Regii Emeseni Iudaei, папирус из Панополиса (Дублинская коллекция) и Notitia Dignitatum: проблемы интерпретации. 8 страница
8. Morton, D.A. Short History of Canada /D.A. Morton. Toronto, 2006. 416 p.
9. Porritt, E. Evolution of the Dominion of Canada: Its Government and Its Politics. N-Y, 1918. 540 p.
10. Riendeau, R.E. A Brief History of Canada. N-Y, 2007. 310 p.
11. Great Britain Parliament. The Hansard’s Parliamentary Debates. Third Series. Vol. 192. L., 1868. URL: http://hansard.millbanksystems.com/commons/1868/jun/09/motion-for-an-address (дата обращения: 19. 04. 2012).
12. Great Britain Parliament. The Hansard’s Parliamentary Debates. Third Series. Vol. 196. L., 1869. URL: http://hansard.millbanksystems.com/commons/1869/jun/01/motion-for-papers address (дата обращения: 19. 04. 2012).
13. Mair, R.H. Debrett's Illustrated House of Commons and the Judicial Bench 1870. L., 1870. 508 p.
14. H.P.D. L., 1868. Vol. 192. Col. 1336–50; H.P.D. L., 1869. Vol. 196. Col. 1098–128.
С.Н. Синегубов, С.П. Шилов
globus_75@inbox.ru, sshilov@mail.ru
УДК 929: 359 – 051(470) (093.3)
Российские флотоводцы в оценках германских морских атташе в 1901-1912 гг.
АННОТАЦИЯ. В статье анализируются характеристики российских флотоводцев, которые давали им германские морские атташе в донесениях в Берлин в 1901-1912 гг. В своих оценках они обращали внимание, прежде всего, на профессиональные качества, но отмечали также и важные черты характера. Последнее, по их мнению, влияло на карьерный рост того или иного российского морского офицера. Из немалого числа высших должностных лиц в российском флоте германские атташе особо выделяли «русских немцев», поскольку они, по их мнению, отличались дисциплинированностью и исполнительностью. Помимо этого в посланиях приводятся данные, которые характеризуют общее состояние дел на главных флотах - Балтийском и Черноморском, что позволяло делать заключение о приоритетности их развития в планах российских властей.На основе рассмотренного материала авторы показывают, как сведения германских представителей в Петербурге влияли на формирование политики в отношении России со стороны ведомства А.Тирпица, в том числе и по такому важному вопросу, как заключение морского союза.
|
|
|
SUMMARY. The paper analyses the characteristics of Russian naval commanders given by the German naval attaches in their reports to Berlin in 1901-1912. While characterizing them the attaches paid attention first of all to their professional features. To their opinion they influenced to the promotion of Russian naval officers. Among a great number of top officials in the Russian fleet the German attaches especially valued “the Russian Germans” as to their mind they were particularly industrious and disciplined. In addition, the messages are the data that characterize the general state of affairs in the main fleet - the Baltic and the Black Sea, which allowed to draw conclusions about the priority of their development plans to the Russian authorities. Taking into account the materials researched the authors show the influence they had on forming the policy of A. Tirpitz` Ministry to Russia including such an important issue as making a naval alliance.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА.Германские морские атташе, российские адмиралы, российский флот, военно-морское ведомство А.Тирпица, морской союз, военно-морское соперничество.
KEY WORDS.German naval attaches, Russian admirals, Russian fleet, A. Tirpitz` Naval Ministry, naval alliance, naval rivalry.
Проблема немецкого военно-морского строительства в начале XX в. и связанное с этим общее обострение международных отношений ввиду начавшейся гонки вооружений на море в исторической науке чаще всего рассматривается в аспекте германо-английского флотского соперничества. Этому есть вполне понятное объяснение. Морской антагонизм между двумя державами стал одним из катализаторов развязывания Первой мировой войны. Данная тема, несмотря на достаточно солидную историографию, сформировавшуюся за 90-летний период [1], по-прежнему продолжает привлекать внимание исследователей. Свидетельством тому могут служить работы, появившиеся уже в XXI столетии [2].
|
|
|
Вместе с тем морская проблематика начала XX в. не исчерпывается только трудностями взаимопонимания между Берлином и Лондоном по вопросам темпов сооружения боевых кораблей. На ее превращение в глобальный острейший вопрос влияли и другие факторы, которые в силу разных причин не получили достаточного освещения в трудах историков. В частности, речь идет о развитии отношений между кайзеровской Германией и Россией в военно-морской области. От характера их направленности в определенной степени зависел успех в достижении стратегической цели германского флотского строительства. Эта цель была сформулирована военно-морским статс-секретарем А. Тирпицем в конце XIX в. и сводилась к тому, чтобы добиться соотношения немецкого и английского флотов в пропорции 2:3. Только тогда, по убеждению морского министра, у Германии появлялся реальный шанс добиться на победы над «морской владычицей мира» в случае начала войны [3]. Поэтому из «великих морских держав» Европы отношения с Россией приобретали для Германии особое значение. Они могли строиться в трех возможных плоскостях – враждебной, нейтральной и союзнической [4].
|
|
|
Если говорить о военных германских планах относительно России, то можно констатировать, что с начала 70-х до конца 90-х гг. XIX в. они в первую очередь были в центре внимания стратегов кайзеровского Адмиралтейства [2; 50-54]. Некоторые из них в подробностях становились известными российской стороне. Так, например, в октябре 1888 г. Главный морской штаб России располагал протоколом секретного заседания Комиссии по обороне Германии, составленным 27 мая 1882 года. В ходе обсуждения, в котором приняли участие такие высокопоставленные чины немецких вооруженных сил, как Х. Мольтке, А Штош, К. Блюменталь, Л. Каприви и некоторые другие, был принят важный в военном отношении документ. В нем были отражены планы ведения боевых действий против русских не только на суше, но и на море [5].
|
|
|
Впрочем, возможность войны Германии против России и ее союзницы Франции в тот период была настолько большой, что обсуждение вопроса соотношения сил на море в предстоящем противостоянии проходило как тайно, так и публично. В 1890 г. в одном из немецких изданий, специализировавшимся на военной тематике [6], была опубликована статья, отражавшая дух того времени. В ней разбирались различные варианты морской войны между Россией и Францией с одной стороны и Тройственным союзом во главе с вильгельмовской Германией, с другой. При чем при благоприятном раскладе сил победа «тевтонцев» не считалась каким-то фантастическим результатом [6; 10].
С приходом А. Тирпица в 1897 г. в военно-морское ведомство в качестве статс-секретаря подход к «русскому вопросу» был скорректирован. В связи с тем, что в Германии стала реализовываться в начале первая, а затем и вторая флотская программы у фатерланда появился новый реально опасный соперник – Великобритания [7]. При таком положении дел, да еще с учетом активных внешнеполитических действий официального Берлина, Германия нуждалась в новых европейских союзниках. В качестве такового рассматривалась и Россия. Этот вопрос являлся предметом многочисленных и очень обстоятельных обсуждений политиков и военных на протяжении практически всех первых четырнадцати лет десятилетия XX в.[4; 35-39, 67-77, 80-89]. Выбор в пользу России как сателлита или противника, или же нейтрального государства определялся многими факторами. При этом не вызывает никакого сомнения то, что в расчет прежде всего бралась оценка состояния вооруженных сил и их ресурс для совершенствования, потенциал российского генералитета.
Для выстраивания «правильной», как это понимали в Берлине, общей военно-политической стратегической линии в отношении России требовалась максимально полная информация не только о сухопутной армии, но и флоте. Германское военно-морское руководство интересовало абсолютно все: система управления российского флота, количество и типы боевых кораблей, степень обучености экипажей, уровень подготовки старших морских офицеров, их личностные и профессиональные качества, перемещения по военной карьерной лестнице. Сведениям об адмиральском составе придавалось особое значение. Они позволяли характеризовать не только элиту российских военно-морских сил в целом, ее способности действовать в различных тактических и стратегических условиях, но и определять приоритеты политики российского правительства, на «балансе» которого было сразу несколько флотов.
Одними из главных «добытчиков» интересуемой информации были военно-морские атташе. Они по своему статусу имели право личного докладу императору и нередко донесения из Петербурга вначале поступали к кайзеру и только лишь потом в профильное ведомство. Среди «дипломатов на морском поприще» особо выделялся П. Гинце. В меньшей степени – В. Кейзерлинг и Р. Фишер-Лоссайнен. Гинце занимал пост военно-морского атташе с 1903 по 1908 гг., а затем являлся германским военным представителем при царском дворе в 1908-1911 гг. [4; 80]. В исторический литературе существует даже определенный спор относительно степени его влияния на Вильгельма II и Тирпица, но то что это воздействие оказывалось не вызывает никакого сомнения. Впрочем и предшественников, и приемников Гинце в лице Кейзерлинга и Фишер-Лоссайнена тоже нельзя назвать исключительно «чистыми информаторами».
В донесениях германских военно-морских атташе, которые они отправляли из Петербурга в Берлин в период 1901-1912 гг., можно найти значимые для ведомства Тирпица и штаба Адмиралтейства характеристики отдельных старших морских офицеров, анализ состояния Балтийского и Черноморского флотов. Так в депеше, датированной 26 января 1901 г., отмечаются новые перемещения, произведенные на Черноморском флоте. В частности, указывается, что контр-адмирал Ениш вследствие повышения занял должность начальника штаба в Севастополе, а вице-адмирал Я. А. Гильтебрант был назначен старшим флагманом Черноморской Флотской дивизии [8]. Указанные перестановки, как отмечалось в донесении, никак не способствовали усилению кадрового состав Черноморского флота, который на тот период времени невысоко оценивался в российских военно-морских кругах. Лишним доказательством тому считалось новое назначение Гильтебранта. Мнение о нем известного русского вице-адмирала Е. И. Алексеева, лично хорошо знавшего многих командиров, служивших на боевых черноморских кораблях, было нелестным. Последний считал его «малоспособным к руководству флотом офицером» [9], о чем свидетельствовало и быстрое перемещение Гильтебранта из Восточной Азии вначале на Балтийский флот, а затем также быстро на Черноморский, который стал для него по существу местом, где он мог «меньше всего принести вред» [9].
В донесениях 1901-1903 гг. очень положительно характеризуется контр-адмирал З. П. Рожественский. За период службы на флоте с 1865 по 1901 гг. он сумел добиться многого. Немецкие наблюдатели отмечали его особую профессиональную активность, известность и определенную популярность не только во флотских, но и в политических кругах. Последнее обстоятельство, как известно, является значимым в карьерном росте. Относительно этого российского морского офицера делается предположение, что в ближайшем будущем «он вообще может стать руководителем русского флота» [9]. В качестве обоснований такого утверждения приводится несколько аргументов. Так, например, делается ссылка на то, что в 1901 г., командуя учебными боевыми стрельбами, проходившими в сложных погодных условиях, Рожественский добился высоких результатов. Успешность этих практических занятий были отмечены военно-морским министром [10].
Другим, не менее значимым, фактором, способствовавшим ускоренному продвижению Рожественскому по служебной лестнице, считалась его фронда по отношению к вице-адмиралу С. О. Макарову. Последнего, как полагали в Берлине, не любила большая часть старого российского офицерского морского корпуса. Эти настроения помогали Рожественскому быть «своеобразной альтернативой», безусловно, талантливому флотоводцу Макарову.
Наряду с Рожественским высокой оценки у германских экспертов заслужил и конт-адмирал Ениш. В донесениях с нескрываемой гордостью говорится, что этот офицер привлекает к себе внимание не только своими деловыми качествами, но и внешним видом: «Все в нем подчеркивает настоящего немца». Как вывод из этой характеристики следует заключение, что Ениш «очень перспективный морской офицер» [11].
Однако далеко не все высшие российские морские чины получали такие благожелательные оценки германских аналитиков. Так, например, в донесении военно-морского атташе от 14 июля 1905 г. приводится краткая характеристика первого официального морского министра России А. А. Бирилёва. В ней в частности приводятся такие слова: «Вице-адмирал Бирилёв активный, внешне деятельный человек, много говорящий, правда, не всегда понятно что» [12]. Следует отметить, что такое нелицеприятное определение делалось со слов другого российского вице-адмирала Ф. К. Авелана. Он, как известно, с 1903 г. по июнь 1905 г. занимал высокую государственную должность – управляющий Морским министерством и вице-председатель Адмиралтейств-совета, то есть по существу являлся неофициальным морским министром. Этот пост он вынужден был покинуть после трагических событий в Цусимском проливе в мае 1905 г. Поэтому имелись основания полагать, что когда Авелан делился своими мыслями с германским военно-морским атташе относительно личности Бирилёва и его способностей руководить флотом, в нем говорило чувство ревности.
Впрочем, это эмоциональное состояние Авелана немцы учитывали в полной мере, отдавая при этом должное его профессионализму, наблюдательности и умению разбираться в людях, служивших на флоте. Вместе с тем последующая история подтвердила правоту такой характеристики отставного вице-адмирала. Известно, что реформа первого российского морского министра, охватившая многие сферы флотской политики – от прохождения службы до изменения программы судостроения – носила неполный характер и не имела строго продуманного плана. В значительной степени это определялось деловыми и человеческими качествами Бирилёва.
При сборе данных о состоянии российского флота немцы уделяли внимание не только сведениям, касающимся офицерского корпуса. Их серьезно интересовали настроения в матросской среде, волевой дух экипажей, их боевая выучка, взаимоотношения между офицерами и рядовыми служащими. Понятно, что последние обстоятельства являлись предметом непростого любопытства, а составной частью аналитической работы по определению степени боеготовности российских военно-морских сил. При этом выявлялись не очень положительные стороны флотской жизни. Так в одной из бесед германского атташе Гинце с адмиралом Г. П. Чухниным выяснилось отношение этого высокопоставленного морского офицера к рядовому составу. Он, по словам Гинце, «оценивая мысли и чувства русских матросов, называл их не иначе как «дикарями» и для преодоления такого состояния по, его глубокому убеждению, потребуется много усилий и времени» [13]. Правда, в качестве главных методов искоренения «дикости» Чухнин считал «повсеместное применение не только жесткости, но и мудрости» [13].
«Критическая настроенность» к низшим чинам была характерна не только со стороны отдельных адмиралов российского флота. Германский военно-морской атташе Гинце склонен был обобщать подобное отношение. По его мнению, оно являлось характерным для достаточно большого числа офицеров. Именно это дало ему основание утверждать в апреле 1906 г., что «офицеры черноморского флота не уверены в своих подчиненных» [13]. Отсюда следовал вывод о том, что боеспособность российских военно-морских сил на Черном море является низкой.
В донесении, датированном 11 апреля 1906 г., Гинце приводит сведения о контр-адмирале П.В. Римском-Корсакове. Последний был назначен одним из помощников морского министра Бирилёва. В его ведении оказалась сфера управления и технические вопросы развития российского флота. Как отмечает германский атташе, ранее Римскому-Корсакову не приходилось заниматься подобными серьезными и ответственными делами, потому вполне объяснимо скептическое отношение в офицерских кругах по поводу этого назначения. Из беседы с новым помощником российского морского министра Гинце вынес убеждение, что Римский-Корсаков не является «какой-то выдающейся личностью». Вместе с тем он, по мнению германского представителя, «трезво думающий и работоспособный человек». И хотя от него не следует ожидать чего-либо сверхординарного, однако, если он войдет в новую для него сферу, освоится в ней, то вполне сможет честно и добросовестно исполнять принятые на себя обязанности» [14].
Гинце, говоря о новом назначении контр-адмирала Римского-Корсакова, попутно затрагивает такую важную для министерства Тирпица и Штаба адмиралтейства тему, как деятельность российского Генерального штаба военно-морских сил. Он отмечает, что «данная структура управления в ее нынешнем состоянии не может решать целый ряд стратегически значимых задач». К их числу относятся такие, как полноценное изучение потенциально вражеских флотов, анализ возможно будущих театров боевых действий, проведение эффективных учебно-тренировочных маневров, подготовка морских операций, проведение быстрой мобилизационной кампании и многое другое [14].
Среди причин, предопределявших на тот момент низкую эффективность работы российского Генерального штаба флота, атташе называет малую численность штабистов, их невысокую зарплату. Последнее обстоятельство заставляло офицеров искать работу «на стороне», что отрицательно сказывалось на результатах их деятельности на основном поприще. Наконец, Гинце указывает и на не очень умелое руководство Бирилёва. Он, как пишет немецкий эксперт, свою неэффективную работу компенсирует многочисленными и продолжительными по времени инспекциями и бесконечными речами». Гинце соглашается с мнением своего соотечественника адмирала фон Зендена, называвшего Бирилёва «болтуном» [14].
Оценив личные и деловые качества российского морского министра и его помощника Римского-Корсакова, германский атташе приходит к выводу, что между этими двумя высокопоставленными морскими чинами неизбежно будут происходить трения, а это в конечном результате негативно скажется на всем управлении российским флотом, и его боеспособности.
В завершении своего донесения Гинце останавливается на личности заместителя начальника Главного штаба контр-адмирале А.А, Виренеусе.Он характеризует его как «человека доброжелательного, но очень возбудимого и нерешительного». На фоне не совсем «симпатичных», с точки зрения качеств морских офицеров, Бирилёва и Виренеуса очень выигрышной фигурой выступает старший лейтенант Стенгер. Казалось бы, не очень большой офицерский чин, но этот человек привлекает внимание Гинце. Думается, что в этом деле значимую роль сыграли два обстоятельства. Во-первых, Стенгер являлся непосредственным исполнителем многих ответственных штабных поручений. Во-вторых, он был что называется «чистокровным немцем». Поэтому Гинце с особым удовлетворением отмечает его особую «дисциплинированность, педантичность и надежность» в несении службы.
В донесении, отправленном из Петербурга в Берлин 27 октября 1907 г., германский военно-морской атташе упоминает о контр-адмирале Р.Н. Вирене. На тот период времени он занимал должность уполномоченного делами главнокомандующего Черноморским флотом и временно исполнял обязанности генерал-губернатора Севастополя. В его жилах по отцовской линии текла шведская кровь, а по материнской – немецкая. На флоте он пользовался большим авторитетом. Вирен находился на подъеме служебной карьеры. В 1907 г. ему было полных 50 лет. За плечами уже имелся немалый опыт службы на флоте. В то же время силы и здоровье позволяли ему надеяться на дальнейшие продвижения. Предпосылок личного плана для этого было достаточно. Его считали энергичным морским офицером, имеющим репутацию порядочного, глубоко верующего человека (Вирен являлся лютеранином). Из деловых качеств окружающие его люди особо выделяли высокую требовательность к себе и подчиненным. По мнению Гинце, «таких людей в России сейчас можно встретить крайне редко» [15].
Дата добавления: 2018-02-18; просмотров: 381; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!