Учение О Корреальной стипуляции В Системе ФОРМАЛИЗМА. 7 страница
- 91 —
нения прав верителя, ибо по истечении срока его иск являлся с характером, безспорнаго. Но за то do истечения срока этой давности расширяющееся применение протестации тем резче поражало всякую формальную силу стипуляции и совершенно обратно затрудняло и осложняло роль истца в процессе. В юстиниановском праве, наконец, хотя иск остается все еще иском из стипуляции, но основу обязательства составляете не verborum solennitas, при чем и самые слова — stipulatus est Maevius, ego spopondi — опускаются, — a numeratio. Достаточно, если должник просто отрицает ее, — и на истца ляжет вся тяжесть доказательства действительная существования реальной основы займа. Так пропадает всякий след формального значения стипуляции, и у Юстиниана это не более как сосуд, в который вводится обязательство любого материального содержания. Без этой материальной основы формальное обязательство не имеет никакой силы (Сальпиус § 50). Принимая терминологию Бэра, вся отрицательно формальная сторона, вся абстрактная сила ее угасла и сохранилась только чисто внешняя, положительно формальная ее природа.
Какой смысл этих превращений природы формального обязательства, так последовательно проходящих пред нашими глазами на пространстве целого тысячелетия? Какое значение имеют эти исторические явления с общей культурной и в особенности историко-юридической точки зрения? Быть может, в этих широких размерах поставленный вопрос, никогда, особенно для изучающего одну только сторону явлений, не найдет своего полного всестороннего разъяснения. Мы читаем в истории стипуляции с начала одну из тех страниц развития явлений юридического мира, на которых ясен след первоначально слагающегося института, на котором отпечатлелся весь характер только что побежденных противоположений, только что успокоившейся борьбы. Право является с характером односторонней повелительной силы. Спорная территория только что размежевана, и
|
|
|
- 92 -
границы видны со всей отчетливостью. Права верителя носят на себя всю печать прав торжествующей стороны. Вопрос об обязательстве теснейшим образом примыкает к вопросу о собственности. В обязательстве веритель сохраняет тот аутономический характер, который свойственен собственнику. На этом строе обязательства видна вся энергия, с которой в эту пору ставятся вопросы права. Это не то охлажденное отношение к защите имущества, которое спокойно выдерживает десятилетия спорных состояний. Здесь необходим тотчас следующий ответ на вопрос, ясно и твердо поставленный сделкой. Дело не в одном только верно рассчитанном механизме сделки и процесса. Способность расчета остается той же, или вернее, становится лучшей и более утонченной вместе со временем. Отчего же в истории права мы видим вымирание таких форм, которые вернее обеспечивали его осуществление, и замену их менее совершенными? Причина лежит глубже, она заключается в том, что право есть выражение моральных сил человека, и формы его составляюсь лишь внешнюю сторону явления, в них только обнаруживается или избыток или скудость нравственной энергии общества. В какой сфере права, в частной, государственной, мы увидим те или другие признаки, — это не делает разницы: они не могут быть одними в одной сфере и иными в другой. В истории римских обязательству в позднейшей эпохе, можно со всей ясностью проследить это постепенное охлаждение к вопросу о защите права, уступчивость и мягкость форм проявления юридической идеи. Нравственные силы римского общества, очевидно, уходили из этой подлинной для римского гения области права в другие сферы, и в юстиниановской концепции на праве вместо прежнего характера борьбы лежит печать спокойного догматизма, достигнутых результатов.[101])
|
|
|
- 93 —
Мы определили таким образом понятие и строение контракта verbis, проследили его видоизменения в различных исторических эпохах и в общих чертах обозначили взаимодействие стипуляции и материальных
|
|
|
- 94 -
контрактов. Нам остается сказать о тех оборотным функциях, для которых абстрактное обязательство verbis служило средством, и здесь, с характером взаимно объясняющих одно другое явлений, мы
- 95 -
различим делегацию, новацию и корреалитет. Оба первых понятая лишь в последнее время разграничиваются с полной отчетливостью. До тех пор, пока последнюю цель исследования составляла догма юстиниановского права, — различие обоих институтов не было ясно, и только в последние годы, [102]) благодаря исторической постановка вопроса, не только различие
— 96 —
самих институтов, но и различная конструкция их в разные эпохи стала совершенно ясной. Понятным образом на том и другом институте должна была в известной степени отразиться изменяющая природа самой стипуляции, и вмести с этим оба понятия пережили те же превращения, какие вообще переживало римское право, т. е. из первоначально чисто формальной природы они впоследствии все более и более вырождались, материализуясь и утрачивая таким образом все черты, которыми определялась их первоначальная роль. Новация и делегация составляют между прочим способы прекращения корреального обязательства и поэтому их должен каждый иметь в виду, исследуя вопрос о корреальности. Но независимо от этого мы даем им здесь место впереди анализа корреалитета, потому что, по нашему мнению, самое возникновение корреальной стипуляции именно условлено тем действием, которое имела новация в цивильном праве. Затем, делегация представляет собою такую строго формальную функцию стипуляции, что одно простое родство явлений способно дать ясность характеру формализма, которым главным образом мы думаем объяснить и исследуемое нами понятие.
|
|
|
Выше было ясно, что отвлеченное от causa обязательство (ближайшим образом стипуляция [103]) приобретает в гражданском обороти достоинство самостоятельного имущественного объекта, независимо от какой либо материальной его пробы. Этот характер стипуляции получает свое самое яркое выражению там, где абстрактное обязательство служит средством для делегации.
Что такое delegatio? Понятие делегации в более широком смысле обнимает все случаи, в которых действиеi с юридическим характером совершается по
— 97 -
приказу (jussu) третьего лица. Такое действие зачисляется принимающему его, как действие самого приказавшего, и в то же время приказавшему, как им принятое.
Qui mandat solvi, ipse vtdetur solvere. [104])
Quod jussu alterius solvitur, pro eo est qvasi ipsi solutam esset [105]).
Ближайшим образом и в смысле более тесном понятие делегации есть тогда, когда приказанное действие состоит в установлены обязательства. И так: по приказу A (delegans) третье лицо В (delegatus) обещает (положим verbis) уплатить С (delegatariusе 100 рублей. В этом примере действие делегата (В), его promissio, есть чистый абстракт, не имеющий никакого материального определения. Causa его заключается в приказе делеганта (А); оно происходить jussu alterius. В основе приказа А лежат его отношения к В и к С. Классики не имеют технических на именований для того, чтоб обозначить то и другое отношение. В новое время Thol [106]) употребляет для обозначения отношения делеганта к делегатару (А к С) термин Deckungsverhaltniss, а для обозначения отношении того же делеганта к делегату (А к В) — выражение Valutayerhaltniss. He подлежит никакому сомнению, что в
- 98 -
каждом данном случай приказ делеганта делается в виду обоих таких отношении. Если бы их не было, — приказ никогда не произошел бы или никогда не имел бы последствий. [107]) В чем же заключается содержание обоих названных отношений? Как материально определить, кто такой А в отношении к С, и тот же А в отношении к В? — А может быть должником С на сто и в то же время верителем В на те же сто. Это самый простой случай. Тогда А делегирует своего должника (В) своему верителю (С), консумирует этим свое требование и погашает свой долг. Но это только одна возможность. Совершенно также возможно, что А делегирует своего должника (В) лицу (С), которому он (А) хочет сделать подарок, или которому он хочет конституировать приданое. Наконец. возможно, что А приказывает своему должнику (В) обещать 100 кредита ради. Таким образом приказ А мог быть сделан в виду любого содержания его отношении к С, в виду бывшего долга (solvendi causa,—causa praeterita), с целью дара, кредита (donandi, credendi causa, causa futura).
Совершенно такое же разнообразие материального содержания возможно и в отношениях А к В. В также мог выполнить приказ, имея в виду уплатить свой долг делеганту (А), или желая ему оказать кредита, или наконец ради дара.
Если бы приказ делеганта (А) делегату (В) происходил только в виду долговых отношении, существующих между А и С, с одной, и А и В е другой стороны, то делегациа легко было бы смешать с новацией, ибо на место прежних обязательств (А был верителем В и должником С) становится новое (между С и В) Но дело в том, что для делегации вовсе не нужны предшествующие именно обязательственные отношения. И именно этот признак, полнейшей не-
- 99 —
зависимости нового обязательства от материального содержания прежних отношений, и дает ей весь ее специфический характер. Делегат (В) не может возразить делегатару (С), что он вовсе не был должен делеганту, и поэтому не хочет уплачивать и ему по обязательству. Для делегации вовсе не требуется существование прежнего обязательства, и если его вовсе не было, то стипуляция все-таки имеет силу. Она составляет совершенно самостоятельный имущественный объект, посредством которого совершаются те же операции, как и посредством чистых денег.
Смотря по тому, для какой цели установлено обязательство между В и С, — оно служит для уплаты, для дарения, для кредита совершенно так, как бы могли служить для этих целей деньги. Делегатар не может из несостоятельности должника (В) сделать позже возражение против его силы, разрешающей прежнее обязательство, или установляющей новое. Он принял это обязательство в уплату или дара ради, или ради кредита, и каким бы оно впоследствии ни оказалось, уплата, кредит, дар существуете независимо от этого. Акт чисто формальный (абстрактное обещание уплатить) имеет всю силу реального действия.
В этом смысли мы имеем целый ряд совершенно несомненных свидетельств источников.
Solvit enim et qvi reum delegat (L. 8 § .3 D. 16. 1.). Verbum exactae pecuniaenon solum ad solutionem referendum est, verum etiam ad delegationem (L. 187 de V. S.).
Qvi debitorem suum delegat, pecuniamdare in-telliij itur, qvanta ei debetur. Et ideo si fidejussor debitorem suum delegaverit, qvamvis eum qvi solvendo non erat, confestim mandati agere potest (L. 18. D. 46. 1).
Si non debitorem gvasi debitorem delegavero creditori meo, exceptio locum non habebit, sed condictio advorsus опт, qvi delegavit, compe-tit. (L. 13. 1). 46. 2).
-100 —
Юлий Павел указывает и причину явления: qvia bonum nomen facit creditor, qvi admittit debitorem delegatnm (L. 26 § 2 D. 17. l.).
Полнейшая независимость от всяких материальных моментов достигаете в этом явлении можно сказать своего венца, своей высоты, которая поражает нас тбм более, что действие сделки, сила ее, vis ас potestas, является одновременно отрешенной с двух сторон от своих естественных соприкосновений, — от материальной основы, по которой она возникла, — от материальных последствий, которые она за собой повлечет. В потому обязался заплатить 100, что считал себя должником А. Между тем он не был должен, но сила его обещания (стипуляции) от этого ни малейшим образом не терпит. С «принял обещание, потому что считал В за состоятельного человека. Оказалось, что у него ничего нить. Все равно, приданое, которое С принял в этом виде, есть настоящее приданое, qvia bonum nomen facit creditor qvi admittit debitorem delegatum. Все возможные болезненные элементы (vitia) сделки выделены, чтоб сохранить за ней силу юридически, формально решающего акта, независимо от всяких возможных соображений материального характера. Здесь, можно сказать, абсолютизм воли достигаешь своего последнего предела. Судья обязан безусловно выполнить то, что есть в сделке, [108]) и только это. В круг его юрисдикции не входить обсуждение моих намерений, определение их свойства, их квалификация, — и также, с другой стороны, годности действия для известной цели. Почему я действовал так, какой результата отсюда получится — для этот о достаточно моей способности судить и решать. Институты цивильной
101
системы рассчитаны на мерку бодрого и трезвого характера. Jus civile vigilantibus scriptura est [109]).
Чтоб оценить выгоды этой отвлеченной постановки сделки, надо возвратиться к понятиям, которые были разъяснены выше. Здесь закон юридической экономии выражается еще очевиднее, ибо одна сделка, одно слово разрешает и создает одновременно несколько других сделок или отношении.
Был ли однако этим формальным закалом института прегражден путь к раскрытию материальной истины? Совсем нет. 'Нам пришлось бы здесь опять повторить то, что мы говорили выше по поводу простой стипуляции. Все встречные притязания должны были отыскивать себе особый путь, не условливая этим вовсе формальной силы уже состоявшегося акта (ср. выше L. 13 D. 46. 2).
Здесь, в этом чистом вид-, делегацию нельзя смешать с новацией. Это на квит идущая операция. Это тоже, что уплата чистыми деньгами.
Есть ли, дале, этот способ делегировать единственный возможный в римской практики? Нет, делегация может произойти tuo periculo, т. е. я, делегатар. могу принять обещание делегата на страх делеганта. [110])
Наконец, делегация является кроме этой простой формы, еще в ином виде. Сальшус отличает ее от первой названием титулированной.
Понятие титулированной делегации мы имеем тогда, когда стипуляция между делегатом (В) и делегатаром (С) идет не прямо на сумму, не отвлеченно определяется, а относительно. При этом такое определение свое она может получить или из отношении между А и С (DeckungsverhSltniss). или из отношений между А и В (Valutaverhaltniss). С стипулирует от В в такой форме: Qvod mihi sejns (A) debet,—dare
— 102 -
spondes? [111]) Точно также относительно будет формулирована стипуляция если, обращаясь к В, С спросит: Qvod Sejo (A) debes,—mihi dare spondes?—В этих случаях делегация даст в результате не отвлеченное обязательство, а связанное с прежним, условленное им, зависящее от него. В первом случай происходить перемена должника: веритель (С) будет иметь вместо прежнего должника (А) нового (В). Это римское понятие expromissio, моющее иметь место и там, где не было приказа. Во втором случае происходить перемена верителя: то, что должник обязан был заплатить верителю А, он теперь обещает уплатить другому верителю С. В последнем случай мы имеем настоящую титулированную делегацию, ибо здесь необходим приказ. Достигается или совершается такая сделка посредством стипуляции или litis contestation.
Если новая сделка поставлена в такую связь с прежним обязательством, то понятно, что должник может новому верителю противопоставить те возражения, которые имели место при прежнем отношении, ибо он новому обещал только то, что был должен старому, или только то, что был должен старый. В этом именно и заключается начало преемства, которое сближает это явление с явлением новации при перемене лиц.
И так новый веритель принял обещание не прямо на сто, а на то что должник обязан был заплатить прежнему верителю. Но, с другой стороны, если он принял этот долг в замен требования с делеганта, то это требование погасло как при чистой делегации.
Стало быть, в каждом данном случай, когда есть два обязательства, в виду которых совершается титулированная делегация, одно из них прекратится по началам преемства, новации с переменой лиц, а другое по началам чистой делегации. Какое из двух
—103 -
прежних обязательств, подчинится тому и какое другому действию — это зависит от строения новой стипуляции. В первом из указанных выше примеров (Qvod mihi Sejus (A) debet, dare spondes), новая стипуляция новирует прежний долг А (перемена должника, expromissio), и во началу чистой делегации погашает долг делеганта (В) делегату (А). Во втором примире (Qvod Sejo (A) debes, dare spondes) долг делегата (В) новирован, а долг делеганта (А) погашен по началам чистой делегации (т. е. прямо уплатой).
Вот те простейшие начала учения о делегации, гд-в стипуляция выполняет свою формальную функцию или в форме абстрактной или в форме относительной, которые составляют результат новых исторических, изысканий. Наиболее характерной является, конечно, чистая делегация. Именно это понятие было долгое время скрыто от внимания современной науки, и другой, более ясной причины недоразумения, как та, на которую мы указывали выше, нельзя найти. Явление перестало быть понятным даже в позднейшую эпоху развития римского права. Вмести с падением абстрактной силы стипуляции оно утратило практическое значение уже в кодификации Юстиниана. Тем более чуждым оно должно было стать для современного сознания, в котором обязательство само по ceot, независимо от его материального результата, не имеет (в общем праве) вовсе силы реального совершения. Принцип современного германского права есть прямо противоположный этому старому римскому принципу. Anweisung ist keine Zahlung. Характер уплаты делегация получает не потому, что bonum nomen facit creditor, qvi adraittit debitorera delegatura. Вопрос этим еще вовсе не разрешен. Акт воли подлежит поверке теми результатами, к которым он приведет. Если результаты не будут подходящие, — то и самый акт ничего не значит. Способность лица судить и решать безапелляционно совсем не та, какою она была некогда, в римском праве Сделки вовсе не имеет решительной силы judicat'a. Суд иначе относит-
— 104 —
ся к актам воли. Он всегда есть выше стоящий. В нем есть тот элемент внимания, заботы, руководства, опеки над частными интересами, которой были совершенно чужды формы старой римской юридической практики, и с тем, что мы называем состязательным принципом процесса, мы вовсе еще не достигли того аутономического характера гражданского оборота, который составлял основную черту системы римского формализма в лучшую, конечно, пору его развития [112]).
Нам остается сказать несколько слов о новации, в которой с особой яркостью выражается еще одна черта формализма, тоже в высшей степени существенная для уразумения условий, в которых развилось корреальное обязательство. Мы, абстрактными образом определяя эту черту, выразили бы ее так. В кви-ритской системе нет актов, которые имеют значение только попытки, только пробы, которая в случай неудачи может быть повторена еще раз. Всякое средство для пили есть единственное и окончательное, первое и последнее. В этой черте получает себе новое объяснение то odium, с которым относились во времена Гая к прежним исковым формам, и тот timor, то
— 105 —
опасение, которое внушало людям, по свидетельству Ульпиана, именно и в особенности novatio. Как этим способом, этим единством пути для достижения цели, легко и последовательно предупреждалось повторение споров по тому же вопросу, непрерывность спорных состояний (ne bis in idem)—это легко представить себе. Насилия форм, абсолютизм их существовал, конечно, не для них самих, а для целей обеспечения права, и только средства эти были такого рода, что иное время скорее помирится с любой болезнью, с всеобщей неуверенностью в праве, с бесправием, чем с этими резкими, режущими [113]) формами, с этими юридическими heroica.
И так в чем заключалась novatio? Сальпиус, в указанном сочинении, различает две эпохи в ее истории. Границу между той и другой составляет время от Гая до Папиниана и его школы, более определенно—до Ульпиана. [114])
Для нас пока особенную важность имеет первоначальная эпоха в истории новации, и мы на ней остановимся главным образом, отмечая только отрицательные признаки позднейшего развития.
Дата добавления: 2021-04-05; просмотров: 55; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!