Нарушение мировой упорядоченности
Со своих самых высоких трибун, устами своих самых влиятельных политиков Запад объявил войну терроризму. Никто не может быть беспечным наблюдателем в мире террора, который завтра грозит превратиться в эквивалент третьей мировой войны. Но и объявлять войну явлению (а не государству) бессмысленно. Точно так же можно объявлять войну людской злобе, рассеянности, безразличию, трусости. Пышно и неэффективно. Терроризм представляет собой явление негосударственной, «подгосударственной», межнациональной деятельности. Это своего рода тип вируса, который легко поддается мутации.
Отход от здравого смысла заложен в основе. Война – это легальный, юридический термин, касающийся отношений между государствами. Термин война в приложении к терроризму имеет эмоционально-пропагандную основу. И как таковой в данном случае бессмыслен. Что не менее важно, выиграть такую войну невозможно. Если в разворачивающейся кампании будут победители и побежденные, то это просто будет означать, что на данном этапе силу демонстрирует одна определенная сторона. Но, увы. К сожалению это со стопроцентной определенностью означает, что в смертельном диалоге будет следующий этап и тогда похоронами займется противоположная сторона. Будет и третий этап, и четвертый. Мы говорим это с горечью. Но не видеть этого не можем.
Запад, вместо закрепления благоприятствующей системы, в дальнейшем позволил себе едва ли не систематическое нарушение мировой упорядоченности. Решающий шаг в сторону от господства международных норм был сделан весной 1999 г. нарочитым односторонним натовским актом – бомбардировкой суверенного государства Югославии. Диктат закона стала заменять пресловутая целесообразность. Даже в трагических условиях после сентября 2001 г. США отказались создать некий Международный суд и отвергают международное Соглашение по запрету использования биологического оружия. США отказались ратифицировать протокол Киото; отвергли позитивную значимость договора по ПРО и в декабре 2001 года вышли из этого договора; не признали юрисдикцию международного суда в Гааге; постарались поставить Североатлантический Союз вне и над системой ООН; уменьшили уровень международной помощи. В апреле 2001 г. (значительно раньше предсказывавшегося срока конфронтации с Китаем) США, вместо извинений после сбития китайского самолета, приступили к давлению на КНР, создавая тем самым респектабельность односторонним действиям, неподчинению коллективным международным нормам. Лидер Запада - США в последнее десятилетие делают на внешней арене много такого, против чего американское население безусловно восстало бы на внутренней арене. Напомним о Панаме, Гаити, Сомали, Судане, Югославии, Афганистане. Словесно категорически отвергая возможность наказания до суда, Запад стал бомбить Афганистан, основываясь на косвенных доказательствах, наказывая до предъявления доказательств.
|
|
|
|
|
|
По мнению американского историка П. Шредера, «реакция американского правительства на атаку 11 сентября была похожа на реакцию австро-венгерского правительства на убийство в Сараево – принятие решения объявить войну, хотя это противоречит основам установленных правил и процедур международной системы… Соединенные Штаты избрали войну, зная, что попытки разрешить кризис посредством существующей международной системы нормальным путем (ООН, НАТО, другие союзники, стандартное международное давление, оказывающая давление дипломатия, такая, как это было продемонстрировано на Балканах) может размыть конфликт, не решая основную проблему».[181] Немалое число собственно американских юристов и историков согласны с тем, что «незамедлительный выбор Америкой войны не совпадает с принципами международного сообщества, которые требуют отвечать на международные угрозы – включая революционные, подрывные, террористические атаки на ту или иную страну – руководствуясь не старым принципом lex talionis (око за око), но посредством организованных действий международных организаций. Подобные акции, включая легальные, моральные, дипломатические, военное давление, рассчитаны на то, чтобы «предотвратить возможный кризис от эскалации в войну и, если это возможно, найти решение, приемлемое для всех сторон с легальной, юридической точки зрения… В данном случае немедленное объявление войны терроризму может рассматриваться как несдержанная риторика на потребу дня, а вовсе не как тщательно продуманное решение».[181]Не исключено, что некоторые страны присоединились к США во многом для того, чтобы сдержать наиболее неуравновешенных среди американских политиков (так считает и ряд американцев).
|
|
|
П. Шредер полагает, что «даже успешная кампания максималистского типа, направленная на другие, предполагаемые террористические государства, может принести огромный ущерб международной системе, вызвать обращение к односторонности и превентивному использованию силы… Сравнение 2001 года с 1914 должно заставить нас глубже задуматься над судьбой международного права».[181] Праву в таком мире не будет места. Если Запад во главе с США не сумеет придать новой жизни – и солидарности глобальным международным организациям, попытается идти собственным путем, не сообразуясь с волей огромного большинства мирового населения, конфликт с не-Западом практически неотвратим.
|
|
|
Китайский фактор
Один из ведущих китайских специалистов, принимая группу американцев в конце октября 2001 г., заявил, что события 11 сентября «которые рассматриваются как американское несчастье, произошли очень далеко от Китая. Зачем руководство Китая должно брать на себя слишком много политического риска?»[181] Двусторонние отношенные были заведомо испорчены вышедшим 30 сентября «Четырехлетним оборонным обзором» министерства обороны США. Через несколько дней после американской травмы жестким реализмом прозвучали слова официального американского документа: «Существует возможность того, что в регионе Восточной Азии предстоит противостояние со страной колоссальных ресурсов».[181] В Пекине эти слова восприняли как неприкрытую угрозу Китаю, как сигнал американской убежденности в будущем противостоянии.
Некоторые обстоятельства сгладили остроту обозначившегося противостояния. Пекин должен думать о восстаниях в Синьцзяне, о предстоящих в 2008 г. Олимпийских играх, которым китайцами придается большое значение. Но более серьезными стали обозначившиеся геополитические обстоятельства. Главное среди них – движение России в западном направлении. «Для Китая это значит, что Соединенные Штаты заполняют новые ниши, последный участок на северо-востоке этого круга оцепления».[181] Теперь Центральная Азия предоставила американцам свои аэродромы. США сняли санкции с Индии и Пакистана, заметно сблизившись в Пакистаном – главным союзником Китая в Азии и частью китайского контрбаланса Индии. Даже Иран попытался улучшить отношения с Вашингтоном на волне лозунга президента Буша: «Кто не с нами, тот против нас». Снова возник старинный страшный призрак: Китай в кольце далеко не дружественных держав. Арабы отстраненнее, Япония и Индия – более настойчивые, Россия обернувшаяся к Западу, среднеазиатские страны, сотрудничающие с Америкой. Государства к югу от Китая более отчуждены – они знают, кому принадлежит мощь и инвестиции совместно с технологией.
Американцы на встрече президента Буша с Цзян Цзэмином 19-21 октября 2001 г. показали, что на данном этапе Китай – далеко не самый главный партнер США. Это чувствовалось и в обсуждении тайваньского вопроса. В том, что американцы не согласились предоставить запасные части к стоящим мертвым грузом на китайских аэродромах вертолетам «Блэк хоук». Со своей стороны, Пекин не выразил открытой поддержки бомбардировкам Афганистана. Но более всего не понравилась китайцам следующая ремарка Буша: «Война с терроризмом не должна включать в себя преследование меньшинств». Попытки китайской делегации в Пекине внести в шанхайские документы осуждение сеператизма успехом не увенчались.
Если следующей целью антитеррористической коалиции станет Ирак, Китаю будет трудно поддержать эти действия. И главное: Китай не хотел бы видеть 19 миллионов своих мусульман, ожесточенными происходящей рядом битвой цивилизаций. Не забудем и то, что 30 процентов потребляемой нефти Китай импортирует преимущественно из стран Персидского залива. Без этой нефти китайский бум лишится важнейшего компонента. А вступление в ВТО грозит повысить уровень безработицы. В Синьцзяне и Тибете ждут своего часа сепаратисты. Активное сближение с США может подтолкнуть уйгуров, часть которых, как предполагается имела контакты с бен Ладеном. Китайское руководство внутри страны уже подвергается кртике за излишнюю уступчивость по поводу эпизодов 1999 г. (Белград) и 2001 г. (сбитый смолет).
Китайцы задают вопрос: если Америка в час своей нужды не готова продать запасные части к вертолетам, проданным более десятилетия назад, то что же можно ждать от нее в момент триумфа? Китайцы знают, что американское руководство не едино, что госсекретарь Колин Пауэл настроен более дружественно, но министр обороны Рамсфелд ожесточен китайской политикой в области распространения ядерного оружия и жесткостью пекина в тайваньском вопросе. Президент Буш еще 25 апреля 2001 г. сказал, что будет препятствовать «всеми возможными средствами» попыткам овладения Тайванем. А в начале сентября 2001 г. Буш ввел санкции против одной из китайских фирм, заподозренной в содействии распространению ядерного оружия в Пакистане. 46 процентов американцев поддержали линию президента, но 34 процента заявили, что он слишком мягок в своей китайской политике.[181]
Уроки
На волне общенациональной сплоченности сразу же начались крупномасштабные дебаты, которые в общем и целом вращаются вокруг нескольких ключевых вопросов: Что произошло? В чем причина атаки? Кто виноват? Откуда можно ждать следующий удар? И самое главное: что следует делать? Понятно почти спонтанное обращение к истории, к тем процессам, которые вызывали смертельную злобу и самоотреченную ярость девятнадцати самоубийц. Ощущается понятное желание понять, что просмотрела Америка, почему не прозвучали предупреждения от ее просвещенной элиты. Лучшие умы сходятся в том, что непростительное не означает принципиально непонятное и необъяснимое. Америка начала извлекать первые уроки.
1. Специалисты сходятся в том, что катастрофа в сентябре не вызвала в Америке общенационального импульса «уйти как улитка в свою раковину». Как раз напротив, очевиден порыв «не отступить». Выступая в Белом доме по этому поводу, президент Буш сказал: «Это борьба всего мира, это борьба цивилизации».[181]
2. Вторая проблема, в растущем потенциале которой признаются американские специалисты, является «дитем одностороннего поведения США. Словами Дж.Л. Геддиса: «Мы пренебрегли культивацией стабильных отношений с другими великими державами. Мы стали считать, что являемся величайшей из великих держав и более не нуждаемся в сотрудничестве с другими для защиты своих интересов. Мы позволили нашим отношениям с русскими и китайцами дегенерировать до такой точки в конце прошлого десятилетия, что контакты с Москвой и Пекином едва теплились».[181] Словно мудрость Бисмарка поблекла перед эскападами Вильгельма Второго. Американцы расширили НАТО против желания русских не потому, что Польша, Чехия и Венгрия многое добавили к потенциалу Североатлантического Союза; они бомбили Югославию вопреки отсутствию одобрения ООН – бесконечно озлобляя русских и китайцев, не обращая внимания на их недовольство. У руководства в Вашингтоне не было перед собой широкой геополитической картины. В частности, на Ближнем Востоке не замечены признаки демократизации Ирана.
3. Американцы благосклонно относились к преимуществам глобализации, но не желали видеть ее отрицательных черт. «Сами инструменты нового мирового порядка – самолеты, либерализация политики в отношении иммиграции и перевода денег, собственно мультикультурализм (в желании похитителей самолетов не увидели ничего странного) обернулись против мирового порядка. «Когда мы смотрим на прошедшее десятилетие, видно, что наша мощь превосходит нашу мудрость».[181]
4. США должны снести изменения в свое отношение к Ираку и конфликту Израиль-Палестина «чтобы ослабить распространение злости и возмущения, которые питают терроризм».[181]
1. Создавая коалиции, следует основываться не на общих интересах. А на общих ценностях. Требуется большая склонность к компромиссу, большая, чем защита гражданских прав, требование открытия рынков, скрупулезный подход к демократическим процедурам. «американцы не должны обещать помощь косоварам, чеченцам и жителям Тибета. Только тогда они достигнут более широких целей – ибо терроризм не обещает справедливости никому. Требуется хотя бы частичная передача ресурсов в бедные регионы – нечто вроде «плана Маршала» для большого мира. Только так США могут сохранить свое лидерство и привилегии.
2. Историк П. Кеннеди советует американскому руководству не действовать по всем азимутам и на всех фронтах. «Управлять означает выбирать. Великие державы всегда взвешивают обстоятельства… Некоторые американские военные обязательства должны быть сокращены или вообще отодвинуты во второй ряд, что, конечно же, вызовет жалобы как дома, так и заграницей. Усиление дипломатического и политического внимания к Центральной Азии и к Персидскому заливу неизбежно вызовет ослабление внимания к Латинской Америке и Африке. Это нежелательно. В основе стратегии должна быть линия на максимально долгое сохранение американской мощи в нашем непредсказуемом мире XXI века – имея одну двадцатую мирового населения, владеть третью мирового производства – растущая доля благодаря стагнации японской экономики и падения России”.[181]
3. Должны быть предприняты последовательные усилия для того, чтобы не перевести нынешний конфликт в войну с исламом или в войну против арабского мира. В любом случае важно не расширять масштаб конфликта; в необходимости «зауженного подхода» следует убедить американское общество.
4. Пакистан, если его союз с Западом примет одиозные формы, может взорваться. Тогда обиженный Юг (и мусульманский мир в частности) получит ядерного защитника.
5. Более конкретные советы:
- сократить поток продаваемого заграницу оружия;
- подготовить американское общество к возможным большим потерям;
- всячески стимулировать экономический рост; если же рост экономики затормозится, стимулировать общественную уверенность в грядущем подъеме;
- ускорить глобализационные процессы;
- ужесточить иммиграционный контроль;
- ослабить макдональдизацию там, где она раздражает;
- постоянно следить за Китаем;
- обеспечить «умное» коалиционное строительство;
- отказаться от демонстративной односторонности;
- активно участвовать в воссоздании Афганистана;
- усилить поток инвестиций через Всемирный банк;
- уменьшить требовательность в отношении гражданских прав.
Способны ли советы всерьез повлиять на выработку и реализацию американской антитеррористической стратегии? На этот счет есть сомнения.
Классический пример разрешения проблем американским способом описан британским министром иностранных дел Э. Греем. В 1913 г. он беседует с американским послом У. Пейджем о перевороте в Мексике и спрашивает, что будет после американского вмешательства. Ответ: «Заставим их устроить выборы и жить согласно выработанным решениям». – «А если они не согласятся?» – «Снова вмешаемся и заставим голосовать». – И будете делать это на протяжении 200 лет, спрашивает Грей? – «Да. –отвечает посол. «Мы будем стрелять в этих людей до тех пор, пока они не научатся голосовать и управлять собой сами».[181] Так американцы и сделали. Предпоследний раз в Косово, последний – в Афганистане.
Ценность НАТО
В условиях сентябрьского кризиса 2001 года Североатлантический Союз, об уникальной эффективности которого в современном, все более хаотическом мире было столько сказано, оказался гораздо менее эффективным военно- и внешнеполитическим инструментом, чем ожидалось. Формально все члены военного союза впервые за 52 года его существования объявили о введении состояния взаимной обороны - европейцы заявили, что нарушена статья 5 Вашингтонского договора. Европейские союзники послали пять самолетов АВАКС со своими экипажами патрулировать американское воздушное пространство, они предоставили свое воздушное пространство вооруженным силам США. Британия наносила удары параллельно действиям американских вооруженных сил. Однако эта активность Лондона только подчеркивала фактический разброд в действиях других европейских членов НАТО. Франция объявила о своей готовности оказать Соединенным Штатам помощь с двухмесячным опозданием. Канцлеру ФРГ Шредеру удалось с большими усилиями уговорить бундестаг предоставить военную помощь 3900 солдат бундесвера только на третьем месяце возникшей мировой борьбы с терроризмом. Остальные страны-члены альянса ограничились словесными выражениями солидарности либо остановились на отдельных жестах помощи.
Такие идеологи как Р. Перл весьма критически восприняли обращение союзников по НАТО к статье 5 Вашингтонского договора.[181]
Со своей стороны Вашингтон менее всего желал обсуждать свою стратегию в Афганистане на брюссельском или любых других западноевропейских форумах. Вашингтон президента Буша и министра обороны Рамсфелда очевидным образом не хотел влезать в томительную выработку совместной стратегии – опыт Боснии и Косова их совершенно не вдохновлял. Самый большой и важный военный союз Америки оказался практически непригодным для решения западных задач инструментом в критический период. Старый альянс оказался способным решать только старые цели. Он уже никого не сдерживал в Европе. Философия Североатлантического союза, его структура, его миссия оказались устаревшими и неприспособленными для требований нового времени. Более того. Следующий шаг – скажем удар по следующему «гнезду терроризма» – Ираку может взорвать «старое НАТО» - в Западной Европе еще готовы послать войска в Афганистан, но не готовы к интервенции в Ираке (или в Сирии, Ливии, Судане, Йемене, Сомали или Иране). Решение проблемы модернизации своего военно-политического союза потребовало бы от Запада весьма радикальных перемен в мировидении, серьезного обращения к прежде игнорируемым проблемам. Но проблема такой модернизации стоит перед Западом.
Не те союзники оказались нужны лидеру Запада. Что толку от якобы боеготового механизма Североатлантического Союза, сели в первом большом кризисе 21-го века он не может оказать Америке подлинно действенную помощь? Если генералы ключевых американских натовских союзников готовятся в своем планировании к той войне, которая уже невозможна, нереальна, сугубо умозрительна? США обсуждали свою стратегию в Исламабаде, в Ташкенте и, конечно же, в Москве, ища поддержки нескольких стран, заглавными среди которых являются Россия и Пакистан.
Будущее
Будущее описано в прошлом: в «Илиаде» Гомера Троя представляла собой предмет зависти всего мира. Цивилизованные горожане жили в превосходных зданиях, окруженные зеленой прелестью мира цветущих сельских поместий. Троянцы мечтали только лишь о том, чтобы их оставили в покое. Они были уверены в том, что их богатства достаточно для решения в их пользу любой проблемы. Прибывшие на кораблях греки доказали, что это не так.
Да и современные троянцы очень не желают потерь. Немало американцев признают, что «если бы были сбиты дюжина натовских самолетов, президент Клинтон, возможно, вынужден был бы прекратить боевые действия».[181] Подобно американцам сегодня, древние римляне позднего периода питали своего рода отвращение к потерям. Они где могли избегали прямого столкновения с противником и предпочитали долговременные и дорогостоящие осады, позволявшие им минимизировать свои потери. Воины позднего Рима несли на себе громоздкие латы, шлемы, подлокотники и т. п. «Мы не первая империя, которая стремится избежать потерь».[181] А с другой стороны, «если военная акция не несет потерь, то какие демократические препятствия могут быть у нее на пути?»[181] (И учтите роль телевидения: в случае с трудноразрешимой проблемой оно буквально требует: что-то надо делать).
Современные троянцы-римляне хотят вести войну с терроризмом неся минимум потерь – полагаясь на свое лидерство на новом витке технологического прогресса в военной сфере. Уже вырабатывается слежение за каждым отдельно взятым воином противника посредством чтения нейробиологического почерка каждого из потенциальных партизан. Чувствительные приборы будут вести слежение за противником, лишая его возможности укрыться. Вызывающие всеобщее возмущение бомбардировки уйдут в прошлое. В Афганистане, где прятался бен Ладен, такой метод ведения войны означал бы атаку на инфраструктуру, означающую разрушение только нескольких тентов, сотовых телефонов и компьютеров. Поражение компьютерных центров будет почти всегда означать уничтожение политического руководства.
Различие в том, что современные греки не собираются высаживаться во главе с современным Агамемноном в поисках поля битвы – они знают, что в таком сражении победит электронно-ядерная мощь Соединенных Штатов. Противник, пишет один из ведущих современных американских политологов Р. Каплан, «может обрушить против нас компьютерные вирусы». Такие страны как Китай могут обратиться к рекрутам с Ближнего Востока. «Россия тоже может обратиться за стратегическим решением к международным преступникам, ведущим необъявленную войну. Именно потому, что Соединенные Штаты настолько сильнее любой группы наций, мы (США) должны ожидать нападения на наши слабые места, находящиеся за пределами международного права… Терроризм, проистекающий из возросшего экономического неравенства, питающийся социальными и культурными потрясениями, получит невиданный прежде доступ к технологическим ресурсам… Региональные американские главнокомандующие на Ближнем Востоке, в Европе, на Тихом океане и в Латинской Америке будут современным вариантом римских проконсулов с бюджетами вдвое большими, чем во времена «холодной войны».[181]
Но противник будет их ждать не в тех военных условиях, к которым новых проконсулов готовили в Вест-Пойнте и Аннаполисе. Их ожидает голодная молодежь городов «третьего мира», чрезвычайно возросшая воинственность ислама и индуизма. «В результате,- пишет Р. Каплан, - поднимется новый класс воинов, более жестоких чем когда бы то ни было – и лучше чем прежде вооруженных. Этот феномен охватит армии убийственных тинэйджеров в Западной Африке; Российскую и албанскую мафии; латиноамериканских наркоторговцев; самоубийц с Западного берега Иордана; соратников бен Ладена, сообщающихся между собой по электронной почте… Это жертвы неравенства и глобализации. Ведь глобализация представляет собой социал-дарвинизм. Она означает экономическое выживание сильнейшего – тех групп и индивидуумов, которые проявили себя дисциплинированными, динамичными и изобретательными в своем стремлении к выживанию. Культуры, которые не смогут конкурировать с технологией, произведут несчитанное число воинов. Их уже можно увидеть в исламских школах пакистанских трущоб. Здешние дети не имеют моральной или патриотической идентичности за исключением той, что им дали религиозные наставники. Век химического и биологического оружия превосходно устраивает религиозное мученичество… А будущее обещает развитие и распространение компактных примитивных ядерных устройств, химического и биологического оружия».[181]
Как полагают сами американские специалисты, наиболее вероятной угрозой являются действия террористической группы, доставляющей ядерное или биологическое оружие на грузовике, торговом корабле, самолете или лодке – атака, похожая на опыт 1993-2001 гг. Противостоящая сила – многонациональная организация, имеющая свою базу и сочувствующие правительства. Против такого рода деятельности США фактически безоружны. «В реальной атаке мы должны ожидать использование агрессором обмана, ловушек, порчи работы радаров, осуществляемое при помощи радиоактивных средств ослепление радарных систем, попытки пробиться через национальную противоракетную систему. Вашингтон не знает, какие еще контрмеры могут быть предприняты против американских систем».[181] Наиболее эффективным способом противодействия было бы тщательное разведывательное слежение, но пока этого в американской практике не видно. В течение ближайших нескольких лет в США, видимо, будут созданы ракетные системы обороны театра военных действий, одно из средств защиты. По рассчетам бюджетной службы конгресса США средних размеров такая система обойдется в 50 млрд. долл. плюс 10 млрд. долл. на сенсорные устройства в космосе. Полный спектр слежения в глобальном масштабе потребует создания дополнительных наземных станций на территории России или в Средней Азии.[181]
Важнейшей стратегической задачей Соединенных Штатов становится создание подлинно эффективного режима нераспространения ядерного оружия. Это возможно только в случае активного и доверительного взаимодействия с Россией и Китаем. «Ради вовлечения в процесс Москвы и Пекина, Вашингтон должен быть готов к компромиссам по другим вопросам».[181] Пока этого не наблюдается. Напротив, стремление США создать НПРО реально ведет Китай к расширению своих стратегических военных программ, что не укрепляет, а ослабляет американскую безопасность.
И трезвомыслящие американцы уже сейчас отказываются верить в войну без потерь, в пули, которые обезоруживают, но не убивают. «Реализм требует признать, что война без потерь – это миф… Лесные плотные заросли встанут щитом перед электронным прослушиванием и лазером, а в тесно населенных городах боевые действия без гражданских потерь невозможны. Компьютерные сенсоры насытятся необрабатываемыми данными. В свое время количественные измерения и теория игр завели Америку Макнамары во Вьетнам».[181] Волны, демобилизующие толпу, вызывая в ней рвотный инстинкт, могут лишь еще более мобилизовать массы противника. И они обратятся к оружию и приемам бедных – захват заложников, помещение своих складов и военных объектов под школами и больницами.
Главная опасность для Америки лежит в ее импульсивном стремлении использовать свою мощь для того, чтобы «стереть зло несмотря на последствия; Джордж Кеннан называл это «слепым эгоизмом обиженной демократии».[181] Америка просто обязана помнить о римском правиле respice finem – никогда не забывай о цели того, что ты делаешь. Или слова Черчилля о фанатике, который, несмотря на то, что потерял свою цель в тумане, удваивает свои усилия. Латентный вариант подобного поведения зреет повсюду на Западе, как и предупреждения: «В 21-м веке, как и в 19-м, мы будем первыми начинать боевые действия – в виде операций специальных сил, либо в создавая компьютерные вирусы против командных центров противника – и мы будем морально оправдывать все это. Моральный базис аериканской внешней политики будет определяться настроением нации и ее лидеров, а не некими абсолютами международного права».[181] В теории мир определяют международные законы и право; в реальности взаимоотношения между государствами все больше придерживаются лишь кода дуэли.
Возможно, наилучшим курсом для Америки было бы «объявить о победе в ближайший подходящий момент и отправится домой, а не укреплять свою доминирующую роль в каждом следующем регионе». Но общественное мнение, «сконцентрированное на жалости к самому себе по поводу потерь, экзальтации по поводу собственных достоинств, задавит голоса оппозиции наступательной тактике».[181] Политики, помимо прочего, нуждаются в триумфах. И американские войска будут стоять в турбулентных регионах, «вмешиваясь в политические процессы этих регионов, оказывая давление на местные правительства – и так до бесконечности».[181] А местное население будет симпатизировать террористам, все более проникаясь ненавистью к западным ценностям. «Они видят в Америке главную деморализующую силу» и будут презирать сотрудничающие с американцами правительства. «Атака становится главной формой терроризма потому что у этих людей нет более эффективного средства ответа».[181]
Главная проблема Америки в начале XXI в. - проблема распространения средств массового поражения. Будущее американской безопасности зависит от действий, предпринимаемых сегодня по предотвращению распространения завтра ядерного и биологического оружия. Усилия по достижению успеха в данном случае зависят от степени договоренности, согласия и слаженности действий основных независимых военных и индустриальных действующих лиц на мировой арене. «Достижение действенного сотрудничества (в данной сфере) является главной задачей в обеспечении американской национальной безопасности».[181]
Обращаясь к внутренней арене страны, претендующей на гегемонию, нужно сказать следующее. В данном конкретном случае победа в Афганистане внутри страны укрепит позиции президента Буша. Вовне усилится элемент гегемонизма. А у гегемона свои проблемы. Вызовы гегемону могут быть серьезными и не очень, но главенствующей стране приходится отвечать за сложившийся статус кво. К нему (гегемону) обращаются за помощью и справедливостью все члены его быстро созданной коалиции. За материальной помощью, за военной поддержкой. Это весьма сложная имперская позиция, грозящая потерями, жертвами, «ненужными» усилиями. Первые же ошибки лишают такой подход популярности. Такова судьба сильнейших. И мы ее увидим в ближайшие годы.
Дата добавления: 2015-12-21; просмотров: 19; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!