Неверифицируемость (непровторяемость) экономических теорий как признак кризиса науки
Одним из признаков завершенности науки служит переход к таким теориям, понятиям и построениям, которые принципиально неверифицируемы, т.е. непроверяемы [1]. Подобная картина в наибольшей мере характерна для физики, которая часто оперирует объектами (элементарными частицами), которые в принципе невозможно идентифицировать. Например, для обнаружения частиц, которыми оперирует современная теория поля, необходимо построить ускоритель, диаметр которого равнялся бы диаметру солнечной системы [1]. К сожалению, нечто подобное наблюдается и в экономической науке.
Так, например, теория рефлексивности оперирует такими понятиями, как "фундаментальные условия" и "предпочтения". Однако на практике найти измерение таких понятий не представляется возможным. Дело в том, что фундаментальные условия предполагают целый вектор показателей, многие из которых невозможно измерить. Например, при оценке перспектив какой-либо фирмы должен учитываться психологический климат, установившийся между сотрудниками этой фирмы. Однако как его оценить? Кроме того, нынешнее состояние этой фирмы во многом зависит от будущей конъюнктуры, которую тоже непонятно, как оценить. В отношении предпочтений, т.е. существующих в головах субъектов мыслительных образов экономической реальности, вообще нельзя сказать ничего определенного. Действительно, как количественно измерить степень доверия или недоверия экономических агентов в отношении той или иной фирмы, проекта или мероприятия? Если же мы не можем измерить фундаментальные условия и предпочтения, то мы не можем проверить и теорию, базирующуюся на этих понятиях.
Не лучше обстоит дело и с теорией многоуровневой экономики, которая оперирует понятием "технологический уровень" и рассматривает компенсационные и замещающие потоки между разными технологическими уровнями. Однако как идентифицировать тот или иной технологический слой, непонятно. Как правило, каждая технологическая страта размыта между различными отраслями экономики, и вычленить ее практически невозможно. Как же тогда пользоваться подобной теорией?
Пожалуй, еще хуже обстоит дело с современной теорией потребления и теорией человеческого капитала, которые оперируют такими понятиями, как полезность, конечное благо и человеческий капитал. В каких единицах измерять полезность и как ее измерить? Как подсчитать объем конечного блага, например, такого, как эйфория или наслаждение музыкой? И как рассчитать величину человеческого капитала, имеющегося у конкретного индивидуума? Конечно, в научной практике используются косвенные методы оценки, однако даже дилетанту видна искусственность, а порой и откровенная ущербность всех этих попыток. Как же можно полагаться на выводы теорий, оперирующих такими понятиями?
Если мы не можем оценить основополагающие переменные экономической теории, то не можем проследить и тем более проконтролировать правильность всех логических цепочек этой теории. При желании одно и то же явление может быть одинаково успешно объяснено с помощью разных неверифицируемых теорий, и невозможно определить, какое объяснение лучше, правильней. Однако в данном случае важно другое, а именно: на современном этапе экономическая наука все активней использует абстрактные понятия и генерирует весьма красивые и мощные теории, которые при всей своей изощренности не могут быть проверены. Не является ли эта тенденция своеобразным признаком конца экономической науки?
|
|
|
|
|
|
Дисгармония в развитии современной экономической науки
В настоящее время в недрах экономической науки действует несколько тенденций, которые отражают, с одной стороны, противоречия в самой науке, а с другой - тот кризис, в который попала экономика уже много лет назад. Одна из этих тенденций такова: нерешенность фундаментальных, базовых проблем на фоне тончайших исследований всяких несущественных мелочей.
Математизация экономики перешагнула все мыслимые границы, эконометрические исследования заполнили все научные издания, а целый ряд глобальных вопросов остается невыясненным. Однако если абстрагироваться от этой странной особенности экономической науки, то можно констатировать, что в целом исхожено уже все и вся. Иными словами, в настоящее время трудно удивить научную общественность новыми исследованиями. Фактически все проблемы уже ранее ставились, обсуждались и даже, быть может, решались. Следовательно, любое продвижение вперед становится малозаметным. Можно сказать, что все основное экономистам уже известно, остается выяснить некоторые детали, которые в любом случае не изменят лица современной науки. Данный факт сам по себе способен сильно подорвать энтузиазм многих амбициозных исследователей.
На наш взгляд, любое научное исследование можно охарактеризовать с четырех сторон: 1) полезности, т.е. практической значимости полученных результатов; 2) научности, т.е. с точки зрения того, насколько изощренный научный инструментарий используется исследователем для получения результата; 3) "интересности", т.е. насколько актуальной, масштабной, жгучей и захватывающей является рассматриваемая проблема; 4) изящности, т.е. элегантности и эстетичности полученных результатов. Понятно, что идеальное научное исследование предполагает высокую оценку по всем четырем критериям. Как же в этом смысле обстоят дела в экономической науке?
Прежде всего следует сказать, что в экономике проявляются по крайней мере три "нехорошие" закономерности, которые можно сформулировать в виде соответствующих афоризмов.
|
|
|
|
|
|
Прежде всего, следует сказать, что в экономике проявляются по крайней мере три «нехорошие» закономерности, которые можно сформулировать в виде соответствующих афоризмов.
1. "То, что научно - практически незначимо, а то, что имеет практическую ценность - ненаучно". Экономическая наука, как и большинство других наук, выполняет три функции: объяснительную, прогностическую и управленческую. Высказанный выше тезис распространяется на все три функции, свидетельствуя о тотальном кризисе современной экономики.
Рассмотрим сначала управленческий аспект как наиболее важный. Все самые мощные теории, использующие богатый математический аппарат и нетривиальную логику, а также оригинальные вычислительные алгоритмы, вскрывающие сложнейшие связи и тончайшие экономические эффекты, зависают в воздухе - их никто никогда не применяет именно из-за их повышенной научности. Среди приземленных прагматиков действует лозунг: чем меньше научности, тем ближе к практике. Действительно, кому нужно в повседневной хозяйственной жизни применять то, что простому человеку зачастую невозможно понять? А что научного может быть в простых, но очень функциональных действиях торговца, бухгалтера, банкира или менеджера? Главное в их деятельности - следить за конъюнктурой, вовремя покупать и продавать товар, аккуратно заполнять документы и т.п. Если и есть в их деятельности непростые ситуации, то они никак не сопряжены с экономической теорией.
Зачастую многие крупные ученые-экономисты оказываются абсолютно беспомощными перед лицом конкретных экономических проблем. Есть и ставшие уже классическими примеры практической несостоятельности научных теорий в экономике. Так, например, крах страхового фонда "Long-TermCapitalManagment" позволил Дж.Соросу вполне обоснованно иронизировать по поводу теорий эффективных рынков: он никогда не тратил время на их изучение, поскольку ему неплохо жилось и без них. Действительно, в то время, как Дж.Сорос зарабатывал очередной миллиард долларов, названный фонд рухнул, несмотря на то (а, может быть, как раз благодаря этому!), что его арбитражные стратегии были обоснованы группой ученых, получивших в 1997 г. Нобелевскую премию по экономике за работы по ценообразованию опционов [5, с. 46]. А ведь Нобелевские премии по экономике вручаются только за работы, прошедшие серьезную проверку временем! Вряд ли в какой-либо другой современной науке можно найти конфуз подобного масштаба; для экономики же это уже почти норма.
Сказанное выше подводит к недвусмысленному выводу: глубокая экономическая наука уводит нас от реальности, а, следовательно, и от истины. На первый взгляд, кажется, что можно достичь «золотой середины» между теорией и практикой, чтобы одно не отрывалось от другого. Но кто и где видел эту «золотую середину»? Это всего лишь абстрактный образ, в реальности этой середины просто не существует: либо то, либо другое.
Не менее серьезные проблемы испытывает экономическая наука и со своей объяснительной функцией. Здесь следует вспомнить афоризм, высказанный в свое время доцентом математики Государственного университета управления В.Г.Евстигнеевым: «Есть задачи, ради которых придумывается вся теория». Безусловно, и экономические теории должны объяснять какие-то конкретные ситуации и явления. Почему, например, возник азиатский кризис 1997-1999 гг. и как он распространился на другие регионы мира? Почему в переходный период реальный сектор экономики России «просел», а финансовый сектор раздувался невиданными темпами? К сожалению, большинство экономических теорий не могут объяснить ничего реально существующего. Данный факт отражается и в сфере образования: было бы логично излагать различные экономические теории и их приложения, однако большинство учебников наполнены либо только весьма скользкими, но эффектными теориями, либо весьма полезными, но не связанными между собой примерами и фактами. Имеющиеся исключения из правила лишь подтверждают правило.
Еще более основательный кризис наблюдается в сфере прогнозирования. Все тончайшие расчеты, проводимые экономистами, не позволяют поставить процедуру прогнозирования на строгую научную основу. Если какой-то экономист все же что-то угадывает, то это воспринимается либо как случайность, либо как колоссальный успех, так как во всех прочих случаях экономисты совершенно неспособны предугадать события. Однако и здесь научность и простота приходят в противоречие. Например, в свое время (в конце 30-х годов) Дж.М.Кейнс предугадал приход к власти в Германии тоталитарного режима, причем сделал он это путем простейшего анализа бюджета страны [6]. Дж.Сорос предугадал августовский валютный кризис 1998 года в России путем элементарного изучения платежного баланса страны. И это на фоне десятков и сотен тысяч несбывшихся изощренных модельных прогнозов.
2. "То, что красиво - неверно, а то, что верно - некрасиво". В каждой науке есть теории, а, порой, и целые разделы, которым присуще то, что математики любят называть «изяществом». В свое время Г.Лоренц очень эффектно высказался по поводу теории относительности: «Каждый любитель прекрасного должен желать, чтобы она оказалась истинной» [7, с.123]. В экономике также есть теории и модели, представляющие своего рода произведения искусства. Однако если в физике желание, о котором говорил Лоренц, довольно часто сбывается, то в экономике в подавляющем большинстве случаев - нет.
Основная масса прикладных экономических формул, дающих выверенные количественные результаты, отличается примитивностью, громоздкостью, корявостью, а, иногда, и нелогичностью. Чего стоит такое научное направление, как эвристическое программирование, занимающееся созданием количественных алгоритмов оптимизации, не имеющих серьезного теоретического обоснования. С другой стороны, большинство по-настоящему элегантных экономических моделей и теорий дает результаты, не стыкующиеся с действительностью. Конечно, объяснить возникающие нестыковки можно; вот, только применять соответствующие теории нельзя.
3. «То, что особенно интересно - практически незначимо, а то, что имеет большое практическое значение - неинтересно». К сожалению, почти все захватывающие, интригующие экономические проблемы совершенно не предполагают автоматического применения их решений на практике. Например, изучение проблемы общего равновесия, исследование роли свободного времени, понимание закономерностей конверсии социалистической системы в капиталистическую и т.п. не предполагает каких-либо серьезных практических рекомендаций. С другой стороны, целый ряд жизненных проблем в научном плане оказывается совершенно беззубым и неинтересным. К примеру, экономические аспекты приватизации имеют первостепенное значение для развития национальной экономики, но с чисто научной точки зрения они не несут в себе ничего нового.
Таким образом, на нынешнем этапе своего развития экономическая наука представляет собой весьма неоднородную массу знаний, отдельные элементы которой сильно различаются с точки зрения указанных четырех критериев. Можно сказать, что имеет место непропорциональное развитие и самой экономической дисциплины: выигрыш по одному критерию сопровождается явным проигрышем по другому. Доля экономических знаний, удовлетворяющих всем четырем критериям одновременно весьма невелика (схематично этот процесс показан на рис.1). Данная закономерность особенно явственно стала проявляться в 20-м веке; работы более ранних экономистов характеризовались более высокой сбалансированностью. По-видимому, по мере развития экономической науки в ее недрах стали нарастать центробежные силы, разрывающие единое экономической знание на отдельные фрагменты, каждый из которых удовлетворяет одному-двум критериям, не больше. Такое положение дел можно квалифицировать как начало кризиса.
Дата добавления: 2018-05-09; просмотров: 482; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!