Примерная атака линией неприятельских линий 2 страница
Вся Россия следила за этим поединком. Кто ещё мог «отнестись» к самодержцу с прошением об отставке: «так как войны нет и мне делать нечего!» Павел видел идеал полководца в короле Фридрихе Великом. Да «государь лучше Штейнвера (своего прусского учителя) не видел! – Заметил Александр Васильевич. – Я лучше прусского покойного великого короля. Я, милостью Божьей, баталии не проигрывал»! (Д III. 593). Летом 1797 г. Суворову было запрещено общаться с соседями. «Я тот же, дух не потерял»,– написал он другу (П 571).
В том же году Державин, получив от князя Голицына упрёк, что он пишет оды только баловням судьбы, пустил по рукам «Оду на возвращение графа Зубова из Персии»[354]. Воздав должное генералу, которому Павел I не дал завершить славный поход, уволил в отставку и отдал под надзор в его имении, Гаврила Романович выразил восхищение россиян Суворовым:
Смотри, как в ясный день, как в буре
Суворов твёрд, велик всегда!
Ступай за ним! – Небес в лазуре
Ещё горит его звезда.
Заставить Суворова признать нововведения стало для Павла I не просто желанием – форменным наваждением. Каждый шаг его и его подручных сопровождался отзывами офицеров и солдат сквозь зубы, что Суворов делал не так! Не выдержав, император предложил мировую и пригласил старика в Петербург. Ждал нетерпеливо: сославшись на «дряхлость», Александр Васильевич ехал не торопясь, проселочными дорогами. Но вот, крестьянские лошадки доставили старика в столицу – и вскоре над Павлом I хохотала вся держава!
|
|
|
Выходкам Суворова, по слухам, не было числа. На параде, где войска маршировали, будто заводные игрушки, полководец прочёл молитву «Да будет воля твоя» и убежал с криком: «Не могу, брюхо болит!» Новая форма на нём не держалась, привешенная на заду шпага не выпускала его из кареты. Павловского генерала старик вопрошал: «Трудно ли сражаться на паркете»? Намеки императора о возвращении на службу не изволил понимать: так и уехал, испросив разрешения вернуться в деревню.
Оттуда направил Павлу I просьбу отпустить в монастырь, «где я намерен окончить краткие дни в службе Богу». «Пусть меня сделают главнокомандующим, дадут мне прежний мой штаб, развяжут мне руки ... Тогда, пожалуй, пойду на службу. А нет – лучше назад в деревню. Пойду в монахи» (П 576, комм. С. 696–697).
Примирение
«В кабинете врут, а в поле бьют!»
Уход в монастырь был естественным завершением земного пути великого полководца. Он создал и утвердил свою военную систему, он уже всё доказал. Проведя год в тишине деревенской ссылки, изнемогающий от болезней и ран богобоязненный старик имел полное право думать только о своей душе. Но в Европе с 1792 г. бушевал его страшный враг – война. Революционная Франция, отразив наступление армий монархических государств, начала кровавый поход по континенту, навязывая либеральные ценности и грабительский режим террором.
|
|
|
Суворов понимал, что никто, кроме него, не сможет остановить французов, совершивших, вслед за ним, революцию в военном деле, уже на Западе. Выбора между личным спасением и долгом человеколюбия для старика не было. Противоречия с императором Павлом – идеалистом, представлявшим себе армию как совершенно особое, высшее сообщество – были не так глубоки, чтобы они с фельдмаршалом не смогли понять друг друга. Это в глубине души чувствовал и Павел. Он не мог сам пойти на попятную. Но когда австрийцы взмолились, чтобы им в помощь прислали Суворова, обрадовался: «Вот каковы русские – везде пригождаются»!
«Граф Александр Васильевич! – воззвал император 4 февраля 1799 г., – теперь нам не время рассчитываться, виноватого Бог простит. Римский император требует Вас в начальники своей армии и вручает Вам судьбу Австрии и Италии. Моё дело на это согласиться, а Ваше спасти их. Поспешайте приездом сюда и не отнимайте у славы Вашей времени, а у меня удовольствия Вас видеть». В другом рескрипте от того же числа император, ссылаясь на «настоятельное желание Венского двора», поручал Суворову командование всеми союзными войсками в Италии, упомянув, что туда идут два русских корпуса (Д IV. 1).
|
|
|
Суворов получил рескрипты с флигель-адъютантом 6 февраля. На сей раз он не медлил. «Тотчас упаду к стопам Вашего императорского величества!» – гласил ответ Павлу I. «Час собираться, другой – отправляться. – Гласил первый приказ его победоносного похода в Италию. – Поездка четырьмя товарищами, я в повозке, а они в санях. Лошадей надобно 18, а не 24. Взять в дорогу денег 250 рублей. Егорке бежать к старосте Фомке и сказать, чтоб такую сумму поверил (т.е. дал взаймы), потому что я еду не на шутку; я тут служил за дьячка, и пел басом, а теперь буду петь Марсом!» (П 591 и с. 703).
Судя по письмам, Суворов был практически разорён исками к его имуществу, которым потворствовал император. Он с огромным трудом наскребал денег, ведь предстоял дальний путь, и не только ему. Фельдмаршал со всей страны собрал в поход старых товарищей-офицеров. В зеленом, расшитом по швам бриллиантами мундире при всех орденах он устремился в Петербург и дальше на Запад, к русским корпусам и армиям союзников, чтобы не только остановить, но совершенно разбить французов и покончить с европейским многолетним кровопролитием ...
|
|
|
«Веди войну по-своему, как умеешь!» – сказал фельдмаршалу император Павел I, 13 февраля дав в качестве высшей милости не полную власть главнокомандующего, а лишь право обращаться за подкреплениями лично к нему (Д IV. 2). В будущем это неизбежно означало конфликт и опалу, ведь воевать, оглядываясь на Петербург, Суворов не мог. Общение полководца с российским, а затем ещё и с австрийским императором было трудным. Для победы ему нужна была полная власть. Но в рескрипте от 13 февраля говорилось, что Суворов будет «предводительствовать войсками под началом эрцгерцога Иосифа», видимо, российскими. Выезжая из Петербурга в Вену 17 февраля, Суворов писал, что назначен командовать именно ими, хотя рескрипт Павла I о подчинении ему русских войск в Италии появился только 1 марта (Д IV. 3–5). Вопрос о назначении главнокомандующим всеми союзными войсками в Италии предстояло решать в Вене. А ведь требование «полную власть командующему» было выдвинуто Суворовым ещё в Кончанской ссылке! Он рискнул согласиться – и в итоге победил.
В своём двухлетнем заточении Суворов неустанно следил за событиями мировой политики, которые определялись силой французского оружия. Поразительно, с какой ясностью видел он движения армий и флотов, тайные интриги кабинетов, предрекал судьбы государств и полководцев. Особенно тщательно, с картами и планами в руках, изучал он победные походы рождённых Французской революцией генералов с их новой армией, стратегией и тактикой. Изучал до тех пор, пока не стал точно предугадывать решения французов. Которые повторили многие его открытия, но не постигли глубинного смысла войны, а потому неизбежно должны быть битыми.
И перед Суворовым встал вопрос: какой ценой?! Мы знаем цену, которая сложилась в реальной истории: 15 лет жесточайших войн, покорённые Мадрид, Вена и Берлин, сожжённая Москва, беспощадные «битвы народов», зверства регулярных войск и партизан, миллионы трупов. Суворов, как хирург, предпочитал действовать скальпелем, а не топором. Грядущих бедствий можно было избежать, вылечив в теле Европы одну точку – Париж, где с 1795 г. душила революцию коррумпированная Директория. Именно там был руководящий центр прежде освободительных, а теперь грабительских армий, устрашавших монархическую Европу.
5 сентября 1798 г., за полгода до освобождения из ссылки, Суворов принял в Кончанском генерал-майора Прево де Люмиана. Этот выходец из Южной Франции, прозванный Суворовым Иваном Ивановичем, служил под его началом в Финляндии. А теперь был послан императором, чтобы негласно узнать мнение фельдмаршала о военном положении в Европе. Суворов продиктовал ему на французском языке точный анализ военно-политической ситуации на континенте (П 578).
При явном перевесе Англии на море, фельдмаршал полагал необходимым взять операции на суше в руки России и Австрии. Выставив по 100 тысяч солдат, они освободят Европу за одну кампанию, «взяв за правила: 1. Только наступление. 2. Быстрота в походе, горячность в атаках, холодное оружие. 3. Не рассуждать – хороший глазомер. 4. Полная власть командующему. 5. Атаковать и бить противника в поле. 6. Не терять времени в осадах ... Иногда действовать ... блокадой, а всего лучше брать крепости штурмом, силой. Так меньше потерь. 7. Никогда не распылять силы для охранения разных пунктов. Если неприятель их обошёл, тем лучше: он приближается для того, чтобы быть битым. 8. ... С беспрерывными боями до самого Парижа, как главного пункта ... Никогда не перегружать себя бесплодными манёврами, контрмаршами и так называемыми военными хитростями, кои годятся лишь для бедных академиков ... Никаких отсрочек, ложной предосторожности и зависти – кабинету и министерству показать голову Медузы».
Кабинет и министерство – правительства Австрии и Англии – в 1798 г. действительно каменели от ужаса перед Францией, бившей их на континенте и высадившей армию в Египте. Российский император, в начале царствования отвергший план матери победить в союзе с ними Францию, склонился к их мольбам, когда Бонапарт, по пути в Египет, захватил Мальту и упразднил на острове власть рыцарского ордена, великим магистром которого являлся Павел I. В союз просилась и обиженная французами Турция, против которой не надо было теперь держать наготове армию. Средиземноморский флот фельдмаршала не заботил – им с августа 1798 г. командовал надёжнейший адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков[355]. Войску предстояло в одну кампанию разгромить неприятельские армии и стремительным ударом на Париж покончить с затянувшейся кровавой войной.
В Кончанском Суворов обдумывал наступление через Германию и Люксембург. Все войска, шедшие этим путём, были французами биты. Наконец-то Александр Васильевич встретил противника, достойного своего гения! «Народятся ещё Евгении и Мальборо, вослед Суворову и Кобургу!» – ободрял он союзников, вспоминая австрийского полководца Евгения Савойского и английского герцога Мальборо, которые вместе разбили французов в 1706 г. (П 578).
Назначение в Италию изменило план, но не цель похода: удар прямо на Париж. Фельдмаршал желал за одну кампанию покончить с порождённой революцией военщиной, которая, уже вкусив плода от грабежа соседей, грозила залить кровью всю Европу. Одно огорчало Суворова: «Бог в наказание за мои грехи послал Бонапарта в Египет, чтобы не дать мне славы победить его». Именно Бонапарт под лозунгом «Свободы, равенства и братства» завоевал и разграбил Италию. Александр Васильевич, внимательно следивший за его действиями при завоевании Италии, оценил его военный талант очень высоко[356]. Он ещё в Тульчине тщательно изучал со своим штабом действия французов, добиваясь того, чтобы русские командиры всегда умели предугадать шаги возможного противника. Действия Бонапарта в Италии представлялись ему прекрасным образцом стратегии и тактики. Но в победе над грабителем и убийцей Суворов не сомневался.
Не успев пересечь границ России, полководец детально спланировал удар из Северной Италии через французскую провинцию Дофине и г. Лион на Париж. О Дофине он говорил тогда с бежавшими от революции французами так детально, словно сам долго жил там!
Союз с Австрией
«Марш, марш, в штыки, ура!»
15 марта 1799 г. австрийцы с восторгом приветствовали легендарного «Генерала Вперед» на улицах Вены. Император Франц I всё-таки сделал Суворова главнокомандующим и предоставил полную власть. На словах, любезно пожаловав чин генерал-фельдмаршала и осыпав дарами (П 593). «Я возлагаю на вас главное начальство над всеми действиями моей Итальянской армии, предоставляя вам и все сопряжённые с этим почести, и полную власть», – написал австрийский император Суворову.[357] А на деле обязал подробно докладывать обо всех планах себе и особенно своему главному военному совету – гофкригсрату – в Вене. Совет сразу предложил план операций в Северной Италии, ограниченных на западе рекой Аддой. Суворов перечеркнул план и приписал, что начнет военные действия переходом через Адду. А закончит – где будет угодно Богу. «В кабинете врут, а в поле бьют!» – отрезал Суворов.
Противостояние фельдмаршала военной косности старой Европы продолжалось и в Вене. От императора Франца и гофкригсрата полководцу ещё предстояло натерпеться. От австрийцев зависело снабжение его войск, их состав и даже … наличие топографических карт – ведь Генеральный штаб в России, с его картографическим отделом и службой разведки, был упразднен Павлом I. Фельдмаршал ещё не раз вспомнит поговорку: «Трусливый друг опаснее врага, ибо врага опасаешься, а на друга опираешься».
Суворов и в Австрии, и в Северной Италии, дожидаясь подхода русских корпусов, не терял времени – прокладывал маршруты движения войск, просил адмирала Ушакова придвинуть флот в Адриатику (П 594), собирал старых боевых товарищей (даже вызвал из отставки славного кавалериста Карачая), знакомился с войсками и учил их воевать. Впереди себя он послал русских и вызвавших его доверие австрийских офицеров для ускоренного обучения союзников наступательному, особенно штыковому бою развёрнутым строем и колоннами. Результаты учёбы он проверял сам.
Суворов ввёл у австрийцев свой шаг в аршин, в захождениях (когда одно крыло должно идти быстрее другого) – полтора аршина. Он допускал наступление в 2 линии, но рекомендовал «стремительную атаку» в одну хорошую линию с небольшим (в 1/8 часть войска) резервом. Фельдмаршал требовал решительного сокращения обозов (русские вообще перешли с телег на вьючных лошадей), и самостоятельных действий артиллерии. «Конная артиллерия стреляет, смело наступая, совершенно независимо от направления линий». Приказал, кроме обычной пальбы плутонгами, выделить в каждом пехотном взводе по 4 стрелка: «Они вольны стрелять когда хотят, даже выбегать вперёд».
Замуштрованные, но в целом разумные и храбрые австрийские солдаты вскоре перестали удивляться постоянным, ежедневно по несколько раз проводимым сквозным атакам «пехоты на пехоту, кавалерии на кавалерию, кавалерии на пехоту, пехоты на кавалерию», пехоты на пушки. Команды, которые употреблял на немецком языке Суворов, были привычными, строевыми. Новая была одна: «Марш, марш, в штыки, ура!». Под крики «Ура!» офицеры кричали «Коли!».
В 80 саженях от больших вражеских орудий – дистанция «хорошего картечного выстрела» – пехота должна была пробежать 15–30 сажен вперёд, «чтобы картечь летела сверх головы. То же самое начинать с 60 сажен или 180 шагов перед полковыми орудиями. Последние 60 шагов от неприятельского фронта, то есть расстояние верного ружейного выстрела, пробегают со штыками, колют, кричат «Vivat Franz!», а обер- и унтер-офицеры: «Коли, коли!». Кавалерия обязана была пролетать опасные огневые черты карьером.
При тренировке одна часть войска стояла на месте, изображая обороняющихся. Она открывала действие пушками, с 60-80 шагов палила залпами – всё по русскому и австрийскому уставам. Но когда противник приближался на 30 шагов, стоящая армия сама бросалась в штыковую атаку! «Штык держать крепко, – приказывал Суворов,– правой рукой, а колоть с помощью левой», конников и пеших – по-разному. «При случае не мешает и прикладом в грудь или по голове».
Австрийские кавалеристы узнали, что кавалерия, как бы она ни стреляла, не может сдержать атаку вражеской конницы, стоя на месте[358]. Единственный способ остановить и сломить врага – в любом случае атаковать строем в карьер. Новым в их обучении Суворовым стало начало быстрого аллюра перед чертой эффективного огня картечью. Для них стали внове большие, на целый день манёвры всех родов войск, в обстановке, предельно близкой к боевой. Суворов приказал не жалеть сил, но «беречь лошадей: человек лучше отдыхает».
Александр Васильевич не скрывал от союзников ни одного «таинства» своей «Науки побеждать», объясняя каждое правило так же мотивированно, как русским офицерам и солдатам[359]. «Быстрота и натиск – душа предстоящей войны, – учил Суворов австрийцев на немецком языке. – Бегущего неприятеля истребляет одно преследование. Победителю прилично великодушие».
«Когда неприятель бежит, – объяснял Суворов австрийцам, не раз бежавшим от французов, – то его провожают ружейным огнём. Он не стреляет, не прицеливается, не заряжает. Много неудобств спасаться бегством! Когда же за ним штыки, то он ещё реже стреляет. А потому не останавливаться, а ускорять его бегство штыками!»
«Итальянская армия, – писал фельдмаршал,– обязана большей частью своих побед быстрому наступлению и сомкнутым атакам в штыки. А потому все господа генералы должны на каждой днёвке упражнять вверенные им войска в действиях такого рода».
Особое значение имела стремительность маршей. «В походе идти рядами, потому что для нижних чинов это легче и удобнее. – Рекомендовал Суворов. – На каждую немецкую милю (7420 м. – А.Б.) час отдыха. А если весь переход мили в 3 ½ до 5 (26–37 км. – А.Б.), то подъём в 2 часа утра. Так войска могут избежать перегрузок в жаркие дневные часы, проведя их на отдыхе. Вьючные лошади с котлами и мясом посылаются вперёд, чтобы люди могли получить пищу, необходимую для поддержания их сил».
Только на расстоянии пушечного выстрела от неприятеля «солдаты берут ружья под приклад и идут в ногу, потому что это единственное средство наступать скоро». Строиться надо в 1000 шагах от неприятеля. На 300 шагах можно стрелять. В 200 шагах солдаты, идущие с музыкой и распущенными знамёнами, по команде «Марш-марш!» ускоряют шаг, а в 100 шагах – «бегом бросаются на неприятеля в штыки с криком «ура!» (виват!). Неприятеля надо колоть прямо в живот, а если который штыком не проколот – то прикладом его».
Во время учений, где неприятеля может обозначать забор или плетень, перед ним следует скомандовать «стой» и выровнять строй. «Быстрота равнения есть душа армии на местности пересечённой; надо упражнять в этом войска как можно чаще»[360].
Обучая солдат, и командиры должны учиться. Прежде всего – «везде расчёт времени». Время надо беречь. «В переписке между начальниками войск следует излагать настоящее дело ясно и кратко, в виде записок, без больших титулов. Будущие же предприятия определять вперёд за сутки или двое».
По мысли Суворова, абсолютно все должны понимать смысл своих действий. Свойственное старым армиям убеждение, что один командует, а другой слепо подчиняется, следовало искоренить. Каждый, от генерала до солдата, должен знать о целях своего войска достаточно, чтобы принимать осмысленные решения в бою.
«Не довольно, – внушал Суворов, – чтобы одни главные начальники были извещены о плане действий. Необходимо и младшим начальникам постоянно иметь его в мыслях, чтобы вести войска согласно с ним. Мало того: даже батальонные, эскадронные, ротные командиры должны знать его по той же причине; даже унтер-офицеры и рядовые. Каждый воин должен понимать свой маневр (выделено мной. – А.Б.). Тайна есть только предлог, больше вредный, чем полезный: болтун и без того будет наказан. Вместе с планом должен быть приложен небольшой чертеж, на котором нет нужды отмечать множество деревушек, а только главные и ближайшие места, в той мере, сколько может быть нужно для простого воина; притом нужно дать некоторое понятие о возвышениях» (Д IV. 24).
Суворов высоко ценил военную тайну. В документах Итальянской кампании он пишет о её сохранении достаточно. Но скрытость намерений от противника и неведение своих офицеров и солдат о том, что им предстоит исполнять – две большие разницы. Сам он с первых же дней в Италии получал детальные сведения о военных силах французов, сначала только на севере, до Флоренции и Лукки, а затем практически по всей стране. Едва войдя в Италию, он уже силой разума освободил её. Противопоставить этой неодолимой силе противник ничего не мог. Зато союзники – могли.
Глава 13
НЕ ДОХОДЯ ПАРИЖА
Дата добавления: 2022-01-22; просмотров: 13; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!