Перескочив через класс – или семь классов

 

С того самого момента события происходили все быстрее и быстрее. Однажды я окончательно поняла, насколько было скучно Джейку, что мы, сами того не зная, поместили его блистательный, активный, растущий ум в коробку, в которой он не помещался, и университет был разумной альтернативой.

Было нелегко убедить в этом Майкла, это было серьезное препятствие, но само поступление было не менее сложным. Доктор Рассел хотел убедиться, что Джейк сможет просидеть длиннющие лекции, никому не мешая и не устраивая фокусов. Джейк к тому времени посещал университетские лекции уже два года и не получил ни единого замечания, но я все время находилась рядом с ним в соседнем кресле. Теперь ему придется все делать самому.

Один из деканов нашей старшей школы приводил ко мне в детский центр детей, когда они были совсем маленькими, поэтому был знаком с нашими мальчиками. Когда я рассказала ему о том, что нам предложили, он пригласил Джейка посетить математический класс, где проходило обзорное повторение для подготовки к выпускному экзамену по математике. Я не знала, что из этого получится. Джейк умел тихо и спокойно сидеть, но он никогда не получал заданий, выходящих за пределы программы пятого класса, где проходили дроби, а теперь они будут повторять то, что прошли за целый семестр, притом это был самый сильный математический класс во всей Индиане.

Занятия должны были начаться через две недели. Я объяснила ситуацию Джейку:

– Не волнуйся, ты можешь не знать интегралы. Они просто будут смотреть, как ты себя ведешь. Тебе нужно спокойно сидеть в классе.

Джейк посмотрел на меня:

– Я не буду сидеть так просто, если не буду знать, что происходит.

Я вздохнула:

– Конечно, милый.

Джейку понадобились учебники, и мы их купили. Потом он сидел на крыльце перед домом на весеннем солнцепеке и учил формальный язык геометрии, алгебры, тригонометрии и интегралов. Он все это сделал сам, и ему понадобилось две недели. Как мы впоследствии обнаружили, Джейк уже самостоятельно выучил фундаментальные принципы математики. Так же как мы понимаем принцип сложения, не зная, что означает знак плюс, так и Джейк сам создал свою систему интегралов. Он просто не знал, как их записывать, чтобы другие математики могли его понять.

Джейк сдал выпускной экзамен по математике вместе с остальными ребятами и обставил всех. Фактически он был единственный, кто смог ответить на дополнительный вопрос – такой трудный, что учитель попросил его выйти и написать решение на доске.

В тот день, когда я приехала за ним, нашла его в кругу восхищенных старшеклассников, на голову выше его самого. Тем временем нужно было много сделать, чтобы заполнить бланк заявления на программу SPAN. Однажды вечером Джейк сказал мне, что нашел онлайн высшую школу Университета Индианы.

– Хочу записаться на продвинутый курс истории США, – сказал он.

Мы не возражали, а через пару недель он пришел к нам с новой просьбой. В университете был компьютеризованный тестовый центр, где он мог сдать экзамен по программе экстерната (CLEP)[12], которая была создана для того, чтобы помочь студентам сдать на университетском уровне те предметы, которые они уже изучали в школе, в этом случае им не нужно было тратить время и деньги на посещение занятий. Теперь Джейк хотел попробовать сдать зачет по истории США, который прошел онлайн.

В следующие выходные мы поехали в кампус. Администратор за стойкой отделения экстерната спросила, чем она может помочь, и я сказала:

– Мы хотели бы сдать экзамен по программе экстерната по истории США.

– Мы? – не поняла она.

– Мой сын, конечно.

– Извините, пожалуйста, но ему самому придется прийти и записаться на экзамен. Вы не можете это сделать за него.

Мы с Джейком в недоумении уставились друг на друга, а затем тоненький голосок произнес:

– Здесь, внизу!

Администратор встала и заглянула за край стойки, Джейк хохотал и махал ей руками.

– Вот ты где! Привет! – сказала она.

У Джейка не было никаких документов с фотографией, как, например, удостоверение личности студента или водительские права («А пойдет моя библиотечная карточка?» – спросил он), поэтому женщине пришлось позвать заведующего, чтобы Джейку могли присвоить регистрационный номер. Потребовалось некоторое время, чтобы система позволила ему сдавать экзамен, но администратор была просто очарована тем, что такой маленький мальчик будет сдавать экзамен наравне со взрослыми студентами, и слегка сбита с толку. Помню, когда я заглянула к нему, чтобы проверить, все ли в порядке, он сидел на стуле и болтал ногами, отвечая на вопросы. Компьютер сам выдает результат, если немного подождать, и, конечно, Джейк сдал экзамен по истории США в то утро. Его поздравил весь персонал офиса экстерната, как будто они были с ним знакомы всю жизнь.

Это только подстегнуло его. Он выходил в Интернет и занимался по всем курсам, которые только мог найти. А потом в выходные просил отвезти его в университет, чтобы он мог сдать экзамен. Через некоторое время мне пришлось с ним поговорить. Сдать экзамен CLEP стоило примерно 75 долларов. Но это было несравнимо меньше, чем мог бы стоить полный курс, тем не менее мы никак не могли позволить ему сдавать экзамены каждую неделю. И мы договорились, что он будет сдавать их один раз в две недели.

На экзамене по астрономии ситуация сложилась очень забавная. Джейку понадобилось только пятнадцать минут из отведенных на экзамен двух часов, чтобы получить превосходный результат. Персонал офиса CLEP, с которым Джейк к тому времени уже подружился, не мог поверить своим глазам.

Одновременно мы собирали бумаги, затребованные доктором Расселом: я представила отчеты Джейка – тест на проверку умственных способностей IQ и заключение доктора Хейла, отзывы профессоров, чьи занятия он посещал, данные о сдаче зачетов экстерном по программе CLEP, а также отзыв учителя по математике старшей школы, который подтверждал, что Джейк может высидеть полноценное занятие самостоятельно. Через несколько недель мы получили письмо, где говорилось, что Джейк принят. Сам Джейк прыгал и визжал от радости. Вскоре после этого доктор Рассел пригласил нас на короткое приветственное интервью.

В день интервью я попросила Джейка наменять нам монет для счетчика на парковке (ему очень нравилось опускать монеты в щель). Джейк разменял слишком крупную сумму, и монеты едва помещались у него в карманах. Когда он сел на стул перед доктором Расселом, все монеты вывалились из карманов на пол. Джейк никак не смог сконцентрироваться, пока не поднял их все и не засунул обратно в карманы. Когда он второй раз попытался сесть, монеты с ужасным грохотом высыпались снова и раскатились по полу. Джейк попытался их удержать, потом стал собирать их в бейсбольную кепку. Естественно, они тут же высыпались через дырку на задней стороне кепки.

Процесс рассыпания и собирания монет не прекращался, похоже, он никогда бы не закончился, как у тех трех бездельников. Я бы с удовольствием посмеялась, если бы ситуация не была такой серьезной – интервью моего сына по поводу поступления в университет. Доктор Рассел пытался помочь ему, предлагая бейсболку и бумажный пакет с логотипом SPAN, но Джейк не обращал на него внимания, поскольку охотился за раскатившимися во все стороны монетами. Постепенно Джейк собрал большую часть монет, доктор Рассел дал ему бейсболку и бумажный пакет с логотипом SPAN и треугольный флаг IUPUI Jaguars, чтобы тот повесил его на стену. Продолжая собирать и отслеживать монеты, Джейк, надев на голову бейсболку SPAN, направился из кабинета в холл. Интервью полностью провалилось. Когда доктор Рассел положил мне руку на плечо, у меня упало сердце.

– Судя по тому, что мы увидели сегодня, мне кажется, нам следует начать не торопясь, и в первом семестре у него будет три часа, – сказал он. – Давайте честно посмотрим на Джейка и дадим ему возможность и подрасти, и усовершенствовать свои навыки общения.

То, что у Джейка будет только одно‑единственное занятие в первом семестре, было ужасно, особенно потому, что мы забрали его из начальной школы. Я винила себя.

Обычно мы с ним заранее проигрываем новую ситуацию, но кто мог предположить, что у него из карманов будут сыпаться монеты? Конечно, Джейк был огорчен. Теперь он уже мог видеть обещанную «землю», но его туда пока не пустили. Даже признавая незрелость Джейка, я не была уверена, что будет честно, если его станут приструнивать. Он все еще выглядел очень маленьким, ему не удалось с блеском провести интервью, но вряд ли три месяца сыграют значительную роль, вряд ли он вырастет и значительно повзрослеет. Тем не менее он записался на единственный курс, который ему разрешили выбрать: вводный курс в математику многомерных пространств. Когда мне в первый раз попал в руки учебник, я его пролистала и была ошарашена. Там были те самые геометрические фигуры, которые завораживали Джейка еще с того времени, когда он не умел ходить. Как‑то нереально себя ощущаешь, когда открываешь учебник университетского курса и находишь там то, чем сын занимался не умея еще разговаривать. Мысленно я всегда помещала фигуры, которые выстраивал Джейк, в одну категорию с «Лего» и «Линкольн логз»[13] (он ими пользовался, когда выстраивал свои причудливые формы): забавными маленькими детальками, которые закупоривали пылесос, когда туда попадали, и больно кололись, когда на них наступаешь босиком.

Уже к третьему занятию Джейк организовал учебную группу и выступал в роли наставника в отношении других ребят в группе. Профессор также хотел, чтобы Джейк принял участие в математическом клубе для старшеклассников, который работал по утрам в субботу, – тренировочный лагерь для тех, кто хочет принимать участие в математических олимпиадах. Я привезла туда Джейка в субботу, чтобы он увидел, что это такое; я также надеялась, что, может быть, он сможет найти там друга. Прозвенел звонок, и профессор показал мне, где находится автомат с кофе и книжный магазин. Пять часов спустя я поняла: математический клуб означает, что Джейку придется сидеть в душном классе, расположенном в полуподвальном этаже, с группой ребят и заниматься математикой.

Мне очень нравилось, как мы обычно проводили выходные, и это уже стало нашими традициями. Всей семьей мы отправлялись куда‑нибудь, где завтракали‑обедали блинчиками, затем ехали в центр отдыха и развлечений или к пруду недалеко от нашего дома, иногда наведывались к соседям и вместе готовили шашлык. Когда было холодно, мы отправлялись в книжный магазин, там мы знакомились с книжными новинками, пили горячий шоколад со взбитыми сливками в кафе или пекли печенье дома, приглашали друзей и затевали какую‑нибудь игру. Такой стиль жизни казался мне очень важным с тех пор, как мы забрали Джейка из школы. Было особенно важно поддерживать те дружеские связи, которые у него завязались, когда он еще ходил в школу, а те дети были свободны по выходным.

Приняв все это во внимание, когда приехала за Джейком, я решительно настроилась и сказала ему, что, скорее всего, он не будет участвовать в этих занятиях. Он сразил меня наповал. Залезая в машину, Джейк сказал:

– Было здорово, но мне не нужно делать это еще раз. – Накануне он нашел задачи математической олимпиады онлайн и до двух часов ночи решал примеры просто так, для развлечения. Ему это не было трудно, и он не хотел отнимать шанс выиграть у того, кто с таким упорством занимался, чтобы попасть на соревнования. – Они и правда очень серьезно готовятся, мама. Будет нечестно.

Я почувствовала такую гордость за своего сына в тот момент, как если бы он получил Филдсовскую медаль[14], самую высокую награду в области математики в мире. Джейк знал, что у него еще будут победы мирового уровня, и понимал, что это соревнование не для него.

 

Оригинальная теория

 

Поскольку Джейк мог посещать только три занятия и вводный математический класс в первом семестре, он обнаружил, что у него очень много свободного времени. Майкл все еще сомневался, не лишили ли мы Джейка будущего, когда по утрам видел, как мы сидим вместе за столом в то время, как Уэсли, Итан и все ребята из соседних домов собираются в школу и нехотя бредут к остановке школьного автобуса. Он никогда не упускал случая подколоть меня:

– Усиленная программа, по которой ты работаешь, Крис. – Затем он поворачивался к Джейку и говорил: – А тебе разве не нужен твой рюкзак и блокнот или, может быть, что‑то еще?

– Майкл, но ведь он завтракает. Зачем ему сейчас рюкзак? – отвечала я ему.

– Обычно в школу не ходят в теплых тапочках в виде лягушек, – продолжал Майкл бормотать, выходя из комнаты.

Как правило, я поворачивалась к Джейку и спрашивала:

– Итак, что ты собираешься делать сегодня?

И как правило, Джейк отвечал примерно так:

– М‑м‑м, сверхмассивные черные дыры?

Я не беспокоилась. Майкл, как и все остальные, знал, что мозг Джейка никогда не перестает работать. Даже плавая с братьями в бассейне, он будет размышлять о тонкостях механики жидкостей. Содержание его образования также очень быстро пополнилось благодаря iTunes U[15] – ряду видеоприложений, доступных с iTunes. Это бесплатные лекции, представленные профессорами ведущих университетов, таких как Стэнфорд, Йель, Гарвард, МТИ[16], университетский колледж Беркли и Оксфорд, там затрагиваются сотни тем, от языков до Шекспира и философии. Там были лекции по теории относительности, по специальной теории относительности, по теории струн последовательности, квантовой механике – по всему на свете, другими словами, у бывшего ученика начальной школы, интересующегося астрофизикой, был огромный выбор.

Джейк очень всем этим заинтересовался. Сразу после завтрака он включал компьютер.

Вопрос о том, как свет перемещается в пространстве, концепция, которая завладела воображением Джейка во время лекции доктора Бетанкура, стал проясняться. Джейк уже был знаком с теорией относительности и специальной теорией относительности, но лекции дополняли его собственное исследование и позволили ему глубже, чем раньше, проникнуть в эти вопросы. Его жажда знаний была подобна гигантской машине, которая заставляла его разыскивать и с жадностью поглощать как можно больше информации. Создавалось впечатление, что для него невыносимо потерять даже секунду своего драгоценного времени. И снова мне приходилось напоминать ему, чтобы он поел, принял ванну и поиграл. Вопрос заключался не в том, как я могу заставить его работать, а в том, как я могу остановить его.

Больше всего на свете Джейку хотелось поделиться своим восторгом по поводу полученных и получаемых знаний. Я обычно смотрела шоу Эллен[17] и одновременно приводила в порядок кухню, пока дети в детском центре спали после обеда, но приходил Джейк, переключал телевизор, подсоединял свой ноутбук и буквально тащил меня на диван, чтобы показать лекцию, которую он прослушал утром.

– Время для маминых сказок по математике и естествознанию, – говорил он.

– Но, милый, – умоляла я, – только не органическая химия. Можно что‑нибудь другое, не органику? – Как будто теория последовательностей была бы лучше.

Иногда он настолько увлекался просмотром, что мне на цыпочках удавалось отойти и разгрузить посудомоечную машину, но большей частью я всегда сидела рядом как приклеенная, и мои мозги разрывались, а Джейк не переставая быстро делал записи в блокноте.

Мне очень нравилось поддразнивать его по поводу того, что он меня мучает, но, откровенно говоря, я высоко ценила эти наши дни вместе. Меня удивляло, насколько естественно он принял на себя роль учителя. Джейку очень нравилось стоять у своей небольшой доски и обучать меня тому, что изучал сам.

– Расскажи мне так, как будто я – чизбургер, Джейк, – обычно говорила я, а он медленно и четко излагал невероятно сложные идеи до тех пор, пока я не понимала, о чем идет речь.

Учитывая, что я крайне неспособная студентка, не могу не отметить, что у него был неистощимый запас терпения, чтобы довести дело до конца. Видите, как он это любил.

Один из мальчиков, которые посещали детский центр в то время, по имени Ноу, думал, что солнце встает из‑за Джейка и садится там же. Больше всего на свете Ноу любил лежать на полу у ног Джейка, болтая ногами в воздухе, и смотреть, как тот занимается математикой. Даже когда я звала Джейка съесть бутерброд или принять душ, он всегда находил время, чтобы показать Ноу разницу между треугольниками с острым и тупым углами или объяснить, как определить длину окружности или диаметр круга. Наблюдая за тем, как Джейк относится к Ноу, я смогла понять, что заставляет Джейка обращаться к обучению. Его страсть к предмету – чистая и искренняя.

Многим, наверное, будет трудно понять, но Джейк совершенно искренне считает, что математика и естествознание – самые прекрасные вещи на земле. Для Джейка математика – это то же, что для любителя музыки крещендо, то, перед чем любитель чтения затаит дыхание от восторга – при виде идеально построенной фразы. Это мальчик, который мечтает о тессерах и мозаиках, о гиперкубах.

Мне пришлось смириться с тем, что цифры и числовые понятия – как друзья для Джейка. Сегодня его пароль на iPad состоит из двадцати семи символов, включая числа и формулы, которые он особенно любит. Каждый раз набирая его, он как бы приветствует своих друзей. Я все время говорю ему: «Джейк, ты не понимаешь. Математика пугает людей. Она пугает и меня». Вот почему он так старается искоренить то, что называет математикофобией, везде, где сталкивается с ней. Он искренне уверен, что, если бы меня иначе учили математике, я бы ее любила так же, как и он.

Когда я окончательно уставала от цифр так, что у меня начинала кружиться голова, Джейк переключался на собаку. Поскольку я не представляла, что таит в себе жизнь Джейка без школы, и поскольку я хотела, чтобы (помимо меня) у него был еще кто‑то, я принесла ему щенка сенбернара, которого он назвал Игор.

Выбирая сенбернара, я не знала, что меня ожидает, а это гораздо большее, чем я могла предположить. Игор не ел, а сметал все подряд, и при этом рос и рос, пока не перегнал Джейка. Каждый день я собирала невероятное количество шерсти.

– Почему он до сих пор не облысел? – спрашивал Майкл, снова меняя в пылесосе мешок для сбора мусора. Весной, когда в Индиане идут и идут дожди, я часто мою пол на кухне, но не проходит и пяти минут, как мне снова нужно его мыть.

Игор и Джейк стали неразлучными друзьями, и мне пришлось принять собаку как обязательный агрегат на кухне, где Джейк любил заниматься математикой. Обычно Игор сидел и смотрел на Джейка, склонив голову набок, и с умным выражением на морде слушал, как тот без устали повторяет уравнения. Я была очень признательна собаке за верность и даже старалась не замечать, как у нее из пасти течет слюна. Нарни, как всегда, не могла не прокомментировать увиденное.

– В этом доме даже пес занимается астрофизикой, – говорила она.

Мы обе надеялись, что Игор, вероятно, усваивает гораздо больше, чем любая из нас.

Способность Джейка обучать не была чем‑то необычным в понимании Нарни. Она никогда не упускала возможность зайти к нам выпить кофе или горячий шоколад и, слава богу, не боялась прервать наши занятия, в этом я могла полностью на нее положиться. Однажды она сказала:

– Всю свою жизнь Джейку приходилось объяснять людям, как он думает. Но чем же это отличается от обучения? Как всегда, она была права. Но мне также кажется, что желание Джейка обучать обусловливалось в первую очередь теми же причинами, что привели нас в университет: ему было необходимо разговаривать. Математика для большинства людей – иностранный язык, и Джейку очень трудно было найти собеседника. Он принял решение научить тех, кто его окружал, языку математики. Лекции, которые он скачивал, могли бы полностью удовлетворить его огромное желание учиться, но если бы он не объяснял эти положения окружающим, не смог бы поговорить с ними об этом.

К сожалению, Джейк был очень привязан к нам с Игором, и чем больше он углублялся в материал, тем яснее становилось, что ему необходимо гораздо больше в плане обсуждения, чем мы могли ему дать.

Однажды вечером мы с Майклом, переключаясь с канала на канал, решили посмотреть фильм, который назывался «Я – Сэм»[18]. В этом фильме Шон Пенн играет умственно отсталого взрослого по имени Сэм – отца обычной пятилетней девочки. В одной из наиболее трогательных сцен фильма дочь читает Сэму книгу «Зеленые яйца и ветчина» доктора Сюсса, и они оба понимают, что девочка интеллектуально переросла отца. Когда сцена завершилась, я обнаружила, что так сильно вцепилась в руку Майкла, что даже оставила ногтями отметины у него на ладонях. Мне кажется, я могла понять, что Сэм переживал в те мгновения: странную сладко‑горькую смесь гордости и отрешения.

Я гордилась Джейком и его достижениями, и мы очень хорошо проводили время вместе, но теперь снова оказались в ситуации, когда он не мог говорить со мной. На этот раз, конечно, причина была не плохой. Хотя я, естественно, никогда не предала бы моего необыкновенного сына ни за что на свете, что‑то внутри подсказывало мне, что он меня слегка дурачит тем, как быстро овладевает академическим знанием.

Все те шаги, которые дети делают на пути к взрослой жизни, отделению и независимости – первая ночевка вне дома, получение водительских прав, первое свидание, – также подготавливают и их родителей к неизбежной разлуке. Я уже испытала похожие моменты с Итаном и Уэсли, но с Джейком ничего подобного не было. Более того, все произошло как‑то внезапно и сразу. Вот почему мне было так приятно сидеть рядом с Джейком на диване, пока он слушал лекцию профессора из Принстона или Гарварда. И притом, что я не могла понять даже наиболее общие положения, которые там рассматривались, я могла погладить кудряшки сына, да, хоть и на короткое время, побыть для него просто мамой.

То, что в течение целого семестра Джейк не был связан никакими обязательными посещениями, было для развития его интеллектуальных способностей чрезвычайно полезно. У него было время исследовать все, что он хотел, и так глубоко, как хотел, куда только его могло завести собственное любопытство. Можно было его сравнить с могучей скаковой лошадкой, которую отпустили побегать на воле после многих лет, когда ей приходилось ходить на привязи.

– Умерь пыл, приятель, у тебя уже из ушей дым идет, – поддразнивал его Майкл.

Иногда нам даже казалось, что мы будто слышим, как зажигается огонь, когда у Джейка бывало озарение за озарением, когда одна идея вела его к другой и зажигала ее. Он был тем огнем, который только сильнее разгорался, когда имел то, что можно наблюдать, читать или изучать.

Большинство идей Джейка представляли собой уравнения, которые уже были разработаны и доказаны. Некоторые его идеи отличались оригинальностью, но имели некоторые погрешности, от которых он избавлялся через два‑три дня. Он не испытывал ни разочарования, ни раздражения по поводу своих ложных шагов. В действительности он двигался вперед настолько легко, что казалось, незначительные неудачи даже не привлекают его внимания. Вероятно, он двигался по какой‑то тропе, которую только он мог видеть, и она была четко определена именно для него.

Подобное бегство от реальности к творчеству и стало его настоящей действительностью, а вся суета повседневной жизни превратилась в запоздалое раздумье. Он мог совершенно внезапно сорваться с качелей на игровой площадке на противоположной стороне улицы и стремглав нестись домой, чтобы не потерять уравнения, которые буквально высыпались из него. Однажды вечером Джейк исчез, не говоря ни слова, из‑за стола, он поленился взять фломастер и исцарапал всю доску вилкой, которая как раз оказалась у него под рукой. Идеи приходили ему в голову иногда совершенно неожиданно, и я дала ему блокнот, чтобы он мог носить его с собой и записывать то, что было нужно, – но это не могло решить все вопросы. Каждый раз, когда Джейк записывал одну идею, ему на ум приходила другая, и он тут же полностью переключался.

В течение всего того семестра Джейк, как всегда, усиленно занимался. Но его упорство вместе с тем сочеталось с чувством радости, возбуждения и было больше похоже на игру. Когда уравнений, над которыми он работал, становилось слишком много и они не умещались на бумаге, он стал писать фломастерами для белой доски на окнах дома. Я часто не шелохнувшись стояла в дверях и наблюдала за тем, как он работает. Математика настолько легко «выливалась» из него и так быстро, что казалось, что он пишет под диктовку, а не размышляет над тем, что должно последовать. Единственное, что его сдерживало, – так это скорость, с которой он писал.

Я вспомнила, как Джейк и Кристофер бросали мячи в корзинку, они могли заниматься этим часами, прерываясь только для того, чтобы попить или схватить печенье. Некоторые из их бросков достигали цели, другие – нет. Иногда они разговаривали во время игры, но бывали дни, когда единственное, что можно было услышать, – хлопанье мяча по полу и скрип кроссовок. Но когда Джейк занимался математикой, в нем появлялась легкость, ощущение удовольствия от процесса – то, что я впервые заметила в нем после смерти Кристофера.

Однажды утром я наслаждалась чашечкой кофе в залитой солнцем маленькой комнате, где мы иногда завтракали. Вошел Джейк, он не обратил никакого внимания на тарелку с фруктами, схватил со стола круассан и уселся, положив ноги мне на колени.

– Мам, мне нужно, чтобы ты меня выслушала, – сказал он. – Это – математика, но если ты будешь внимательно слушать, я все объясню, и ты поймешь. Я нашел принцип.

У Джейка действительно были неестественно обостренные способности находить принципы, и эти способности, из всех, которыми он обладал, были, по мнению профессоров, у которых он учился, самыми важными. По крайней мере, они выделяли их как ключевые для достижения успеха.

То, что Джейк рассказал мне, было действительно поразительно. Я даже и не предполагала, над чем он трудился. У меня хватило здравого смысла поверить, что он на пороге чего‑то очень важного, но, насколько мне было известно, «что‑то очень важное» означало ускоренный университетский курс физики – впечатляющее достижение для одиннадцатилетнего мальчика. Но на самом деле все оказалось еще более важным.

Теория, которую предлагал Джейк в области относительности, была одновременно изящно простой – достаточно точной и ясной, чтобы я могла понять ее, – и впечатляюще сложной. Если Джейк был прав, то он создал совершенно новую область физики, как Ньютон и Лейбниц перевернули всю математику, внедрив дифференциальное и интегральное исчисления.

Мои первые слова, которые я с трудом смогла выдохнуть, удивили даже меня:

– Джейки, это так красиво.

Улыбка, которой в тот момент одарил меня Джейк, тоже была красивой.

Джейк начал все с картинки. Теперь ему нужна была математическая запись, чтобы описать то, что он видел. Я уже поняла, что математика – это действительно особый язык, способ описывать то, что видят люди, подобные Джейку. Он уже владел в какой‑то степени начальными знаниями, но концепция такой сложности требовала знания терминов, которыми он еще не овладел.

Думаю, будет честным сказать, что с этого момента он стал вести себя как одержимый. Вся его радость и беззаботность, которыми я восхищалась раньше, улетучились куда‑то, когда он начал бороться за то, чтобы выразить математически то, что он так ясно представлял себе, и чтобы его могли понять другие ученые. Джейк стал делать модели пространства и времени и многомерные модели пространства, а тем временем уравнения на наших окнах становились все длиннее и длиннее.

Джейк перестал спать. Он и раньше всегда был совой, но теперь все было по‑другому. Теперь он просто не мог спать. Когда Майкл заходил к нему в комнату утром, чтобы разбудить, он находил его сидящим в той же позе и там же, где оставил восемь часов назад.

– Джейк! Ты снова забыл лечь спать? – спрашивал он его.

За завтраком Джейк клевал носом, дремал в машине, но ночью у него снова не было сна совсем, и он читал и занимался математикой.

Мы отвели его к педиатру, врач понял наше беспокойство и предложил записаться на обследование. Джейк провел ночь в больнице, весь увешанный проводами, трубочками и электродами. Обследование подтвердило то, что мы и подозревали: Джейк не спал. Но физически он был в порядке. Единственным, что не давало ему спать, была математика.

В конце концов он настолько закопался в этом гигантском уравнении, что я даже стала беспокоиться. Через улицу от нашего дома находится поле с детской площадкой у пруда, где обычно играют дети наших соседей. Я стояла, опершись на дверной косяк, и наблюдала, как Джейк неистово царапает по стеклу, заполняя оконные проемы математическими символами, которые я даже и не пыталась понять. Одновременно в окно я могла видеть, как дети его возраста играют в парке, гоняются друг за другом, раскачиваются на качелях.

Похоже, с уравнением что‑то не ладилось. Был тупик. Возможно, у него недостаточно информации, чтобы перейти на следующий уровень. А может быть, нужно проконсультироваться с кем‑то, кто лучше владеет этим материалом и сможет увидеть, где была допущена ошибка. Само уравнение меня совершенно не беспокоило. Все, что я могла сказать о нем, – так это то, что оно несуразно длинное и забирает у Джейка слишком много времени. Если помочь ему разобраться с ним, то он сможет наконец пойти погулять в парке.

– Джейк, так дальше продолжаться не может, – сказала я. – Давай попросим помощи. Может быть, кто‑то сможет найти, в чем тут загвоздка.

Он посмотрел на меня, пытаясь понять, о чем я ему говорю.

– Но здесь нет загвоздки, мам. Я пытаюсь доказать, что я не прав.

Так вот что он все это время делал со своим уравнением – проверял и снова проверял свою работу, выискивая изъян или неточность, что значило бы, что вся эта теория и гроша ломаного не стоит.

Тем не менее я настаивала. По крайней мере, мы выясним, имеет ли эта теория какую‑нибудь ценность, прежде чем он посвятит ей еще полгода. Джейк признался, что, если он поговорит с кем‑нибудь, это ему поможет, и он знал уже, с кем хотел бы связаться. С доктором Скоттом Тримейном, прославленным астрофизиком из Института перспективных исследований в Принстоне, штат Нью‑Джерси, где преподавал Эйнштейн вплоть до своей смерти. Итак, я позвонила доктору Тримейну, который выслушал меня, пока я рассказывала ему о необыкновенном одиннадцатилетнем мальчике и его теории. Я ни в коем случае не хотела отнимать у него время, поэтому специально отметила, что мы будем очень кратки, если он сможет хотя бы взглянуть на это уравнение и сказать Джейку, какие части, по его мнению, требуют доработки. Я подчеркнула, что звоню ему не ради науки, а из‑за аутизма Джейка. Мне нужно было любым способом оттащить сына от того окна.

Доктор Тримейн сказал, что посмотрит краткую видеозапись, которую мы могли бы прислать ему по электронной почте. Перед тем как распрощаться, он еще раз удостоверился, что предупредил меня, что оригинальные теории маловероятны в такой области, как физика, поскольку здесь очень много исследователей. Честно признаюсь, я почувствовала облегчение! Если это был уже давно решенный вопрос, я подумала, что доктору Тримейну не составит труда определить, в чем ошибка Джейка.

Мы все были настолько поглощены работой Джейка, что для нас было совершенно неожиданным получить результаты экзамена за его первый официальный университетский курс. Как мы и предполагали, Джейк прекрасно справился с многомерной математикой. Его балл за выпускной экзамен составил 103. Это не удивило никого, кроме его отца.

– Он получил высший балл по университетскому курсу математики, Кристин, – растерянно произнес Майкл, протягивая мне представление. – Это невероятно!

Я постаралась не рассмеяться.

– Милый, это не новость. А что же, ты думал, мы там делаем? Я же говорила тебе, что наш сын отвечает на вопросы, на которые никто не может ответить, он курирует учебные группы и обставляет всех на тестах.

– Но это высший балл, Крис, высший балл! В университете! По математике!

Майкл был невероятно горд, он разослал всем, кого знал, электронные письма. И даже поместил результаты Джейка на сайте «Фейсбук». Теперь, когда спускался к завтраку и видел Джейка и меня за столом, он хлопал в ладоши и спрашивал:

– Как там дела в знаменитой Академии Барнетт, пристанище дерущегося лося? (Поверить не могу, но пусть все знают, что полное имя Игора – Игор фон Мусенфлюффен с умляутом).

Удивление Майкла придало особое значение той ожесточенной борьбе, через которую мы с ним прошли, когда принимали решение разрешить Джейку уйти из начальной школы. Я значительно выше оценила ее теперь. И Майкл, и я обычно придерживаемся своего мнения, которое основано на принципе: не может быть ничего важнее, чем правильно поступить по отношению к своим детям. Мы многое сказали друг другу, пытаясь определить, какое решение будет правильным для Джейка, и мы пришли к этому. Я гордилась нами так же, как гордилась Джейком.

Хотя оценка Джейка за его первый университетский курс и не могла быть лучше, отделение SPAN сообщило нам, что в следующем семестре ему будет разрешено сдать не более шести зачетов, о которых нужно заявить заранее. Это исключало курс современной физики, который он так хотел прослушать. Когда мы об этом узнали, Джейк ничего не сказал, но я увидела, как у него вытянулось лицо, и мы с Майклом потом смотрели, как он медленно поднимается наверх и тихо закрывает за собой дверь комнаты.

– Это несерьезно, – сказала я Майклу. – Мы столько сделали, чтобы собрать все необходимые документы. Он имел такой успех, а теперь они не дают ему развернуться? Мы делаем все это не ради кого‑то там. Какой смысл во всем этом, если он не может посещать занятия? – Я еще немного покипятилась, а потом меня озарило. – Если он собирается быть студентом университета, то мы пойдем дальше и сделаем его студентом.

Как только мы об этом не додумались раньше, ведь это было самое простое решение. И в этом случае были определенные преимущества. Если Джейк будет поступать в университет на общих основаниях, он может претендовать на стипендию. Для тех, кто сдавал экстерном, финансовая помощь не полагалась, также они не могли рассчитывать на помощь со стороны государства, которую оказывают студентам. Мы наскребли достаточно, чтобы оплатить обучение и книги по курсу многомерной математики, но это потребовало от нас определенных жертв, и это был только один курс. Я чувствовала себя скверно оттого, что у нас такое плачевное финансовое положение, но, если смотреть правде в глаза, кому бы пришло в голову откладывать деньги на учебу в университете для одиннадцатилетнего ребенка?

Я стала собирать документы для реального поступления в университет. У меня уже было много собрано по рекомендации доктора Рассела, но теперь я отнеслась к проекту более серьезно. Я хотела дать понять всем, – а может быть, даже и себе самой, – что это не мое личное мнение, суждение матери, гордящейся своим сыном, которая говорит:

– Посмотрите все на моего талантливого сына!

Наоборот, я хотела собрать неоспоримые доказательства того, что я сама поняла, что Джейк достиг университетского уровня, и вряд ли он будет комфортно себя чувствовать, если мы не дадим ему возможность там учиться.

Я не знала, что может понадобиться при подаче документов, поэтому собрала все, что было можно, разве что унитаз с собой не захватила. Если бы подумала, что он нам понадобится, я бы, конечно, его тоже взяла. Все это в свое время позволило Джейку вступить в общество «Менса»[19] – международное сообщество людей с высоким коэффициентом умственного развития. (Нарни очень любила просматривать почту Джейка, в которой всегда были письма из Менсы, а также и из другого более престижного общества людей с необыкновенно высоким коэффициентом умственного развития «Интертел». «Клянусь, у этого мальчика самый интересный почтовый мусор, который мне доводилось видеть», – говорила она.)

Иногда Джейк вместе с Уэсли по выходным ходили на заседания местного отделения клуба «Менса» и участвовали в проектах. Однажды их попросили помочь одной паре решить, находится ли упавшее дерево на их территории или же это уже граничащая с ними местная природоохранная зона. Комиссия по охране обычно настаивала на том, чтобы отчет был составлен кем‑то, у кого инженерное образование, но они согласились принять то, что скажет группа «Менса». Таким образом, в те выходные Джейк, Уэс и еще несколько членов группы «Менса» взяли с собой угломер и отправились исследовать собственность, которая представляла собой заросший лесом овраг. (Уэсли, который никогда не понимал, зачем нужно идти, когда можно прыгать, лазать, спускаться на веревке или лететь на парасейле, был на высоте.)

Джейк встал впереди и взял на себя руководство группой. Он вывел формулу, записал ее в блокноте и повел всех вперед. По его указаниям члены группы отмечали местность с помощью веревки и уточняли спорные границы. Супружеская пара была права, и упавшее дерево находилось на территории природоохранной зоны. Занятно, что комитет по охране природы принял как истину в последней инстанции и без возражений мнение группы, возглавляемой десятилетним мальчиком и его восьмилетним братом.

Спустя несколько дней, когда везла Уэсли и его друга за мороженым, я услышала, как Уэсли описывает прошедшие выходные:

– Нужно было помочь этой группе что‑то там выяснить, им мы были нужны – мой брат и я.

Я отвернулась, чтобы они не увидела, как я улыбаюсь. Отделение группы «Менса» обратилось ко мне с просьбой написать заметку для их информационного бюллетеня, и они были крайне удивлены, когда увидели, что я написала о том, как важно уметь играть.

Доктор Тримейн связался с нами. Он просмотрел уравнение Джейка и послал ему электронное письмо с перечнем книг, которые нужно достать, и списком вопросов, над которыми Джейку нужно поразмыслить, и все это было сделано через мою голову.

Правда, он написал электронное письмо и мне тоже. В своем письме он подтверждал, что Джейк действительно работает над уникальной теорией, и еще доктор Тримейн дал ясно понять, что если теория Джейка подтвердится, это поставит его в ряды тех, кто заслуживает Нобелевскую премию. Он завершил письмо просьбой помогать Джейку всеми доступными средствами, поскольку работа, которую он выполняет, имеет очень большое значение для науки.

Один из наиболее знаменитых астрофизиков мира не только познакомился с теорией моего сына, но и оценил ее. А это, скажу я вам, не мелочь какая‑нибудь.

Вскоре после того, как пришли письма от доктора Тримейна, мы получили еще одну хорошую новость. Джейк был официально принят в университет. Теперь он стал первокурсником, но кроме этого ему была назначена стипендия ректора, которая как раз покрывала плату за обучение.

Джейк поступил в университет, на этот раз по‑настоящему.

 

Дом далеко от дома

 

– Так не пойдет.

Джейк стоял в гостиной рядом с рюкзаком, который мы купили утром. Рюкзак был полон учебников по математике и естествознанию, которые ему будут нужны в первый день занятий в университете. Я боялась, что они все не поместятся, особенно когда увидела учебник по физике, который размерами превосходил два телефонных справочника, вместе взятых, но Джейку удалось уложить все. Оставалось только отнести рюкзак.

Джейк, будучи самим собой, пытался подсчитать, какая у него должна быть точка опоры, чтобы водрузить все это на спину, но похоже, без посторонней помощи он мог только тащить его за лямки. От меня толку было мало, и мы позвали Майкла, чтобы он повесил рюкзак Джейку на спину. Мы с Майклом стояли и смотрели, как бедняга Джейк – все его неполные тридцать шесть килограммов – сначала зашатался, а потом, проиграв битву и потеряв равновесие, завалился боком на диван.

Теперь мы уже наблюдали, как наш сын пытается выбраться из‑под диванных подушек

и выпрямиться, но это ему никак не удается. (Нужно заметить, что здесь он слегка играл на публику.)

– Думаю, он прав. Нужно будет придумать что‑то принципиально другое, – раздумывая, произнес Майкл по мере того, как со стороны дивана возрастал шум барахтанья и раздавались сдавленные крики.

Уэсли, конечно, был не из тех, кто мог упустить такую возможность, он быстро обогнул угол и на всей скорости совершил прыжок и приземлился как раз поверх рюкзака, который уже практически распластал его старшего брата.

Итан сидел неподалеку, но не обращал никакого внимания ни на того, ни на другого. Я решила последовать его примеру и поцеловала мужа.

– Что‑то другое, – сказала я. – Посмотрим.

Таким образом, Джейк стал единственным на территории университета, кто пользовался чемоданом на колесиках, чтобы перевозить учебники из класса в класс. Со временем, думаю, он подрастет и сможет поменять его на рюкзак. Боюсь только, что это произойдет уже тогда, когда он окончит университет.

Разрешить такую незначительную проблему, касающуюся приемлемого вместилища для книжек Джейка, было детской игрой в сравнении с тем, что мне пришлось пережить предшествующим летом, когда я думала о том, как одиннадцатилетний мальчик будет жить один в кампусе, расположенном в центральной части города.

Джейк любит говорить, что его здравый смысл родился отдельно от него, но правда заключается в том, что его аутизм все еще может сыграть с ним злую шутку, особенно в том, что касается личных нужд. (Когда я пишу эти строчки, вижу за окном серый ветреный день, идет снег с дождем. Сегодня утром мне пришлось отправить Джейка наверх переодеваться: чтобы он сменил шорты и шлепанцы, перед тем как выйдет на улицу.) Он очень хорошо учится, но совершенно не знает улицы. Там, где мы живем, ему и не нужно было это знать. Но даже раньше, когда о нем не рассказывали в средствах массовой информации, он достаточно часто обращал на себя внимание, и за его спиной, бывало, шушукались, и, к сожалению, я знаю, что, когда он останется один, его будут рассматривать еще пристальнее.

Тогда мы призвали на помощь технологии, и небезуспешно. У Джейка будет свой собственный телефон, и он сможет звонить мне, выходя из аудитории, это значило, что мы будем «гулять» вместе, даже если ему одному придется проходить по кампусу. Мы стали использовать iChat, и я могла реально видеть его и чувствовать нашу связь (напомнить, чтобы он остановился и съел бутерброд).

Но, с моей точки зрения, в действительности проблема заключалась в том, что ему будет некуда пойти во время перерывов между занятиями. Когда у Джейка было одноединственное занятие, Майкл или я подвозили его в кампус, отводили в класс и убивали время: отвечали на электронные письма или читали книги, пока он занимался. Но мы также понимали, что это будет невозможно, когда он будет оставаться в университете на целый день. И у него будет несколько часов между лекциями и семинарами, когда ему некуда будет деться. Всеми силами я старалась выбросить из памяти тех бездомных, которые дрались на углу улицы, но мой мозг снова и снова возвращался к ним, а когда я лежала ночами без сна, видения становились еще страшнее.

– Университет – это не то место, куда не пускают без родителей, – повторяла я Майклу снова и снова.

Когда Джейку будет девятнадцать лет, я уверена, он найдет как развлечься. Я не настолько наивна и прекрасно понимаю, что в определенный момент в его жизни появятся «Сумасшедшие девчонки»[20], нравится мне это или не нравится. Но пока Джейку только одиннадцать лет, и мне не хотелось бы, чтобы он столкнулся с чем‑то, к чему еще не был эмоционально готов. Больше всего я боялась, чтобы кто‑нибудь не запугал его или не стал бы издеваться над ним. Что, если кому‑то захочется посмотреть, что будет, если маленькому мальчику, сидящему в библиотеке, дать упаковку пива?

Однажды ночью, бродя по дому и мучаясь от беспокойства, я поняла, что, если мы не разрешим проблему безопасности, вся идея может пойти прахом. Если я не смогу найти место, где Джейк будет себя чувствовать комфортно, пусть лучше он занимается дома.

Я попыталась найти какое‑нибудь местечко на территории университета – уютный уголок, небольшую комнату, часть кондоминиума, – где Джейк мог бы отдохнуть, поработать, позаниматься или просто расслабиться. Но я никак не могла найти такое место и уже в самом конце лета стала сильно тревожиться. Я уже хотела бросить поиски, когда во время моего последнего визита одна из женщин, работавших в библиотеке, заговорила со мной.

– Я вас здесь несколько раз видела, – сказала она. – Вы что‑то ищете?

Я объяснила ей, что меня беспокоит, и она рассказала мне о «Почетном колледже» (Онорс‑колледж), совершенно новом колледже на территории университета, куда пускают для проведения исследований и опытов в режиме реального времени самых талантливых студентов. Не только эта программа идеально подходила Джейку, но и то, что там была возможность отдохнуть: в подвале, глубоко под зданием библиотеки, находились офисы, куда допускались только самые выдающиеся студенты, у которых имелась особая карточка.

Я с трудом могла ей поверить, но реальность Онорс‑колледжа превзошла мои самые смелые предположения. По обеим сторонам коридора располагались классы, где студенты могли заниматься, а преподаватели – дожидаться своих занятий или отдыхать. Там было место, где студенты могли работать, заниматься и общаться, а также комнаты, где они могли уединиться и как следует отдохнуть. В классах были суперсовременные интерактивные доски с сенсорным экраном, а на кухне – неисчерпаемые запасы горячего шоколада. Это был мозговой центр, студенческий союз, дом вдалеке от дома – все, вместе взятое. В центре этого сказочного места – доктор Джейн Лузар, декан‑основатель Онорс‑колледжа, его постоянный руководитель и ангел‑хранитель. Она проводит здесь целые дни, составляя программы и стараясь сделать все на самом высоком уровне. Ребята не называют ее декан Лузар, а зовут ее Джейн – и очень часто Мама Джейн.

Для меня было большим облегчением как для матери то, что я нашла Джейн и то волшебное место, которое она создала. Мы никогда не рассматривали вопрос, что Джейк может пойти еще в какую‑нибудь школу. Я знала, что мы сделали правильный выбор, сразу же, как только Джейк туда попал. Раздался телефонный звонок, это была Джейн.

– Ваш сын вышел, – сообщила она.

Джейк покинул Онорс‑колледж.

Джейн обещала присматривать за Джейком и сдержала слово. Но не потому, что он был такой маленький. Я как‑то видела, как она отчитывала двадцатилетнего парня за то, что он не пообедал.

Джейн также присматривала за Джейком и в академическом плане. Чтобы стать выпускником, он должен был выполнять ряд требований, которые могли показаться ему довольно скучными. Например, ему не очень нравилось, что профессор требует от первокурсников выполнения вычислений по физике с помощью алгебраических выражений, что проще. Но вместо того, чтобы использовать при решении задач классическую, более простую и менее точную физику Ньютона, Джейк использовал квантовый подход, который требовал выведения уравнений на нескольких страницах, но давал гораздо более точный результат, – по крайней мере, до тех пор, пока преподаватель не попросил его в интересах класса пользоваться более простым способом. Джейн знает, что он никогда не может остановиться сам, поэтому она специально подходит к нему и спрашивает, чем он собирается заниматься вне аудитории по тому материалу, который они проходят.

Джейн также понимает, что Джейк находится не совсем в нормальных условиях. Здесь нигде нет сборника правил, указаний, что и как нужно делать. Мы все всегда корректируем свои действия по мере того, как продвигаемся вперед. Когда Джейк выразил желание прослушать курс физики для магистров, Джейн договорилась, что он посетит занятия 600‑го уровня (последний курс). Да, для первокурсника это было необычно, но Джейн верит в Джейка так же, как она верит во всех ребят.

Другие университеты, включая самые престижные, также уже проявили интерес к Джейку. Но мы не смогли найти никакого другого места, которое бы так устраивало нас и нашу семью. Представитель администрации университетов Лиги плюща на Восточном побережье сказал, что они очень хотели, чтобы Джейк учился у них, и сделали предложение, от которого нам было очень трудно отказаться. Финансовая помощь, которую они нам предложили, была огромной, и, конечно, условия, оборудование, профессора не шли ни в какое сравнение: это одна из лучших школ в мире. Но была загвоздка, которая для меня значила полный отказ. Если Джейк идет туда, ему придется жить там в студенческом общежитии.

Сама идея была для меня неприемлемой, я не могла даже всерьез ее рассматривать. Вероятно, такое отношение связано с теми условиями, в которых я выросла. Традиционно у амиши нет даже домов для престарелых. Ты воспитываешь детей, затем помогаешь им воспитывать их детей, а затем, когда становишься старым, твои дети (и их дети) заботятся о тебе. Я не живу вместе с матерью и сестрой, но не менее двух раз в день разговариваю с ними по телефону. Поэтому сама идея отправить моего одиннадцатилетнего сына куда‑то на Восточное побережье жить в общежитии совершенно одного никак не могла найти отклик в моей душе.

– Он – часть нашей семьи, – возражала я.

Представитель приемной комиссии оставался непоколебим. Они с радостью помогут нашей семье найти дом для проживания недалеко от кампуса, сказал он мне, но Джейку все равно придется жить в общежитии вместе с другими поступившими первокурсниками. Я посмотрела на Джейка, он пытался утащить большой кусок шоколадного пирожного с орехами из мороженого Итана. Я поблагодарила представителя приемной комиссии за то, что он потратил так много времени. Предложение было очень заманчивым, но не для нас. Возможно, когда‑нибудь нам и придется куда‑то поехать. Но в данное время мы остаемся дома.

Доктор Пехл говорил, что другие студенты в его группе приходили, чтобы работать, но Джейк находился там, чтобы учиться. Он, подобно губке, впитывал в себя все, но больше всего – математику, астрофизику, концепции. Нам все время приходится слегка притормаживать его: «Не торопись, парень. Поешь сначала». Но я никогда ни на секунду не сомневаюсь, что он занят чем‑то нужным и что мы делаем что‑то нужное для него.

Я все еще немного беспокоилась, когда Джейк оставался один в кампусе. Но теперь уже многие знали его, и мне не казалось, что он чувствует себя очень уж одиноко. Я часто бывала там, поскольку Итан и Уэсли также поступили на отделение экстерната. Джейку нужно было сдать еще химию, а Итан должен был сдавать ее как предварительный экзамен по курсу микробиологии, который хотел прослушать, этот экзамен также требовался по курсу метеорологии, которой увлекся Уэс. Поэтому все трое могли заниматься по курсу химии вместе. Это было довольно забавное зрелище. Когда мне не нужно было сопровождать младших, Джейк звонил мне, идя пешком через кампус.

В остальное время он вел образ жизни типичный для студента. Нормальный для Джейка, вот так. В прошлом году он пошел за сэндвичем с курицей во время собрания студенческого совета и наткнулся на соревнование в честь Дня π. Студент, который смог бы назвать наибольшее количество цифр, которые идут после запятой, должен был выиграть футболку со знаком π.

Он позвонил мне.

– Я собираюсь попробовать, – сказал он. – Знаю примерно сорок цифр.

– Правда? – Еще один сюрприз. – Ну хорошо. Желаю удачи, и не забудь пообедать.

Следующий звонок раздался, когда Джейк уже принял участие в соревновании.

– Как прошло? – поинтересовалась я. – Ты не забыл про бутерброд?

– Я назвал все сорок цифр, а потом в обратном порядке, и они мне засчитали восемьдесят цифр.

Он вынужден был отключиться. Время, которое было отведено на обед, он потратил, чтобы повторить цифры, поэтому собирался съесть бутерброд (хорошо, что без маринованных огурцов) сейчас, когда возвращался в аудиторию.

В тот вечер Нарни зашла на чашечку чаю. Она села рядом с Джейком, и я сказала, что он выиграл футболку со знаком π за то, что знал сорок цифр, которые идут после запятой в числе π, и смог назвать их в обычном и в обратном порядке.

– Теперь я знаю их до двухсот, – прокомментировал Джейк.

Я вздрогнула:

– Что? Когда ты успел?

Оказалось, что устроители соревнования Дня π выдавали каждому, кто хотел принять участие, небольшую визитную карточку с двумястами цифрами, которые идут после запятой в числе π, напечатанными очень мелким шрифтом. Опасаясь, что восьмидесяти цифр будет недостаточно, чтобы получить футболку, Джейк на всякий случай запомнил остальные по пути обратно в класс. Четырех сотен цифр – в прямом и обратном порядке – будет достаточно, в этом он был уверен.

Мы с Нарни посмеялись, когда представили себе, как Джейк идет по кампусу, учит четыреста цифр, которые идут после запятой в числе π, одновременно одной рукой тянет чемодан на колесиках, а в другой держит сэндвич с курицей, который пытается съесть.

На следующий день мы случайно встретились с Нарни.

– Привет, Джейк, как там число π поживает? – спросила она.

– Отлично. Но я не стал учить больше цифр. Мама сказала, что это пустая трата времени.

Я действительно так сказала. Джейк, конечно, мог продолжить учить и учить их – но зачем? Аутист‑синестетик[21] савант Дэниел Таммет[22] смог запомнить до пятидесяти тысяч цифр, идущих после запятой в числе π, и назвал их, чтобы собрать деньги на благотворительность и передать их на лечение аутизма, что само по себе замечательно. (В конечном счете ему потребовалось более пяти часов, чтобы назвать их все. Пока называл цифры, он ел шоколад. Ну, это, по крайней мере, я еще могу понять.) Но даже Дэниел Таммет в своей книге отметил, что это в большей степени помогло ему справиться со страхом перед обществом и физическими трудностями чтения цифр, чем дало пищу уму.

Нарни подошла к Джейку с самым невинным видом.

– О чем ты? – сказала она. – Что за глупости. Я же говорю о вишневом пироге.

Джейк чуть не лопнул от смеха, когда садился в машину. У него не будет шансов

показать себя, пока Нарни будет рядом. Я тоже рассмеялась, но что‑то меня все‑таки продолжало тревожить. На полпути к университету я посмотрела в зеркало заднего вида на Джейка. Он играл в «Сердитых птиц» на своем iPod.

– Джейк, – обратилась я к нему. – А почему ты остановился на сорока цифрах после запятой?

– Я остановился не на сорока цифрах. На двухстах.

– Но сначала. Почему на сорока?

– Сорок, включая цифру три. Тридцать девять десятичных знаков, если быть точным.

– Хорошо, но почему ты остановился там?

– Потому что с помощью тридцати девяти позиций десятичных точек можно определить длину окружности видимого пространства до атома водорода.

Мне показалось, что дальнейшие объяснения не понадобятся.

 

Lucky Penny

 

Первое, на что я обратила внимание в Онорс‑колледже, заключалось в том, что Джейн возлагала большие надежды на то, что ее студенты станут гражданами мира, имеющими вполне определенную цель. От них ждали, что они будут отдавать свое время и силы на помощь людям.

Джейк был назначен руководителем группы в математической лаборатории, он приступил к своим обязанностям, как только перебрался в кампус. Ребята, которыми он руководил, обычно ограничивались одной‑единственной шуткой по поводу его возраста, а потом не занимались ничем, кроме совершенно непонятных заданий, которые они с трудом понимали. Его талант преподавателя, который я заметила еще тогда в нашей гостиной, расцвел, можно было видеть, как каждый раз, когда он кому‑нибудь помогает понять новую концепцию, как будто загорается свет.

Глядя на Джейка, я не могу не вспоминать деда Джона. Математика и естествознание дают ему настолько сильный электрический заряд, они так его волнуют и кажутся такими прекрасными, что ему хочется, чтобы все чувствовали то же самое по отношению к ним, что и он.

Когда одна из его наиболее трудных студенток (совершенно безнадежный случай, по ее собственному признанию) осилила наконец математический анализ II, они с Джейком рыдали, почувствовав облегчение. Он, похоже, также унаследовал и терпение моего деда.

– Ты обязательно поймешь это, не торопись, – подбадривал он студентов, которым помогал. Но потом просто сидел, жуя чипсы, и наблюдал за тем, как ребята самостоятельно пробираются сквозь дебри новой задачи. Он также собирает группы, причем для некоторых не хватает сидячих мест. Опять же, как у дедушки, у Джейка уникальный талант – он создает сообщества тех, кто может помочь друг другу. Пожалуй, никто, кроме него, так хорошо не знает, что в одиночку этого не сделать.

Джейн отметила, что легкость, с которой Джейк обучает студентов, дает возможность остальным понять его видение математики. Если студент, которому он помогает, не понимает один подход к решению задачи, он предлагает другой, третий, пятый, десятый, пока что‑то не сработает и студент не поймет задачу. Его владение материалом очевидно. Даже когда кто‑то, кто имеет неплохие способности к математике, с трудом может найти одно или два решения, для Джейка это многочисленные пути, один из которых мгновенно приведет к результату. Наблюдая за тем, как он преподает, мы видим, что он сам получает удовольствие. В благодарность студенты, которых он обучает, также научили его разным вещам, например есть арахисовое масло ложкой прямо из банки. (Спасибо, ребята!)

Признаюсь, что, когда мы думали об университете, мы и предположить не могли, что Джейк найдет там верных друзей среди студентов. Но Джейн считает, что все ребята Онорс‑колледжа составляют единую общность и обучают друг друга как в области академических знаний, так и в плане эмоционального восприятия мира, а Джейк уже стал важной частью этого сообщества. Разница в возрасте не так сказывается, как мы думали. Ребята относятся к нему как к младшему брату, и мне это кажется очень милым, Джейку тоже это нравится. В семье он всегда был старшим, так что для него это новое ощущение.

Недавно Джейн рассказала мне, как, войдя в кухню, она случайно услышала, как группа ребят говорит о Джейке. Они подсчитали, что он еще не получит водительские права до окончания университета, и спорили, кто привезет его на церемонию по поводу окончания.

Как и предполагала Джейн, общение со студентами, изучающими различные дисциплины, может много дать моему сыну, интересы которого лежат только в области математики и физики. Молодая девушка, изучающая литературу в Онорс‑колледже, рассказала ему о замечательном произведении для молодежи, написанном Мадлен Лэнгл, «Трещина во времени», и даже показала ему, как найти книгу в библиотеке. Удастся ли ей настолько заинтересовать Джейка, что он прочтет эту книгу, – вопрос времени. Как и многие, страдающие аутизмом, Джейк испытывает трудности, когда читает художественные произведения. Он говорит, что для него чтение придуманной кем‑то истории равнозначно переформатированию документа Microsoft Word в таблицу Excel.

Самая главная заслуга Онорс‑колледжа, с моей точки зрения, заключается в том, что Джейк подружился с чувством юмора. У меня на руках трое мальчишек и детский центр, и, если бы у меня не было чувства юмора, меня бы не хватило и на полдня. Думаю, писатели, которые пишут для Джимми Фэллона[23], вряд ли найдут в шутках Джейка что‑либо достойное внимания, только если им не придется срочно разыскивать математические шутки. Тем не менее мне было приятно увидеть, как один из новых друзей Джейка снял с него бейсболку и развернул ее неправильно – для Джейка это козырьком вперед, – оба в этот момент хохотали над тем, зачем цыпленок переходил ленту Мебиуса[24]. (Чтобы вернуться на прежнее место, конечно).

Самое главное – теперь Джейк может поддерживать нормальный разговор. Когда я его спрашиваю, как у него прошел день, он больше не перечисляет досконально пункты расписания. Вместо этого он рассказывает о том, как здорово подшутил его друг Натаниэль над своим другом Трейси или что его приятель Оуэн сделал, когда завалил тест по математическому анализу, и что, по мнению Оуэна, его родители с ним сделают, когда об этом узнают. Джейк расспрашивает меня о детском центре и рассказывает детские шутки, зная, что я буду довольна. Поскольку Джейк участвует во всех дискуссиях в университете, мы с ним теперь можем вести беседы так, как я всегда мечтала.

Его братья тоже не отставали. Однажды мы включили телевизор и увидели, что по одной из программ в прямом эфире идет передача с аукциона автомобилей «Мекум». Уэсли застыл перед телевизором, и я даже почти услышала, как зазвучал небесный хор в его душе. Там были представлены все машины, о которых он только мечтал: «шевроле‑корвет», «шевроле‑камарос», коллекционные модели, такие как «рыцарь дорог», и, конечно, его любимый «мазерати». Как только мы услышали, что аукцион проходит в Индианаполисе, сразу же выскочили из дома. Мальчишки даже шнурки на кроссовках завязывали уже сидя на заднем сиденье.

Чтобы туда попасть, мы зарегистрировались как участники торгов. Довольно забавно, поскольку у нас на счете было всего лишь 5200 долларов. Но дети понимали, что мы ничего не сможем купить, а только посмотреть. Все трое загорелись, как только мы вошли туда. Даже я должна признать, что зрелище великолепное. На аукционе были представлены все машины, о которых я знала, и еще много моделей, о которых я никогда ничего даже не слышала. Уэс взял на себя роль гида, он обходил каждую машину и рассматривал каждую деталь, вплоть до колпаков, закрывающих центральную часть колес. Многие участники даже разрешали ему заглянуть под капот. Все это время Джейк старательно копался в своей энциклопедической памяти, вытаскивая оттуда сведения об автомобилях.

Никогда бы не подумала, что заплачу на аукционе автомобилей, но меня до глубины души тронуло то, как три моих мальчика склонили головы вместе, оживленно обсуждая то, что было у них перед глазами. Наконец‑то Джейк и Уэс нашли взаимопонимание.

Мы поехали туда на следующий день, и снова на следующий. В конце концов аукционист добрался до последних машин, предъявленных к продаже. Мы наблюдали, как «олдсмобил» был продан за 3000 долларов, а «фольксваген» – за 2500. Следующим шел серо‑голубой «Ниссан Z», достаточно старый, чтобы называться классикой, он рычал и шипел посреди пола, застеленного красными коврами. Стартовая цена составила 500 долларов и по сотне добралась до 1000. Я украдкой взглянула на Уэсли. Он смотрел на автомобиль влюбленными глазами. Тогда я перевела взгляд на Майкла, он понял, что я тоже это увидела. На цене в 1500 долларов аукционист был готов выкрикнуть: раз… два… Не произнеся ни слова, Майкл поднял Уэсли, посадил к себе на плечи и дал ему нашу карточку участников торгов. Молоток упал вниз, и «ниссан» стал нашим. Мы с Майклом улыбнулись друг другу. По принципу «трать сегодня, завтра может быть поздно» мы только что купили нашему среднему сыну автомобиль.

Мы сошли с ума? Может быть. Все, кто находился в зале, повернулись к нам и улыбнулись маленькому мальчику, сидящему на плечах отца. Уверена, что каждый из них вспомнил, как это – влюбиться в первый раз в машину, хотя сомневаюсь, что многие из них знали, как это – обладать ею. Но больше всего Уэса беспокоило, как к этому отнесется Джейк, а Джейк сиял: улыбка от уха до уха. И все время, пока мы оформляли бумаги, он держал брата за руку.

Когда мы приехали домой, Уэс стремглав бросился наверх и достал свою коллекцию монет.

– Что ты делаешь? – спросила я, останавливаясь в дверях его комнаты.

– Ищу свою монетку на удачу, – ответил он, копаясь в мелочи.

Я улыбнулась. У моего деда всегда были блестящие монетки достоинством в 25 центов для каждого из его тринадцати внуков, и он обязательно предупреждал нас о монетках удачи, которые лежат на земле. (В то время я ничего не подозревала, но теперь я думаю о том, откуда все эти монетки могли взяться на земле в Индиане?) Каждый раз, когда мы проходили мимо фонтана, дед Джон давал нам пенс, чтобы мы его туда бросили и загадали желание. Я тоже часто даю моим детям монетки, чтобы они их бросили на счастье. Джейка это никогда не интересовало, да и Итану это тоже было ни к чему. Но Уэсли с самого начала очень серьезно стал относиться к этому делу. В больнице, куда он ходил на процедуры еще совсем маленьким, был фонтан, и он часто стоял перед ним, шевеля губами, стараясь очень четко сформулировать свое желание перед тем, как бросить туда монетку. Даже когда он стал старше, каждый раз, проходя мимо фонтана, я сую ему монетку, чтобы он ее туда бросил.

Уэс долго копался на полу в своей спальне, пока наконец не отыскал свою счастливую монетку. Он протер ее, посмотрел на нее, а потом протер снова.

– Не могу поверить, мама. Сегодня исполнилось мое желание!

Я подумала, что он, конечно, загадывал спортивную машину, и не удержалась и слегка подколола его.

– Правда? – сказала я. – Ты загадал «Ниссан Z»?

Он выглядел немного смущенным, затем покачал головой:

– Нет, я никогда не загадывал «ниссан». Я вообще не хотел машину. Единственное, что я всегда хотел, – так это чтобы Джейк поиграл со мной в машинки.

 

Благодарение

 

Майкл обнял меня, и мы вместе смотрели через небольшое внутреннее оконце на втором этаже центра «У Джейкоба». Под нами находился спортзал, где сорок ребят, страдающих аутизмом, и их семьи играли и развлекались.

– Это так, как ты себе представлял? – спросила я его.

– Лучше.

– Я тоже так думаю. Мне трудно объяснить словами, что я чувствую. А что ты чувствуешь?

– Благодарение, – сказал он. – Я испытываю в точности такие чувства, как в День благодарения.

В январе 2011 года мне позвонил глава городского совета Кирклина. Он хотел устроить церемонию с разрезанием ленточки во время открытия центра досуга и отдыха «У Джейкоба» через два дня.

До завершения работ в центре еще было очень и очень далеко, и у нас совершенно не было мебели. Последующие два дня я металась по округе, хватая все, что нам предлагали друзья, и еще купила огромный круглый диван ярко‑красного цвета на собственные деньги.

Мы были тронуты тем, что городские власти пожелали устроить громкую церемонию открытия. Всего лишь несколько лет назад я не могла никого убедить в том, что нам нужен центр, потому что наши спортивные программы разработаны для детей‑аутистов. А теперь у нас был свой собственный центр.

Церемония перерезания красной ленточки состоялась утром. На нее приехали семьи, посещавшие «Литтл лайт» и «Молодежный спорт против аутизма». Мэр города произнес речь, главы религиозных групп собрались вместе и прочли молитвы. Человек двадцать детей помогали мне перерезать ленточку. А затем мы Майклом стояли держась за руки и наблюдали за тем, как наша мечта длиной в десять лет воплощается в реальность.

Тогда же мы получили первое представление о том, как будут проходить наши выходные «У Джейкоба». Передняя комната – комната отдыха. Она хорошо освещается сквозь огромные витринные окна, выходящие на улицу. Вдоль одной из стен располагается старый темно‑коричневый бар, подаренный нам и дополненный старинным зеркалом с логотипом кока‑колы. Со временем мы будем продавать здесь конфеты, чтобы иметь деньги на развитие некоторых занятий. Там также есть старомодная машина для попкорна, которую мы будем включать во время игр. Ради продажи конфет мы наняли художника, чтобы он разрисовал стену разноцветными желе‑бобами, точно так же, как я сделала это с детьми в детском центре. У противоположной стены стоит тот самый огромный круглый диван с красной бархатной обивкой.

Везде есть внутренние окна, и родители смогут присматривать за детьми (или наоборот), не толпясь и не толкая друг друга. Сразу за комнатой отдыха находится небольшая комнатка, где дети смогут посмотреть видеофильмы и поиграть в настольные игры. Наверху большое деревянное пространство отведено под комнату для занятий, где стоят большие столы, за которыми ребята смогут позаниматься или почитать. Там также есть еще и небольшая комната, в которой множество подушек и огромных кресел‑мешков, на которых они смогут поваляться. Освещение здесь приглушенное. Если ребята почувствуют перевозбуждение, они могут посидеть здесь какое‑то время и прийти в себя.

Раз в месяц мы сдвигали все баскетбольное оборудование и направляли видеопроектор на большую заднюю стену. (Очень дорого покупать права на показ фильмов, поэтому мы делали это не так часто, как хотели, но все‑таки купили фильм «Хоум бокс офис» об аутизме доктора Темпла Грандина[25], и все мамы не могли сдержать слез.)

Мы до сих пор не получаем дотации в полном объеме, и у нас большие планы на будущее. Шахта лестницы наполовину загрунтована, наполовину выкрашена в яркозеленый цвет, а некоторые предметы мебели (вся мебель была нам отдана) пребывали далеко не в лучшем состоянии. Пару раз в месяц некоторые мамы собираются вокруг красного дивана просто поговорить, работает аппарат для попкорна, а дети занимаются боевыми искусствами в соседней комнате. Это – цель всей моей жизни, я всегда мечтала, чтобы у меня было место, где ребенку никто никогда не посмел бы сказать, что он не может это делать. Джейк надеется, что такие центры для детей‑аутистов будут открыты по всей стране, потому что нам всем нужны люди для общения – община, – чтобы помочь друг другу.

В тот первый день я видела, как это будет. Мамы за чашкой чая станут беседовать о визитах к врачам и пищевой аверсии, пока их дети отправятся исследовать каждый закоулок и щель в здании, а потом играть в салки в спортзале. Отцы будут играть в мяч с сыновьями, мы специально для этого купили мягкие мячи.

Корреспондент малюсенькой местной газеты под названием «Франкфорт тайме» присутствовала на открытии центра, она поговорила с Майклом и со мной, а также с Джейком. В результате небольшие местные газеты опубликовали ряд статей о «Литтл лайт» и спортивной программе, а мы всегда рады рекламе. Статья, когда она появилась, содержала краткое описание здания и те услуги, которые мы собирались предложить.

Затем последовал звонок из газеты «Индианаполис стар». Я и сейчас не знаю, каким образом репортер узнал о Джейке, то ли из газеты «Франкфорт тайме», то ли от кого‑то в городском совете Кирклина, но он интересовался, можно ли ему подъехать и поговорить с нами. Естественно, я ответила согласием. Интерес со стороны газеты был для нас очень значимым, даже если в результате появится лишь небольшая заметка на последней полосе. Репортер появился в тот момент, когда мы с Майклом вели переговоры с нашим бухгалтером по поводу рефинансирования нашего дома. Быстро ответив на несколько вопросов, я направила его к Джейку, нисколько не сомневаясь, что Джейк сможет преподнести все правильно. Он был в курсе всех событий, и я подумала, что, возможно, репортеру тоже будет интересно услышать из первых уст, чем дети занимаются в нашем центре.

– Не забудь рассказать корреспонденту о семейном вечере игр, – напомнила я Джейку, а затем вернулась в гостиную.

Минут через пятнадцать я услышала, как закрылась входная дверь. Позже я поинтересовалась, как прошел разговор, Джейк уверил меня, что все прошло замечательно. Мне и в голову не пришло спросить, о чем они беседовали.

Через несколько дней репортер газеты «Индианаполис стар» снова появился у нас в доме. Он попросил у меня несколько фотографий Джейка для статьи, которая должна будет появиться в воскресном выпуске. В тот же вечер позвонил доктор Дарольд Трефферт и попросил разрешения поговорить с корреспондентом «Индианаполис стар» о Джейке. Доктор Трефферт живет в Висконсине, поэтому я подивилась настойчивости корреспондента и его усердию в написании небольшой заметки по поводу благотворительности для аутистов в городе Кирклине, штат Индиана, население которого не превышает восьмисот человек.

В воскресенье утром мы встали рано, чтобы пойти за газетой. Я была очень взволнована. Даже если заметка располагалась среди рекламных предложений по продаже гаражей и раздаче котят, для нас она имела огромное значение. Мы забрались в машину и поехали в «Крогер», магазин продуктов, расположенный в паре километров от нашего дома. Когда мы заехали на парковку и вылезли из машины, услышали, как люди, стоящие рядом, говорят:

– Вот он! Вот он!

Мы с Майклом в смущении стали оглядываться. В нашем городе не так много знаменитостей, но время от времени какой‑нибудь водитель из Национальной ассоциации автогонок на серийных автомобилях NASCAR проезжает через наши места, и народ устраивает из этого праздник. Но сегодня на парковке перед магазином «Крогер» не было никого из ассоциации NASCAR. Все указывали и смотрели на Джейка! Джейка, который подтягивал шорты и усиленно мешал Итану слушать песню Кейти Перри, которая тому очень нравилась. Не успели мы и глазом моргнуть, как вокруг нашего сына собралась толпа, и все просили его назвать цифры, которые идут после запятой в числе π.

Увидев фотографию Джейка на первой странице газеты «Индианаполис стар», я была ошеломлена.

– Почему? – спрашивала я Майкла, искренне смущаясь. – Почему вообще кто‑то интересуется Джейком?

Я прекрасно понимала, что Джейк – особенный, но он никогда не старался попасть на первую страницу «Индианаполис стар». Все наши друзья были в курсе его способностей, но никто никогда не делал из этого сенсацию. Как‑то уж слишком помещать его фотографию на первую полосу газеты.

Когда мы добрались до дома, телефон уже буквально раскалился. Я поговорила с учителями Джейка из старой начальной школы, с родителями детей, которых едва знаю, с друзьями. Все хотели поговорить с нами. Со многими мы уже давно не поддерживали отношений, поэтому они не знали, как у него сейчас идут дела, чего он достиг. Одна из его бывших учительниц думала, что мы переехали, когда Джейк ушел из школы. Разговаривая с ними, я стала понимать, насколько странной история Джейка могла показаться тому, кто не был в курсе всех событий. Большинство реагировало с недоверием:

– Он действительно способен на все это?

К середине дня я уже была измучена до крайности. Казалось, мы пообщались с каждым человеком, которого когда‑либо встречали, и все это происходило практически сразу же за первым удачным днем благотворительности, что само по себе было важным событием. Не успел наступить вечер, как новость была подхвачена Ассошиэйтед Пресс и почти всеми основными средствами массовой информации в мире.

Честно говоря, я никогда в жизни не испытывала того, с чем мне пришлось столкнуться в течение последующих нескольких дней. Каждое утро я слышала что‑то новенькое, а каждая газета и телевизионная станция пытались с нами связаться. Мы поднимали трубку телефона, и диктор радио на другом конце провода сообщал нам:

– Вы в прямом эфире!

У нас в округе обычно довольно тихо. Птицы только поют, да иногда ребята могут окликнуть кого‑то, проезжая на велосипеде мимо дома, но больше ничего. Поэтому было очень непривычно просыпаться от шума и гама.

– Наверняка вы меня разыгрываете, – услышала я, как Майкл говорит кому‑то сверху. Перед домом на лужайке репортеры разбили лагерь.

Нам звонили из Голливуда. Джейку предлагали работу и стипендию со всего мира. Предложения исходили и от исследовательских фирм и мозговых центров, наряду с предложением от Стивена Вольфрама[26]. Далее, один из моих друзей прислал мне китайскую газету. Единственное, что я смогла там прочитать, были слова: «Джейкоб Барнетт, возраст 12 лет» посреди целого моря китайских иероглифов.

Мы с трудом могли выйти из дома. Перед домом стояли девочки, у них в руках были плакаты, на которых было написано: «Мы любим Джейкоба!» Где бы мы ни находились – в пончиковой «Данкин Донате», в ресторанчике, где обычно завтракали и обедали по выходным, в продуктовом магазине, – люди подходили к нам и просили Джейка дать автограф или сфотографироваться с ними. К чести Уэса надо сказать, что он только однажды предпринял попытку воспользоваться славой брата.

– Может быть, мы теперь сможем увидеть Тони Хока (скейтбордиста и актера)? – с надеждой в голосе поинтересовался он.

Специалист, который работал с ребенком в моем детском центре уже целый год, взвизгнул от восторга, как подросток, когда Джейк открыл дверь. Пожалуй, это было самое забавное, что мне пришлось увидеть.

– Вы же были здесь на прошлой неделе. С тех пор мало что изменилось, – сказала я.

Мы собирались отправиться на свадьбу к приятелям на следующей неделе, но я отменила поездку. В данной ситуации Джейк наверняка затмил бы невесту и жениха.

Ореол славы, в котором мы находились, был ошеломляющим, но в то же время, откровенно говоря, доставлял немало неприятностей. Репортеры иногда слишком уж настойчивы, когда охотятся за сенсацией, а некоторые вели себя даже агрессивно. Многие благотворительные дела нашей семьи были анонимны, поскольку я считаю, что поступать так более по‑христиански, поэтому тот поток внимания был по меньшей мере нежелателен. И мне стало страшно. Люди иногда ведут себя непредсказуемо. Как‑то я поймала двух репортеров желтой газеты, когда они пытались пробраться в наш подвал. Ту ночь и следующий месяц Джейк провел на шезлонге у нас в спальне.

Было также невероятно трудно защищать его от негатива, который некоторые выплескивали в его адрес. Так, например, в одной из бульварных газетенок в Соединенном Королевстве было сказано, что из него получится суперзлодей. Этот комментарий очень обидел Джейка.

– Почему они говорят так, даже не зная меня? – не раз спрашивал он нас. – Ты же знаешь, что я никогда не стал бы делать ничего, что могло бы обидеть других, правда?

Средства массовой информации постепенно теряли к нам интерес, но они многое дали нам – Майклу и мне. В течение многих лет мы привыкли жить в тени диагноза, который поставили Джейку, – аутизм. И его аутизм не то, что он уже преодолел, а то, что он преодолевает ежедневно. Он и сейчас остро чувствует происходящее совершенно незаметно для нас: яркий свет, жужжание люминесцентной лампы, переход от бетонного покрытия к плитке под ногами. Но средства массовой информации помогли мне и Майклу понять, что аутизм больше не главное на нашем пути рука об руку с Джейком.

Первоначально и довольно долго потом я не понимала, почему люди так относятся к Джейку. Теперь, мне кажется, я понимаю это лучше. То, что я выросла рядом со своей сестрой Стефани, очень одаренной в области искусств, то, что я вышла замуж за Майкла и воспитывала наших детей, возможно, дало мне не совсем обычное представление о том, какими разными в действительности бывают таланты. Как только в газете «Индианаполис стар» появилась та статья, я поговорила с доктором Треффертом. Он объяснил мне, что существует шкала одаренности у детей, немного – умеренно – высоко – исключительно – крайне талантливый. Джейк принадлежит к крайне талантливым людям. Мирака Гросс в своей книге «Исключительно одаренные дети» отмечает, что крайне талантлив один человек на миллион. Люди подобные Джейку появляются крайне редко.

И наконец, такое внимание со стороны людей, которые узнали о Джейке, помогло пролить свет на то, почему его история произвела такое сильное впечатление на многих. Нарни, пожалуй, лучше всех это сформулировала:

– Джейк – добрая весть. Люди сразу поверили, что Джейк обязательно совершит что‑то очень хорошее благодаря своим талантам. В то время как газеты полны пессимизма по поводу детей в Америке и их ужасающего нежелания и неспособности читать, их тучности, об оружии, которое они приносят в школу, и матерях‑подростках, о которых постоянно говорят с экранов телевизоров, появляется Джейк. Общеобразовательные школы в Индиане с большим трудом выживают на средства, выделяемые бюджетом, некоторые даже вынуждены отказаться от школьных автобусов. В нашей стране можно услышать мало хорошего о детях, но Джейк – действительно добрая весть.

Но история Джейка – это также и американская история. Где бы вы ни читали об этих ужасных баллах, которые выставляются по результатам тестов, статьи всегда заканчиваются одинаково. В Китае или Индии, да где угодно, показатели гораздо выше, поскольку их дети знают математику, а наши дети – безнадежны. Естественно, это неправда, но многие, с кем мы общались, говорили: именно потому, что Джейк здесь, они приняли все это так близко к сердцу. И хотя я искренне рада, что во всем мире детей, любящих математику, становится больше, признаюсь, увидев страницу в «Википедии», посвященную Джейку, которая начиналась: «Джейкоб Барнетт, американский математик», я не смогла сдержать восторга.

Для Майкла и меня важно, чтобы все понимали, что в Джейке нет ничего сверхъестественного или таинственного. Некоторые последователи мистического врачевателя и медиума Эдгара Кейси[27] считают, что Джейк – реинкарнация самого Эдгара Кейси, предсказанная им самим. Обычное субботнее утро, я отвечаю на телефонный звонок: говорит человек, который убежден, что мой сын – воплощение некоего мистического предсказания. Но Джейк не сверхчеловек.

Он даже не ходил в частную школу в Манхэттене. Он живет среди кукурузных полей Индианы. Внешне он никак не отличается от других мальчиков его возраста и ведет себя так же, как они, практически всегда. Это бестолковый, обожаемый ребенок, который носит бейсболку козырьком назад и который иногда способен вытворять неизвестно что. Его исключительный ум заключен в совершенно обычную оболочку.

Мы с Майклом согласились выступить в новостном журнале Си‑би‑эс (одна из трех крупнейших радиотелевещательных компаний США), программе «60 минут», отчасти для того, чтобы развеять любые намеки на мифы о сверхъестественном. Когда режиссер пригласил нас в первый раз, нам и правда показалось, что мы попали в Сумеречную зону[28]. «Мы сейчас каждую минуту можем услышать голос Рода Серлинга»[29], ‑написал мне Майкл на планшете, чем ужасно меня насмешил. Но после того как поговорили с продюсером, мы поняли, что передача нацелена на то, чтобы заставить людей задуматься. Я почувствовала, что могу доверять им, что они не станут выставлять Джейка причудой природы. И еще я знала, что, если мы дадим надежду хотя бы одной матери, которой специалисты уже перечислили, чего ее ребенок не сможет делать, наши усилия не пройдут даром.

Мы знали, что программу «60 минут» будут снимать у нас в доме, – превосходный повод заставить мужа доделать все те досадные мелочи, которые он так старательно откладывал на потом. Если бы десять лет назад мне сказали, что я буду громко кричать: «Джейкоб Барнетт, ты уверен, что этот твой генератор Ван де Граафа[30] не отправит на тот свет Морли Сафера, ведущего программы?» – не знаю, что бы я тогда сказала.

 

Поездка

 

После того как в «Индианаполис стар» появилась та статья, нас буквально засыпали просьбами дать интервью. Большинство просьб исходило от ученых, которым было интересно поговорить с Джейком. Особенно выделялось одно электронное письмо от доктора, изучающего одаренных детей в государственном университете штата Огайо. Честно говоря, я с некоторым ужасом отнеслась к этому письму. Мне показалась несколько непристойной сама просьба позволить использовать моего ребенка для научных исследований, няне стала придавать письму большого значения. Но Майкл не мог не пошутить по этому поводу:

– Мы отдаем тебя науке!

Джейк сухо ответил:

– Они смогут изучить меня, когда я умру.

Но как только я открыла послание доктора Джоанны Рутсац, сразу же поняла, что сделала слишком поспешные выводы. Во‑первых, исследование, которое она проводила, само по себе беспрецедентное. Доктор Рутсац специализируется в области генетических обоснований способностей, которыми обладают и одаренные дети, и аутисты. В этом плане Джейк представлял особый интерес, особенно потому, что это могло помочь многим, кто действительно страдал. Кроме того, доктор Рутсац производила впечатление заинтересованного специалиста, относящегося к Джейку как к обычному человеку, а не экспонату для опытов. Ее энергия и преданность исследованиям были заразительны. Она пригласила нас в Огайо.

К этому времени нас с Майклом уже посещали мысли о том, что нам было бы неплохо уехать куда‑нибудь на время. Средства массовой информации уже не проявляли к нам такого внимания, как раньше, но нас все еще беспокоили телефонные звонки и прохожие на улицах. Решающим доводом стало то, что доктор Рутсац могла достать нам пропуск в «Сидер‑Пойнт», гигантский парк развлечений в Сандаски, штат Огайо, где есть более семидесяти пяти различных аттракционов, включая шестнадцать американских горок.

Мы приехали в Огайо, и доктор Рутсац уже на следующее утро была у нас в гостинице, чтобы провести новый тест по оценке умственных способностей Джейка. То, как она организовала сдачу теста, уверило меня в правильности того впечатления, которое у меня о ней сложилось. Пока Майкл водил Итана и Уэса в бассейн, Джейк удобно устроился в небольшой светлой комнате, окна которой выходили в небольшой уютный садик. Он сидел на стуле ультрамодного дизайна с широким удобным сиденьем и стильной прямоугольной спинкой на изящном металлическом крепеже у окна, и перед ним стоял поднос с кексами. Тест начался.

Тест Стенфорда Бине по определению умственных способностей разработан таким образом, что по мере того, как вы правильно отвечаете на вопросы внутри каждой категории, тест продолжается. Вопросы постепенно усложняются до тех пор, пока вы не достигнете потолка в каждой познавательной категории. Этот потолок наступает, когда вы даете два неправильных ответа подряд. Второй неверный ответ служит как бы молчаливым сигналом для перехода к следующей категории. Очень мало кто смог достичь верхнего предела любой из представленных там категорий, не говоря уж о нескольких.

Наблюдая за Джейком, я заметила, что чем сложнее становились вопросы, тем с большим энтузиазмом он отвечал на них. Приведу пример: доктор Рутсац прочитала Джейку список из шестидесяти животных в свободном порядке. Он повторил их в точности таком же порядке. Далее она показала ему другой список животных, опять же в произвольном порядке, на этот раз добавив цвет (зебра – зеленый, тигр – фиолетовый, собака – синий). Снова он все повторил в том же порядке без ошибок. Следом, через двадцать минут и после нескольких задач, не имеющих никакого отношения к тому, что было, Джейка попросили повторить список. Он опять справился с заданием превосходно, в нужном порядке, правильно называя цвета, с широкой улыбкой на лице. Именно в этот момент она повернулась ко мне и сказала:

– Такого еще никогда не было. Никогда в истории.

Джейк был явно в ударе, но наблюдать за ним становилось все более и более неприятно для меня. Чем сложнее были вопросы – к концу теста уровень сложности был просто курьезный, – тем большее беспокойство я ощущала. Как кто‑то вообще мог бы ответить на такие вопросы, не говоря уж о моем сыне? Можно было сравнить это с чувством, когда подлетаешь слишком близко к солнцу, – дух захватывает, но вместе с тем очень страшно. Естественно, я знала, что у Джейка очень высокий коэффициент умственных способностей, мне также было хорошо известно, что большинство двенадцатилетних подростков не изучают квантовую теорию поля. Но, возможно, поскольку я находилась по другую сторону стола, была лишь свидетелем всех этих поразительных событий впервые, то, что я увидела тем утром, произвело на меня совершенно иное впечатление, чем раньше. Когда тест завершился и доктор Рутсац закрыла буклет и повернулась ко мне, я увидела в ее глазах слезы, и мне стало не по себе.

Джейк выполнил весь тест. Очень редко, когда кто‑то добирается до конца одной категории. Доктор Рутсац видела такое всего лишь несколько раз, пока работала. Но ей никогда не приходилось видеть кого‑либо, кто сделал бы то, что сделал Джейк, который достиг потолка в таком количестве познавательных областей.

Не часто приходится нам сталкиваться с кем‑то, способным рассказать нам нечто такое, чего мы не знаем о своем собственном ребенке, но в те выходные доктор Рутсац помогла мне понять многое об удивительном уме Джейка и о том, как он работает. Она объяснила, например, что Джейк достиг невероятных результатов рабочей памяти, той части мозга, которой мы пользуемся, когда видим телефонный номер и закладываем его в память на время, нужное, чтобы его набрать. Большинству из нас необходимо повторить его несколько раз, чтобы он остался в памяти даже на короткое время. У Джейка это происходит иначе, и не только с десятизначным телефонным номером, а с уравнениями, занимающими двадцать страниц. Тогда как вы и я, скорее всего, забудем этот телефонный номер через несколько секунд после того, как его наберем, у Джейка он никогда не исчезнет. Он не помнит факт, поскольку заново переживает процесс запоминания, поэтому ему не нужно запоминать, чтобы извлечь его из памяти через неделю, месяц или даже через год. Как только он видит что‑то, читает и запоминает это, материал доступен для него тогда, когда он ему нужен.

Вот почему он смог выучить значения числа π до ста цифр и прочитать их в прямом и обратном порядке с такой легкостью. Он мысленно видит две сотни цифр и может удержать их в памяти так же, как мы можем удержать в памяти две‑три цифры.

Такая особенность рабочей памяти часто встречается у одаренных людей, частично позволяя им делать то, что они делают. Доктор Рутсац считает, что одаренные люди пользуются иной, чем мы, частью мозга для хранения информации, которую никогда не забывают, как, например, умение кататься на велосипеде. Именно это и позволяет одаренным людям помнить порядок информации, в котором она поступает, и хранить ее в неизменном виде. Для Джейка запомнить такое уравнение равнозначно тому, как запомнить, как плавать, для меня или для вас.

Иначе говоря, большинство людей не могут воспроизвести по памяти двести цифр, но если их написать на листе бумаги, для нас не составит труда прочитать их в обычном и в обратном порядке, потому что мы будем их читать. Именно так и поступает Джейк, когда называет длинную цепочку цифр, список из шестидесяти животных, сложный график и тому подобное. Как объяснила мне доктор Рутсац, вместо одного листа бумаги, содержащего число из двухсот цифр, рабочая память Джейка представляет собой лист бумаги размером с футбольное поле.

Но правда заключается в том, что мы не представляем себе, насколько велика рабочая память Джейка, поскольку она превосходит измерения, предлагаемые тестом. Но совершенно очевидно, что он запоминает абсолютно все, что учит, и эта информация доступна для него в любое время. Все, включая профессоров физики, пользуются записанными на листках формулами. Вы можете найти сотни их в Интернете, есть заламинированные листы, которые продаются в киосках в университетах. Студентам рекомендуется носить и пользоваться ими везде, включая экзамены. Никто и нигде, как известно, не запоминает формулы, которые могут понадобиться, чтобы решить задачи по математике или физике высокого уровня. Но Джейк никогда в жизни не пользовался подобными шпаргалками.

Хотя рабочая память Джейка экстраординарная в определенных областях, она не так хороша в некоторых других сферах. Его вкусовая память, к примеру, довольно точная, поскольку он может оживить в памяти каждый прием пищи. Он может мгновенно вызвать физические характеристики ситуации, особенно если имеется модель. Именно таким образом он может нарисовать внешний вид машин, которые видел на парковке в «Бест Бай». В то же время он испытывает трудности в запоминании запахов, что является одним из наиболее мощных ускорителей памяти для большинства людей, и, как у многих, страдающих аутизмом, у него возникают большие проблемы с запоминанием разговоров и того, что говорят другие.

Доктор Рутсац была также поражена невероятно продвинутой визуальнопространственной системой мышления Джейка, что встречается крайне редко даже у очень одаренных людей. Если особенностями его рабочей памяти можно объяснить, почему он может сыграть отрывок из классического музыкального произведения, услышав его только один раз, то его пространственно‑визуальные возможности объясняют, почему трехлетний Джейк, посмотрев на карту в течение двух‑трех минут, смог идеально проложить для меня путь в центр Чикаго. Или, совсем недавно, Уэсли настаивал, чтобы Джейк поиграл с ним, но тому нужно было выполнить задание. Я достала ящик с деревянными палочками от мороженого, из которых они строили крепости и города для игрушечных солдат.

– Вам совершенно не нужен для этого Джейк, – сказала я Уэсу.

Тот округлил глаза и ответил:

– Мама, я не могу построить Вашингтон.

По всей видимости, после того, как мы вернулись из Нью‑Йорка, Джейк построил для Уэса идеальную копию города, которая была дополнена основными ориентирами, системой дорог и тем местом, где мы останавливались. После нашей поездки в Вашингтон он построил копию и этого города тоже, где была даже миниатюрная копия купола Капитолия, которую он соорудил из палочек от мороженого, наложенных друг на друга. Джейк также построил для Уэса и модель Оаху, поскольку в одной из видеоигр Майкла была детализированная карта острова. Уэсли также добавил, что, имея карты «Гуггл», нет ни одного города, который Джейк не смог бы построить.

– Джейк может построить все, куда я собираюсь отправиться, – заявил он.

Помимо возможности строить города из палочек от мороженого, визуальнопространственная система мышления Джейка – ключевой элемент его способности выполнять математические и физические задачи высокого уровня. В частности, доктор Рутсац смогла объяснить мне, что имеет в виду Джейк, когда говорит, что он «занимается математикой» во многих и многих измерениях. Математики знали, что Земля не плоская, задолго до того, как флот Фердинанда Магеллана доказал это. Аналогично многие математики выдвигают гипотезы, что существует больше измерений, чем те три, которые мы понимаем, даже притом, что они еще не могут пока этого доказать. Многим кажется довольно легко мыслить в трехмерном пространстве. Для нас несложно представить себе яблоко или представить, как оно может повернуться вверх дном или вокруг своей оси в пространстве. Вы и я можем сделать это так или иначе, но муравей, который ползет по поверхности этого яблока, никогда этого сделать не сможет. Для муравья мир этого яблока плоский, но мы можем абстрагироваться и увидеть, что он круглый.

Джейк соглашается, что, скорее всего, существует гораздо больше измерений, чем три, но, в отличие от многих ученых, даже тех, кто работает в этой сфере, он способен осмыслить, как будут выглядеть предметы, которые попадут в другие измерения. Он не видит их непосредственно, но может выполнить невероятно сложные математические расчеты, возможные в других измерениях, а его визуально‑пространственное воображение позволяет ему полностью рассчитать, что значит эта математика. То есть так же, как вы и я знаем правила, применимые к яблоку, которое мы мысленно видим, – мы мысленно можем представить себе, во что оно превратится, если его разрезать на две половины или бросить его и посмотреть, как оно разобьется на куски, ударившись о стену, Джейк, соответственно, так же хорошо ориентируется в свойствах и правилах, которые применимы к более сложным многомерным формам.

Это уникальное сочетание ускоренной рабочей памяти, расширенных возможностей визуально‑пространственного мышления и исключительного внимания к физическим деталям позволяет Джейку изучать высшую математику и физику так, как это доступно совсем немногим. Как сказала доктор Рутсац: «Он может видеть дальше, чем многие из нас могут понять».

Доктор Рутсац также сумела ответить на ряд вопросов, которые оставались для нас загадкой. Она объяснила, что, когда малыш Джейк смотрел мимо специалистов, которые работали с ним, он, вероятно, не смотрел в пустоту, а концентрировал все свое внимание на игре света на стене. Когда Джейк перераспределял цветные карандаши или ложился спать при помощи своих часов‑теней, он уже тогда использовал ту силу воображения, которая движет им сегодня: свет, законы, которые управляют перемещением предметов в пространстве, различные измерения пространства и роль, которую играет время. Так же как мы смотрим на ранние работы художника и видим зачатки тем и направлений, которые будут, возможно, определять его шедевры, с самого младенчества Джейк работает над теми самыми вопросами, которые его интересуют и сегодня.

Доктор Рутсац помогла мне увидеть, насколько широк диапазон интересов Джейка и каким необычным человеком это его делает. Например, ее позабавило, что у Джейка в комнате восемь досок, каждая из которых отведена под исследования в отдельной области математики и физики. Большинство ученых выбирают определенный аспект в своей области и посвящают всю свою жизнь исследованиям именно в этой области. В отличие от них Джейк с легкостью переключается с одного предмета на другой – общая теория относительности, невидимая материя, теория струн, квантовая теория поля, биофизика, спиновый эффект Холла и гамма‑всплески.

Как же, спросите вы себя, все эти исключительные способности стали для меня неожиданностью? В конце концов, я собирала карандаши, разложенные в порядке цветового спектра, когда Джейку было три года, наблюдала за ним, когда он исполнял музыкальный отрывок, который услышал один‑единственный раз, когда ему было семь лет, и связалась с самыми известными физиками, чтобы они смогли оценить оригинальную теорию Джейка в области астрофизики, когда ему было девять лет.

Я неоднократно задавала этот вопрос себе. Конечно, есть множество объяснений, но, мне кажется, подлинный ответ заключается в моих отношениях с Джейком. Да, именно я отвезла его в университет, когда ему было десять лет, и смотрела, как он отвечает на вопросы, приводившие в замешательство профессоров. Но я также была и тем, кто напоминал ему, что нельзя разбрасывать грязные носки по всей комнате, и тем, кто заказал ему супербашмаки «Крокс запое», когда стало ясно, что, несмотря на свои блистательные знания по физике, он никогда не помнит о том, что нужно завязывать шнурки. Если бы я тогда попала в сети его потрясающих способностей, я бы не смогла быть ему хорошей матерью.

У меня всегда был один‑единственный компас, цель, которую я преследовала, – позволить Джейку делать то, что он любит, и то, что у него должно быть детство. Какое бы впечатление ни произвели те выходные, которые мы провели с доктором Рутсац, я знала одно – пора снова стать для Джейка мамой.

Итак, мы впятером отправились в «Сидер‑Пойнт», у меня были с собой корн‑доги и содовая вода, а мои сыновья покатались на всех шестнадцати аттракционах со своим отцом.

 

Первая работа летом

 

Работаешь ты в лагере советником или продаешь мороженое – ранний опыт работы помогает молодому человеку оценить степень ответственности, которая неизбежна, когда становишься взрослым. Поэтому я всегда знала, что придет время, и мои дети обязательно будут работать летом. Получилось так, что Джейк стал оплачиваемым исследователем в области квантовой физики в университете.

Впервые я узнала о том, что Джейк занимается исследованиями, когда об этом факте было упомянуто в «Индианаполис стар». Затем, месяц спустя, Джейк получил целый мешок корреспонденции, его официально приглашали участвовать в исследовательской программе выпускников физического факультета университета. Меня до глубины души поразило то, что ему собираются за это платить.

Это была потрясающая возможность, но тем не менее я не была полностью уверена, что хочу, чтобы Джейк этим занимался. По‑моему, это был для него слишком большой рывок вперед. Он всего лишь заканчивал свой первый год в университете. Однако руководство университета было твердо уверено в его готовности к большему, и его профессора считали, что будет нечестно не дать ему такой возможности.

– Достаточно книжной работы. Ты здесь для того, чтобы двигать науку, – сказал ему профессор физики доктор Джон Росс.

Но я думаю, что это решение было в какой‑то мере спровоцировано тем фактом, что Джейком заинтересовались многие элитные академические институты.

Я не могла не волноваться, что мы продвигаемся настолько быстро и оказываем слишком большое давление на двенадцатилетнего мальчика. Мне также не нравилось то, что Джейк целое лето будет прикован к экрану компьютера. Мне хотелось, чтобы он погонял на велосипеде и поиграл в пейнтбол с друзьями, накупался бы в пруду до синевы, а его нос покрылся бы веснушками. Я с ужасом вспоминала тех одаренных детей, которых мы видели и которые годами готовились к олимпиадам по математике, в то время как их сверстники развлекались во время летних каникул.

Джейк, естественно, не разделял моей тревоги по поводу загруженности.

– Это как раз то, о чем я все время мечтал, мама!

Он снова и снова повторял это, и я видела, что это правда. Он собирался работать с доктором Йогешем Джоглекаром, исследующим физику плотных материй в сочетании с волоконной оптикой, что представляло для Джейка самый большой интерес, как свет пронизывает пространство. Я знала доктора Джоглекара и доверяла ему, да и Джейк был настолько взволнован предстоящей возможностью, что в конце дня мы просто не смогли отказаться. Как заметил Майкл, в глубине души Джейк всегда был исследователем. Его любознательность в области того, как устроен мир, не имеет пределов. Тогда как вы и я принимаем на веру то, что не можем понять, Джейк никогда не мог уступить и принять что‑либо просто так, а когда объяснения не находится, это сводит его с ума.

В начале лета всех студентов, которых отобрали для участия в исследовательской программе, пригласили на собрание в зал на юридическом факультете. Это красивое здание, декорированное обильно раскрашенными деревянными панелями, мрамором и греческими статуями. Первое, на что я обратила внимание, было то, насколько профессионально все выглядели. Сокурсники Джейка, многие из них на сорок пять сантиметров выше его и весили килограммов на сорок больше, были студенты. На них были джинсы и бейсбольные кепки, лица казались детскими, у них была проблемная кожа, и, вероятно, они не очень часто мылись. Другими словами, это были дети. Выпускники, наоборот, держали в руках кожаные портфели, и на них были темные офисные платья и костюмы. Мне же пришлось прервать его игру в летающую тарелку с братьями, поэтому на Джейке было то, что мы называем «форма», – бейсбольная кепка козырьком назад, футболка, шорты и шлепанцы, на мне самой ярко‑розовый сарафан с застежкой впереди. Учитывая, как мы были одеты, мне стало несколько не по себе, когда я увидела, как руководитель программы направляется в нашу сторону.

– Вы – мама Джейка, – сказала она, пожимая мне руку. – Мы так рады, что он собирается принять участие в нашей программе. Мы так много ожидаем от него.

Полагаю, она уже знала, ноя – нет, что его участие в этой программе побило мировой рекорд. В тот день Джейк стал бы самым младшим исследователем в области астрофизики в мире.

Пока мы сидели и ждали, когда начнется собрание, я не могла не вспомнить свою собственную первую работу летом на ферме. Вместе с группой мексиканских рабочих‑мигрантов я шла вдоль рядов посадок хлебных злаков, прореживая, выметывая и, наконец, опыляя их. От такой работы сильно болела спина, стояла страшная жара. Пот градом лил с нас, и вода хлюпала в высоких болотных сапогах, которые мы вынуждены были надевать. В обеденное время мы садились на перевернутые ведра и ели бутерброды; за полуприцепом было так жарко, что воздух поднимался волнами. Чтобы как‑то развлечься, фермеры подкладывали дох лых мышей в наши ящички. Я научилась не визжать, потому что это вызывало еще больший смех «шутников».

Я очень боялась собак, которые охраняли поля, и мама прислала мне электронное устройство, с помощью которого их можно было отпугивать. Она увидела рекламу этого устройства на обложке журнала, но, думаю, не очень внимательно прочитала текст рекламы, поскольку оно действовало как раз наоборот и привлекало собак в больших количествах и вызывало у них агрессию. Так однажды я оказалась на дереве рядом с машиной и дрожала от страха, пока один из фермеров не забрал у меня устройство и не раздавил его каблуком сапога.

Следующим летом я работала у «Венди», там я пропахла маринадом, горчицей, кетчупом и мясным жиром, я настолько сильно пропиталась этими запахами, что мне казалось, они буквально выливаются из пор на моей коже. Этот «аромат» преследовал меня несколько месяцев. Не помогали ни душ, ни ванна. Когда я уходила с этой работы на работу в пиццерию, я честно рассказала хозяину о причинах:

– Мне нужно понюхать что‑нибудь еще, просто для разнообразия.

Таковы были мои первые впечатления от работы, а это была первая работа Джейка. Надежда любого родителя, что его ребенку будет лучше, что он пойдет дальше, и вот мы здесь. Все, что я смогла тогда сделать, – это рассмеяться и покачать головой.

Женщина, которая руководила программой, поприветствовала нас и рассказала трогательную историю о том, как сама начинала работать в области исследований. Когда она получила письмо с приглашением заниматься исследовательской работой в университете, там также указывалось, что она будет получать стипендию. Но ее отец, рабочий, не мог даже представить себе, что кто‑то будет платить ей за то, что она учится, думает или пишет. Он был убежден, что в письме указана сумма, которую они должны будут заплатить за ее участие, и он запретил ей туда ехать. До тех пор пока она не обналичила свой первый чек, он считал, что это какое‑то жульничество. Она рассказывала все это так проникновенно, что меня бросило в жар. Я сидела там, в зале, в сарафане, и мне казалось, что я очень хорошо знаю ее отца.

Затем она стала рассказывать о программе наставничества. Каждый начинающий исследователь будет жить в комнате с более старшим студентом, у которого больше опыт и который сможет дать новичку то, что тому потребуется для успешной работы в выбранной им области.

Предполагается, что и те и другие будут очень серьезно относиться к такому положению дел. Наставником Джейка будет доктор Джоглекар. Исследователи будут не только общаться один на один со своими наставниками еженедельно, но они также будут раз в неделю принимать участие в официальном обеде с соблюдением рекомендуемого стиля одежды, где им будут читать лекции по более широкому спектру вопросов, касающихся профессионального роста и этики ученого.

Я была почти уверена, что мне будет ужасно скучно во время этой церемонии, но внезапно осознала, что плачу. Назначая наставника для Джейка, университет как бы демонстрировал свою уверенность в нем.

– Мы будем поддерживать тебя, будем направлять тебя и помогать, если тебе понадобится помощь.

Настало время, когда я должна была «поделиться» Джейком, позволить ему получить поддержку, которую он заслуживает.

Джейк отнесся ко всему несколько спокойнее.

– Серьезно? Мне придется надевать костюм?

Правда, у него не было костюма. В тех редких случаях, когда нам нужно было принарядиться, Джейк всегда прекрасно обходился чистыми темными брюками и красивым свитером. Поэтому мы тут же отправились в универмаг «Мейси» в крупном торговом центре. Пока портной, держа губами булавки и стоя на коленях, возился на уровне его лодыжек, чтобы подогнать длину брюк по росту, Джейк сбросил шлепанцы и продемонстрировал всему миру свои пыльные ноги.

– Он играл во фрисби на площадке, – нашлась я, извиняясь перед беднягой портным. (В тот день он получил от меня вознаграждение: показал мне, как завязывать галстук.) Когда портной поинтересовался, почему мы покупаем костюм, мы с Джейком переглянулись. – Нам предстоит идти на свадьбу в конце лета, – сказала я, что было правдой и, конечно, гораздо понятнее.

Когда галстук был уже завязан, а костюм заколот булавками, я отошла в сторону и посмотрела на моего маленького мальчика. Он выглядел потрясающе – почти.

– Джейк, тебе придется снять свою бейсболку.

Ему это не очень понравилось, тем не менее он ее снял. Волосы были слишком длинные и торчали в разные стороны.

– Думаю, тебе нужно подстричься.

– Нет, мама! Не буду я стричься. Это мои научные волосы!

Я громко расхохоталась. Наставник не наставник, это все еще мой малыш. Обучая ребенка ездить на велосипеде, вы ходите рядом с ним по улице. Вы нужны ему, чтобы поддерживать его, пока он не научиться держать равновесие самостоятельно. Иногда он падает, но очень скоро приобретается навык, и, хотя ваша рука все еще поддерживает его, случается чудо: он находит свой путь и удаляется от вас.

В тот день я увидела, как мальчик впервые самостоятельно едет на велосипеде. Мне было страшно, что я остаюсь здесь и наблюдаю, как он исчезает за горизонтом. Но, что замечательно, Джейк не оставил нас в пыли, поднятой колесами. И никогда не оставит. Ему не будет трудно подождать нас на углу, или он будет ездить кругами, чтобы не потерять нас из виду. Он возвращается ко мне после каждого занятия в университете, рассказывает забавные истории о том, кто что сказал, об ошибках, которые он обнаружил в учебнике, и о тех новых идеях, которые он поддерживает или отвергает. Он возвращается к тем ребятам, которым помогал и для которых был наставником. В настоящее время Джейк пишет книгу, которая поможет детям не бояться математики. Он так настроен – помогать другим, особенно детям, увидеть красоту математики и естествознания. Он всех нас хочет увлечь за собой. И это то, что так прекрасно в Джейке. Мне придется научиться доверять другим людям, которые окружают его. Больше того, мне придется «поделиться» им. Для меня эта книга и есть такая возможность «поделиться» Джейком и его даром со всем миром.

 

Празднование

 

Если не принимать во внимание те опасения, которые у него были в отношении официальной одежды, Джейк с удовольствием занимался исследованиями тем летом. Как ни странно, но у него также было много свободного времени. Казалось, что он только тем и занимается, что гоняет на велосипеде с друзьями, живущими по соседству, или играет в баскетбол с братьями. Он не производил впечатления человека, по уши занятого работой, и я стала волноваться.

Когда я спросила Джейка об этом, он объяснил, что доктор Джоглекар давал ему задания каждую неделю, ионих регулярно выполнял. Я не видела, чтобы он сидел уткнувшись в книги, но до сих пор Джейк всегда мог решить все задачи в уме во время нашей сорокапятиминутной поездки домой из университета.

– На этой неделе, – сказал он, – будет несколько иначе. – Ему кажется, что он не успеет вовремя решить последнюю задачу, которую ему задали ко вторнику, когда назначена встреча.

Тогда я прочла ему лекцию о важности соблюдать этические нормы работы.

– У тебя теперь есть работа, Джейк. Тебе платят, и люди рассчитывают на тебя, что ты сделаешь то, о чем тебя попросили. Это не хочу или не хочу. Я считаю, что ты должен остаться дома в эти выходные и сделать все, чтобы закончить работу ко вторнику.

– Не уверен, что смогу, – сказал Джейк.

Это сильно удивило меня, поскольку я никогда еще не видела ничего, что Джейк даже отдаленно не смог бы сделать в том, что касалось математики.

– В этом случае ты должен сделать все, что можешь, постараться изо всех сил, – возразила я ему. – Постарайся сделать то, что не можешь. И помни, нет ничего постыдного, если ты попросишь помочь тебе.

– Думаю, что мне некого спросить об этом, мама.

Через пару часов я услышала, как они с Уэсом смеются, выходя из дома и направляясь в парк. Я открыла окно на втором этаже и позвала:

– Джейк, твоя работа уже сделана?

– Да, мама, думаю, я нашел кое‑что, чем смогу воспользоваться.

– Отлично. Я рада, что ты с этим справился, милый. Я горжусь тобой.

В тот момент я даже не могла и представить себе, как я должна была им гордиться.

Джейк позвонил мне, как всегда, в следующий вторник, он сказал, что его встреча с доктором Джоглекаром состоялась. Он был взволнован, как никогда раньше.

– Я сделал это, мам! Сделал!

– Успокойся, милый. Что ты сделал?

– Я решил ее! Эту задачу!

– Замечательно! Я очень рада, что ты справился с ней.

– Да нет, мам, ты не понимаешь! Это была нерешенная задача, задача по математике, которую никто не мог решить. А я решил ее!

Оказывается, я неправильно поняла его. Это было необычное домашнее задание, это была задача, над которой профессиональные математики безуспешно бились месяцы, годы и даже десятилетия. Но за два часа, между игрой в баскетбол и игрой в иксбокс, Джейк ее решил. Вспоминая о том, что во время своей лекции‑нотации о важности соблюдения правил этики, когда работаешь, я не имела представления о том, что просила его сделать.

Когда это задание было выполнено, для Джейка официально закончилась летняя работа по исследованию. Решение этой нерешенной задачи явилось грандиозным прорывом, который принес признание не только в области исследований его руководителя, ной в области математики и волоконно‑оптических технологий в целом. Джейк создал презентацию, представляющую это знаменательное событие, для симпозиума в университете, ион и доктор Джоглекар начали работу над статьей для публикации в специализированных журналах.

Для Джейка это было нечто совершенно новое, и он был необычайно взволнован. Ему было крайне важно знать, каким должен быть формат исследовательской работы такого типа, чтобы все было правильно. Я не сразу поняла, почему он придает этому такое значение, но потом мне стало ясно, что эта работа для него – способ общаться с другими учеными, а может быть, и вести с ними беседу. И снова Джейку нужно было овладеть новым языком, таким, который в конце концов позволит ему говорить о тех вещах, которые он всегда так любил.

Работа Origin of Maximal Symmetry Breaking in Even PTSymmetric Lattices («Источник нарушения максимальной симметрии в равномерных точках симметричных решеток») была принята для публикации в журнале по вопросам физики Physical Review A. Но нет, я не могу сказать вам, что значит это название. Имя Джейка будет стоять на этой работе рядом с именем доктора Джоглекара, необычная честь для студента, более того – первокурсника, и тем более такого молодого, как Джейк.

В тот день, когда Джейку предстояло выступить со своим исследованием, он вернулся домой после игр во дворе. Мой день не задался с самого начала, и он знал об этом. С улыбкой протянул мне букет из тридцати восьми цветков четырехлистного клевера. Я повела детей из детского центра поискать еще, думая, что он просто набрел на поляну таких цветов. Мы бродили повсюду почти целый час, но нашли только три таких цветка. Мне было очень приятно. Иногда, когда находишься рядом с Джейком, понимаешь, что наблюдаешь за кем‑то, кто идет по поверхности воды, причем не считает это чем‑то особенным. Наверное, это прозвучит сентиментально, но для меня большая честь быть его матерью, иметь потайной вход внутрь его сущности, видеть, что видит он, и думать о том, как неординарно он мыслит. Это подлинное чудо, что мой сын, страдающий аутизмом, знает, как поднять мне настроение, преподнеся букет цветков клевера, которые только он смог найти.

Меня часто спрашивают о будущем Джейка. До сих пор мы плыли по течению. Я верю, что он сделает значительный научный вклад мирового значения, потому что он сам говорит, что хочет это сделать, а я еще не видела, чтобы Джейк не добивался своей цели. Он потратил большую часть своей жизни, пытаясь понять, какие уравнения правят нашей Вселенной.

Вопреки общепринятому мнению, от доктора Рутсац я с облегчением узнала, что одаренные дети не сгорают быстро. Она работает с одаренными детьми уже четырнадцать лет, и каждый из них преуспел в своей области. Имея задатки хорошего бизнесмена, Джейк, похоже, унаследовал семейное равнодушие к деньгам. Они не являются для него стимулом. Он не проявил абсолютно никакого интереса, например, когда нам стали названивать представители Силиконовой долины. Он скорее пустится в пространные объяснения о том, как устроена Вселенная. Более всего Джейк хочет помочь людям найти решения практических проблем, касающихся реального мира. В этом плане он напоминает мне дедушку Джона.

В конце лета Джейк выступил с презентацией своего исследования. Его окружила толпа, не переставая звучали вопросы. Влиятельные бизнесмены общины приехали специально, чтобы пожать ему руку. Пока мы с Майклом стояли и смотрели на нашего сына, муж взял меня за руку. Я посмотрела на то, как переплелись наши пальцы, и не могла не вспомнить, как крепко я держалась за него во время того первого теста, который проводила Стефани Весткотт, в тот день, когда Джейку поставили диагноз аутизм. С тех пор мы прошли очень долгий путь.

Джейк позировал для группы фотографов вместе с другими исследователями и их профессорами. Программа «60 минут» снимала фильм. Финальным аккордом стала церемония в прекрасном зале из стекла и мрамора в кампусе университета. Но у меня был заготовлен для Джейка сюрприз. Мы собирались отметить это замечательное событие по старому забавному обычаю Индианы.

Еще летом однажды вечером Нарни зашла к нам, когда мы смотрели фильм «Талладега Найте», наш любимый фильм. В этом фильме гонщика Рикки Бобби (его играет Уилл Феррелл, вы можете себе это представить) вышвыривают из ресторана «Эпплбиз». Когда мы смотрели эту сцену, я вспомнила, как Хета, моя помощница в детском центре, сказала Джейку, что однажды он получит большую награду, и когда это случится, я буду праздновать так шумно, что нас всех выгонят из ресторана. Когда я рассказала эту историю Нарни, мы с ней посмотрели друг на друга, и нас осенило. Это было великолепно. Обычные дети не поднимают за успех бокал – уж не знаю, насколько это известно – с шампанским в модном ресторане за столом, накрытым белой скатертью. Обычный мальчишка будет играть в мяч со своими друзьями и поглощать горячие крылышки в огромных количествах. Поэтому мы собирались пойти с нашими друзьями просто хорошо провести время, а если кто‑то и захочет поднять бокал, то наполнит его шипучим напитком из корнеплодов, приправленным мускатным маслом.

Я съездила в ресторан «Эпплбиз», расположенный неподалеку, и поговорила с управляющим. Я все рассказала ему, и мы составили план, который рассмешит Джейка.

Пока мы с Майклом находились на презентации исследования Джейка, Нарни подменила меня в детском центре. Кроме этого она также превратила Итана и Уэсли в гонщиков Национальной ассоциации автогонок на серийных автомобилях NASCAR в стиле «Талладега». Она нанесла им на кожу временные татуировки, и они надели специально разорванные футболки, на которых было написано: «Джейк – ты крут!» Она даже повязала им косынки.

Когда мы вошли в ресторан «Эпплбиз» с Джейком, все уже были там, все было готово к празднованию в стиле Барнетт. Пришли друзья из «Литтл лайт», друзья, которые посещали детский центр, когда он был совсем маленький, и все его друзья из начальной школы. Мне хотелось, чтобы Джейк понял, что не важно, сколько проблем он сможет разрешить, но всегда будет группа людей, которые помнят, каким он был в тот день, когда я нарядила его и всех детей в детском центре в костюмы северных оленей Санта‑Клауса.

Это был незабываемый вечер. Мы повесили плакат, который Джейк подготовил для презентации, и он рассказал нам (в наиболее общих терминах), чему он научился. Он съел огромный гамбургер, а на десерт – сливочное мороженое с фруктами, сиропом, орехами и взбитыми сливками. Мы сидели там довольно долго, поскольку у каждого нашлась история про Джейка, которую они хотели рассказать. Под конец мы все наелись и напились, хлопали в ладоши и громко кричали, поздравляя его в стиле Рикки Бобби. А когда наступил момент нас выгнать, официантки подняли Джейка, посадили его на плечи и вынесли из ресторана «Эпплбиз» с радостными улыбками на лицах.

 

[1] Амиши – секта американских меннонитов; основана швейцарцем Якобом Амманом.

 

[2] Кэббидж Пэтч – популярная в США кукла, каждая из которых имеет индивидуальный облик, имя и даже свидетельство о рождении.

 

[3] Фриз‑данс – танец с короткими остановками в неожиданных позах.

 

[4] «Джерримандер» – махинации с избирательными округами. Создание неравных избирательных округов или дополнительных округов под «своих» избирателей для обеспечения победы той или иной партии на выборах. Полагают, что это понятие появилось в 1812 году, когда при губернаторе штата Массачусетс Э. Джерри впервые были созданы такие округа. Их очертания карикатурист изобразил в виде саламандры. Отсюда название: GERRY + salaMANDER.

 

[5] Ким Пик (11 ноября 1951 Солт‑Лейк‑Сити, США – 19 декабря 2009, Солт‑Лейк‑Сити, США) – американец с феноменальной памятью, запоминал до 98 процентов прочитанной информации, за что получил прозвище Ким‑пьютер, прототип героя Дастина Хоффмана в фильме «Человек дождя» (1988, США). Познания Кима в музыке весьма значительны. Поразительно, что он помнит каждый штрих даже тех произведений, которые он слышал всего раз, причем более 40 лет назад. Его замечания о взаимосвязи музыкальных произведений, биографических фактов из жизни композиторов, исторических событий, мелодий из фильмов и тысяч других подробностей раскрывают масштаб его интеллектуальных способностей.

 

[6] Стивен Вилтшир (24 апреля 1974, Лондон) – британский архитектурный художник, отличающийся феноменальной способностью по памяти воспроизводить архитектурные пейзажи, увидев их лишь один раз.

 

[7] Best Buy – американская компания, владеющая крупной сетью магазинов бытовой электроники и сопутствующих товаров.

 

[8] Пирокластические потоки – смесь высокотемпературных вулканических газов, пепла и камней, образующаяся при извержении вулкана.

 

[9] Поп – тартс – название популярного в США печенья, наиболее известный бренд компании «Келлог».

 

[10] «Сайнфелд» – популярный американский телесериал в жанре комедии положений, впервые транслировавшийся по NBC с 5 июля 1989 по 14 мая 1998 года. В 2002 году журнал TV Guide поместил сериал «Сайнфелд» на первую строчку в своем списке 50 лучших телешоу всех времен, в 2008 году журнал Entertainment Weekly поместил сериал «Сайнфелд» на третье место в списке 100 лучших телешоу за последние 25 лет, после «Клана Сопрано» и «Симпсонов». В России транслировался в ноябре – декабре 2009 года каналом ТНТ.

 

[11] Суперкубок – встреча команд американского футбола – победительниц Национальной и Американской лиг после окончания сезона. Игры на Суперкубок проводятся с 1967 года и пользуются огромной популярностью.

 

[12] Программа приема экзаменов экстерном – для тех, кто не прослушал соответствующий курс с получением зачета. Введена в 1965 году; комиссия приемных экзаменов колледжа организует сессии раз в месяц для желающих. В середине 1970‑х годов такие экзамены сдавали 95 тысяч студентов за год.

 

[13] «Линкольнлогз» – детский конструктор: набор деталей для строительства миниатюрных бревенчатых домиков, имитирующих дома переселенцев в эпоху освоения Фронтира.

 

[14] Филдсовская премия – международная премия и медаль, которые вручаются раз в четыре года на каждом Международном математическом конгрессе двум, трем или четырем молодым математикам не старше 40 лет. Приз и медаль названы в честь Джона Филдса, который, будучи президентом VII Международного математического конгресса, проходившего в 1924 году в Торонто, предложил на каждом следующем конгрессе награждать двух математиков золотой медалью в знак признания их выдающихся заслуг.

 

[15] Совершенно новое приложение iTunes U позволяет студентам заочно обучаться в самых престижных университетах мира.

 

[16] МТИ – Массачусетский технологический институт.

 

[17] Эллен Ли Дедженерес – американская актриса, комедиантка и телеведущая, обладательница 11 премий «Эмми» за «Шоу Эллен Дедженерес».

 

[18] «Я – Сэм» – драма 2001 года режиссера Джесси Нельсона, рассказывающая об умственно отсталом отце, борющемся за сохранение прав родителя.

 

[19] «Менса» – клуб интеллектуалов; их эрудиция определяется особым тестом; организован по принципу «круглого стола», равенства всех участников.

 

[20] Сумасшедшие девчонки» – песня американской певицы Мадонны, выпущенная 2 марта 2012 года.

 

[21] Синестезия (греч. Συναίσθηση – одновременное ощущение, совместное чувство) – в неврологии явление восприятия, при котором раздражение одного органа чувств (вследствие иррадиации возбуждения с нервных структур одной сенсорной системы на другую) наряду со специфическими для него ощущениями вызывает и ощущения, соответствующие другому органу чувств. Примеры: цветной слух, цветное обоняние, шелест запахов.

 

[22] Дэниел Таммет – британский высокоодаренный савант. Может производить в уме сложнейшие математические вычисления, оперируя с числами, состоящими из более ста знаков.

 

[23] Джимми Фэллон (род. 19 сентября 1974) – американский актер, комик, певец, музыкант и телеведущий. Известен как актер юмористической передачи «Субботним вечером в прямом эфире» с 1998 по 2004 год. В настоящее время ведет собственное шоу Late Night with Jimmy Fallon на канале NBC.

 

[24] Мебиус Август Фердинанд (род. 17 ноября 1790, Шульпфорте, ныне Саксония‑Анхальт – 26 сентября 1868, Лейпциг) – немецкий математик, механик и астроном‑теоретик. В 1858 году установил существование односторонних поверхностей и в связи с этим стал знаменит как изобретатель листа Мебиуса (ленты Мебиуса) – простейшей неориентируемой двумерной поверхности с краем, допускающей вложение в трехмерное евклидово пространство.

 

[25] «Темпл Грандин» – телевизионный биографический фильм режиссера Мика Джексона и производства HBO. Фильм был показан 6 февраля 2010 года и получил множество положительных отзывов со стороны критиков. Авторитетный сайт Rotten Tomatoes присудил фильму стопроцентный рейтинг, основанный на восьми рецензиях. «Темпл Грандин» был выдвинут в 15 номинациях на престижную телевизионную премию «Эмми» и выиграл семь статуэток, включая награду в категории «Лучший мини‑сериал или фильм на телевидении».

 

[26] Стивен Вольфрам (род. 29 августа 1959, Лондон) – британский физик, математик, программист, писатель. Разработчик системы компьютерной алгебры Mathematica и системы извлечения знаний WolframAlpha.

 

[27] Эдгар Кейси (18 марта 1877, Хопкинсвилль, Кентукки, США – 3 января 1945, Вирджиния‑Бич, Вирджиния, США) – американский ясновидящий и врачеватель. Кейси был автором около 26 тысяч предсказаний на самые различные темы. Поскольку подавляющее их число было сделано им в особом состоянии транса, напоминающем сон, то он получил прозвище Спящий пророк.

 

[28] «Сумеречная зона» – американский телевизионный сериал, созданный Родом Серлингом. Каждый эпизод является смесью фэнтези, научной фантастики, драмы или ужаса, часто заканчивающейся жуткой или неожиданной развязкой. Популярный как у зрителей, так и среди критиков, этот сериал открыл многим американцам серьезную научную фантастику и абстрактные идеи, как через телевидение, так и через большое разнообразие литературы «Сумеречной зоны».

 

[29] Серлинг (Эдвард) Род(ман) родился 25 декабря 1924 года в Сиракузах, штат Нью‑Йорк, умер 28 июня 1975 года. Участник Второй мировой войны, был парашютистом на Тихом океане с 1943 года. После демобилизации воспользовался льготами для военнослужащих и закончил Антиох‑колледж в Йеллоу‑Спрингсе, штат Огайо, в 1950 году. Работал журналистом на радио и на телевидении, писал сценарии радиопостановок; преподавал журналистику в ряде университетов США. Почетный доктор литературы, президент Национальной академии телевидения в 19651966 годах, неоднократно награждался высшей премией в области телевидения («Эмми»). Род Серлинг, по мнению американских литературоведов, входит в первую десятку наиболее популярных писателей‑фантастов США – вместе с Брэдбери, Шекли, Азимовым, Воннегутом. В основе столь высокой оценки лежит, естественно, в первую очередь литературное мастерство, богатейшее воображение и четкая гражданская позиция писателя, выступающего против засилья военно‑промышленного комплекса США.

 

[30] Генератор Ванде Граафа – генератор высокого напряжения, принцип действия которого основан на электризации движущейся диэлектрической ленты. Первый генератор был разработан американским физиком Робертом ван де Граафом в 1929 году и позволял получать разность потенциалов до 80 киловольт.

 

---

Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 58; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!