на по-прежнему гревшегося на солнышке сторожа, не замечая, что тот на самом деле внимательно следит за них из-под полуприкрытых век.
- Может, все же не стоит, а? – осторожно заметил второй – низкий и полный. – Не по душе мне все это…
- Да ты что! Такие деньги! – оборвал его остроносый. – Пошли лучше, посмотрим, что там у них в храме… Хорошо, если и правда, нет никого. Время обеденное, заказчик говорил, что они в это время должны трапезничать! А сторож – ха-ха! – пусть посторожит наши орудия!
Оставив сумку, они, все также не кланяясь и не крестясь, вошли в храм. В то же мгновение, Виктор метнулся к оставленной ими сумке. Заглянув в нее, он, покачал головой, и, не долго думая, схватил, унес в сторожку, а затем, через минуту снова вернул на место. И опять прислонился к стенке, делая вид, что спит.
Мужчины вернулись переговариваясь.
- Там в алтаре кто-то есть! – опять осторожничал низкий и полный. - Слыхал голоса?
|
|
|
- Ну и что? – возражал остроносый. - Пока они оттуда выйдут, пока разберутся, что к чему, будет уже поздно!
- И еще девчонка какая-то что-то по нотам поет…
- А эта вообще не в счет! Берем сумку, пошли…
Они вошли в храм и достали из сумки два больших факела.
- Начнем оттуда, где дерева больше! Зажигай от лампады! – кивая на резной иконостас, прошипел остроносый своему спутнику.
- Да не по-божески это как-то от лампады… - прошептал низкий.
- А храм по-божески, что ли сжигать?
Остроносый запалил от свечи свой факел и протянул его своему спутнику:
- На, прикури!
В этот самый момент Стас вышел из алтаря и увидел двух мужчин с горящими факелами, которые направлялись к иконостасу.
- Отец Михаил! – закричал он, бросаясь наперерез им. - Тут какие-то двое… храм наш поджечь хотят!
Очнувшаяся от пения по нотам трудного распева Лена, тоже подбежала к нему и встала рядом.
- Назад! - прорычал остроносый, водя перед собой ярко вспыхнувшим факелом
- Лучше уйдите, ребята, от греха подальше! – умоляющим тоном попросил их низкий.
- Это кто тут поминает про грех? Вы что ли?! - раздался грозный голос. И из двери алтаря вышел отец Михаил. В руках у него был напрестольный крест.
|
|
|
- Вот что, ребята, не знаю, хоть и догадываюсь, кто надоумил вас сделать это, но прошу пока по-хорошему: немедленно покиньте храм! – сурово потребовал он.
Низкий попятился, но остроносый подтолкнул его вперед.
- А по плохому это как? Это когда вы здесь в нем жариться станете? – нагло осведомился он и скомандовал: - Кому говорят, поджигай!.
- Ну, сейчас батюшка им покажет! Они даже не подозревают, что связались с бывшим чемпионом по боям без правил! – шепнул Стас.
Но отец Михаил даже с места не сдвинулся. Только руки его, державшие крест, потемнели от натуги. Неожиданно он поднял его и осенил поджигателей крестным знамением.
И тут… Скажи это Стасу кто другой, он, видевший уже не одно чудо, благодаря отцу Тихону, ни за что б не поверил… Факел в руках остроносого вдруг взорвался, обдавая его огнем. И тут же грохнул второй факел – уже у присевшего в ужасе низкого. Два диких вопля страха и боли слились в единый.
И тут, потрясая «шмайсером» в дверях появился Ник.
- А ну назад! Хэнде хох! Иначе капут! – кричал он, очевидно, считая, что фашистское оружие лучше действует на воображение с помощью таких слов.
|
|
|
Но двое мужчин, хватая обожженными руками обожженные лица, пронеслись мимо него, даже не заметив вставшего на их пути вооруженного человека.
Опасность миновала. Храм был спасен.
- Твоя работа? – глядя через голову Стаса, строго спросил, первым пришедший в себя, отец Михаил.
Стас оглянулся и увидел, что эти слова обращены к сторожу Виктору. Все это время тот, оказывается, спокойно стоял у дверей храма, скрестив на груди руки.
- Простите, батюшка! – смиренно поклонился он.
- Нашел место, где фейерверк устраивать – проворчал священник. – Понадобилось бы, я и сам бы с ними справился…
- Еще раз простите! – снова поклонился сторож, и в глазах его промелькнули хитрые огоньки.... - Благословите в другом месте, если что, устроить?
- Бог благословит! - машинально благословляя, перекрестил его отец Михаил и только тут заметил автомат в руках Ника: - А это еще что такое? Не знаешь что ли, что с оружием в Божий храм входить не положено! Это место любви и молитвы, а не зла и насилия!
- Да оно не рабочее, так, для испуга только! – пренебрежительно махнул на «шмайсер» рукой Ник. - С днем именин, батюшка!
|
|
|
- Спаси, Бог! – кивнул ему отец Михаил. – Только, пожалуйста, выйди и войди без оружия, даже если оно и игрушка. А в качестве подарка… заодно поможешь убрать нам все это… Начали, ребята!
Стас с Леной взяли по тлеющему факелу и понесли их к выходу.
- Да… - с уважением сказала, проходя мимо сторожа Лена. – Знала, я, что есть чудотворцы, но теперь… - она одобрительно покачала головой, - буду знать, что есть еще и чудодельцы!
7
Градова собралась, наконец, с мыслями и уже уверенно сказала…
На этот раз в зале Григория Ивановича, хоть и был он весьма внушительных размеров и без мебели, что называется, яблоку негде было упасть. Узнав про попытку поджога храма пришли даже те, кто еще вчера колебался и даже был на стороне Молчацкого. Дядя Андрей и тот, примостился в самом углу у приоткрытого окна и, глотая на всякий случай таблетки, внимательно слушал всех. Все, кроме него, громко возмущались и требовали прекратить этот полный беспредел.
Старшина Зацепин встал и доложил:
- Тех, кто поджигал, я задержал, но заказчика, как водится в таких случаях, они не сдают.
- Так и без них ясно, кто он! – выкрикнула Наталья Васильевна.
- Этого я, к сожалению, к делу подшить не могу! – беспомощно развел руками старшина.
- Так что ж нам тогда делать?
Стас тоже слушал и предлагал что-то, увлеченный общим порывом сделать хоть что-то для спасения Покровки. Теперь уже он придерживал место для Лены, терпеливо выслушивая упреки, что расселся, как у себя дома, и подвинулся только тогда, когда та, наконец, появилась и села рядом.
- Ваньку избили! – первым делом шепнула она.
- Как это избили? – изумился Стас. - За что?
- Да он папку у Молчацкого хотел выкрасть. Залез в мерседес, якобы для важного разговора, а сам схватил ее и бежать. Охранники, понятное дело, за ним. Ну а разве от них убежишь…
- И что ж он теперь?
- Что-что… Лежит весь бедный, страдает… Но молодец, понял, наконец, кто есть кто и что есть что. Еще мало мне, говорит, за все, что я сделал!
Она замолчала, потому что отец Михаил встал и показал собравшимся людям конверт со штампом Государственной Думы.
- Вот тот документ, о котором я говорил вам вчера. Это из-за него, поняв, что теперь храм может помешать ему в выполнении своего чудовищного плана, послал поджигателей Градов. Как вы сами понимаете, теперь даже в храме хранить его небезопасно…
Отец Михаил посмотрел на сторожа Виктора, мастерившего на этот раз какую-то коробочку с проводками, и тот согласно кивнул.
- Поэтому я передаю его на сохранение Григорию Ивановиу.
Григорий Иванович принял конверт, спрятал в нагрудном кармане пиджака и заверил:
- Не беспокойтесь, буду беречь, как зеницу ока! Отсюда, - он постучал пальцем по груди, - Вырвать его теперь можно вырвать разве что только с моим сердцем!
- Зря они так… - шепнула Стасу Лена.
- Почему? - не понял тот.
- Так ведь – у нас теперь хоть и село, а порядки деревенскими остались. Через полчаса все будут знать, у кого этот бесценный для Градова документ…
Собрание продолжилось, но в нем уже было больше пустых разговоров, чем толку.
Григорий Иванович, посоветовавшись с отцом Михаилом, хотел уже распускать народ, как в залу вдруг вошла красивая женщина. Перекрестившись на образа в святом углу, она направилась прямо к отцу Михаилу с Григорием Ивановичем.
- Вот… - сказала она, и положила на стол несколько прозрачных папок с текстовыми документами.
- Что это? – вопросительно поднял на нее глаза отец Михаил, а Григорий Иванович с нескрываемым интересом стал изучать содержимое папок.
- Это – купчии на все дома в Поцелуево, Клюеве, Цаплино, частично - в Покровке… Я специально скупала их, делая это втайне от Молчацкого и… Градова, и вот теперь, накануне схода, решила принести их сюда.
- То есть вы хотите сказать, что вы…
- Да, я отдаю их вам. Может, хоть это сможет помочь вам спасти Покровку, храм и… могилу моего мужа. Если, конечно, можно называть монаха – мужем, пусть даже и бывшего…
- Так вы… - оторвавшись от бумаг, вопросительно посмотрел на нее Григорий Иванович.
- Да-да, Анастасия Семеновна Голубева, по первому мужу… - подтвердила красивая женщина и, перекрывая возникший шум, громко сказала:
- Это я виновата во всем том, что случилось с Покровкой!
Все стали в недоумении переглядываться, и она объяснила:
- Когда Градов… этого я даже бывшим мужем не хочу называть, хоть он до сих пор считает, что я его жена… - с горечью усмехнулась красивая женщина, - Когда он однажды увидел меня у могилы Васи… простите, отца Тихона, то решил, что раз и навсегда избавится от своей болезни!
- Какой еще болезни? – не понял отец Михаил.
- О, это давняя история! – грустно улыбнулась Градова. - Увидев меня, он с первого же взгляда просто заболел мною, я еще молодой, красивой, говорят, была, увез в Америку, пообещал золотые горы и действительно подарил их мне. Потом у нас родился сын. А у Градова началась новая болезнь, еще более страшная – ревность к моему прошлому, то есть к отцу Тихону. И поверьте мне, основания для такой болезни у него были: потому что я никогда не переставала любить своего бывшего мужа и постоянно, каждую минуту не забывала о нем. Только два человека и существовали для меня на этой земле. Один уже недосягаемый, сначала в монастыре, а потом уже и на этом свете, и другой – совсем рядом, которого, пользуясь этим, Градов превратил в заложника и из-за которого я вынуждена была делать все, что он требовал. Одного только я не смогла исполнить – не ездить больше на могилу в Покровку. И тогда он решил затопить ее.
- Вместе с храмом и всем селом? – послышались возмущенные голоса.
- Вот негодяй!
- Негодяй - это слово не для него, – с сомнением покачала головой Градова. – Тут нечто совсем другое. Для такого и слова-то подходящего нет. Просто – страшный человек. Я столько раз пыталась освободиться от него, но он всегда находил меня и, шантажируя сыном, ставил на место. Пока он не уйдет от меня сам, от него мне просто нет спасения…
- Ничего, скоро я помогу вам раз и навсегда избавиться от него! – раздался уверенный голос. Градова быстро повернулась и узнавающе прищурилась:
- Никита? Ты – здесь?!
- Как видите! – усмехнулся тот.
- Но… зачем?
- Чтобы убить Градова, - спокойно, словно речь шла о само собой разумеющимся, ответил Ник. - И поверьте мне, обязательно добьюсь своего!
- Я тебе убью! Да за одни только эти слова… - вставая, начал было старшина Зацепин, но Градова жестом попросила его подождать:
- Постой, Ник! – сказала она. – Я не хочу освобождения такой ценой.
- Но Анастасия Семеновна… Я просто хочу помочь отцу!
- Да разве же этим помогают? – упрекнула Градова. - Ты только принесешь ему новое, уже ничем не поправимое горе…
- Но ведь он сам в опасности, Соколов по наущению этого Градова в любой момент может убить его, а он даже не слышит меня! – уже не сказал – выкрикнул Ник.
Градова на минуту задумалась:
- Да, Соколов действительно во всем доверяет Градову. Но… кажется я знаю, как можно тебе помочь. Да, пожалуй, не только тебе, но и всей Покровке…
- Покровке? – раздались нетерпеливые голоса.
- Как?
- Скажите!!!
Градова собралась, наконец, с мыслями и уже уверенно сказала:
- Все дело в том, что есть человек, которому Соколов не просто доверяет, а безгранично верит. А это, поверьте, очень большая разница.
- Кто же он? – негромко спросил Григорий Иванович, и в полной тишине послышалось:
- Его отец. В свое время министр. Прекрасный, верующий, удивительно добрый человек… – голос красивой женщины заметно потеплел. - Правда, он сейчас в Москве – Градов специально безвыездно держит его там под видом всевозможных лечений, чтобы тот не узнал, что тут творится… Так вот, если сообщить ему о той интриге, которую сплел Градов между твоим, Ник, отцом и его сыном, а также сказать, что он хочет сотворить с Покровкой, то думаю – вся правда сразу выйдет на Божий свет. Одна беда… - Градова тяжело вздохнула. – Из-за того, что я была когда-то женой Градова, он до сих пор не хочет даже разговаривать со мной. Но и тут, кажется, есть выход. Я поговорю с его внучкой. Дочкой Соколова – Ритой. У нас с ней неплохие отношения. Но главное, что, в свою очередь, отец Соколова верит и слушается только ее! Так что, не торопись, Ник! – попросила она. - Не губи хотя бы ты свою судьбу! А вы простите меня, если это, конечно, возможно…
И, низко поклонившись всем, она вышла из залы.
- Вот тебе и Гадова… - с невольным уважением покачал головой Стас и покосился на недовольно кашлянувшую Лену: - Что, что-то опять не так?
- Конечно, - с возмущением прошептала та в ответ: - Какая же она Градова и тем более Гадова?! Она – Радова!
8
Даже дядя Андрей и тот вдруг встал и крикнул…
Григорий Иванович снова посоветовался с отцом Михаилом и объявил, что на сегодня заседание штаба закончено.
- Как это закончено? – возмутилась Наталья Васильевна. - Надо же что-то делать?
- Что?- устремились на нее десятки пар глаз.
Женщина не зная, что ответить, пожала плечами и села.
- Стасик! - толкнула локтем Стаса Лена. – Выручай! Может, хоть твоя наука может помочь Покровке?
- Какая еще наука? – уточнил расслышавший ее слова Григорий Иванович.
- Да так… - поднимаясь, пробормотал Стас. – Историческая геополитика. Это такая наука для того, чтобы некоторые исторические примеры, то есть опыт предков, помогли людям успешней справляться с современными им проблемами!
- Так-так! – одобрительно кивнул Григорий Иванович. – И что же в данном случае может предложить эта геологическая историополитика – конкретно Покровке.
- Историческая геополитика! – поправил Стас и предложил: - Ну, скажем, Новгородское вече…
- Это нам и без того скоро предстоит на сельском сходе! – поморщившись, решительно отказался Григорий Иванович.
- Тогда подвиг Минина и Пожарского! – с воодушевлением продолжил Стас, но тут же сник: – Нет, и это не то… Еще – есть пример: триста спартанцев, против которых тоже была неравная сила… - постойте-постойте… - вдруг забормотал он. – А, может, нам пример с Великим Новгородом подойдет?
- А это еще что такое? – вопросительно посмотрел на него Григорий Иванович.
- Ну, в двенадцатом веке почти все русские князья, несколько десятков вооруженных дружин, огромное, по тем временам, войско, выступили против Великого Новгорода. Силы тоже были неравными. И в самом Новгороде, как и у нас, были нестроения между людьми. Поэтому город, по сути дела, был обречен. И тогда люди возложили всю надежду на Бога и Пресвятую Богородицу. Они отслужили молебен, обошли крестным ходом с Ее иконой все крепостные стены и… Там есть несколько очень интересных подробностей, - честно предупредил Стас. - Но я скажу лишь итог: как признают сами историки – только чудо спасло город, и враг отступил, несмотря на свое невероятно подавляющее преимущество. Так же, правда, несколько позже, во время нашествия Тамерлана, по молитвам народа перед Владимирской иконой Божьей Матери, была спасена Москва, а с ней и вся Россия. В благодарность за спасение во время Смутного времени, в 1612 году был установлен праздник в честь Казанской иконы… Затем люди молились перед Калужской иконой Пресвятой Богородицы, и Наполеон не смог войти в Калугу…
Стас готов был говорить теперь без конца, но уже и этого было достаточно.
- Надо же! – подивились люди, и, перебивая друг друга, загомонили:
- А мы чем хуже?
- Крестный ход, говоришь?
- А что если и нам обойти с иконой Покровку?
- Правильно! Что наши предки – глупей нас, что ли были?
Даже дядя Андрей и тот вдруг встал и крикнул:
- Надо бить во все колокола!
- Прямо сейчас? – с готовностью поднялась Лена.
- Подожди! – остановил ее отец Михаил.- Успеешь еще поработать… во время крестного хода! – Он посмотрел на Стаса и одобрительно сказал: - Идея, действительно, хороша. Я бы даже сказал, единственно правильная идея! Поэтому объявляю всем сейчас, и другим передайте: после праздничной службы на Успенье Пресвятой Богородицы состоится молебен и крестный ход!
Собрание, наконец, было закончено.
На выходе все пожимали руку Стаса, как взрослому.
- Ну что, - довольно сказал тот, оставшись наедине с Леной. – Давай опять прогуляемся? На этот раз, по самой длинной в Покровке дороге!
- Ой, Стасик, да я бы с радостью! – вздохнула та и умоляюще взглянула на Стаса: - Но давай лучше пойдем к нам домой и по самой короткой дорожке. – Ведь тебе с Ванькой поговорить надо. Он тебя так ждет, так ждет! Помириться хочет…
Глава вторая
Общая тайна
1
Всех, как бы объединила одна великая общая тайна…
А Мономах тем временем, рассылал все новых и новых гонцов с приказами, ковать оружие, готовить к скорому отплытию ладьи, собирать обозы. Едва не падая от усталости, он сам успевал следить за всем, вникая во всякую мелочь, которая могла обернуться большой бедой во время такого похода.
Словно волны от ветра на озере, далеко расходилось после тех приказов по всей Руси множество ратных дел.
В кузницах, отложив все работы по изготовлению плугов, борон и кос, и уж тем более, новых серпов, взялись за наконечники стрел и копий, боевые топоры и кольчуги.
Плотники день и ночь пропадали возле стругов, готовя поставить их на воду, как только сойдет с Днепра лед.
Торговцы съестным, под наблюдением княжеских людей, отбирали лучшие продукты, чтобы войско, за все время столь дальнего и долгого похода, не нуждалось ни в чем.
Особенно жарко было в Переяславле. Именно сюда стекались дружины со всех княжеств.
Вспомнив еще в Киеве про свою встречу с Сувором, Мономах без труда договорился со Святополком собрать крупный отряд из отборных пешцев, и по-новому, как настоящих ратников, вооружить их обитым железом, большими щитами, а также боевыми топорами и копьями…
И помчались тиуны во все веси в поисках крепких и сильных мужчин.
И вот что удивительно было им – здесь, повсюду, как будто уже ведали о цели их приезда. Не встречали их, как врагов, почти что, как половцев. А, впервые, даже наоборот, будто бы даже радовались им. И женщины не голосили, как всегда, провожая мужчин. И те, хоть и время было самое неподходящее для того, чтобы оставлять пашни, собирались в поход, не споря, не возмущаясь.
По привычке они прихватывали с собой свои рабочие топоры и вилы, но тиуны останавливали их, говоря:
- Ничего не надо с собой брать! Там все дадут!
- Что дадут-то?
- А все!
По двое, по трое, смерды, вливаясь в пригороды Переяславля, сколачивались в отряды, привлекавшие особое внимание Мономаха.
Заметив однажды в одном из них Сувора, князь кивнул ему, как давнему знакомому, и спросил:
- Сам пришел или привели?
- Привели! А если б и нет, то сам бы пожаловал! Ведь на такое дело идем… - Мономах строго взглянул на смерда, но тот понимающе улыбнулся и громко сказал: - Корсунь брать!
Почти та же картина повторилась и в кузнице, где князь накоротке побеседовал с Онфимом и Милушиным мужем. На строгий вопрос Мономаха, успеют ли те в срок выполнить весь заказ, они сразу же поспешили успокоить князя:
- Все сделаем! Еще и нам останется! Вон для себя изготовили!
- Что, тоже с нами пойдете? – услышав такое от двух богатырей, потеплел голосом князь.
- Конечно, если возьмешь!
Мономах, со знанием дела, подержал в руках два меча, которые были намного тяжелей остальных, смерил взглядом увесистые наконечники копий, топоры и только головой покачал:
- Да, как же таких богатырей, что в силах, хотя бы поднять все это, с собою не взять!
- Так ведь не прогулку идем! – густым басом заметил могучий Милушин муж.
А Онфим, мало чем уступавший ему в росте и стати, с заговорщицкой улыбкой добавил:
- Вдруг корсунцы на лошадях вылазки из своего града делать будут! Враз на такие копья поднимем! И мечами потом посечем!
Странное дело – не только Сувор и Онфим с Милушиным мужем, - вся Русь, догадываясь чутьем, куда готовится идти объединенное русское войско, словно сговорившись, молчала о главном, Правда, никто, кроме князей и ближайших к ним людей, не знал точной правды. Но, в то же время, ее чувствовали все.
Всех, как бы объединила эта великая общая тайна. Давно уже, со времен усобиц, пожалуй, не была такой единой вся Русь!
Конечно, не обходилось без споров и обычных, как всегда бывает в таких случаях, догадках. Но все это делалось тихо, украдкой, так, чтобы не то, чтобы болтливая сорока, но даже случайный порыв восточного ветра не унес в сторону Степи их слова…
Как жарко ни спорили, но, в конце концов, сходились на одном. Это Мономах уговорил Святополка пойти на Степь. Почему? Так всем известно, что переяславльский князь не любит завоевательных войн. А как иначе назвать ратный поход на Корсунь? Два раза только ходил он за пределы русских земель, и то по приказу своего дяди – Святослава Ярославича. Но одно дело старший Ярославич, и совсем другое Святополк. Этот никак не мог приказать Мономаху пойти на Корсунь. Во-первых, потому что только числился великим князем. А, во-вторых, побоялся бы сталкиваться с градом, который являлся собственностью Византии. Это было куда опасней, чем выступить на Степь. Мало того, что сама Византия могла выступить за Корсунь, так еще бы и подняла за собой всех половцев.
Так что как ни крути, а получается только одно – тсс-сс – Степь.
Были, правда, и такие, которые поверили военной хитрости Мономаха про Корсунь. И у них тоже была на то своя правда. Доказывали это алчностью Святополка, который собрался поживиться за счет этого богатого города… Тем, что Великий князь хочет добыть себе чести…
С ними и не спорили. И пусть говорят! Может, лишний раз дойдет этот слух до половца. Беспечнее будет!
Поговорив, все снова принимались за работу,
Если писцы и гонцы с ног валились, то каково же было тогда кузнецам, кожемякам, оружейникам, плотникам… А воинам? Особенно пешцам, которых бывалые дружинники до седьмого пота учили владеть оружием – луком со стрелами, боевыми топорами, при этом главный упор делая на отражении копьями набега всадников… Да не абы как. А разом, с силой, по команде…
Сами же дружинники учились биться кривыми саблями, которыми в конном бою со степняками удобнее было действовать, чем обычным прямым русским мечом. Это тоже было новшество, которое, переняв его у половцев, ввел в вооружение сначала своей переяславльской дружины, а теперь – и всей русской рати Мономах.
Так прошел месяц.
С одной стороны, небольшой, вроде бы срок. Снега и то не везде успели еще стаять. Серели грязными шапками в низинах, да по лесам. И земля была местами - сырою и вязкою.
А с другой – стрела к стреле, копье к копью, воин к воину, всего за месяц все объединенное русское войско съехалось в Переяславль, снарядилось, подготовилось и готово было выступить в дальний поход…
И, наконец, выступило!
2
Все ждали днепровских порогов…
Ранним утром открылись Епископские ворота Переяславля. Провожать князя с дружиной и пешцами высыпал весь город.
Празднично звенели колокола.
Священники вынесли крест, мимо которого дружина за дружина, отряд за отрядом, ехали и шли русские воины.
Сам Владыко благословлял идущую мимо него рать на благое дело во имя всей Руси.
Долго еще сопровождал церковный клир уходящих по Киевской дороге ратников. И казалось тогда многим, что этот великий поход на Степь начинался крестным ходом.
Дойдя до Днепра, течение которого только-только очистилось ото льда, пешцы под командованием сотских и тысяцких взошли на ладьи. И – они по воде, а конные дружины, под стягами, берегом - объединенное войско Руси двинулось в долгий путь.
Впервые почти за двести лет, со времен походов Олега и Игоря на Константинополь, шли так русичи.
Хотя предосторожности ради, на многие десятки верст вперед были высланы боевые дозоры, копья, мечи и щиты Мономах приказал в обоз не сдавать.
Опасаясь внезапной атаки больших сил половцев прямо на берегу Днепра, на всякий случай, все были при оружии.
Шел час за часом. Тянулся день за днем.
А приказа на высадку и долгожданный поворот в Степь все не было.
Нетерпение воинов возрасталою. Все слышнее стали голоса тех, кто был уверен, что поход будет на Корсунь. Теперь на них шикали с нескрываемой досадой – ну-ка, будет вам каркать воронами!
Но все же стали задумываться. Неужто и, правда, не Мономах Святополка, а тот подговорил переяславльского князя пойти на богатый град Корсуноь?.. А что киевский жаден, хитер… В Корсуни действительно есть, чем поживиться. Да и правда, честь это принесет Великому князю, с его шатким авторитетом, немалую. Ведь только святой Владимир мог похвастать взятием этого града! А что касается Мономаха… Как знать может, зная главную цель его жизни - объединить Русь и затем освободиться от половецкой угрозы, хитрый Святополк поставил условием: сначала Корсунь, а потом уже Степь?
Дружинники ехали. Пешцы плыли. И те, и другие сомневались, и все больше молчали, уже боясь, прямо спрашивать друг друга о том, что может быть дальше… Даже в, казалось бы, безобидных спорах.
Слишком велика была цена ответа на этот вопрос
Все ждали днепровских порогов, после которых на него уже не могло быть двух ответов!
Наконец, чуть не доходя до острова Хортицы, последовал приказ. Конным спешиться, пешцам выйти из ладей и привести себя в порядок.
Напряжение истомившего души ожидания достигло предела.
Что теперь – Великий князь с Мономахом прикажут продолжать идти дальше вниз по порогам, где и, правда, лежал Корсунь.
Или…
Тем временем Мономах подозвал к себе Доброгнева и передал ему грамоту, сказав при этом всего три кратких слова. Принимая грамоту, гонец чуть поморщился от боли не до конца еще заживших ран, но наотрез отказался, чтобы вместо него посылали другого.
Мономах, оценив молчаливым взглядом терпение и мужество человека, идущего на верную смерть, обнял его и кивнул:
- Ну, тогда давай, с Богом!
Гонец вскочил на коня. Хлестнув его плеткой, он быстро помчался по извилистой дороге, уходящей в Степь.
И, наконец, превратился в точку, которая поставила конец всем вопросам, спорам и сомнениям.
Потому что, сразу после этого, Мономах, вернулся к Святополку, подозвал к себе воевод с тысяцкими и, с молчаливого согласия Великого князя, отдал им первый приказ.
Воеводы и тысяцкие тут же разъехались по своим дружинам, где раздались их зычные голоса:
- В боевой порядок – становись!
- Как? Сразу? – принялись переглядываться пешцы, которым, обучавшие их дружинники, говоря о передвижении отрядов к месту решающих битв, помнится, говаривали совсем другое…
Но все было необычно в этом походе.
Те же бывалые дружинники, привыкшие подолгу идти походным строем и выстраиваться боевым порядком только в случае опасности, удивленно переспрашивали:
- В какой-какой?
И тут же получали радостный ответ от своих товарищей:
- В боевой!
3
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 231; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!