ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПЛЮРАЛИЗМ ИЛИ ЕДИНОВЛАСТИЕ ЭЛИТЫ?

⇐ ПредыдущаяСтр 22 из 23Следующая ⇒

Развитие государственно-монополистического капитализма накладывает глубокий отпечаток на характер формирования и структуру политической власти в капиталистических странах, в частности в США. Усиление исполнительной власти, невиданный рост военно-бюрократической машины, вмешательство полицейского аппарата в общественную, а порой и личную жизнь, снижение роли представительных учреждений — все это не может не угрожать традиционным буржуазно-демократическим институтам, вызывает тревогу не только рабочего класса, трудящегося фермерства, широких кругов интеллигенции, но и определенных слоев буржуазии и их идеологов. Эти процессы не могли не получить определенного отражения в буржуазной социологии, где отмечается пересмотр (причем отнюдь не безболезненный) ряда концепций и доктрин, популярных в 50 — 70-х годах. Объектом острой полемики стала, в частности, структура политической власти в развитых капиталистических странах, прежде всего в США. Центральный вопрос этой полемики — является ли политическая система современных Соединенных Штатов образцом «плюралистической демократии» или же это элитарная структура. И в этом случае не является ли концепция политического плюрализма сознательно насаждаемой иллюзией?

Кризис политического плюрализма. Теория политического плюрализма в последние десятилетия была не просто широко распространенной, она практически безраздельно господствовала в буржуазной социологии и политологии, оставаясь и ныне дежурным, наиболее распространенным объяснением и оправданием буржуазной демократии. Плюралистические теории способствовали внедрению в массовое сознание образа справедливой демократической системы учитывающей интересы всех групп населения1. Этот образ, всемерно популяризировавшийся буржуазными средствами массовой информации, направлен на маскировку действительной власти монополий и выполняет вполне определенные идеологические функции. Плюралистическая концепция как нельзя более импонирует и буржуазным политическим деятелям, и теоретикам политологии академического плана: ее положения выглядят заманчиво либеральными «бесклассовыми», «деидеологизированными». Не случайно плюрализм в современной буржуазной идеологии стал чуть ли не синонимом демократии.

Теоретики плюрализма — Д. Трумэн, С. Липсет, Р. Даль и другие, менее известные, охотно ссылаются на то, что они — наследники демократических философских и политических традиций, связанных с именами Дж. Локка и Ш. Монтескье отцов-основателей США — прежде всего Т. Джефферсона идеологов либерализма XIX века — Дж. Милля, А. де Токвиля. Казалось, ничто не предвещает заката эры торжества плюрализма.

Однако симптомы этого заката уже стали обозначаться.

Один из парадоксов концепций «плюралистической демократии» заключается в том, что ее безраздельное торжество в буржуазной политической науке относится к периоду, когда объяснение социально-политического процесса в капиталистических странах с позиций плюрализма всего уязвимей Модель плюралистической структуры с ее постулатами дисперсии власти в империалистических государствах обнаружил несоответствие с явно выраженными тенденциями концентрации и централизации власти. Собственно, концепция «плюралистической демократии» никогда не раскрывала сущности социально-политических отношении капитализма Ее можно рассматривать как модель идеализированной и романтизированной буржуазной демократии периода капитализма свободной конкуренции. Но как раз в прошлом политический плюрализм активно оспаривался в буржуазной политологии. Именно в период государственно-монополистического капитализма, когда плюралистическая модель в наименьшей степени коррелируется с действительностью она оказалась превалирующей в буржуазной политической науке и пронизывающей официальные выступления западных политиков2.

Действительно, буржуазные политики охотно рассуждают о плюрализме. Это характерно, в частности для президентов США — Р.Никсона, Дж. Картера, Р.Рейгана. В речи, произнесенной в университете штата Джорджия 31 августа 1979 г., Дж. Картер подчеркнул: «Мы гордимся нашим многообразием.

Наше плюралистическое общество — важный источник жизненной и созидательной силы Америки». Вместе с тем он добавил: «Но мы не должны допустить, чтобы это многообразие вылилось в раскол, в разобщенность»3. Плюрализм допустим только в рамках общего «консенсуса». Итак, плюрализм в дозволенных рамках, в рамках государственно-монополистического статус-кво...

Теория политического плюрализма стала банальным общим местом буржуазной политической науки, неким символом общей веры. Но веры без достаточных оснований. Она торжествует тогда, когда лишь отворачивающийся от действительности не видит превалирующей тенденции политической жизни капиталистических стран — концентрации и централизации власти, упадка значения представительных учреждений и традиционных буржуазно-демократических институтов *. Поэтому торжество это похоже на пир во время чумы. Ибо давно подточены сами основы плюралистических теорий.

В модели «плюралистической демократии» ни один класс или группа населения не обладает монополией власти; организации, выражающие их интересы, выступают как «группы давления» на государственный механизм, который рассматривается как «бесклассовый». В этой модели «диффузии власти» последняя рассредоточена между всеми социальными группами; при этом игнорируется социально-классовая природа этих групп, и вся концепция не может не носить явно апологетического характера.

Подобная теория преследует цель завуалировать классовую сущность политической власти в условиях государственно-монополистического капитализма, классовую сущность буржуазного государства, представить его как выражение воли всего народа.

Известно, что плюрализм рисует социально-политический процесс в капиталистических странах как конкуренцию и компромисс между множеством «заинтересованных групп», которые соперничают в разделе «сладкого пирога» — * Подобная «политическая слепота» вообще типична для идеологии, ставшей апологетической, охранительной, отстаивающей статус-кво. По отношению к буржуазной идеологии вполне применима мысль Н. Бердяева о том, что, когда идеология находится в зените своего влияния и распространения, она наверняка уже утратила свои основания.

благ и преимуществ, создаваемых системой «индустриального общества». Взаимная конкуренция этих групп, по мнению сторонников этих теорий, страхует общество от того, чтобы одна из групп «стала доминирующей элитой». Предполагается, что «заинтересованные группы» через свои организации могут влиять на политическую систему, участвовать в социальном контроле и управлении, причем не столько навязывая свою волю другим группам, сколько создавая коалиции, блокируя угрозы своим интересам, возникающие как со стороны государственной власти, так и со стороны других групп.

Модель «плюралистической демократии» претендует на целостное описание «демократического процесса» в современном обществе, в котором якобы «по техническим» (не по классовым!) причинам не может быть осуществлена прямая демократия. Хотя индивидуум не участвует непосредственно в выработке политики, предполагается, что он может вступить в формальную организацию, способную влиять на правительство в нужном ему направлении. Плюралисты исходят из того, что дифференцированность современного общества, включающего большое число групп — профессиональных, религиозных, этнических, региональных, — создает потенциал для образования организаций, выражающих их дифференцированные интересы. Вопрос о классовых различиях и классовой борьбе тщательно обходится как «марксистские крайности» (кстати, на этом основании игнорируется и марксистская критика плюралистических теорий). Организации пролетариата — профсоюзы, партии — рассматриваются не как организации для ведения классовой борьбы, а лишь как средство усиления определенных групповых позиций в системе капиталистических отношений, прежде всего на рынке труда.

Классическими работами по проблемам «плюралистической демократии» считают книгу А. де Токвиля «Демократия в Америке», а также труды современных авторов — Д. Трумэна, Д.

Рисмена, Р. Даля. Так, Даль пишет: «Основная аксиома в теории и практике американского плюрализма такова: вместо единого центра суверенной власти должно быть множество таких центров, ни один из которых не должен быть полностью суверенным». Он утверждает, что это дает возможность «гражданам и лидерам проявить свое искусство мирного улаживания конфликтов»4. Беда лишь в том, что идеализированный портрет буржуазной демократии разительно отличается от государственно-монополистической действительности. Гораздо правдивее слова Ч. Рейча о «закате свободы и демократии» в США. «Нация, — пишет он, — постепенно превращается в жесткую менеджерскую иерархию с небольшой элитой и огромной массой, лишенной гражданских прав. Демократия быстро теряет почву по мере того, как власть во всевозрастающей степени захватывается гигантскими менеджерскими институтами и корпорациями; решения принимаются экспертами, специалистами и профессионалами, надежно изолированными от народа»5.

Отметим, что мы далеки от мысли отрицать относительную самостоятельность государства по отношению к экономическому базису, особенно современного капиталистического государства, роль которого значительно возросла. Но дело в том, что теоретики плюрализма преувеличивают и абсолютизируют эту роль.

Можно принять положение плюралистов о том, что различные группы господствующего класса проявляют неодинаковую заинтересованность в решении различных политических проблем, что не одинаково их влияние в принятии тех или иных политических решений. Однако это отнюдь не дает оснований рассматривать государство не как инструмент классового господства, а как орган достижения соглашения между различными группами населения. Можно согласиться с тем, что в современном буржуазном государстве имеет место определенное разделение полномочий между различными социально-политическими организациями, но все дело в том, что это — организации господствующего класса.

Столь же мало оснований у плюралистов делать вывод о том, что правящий класс элиминирован, заменен «группами по интересам» со своими элитами, отстаивающими свою функциональную компетентность в руководстве отдельными сторонами жизнедеятельности общества.

А именно так изображает дело признанный теоретик плюрализма Д. Трумэн, для которого политика — функция от отношений заинтересованных групп, а государство выполняет роль «честного маклера». Причем заинтересованные группы стремятся повлиять на государственный механизм, выступая как группы давления. В этом плане американские политологи особо подчеркивают роль лобби-групп, таких как национальная ассоциация промышленников, торговая палата США, национальная организация фермеров, АФТ-КПП и др. Лоббизм принят на вооружение многими либеральными, реформистскими группами, профессиональными ассоциациями и т. д. Однако главное в системе лоббизма — то, что им исключительно активно занимаетея большой бизнес; и в количественном, и в качественном отношении ему принадлежит здесь господствующее положение6.

Можно согласиться с американским политологом Э. Шаттшнайдером, отметившим, что система лоббизма недостижима для 90% населения США и, следовательно, идет на пользу верхним 10%, предоставляя им широкий простор для прямого или косвенного подкупа законодателей. Недаром ряд американских конгрессменов выражает опасения по поводу растущей роли лоббистских организаций в финансировании избирательных кампаний законодателей7. На избирательную кампанию 1980 года в США было израсходовано около 1 млрд. долл. Дж. Рокфеллер истратил на свое переизбрание губернатором Западной Вирджинии 12 млн.

долл. — каждый голос, поданный за него, обошелся в 30 долл. А далеко не все кандидаты в законодательные органы так богаты, как Дж. Рокфеллер. Поэтому легко объяснима их податливость по отношению к богатым лобби-группам.

Как отмечают американские политологи У. Домхофф, Р.

Уотсон8 и др., лишь незначительное меньшинство американцев может оказать влияние на характер и направление внутренней и особенно внешней политики страны. В результате, по словам Р.

Миллса, Соединенные Штаты управляются не самыми лучшими, способными гражданами, но выходцами из узкого круга элиты, главным образом из богатейших семейств Америки.

Р. Миллс своей книгой «Властвующая элита» нанес по идеологии плюрализма ощутимый удар. «Американцы никак не хотят отказаться от представления, что государство — это своего рода автомат, действие которого регулируется принципом взаимоуравновешивания противоборствующих интересов», — иронизирует Миллс. «Когда говорят о «равновесии сил», — продолжает он, — это вызывает представление о «равенстве сил», а равенство сил выглядит как нечто вполне справедливое и даже почетное. Но то, что для одного человека фактически является почетным равновесием, для другого часто оказывается несправедливым отсутствием равновесия. Господствующие группы охотно, конечно, декларируют существование справедливого равновесия сил и подлинной гармонии интересов, ибо они заинтересованы в том, чтобы их господство ничем не прерывалось и не нарушалось»9. В действительности, как показал Миллс, властвующая элита безраздельно господствует в американском обществе, вследствие чего «все разговоры о демократии в США звучат как издевательство», Близкие идеи, хотя и не в столь радикальной форме, развивал Ф. Хантер. Исследуя структуру власти в городе Атланта (штат Джорджия), он показал, что все городские заправилы принадлежат к миру финансистов, что они объединены по интересам в несколько клик, которые сговариваются между собой по важнейшим вопросам. Вывод его был однозначен: настоящая структура власти ущемляет интересы большинства в пользу интересов элиты 10.

Реакция на работы Миллса и Хантера со стороны теоретиков господствующих направлений социологии и политологии была резко враждебной. Тем не менее после выхода в свет книги «Властвующая элита» каждый, пишущий о структуре власти в США с позиций плюрализма, должен был искать аргументы против концепции Миллса. Этими поисками отмечены работы плюралистов конца 50 — начала 60-х годов. Р. Даль обвинял Миллса в «логической неубедительности» и отсутствии эмпирических доказательств 11. Не выдвигая убедительных аргументов по существу, Д. Белл назвал взгляды Миллса «вульгарной социологией». Он, в частности, писал: «Даже если, как настаивает Миллс, американская политика определяется элитой, стоит указать, что эта элита... созидательная» 12. В своей нашумевшей книге «Конец идеологии» Белл посвящает целую главу критике концепции Миллса, где утверждает, что автор неточно употребляет термин «элита», что он дает не эмпирический анализ власти в США, а лишь схему, причем «неудовлетворительную». Постоянным нападкам подвергается и книга Хантера. Ее критики, в частности Д. Риччи, утверждают, что «невозможно» доказать власть элиты, ибо она не является явной; что клики, описанные Хантером, не связаны постоянно между собой, а вступают во временные отношения друг с другом 13. При этом слабость аргументов восполняется сильными эпитетами по адресу Миллса и Хантера.

Одним словом, в 60-х годах в США и Западной Европе резко усиливается критика элитарных концепций, главным образом со стороны плюралистов. Ибо с изданием книг «Властвующая элита» Миллса и «Верхний руководящий слой США» Хантера обнаружилось, что анализ политической структуры современных капиталистических стран, выявляющий дихотомию элита — масса, может служить разоблачению куцего и лицемерного характера буржуазной демократии. С воспеваемого буржуазной идеологией «свободного мира» срывается псевдодемократическая маска, без которой буржуазные теоретики чувствуют себя неуверенно. Д. Белл, Р. Даль, Д. Трумэн участвуют в травле Р. Миллса, показавшего, что буржуазная «демократия» предстает фактическим господством элиты финансового капитала.

Д. Трумэн нападает на Миллса, а заодно и на У. Липпмана, анализировавшего политическую систему США с прямо противоположных методологических позиций, за то, что они жестко противопоставляют элиту и Массу, причем Липпман считает американскую систему «всевластием масс», а Миллс — всевластием элиты. Трумэн утверждает, что оба они неправы, что распределение власти в США намного сложнее: между элитой и массами стоят многочисленные ассоциации, «группы давления», профсоюзы, политические партии и т. д.14. Одна из книг Р. Даля — «Кто правит?» — прямо направлена против Ф. Хантера. Изучая структуру политических отношений в Нью-Хейвене (штат Коннектикут), он сделал вывод, что политическая элита не является одновременно экономической и социальной элитой; сфера каждой из элит ограничена ее компетенцией, причем взаимная конкуренция заставляет их «чутко реагировать на нужды избирателей». Либеральная демократия, с точки зрения Даля, — это и есть «повседневный плюрализм», плюрализм в действии. Этот вывод повторен им в книге «Демократия в Соединенных Штатах — обещания и дела» 15.

Критика Миллса раздалась и со стороны элитаристов, «функциональных» по отношению к государственно-монополистическому капитализму, напуганных его радикальной позицией. Не случайно Дж. Мейсел назвал Миллса «отцеубийцей»

старой теории элиты. Потребовались «спасательные работы» по модификации элитаризма, смысл которых заключался в том, чтобы изменить его форму, но сохранить содержание. Большинство западных социологов стали требовать отказаться от понятия единой элиты, годного, по их словам, лишь для низкоорганизованных обществ, и признать множественность элит; они нашли, что «удобнее» говорить не о единой властвующей элите, а о плюрализме элит, о «распылении власти», маскируя, таким образом, господство финансовой олигархии. На IV Международном социологическом конгрессе В. Гэттсмен заявил, что понятие единой элиты не может быть отнесено к «индустриальным обществам», а Дж. Мейсел утверждал, что ясно очерченная дихотомия элита — масса достаточна лишь для начального анализа политических систем и что ее необходимо уточнить и дифференцировать. Он признал, что теория элиты зашла в тупик, что по мере усложнения социально-политической структуры общества элиты распадаются до понятия, которое становится «саморазрушающимся».

Действительно, когда насчитывают множество элит, когда их находят в любом социальном слое, то общество рассматривается как баланс противоборствующих сил, различных групп (причем интересы каждой социальной группы выражает ее элита). Но о последнем обстоятельстве уже не обязательно упоминать: при данном подходе понятие «элита»настолько измельчено, что его можно вынести «за скобку» и утверждать, что общество представляет собой баланс «заинтересованных групп» (по терминологии Д. Трумэна) или «вето-групп» (термин Д. Рисмена). Элитарные теории оказались интегрированными политическим плюрализмом. В этих концепциях элиминируется понятие «правящая элита», хотя они и исходят из элитарных установок. Можно согласиться с К. Прюитом и А. Стоуном, которые пишут о существовании в западной социологии плюралистических теорий двух типов: плюрализм I — теории «вето-групп», плюрализм II — теории множества элит 16. Различия их явно несущественны: это «чистый плюрализм» (I) и несколько «разбавленный» (II).

Поэтому явно ошибочна квалификация элитного плюрализма как концепции, находящейся посредине между плюрализмом и элитаризмом, как «разумного компромисса» между этими «крайностями». В действительности теории элитного плюрализма — вариант именно плюралистической идеологии. Столь же малообоснованны попытки на интегрирование элитаризма и плюрализма путем их эклектического соединения, которые предприняли К. Долбеар и М. Эдельман, заявляющие, что «ни элита, ни масса не безвластны» 17 и что решение вопроса о том, на чьей стороне власть, требует каждый раз конкретного анализа конкретных ситуаций.

Промежуточную позицию между элитаризмом и плюрализмом пытаются занять и многие сторонники концепций «социальной мобильности», считающие, что та или иная «общественная страта», опираясь на свою организацию, в определенный момент может участвовать в осуществлении государственной власти. По существу же перед нами всего лишь «ослабленные»

варианты плюрализма. Разногласия между «чистым плюрализмом», элитным плюрализмом, теориями «социальной мобильности» — это отнюдь не принципиальные разногласия, а скорее различные способы апологии буржуазной политической системы, создающие лишь видимость серьезной полемики. Так, сторонники теорий «социальной мобильности» исходят из того, что в современном капиталистическом обществе каждый индивид может относительно свободно переходить из низшей страты в высшую, а страты последовательно сменяют друг друга у руля государственного правления (что вполне вписывается в концепции как «открытого общества», так и политического плюрализма).

Чем же объясняется влиятельность различных вариантов плюралистической идеологии, в том числе элитного плюрализма?

В значительной мере тем, что она формально учитывает определенные реальные процессы функционирования государственно-монополистической системы в условиях сохранения буржуазной демократии, подчеркивает усложнение механизма властных отношений, некоторую автономию тех или иных социальных групп внутри господствующего класса. Но этим моментам придается преувеличенное значение, и вся концепция выступает как утонченная форма оправдания социально-политической структуры современного капитализма. Демократические свободы, по этой теории, обеспечиваются взаимными разногласиями и равновесием элит. Функции «ограничения», «сдерживания» по отношению друг к другу выполняют политическая, экономическая, культурная, военная элиты. Каждая из них представляет собой относительно замкнутую группу, строго охраняющую от «аутсайдеров» свои прерогативы и привилегии. Этот баланс элит объявляется единственно возможным ныне типом демократии.

Разделяя элиты по функциональному признаку, западные социологи скрывают классовую сущность каждой отдельной группы; они представляют эксплуататорский класс раздробленным на изолированные, конкурирующие между собой части (монополисты, политики, генералитет и т. д.), чье соперничество якобы вытекает из «противоположности» функций управления.

Как будто бы все они не осуществляют в своих областях одну главную функцию — обеспечение условий для эксплуатации трудящихся масс монополистической буржуазией!

Например, С. Келлер утверждает, что в западном обществе лидерство принадлежит не одной элите, «а скорее комплексной системе специализированных элит, связанных с социальным порядком и друг с другом различными способами». Магнаты бизнеса, политики, культуры — «все влиятельны, но в различных сферах; различны их ответственность, источники власти, способы избрания. Этот плюрализм элит отражает и поддерживает плюрализм современных обществ» 18. Келлер признает все же, что не все элиты одинаково влиятельны, и предлагает использовать термин «стратегические элиты» в отношении «тех элит, которые получили или добиваются влияния на общество в целом в противоположность сегментарным элитам». Границы между «сегментарными» и «стратегическими» элитами Келлер не считает четко выраженными. Она признает, что тенденция к плюрализму элит противоречит «давно замеченной тенденции» к монополизации власти, но тем не менее настаивает на своем главном тезисе, что в «либеральных плюралистических системах» лидерство осуществляется высокоспециализированными, функционально независимыми элитами.

Р. Даль сформулировал теорию «полиархии»— множества центров власти (а значит, и элитных групп) в «демократическом»

обществе. Демократией он называет систему, в которой власть дисперсна, в противоположность диктатуре— власти немногих.

Даль утверждает, что, хотя политические влияния в обществе распределены неравномерно, это не означает, что верна гипотеза об элите, которая представляется «циничной по отношению к демократии» 19. Отрицание правящей элиты он обосновывает тем, что, во-первых, люди, имеющие власть, часто несогласны между собой и, во-вторых, власть различных групп людей является специализированной. Даль вводит понятие «кумулятивного неравенства»— когда контроль над одним из ресурсов общества, например политической властью, ведет к контролю над другими видами социальных ресурсов, таких как богатство, военная мощь и т. д. Оправдывая буржуазную демократию, он силится доказать, что она не приводит к «кумулятивному неравенству», сохраняя конкуренцию различных сфер общественной жизни.

Плюралистическая теория опирается на известную концепцию «разделения власти» в буржуазно-демократических странах (законодательной, исполнительной и судебной), благодаря чему в обществе якобы выработана система «противовесов», с помощью которой одни органы власти могут удержать от «крайностей» другие. Ныне даже буржуазные государствоведы вынуждены признать, что осуществить действительное равновесие исполнительной и законодательной власти, не говоря уже о судебной, никогда не удавалось; экспансионизм исполнительной власти — это труднооспоримый факт.

Теории элитного плюрализма имеют определенные основания, ОНИ связаны с усложнением социальной структуры капитализма, которое имеет следствием нетождественность экономической и политической власти, экономической и политической структуры общества. Выше уже говорилось о разделении социальных ролей в господствующем классе: его члены выполняют и функции владельцев средств производства, и связанные с ними функции организации экономической жизни, и функции руководства политической жизнью, а также военные, культурно-идеологические и т. д. Но все это — разделение ролей и соответственно выделение различных социальных групп и слоев внутри господствующего класса. Ставить же на одну доску классовые противоречия и внутриклассовые отношения, как это делают теоретики элитного плюрализма,— значит совершать принципиальную ошибку или же сознательно фальсифицировать суть дела.

Нетрудно видеть, что концепция «плюралистической демократии» искажает сущность буржуазной государственной машины, создает извращенную картину взаимоотношений организаций различных классов с этой машиной. Достаточно отметить, что она рассматривает организации господствующего класса, такие как союзы предпринимателей и др., и организации рабочего класса как однопорядковые, «равноудаленные» от государства.

Но совершенно очевидно, что характер взаимоотношений организаций господствующего класса с государством («политическим комитетом» того же самого класса) коренным образом отличается от взаимоотношений с ним организаций трудящихся.

Неоэлитизм. Модели политической структуры развитых капиталистических стран. В 70—80-х годах ряд американских и западноевропейских политологов (Т. Дай, X. Цайглер, У. Домхофф и др.) предпринимает фронтальную атаку на плюралистическую концепцию политической структуры капиталистических стран. Они ставят под сомнение, в частности, исходное положение плюрализма о том, что индивид в капиталистической системе может воздействовать на политику государства, участвуя в организованных группах, и что поэтому население «демократических стран» инкорпорировано в многочисленные группы и организации. Американская действительность, в частности, весьма далека от этого норматива, как было продемонстрировано в ряде эмпирических исследований. Так, исследования А. Алмонда и С. Вербы показали, что в США только 1 % опрощенных заявил, что надеется воздействовать на те или иные решения правительства через свое участие в деятельности политической партии, и только 4% — через различные формальные организации, включая профсоюзы. Таким образом, лишь ничтожное меньшинство «мыслит в терминах плюрализма».

Большинство же не верит в постулаты плюрализма, является в своих воззрениях «доплюралистическим» и в общественной практике ориентируется на индивидуальные действия. И дело тут не только в том, что большинство населения «не имеет непосредственного контакта с организациями, которые могли бы обеспечить представительство их интересов». Как доказывают сторонники концепции «массового общества», которую Р. Гамильтон называет «паталогической инверсией плюралистической теории», в современных Соединенных Штатах наблюдается как раз упадок автономных ассоциаций, которые в условиях государственно-монополистического капитализма неизбежно бюрократизируются и не снимают отчуждения индивидуума. Более того, сами эти группы, врастая в бюрократическую социальную структуру, служат не защите личности, но, напротив, оказываются дополнительным орудием в руках манипуляторской элиты.

К тому же «добровольные», «демократические» ассоциации в действительности далеко не демократичны (прежде всего это относится к буржуазным политическим партиям). «Предположение,— пишет Гамильтон,— что формальные организации являются демократическими,— одно из главных допущений теории плюрализма» 20. И добавим от себя, одно из самых шатких. Критики плюрализма отталкиваются от знакомой нам теории Михельса о том, что в любой демократической организации с течением времени складывается элита, неподконтрольная массе членов, и тогда демократическая структура уступает место элитарной. А если ассоциации, формальные организации служат интересам элиты, то, как отмечает У. Домхофф, направление их влияния будет противоположно тому, на которое рассчитывают плюралисты 21.

Подводя итоги критики рассматриваемой концепции, Гамильтон пишет, что «теория плюрализма обнаруживает свою полную неадекватность». В описании того, как работает политический механизм капиталистических стран, она оказывается лишь «частично годной». «В лучшем случае,— отмечает он, — можно говорить об ограниченном плюрализме, или плюрализме для высшего или высшего среднего (upper-middle) классов» 22.

Вот это замечание кажется нам весьма примечательным: «плюралистическая демократия» оказывается на поверку не демократией народа, а демократией господствующих классов капиталистического общества. Оно, помимо желания автора, подтверждает марксистское положение о том, что буржуазная демократия носит куцый, ограниченный характер, что это демократия для меньшинства, для эксплуататоров. Будучи исторически прогрессивной по отношению к феодальному государству, буржуазная демократия остается, как писал В. И. Ленин, «раем для богатых, ловушкой и обманом для эксплуатируемых, для бедных» 23.

К. Прюит и А. Стоун ищут спасение демократии в ассоциациях, группах, которые квалифицируются ими как посредники между элитой и трудящимися массами. Тиранические элиты и атомизированные массы вряд ли возможны в условиях активной жизни групп 24, пишут они, повторяя концепцию У.

Корнхаузера, Д. Рисмена и других плюралистов (хотя сам плюрализм описывается ими в терминах элитаризма, организация рассматривается как связь между элитами и неэлитами).

Наконец, следует отметить несостоятельность претензий теории политического плюрализма на «деидеологизированность». Даже многие западные социологи признают, что данная концепция — это идеология защиты капиталистического статус-кво, ее идеал — замена классовой борьбы компромиссом различных сил и реформистской деятельностью властей. Гамильтон замечает, что, хотя плюралистическая теория «претендует на то, что представляет собой деидеологизированный реализм, она сама обнаружила себя исключительно полезной и удобной идеологией» 25. Удобной, разумеется, для капитализма.

Ее сторонники представляют плюрализм как систему, регламентирующую конкуренцию заинтересованных групп в рамках буржуазно-демократических институтов и процедур. Все эти участвующие в конкуренции группы принимают общие «правила игры» (а этими правилами и являются правила капиталистической общественно-экономической формации). И лозунг сторонников этого направления — «плюрализм в рамках консенсуса», согласия о сохранении системы, таких «правил игры», чтобы демократизм не «перехлестывал через край», то есть не задевал основ власти капитала.

Однако сравнительно легко было достигнуть консенсуса в период относительной стабильности капитализма — в 50— 60-е годы. И совсем иное дело — пытаться поддерживать его » кризисные 70—80-е годы, в условиях резкого ухудшения экономического и политического положения капитализма и его оплота — США. Характерно, что влиятельный американский журнал «Дедалус» один из своих номеров 1980 года полностью отвел проблеме поиска консенсуса американскими элитами в 80-х годах. Вопрос ставится так: как спасти консенсус во время бури? Как пишет американский социолог А. Бартон, общий консенсус «групп интересов» и функциональных элит США со времен окончания второй мировой войны и до кризиса 1973—1974 годов включал в себя антикризисную кейнсианскую политику, «работающую» конкуренцию между монополистическими объединениями, антикоммунистическую внешнюю политику. «Только беднейшие 20%, другая Америка, выпадали из этого консенсуса»26,— замечает Бартон. В 70—80-х годах ситуация меняется— внутриполитические противоречия резко обостряются. Среди них Бартон выделяет торможение роста производительности труда, рост цен на горючее, инфляцию в сочетании с огромной безработицей. Он указывает и на изменение соотношения в мировом балансе сил, установление примерного паритета в военных потенциалах СССР и США, пишет об «общей нестабильности» международных отношений, прежде всего на Ближнем Востоке. И вот в этих условиях плюралистический консенсус не мог не дать трещину. Углубляются социальные антагонизмы, растет политическая нестабильность. И вместе с ними дает трещину и плюралистическая концепция.

Все более явное несоответствие плюралистической модели реальному социально-политическому процессу в капиталистических странах предопределяет ослабление ее идеологических функций по оправданию капиталистической политической системы. Похоже на то, что плюралистическая теория перестает быть тем «фиговым листком» для прикрытия механизма буржуазной политической системы, каким ей надлежит быть по замыслу ее сторонников. Не случайно в буржуазной политологической литературе последних лет отмечается, что «поток плюралистической ортодоксии становится объектом все ширящейся критики» 27, что начинается нечто вроде «антиплюралистической революции».

Альтернативным по отношению к плюралистической идеологии выступает элитаристское мировоззрение *. Не случайно критиков плюралистических концепций Т. Дая, * Л. Филд и Дж. Хайли пишут, что в течение полувека — с 1925 по 1975 год — элитарная парадигма мало разрабатывалась, сменившись парадигмой «государства благоденствия», недооценивавшей роль элит. Зато ныне последняя вновь сменяется элитарной парадигмой, которая становится популярной (см.

Field L., Higley J. Op. cit, p. 4—18).

X. Цайглера и других близких к ним социологов называют «неоэлитистами». По словам Дая и Цайглера, они «бросили вызов»

плюралистам, «поставив под сомнение эмпирическую обоснованность их теории, а тем самым подрывая их претензии на нормативные предписания»28. Не отрицая того, что в американских правящих кругах существуют различные группы со специфическими интересами, они резонно замечают, что различия между этими группами касаются, в сущности, частных вопросов, тогда как в основных, существенно важных для поддержания существующей социально-политической системы — интересы элитных групп едины; между ними существует фундаментальное согласие. От себя добавим, что это — согласие, базирующееся на общности интересов, проистекающих из того, что они — члены правящего класса.

Книга Дая и Цайглера «Ирония демократии», о которой речь шла выше, сопровождается характерным подзаголовком «Необычное введение в американскую политику». «Необычность»

эта заключается в том, что книга «не основана на плюралистской идеологии». Нужно отметить, что в критике плюрализма авторы занимают сильные позиции. Но их позитивная программа крайне скудна: это не что иное, как консервативно-романтическая мечта о «хорошей», «мудрой», «дальновидной» элите, которая может вывести капитализм из кризиса *. Впрочем, и сам этот кризис трактуется крайне ограниченно, как кризис лидерства, ответственность за который возлагается на недальновидных политиканов, прикрывающих теорией политического плюрализма свои эгоистические интересы.

Дай справедливо пишет, что плюрализм — это апологетическая теория, «пытающаяся доказать демократический характер американского общества... Она развивалась как идеология примирения идеалов демократии с реальностями индустриального технократического общества». Плюрализм рисует «открытую систему лидерства», которая позволяет * К тому же авторы полемизируют друг с другом. Так, Дай считает, что методом реформ в США можно установить подлинно демократическую систему, при которой каждый участвовал бы в принятии политических решений (и это без ломки капиталистических отношений!). Утопизм этой точки зрения бросается в глаза. Цайглер же, в противоположность Даю, возлагает надежды на систему «просвещенного лидерства, способного сохранить личные свободы и собственность», полагая при этом, что «хорошо организованное общество, управляемое образованной элитой, предпочтительнее нестабильности массового общества» (см. Dye Т., Zeigler H. Op. cit., p. VIII—IX).

выходцам из низших классов подняться наверх. Дай показывает, что эти утверждения полностью противоречат действительности, что «огромная власть в Америке сосредоточена в руках горстки людей». Это, по существу, закрытая элита, причем несменяемая, ибо ее положение не зависит от таких эфемерных явлений, как смена администрации. Подлинная элита США — Рокфеллеры и Меллоны, а не тот или иной формально избранный лидер. В составе этой элиты ведущую роль играют собственники и высшие менеджеры гигантских промышленных корпораций и банков, в нее входят владельцы средств массовых коммуникаций, правительственная верхушка (причем ее члены, как правило, сделали карьеру в промышленных и финансовых корпорациях). Однако элитарист Дай не столько осуждает такое положение, являющееся насмешкой над демократией, сколько оправдывает его. Установки Дая весьма консервативны. Ссылаясь на то, что «Соединенные Штаты не уникальны в концентрации власти в руках немногих» (такое положение существует и в других капиталистических странах), он выводит необходимость элиты из «общей нужды в поддержании общественного порядка» 29.

С иных, леворадикальных позиций критикуют теорию политического плюрализма Ф. Ландберг и У. Домхофф. Если бы теория политического плюрализма была состоятельной, отмечает Ландберг, если бы важнейшие политические и экономические решения в США были бы результатом компромисса между примерно равными по силе конкурирующими группами и каждая группа принимала бы участие в выработке решений, тогда наблюдалось бы гораздо большее равенство между различными группами населения в распределении денег, влияния, престижа.

«Если решения, касающиеся распределения основных экономических средств, принимаются сообща, чем же тогда объяснить, что это распределение столь неравномерно?» — задает вопрос Ландберг. С позиций плюрализма такое положение вещей необъяснимо. Зато оно вполне объяснимо, если признать, что эти важнейшие решения принимает элита США — магнаты финансового капитала и их ставленники на правительственных постах.

Причем «почти все попытки представителей других... элит приобщиться к социально-политическим решениям финансово-политической элиты оказываются тщетными... Вся финансово-политическая элита и ее окружение — это сложное переплетение родственных отношений, наподобие тех, которые связывают старейшие аристократические семьи Европы» 30.

Ответить на поставленный Ландбергом вопрос пытается и У.

Домхофф, который показывает, как собственники и менеджеры огромных банков и промышленных корпораций осуществляют свое господство в США. Он отмечает, что фальшивые, апологетические теории политического плюрализма всячески маскируют политический процесс, посредством которого «правящий класс осуществляет свое господство над правительством». Не в последнюю очередь из-за подобных концепций, которые популяризируются и пропагандируются в США, многие американцы «даже не имеют понятия о существовании этого высшего класса».

Действительную власть в современном капиталистическом обществе осуществляет монополистическая буржуазия. Но механизм ее осуществления достаточно сложен и хорошо закамуфлирован. Определенную роль в этом играют и плюралистические теории. «Плюралисты полагают,— пишет Домхофф,— что различные группы, включая профсоюзы, организации фермеров, потребителей, защитников окружающей среды, имеют возможность влиять на политические решения... и что нет такого явления, как правящий класс Америки» 31. Все это чаще всего сознательное искажение реального положения вещей. В одной из своих книг У. Домхофф исследует сплоченность правящего класса США, проявляющуюся, в частности, в создании им аристократических частных клубов, куда допускаются лишь «избранные».

Как отмечалось выше, важнейшие для страны решения по политическим, экономическим и иным вопросам сначала зреют и обсуждаются в кулуарах подобных элитных клубов и лишь затем проводятся через соответствующие буржуазно-демократические институты, становятся достоянием общественности. В интересах правящего класса и осуществляются внутренняя и внешняя политика США, независимо от смены администраций. Политика, которую проводят «команды» Никсона, Форда, Картера, Рейгана, в действительности определяется этим классом. Таким образом, грубо попираются права американского народа, который фактически отстранен от формирования политики, отчужден от нее.

«Члены этого привилегированного класса,— пишет Домхофф,— как свидетельствуют исследования социологов и журналистов, живут в хорошо охраняемых апартаментах, их соседями являются такие же избранные, они посылают своих детей в частные школы, выводят своих дочерей в свет, посещают клубы для избранных.., их называют «патрициями», «брахманами», «аристократами», «бурбонами» в зависимости от того, как давно они разбогатели». Вот эти-то «избранные», имеющие совершенно отличный от масc доход и ведущие иной образ жизни, и определяют внутреннюю и внешнюю политику США, прежде всего через организации господствующего класса, которые, с одной стороны, маскируют их власть, а с другой — делают ее более прочной (ибо, как отмечают западные исследователи, власть элиты тем прочнее, чем менее она заметна).

* * * Властвующая элита или элитный плюрализм? Это центральная проблема в полемике о структуре власти в США. «Каков характер этой власти?»— задают вопрос Б. и П. Бергеры. Справедлива ли теория властвующей элиты бизнеса или же многофакторная теория?32 В 50—60-х годах в фокусе внимания находилась полемика между Р. Миллсом и Д. Рисменом, которую подытожил видный американский политолог У. Корнхаузер33. Миллс показал, что реальную власть в США осуществляет узкий верхушечный слой, в то время как народ фактически бесправен. По Рисмену, вопрос, кто властвует в США, носит спорный характер; «ситуация гораздо более неопределенна», чем кажется на первый взгляд. Сущность американской политической системы, подчас искажаемую в реальности, Рисмен видит в распределении власти между различными автономными группами, обладающими правом вето в сфере своих интересов. Он считает «упрощенным» мнение «радикалов» о том, что Америкой управляет Уолл-стрит. Утверждение, что в США правит или должно править меньшинство, он отвергает как «марксистский экстремизм» (в первом случае) и элитарный аристократический подход (во втором), допуская, однако, что последний был справедлив в прошлом. Несоответствие американской действительности своей схеме он склонен объяснять всякого рода досадными упущениями, расстройством соответствующих механизмов контроля и т. д. Буржуазная ограниченность не позволяет ему ставить вопрос о принципиальной невозможности осуществления его модели в условиях господства монополий.

Миллс рисует пирамиду власти в США, включающую три уровня: «высший» — реальная власть осуществляется властвующей элитой; «средний» — отражает групповые интересы, играет второстепенную роль, наиболее заметную в кулуарах конгресса; наконец, уровень «фактического бесправйя» масс. Пирамида власти, предлагаемая Д. Рисме-ном, состоит из двух уровней, которые приблизительно соответствуют второму и третьему уровням модели Миллса. Верхний уровень пирамиды Рисмена— «вето-группы», занятые прежде всего защитой своих интересов; низший—«неорганизованная публика». «Вето-группы» пытаются не столько господствовать над «публикой», сколько привлечь ее в качестве союзника в своих маневрах против угрозы ущемления своей юрисдикции. Поэтому Рисмен утверждает, что существует плюрализм структур власти, что власть в США представляется ситуационной и подвижной.

Миллс приводит огромный материал, свидетельствующий о том, что реальная власть в США концентрируется в руках элиты, отстраняющей от управления страной народные массы. Рисмен отрицает наличие правящей элиты, настаивает на «аморфности»

структуры власти, отражающей разнообразие интересов главных «организованных групп» (политических партий, профсоюзов, организаций бизнеса, фермерских блоков и т. д.). Он впадает в крайний субъективизм, заявляя, что главное — не столько материальные возможности и границы власти, сколько психическое состояние — насколько человек чувствует себя сильным или, наоборот, зависимым. «Если бизнесмены чувствуют себя слабыми и зависимыми, они действительно становятся слабее и зависимее безотносительно к ресурсам, которыми они располагают» 34. В то время как Миллс приближается к пониманию реальной структуры власти в США, показывая, что господство элиты базируется на единстве и переплетении интересов корпораций, политических и военных институтов, Рисмен уходит от анализа классовой сущности власти, настаивая на ее «дисперсии».

Обе концепции имеют определенные корни в современной капиталистической действительности. Дело в том, что все большая концентрация власти в руках финансовых магнатов сопровождается тщательной маскировкой этого процесса, стремлением придать ему «демократические» формы, прикрыть пропагандистской деятельностью гигантского масштаба. Миллс выявляет существенную тенденцию в развитии современного капитализма — концентрацию власти в руках финансовой олигархии и зависимых от нее элитных групп. При этом, однако, он зачастую отвлекается от внешней формы процесса, от важных для социологического анализа проявлений сущности. Если сущность политической структуры США элитарна, то ее оболочка внешне демократична. Механизм этого сокрытия может быть предметом социологического и социально-психологического исследования.

Рисмен и обращает главное внимание на зависимости, которые обеспечивают маскировку господства монополистической элиты, на внешне демократичный и обезличенный механизм осуществления элитой власти, на «превращенную форму» определенного общественного отношения.

При социологическом анализе необходимо учитывать оба этих аспекта. Важно показать, что современное американское общество элитарно по своей сущности (это удалось Миллсу), но необходимо раскрыть и социально-психологический механизм господства элиты (оказавшийся в фокусе внимания Рисмена и абсолютизированный им). Можно отметить, что Миллс порой слишком прямолинеен и недооценивает сложных окольных путей, используя которые элита реализует свою власть. Процесс, сущность которого вскрыл Миллс, на поверхности выступает так, как его описал Рисмен. Оба рассматривают один и тот же предмет, но первый — его сущность, второй — его внешние проявления.

В 70—80-х годах этот незаконченный спор перерастает в полемику неоэлитаристов с теоретиками элитарного плюрализма35.

Pages: | 1 | 2 |

| 4 | 5 |

Главная >> Психология, психика - электронные матриалы. Cпециальность 19.00.00

[ СКАЧАТЬ ОРИГИНАЛ ДОКУМЕНТА .pdf ]

Похожие работы:

«Вестник СГТУ. 2012. № 3 (67) УДК 681.5 А.А. Игнатьев, Е.М. Самойлова ИНТЕЛЛЕКТУАЛИЗАЦИЯ МОНИТОРИНГА ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА ПРОИЗВОДСТВА ПОДШИПНИКОВ Рассматриваетсявопрос применения интеллектуальных систем распознавания локальных дефектов шлифованных поверхностей д...»

«ПСИХОЛОГИЯ ВСЕХ ДЛЯ Е.О. СМИРНОВА В.М. ХОЛМОГОРОВА МЕЖЛИЧНОСТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ ДОШКОЛЬНИКОВ ДИАГНОСТИКА, ПРОБЛЕМЫ, КОРРЕКЦИЯ Москва ГУМАНИТАРНЫЙИЗДАТЕЛЬСКИЙ ЦЕНТР ВЛАДОС УДК 159.922.7 ББК 88.8 С50 Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного...»

«RU 2 462 025 C2 (19) (11) (13) РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ (51) МПК A01G 9/24 (2006.01) G01N 21/84 (2006.01) ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА ПО ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ (12) ОПИСАНИЕ ИЗОБРЕТЕНИЯ К ПАТЕНТУ (21)(22) Заявка: 2009133037/13, 20.03.2008 (72) Автор(ы): ДУБЕ Силвейн (SE) (24) Дата начала отсчета сро...»

«РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ (19) (11) (13) RU 2 546 875 C1 (51) МПК C12N 15/00 (2006.01) ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА ПО ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ (12) ОПИСАНИЕ ИЗОБРЕТЕНИЯ КПАТЕНТУ 2013151633/10, 20.11.2013 (21)(22) Заявка: (72)...»

«Упреждающие стратегии в творчестве Н.В. Левашова. Ч.3. Психотроника кремлевских сурков. — Итак. Это пешки. Они ходят только вперёд. Это фигуры. Они ходят по-разному. Это — королева. Она ходит как угодно. — Кому угодно? — Тому, кто играет. — А что делает король? — О,...»

«НАУЧНЫ Е ВЕДО М О СТИ С ерия Гуманитарны е науки. 2 0 1 4. № 26 (1 97 ). Выпуск 24 169 УДК 159.9.072 ФОРМИРОВАНИЕ МАНИПУЛЯЦИОННЫХ УЯЗВИМОСТЕЙ В СОЗНАНИИ ПОДРОСТКОВ СПОМОЩЬЮ СОВРЕМЕННЫХ ВИРТУАЛЬНО-КОММУНИКАТИВНЫХ СРЕДСТВ Статья п...»

«УДК 37.013.77 Парфентьева Татьяна Александровна Parfentyeva Tatiana Aleksandrovna аспирант кафедры общей и социальной психологии PhD student, General and Social Psychology Department, Бурятского государственного университета Buryat State University ОСОБЕННОСТИ КОПИНГ-СТР...»

«ISSN 2076-7099 Психологический журнал Международного университета природы, общества и человека "Дубна" № 2, с. 107-119, 2013 Dubna Psychological Journal www.psyanima.ru Репрезентация времени детьми дошко...»

«Филиал образовательной автономной некоммерческой организации высшего образования "Московский психолого-социальный университет" в г. Брянске ПРОБЛЕМЫ СОХРАНЕНИЯ КУЛЬТУРНОГО НАСЛ...»

«Брокеры глазами брокеров.БРОКЕРЫ ГЛАЗАМИ БРОКЕРА. Интервью Владимира Бирюкова, Председателя Правления АПСБК — Кто такой страховой брокер, и можно ли физическому лицу пользоваться услугами данных специалистов? В Вашем во...»

«Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского Серия "Филология. Социальные коммуникации" Том 26 (65). № 1 – С. 137-142 УДК 482 (075.8) Особенности реализации психоэмоционального статуса личности в комплексном вербально-тактильном взаимодействии Малышева Е.В. Тверск...»

«ОТЗЫВ ОФИЦИАЛЬНОГО ОППОНЕНТА Ахутиной Татьяны Васильевны доктора психологических наук, профессора, заведующего лабораторией нейропсихологии факультета психологии ФГБОУ ВПО "Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова" о диссертации Федоровой Ольги Викторовны "Экспери...»

«ОЦЕНКА ДИНАМИКИ ВНЕШНЕГО ДЫХАНИЯ У ДЕТЕЙ МЛАДШЕГО ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА СО СКОЛИОЗОМ I-II СТЕПЕНИ Федорова М.А ПГУ им М.В Ломоносова Архангельск, Россия Здоровье школьников имеет особую ценность. Школьный возраст чрезвычайно важен в физиологическом, психологическом, нравственном и социальном становлении чел...»

«R CDIP/13/10 REV. ОРИГИНАЛ: АНГЛИЙСКИЙ ДАТА: 16 ФЕВРАЛЯ 2015 Г. Комитет по развитию и интеллектуальной собственности Тринадцатая сессия Женева, 19-23 мая 2014 г.ГИБКИЕ ВОЗМОЖНОСТИ В ПАТЕНТНОЙ СФЕРЕ, ПРЕДУСМОТРЕННЫЕ В МНОГОСТОРО...»

«1. Перечень планируемых результатов обучения по дисциплине, соотнесенных с планируемыми результатами освоения образовательной программы Коды Планируемые результаты Планируемые результаты обучения по компетенций освоения образовательной дисциплине программы Знать: методы психологической поддержки сотрудников, военнослужащих...»

«Проблемы и перспективы современной науки Минский университет управления V Республиканский научно-практический семинар молодых ученых 28 ноября 2014 года УДК 159.9.072.43 ИССЛЕДОВАНИЕ ВОЗРАСТНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ ЭМОЦИОНАЛЬНОГО ИНТЕЛЛЕКТА И НАРУШЕНИЙ ПИЩЕВОГО ПОВЕДЕНИЯ С.С. Бондарьa Аннотация Работа посвящена изучению эмоцион...»

«94 УДК 811.512.31 ББК 81.642 Л.Ц. Санжеева СИНОНИМЫ В ПОЭТИКЕ БУРЯТСКОГО ЭПОСА О ГЭСЭРЕ В статье рассматриваются разные виды синонимов, встречающиеся в бурятском эпосе "Абай Гэсэр Богдо хаан". В ходе анализа выявлены семантические, сти...»

«Программа включения близких в превенцию суицидов старший научный сотрудник, д.м.н. Харитонов С.В. Отделение суицидологии Московского НИИ психиатрии филиал ФГБУ ФМИЦПН Минздрава России По данным ВОЗ (2004) наиболее эффективны:...»

«Язык, речь, личность, ISSN 1726-135X, 2006, Р. К Потапова, Всеволод Викторович Потапов, 5955101233, 9785955101231, Языки славянской культуры, 2006 Опубликовано: 23rd May 2010 Язык, речь, личность, ISSN 1726-135X СКАЧАТЬ http://bit.ly/1ch0bjB Language...»

«Экспериментальная психология, 2009, том 2, № 3, с. 47–66 РОЛЬ КОНТУРА ЛИЦА В ВОСПРИЯТИИ ИНДИВИДУ АЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ОСОБЕННОСТЕЙ ЧЕЛОВЕКА1 БАРАБАНЩИКОВ В. А., Институт психологии РАН, Центр экспериментальной психологии МГППУ, Москва ДИВЕЕВ Д. А., Центр экспериментальной психол...»

«Закирова Равиля Миннехановна, Никишина Светлана Раданисовна К ВОПРОСУ О ПРОБЛЕМЕ АНТОНИМИИ И СИНОНИМИИ В ТАТАРСКОМ ЯЗЫКЕ В статье исследуется взаимосвязь антонимии и си...»

«УДК159.922.8 ГЕНДЕРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ САМООТНОШЕНИЯ В ЮНОШЕСКОМ ВОЗРАСТЕ Корнеева Н.В., Сысоева О.В. (Хабаровск, Россия) В статье авторы анализируют гендерные особенности самоотношения студентовмедиков. Дается краткий анализ проблемы телесности в современной литературе. Приводятся результаты исследования гендерных...»

«Аннотация к рабочей программе Б1. Б.27 Введение в профессию по направлению подготовки 37.03.01 Психология Рабочая программа составлена на основании федерального государственног...»

«Л.В. ХМЕЛЕНКОВА МОЛОДЫМ РОССИЯНАМ ОБ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ Иллюстрированное научно-популярное издание Иркутск 2016 УДК [025.47МПК+347.77/.78](084.121)(07) ББК 67.404.3я7+73я7+78ю37я7 Серия "Изучаем основы интеллектуальной...»

«RU 2 463 317 C2 (19) (11) (13) РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ (51) МПК C08G 65/32 (2006.01) C08G 65/329 (2006.01) C07C 43/10 (2006.01) C07C 47/198 (2006.01) C07C 47/12 (2006.01) ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА ПО ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ (12) ОПИСАНИЕ ИЗОБРЕТЕНИЯ К ПАТЕНТУ (21)(22) Заявка: 2010151993/04, 19.05.2009 (72) Автор(ы): ПАРК Пиеонг-ук (KR), (24) Дата нач...»

«МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ "СИМВОЛ НАУКИ" №5/2016 ISSN 2410-700X праве. Успешное развитие этической мысли в области познания человека, взаимоотношения человека и других живых существ на земле, благодаря принципу антропоцентризма, позволили укрепиться новой мировоззренческой концепции – биоцентризму. Основой биоцентризма явл...»

«Экспериментальная психология Experimental Psychology (Russia) 2015. Т. 8. № 2. C. 36–44 2015, vol. 8, no. 2, pp. 36–44 doi:10.17759/exppsy.2015080204 doi:10.17759/exppsy.2015080204 ISSN: 2072-7593 ISSN: 2072...»

«ДОГОВОР № г. Екатеринбург " " _ 2015 г. Общество с ограниченной ответственностью "Октябрьская", именуемое в дальнейшем "Отель", в лице директора Чесноковой Ирины Владимировны, действующей на основании Устава, с одной стороны, и именуемая в дальнейшем "Фирма", в _, лице, действующего на ос...»

СТРАНИЦА 4

Http://lib.knigi-x.ru/23psihologiya/216530-4-g-ashin-sovremennie-teorii-eliti-kriticheskiy-ocherk-moskva-mezhdunarodnie-otnosheniya-1985-bbk.php

Pages: | 1 | ... | 2 | 3 |

| 5 |

«Г К. Ашин СОВРЕМЕННЫЕ ТЕОРИИ ЭЛИТЫ: КРИТИЧЕСКИЙ ОЧЕРК МОСКВА «МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ» 1985 ББК 66.4(08) А Рецензенты: доктор философских наук П. С. ГУРЕВИЧ, доктор ...»

-- [ Страница 4 ] --

Неоэлитаристы рисуют следующую модель структуры политической власти в США:

1. Власть вытекает из распределения ролей и позиций внутри социально-экономической системы. Люди получают власть, занимая ключевые позиции в экономических, финансовых, военных и правительственных институтах.

2. Власть «структурна», то есть отношения власти продолжают существовать во времени независимо от частных изменений в периоды выборов; одни и те же лидирующие группы продолжают осуществлять власть в обществе независимо от исхода выборов.

3. Существует явное различие между элитой и массами.

Представители масс могут войти в элиту, только заняв высокий пост в институционных структурах общества. Члены масс не могут свободно продвигаться в ряды элиты.

4. Различие между элитой и массами основано в первую очередь на контроле за экономическими ресурсами общества: индустриальные и финансовые лидеры образуют главную часть элиты.

5. Существует конвергенция на уровне верхушки политической системы; небольшая группа оказывает преобладающее влияние в большинстве секторов американской социальной жизни — индустрии, финансах, военных делах, внешней и внутренней политике.

7-740 193

6. Между членами элиты могут существовать разногласия, но их объединяет консенсус относительно сохранения системы в ее существенных моментах такой, какова она есть, и они действуют согласованно, особенно когда система оказывается под угрозой.

7. Элита не подвержена влиянию масс или подвержена ему в малой степени (через выборы или иные формы политической активности масс).

Иную модель структуры власти в.

США рисуют сторонники плюрализма:

1. Власть — атрибут индивидов в отношениях между ними, возникающих в процессе выработки решений. Независимо от своей социальной и экономической позиции каждый индивид имеет власть в достаточной мере, чтобы побудить другого сделать то, что тот иначе не сделал бы.

2. Отношения власти не обязательно сохраняются во времени.

Сеть отношений власти, формируемая для конкретного решения, может быть заменена другой сетью, когда вырабатывается иное решение.

3. Различия между элитой и массами могут размываться. Индивиды относительно легко входят в ряды людей, принимающих решения (в зависимости от характера решения).

4. Различия между элитами и массами основываются главным образом на заинтересованности в принятии того или иного решения. Лидерство флюидно, мобильно. Доступ к принятию решений может быть открыт через овладение искусством лидерства, информацию о проблеме, знание демократических процедур.

Богатство и экономическая власть открывают доступ к политике, но это — лишь один из путей к ней.

5. Существует множественность элит. Люди, реализующие власть через принятие некоторых решений, не обязательно имеют влияние при принятии иных решений. Нет элиты, доминирующей во всех областях жизни.

6. Существует конкуренция между элитами. Хотя элиты обычно разделяют общее согласие относительно «правил игры» в демократическом обществе, они преследуют различные политические цели. Политика — это искусство компромисса между конкурирующими группами.

7. Массы могут оказать значительное влияние на элиты через выборы, «группы давления». Конкуренция элит ведет к их отчетности перед массами.

Сравним обе модели. Вряд ли можно сомневаться в том, что первая из них ближе к истине. Тем не менее различие между ними весьма относительно. Сторонники обеих защищают буржуазно-демократические институты и больше всего боятся роста активности народных масс, расходясь между собой в основном в путях обуздания этой активности.

Мы проследили, как отражается политическая система США в зеркале американской политологии и социологии, главным образом через полемику плюралистов и элитаристов. В этом зеркале полуправда сочетается с угодливой апологетикой, прагматическая полезность для политиков — с функциональностью по отношению к социально-политической структуре. Анализируя современную буржуазную политологию, можно видеть, как за частоколом теоретической полемики проглядывают суровые реальности капиталистической политической системы, где плюрализм является той полой формой, которая скрывает весьма монистическое содержание — безраздельное господство монополий.

Плюрализм или элитаризм? Для буржуазного социолога это антиномия. Он не осознает лишь, что это антиномия буржуазного сознания. Это те пределы, в которых буржуазный исследователь ищет сущность той или иной политической системы. Однако именно потому, что это феномены буржуазного сознания, они и не являются противоположностями. Оттого-то у них так много точек соприкосновения, взаимных переходов, полутонов. В конечном счете эти концепции не альтернативны, а комплементарны. Достаточно выявить методологические принципы обеих концепций, чтобы обнаружить их фундаментальную общность, которая проявляется, во-первых, в непонимании или игнорировании классовой сущности политической системы, в изображении государства «бесклассовым» органом порядка; во-вторых, в утверждении, что народ не способен управлять государством, что функция управления всегда выполняется политически активным меньшинством; в-третьих, в том, что и та, и другая концепция защищают капиталистические отношения. Различие между ними заключается лишь в том, какая форма буржуазной политической системы предпочтительнее. Обе концепции противостоят подлинному народовластию, которое может быть достигнуто лишь с ликвидацией отношений эксплуатации и угнетения, с переходом общества к коммунистической общественно-экономической формации. Итак, действительно противоположными являются концепции буржуазной демократии (в плюралистической и элитарной формах) — демократии для эксплуататорского меньшинства и социалистической демократии — демократии для широчайших народных масс, становящихся подлинным субъектом социального процесса.

ГЛАВА VI

Дата добавления: 2018-05-30; просмотров: 559; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 18 19 20 212223 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!