Право, свобода, справедливость.

Вечный и подлинно философско-правовой вопрос – соотношение права, свободы и справедливости. Его решение, конечно, сопряжено с тем или иным типом правопонимания. Однако наиболее явно эта проблема ставится в естественно-правовойконцпции. В современной отечественной юриспруденции, правовой науки оригинальный (хотя, и не бесспорный) вариант понимания соотношения права и свободы, права и справедливости предложил академик В.С. Нерсесянц, в рамках предлагаемой им либертарной теории правопонимания.

Право и реальность

В рамках философии правасоотношение права и реальности может быть представлено в виде нескольких моделей.

Этическая модель права.Право - это прежде всего закон, содер­жащий в себе требования должного. Право имеет ту же онтоло­гическую основу, что и нравственность и они в равной степени свойственны человеческой цивилизации.

Поскольку человек есть существо деятельное (Маркс), отрицающее собственную ограниченность (Гегель), самопреодолевающее(Франк) и творческое (Бердяев), свое наличное бытие он рассматривает через призму должного.Нравственность – это особая сфера человеческой жизни, где все существующее являет собой добро или зло

Что бы человек ни делал, он делает это исходя из своих представлений о добре. Человек не может жить вне сферы правового и нравственного, потому что жить - значит совершать поступки, в которых реализуются его волевые усилия.

После кантовского понимания права как "минимума нравственности" ( в российской традиции представленного В.С. Соловьевым) в философии сложилась традиция противопоставлять право нравственности, оценивать право с позиций нравственных ценностей, рассуждать о безнравственности той или иной правовой политики и т.д. Моральный экстремизм (Л.Н.Толстой) низвел право до средства принуждения, уподобил его кнуту. Такое понимание права внесло сумятицу в головы не одного поколения и заставило многих филосо­фов скорбеть о том, что человек вынужден достигать благие цели, опираясь на такое гнусное средство управления людьми, как право (отсюда и мечты об умирании права и замене его моралью, при­вычками, христианскими нормами поведения и т.д.).

Нравственное содержание права определяется не тем, оставляет ли оно легальную возможность совершения дурных поступков, а тем, признает ли оно человеческую субъективность, устремленность человека к должному, оставляет ли оно шанс творить добро.

Мы можем не разделять те моральные оценки, которые воспро­изведены в конкретных правовых нормах, но от этого право не перестает быть нравственным по своему содержанию. Коль скоро право обязывает к чему-либо человека, требует от него исполнения должного, оно остается нравственным, оно содержит в себе меру добра. Право перестает быть явлением нравственности лишь тогда, когда отрицает в человеке субъективность и ни к чему не обязывает человека (статус рабов в Древнем Риме), но тогда оно уже и не право.

Вместе с тем, право не тождественно нравственности, т.к. то, что в сфере нравственного должное осознается как веление совести, как внутренний императив, принципиально отличает эти два взаимообус­ловленных явления. В сфере права закон, должное осознается как внешнее требование, как авторитет, подчиняющий ceбе волю исполнителя. Право, таким образом, свидетельствует о слабости человеческого духа и его устремленности к добру, поскольку внешний императив существует лишь для тех, кто не испытывает это же требование как внутренний долг. И наоборот, те, в ком звучит голос совести, равно­душно воспринимают внешние стимулы должного поведения.

Игровая модель права.Право - это условность, игра.

Любая игра, как пишет об этом Й.Хейзинга, может быть состя­занием, представлением либо совмещать в себе черты того и другого (например, конкурс красоты). Игровое начало свойственно не только человеческой культуре, но и животному миру, эту загадку еще пред­стоит разгадать. Нам же проще назвать очевидные признаки игры: игра не диктуется необходимостью, в нее вступают свободно, к ней не обязывают;игра протекает в определенных рамках пространства и времени;она начинается и прекращается;внутри игрового пространства внешние значения, нормы и пра­вила утрачивают силу. Игра творит новый порядок и наделяет своих участников не свойственными им в обыденной жизни ролями;в игре все «ненастоящее», не соответствующее обычной жизни.

Игровой характер правовых процедур очевиден. Правосудие, де­ятельность парламента, заключение сделки – все они содержат признаки игры. Так, судебное разбирательство – это состязание сторон, где вре­менно упраздняется социальное подразделение людей соответственно их месту в жизни и действуют фигуры, не известные нам за пределами этой процедуры. Необычность этих взаимоотношений подчеркивается и внешним видом некоторых участников судебного процесса – мантии, парики, знаки почитания, клятвы, торже­ственность, своеобразный язык – все это в совокупности являет нам игру, результат которой никем не предрешен.

 Расстрел на месте преступления отличается от смертной казни тем, что в первом случае нет игры, а есть лишь жестокая необходимость классового подавления или борьбы с мятежниками. Однако как только преступника отдают под суд, игра начинается.

Результат, достигнутый в игре, меняет человека: победивший на выборах становится президентом (а победивший в ходе военного переворота – узурпатором, диктатором и т.п.), заключивший сделку становится собственником и др.

Мифологическая модель права. Право - это ритуал. Осуществле­ние права представляет собою ритуальное действие, смысл которого превосходит поставленные перед ним практические цели.

Если игровая модель права наполняет его содержание принци­пами, презумпциями и сам правовой текст вследствие этого приобре­тает формальную определенность, то мифологическая модель наделяет право аксиомами, т.е. непререкаемыми истинами, императивными по своему характеру. Миф трудно распознать, поскольку он естествен и привычен. Он становится заметным лишь по мере того, как перестает играть свое значение в нашей жизни, и тогда заменяется новым. Так, уголовное право исходит из некоторых общезначимых истин, доказывать которые не стал бы ни один юрист: преступление - это зло; зло должно быть наказуемо; справедливость должна быть свойственной праву, преступ­ник отличается от всех нормальных людей злодейскими наклоннос­тями и потому заслуживает наказания и т.д.

Осуществление правосудия, исполнение наказания, заключение сделки, амнистия и выборы президента - все эти правовые процедуры несут в сакральный смысл.

Мифологическое сознание не ушло в прошлое вместе с историей, языческими традициями и верованиями, оно погрузилось в нашу культуру, образ мышления и составляет особый пласт человеческой действительности. Оно вплетено в ткань рассуждений юристов, которые, как им кажется, мыслят исключительно рациональ­но, однако их теоретические решения уже запрограммированы той картиной мира, в которой безраздельно господствуют мифы своего времени. Поэтому сущность права никогда не будет рационализирована без остатка, политические и правовые инициативы всегда сохранят для людей свою иррациональную непостижимость.

Рациональная модель права.Право служит средством достиже­ния целей, которые человек ставит перед собой (в экономике, политике, личной жизни и др.). В современной юридической литературе большее внимание уделяется именно этой модели права, поскольку ее исследование дает политической власти метод воздей­ствия на основный сферы жизнедеятельности общества. Человек (законодатель) воспринимает себя посредником между различными сторонами действительности - обществом и природой, социальными классами, государствами, культурами... Мир уподоблен системе, в которой с помощью права достигается соответствие вещей их на­значению. Все подчинено диалектике и подлежит развитию, разверты­ванию своих возможностей. Поэтому человек не навязывает свои цели миру, не выдумывает их, а находит в самой природе вещей и явлений

Право и порядок.

О.Э. Лейст в работе «Сущность права» пишет: «Вопреки философам и ученым, считающим основной идеей права «солидарность», «свободу» или «волю господствующего класса», предлагается считать главной целью права порядок и социальную стабильность». Конечно, право всегда противоположно произволу, социальному хаосу и беспорядку. В этом плане, антипод права – не бесправие, а социальный хаос и беспорядок, разрушение стабильности общественных отношений, нарушение их воспроизводства и динамики.

Таким образом, право по его сущности можно определить как нормативную форму упорядочения, стабилизации и воспроизводства общественных отношений, поддерживаемую, охраняемую средствами юридического процесса и государственным принуждением.

Сознание и правосознание

Для ответа на вопрос о сущности правосознания недостаточ­но привести ту или иную удачную его дефиницию. В большинст­ве из них акцент делается на определенного рода систему зна­ний, то есть правосознание раскрывается как совокупность взглядов, идей, выражающих отношение людей, социальных групп, классов к праву, законности, правосудию, их представле­ние о том, что является правомерным и неправомерным

По мнению А. Спиркина, «правосознание — это представле­ния и понятия, выражающие отношение людей к действующему праву, знание меры в поведении людей с точки зрения прав и обязанностей; это правовые теории, правовая идеология».

В рамках такого подхода правосознание является идейным вы­ражением объективных общественных отношений, отражающих в свою очередь господствующие в обществе экономические и со­циальные отношения. Право воздействует на формирование пра­восознания, а последнее реализуется в праве и правосудии.

В таких определениях дается в целом правильное представ­ление о правосознании. Однако это представление, во-первых, предварительное и неполное, во-вторых, оно не улавливает са­мого главного в правосознании.

Правосознание — это не только отражение в индивидуаль­ном сознании духа и характера уже действующих в обществе за­конов, оно активно, творчески корректирует и критикует дейст­вующие законы (и институты) с позиций индивидуальной спра­ведливости, которая приобрела глубокий жизненный смысл и значение для достаточно большой массы людей.

В свете понятия правового государства, которое получило широкое признание в юридической литературе, Э. Соловьев да­ет характеристику правосознания в единстве его познаватель­ной, оценочно-критической и регулятивной функций. «Право­сознание — это ориентация на идеал правового государства, который имеет безусловный характер и уже в данный момент определяет практическое поведение человека как гражданина. Это значит, что, хотя правого государства еще нет, человек на­чинает жить так, как если бы оно утвердилось. Он вменяет себе в обязанность следовать таким установлениям (или хотя бы декларациям), которые соответствуют понятиям суверенитета, права, и отказывается подчиняться тем, которые несут на себе явную печать неправового (патерналистского и авторитарно-бюрократического) ведения государственных дел».

Как форма сознания и мировоззрения правосознание форми­руется в процессе правовой социализации и имеет сложную структуру.

В философской литературе выделяют институциональную и неинституциональнуюформы бытия правосознания.

Институциональная форма бытия правосознания, сущест­вующая в виде документов, является формой живого процесса мышления юристов-профессионалов, согласующейся с обще­обязательной нормой и подчиняющейся ей как критерию пра­вильности, законосообразности суждений и решений; это сфера «законоположений», «юридического закона», «действующего права».

Неинституциональная форма бытия правосознания, или недокументальная и неофициальная форма правового мышле­ния, воли и чувств, существуете виде живого процесса или акта сознания в его «неопредмеченном» виде, фиксируемого в пись­менной форме, что называется «задним числом» (теоретических трудах, художест­венной литературе, личных документах).

В свою очередь, по способу мышления последняя сфера раз­деляется на два вида:

а) обыденное правосознание, включающее представления, чувства и волеизъявления массы людей, их субъективное отно­шение к действующему праву, знания о существующих законах и их оценку, убеждения в правомерности или неправомерности судебных действий, в справедливости или несправедливости са­мих законов; эта сфера образует массовое общественное мнение вокруг действующего права, поддерживая его или требуя изме­нения.

б) теоретическое правосознание, куда можно отнести юри­дические «доктрины», создаваемые теоретиками права, а также обсуждение вопросов о праве, законности, справедливости, о взаимных правах и обязанностях общества и личности, об осно­вополагающих институтах законодательства в трудах ученых-гу­манитариев.

В том смысле, который вкладывают авторы в понятие теоре­тического правосознания, его следует отличать от правоведения, юриспруденции как специальной дисциплины, ориентированной на исключительно действующее право и его законоположения, в основном на нем и основывающейся.

Теоретическое правосознание задается вопросами о происхо­ждении юридических установлений, об их смысле и назначении, о социальной целесообразности и правомочности регулировать и контролировать человеческую жизнь, ограничивать свободу ин­дивида, об «оправдании» существующего права, о его «гуманно­сти» и «справедливости», соответствии «исконным правам» че­ловека. Эта область рассуждения о праве, когда она приобретает теоретически завершенный и систематический вид, называется также «философией права».

Следуя давнему различию «позитивного» и «естественного» права, эти сферы правосознания можно также обозначить как «по­зитивное» и «естественное» правосознание, или, что то же са­мое, — институциональное и неинституциональное правосознание.

В современной юридической литературе чаще используется трехсоставная схема, согласно которой правосознанию прису­щи три основные функции: познавательная, оценочная и регу­лятивная.

Такой подход вполне может послужить отправным пунктом при анализе правосознания.

Познавательная функция правосознания. Реализующееся в правосознании познание права есть социально обусловленная, исторически развивающаяся коллективная (совместно-разделен­ная) познавательная деятельность.

Субъекты, познающие право, отличаются друг от друга со­циальными позициями и ролями, профессией и образованием, имущественным положением, этническими признаками, миро­воззренческой позицией и т. д. и т. п. Отсюда многообразный разброс конкретных приемов и процедур, объемов и уровней по­знания права у разных субъектов (индивидов, групп, классов).

Оценочная функция правосознания осуществляется, прежде всего, при помощи системы аксиологических категорий («бла­го», «добро», «польза», «выгода», «вред», «зло», а также «справедливо — несправедливо», «правомерно — неправомер­но» и т. п.). Оценивающий субъект может позитивно или нега­тивно воспринимать право как таковое (аспекты, части, фор­мы) в зависимости от того, отвечают или противоречат требова­ния и возможности, заключенные в праве, его положению, интересам и целям.

Оценка права предполагает знания. От полноты и глубины правовых знаний, которыми располагает субъект, зависит сте­пень точности производимой им оценки права.

Таким образом, познавательная и оценочная функции право­сознания находятся в тесном единстве. Органически с ними свя­зана и их дополняет регулятивная функция правосознания. Она сводится, во-первых, к переработке и трансляции информации об объективных признаках права в знание-предписание, в про­грамму деятельности, а также оценок признаков права, и, во-вторых, к предметному воплощению этого знания в конкретные по­ступки, действия, правозначащие либо относящиеся к праву.

Посредством правосознания регулируются потребности, по­зиции, отношения и поведение людей в праве.

Особенную роль в механизме реализации регулятивной функ­ции правосознания выполняет самосознание субъекта как участ­ника правового общения. Самосознание обращено к внутреннему миру индивида. Оно суть, осознание, оценка, контроль со стороны участника право­вого общения своего положения, действий и их последствий в этой сфере социальной жизни.

Устойчивые, повторяющиеся, необходимые отношения меж­ду правовыми смыслами могут быть названы аксиомами правосознания. Данное понятие введено И. Ильиным в его работе «О сущности правосознания»¹. Аксиомы как универсальные очевидности правосознания акцентируют внимание на тех спосо­бах человеческого бытия, которые делают право возможным. По Ильину, основными аксиомами правосознания выступают: закон духовного достоинства (самоутверждения), закон автоно­мии (способности к самообязыванию и самоуправлению) и закон взаимного признания (взаимное уважение и доверие людей друг к другу). Он не ограничивается лишь феноменологическим опи­санием этих очевидностей правосознания, а заполняет его онто­логическим обоснованием.

Деформация правосознания проявляется в искажении пред­ставлений о ценности права в различных формах: правовом нигилизме, правовом инфантилизме, правовом дилетантизме и «перерождении» правосознания. Общим для всех видов дефор­мации является низкий уровень политико-правовой культуры субъектов права.

Правосознание индивидов является не только и не столько осознанием действующих законов, сколько их способностью судить о самом государственно установленном праве, подвергать его оценке, критике и пересмотру. Основу правосознания лично­сти составляют чувство собственного достоинства, способность к самообязыванию и самоуправлению, взаимное уважение и дове­рие граждан друг к другу, к власти, а власти — к гражданам.

Для более адекватного выражения смыслового содержания права вводится понятие правового менталитета. Правовой мен­талитет включает в себя как нижние этажи общественной и ин­дивидуальной психологии, в которых содержатся потенциалы смыслообразования, так и правосознание, но не в традицион­ном смысле, а с точки зрения его ориентированности, избира­тельности, настроенности, тенденциозности, а также культур­ной специфики.

Познавательные интенции социогуманитарных, и в частности, - историко-теоретических юридических дисциплин в современной России, в той или иной мере, направлены на осмысление уникальной исторической ситуации – перехода от тоталитарного общества к принципиально новому для российской цивилизации политико-правовому и экономическому «образу жизни». Это новое качество в развитии социума, несомненно, должно быть синтезом европейских (евроамериканских) общецивилизационных механизмов и национальных социокультурных форм, апробированных (“освященных” и оправданных) временем.

Переоценка основных методологических подходов, применяемых юридической наукой и в исследовании национального права (политико-правовой действительности), несомненно, привела к разнообразию философской базы исследований, переходу «от материалистического однообразия к попыткам более тонкого, широкого взгляда на мир, природу юридических явлений». Постепенный (может быть даже медленный) отход от традиционной в советский период методологии правопознания, основанной на формационной доктрине и классовом подходе в русле марксистско-ленинской идеологии, сопровождается теоретико-методологическим и, соответственно, терминологическим поиском, оригинальными концептуальными новациями. Важность этой работы трудно переоценить, и, прежде всего, в плане развития общей теории права и государства, сохранения стройности и строгости ее концептуального аппарата, значения и особого места в системе юридических наук.

Так, понятия «классовое сознание», «национальное сознание» с позиций современных взглядов отличает политическая и идеологическая ангажированность, узость содержания и, возможно, методологический архаизм. Все это, несомненно, снижает их эвристическую ценность. Достаточно сложной семантикой отличается и категория «национальных характер», которая в отечественных и зарубежных исследованиях в области общей теории государства и права, политологии, социологии и других гуманитарных наук в последние годы встречаются достаточно часто.

     После введения в отечественный научный оборот таких терминов западной науки, как “менталитет” или “ментальность” возникает неоднозначная корреляция понятий “национальный характер” и “национальный менталитет”. Некоторые авторы, в этой связи, отмечают, что “ментальность – это глубинные структуры национального характера, фундаментальные характеристики народного духа, архетипические образования народной души”. Тогда как, категорию “национальный характер” считают интуитивной, поверхностной, лишенной всякого научного смысла.

    Таким образом, с точки зрения привнесения этнокультурного измерения в различные политико-правовые и социологические исследования, использование категории национального (юридического или политического) менталитета будет более оправдано и методологически, и идеологически.

    Исследование правосознания и правовой культуры не только за рубежом, но и (прежде всего!) в России нуждается в понятии, отображающем сложную морфологию и корреляцию общественного и индивидуального сознания. Такой категорией является понятие правового менталитета. В первом, философском приближении достаточно очевидна трансцендентная сущность правового менталитета, его вне– и доопытность, «изначальная» принадлежность рассудку, первичность и обусловливающий (опыт) характер.

Интерсубъективный в своей сущности мир правового менталитета, осознаваясь и рационализируясь (как, впрочем, и вербализируясь) только выборочно, “пятнами”, связывает высокорационализированные формы сознания (правовую идеологию, политику и др.) с миром бессознательных структур, с неосознанными культурными кодами, определяя тем самым отношение личности к праву и иным явлениям социально-юридической действительности, поведенческо-правовую и психолого-правовую самореализацию индивида.  

    Полагать, что у нас имеется теория правовой ментальности пока преждевременно. На лицо лишь некоторые идеи и подходы. Хотя уже достаточно очевидно, что современная доктрина отечественного правового менталитета нуждается в систематическом исследовании своих многочисленных, в том числе специальных юридических, этнокультурных и конкретно социологических измерений.

Исходя из всего вышесказанного можно предложить авторскую дефиницию правового менталитета. Правовой менталитет является совокупностью (системой) правовых архетипов и представлений, устойчивых, общераспространенных образов и стилей юридического мышления, которые в разных социумах, этносах, типах цивилизаций, социальных и профессиональных группах имеют собственное содержание, различным образом сочетаются, но всегда лежат в основе восприятия принадлежащим к ним субъектом национальной правовой системы, политических институтов, сущности и значении собственных интересов, прав и свобод, определяют особое видение юридической реальности, специфику правового поведения индивида, тех или иных социальных и профессиональных групп, государственных органов и должностных лиц.

Правовой менталитет – это полиструктурная открытая динамическая система, включающая разноуровневые отношения между собственными элементами, иными социальными системами и находящаяся в постоянном (хотя, часто, и незаметном) развитии. Природное и культурное, рациональное и эмоциональное, сознательное и бессознательное, индивидуальное и общественное – все эти оппозиции неизбежно «пересекаются», определенным образом актуализируются на уровне политико-правового менталитета, растворяясь в его структурах.

С позиций системно-структурного (функционального) подхода, исходя из природы рассматриваемого явления, наиболее продуктивно и методологически оправдано представить правовой менталитет как систему с непрерывно взаимодействующими между собой структурными элементами. В результате чего и возникают разнообразные свойства, характеристикинационального правового менталитета – «законнический» (формально-юридический), толерантный, харизматический, динамический, характеризующийся правовым нигилизмом либо правовым идеализмом и т.д., а также выявляется специфика той регулирующей роли, которую играет правовой менталитет в процессах правореализации и правотворчества, его влияние на поведение личности, социальных или национальных групп, классов, всего населения страны.

Следует заметить, что правовой менталитет, кроме вышесказанного, способствует системному анализу российской юридической и политической действительности, служит средством объяснения ее самобытности и специфики, поскольку относится к одному из значительных системообразующих факторов.Его изучение обязывает юристов (прежде всего практикующих: судей, адвокатов, работников иных правоохранительных органов), управленцев, политиков, идеологов учитывать в своей деятельности кроме всего прочего и так называемое человеческое измерение – внутренний мир субъекта и особенности общественных объединений, влияние на поведение индивида (групп, народов, наций) окружающих условий и, прежде всего, национального, сложившегося исторически политико-правового опыта, включающего типичные правоотношения (обязательственные, земельные, семейные, наследственные идр.), способы (как традиционные, так и альтернативные) урегулирования конфликтов, различные процедуры по их разрешению, характерные для данного общества и государства, привычную систему возмездия, во многом зависящую от сложившихся в национальном юридическом мире и транслируемых от поколения к поколению представлений о соотношении наказания и мести, роли и силе государства и его органов, о справедливости, равенстве, морали, долге и т.д.

(Вопросы «равенство и равноправие», «общее благо как категория права», «цивилизм» см.: Нерсесянц В.С. Философия права.М.. 1997.)

Тема 1.2. Правовое бытие

---

Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 731; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!