Необходимые пояснения 4 страница
Они уходят.
Ян заканчивает чтение.
ФЕРДИНАНД: Мы уже собрали более двухсот подписей.
ЯН: Понятно. Что вы собираетесь делать с этим.
ФЕРДИНАНД: Послать Гусаку.
ЯН: Так.
ФЕРДИНАНД: А копии – в зарубежную прессу.
ЯН: И ты думаешь – это не диссидентство. Да ты рехнулся!
ФЕРДИНАНД: Пусть так.
ЯН: Любой протест против лжи в наше время становится диссидентством. Если бы я был ребенком, я бы под Рождество попросил Христа сделать так, чтобы я умел играть на гитаре. Увы, поздно. У тебя есть чем подписать?
Фердинанд протягивает ему ручку. Ян подписывает и возвращает Фердинанду Хартию и ручку. Ставит пластинку на проигрыватель. Фердинанд чувствует себя неловко.
ФЕРДИНАНД: Я принесу тебе записи. Я понимаю, что качество не то. Жаль, что так получилось...
ЯН: Ах, оставь, Ферда. Это всего лишь рок-н-ролл.
«Веасh Воys»поют «Wouldn’t It Be Nice”. Ян подбирает разбитые пластинки, складывая их в ведро.
Сцена погружается в темноту.
КОНЕЦ ПЕРВОГО АКТА
ВТОРОЙ АКТ
Световая вырубка. Звучит “I Still Haven’t Found What I’m Looking For”(Я все еще не нашел то, чего ищу») в исполнении группы U3.
Сцена освещается.
Кембридж, лето 1987 года. Сад и интерьер, как и прежде. Ночь, и интерьер погружен в сумрак.
В саду сидит 35-летняя Эсме. Курит.
Появляется Элис, ей 16 лет, она очень похожа на Эсме в юности и к тому же носит старую красную куртку-бомбер, которую когда-то носила Эсме. Включает свет.
|
|
|
ЭСМЕ: Элис?
Элис подходит к ней.
ЭЛИС: Что ты делаешь, мам?
ЭСМЕ: Думаю о кое-чем.
ЭЛИС: Неправда. Ты куришь.
ЭСМЕ: Я курю кое о чем.
ЭЛИС (возмущенно): Мамуля!
ЭСМЕ: Ты же знаешь, курение – не мое хобби. Я пытаюсь выяснить, кто был тот мужчина, и мой организм требует: «Дай сигарету!».
ЭЛИС: Что еще за мужчина?
ЭСМЕ: Который в супермаркете сказал мне «Хэлло!»
ЭЛИС: И кто же он?
ЭСМЕ: Это был Флейтист, прекрасный юноша, ровесник самой музыки, наполовину козел и наполовину бог.
ЭЛИС: Мать, признайся, чем это ты обкурилась? Это был старый плешивый велосипедист.
ЭСМЕ: Тогда я была в твоем возрасте. В том возрасте, когда мы постоянно чувствуем себя счастливыми. Я помню: ветреный день на углу возле супермаркета, в руке – полиэтиленовый пакет, набитый продуктами, кажется, мясными полуфабрикатами... тупые лица и усталые тела в одежде давно забытого покроя...народ торопится домой, сделав покупки. Но тогда все казалось прекрасным, все буквально сияло красотой. Он играл на флейте и пел для меня, и казалось, что ничего не проходит, ничто не исчезает, все замерло... даже смерть. Если она и придет, то незаметно – как трава растет, или вдруг выпадет, как дождик в саду крематория... Так что я даже не удивилась, когда Великий Бог Пан вновь возник в моих, как тебе известно, сдвинутых набекрень мозгах.
|
|
|
Затягивается сигаретой. Стряхивает пепел.
Пепел... Всюду один пепел.
Гасит окурок.
Видишь, я больше не курю, так что не доставай меня. Что ты смотрела? Проголодалась?
ЭЛИС: Великий Бог Пан?
Нет, я не голодна, я съела гамбургер перед сеансом, а в кино не досидела до конца, я решила прогуляться, снова глянуть на те места, которые помню. Кембридж – это ведь чуть ли не бронзовый век, сплошные древности.
ЭСМЕ: Многие восхищаются университетскими зданиями.
ЭЛИС: Я про автобусную станцию, и Джигсо, и Монсун, и так далее.
ЭСМЕ: И так далее, и так далее.
ЭЛИС: Церковь Пречистой Девы была закрыта... Когда мы возвращаемся домой?
ЭСМЕ (возмущенно): Его же только что выписали из больницы! (Пауза.) Ты подумай... Твой дедушка передвигается на костылях, он не может готовить себе еду, он отказывается от места в доме престарелых, он отказался от экономки, он начинает забывать слова и все такое прочее, мы не можем оставить его одного в таком состоянии... И ты еще спрашиваешь, когда мы вернемся!
|
|
|
ЭЛИС: Когда?
ЭСМЕ: Думаю, я съезжу ненадолго в Хаммерсмит, а ты пока останешься у Лэтимеров.
ЭЛИС (довольная): О, ты хочешь сказать, что я сниму квартиру?
ЭСМЕ: Нет, ты останешься здесь, со мной, естественно.
ЭЛИС: Зачем мне целый год торчать здесь в Кембридже, если я все равно поступлю в Кембридж?
ЭСМЕ: Ты еще не поступила. Результаты пока что неизвестны.
ЭЛИС (возмущенно): Мамуля! А мои друзья?
ЭСМЕ: Заведешь себе новых друзей.
ЭЛИС: Не надо мне новых друзей!
ЭСМЕ: Не кипятись! Думаю, ты могла бы жить у твоего отца.
ЭЛИС: В Тоттенхэме? Вот уж ни за что! И потом там всего одна ванная! Маловато на троих, если считать с папашей. Тем более, что там вечно околачивается его грудастая телка из массажного салона, которая вечно трясет своими буферами..
ЭСМЕ: Ладно, закроем тему. Она специалист по ароматерапии... и я за такие сиськи убить готова!
ЭЛИС: Почему я не могу иметь собственную квартиру? Я буду вести себя хорошо, клянусь.
ЭСМЕ: Верю, но я этого не хочу. Если это произойдет, твой отец подумает, что мы продаем свою квартиру и потребует раздела имущества.
ЭЛИС: Но ведь она принадлежит тебе, ты ее заработала!
ЭСМЕ: Твоему отцу нужны свободные деньги. Акции доков в Уоппинге растут, и ему хочется вложиться в это дело... Ха! Появись у меня свободные деньги, я была бы приятно удивлена.
|
|
|
ЭЛИС: Ну ладно. Значит, дед получит бесплатную экономку, папаша будет стричь купоны с акций речных доков, ты снесешь очередное яйцо, а я останусь на бобах.
ЭСМЕ (с досадой): Так что прикажешь делать? Мой мозг и без того раскалывается!
ЭЛИС (загораясь): Скажи деду: либо он берет экономку, либо соглашается переехать в дом престарелых. Иначе о его смерти станет известно только если кто-то поинтересуется, отчего он не отвечает на телефонные звонки.
ЭСМЕ: Я никогда не думала об этом.
ЭЛИС: И напрасно.
Элис выходит наружу, переодевается и возвращается к Эсме. Обнимает ее.
Мамуля!
ЭСМЕ: Только одна ванная...
ЭЛИС: Вот именно.
ЭСМЕ: Если ты собираешься бросить учебу оттого, что кто-то сказал тебе, будто ты достаточно взрослая, чтобы отправиться в самостоятельное
плавание по жизни...
ЭЛИС: Мамуля... Успокойся. Мне скоро стукнет 16 – и давай подождем результатов моего экзамена на нулевой уровень...
ЭСМЕ: Ты прекрасно понимаешь, о чем я... и прекрати вешать мне лапшу на уши. Пойди пригляди за дедом и ничего ему не говори – позволь мне взять это на себя.
Элис возвращается внутрь, и в это время входит Макс. Он передвигается на костылях, с трудом. Вокруг шеи у него корсет. Но в целом для своего возраста он выглядит не так уж плохо.
ЭЛИС: Я приехала повидеть тебя, дедуля. Если ты ищещь маму, то она в саду.
МАКС: Сколько будет 43 процента от семидесяти пяти?
ЭЛИС: Столько же, сколько 75 процентов от сорока трех. Тридцать два с четвертью.
МАКС: Тридцать два с четвертью! Гмм!
ЭЛИС: Не хочешь ли чашечку чаю или...?
МАКС: Хочу. Или! Немного виски. Вижу, вы тут неплохо управляетесь – ты и Эсме.
Элис с холодным видом выходит. Эсме, заметив, что появился Макс, собирается вернуться в комнаты, но Макс, опираясь на костыли, вырастает перед ней.
ЭСМЕ: Отец! Я шумела?
МАКС: Что ты делала в темноте?
Макс тяжело оседает в садовое кресло.
ЭСМЕ: Я выходила покурить...
МАКС: Эта проклятая баба набрала 32 с четвертью процента!
ЭСМЕ: Давай войдем в дом.
МАКС: Я только что сел. Я нетранспортабелен. Теперь она будет править нами еще пять лет, имея мандат всего-то от трети электората.
ЭСМЕ: Это тебя не устраивает? Или тебе хотелось бы, чтобы за нее проголосовало бы больше народу?
МАКС: Я бы выставил тебя против Сократа. Недостаток образования сделал тебя огнеупорной.
ЭСМЕ: Да провались вы оба!
МАКС: Ты чего?
ЭСМЕ: Если ты не понял, объяснять бессмыссленно. Я знаю не меньше всякой фигни, чем ты, просто для моей карьеры это бесполезно. Наверно когда нам вдалбливала про Сократа, я была под кайфом. Сидела на лужайке и жрала кислоту. Кислотная королева Кембриджской частной школы... Шучу. А теперь слушай сюда!
МАКС: Эсме...
Она отворачивается от Макса и незаметно утирает слезы.
ЭСМЕ: Элис собралась бросить учебу. А я к этому не готова. Я сорвалась с катушек.
МАКС: У девочки хорошие способности.
ЭСМЕ: Это благодаря вам. Мамочка постаралась, чтобы я как можно реже виделась с Элис.
МАКС: Сядь поближе.
Эсме придвигает кресло поближе к нему. Макс берет ее за руку.
Ты все еще не можешь простить Элинор то, что ее нет?
ЭСМЕ (обижанно): Нет! Я пашу за троих, получая всего-навсего зарплату домработницы, или я неправильно подсчитала? Но я не мамуля и не Нико. Нико всюду выступала вместе с «Вельвет Андерграунд». «Вельвет Андерграунд» - это была такая рок-группа.
МАКС: Я разбираюсь в семиотике.
ЭСМЕ: Нико была длинноволосой блондинкой. А я даже ленту в волосах не носила. Я дважды провалила экзамены на нулевой уровень. Я была счастлива уйти с Кларендон стрит в тесную квартирку на Милтон Роуд Эстейт и готовить Найджелу жратву, кормя грудью Элис. В коммуне действовал иерархический принцип.
МАКС: Вот как? Расскажи мне об этом.
ЭСМЕ (резко обрывая его): Нет! Прекрати сводить любой разговор к тому, что интересует только тебя. Я расскажу... сама не знаю о чем... о себе самой, 13-летнем щеночке, ничего не смыслившем в латыни... вот какой я была. А какова я сейчас, тебе известно.
МАКС: Пойми, я тебя ни в чем не упрекаю.
Вчера, на избирательном участке, я... Понимаешь, голосовать было не за кого. Ни одного достойного кандидата. Так что ты тут ни при чем.
ЭСМЕ (смеясь): После того, как я так драматически усаживала тебя в машину и вынимала из нее?
МАКС: Хочешь, я скажу тебе ужасную вещь?
ЭСМЕ: Нет. А какую?
МАКС: Я подумывал: не проголосовать ли за Тэтчер.
ЭСМЕ: С какой стати?
МАКС: Чтобы уж все стало на свои места. У этой бабы в руках острый нож и достаточно решимости, чтобы пролить кровь. Уж она-то соскребет жирок и самодовольство с рабочего класса. Все, что способно пробудить его ото сна – повторяю, все – лучше, чем пятилетний застой соглашателей, называющих себя лейбористской партией. Но я все-таки проголосовал за них. А ты?
ЭСМЕ: Мой открепительный талон затерялся на почте. Отец... (касается его руки). Меня беспокоит Элис.
МАКС: О ней не беспокойся. Попытайся найти себе какое-нибудь занятие.
ЭСМЕ: Проблемы не у меня, а у Элис.
МАКС: Нет, у тебя.
ЭСМЕ (встает): Давай подождем до тех пор, пока не сообщат, как она сдала экзамены. Не съездить ли нам в колледж?
МАКС: Колледжу не важны её отметки - они заранее знают, с кем будут иметь дело.
ЭСМЕ: Это честно?
МАКС: Нет. Но это так.
Пытается подняться, но снова тяжело опускается в кресло.
Погоди немного. Где... это... виски?
ЭСМЕ: Как это понимать?
МАКС: Как полный облом.
Эсме собирается подняться. Входит Элис с виски и чашкой чая для Эсме.
ЭСМЕ: Сначала прими нейрофен, это тебе не повредит.
МАКС: Нет, я не могу..
Элис подает Максу виски, а Эсме – чай.
ЭЛИС (к Эсме, безнадежно): Значит провал?
МАКС: Нейрофен нельзя принимать вместе с алкоголем.
ЭСМЕ: Отец...
МАКС: Так сказал врач.
ЭСМЕ: Нет, не так. Он сказал, что ты не должен употреблять алкоголь, когда принимаешь нейрофен.
МАКС: Что в лоб, что по лбу.
Выпивает половину бокала виски.
Твоя мать и я как раз говорили о твоем пропущенном годе.
ЭЛИС: Правда?
МАКС: Пропустить год в Кембридже – полная чушь. Ты сойдешь с ума от скуки.
ЭЛИС: Значит, ты...
МАКС: Я замолвлю за тебя словечко в колледже. В сентябре тебя смогут зачислить. Ты будешь самой юной соискательницей степени баккалавра в Кембридже. Как тебе это нравится? Степень ты получишь позже, а пока что целый год будешь наслаждаться студенческой жизнью.
Пауза.
ЭЛИС: А что, это клево!
ЭСМЕ: Дорогая, ты это серьезно?
МАКС (протягивает Элис пустой бокал): Не побалуешь ли меня, Элис? Мне от виски становится лучше.
ЭСМЕ (Элис): Не делай этого!
ЭЛИС (ставя пустой бокал на стол.) Мои ноженьки устали. Пойду-ка я спать.
МАКС: Я и сам справлюсь.
Макс пытается дотянуться до бокала. Элис отбирает бокал и костыли.
ЭСМЕ: А как же твои друзья?
ЭЛИС: Надоели!
ЭСМЕ: В самом деле?
ЭЛИС: И сильнее, чем ты можешь представить.
ЭСМЕ: Неужели? Сегодня в магазине... мужчина с таким печальным взглядом... бритоголовый, почти что лысый... увидел Элис и сказал: «Привет, это ты?».
МАКС: Что?
ЭСМЕ: Он принял ее за меня. Когда-то он был рок-музыкантом, и очень известным. У него была буйная черная шевелюра и удивительное лицо, он выглядел...да, он выглядел как положено рок-звезде... но он наплевал на свою репутацию и группа отвергла его... и как-то поздним вечером...примерно в такое же время как сейчас... я не успела узнать его, я не успела сообразить, что это он... я увидела его в нашем саду. Как раз тогда я сдавала экзамены на нулевой уровень, ответ был неутешительный, я вскрыла конверт с результатами, но мне было все равно, всему свое время, подумала я, и отворила дверь в сад, чтобы увидеть, кто там играет, а вечером, когда я возвращалась домой через сад, он все еще сидел на стене и играл на флейте, как бог Пан. (Пауза.) Тогда я еще не была уверена, что это был именно он... но позднее у него вышел альбом-соло, и я узнала его по фото. И еще раз я видела его на концерте, я была тогда в красной кожаной куртке, которую теперь носит Элис. Он играл в группе разогрева. Но и тогда он заполнял своей музыкой всю площадку. Бас-гитара и ударник пытались поспевать за ним, они то теряли его ритм, то снова нагоняли, но в конце концов поняли, что это безнадежное занятие, а он все играл, и играл, и его черные волосы качались в такт музыке и задевали струны. Тогда он поранил палец о струну, и кровь капала на гитару. Это казалось ужасным – и вместе с тем завораживало. Он подошел к краю сцены и пустился в пляс. И тут заметил меня, посмотрел удивленно и сказал: «О, это ты! Привет!» Это был мой Флейтист.
Затемнение и три минуты “Wish You Were Here” в исполнении «Пинк Флойд».
Cцена вновь освещается.
Прага 1987.
Улица. Раннее утро.
Найджел, нервничая, кого-то поджидает. Найджел за это время дорос до специального корреспондента. У него сумка через плечо.
Входит Ян. В руке у него полиэтиленовый пакет с пластинками и бумажный пакет с едой. Одет он так, как было модно 11 лет назад.
ЯН: Привет.
НАЙДЖЕЛ: Ох... это ты?
ЯН: Я – Ян.
НАЙДЖЕЛ (после паузы): Ах, да?
ЯН: А ты Найджел. Разумеется.
НАЙДЖЕЛ: О, конечно. «Я впервые в вашей прекрасной стране».
ЯН: Ааа! «Сигарету! Не угостите ли сигаретой?»
НАЙДЖЕЛ (с облегчением): Господи, какой кошмар! Я забыл купить сигареты. То лавка была закрыта, то я остановил такси в миле от того места, где положено.
ЯН (радушно пожимает ему руку): Не бери в голову! Я некурящий. Все путем! Скажи Иржи, что идя на явку вовсе не обязательно выглядеть злоумышленником.
НАЙДЖЕЛ: Я не хотел бы вводить тебя в затруднения.
ЯН: Затруднение – это нечто иное. Как Иржи?
НАЙДЖЕЛ: Я с ним не знаком. Сейчас он должен быть в Лондоне, в штаб-квартире чешских диссидентов.
ЯН: А ты здесь, конечно, в связи с визитом Горбачева?
НАЙДЖЕЛ: В общем, да, но официально аккредитован наш московский корреспондент – он приехал сюда в свите Горби. А моя тема – диссиденты. Собираюсь взять интервью у Гавела. Хотелось бы, чтобы ты мне рассказал какую-нибудь классную историю, чтобы ее можно было тиснуть в газете.
ЯН: Вот как?
НАЙДЖЕЛ (глядя перед собой): А это что такое? Я поражен!
ЯН: Стена Джона Леннона.
НАЙДЖЕЛ: Стена Джона Леннона?
ЯН: Когда Леннон погиб, люди начали приходить сюда. Зажигали свечи. Играли его музыку.
НАЙДЖЕЛ (оживленно): В самом деле? А эти цветы – Леннону?
ЯН (кивает): Полиция пыталась расчистить площадку. Кое-кого арестовали. Но люди вновь и вновь приходили сюда.
Найджел смотрит невидящим взором.
НАЙДЖЕЛ: Его рисунки. Кто-нибудь уже воспользовался этим?
ЯН: Это – история?
НАЙДЖЕЛ: Это пьеса. Но не история.
Достает из сумки пригоршню кассет.
Это тебе от Эсме. Она сказала, что си-ди-плейера у тебя скорее всего нет.
ЯН (принимая кассеты): Спасибо! Передай ей, что я очень-очень благодарен. (Пораженно) Ух! Мадонна... и группа «Куин»... А Эсме? Как она?
НАЙДЖЕЛ: У нее все в порядке.
ЯН: Что она делает?
НАЙДЖЕЛ: Не так уж много. Возится с Элис. Наша дочь поступила в Кембридж.
Найджел открывает бумажник и показывает фото.
Наше родословное древо дало новый побег. Вот она.
ЯН (смотрит фото): С Элинор?
НАЙДЖЕЛ: С Эсме. Тут Элис и Эсме.
ЯН: Да, конечно. Можно, я... (Смотрит на фото). Спасибо. (Достает кассеты) А это – ей. Пластмассовые люди Вселенной. Записано вживую, большая редкость, фактически нелегальный альбом – записи сделаны с лент, которые вывозили туристы.
НАЙДЖЕЛ (нервно). Да, это потрясающе! Скажи, что будет, если меня с ним задержат?
Ян делает резкий жест вдоль горла.
Дерьмо! В самом деле? Окей.
Собирается уходить.
Извини, что так рано потревожил тебя.
ЯН: Ничего. Я с работы.
Показывает на батоны в пакете.
Еще горячий.
НАЙДЖЕЛ: А?
ЯН: Я работаю в пекарне.
НАЙДЖЕЛ: Хорошо. Я пойду. Мне нужно встретиться с Гавелом.
ЯН: Тебе не нужен Гавел. Я скажу тебе, что такое Гавел. Гавел – это отчаяние чешского народа. Когда Горбачев со своей красоткой Раисой улыбаются и гонят волну, у чешского народа крыша едет. Они думают: Горбачев приехал спасать их от Гусака. Когда они, наконец, усвоят, что только они сами могут спасти себя? Вот это – Гавел. Когда мы устраивали у себя реформы, Советы вторглись к нам. Теперь Советы сами проводят реформы, они испытывают глубокое уважение к праву Чехословакии самой решать свою судьбу. Гавел сечет фишку, тут он на коне! Почему президент Гусак не сечет фишку? Потому что выше лба уши не растут. Потому что он реалист. Гавел не реалист, нет, он моралист. А Горбачев далек от всего этого, он экономист.
НАЙДЖЕЛ: И это все?
ЯН: Да. Горбачев в своем роде – шедевр. Он играет в гольф, он пьет виски, его портной – реформатор в сфере кройки и шитья, даже его жена – реформаторша, и при этом он коммунистический лидер. Он открыл концепцию внутреннего политического убежища для всех. Перестройка!
НАЙДЖЕЛ: Пожалуй, ты прав. Но от меня не требуют высокоумных комментариев. Мне нужна трогательная история.
ЯН: В Чехословакии ты ничего такого не найдешь. Мы заключили сами с собой соглашение не нарушать существующий порядок вещей. Мы существуем по инерции. Мы банальны, как любая конвейерная продукция. Начиная с 68-го года у нас нет истории, одна только псевдоистория – газетные отчеты о речах, церемониях, новейших достижениях социализма... (ностальгически) Как я любил наши газеты!
НАЙДЖЕЛ: Благодарю покорно. Ты выбиваешь почву у меня из-под ног.
ЯН: Да, они были человечными... хотя порой глупыми и варварскими. Но когда в стране столько газет, и все разные, то крайности сглаживаются. А теперь... все они твердят одно и то же – что приказано считать правдой. Это не по-людски – ведь людям естественно не соглашаться друг с другом. Когда Горбачев объявил перестройку, наши газеты сделали вид, будто ничего не произошло. Это позор. Для газет.
НАЙДЖЕЛ: Да-да. Конечно. Мне надо вернуться в «Интерконтиненталь-отель». Не хочу остаться без завтрака. Рад был повидаться с тобой.
ЯН: Не забудь музыку.
НАЙДЖЕЛ: Ах, да...
ЯН: Скажешь ей, что я был на том самом концерте, у Гавела, в его деревенском доме.
НАЙДЖЕЛ (заинтересовавшись): У Гавела? Недавно?
ЯН: Нет. Еще до его отсидки. Парням негде было играть, даже репетировать было опасно. Но из уважения к новым друзьям они решили рискнуть. Тот концерт оказался последним – полиция спалила дом...
НАЙДЖЕЛ: Когда это было?
ЯН: Ох... шесть лет назад.
НАЙДЖЕЛ: Вот ведь хренотень!
ЯН: После этого стало еще труднее. Эмиграция, тюрьма...
НАЙДЖЕЛ (снова заинтересовавшись): Да, это ужасно.
ЯН: Полиция буквально преследовала именно эту группу. А для других групп у нас теперь есть рок-фестиваль.
НАЙДЖЕЛ: Рок-фестиваль?
ЯН: Вот именно. Даже коммунистическое правительство жаждет популярности. Несколько лет назад жизнь стала лучше, теперь каждая семья может приобрести холодильник, правда, существует всего одна марка холодильника, зато Запад гниет и катится в пропасть вместе с этими упадочными «Блэк саббат», Элис Купер и «Секс-пистолс». Экономически мы находимся примерно на уровне Непала, нас душит в железных объятиях руководящая роль партии, и наш рок-н-ролл не стоит ни хрена – вот почему мы проводим рок-фестиваль в Дворце культуры.
НАЙДЖЕЛ (пытается вставить слово): Значит, жизнь все-таки стала лучше?
ЯН: «Пластмассовых» тоже пригласили выступить – при условии, если они сменят имя, хотя бы на «Пи-Пи-Ю». Для группы это был большой соблазн. Но... если ты играешь свою музыку и скрываешь свое имя, то кто кого дурачит – ты правительство или правительство тебя? Вот в чем в вопрос! В конце концов они согласились называться «Пи-Пи-Ю» - ведь это фактически то же самое, аббревиатура – от «Пластикл Пипл оф Юниве:с». Пригласили певицу, блондинку типа Нико, и начали репетировать. Но полиция разыскала их и вырубила в зале электричество.
Найджел навострил уши.
НАЙДЖЕЛ: Когда это было?
ЯН: Потом их пригласили выступить в Брно, в одном клубе, если они согласятся, чтобы в афише их обозначили, как «Группа из Праги». Тут-то и случился кризис. Кто-то сказал «да», кто-то – «нет»! Парни наговорили друг другу кучу гадостей. Просто ужасных гадостей. И это был конец «Пластмассовых». Теперь их нет, после 12 лет сопротивления, всё, пиздец!
НАЙДЖЕЛ: Когда это было?
ЯН: Вчера.
НАЙДЖЕЛ (уперевшись пальцем в грудь Яну): Я так и знал, что ты сможешь рассказать какой-нибудь диссидентский сюжет, если дашь себе труд.
ЯН: Видишь ли, «Пластмассовые люди» никогда не были диссидентами.
НАЙДЖЕЛ: Сойдут за диссидентов, будь спок!
ЯН (безразлично): Хозяин – барин.
НАЙДЖЕЛ: Где бы я мог найти кого-нибудь из «Пластмассовых»?
Поблизости слышится песня Джона Леннона “Вring It Oп Home”, звучащая с кассетного плейера.
Ух ты! Чешские хиппи!
ЯН: На Кламовке. Есть там одна пивная, в Коширском парке.
НАЙДЖЕЛ: Ты меня сводишь туда?
ЯН (качает головой): Нет. Но я звякну кое-кому. И оставлю тебе записку.
НАЙДЖЕЛ: Спасибо. Тебе в какую сторону?
ЯН (показывает): Туда. А ты можешь поймать такси на мосту.
НАЙДЖЕЛ: Ладно.
ЯН: Как Макс?
НАЙДЖЕЛ: Старому хрену в этом году стукнет семьдесят.
ЯН: Да, в октябре.
НАЙДЖЕЛ: Я с ним не вижусь. Мы с Эсме не живем вместе, ты ведь знаешь.
ЯН: Как? Нет.
НАЙДЖЕЛ: Да. Я тебе потом расскажу.
Найджел собирается уходить.
ЯН: Послушай. Может быть, ты сможешь написать об альбоме. Понимаешь, в иностранной прессе много писали о группе, но ни слова о музыке – только о том, как они стали символом сопротивления.
НАЙДЖЕЛ: Да, это сюжет...
Найджел уходит. Затемнение. Слышится “Вring It Oп Home”в исполнении Джона Леннона.
Яркий тихий солнечный день. Лето 1990-го.
Эсме работает в саду, на столе ноутбук и книга. Ее летний жакет брошен на спинку стула.
В доме звонит телефон.
ЭЛИС (за сценой): Дедуля! Тебя к телефону!
Элис входит в столовую. Ее длинные светлые волосы острижены. Ей 19 лет, и видно, что она за три года очень повзрослела. Принадлежности сервиза на шесть персон как попало разбросаны по столу. Элис достает шесть подставок под тарелки и начинает накрывать на стол.
Эсме внезапно бросает свои занятия, вскакивает, бросает ручку на пол, пытается разорвать книгу надвое, затем бросает ее на пол.
ЭСМЕ: Пиздец! Затрахали они меня!
Она отталкивает кресло и начинает размашисто ходить взад-вперед, до тех пор, пока не входит Элис.
Говно! Полное говно!
ЭЛИС: Успокойся, мамуля, все хорошо, все...
ЭСМЕ: Вот ведь говно. Только не смейся надо мной.
ЭЛИС: Я не смеюсь, мамочка, что ты!
Эсме в изнеможении рушится в кресло. Элис разглядывает бумаги.
Так что мы здесь имеем? Гм. Внимательно прочтите стихотворение. Внимательно, и никак иначе! Ладно. Внимательно прочтите стихотворение. Ну, прочла, а дальше что? Каким стихотворным размером пользуется Катулл? Воспользуйтесь подсказкой – восклицательный знак. Стихотворение Катулла является версией лирики греческой поэтессы Сапфо. Боже мой – и такое теперь надо знать для уровня А!
ЭСМЕ (печально): Приходится.
ЭЛИС: Во всяком случае, они дают тебе подсказку. Я думаю, уж не является ли размер...
Эсме издает негромкий звук. Элис вслушивается, приставив раскрытую ладонь к уху.
А?
ЭСМЕ (ее осенило): Сапфическим...
ЭЛИС: Сапфическим размером. Это задание мы выполнили. Задание второе. Проскандируйте стихотворение, четко акцентируя каждую стопу и каждый ударный слог. Имеется в виду, что ты должна именно скандировать, а не декламировать. Поехали дальше.
Смотрит в книгу, которую изучает Эсме.
Понятно, это сапфические стансы. Четыре строки в строфе. Тум-ти, тум-ти, тум-ти-ти, тум-ти, тум-ти. Со спондеем во второй и пятой стопе. Тум-тум.
Дата добавления: 2016-01-05; просмотров: 15; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!