Lucky Dube. Serious reggae business
Входная дверь скрипнула, послышались крадущиеся шаги.
- Эй, ты жив? – осторожно прошептал голос Крокодила.
- Да, – отозвался я. – Ты где был?
- На чердаке.
Крокодил помог мне встать и пересесть в кресло. Он пошел на кухню, принялся звенеть посудой, притащил свежезаваренный чай и мед. Воцарилось молчание.
- Выход один, – нарушил тишину Крокодил. – Все-равно ехать надо.
- Да? – спросил я. – А как ты на чердак попал?
- Как они на тебя налетели, я сразу р-раз так, по лестнице наверх, значит, вниз-то никак нельзя было, там же этот злобный Шрек маячил, ну, думаю, щас они догонят и кабздец! – Крокодил отхлебнул чаю. – Гляжу, там дверь на чердак приоткрыта. Я туда р-раз так, шмыгнул и притворил. Отполз, затаился. Ну а потом выполз.
- Ловкий ты, – вздохнул я. – Не Крокодил, а прямо змей какой-то...
- Слушай, не унывай. Жизнь наладится!
- Что наладится?! Что наладится?! Они всё вынесли! Врубись, балда – ВСЁ!
- Ну и что? Теперь сидеть, рассиживать... Надо действовать решительно: лучшая оборона – это атака! Покажем им в действии растафарианскую морскую пехоту!
Меня вдруг охватила злость и жажда мщения. Я подпрыгнул на месте. Да, действительно, нечего рассиживать! Быстро поменял одежду, испачканную бросил в пластмассовый таз, засыпал стиральным порошком и залил горячей водой. Снова надел пальто, натянул на купол вязаный черно-красно-желто-зеленый колпак, схватил со стола солнцезащитные очки с темно-зелеными прямоугольными стеклами – надо прикрыть позорный фонарь под глазом! – и ринулся на дело. Крокодил следовал в арьергарде. Далеко на окраине Тосквы, в многоэтажном блочном доме эпохи развитого социализма, с незакрашенной ржавчиной на перилах тесных лоджий, нас ожидало Суперэксклюзивное Предложение. Прибыло оно не то из Татарии, не то откуда-то с Кавказа, и было, согласно данным разведки, абсолютно улетным. Сейчас Предложение отдыхало в квартире незнакомого мне приятеля Крокодила, который не имел в Тоскве нужных связей. Крокодил, узнав об этом, подключил к делу меня, а мне уж надо было решать, подключать еще кого-нибудь или увязывать все концы самому. Знаете цифру ноль? Вот столько у меня было денег. Так что требовалось провернуть лихую аферу и снять кассу.
|
|
|
Нам следовало пересечь весь город с юго-запада на северо-восток. Решили ехать на метро – у Крокодила имелся НЗ на обратное такси. Примерно через час вылезли из-под земли на станции «Проспект Национального Идеала». Широкая, заполненная машинами проезжая часть вела прочь из города и постепенно переходила в Сереброгородское шоссе.
- Ну вот, – Крокодил с заметным напряжением ориентировался на местности. – Так, нам туда. Здесь недалеко!
|
|
|
Минут двадцать мы спотыкались под порывами ледяного ветра, пересекая пространство бесчеловечной архитектуры. Наконец подошли к бело-голубой двадцатидвухэтажной громадине. Путь преградила некрашеная бронированная дверь. Крокодил нажал секретное сочетание кнопок на панели домофона. И тут мой мобильный заорал голосом Сиззлы: «Файя! Файя! Файя!».
- Кто там? – спросил спокойный мужской голос из домофона.
- Кто там? – спросил я в серебристую трубку моей любимой «Телефокии», прикрывая её рукой от ветра.
- Крокодил! – ответил Крокодил.
- Крокодил? – зачем-то спросил я.
- Открываю! – сказал голос из домофона.
В трубке молчали. Замок щелкнул. Надавив на тяжеленную дверь, мы переступили порог облупленного, холодного подъезда. Я прислушался: в трубке вроде послышалось чье-то дыхание.
- Алло, Смольный слушает! – сказал я на всякий случай, но никто мне так и не ответил. Скрипучий лифт втащил нас на восемнадцатый этаж, здесь опять была запертая дверь, ведшая в отсек с четырьмя квартирами. Крокодил нажал кнопку над номером «134». С той стороны раздались приближающиеся шаги. Обитая черным кожзаменителем дверь приоткрылась.
- Здрастафарайствуйте! – приветливо кивнул нам бородатый молодой человек, пропуская внутрь. Под его похожей на колокол красно-желто-зеленой шапкой крупной вязки явственно угадывались могучие дрэдлоксы. Верующий попался!
|
|
|
Я вздохнул.
Мы вошли.
- Ай-Ван, – представился хозяин квартиры, тщательно заперев входную дверь.
Как и положено у настоящих растаманов, мы с пафосом стукнулись кулаками.
- Ю-Лов, – сказал я. – Извини, что очки не снимаю, глаза болят от электричества.
- Нет проблем, брат! – улыбнулся хозяин. – Чаю хотите?
- Ваня, это к тебе? – раздался из глубины коридора женский голос.
- Да, мама! – крикнул хозяин. – Пошли в комнату! – добавил он вполголоса.
Мы сняли обувь, поставили башмаки на специальный коврик, призванный впитывать грязную талую влагу. Коврик с восторгом принялся за работу, а мы в носках прошествовали в комнату Ай-Вана: довольно уютное, нетесное помещение, все стены которого были густо завешаны постерами. Мудро глядел седовласый и седобородый Уинстон Родней, улыбался молодой кудрявый Боб Марли, индийский йог-шиваит целился в нас огромным чилимом, последний эфиопский император устремлял свой взор в вечность. Мое внимание привлек улыбающийся белый мужчина лет пятидесяти, похожий на отставного спецназовца.
|
|
|
- Кто это? – спросил я.
- Лама Оле Нидал, – сообщил хозяин.
- Это скандинав, получивший традиционное ламаистское посвящение и путешествующий по миру с проповедью, – посчитал нужным объяснить Крокодил. – Дольше трех дней в одном городе он не остается.
Пару дней назад попалась мне в руки книжка какого-то Джа Гузмана, не то колумбийца, не то эстонца. Несмотря на многообещающее имя, про растафарианство автор не писал ровным счетом ничего, зато вспоминал о своих встречах с Оле Нидалом, которого хорошо знал. Насколько я понял, никакой скандинав по природе своей не способен был бы получить традиционное посвящение у тибетских лам в силу абсолютной закрытости кармическо-реинкарнационных процессов в этом ответвлении буддизма. Но спорить с религиозными фанатиками? Себе дороже. И я лишь улыбнулся Крокодилу.
- Ну, так я чай несу, – Ай-Ван исчез.
- А где... э-э... тот, другой? – поинтересовался я.
- Не знаю. Может, погулять вышел или спит, – Крокодил улыбнулся. – Ты расслабься пока, Ю-Лов. Наслаждайся позитивными вибрациями!
И я принялся наслаждаться по мере сил и способностей.
__________________________________________________
ПОД ПРЕССОМ.
Чай с сахаром. – Речь Ай-Вана. – Таинственный гость. – Искусственное яйцо. – Штурм. – Обезьянник.
Чай с сахаром.
The only one found worthy to release the seven seals
And break their band of sound up, and set all captives free
Hail to the King, Haile Selassie, His Imperial Majesty
Hail to the King, Haile Selassie, and that's a power to the Trinity
Cocoa Tea. Israel's King
Хозяин квартиры вернулся с подносом, на котором были расставлены: фарфоровый китайский чайник с синим драконом, три пиалы с дымящимся чаем, разложены неровно наломанные кусочки печенья.
- Пью без сахара, – заметил Ай-Ван. – Но если кому надо, могу обеспечить...
- Мне бы сахарку! – облизнулся Крокодил. – Люблю сладкое!
Ай-Ван еще раз сходил на кухню, притащил оттуда сахарницу и две чайные ложечки. Мебели в его комнате практически не было, если не считать стола, когда-то бывшего письменным, а сейчас загроможденного различного вида аппаратурой. Как Килиманджаро над Африкой, возвышался компьютерный монитор, подобно горному глетчеру, простиралась прозрачная крышка двойной вертушки, словно две скалы, высились по бокам стола здоровые черные колонки – похоже, ди-ай-вайные, потому что никакого логотипа или лейбла я на них не разглядел. Стену над столом украшали повешенные рядом два знамени: красно-желто-зеленое, с черной пятиконечной звездой посередине, и черно-зелено-красное, безо всяких звезд. Пол застелен ковром, комната надвое рассечена широкой продолговатой доской, служившей столом. По периметру разлеглись многочисленные подушки, подрабатывавшие стульями. Угол комнаты занимало хозяйское ложе: узкий матрас монаха, задрапированный пледом в магентовую клетку. Стену украшали ряды книжных полок. Я обратил внимание на расположившихся рядышком солидных толстяков.
-------------------- -----------------------------
STEVE BARROW. COLIN LARKIN.
THE ROUGH THE VIRGIN
GUIDE TO REGGAE. ENCYCLOPEDIA OF REGGAE.
-------------------- -----------------------------
- Хорошие книжки, – кивнул я в сторону полок. – Откуда?
- Брат в Юнайтед Кингдом ездил, – улыбнулся в бороду Ай-Ван.
- А ты сколько бороду растил? – не очень вежливо поинтересовался я.
- Полтора года, – пошевелил бармалейскими усами Ай-Ван.
Так и не снявши очков, я по-турецки уселся на подушках. Крокодил вовсю орудовал сахарницей: на моих глазах вывалил в свою пиалу пять кусков рафинада. Те булькнули и растворились.
- Смотри, как бы ложка колом не встала, – заметил я.
- М-м, вкусный чаек! – Крокодил, отпив глоточек, левой рукой помассировал дрэды.
- Фирменный травяной сбор! – радостно сообщил Ай-Ван.
- Что за фирма? – поинтересовался я.
- Бабушка моя в деревне собирает. На Алтае. Нам с оказией присылает или по почте иногда.
- Родная бабушка на Алтае? Круто! – оценил я. – Бывал там?
- Три года не был... Но летом собираюсь.
- Слушай, а гость твой где? – осведомился Крокодил.
- В продуктовый побежал, – Ай-Ван вздохнул. – Деликатный человек. Я ему: брат, чувствуй себя как дома! Но он уперся: должен, говорит, продуктов купить, я сюда не холодильник чужой опустошать приехал.
Мы помолчали, отдавая должное вкусу и аромату алтайского травяного сбора.
- Музыку поставлю, – сказал Ай-Ван.
Встал, подошел к вертушкам, извлек виниловую пластинку в белом конверте без рисунков и надписей.
- «Бернинг Спир» – истинный растафарай, – сообщил Ай-Ван с почтительным придыханием. – Настоящий рутс-рок-реггей!
Заиграла песня «Этиопианс лайв ит аут» с пластинки 1973 года «Студио Ван презентс Бернинг Спир».
- У меня родной винил, прикиньте? Слышите, как скрипит?
- А что с обложкой? – спросил я.
- А не было обложки, потерялась где-то. Зато дешевле вышло... А зачем мне обложка? Главное – музыка Джа! «Бернинг Спир» – моя любимая группа.
- Старье! – пренебрежительно бросил Крокодил, наливая себе еще чая и добавляя сахару. – Последние пластинки у них – фэйковый ворлдмьюзик на слабую долю. К тому же, это и не группа вовсе, а чел один, старый дедушка, на пенсию пора. И музыканты у него сессионные...
- Старьё?! – возмутился Ай-Ван. – Да что ты понимаешь! Какая десятая вещь на «Рокинг Тайм» 1974-го, производства «Студио Ван»? Не помнишь? Ага. «Рокинг Тайм» и есть. Чтобы ты помнил. А с чего начинается «Гарвейз Гост», что в переводе означает «Призрак Гарвея», студия «Айлэнд», 1976 год? Это же классика... С трека «Призрак» и начинается. Ты вообще что про «Бернинг Спир» знаешь? То, что он в фильме «Рокерс» на берегу моря косяки из носка вытаскивает? Только это тебя интересует? Уинстон Родней три десятка лет на сцене, его концерт – это богослужение, священнодействие. Это же Учитель! Послушай, какой у него голос...
- Ладно, ладно, слышу я, слышу, чо ты напрягся-то? Коксон Додд, конечно, продюсер знатный был, царствие ему небесное, тут я не спорю, – Крокодил с удовольствием отхлебнул из пиалы и закусил печеньем. – Хороший альбом, хороший винил.
- Бизнесмен Коксон Додд лишь слепым орудием в руке Джа являлся, – возгласил Ай-Ван, возвращаясь и вновь усаживаясь. – А Уинстон Родней – это растаман, божий человек, копье Джа пылающее! Был ему великий талант и сила особая подарены, чему этот великолепный винил свидетельством.
Я подумал, что он говорит, как дублированный «мосьфильмовскими» умельцами мастер Йода из «Звездных войн» – та же инверсия порядка построения слов в русском предложении.
- Любишь «Звездные войны»? – немедленно поинтересовался я.
- Ну, да, в общем, – Ай-Ван недоумевающее кивнул. – А что?
- Так, ничего... Ты вот, судя по всему, считаешь себя правоверным растаманом, – не выдержал я. – А что же это все-таки значит, можешь мне объяснить, недостойному?
- Не называй себя так, брат! Нельзя себя ругать без причины и даже в шутку, ибо так ты оскорбляешь в себе творение Джа! Растафарай!! Селассиай!!!
Его голос зазвучал звонче и громче.
Я внимательно посмотрел на Ай-Вана.
Речь Ай-Вана.
Jah send I as a messenger
To teach the youth about roots and culture
And tell the massive fi remember Jah
That's all I a deal with iyah well
Luciano. Messenger
Наш хозяин вскинул голову и нахохлился, став похожим на рассерженного воробья.
- Да, Ай-Ван может объяснить, что это такое – быть растаманом. Учитель Рас Сэм Браун еще в 1966 году на Джамайке в своем «Трактате о растафарианском движении» разъяснил все, и Ай-Вану не надо ничего придумывать. Но никогда не бывает лишним восславить Джа, ибо где собралось больше двух беседующих о Нем, там и Он невидимо присутствует! Значит, во-первых, растаман выступает против применения любых острых инструментов, оскверняющих и искажающих человеческий образ, он отвергает отвратительные татуировки на коже и не соглашается ни на какое противоестественное разрезание тканей тела. Сохраняя природный облик человека, созданного по образу и подобию Джа, растаман не бреется и не стрижется.
- Ну, на висках я иногда подстригаю, и бороду тоже, – перебил Крокодил. – В этом-то нет ничего страшного?
- Велика милость Джа! – поднял указательный палец Ай-Ван. – Но лучше бы ты, брат мой, во всем следовал Его заветам. Вторая заповедь гласит: растаман стремится отказаться от мясоедства, хотя ограниченное употребление мяса некоторых животных допустимо. Но строго-настрого запрещено употреблять в пищу свинину, мерзкую и нечистую! – голос Ай-Вана крепчал с каждой фразой. – Запрещено также есть рыбу без чешуи, моллюсков, ракообразных и тому подобных гадов. В-третьих, растаман отрицает любые формы язычества и признает единого для всех Бога. Имя ему Джа Растафарай, Селассиай, Царь Царей, Король Королей и Лев Иудейский!
- Неправильно переводишь! – неожиданно перебил Крокодил. – The Lion of Judah – это не Лев Иудейский, а Лев из колена Иуды. Было двенадцать колен израилевых, как сказано в Библии, нечто вроде союза родственных племен, в древности составивших еврейский народ. Одно из них – колено Иуды. Оно было самым многочисленным из всех, и в лучшие времена насчитывало 76500 боеспособных мужчин старше 20 лет. Считается, что десять колен пропали, а два сохранились до наших дней – Вениамина и Иуды.
Но Ай-Ван не смутился и не поправился, а просто продолжил:
- В-четвертых, растаман любит и уважает все человечество, но его сердце в первую очередь принадлежит сынам Хама. Иначе говоря, африканцам – великой черной расе, первенцам Джа, коих потомками и мы все являемся. В-пятых, растаман осуждает любые проявления ненависти, ревности, зависти, лживости, вероломства, коварства, предательства и тому подобного шлака духовного.
- Присоединяюсь к хорошо сказанному! – Крокодил оттопырил большой палец. – Или чтобы отсох мой дрэд...
- Верь в Джа, брат мой, и дотянется он до самой земли, ибо дрэд твой – это корни твои! – Ай-Ван улыбнулся в бороду. – Но я продолжу, ибо прерван был на полуслове... Итак, в-шестых, наслаждений мира сего и порочных привычек общества современного мы не одобряем, грехи его отвергаем. В-седьмых, верим, что в тайный, свыше назначенный час будет установлен новый мировой порядок – всеобщее братство! В-восьмых, миссия наша – протянуть руку помощи и спасения тому брату, кто в нужде, страдании и горести пребывает, в первую очередь растаману, во вторую – любому человеку, животному, растению и прочим созданиям Джа Единого и Милосердного. В-девятых, мы полностью и во всем придерживаемся древних законов Эфиопии и им одним следуем. В-десятых, растаману не долженствует полагаться на лживые посулы, соблазны и почести, которые будет ему предлагать враг рода человеческого в страхе перед окончательным своим разоблачением. Ибо что в основе решимости и целеустремленности растамана? Любовь Джа! One love, one world – единая любовь, единый мир! Кроме того, растаману запрещено курить табак, пить коровье молоко и алкогольные напитки, носить вещи с чужого плеча, есть приготовленную другими пищу, играть в азартные игры, касаться мёртвых, проповедовать недостойным. Следует воздерживаться от общения с женщиной в период нечистых дней ее, а в другие не использовать противозачаточных средств. Растаманы выступают против абортов: abortion is a crime! Следует использовать специи вместо соли, избегать телесных вожделений и мерзких пороков: мужеложества, скотоложества, труположества и прочего, что даже назвать противно! Пить лучше родниковую или речную воду, трудиться надо на себя, а не на Систему. Наконец, очень важный пункт: растаман никогда не забывает, что конечная цель его жизни – физическая и духовная репатриация в землю обетованную, в истинный Сион – в Африку, в Эфиопию. Имеется и много других важных заповедей, но Ай-Ван перечислил главнейшее. Айри! Села!
Ай-Ван сдернул с головы свою вязаную шапку и встряхнул дрэдами. Они взметнулись и опали, расплескавшись по плечам.
Закончилась первая сторона пластинки «Бернинг Спир».
Дата добавления: 2015-12-17; просмотров: 22; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!