Примерная атака линией неприятельских линий 4 страница
При Маренго действовали австрийские части, уже научившиеся побеждать. Но из Австрии шли подкрепления «необученные, чуждые действия штыка и сабли». Суворов просил Багратиона открыть им «таинство побиения неприятеля холодным ружьем», приучить «к победительной атаке» и отучить от «ретирад» (Д IV. 172). 11 мая, приказывая генералу Отту собрать войска в кулак, чтобы не дать соединиться армиям Моро и Макдональда, фельдмаршал писал: «Я хочу, чтобы войска, не вступая в бесполезную перестрелку с неприятелем, всегда без промедления действовали штыком, ибо многократный опыт показал, что противник никогда не выдерживает такого нападения. Точно также кавалерия должна, отпустив поводья, врубаться саблями в ряды неприятеля» (Д IV. 124).
Затем Суворов объявил войскам о победе графа Гадика над французами в горах Сен-Готарда: «Нападение произведено на центр позиции противника штыковой атакой и кавалерией. Враг, обращённый в паническое бегство, оставил на поле боя 600 человек убитыми, взято свыше 100 человек пленными. Выражаю своё полное удовлетворение применённым им способом атаки. По этому поводу обращаюсь ко всей армии с призывом во всех случаях и любых атаках поступать точно так же, а именно: не занимаясь долгой перестрелкой, со штыком в руке бросаться на врага и с конницей врезаться в ряды противника, будь то пехота или кавалерия». Вдобавок Суворов требовал сообщать численность противника отдельно в пехоте и кавалерии, его потери убитыми и пленными – и свои потери убитыми и ранеными (Д IV. 154).
|
|
|
Наступление продолжалось. Союзники взяли Казале, Валенцу, Алессандрию, Феррару. Наконец, 15 мая их приветствовал Турин – столица королевства Сардинии и Пьемонта, освобождение которого от французов было объявлено Суворовым важной целью кампании[373]. Северная Италия почти вся получила свободу. Но до торжества фельдмаршалу было теперь дальше, чем в начале кампании. Вместо того чтобы бить армии, он занимал «пункты», как того требовал гофкригсрат, и распылял войска. Не выполнять требований австрийцев, составлявших основную часть его армии, от которых полностью зависело ее снабжение, Суворов не мог.
Согласно легенде, в Италии Суворов отпускал пленных генералов под честное слово – с обещанием скорой встречи в Париже[374]. Но французских генералов, штаб и обер-офицеров принято было отпускать «под капитуляцию» до 22 апреля, а после фельдмаршал приказал держать их в плену (Д IV. 53), как и солдат, которых не отпускал с самого начала, подозревая в них революционные настроения[375]. Адмирал Ушаков отпускал под честное слово и французских солдат, но ему некому было сдавать их под охрану, тогда как Суворов передавал пленных австрийцам.
|
|
|
Блестящие победы не могли скрыть факта, что тщательно продуманный Суворовым план боевых действий был под угрозой. Гофкригсрат не дремал: «Вдруг наши дальнейшие операции остановили "для утверждения завоеваний и приведения их в порядок"» – иронизировал фельдмаршал в реляции Павлу I (Д IV. 163). Император Франц отбирал у него корпус за корпусом, дивизию за дивизией. Вместо того чтобы одновременно ударить по трём главным армиям французов, Суворов должен был с малым войском стараться самому не попасть в тиски!
«На шее моей Тортонский и Алессандрийский замки … Мантуя сначала главная моя цель, – писал Суворов многоопытному русскому послу в Вене Разумовскому 18 мая. – Но драгоценность её не стоила потери лучшего времени кампании … Недорубленный лес опять вырастает… Спасителя ради, не мешайте мне!» (Д IV. 137).
«Кабинетный декрет разрушил порядок всех моих операций», – сообщил Суворов Разумовскому 27 мая. Выделенные в Италию подкрепления сокращены наполовину; создавать армию из итальянцев, как «это правило было у французов в быстрых их завоеваниях», запрещено, и итальянцы «вновь направят их флаг к французам». Даже если боеспособность итальянских войск не обещала быть высокой, от их помощи зависело спокойствие страны и обеспечение столь любимой гофкригсратом «охраны пунктов». Суворов ещё не констатировал в документах, что у Австрийской империи в Северной Италии отличная от русских цель – покорить страну, вместо того, чтобы принести ей свободу и мир. Все беды он официально связывал с дурной стретегией гофкригсрата. «Если операциями повелевает гофкригсрат, то во мне здесь нужды нет, и я ныне же желаю домой» (Д IV. 167).
|
|
|
Реально цели войны, а значит, возможности ее завершения, у русских и австрийцев уже радикально разошлись. Тем не менее, Суворов, внимательно отслеживая передвижения и пополнения французских войск в Италии и Франции (Д IV. 159, 161), проверяя и оценивая достоверность разведданных (Д IV. 160, 170), ещё мог победить неприятеля тщательным расчётом времени и стремительным манёвром. Фельдмаршал составил план разгрома французских армий поодиночке.
«В настоящее время я намереваюсь отрезать неприятеля, отступающего к Генуе, – писал Суворов об армии Моро, – и разбить его наголову». Утром 30 мая, оставив 38 тысяч солдат под командой генерала Кейма для осады Туринской цитадели, Суворов с меньшей частью войск выступил к Алессандрии. 100 км. были пройдены за двое с половиной суток (Д IV. 160, 173, 175). Здесь Суворов, стянув войска со всех сторон, 2 июня сконцентрировал 38,5 тысяч солдат для труднейшего броска через горы к Генуе.
|
|
|
Однако французы, на своё несчастье, обманули фельдмаршала. Крупное подкрепление из Франции получил не Моро, а Макдональд. Более того, от Генуи к нему на помощь выдвинулись дивизии Виктора и Гренье. По перехваченному и попавшему в руки Суворова письму французского генерала, Макдональд имел не более 17 тысяч солдат (Д IV. 161). Но за сутки до выступления фельдмаршала к Алессандрии он внезапно перешёл в наступление с армией в 36 тысяч! Австрийские войска, разбросанные у разных городов и крепостей по великой мудрости гофкригсрата, были обречены.
Треббия в огне
«Это сражение было самым жарким: вся река Треббия была в огне».
Суворову известия о поражениях австрийских генералов между Пармой и Моденой приходили уже на марше. Полагая, что армия Макдональда едва достигает 24-х тысяч человек (Д IV. 160, 177), фельдмаршал 2 июня выступил от Алессандрии с 22 тысячами русских и австрийских солдат. «Нам надлежит на них спешить,– передал Суворов Розенбергу приказ на марш. – Они сильны. С нами Бог!» (Д IV. 176)
Оставленному у Алессандрии генералу Бельгарду фельдмаршал приказал направить в горы небольшие разъезды и усилить дальнее «разведывание» через агентов: «нужно иметь о неприятеле верные известия и на то денег не щадить». Было очевидно, что французские генералы действуют согласованно. Значит, войска из Генуи захотят выйти из-за скрывающих их гор и ударить Суворову в тыл, пока тот будет метаться по изрезанной реками равнине.
Французы всё прекрасно рассчитали. Но им был неизвестен расчёт времени, сделанный Суворовым на полях записки, в которой он – благодаря отлично поставленной революционерами дезинформации – неверно оценивал численность их армий (Д IV. 170. С. 141. Прим. 1). По нему получалось, что, выдвинувшись от Алессандрии, союзники надёжно успевают разбить Макдональда до того, как генуэзская армия появится у них в тылу. Мосты и переправы на реках По, Бормиде и Танаро были приведены в готовность. Тяжёлый обоз уведён в безопасное место. На марше Суворов не переставал внушать союзным войскам свою «Науку побеждать»:
«1-е. Неприятеля поражать холодным оружием, штыками, саблями и пиками. Артиллерия стреляет по неприятелю по своему рассмотрению, почему она и по линии не расписывается. Кавалерии и казакам стараться неприятелю во фланги ворваться.
2-е. В атаке не задерживать. Когда неприятель сколот, срублен, то тотчас его преследовать и не давать ему времени ни собираться, ни строиться. Если неприятель будет сдаваться, то его щадить; только приказывать бросать оружие. При атаке кричать, чтобы неприятель сдавался, о чём и в русские войска известить. Ничего не щадить, не взирать на труды; преследовать неприятеля денно и нощно до тех пор, пока истреблен не будет.
3-е. Котлы и прочие легкие обозы чтобы были не в дальнем расстоянии при сближении к неприятелю, по разбитии его чтобы можно было каши варить, а впрочем, победители должны быть довольны взятым в ранцах хлебом и в манерках водкою. Кавалерия должна о фураже сама печься» (Д IV. 178).
Стремительно наступая, делая в сутки по 45 км., союзные войска заражались уверенностью в совершенно неизбежной победе. Казакам, приказывая «взять армию в полон», Суворов велел объявить, что у Макдональда всего 21 тысяча солдат, «из которых только 7000 французов, прочие всякий сброд». Донцы должны были заучить и кричать в атаке «балезарм, пардон, жете ле зарм» (опусти оружие, сдавайся, бросай оружие), «с пленными быть милосердными», в то же время атаковать и рубить батареи, разрушать мосты в тылу врага, «примечать» вражеских генералов по свите «и около них кричать пардон, а если не сдаются – убивать»[376].
Однако реальное положение было столь опасно, что, ободряя войска, Суворов тщательно готовил оборону и даже пути отступления. Молниеносный марш, в котором на последних десятках верст войска не шли, а почти бежали, едва привёл его вовремя к реке Тидоне, где разгорелась жесточайшее сражение.
Вечером 5 июня Суворову стало известно, что 19-тысячное войско Макдональда, стремительно атаковав корпус генерала Отта, не смогло разгромить, но лишь оттеснило 7 тысяч австрийцев за Тидону. К Отту подоспел с авангардом генерал-фельдмаршал Мелас. 6 июня дивизии Виктора, Сульма, Руска и польский легион Домбровского кинулись в атаку на 9,5 тысяч австрийцев. И – к своему величайшему изумлению, были отбиты. Макдональд вызвал из тыла дивизии Монришара и Оливье. Разъярённые французы и поляки сжали австрийцев с флангов. Разгром казался неизбежным.
Но тут на холме показалась знакомая полякам до слёз фигура сухонького старичка в нижнем солдатском белье, с красным крестиком святой Анны на шее. Оглядев поле сражения, фельдмаршал мгновенно атаковал оба фланга Макдональда конницей, с которой прилетел к полю сражения впереди своего авангарда. В реляции императору Павлу (Д IV. 215) Суворов, как обычно, не упомянул своего участия в битве (мы знаем о нём по воспоминаниям участников). Все заслуги он отдавал подчинённым.
По словам Суворова, казачьи полки Грекова и Поздеева ударили неприятеля в левый фланг, Семерникова и Молчанова – в правый. Австрийский генерал Фрейлих, перейдя с гренадерским батальоном ров, ударил в штыки. За ним устремились ещё 5 батальонов Фрейлиха. Отбросив врага, они стали в линию на правом фланге войск Меласа. Ещё правее их вместе с казаками прикрыл драгунский полк Карачая. Левое крыло австрийцев укрепил драгунский полк Левенера. Авангард князя Багратиона, едва подойдя, вступил в линию союзников на правом фланге.
Напрасно Суворов, приказывая Розенбергу с русскими полками поспешить, призывал идти даже «сквозь австрийские войска». Австрийцы, пройдя, как и русские, 20 вёрст, не мешкали – они почти бежали на помощь своим. Подходившие на подмогу войска не могли толком развернуться, но «скоро атаковали неприятеля более холодным оружием». «Храбрость, отважность и решимость войск, сражавшихся большею частью холодным ружьем, переменили вскоре вид сражения».
Даже князь Багратион предлагал подождать отсталых – «в ротах нет и 40 человек!» «Атакуй, с Богом! Ура!» – приказал князю Суворов. Князь Пётр наносил главный удар в левый фланг противника. Частью егерского полка он сковал легион своего старого знакомца Домбровского с фронта и разбил ударом по флангу. Поляки беспорядочно отступили, открыв фланг французов, на которых и ринулся Багратион. Превосходящий силами неприятель стал слабеть, попятился, отступил в беспорядке. Под натиском 15-тысячного войска союзников французы к ночи отступили за реку Тидону.
Победители падали от усталости. Конники вели шатающихся коней в поводу. Но враг был отброшен по всему фронту. Он с трудом собрал свои рассеявшиеся дивизии у реки Треббия. Это было историческое место, где в древности полководец Ганнибал наголову разбил римлян. «Ганнибал ... будет моим учителем! – Сказал Суворов. – Хочу быть преемником его гения!»[377].
Макдональд, усилившись двумя свежими дивизиями, надеялся дать сражение 8 июня, чтобы успеть привести в порядок потрёпанные войска, а в идеале – дождаться армии Моро из Генуи. Смертельно изнуренные маршами союзники, по его мнению, не могли атаковать без отдыха.
Утром 7 июня армия Суворова тремя колоннами форсировала Тидону. Неприятеля встретили только к 2 часам дня у Треббии, пройдя 15 км. по местности, пересёчённой множеством сухих или заполненных водой рвов и усыпанной густыми шелковичными рощами. Понтоны для переправ сапёры везли сразу за авангардом. Кавалерия двигалась дивизионами и атаковала наподобие римской, в две линии с интервалами, по шахматному (Д IV. 193).
Хорошо отдохнувшая, пополненная новыми дивизиями до 32 тысяч солдат армия Макдональда стояла на месте. 22-тысячная армия союзников атаковала с марша, не дожидаясь сосредоточения войск. «Не употреблять команду "Стой!" – приказал Суворов. – Это не на ученье, а в сраженье»[378]. Пока остальные войска обходили «трудные места», «князь Багратион с 6-ю батальонами, Карачай с 4-мя эскадронами и казачьи полки Грекова и Поздеева быстро атаковали холодным ружьем» и опрокинули 7-тысячное левое крыло неприятеля. 500 французов погибло, 600 поляков, «при двух полковниках и адъютанте Домбровского», сдались в плен[379].
Чтобы отрезать князя Петра, – доложил Павлу I Суворов, – Макдональд перебросил на левый фланг ещё две дивизии. «Тут неприятель усилился до 15000», но генерал от инфантерии «Розенберг с частью войск Повало-Швейковского, подкрепил … Багратиона». Вместе они сломили неприятеля. Французы оставили убитыми 800 человек, ещё 400 русские взяли в плен. Вторая колонна русских войск под командой генерал-лейтенанта Ферстера «шла на неприятельский центр». Сломив сопротивление вражеской конницы, «Ферстер атаковал холодным оружием, опрокинул и сбил неприятеля через реку». Из 10 тысяч французов 400 были убиты, 50 попали в плен. Правый фланг Макдональда, яростно атакованный австрийцами Меласа, смог простоять только 1 час; он потерял 800 человек убитыми и 700 пленными.
Макдональд был отброшен за Треббию, но упорство молодого шотландца было огромно. На другой день утром он контратаковал. «Произошла, – по словам Суворова, – 3-я баталия ... кровавее прежних». Пользуясь численным превосходством, «неприятель предупредил союзные войска в намерении перейти Треббию, и перешел через неё во всех пунктах, и атаковал все части армии… Прежде всех на правом фланге встретил штыками неприятеля генерал-майор князь Багратион … По сражении одного часа неприятель был прогнан за реку».
Перестроившись, Макдональд ударил вторично, «влево от … Багратиона». Русской службы генерал-майор Дальгейм, увидав разворачивающуюся после форсирования реки колонну французов, «не дал неприятелю выстроиться и его батальоном ворвался» в самый центр французов, всю колонну «разорвал и опрокинул», хотя сам был ранен. «Генерал Розенберг атаковал неприятеля в линии, сломил и прогнал». Генерал-лейтенант Повало-Швейковский всеми силами поддерживал его контатаку.
Французы, по обыкновению, наступали густыми массами. Русские местами были разрезаны и окружены. Гренадерский полк А.Г. Розенберга отстреливался последними патронами с фронта и с тыла. Александр Васильевич показал старому товарищу, заикнувшемуся было об отступлении, на большой валун: «Андрей Григорьевич! ... Подымите этот камень. Не можете? А? Ну, так вот так же нельзя отступить русским! Ступайте, помилуй Бог, ступайте. Держитесь крепко! Бейте! Гоните! Мы – русские!»
– Неприятель силен ... – сказал и князь Багратион.
– Коня! – крикнул Суворов. Он сам собрал и повел в атаку отступивших казаков и егерей. При отчаянном неравенстве сил русские ударили столь крепко, что неприятель принял их за свежее подкрепление и начал отход. «Это сражение было самым жарким: вся река Треббия была в огне, и только высокая храбрость нашей армии могла победить противника, дравшегося с отчаянным сопротивлением», – писал Суворов.[380]
Французы с утра уже потеряли 1100 человек убитыми, 660 пленными и 3 знамени. Но они всё ещё считали себя лучшими солдатами в мире – и вновь двинулись в атаку. «Два раза прогнанный неприятель перешёл опять реку и атаковал левый фланг генерал-майора Дальгейма, но … Багратион с авангардом и полк Розенберга обратились быстро к тому месту, совершенно разбили неприятеля, прогнали на ту сторону реки».
Прибывшие от Меласа эскадроны князя Лихтенштейна помогли центру русских отбросить врага. Затем лихие конники вернулись помочь Меласу, размышлявшему над ответом Суворова. «Куда отступать? – согласно легенде, спрашивал педантичный старый воин. – Нас обходят!» «В Пьяченцу», – отвечал фельдмаршал. Но ведь она была точно в тылу французов![381]
Мелас сдерживал наступление французов через реку огнём «больших пушек». С возвращением конницы Лихтенштейна он решился. Развернув знамена, с музыкой, австрийцы двумя колоннами пехоты и 2-мя тысячами кавалерии пошли в наступление через реку. Хотя атака была отбита, её чрезвычайная храбрость травмировала чувства французов. Они утратили боевой дух. Битва была выиграна.
Армия Макдональда потеряла половину состава: 6 тысяч убитыми и более 12 тысяч пленными, в их числе 4 генерала, 510 штаб и обер-офицеров, много пушек и 7 знамён. Более 4 тысяч пленных были ранеными: Суворов приказал эвакуировать их в Кремону и лечить (Д IV. 214). В результате энергичного преследования было захвачено 7 тысяч пленных (из общего числа 12 тысяч), уцелевшая половина армии французов разбежалась. Отборные части старых революционных войск, которыми Макдональд хотел прикрыть своё отступление, были истреблены: казаки «400 скололи», «в плен взята половина бригады, т.е. около одной тысячи человек вместе с командующим и всеми офицерами» (Д IV. 197, 215). Поляки перестали существовать как соединение: из 2-х тысяч легионеров в строю осталось 300 человек.
На следующий день после битвы сдалась Туринская цитадель. Французов в Италии охватила паника. У союзников было убито 900, ранено 4 тысячи человек, из них 680 и 2088 русских. Ранены были генералы Повало-Швейковский, Багратион и Дальгейм, части которых вынесли главную тяжесть сражения. Суворов в сложных условиях, при численном превосходстве неприятеля на треть, имея в составе армии массу австрийцев, доказал, что его военная наука не имеет себе равных в Европе, что она годится не только для русского, но и для австрийского солдата.
Благодаря горячности французов Суворов мог отыграть потерянное на осадах крепостей время. Пленных генералов он вновь отпускал в Париж … Раненый при Треббии Макдональд был отозван именно туда. Страшный разгром не поставили в вину будущему маршалу Франции только потому, что и опытного Моро вскоре постигла та же участь. Не успев на подмогу Макдональду, тот был застигнут Суворовым во время опрометчивого наступления.
«Привыкли битыми быть»
«Фортуна имеет голый затылок и на лбу длинные, висящие волосы, полёт ее молниеносен; не схвати за волосы – уже она не возвращается».
После Треббии австрийские войска остановились на отдых. Русские гнали и истребляли врага трое суток, до 10 июня. 11-го Суворов получил сведения о выдвижении с гор армии Моро. Несмотря на зажжённый ему «зелёный свет», осторожный француз не бросился на помощь армии Макдональда, но направился к Алессандрии, под которой фельдмаршал оставил армию Бельгарда. 12 июня, убедившись, что «Макдональд более чем разбит», Суворов поспешил к Бельгарду, чтобы «поставить неприятеля между двух огней» (Д IV. 200, 201). 14-го он узнал, что хитроумный Моро отступил в горы (Д IV. 213). Следовало готовить решительное наступление через Северные Аппенины к Генуэзской Ривьере. Там оставалась французская армия, всё ещё угрожавшая Северной Италии. Оттуда нужно было вступить во Францию, чтобы не дать Директории времени собраться с силами и стремительным ударом покончить с войной на земле противника.
Дата добавления: 2022-01-22; просмотров: 14; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!