Стоит ли искать мудрости в языческой философии?
«Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость; потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков» (1 Кор. 1:22-25)
«Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу; ибо в Нём обитает вся полнота Божества телесно, и вы имеете полноту в Нём, Который есть глава всякого начальства и власти» (Кол. 2:8-10)
Казалось бы – вопрос абсурден, так как любой мало-мальски разбирающийся в православной догматике христианин знает, что мы априори ничего не можем в делах людских добиться сами, но лишь во славу Божью стяжать плоды благодати Духа Святого. Сказано Божественным Апостолом на все времена: «Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их» (1 Кор. 3:18). Ясно без лишних словоблудий – значительно более приоритетным для христианина является путь юродствования, но не интеллектуального перемывания костей, «потому что немудрое Божие премудрее человеков» (1 Кор. 1:25).
Уже как-то подмечалось, что это все осознавали Отцы Церкви. Во времена первых христианских апологетов торжествовала жесткая линия борьбы с «элино-римской образованностью», которая суть не образованность истинная, но бесовский интеллектуальный онанизм. Напротив – анафеманствованные и проклятые легионы еретиков, высоко ценила «учения Греции», давшие, прежде всего, плодотворную почву ряду гностических ересей. Тертуллиан — один из наиболее выдающихся раннехристианских писателей - уже во II веке бьет тревогу: «Философия произвела все ереси. Философы и еретики рассуждают об одних и тех же предметах, путают себя одними и теми же вопросами. Можно ли сравнивать философа с христианином, ученика Греции с учеником самого неба, человека, разрушающего все, с человеком, все созидающим? Мы не увлекаемся любопытством после Иисуса Христа, и не нуждаемся в изысканиях после Евангелия».
|
|
|
Удивляться относительно «успешному» синтезу языческого интеллектуального продукта и Божественного Откровения в исполнении еретических сект, не приходится, т.к. они внешне «приняв» Христа – остались в душе язычниками. Играя по правилам «князя мира сего» (а его правилами были передовые философские системы эллинов»), данные субъекты непременно шли ему в услужение. И получалось так, что подражая своему отцу, «обезьяне Бога», они становились «обезьянами христиан», «Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». (Матф.6:21). Это не означает что мы должны отвергнуть все принципы и методы языческих философов – отнюдь нет, ведь как нам известно «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6:12). Это говорит о том, что если и подходить к нечестивым трудам мыслителей, то только исключительно для того, чтобы знать врага в лицо, или бить противника его же оружием. Поэтому и говорил Свт. Иоанн Златоуст: «Смотрю не на качество того, что делается, но на расположение делающих».
|
|
|
Любое же перенимание идей, частностей, оснований и принципов у любых, без исключения, языческих философов будь то античных, или современных категорически не допустимо. Радикальны и прямолинейны слова Отцов Церкви.
Свт. Феофил Антиохийский: «У языческих философов много бредней, а истины не находится ни малейшей частицы; ибо то, что по-видимому сказано ими справедливого, смешано с заблуждением. Как смертоносный яд, смешанный с медом или вином, делает негодным все смешение, так и языческое красноречие оказывается пагубой для тех, которые верят ему».
|
|
|
Св Афинагор Афинский: «Языческие мудрецы не оставили ни одной истины не оклеветанной: ни существа Божия, ни его ведения, ни деятельности, ни всего того, что необходимо с этим связано».
Свт. Ириней Лионский: «Лучше и полезнее оставаться простыми и малознающими и приближаться к Богу посредством любви, нежели считая себя много знающими и очень опытными оказываться хулителями своего Бога»
Приведем же еще слова и русского подвижника, почти что нашего современника свт. Игнатия (Брянчанинова), не потерявшие актуальности и в наши дни: «Человек, лишившись падением своим Божественного Света – Святаго Духа, должен был довольствоваться своим собственным, скудным светом – разумом. Но этот естественный свет привел весьма немногих человеков к познанию истинного Бога: он устремился наиболее к доставлению всевозможных удобств для земной жизни, изобрел различные науки и искусства, которые точно способствовали и способствуют к умножению и развитию этих вещественных удобств, но вместе способствуют и к сильнейшему развитию греховной жизни, к запечатлению и утверждению падения украшением падения многоразличными призраками благосостояния и торжества. Науки человеческие, будучи плодом падения, удовлетворяя человека, представляя ему Божию благодать и самого Бога ненужными, хуля, отвергая, уничижая Святаго Духа, соделались сильнейшим орудием и средством греха и диавола для поддержания и укрепления падения. Свет человеков соединился со светом демонов и образовал человеческую ученость (премудрость), враждебную Богу, растлевающую человека диаволоподобною гордынею (1Кор. 3, 17–18). Объятый недугом учености, мудрец мира сего подчиняет все своему разуму и служит сам для себя кумиром, осуществляя собою предложение сатаны: «будете яко бози, ведяще доброе и лукавое» (Быт. 3, 5). Ученость, предоставленная самой себе, есть самообольщение, есть бесовский обман, есть знание, преисполненное лжи и поставляющее в ложное отношение ученого и к себе и ко всему. Ученость есть мерзость и безумие пред Богом, она – беснование. Слепоту свою она провозглашает удовлетворительнейшим ведением и видением, и таким образом соделывает слепоту неисцельною, а хранимое ею падение неотъемлемым достоянием злосчастного книжника и фарисея (Ин. 9, 41). «Мудрование плотское вражда на Бога: закону бо Божию не покаряется, ниже бо может. Мудрование... плотское – смерть» (Рим. 8, 6–7). Святой Дух заповедует отвержение мудрости земной для того, кто хочет приступить к Богу и соделаться причастником духовной мудрости (1Кор. 3, 18). Апостол Павел замечает, что немногие из ученых приняли веру Христианскую (1Кор. 1, 26); напротив того, для этих мнимых и напыщенных мудрецов показалась безумием духовная мудрость, всеобильно и всесовершенно заключающаяся во Христе (1Кор. 1, 23). Философы и художники были величайшими поборниками идолопоклонства и врагами истинного Богопознания. По водворении веры Христианской в мире ученость родила бесчисленные ереси и ими старалась ниспровергнуть святую веру. Величайшее злодеяние – убийство Богочеловека – совершено учеными во имя мудрости их и во имя закона их (Ин. 11, 49–50). В наше время ученость возвращает язычников, принявших Христианство, к язычеству и, отвергая Христианство, вводит снова идолопоклонство и служение сатане, изменив формы для удобнейшего обольщения человечества. Редкий, весьма редкий книжник научается Царствию Небесному и износит новое учение Духа пред общество собратий своих, облекая это учение в ветхие рубища учености человеческой для того, чтоб оно было удобнее принято любящими более ветхое, нежели новое (Мф. 13, 52, Лк. 5, 39).»
|
|
|
Он же: «Менее положительна, нежели упомянутые науки, философия, которою особенно гордится падший человек. Естественные науки непрестанно опираются на вещественный опыт, им доказывают верность принятых ими теорий, которые без этого доказательства не имеют места в науке. Философия лишена решительного средства к постоянному убеждению опытом. Множество различных систем, несогласных между собою, противоречащих одна другой, уже уличают человеческое любомудрие в неимении положительного знания Истины. Какой дан в философии простор произволу, мечтательности, вымыслам, велеречивому бреду, нетерпимым наукою точною, определенною! При всем том философия обыкновенно очень удовлетворена собою. С обманчивым светом ее входит в душу преизобильное самомнение, высокоумие, превозношение, тщеславие, презрение к ближним. Слепотствующий мир осыпает ее, как свою, похвалами и почестями. Довольствующийся познаниями, доставляемыми философией, не только не получает правильных понятий о Боге, о самом себе, о мире духовном; но, напротив того, заражается понятиями превратными, растлевающими ум, делающими его неспособным, как зараженного и поврежденного ложью, к общению с Истиною[2]. Не разуме мир премудростию Бога[3]! говорит Апостол. Мудрование плотское смерть есть, мудрование плотское вражда на Бога: закону бо Божию не покоряется ниже бо может[4], потому что это не свойственно ему. “Братия, блюдитеся, да никтоже вас будет прельщая философиею и тщетною лестию, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христе, в Немже суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна [5]. Философия, будучи исчадием падения человеческого, льстит этому падению, маскирует его, хранит и питает. Она страшится учения Истины, как смертоносного приговора для себя [6]. Состояние, в которое приводится философией дух наш, есть состояние самообольщения, душепогибели, что вполне явствует из вышеприведенных слов Апостола, который повелевает всем, желающим стяжать истинное познание от Бога, отвергнуть знание, доставляемое любомудрием падшего человечества. Никтоже себе да прельщает! говорит он: аще кто мнится мудр быти в вас в веце сем, буй да бывает, яко да премудр будет [7]. Падший человек - «ложь», т.е. образ мыслей, собрание понятий и познаний ложных, имеющие только наружность разума, а в сущности своей - шатание, бред, беснование ума, пораженнаго смертною язвою греха и падения. Этот недуг ума особенно в полноте открывается в науках философских.»
Замечательным и красноречивейшим примером в этом отношении выступает эпизод жизни блаженного Иеронима Стридонского (~347–419/20), выдающегося деятеля Церкви своего времени, которому было явлено Божественное Откровение напрямую связанное с разбираемым нами в данный момент вопросом. Чтобы не заниматься нагромождением лишних слов, предоставим слово блж. Иерониму, чьи труды занимают важнейшее место в Святом Предании:
«Жалкий человек, я постился как раз перед тем, как намеревался читать Цицерона. После многих, продолжавшихся по целым ночам бдений, после слез, исторгнутых из самого моего сердца воспоминанием о моих прежних грехах, я обыкновенно брался за Плавта. Если, придя в себя, я начинал читать пророков, то их грубая речь коробила меня, и так как я не видел света своими слепыми глазами, то думал, что это вина не моих глаз, а вина солнца. Когда оный древний змий таким образом искушал меня, около половины поста мое изможденное тело было схвачено лихорадкой, семена которой находились во мне, и без всякого облегчения она так питалась моими несчастными членами, что едва кожа держалась на моих костях. Между тем уже делались приготовления к моему погребению, и жизненный жар моей души едва теплился в незначительной теплоте моей груди, причем все тело мое холодело; и вот вдруг я был восхищен в духе перед судилище Божественного Судии, где был такой поток света и такой блеск славы от ангельских зрителей, что простершись на землю, я не смог поднять своих глаз. На вопрос о том, кто я такой, я отвечал, что я христианин.
«Ты лжешь, – отвечал Спросивший, – ты цицеронец, не христианин; ибо где твое сокровище, там и сердце твое».
– Мгновенно я онемел и под ударами (ибо Он повелел подвергнуть меня бичеванию) я еще более был мучим огнем совести, размышляя об известном стихе: «Во аде кто исповедует Тебя?» Но я начал кричать и под удары бича, громко вопя, говорил: «Помилуй меня, Господи, помилуй меня!»
Наконец, стоявшие около меня, бросившись на колена к ногам Судии, умоляли Его простить мою юность и дать возможность раскаяться в моем заблуждении, а впоследствии – подвергнуть меня муке, если когда-либо буду читать книги языческой литературы. Сам я, который в этой смертельной нужде готов был обещать даже больше того, начал каяться и, призывая Его имя, говорил: «О Господи, если я когда-либо буду читать их, то да буду отвергнут Тобой!»
Отпущенный после произнесения этой клятвы, я возвратился в высшую область воздуха и, к удивлению всех открыл свои глаза, залитые таким потоком слез, что мой страх убедил даже неверующих. И действительно, это было не сновидение и не простой сон, которыми часто обманываемся. Это судилище, перед которым я стоял, этот грозный суд, которого я опасался, есть мой свидетель; да не буду я опять никогда приведен на этот суд. Я признаюсь, что мои плечи посинели от побоев, что, проснувшись, я чувствовал самые удары и что отселе я читаю божественные книги с большей ревностью, чем раньше читал человеческие книги».
Вряд ли стоит как-то комментировать слова святого, описавшего явление ему Божественной Славы и недвусмысленное отношение Господа миров к нашим поискам мудрости посредством внешних мудрецов. Так и вы, братья-христиане, всегда вспоминайте блаженного Иеронима и в молитвах обращайтесь к нему, когда по волей вашей, будь-то попущением Божьим вам придется столкнуться с трудами Аристотеля, Сократа, Птолемея ,Платона, Цицерона и других. «Не скорби, невежда, что ум твой не подкреплен наукой; жизнь твоя может сделать тебя столько мудрым, что самая простота твоя в состоянии будет умудрить и разумных» (прп. Ефрем Сирин).
В качестве заключения немаловажно сказать о том, что Церковь никогда не запрещала христианам рассуждать о каких-л. явлениях жизни, осмыслять их и давать определенные оценки. Напротив, для этого Господь и наделил человека разумом и дал дар слова, в ином случае мы не имели бы неисчерпаемую сокровищницу святоотеческого предания. Но нужно различать плотское мудрование – т.н. философию - любовь к знанию-софии, в ее (софии) непросвещенном светом божественного откровения падшем и глубоко поврежденном состоянии (настолько глубоко, что Единородному Сыну было необходимо принести Себя в жертву для исцеления человека и мира), которое есть не более чем нагромождение вредных софизмов, порожденных блужданием плотского ума и мудрование духовное. Необходимым условием для последнего является смиренномудрие – признание несомненного авторитета Писания и предания отцов над своими измышлениями и строгое им следование из благочестивого страха впасть в прелесть - и любомудрие - благочестивый и целомудренный образ жизни, основанный на деятельной любви, духовном трезвении и искоренении страстей, без коего разум не может быть просвещен божественной благодатью и, следовательно, не может достичь и верного образа мыслей и способности различения духов.
Таким образом подлинное православное мудрование есть среди прочих один из плодов благочестивого образа жизни - любомудрия, кое имеет для христианина самостоятельную непреходящую ценность, любое же мудрование просвещенного Духом Святым ума есть богословие, ибо Бог «все во всем» и термин христианская философия, таким образом, становится излишним. С воплощением Господа философия язычников упразднилась как явление ветхое, суетное и пустое ("знание надмевает") и уступило место богословию христиан, перенявших лишь язык филосовских терминов - выработанный инструментарий для ясного выражения мысли -, при этом полностью отбросив дух "плотского мудрования".
Приведем несколько цитат Отцов о любомудрии.
Свт. Григорий Богослов: «Все любомудрие разделяется на две части – на умозрительную и деятельную, из коих первая выше, но труднее к уразумению, а другая ниже, но полезнее. У нас обе они одна другой способствуют. Умозрение служит нам сопутником к горнему, а деятельность – восхождением к умозрению: ибо невозможно достигнуть мудрости, не живя мудро ...Любомудрие умеет... и счастьем пользоваться умеренно, и в бедствиях соблюдать благоприличие».
Свт. Григорий Нисский: «...Деятельное любомудрие не заключает в себе достаточной пользы, если не управляет делами истинное благочестие».
Свт. Иоанн Златоуст: «...Любомудрие души настолько труднее и тяжелее изучения наук, насколько деятельность труднее разглагольствования и насколько дела труднее слов... Когда эта добродетель <любомудрие> вкоренится в сердцах слушателей, то и все прочие добродетели могут уже безопасно назидаться... Не будем враждовать даже против тех, кто оскорбляет нас, хотя бы это были и облагодетельствованные нами (в этом-то и состоит самое высокое любомудрие)... Любомудрой душе свойственно не мстить за оскорбление себя, но сильно восставать против оскорбления Бога… Немаловажный вид любомудрия в том, чтобы веселиться о Боге. Кто веселится о Боге, как должно, тот отвергает всякое житейское удовольствие… Ничто так не приятно Богу, как если кто считает себя в числе величайших грешников. Это есть начало всякого любомудрия: смиренный и сокрушенный никогда не будет ни тщеславиться, ни гневаться, ни завидовать ближнему, – словом, не будет питать в себе ни одной страсти».
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 316; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!