Путь длиной 1 дюйм или десять тысяч миль 16 страница
То же самое справедливо и для шахмат, и для музыки, и для рисования. Уверена, что Бобби Фишера никто не заставлял играть в шахматы постоянно, когда он был ребенком, скорее всего, это было то, что ему хотелось делать больше всего на свете. Но, когда так случается, задача родителей заключается в том, чтобы закрыть шахматную доску и отправить малыша поиграть на улицу. И ребенку нужны друзья его возраста, он не сможет выяснить, кто он, в вакууме.
Несмотря на все наши усилия, одиночество и скука третьего класса постепенно овладевали Джейком. Он отчаянно хотел учиться, а школа, похоже, только мешала ему.
Он очень долго не ложился спать, хотя мы постоянно приходили и гасили свет в его комнате. Утром он не хотел идти в школу. Уступки, на которые мы просили его пойти, чтобы найти какой‑то баланс между тем, что он обязан был делать, и тем, что любил, больше не действовали. Жизнерадостный, заинтересованный, взволнованный ребенок, который с удовольствием говорил об астероидах, сидя на заднем сиденье моего автомобиля, был мой Джейк. Ребенок, которого я целовала на автобусной остановке каждое утро, казался лишь его тенью.
Возвращаясь домой из школы, восьмилетний Джейк, вместо того чтобы идти играть со своими друзьями‑соседями, втискивался в один из больших ящиков в книжном шкафу в детском центре. Когда родители приходили за своими детьми, они находили его скрюченным там. Некоторым это казалось даже забавным.
|
|
|
Но в этом не было ничего забавного или хорошего. Я очень беспокоилась. Такое поведение было характерно для аутистов. Я чувствовала, что снова теряю его.
Спасенный звездами
Тогда я решила позвонить Стефани Весткотт, психологу, которая первой поставила Джейку диагноз аутизм. Она внимательно слушала меня, пока я говорила, не пропуская ни слова, затем сказала:
– Похоже, он просто устал, Кристин. Вам нужно его чем‑то занять. Он проявлял к чему‑нибудь интерес в последнее время?
Это было относительно просто. Джейк донимал меня алгеброй уже более года. К сожалению, в третьем классе они проходят умножение и деление, но не алгебру, которую ему так хотелось изучать. К третьему классу Джейк уже значительно опередил меня. Так же обстояли дела с математикой и естествознанием. Единственное, что я могла предложить ему в помощь – так это внимательно слушать его, когда он пытался самостоятельно решить задачу.
Естественно, я обратилась в школу. Там занимались обучением, а Джейку нужен был учитель. Может быть, там есть математический класс для одаренных детей, который он мог бы посещать? Руководство школы пригласило нас для обсуждения некоторых новых вариантов.
|
|
|
Предупреждающий звонок раздался, как только я увидела, сколько народу собралось в комнате. Зачем пригласили школьного психолога, когда мы собрались просто поговорить о математике?
Сначала наш разговор проходил вполне конструктивно. Майкл и я объяснили, как сильно хочется Джейку заниматься алгеброй, и поделились своей проблемой – мы не в состоянии ему в этом помочь.
– У него будет много времени для этого, когда в четвертом классе начнется программа для одаренных детей. А тем временем мы сможем обеспечить ему некоторую дополнительную помощь, если снова откроем для него программу ПОП.
Я была просто ошарашена. Индивидуальную образовательную программу? Мне казалось, что мы полностью закрыли этот вопрос, еще когда Джейк ходил в детский сад. Желание Джейка учиться совсем не предполагало дополнительную помощь. Этому ребенку нужна была помощь иного рода, его не нужно было учить спокойно сидеть на стуле. Джейк был одним из первых учеников в классе.
– Но ему не нужна подобная помощь. Ему нужны дополнительные знания.
– ПОП может стать для него возможностью получить нужные знания.
Я все еще не понимала.
– Почему тогда речь идет о вспомогательном образовании? Джейк не соблюдает дисциплину во время занятий? Он не способен общаться? Разве он не играет вместе со сверстниками во время перерывов?
|
|
|
– Нет, нет, конечно нет. Джейк – примерный ученик, и у него много друзей. С ним вообще нет никаких проблем.
– Разве ему нужна трудотерапия? Физиотерапия? Занятия с логопедом?
И снова прозвучал отрицательный ответ.
– Тогда к чему все это? Почему мы говорим об ПОП?
И снова речь пошла об алфавитных карточках. Я пришла туда, потому что мой сын в течение двух лет просит меня дать ему возможность глубже изучить школьный предмет, в котором я не могу помочь. Ему нужны знания, и я пришла в школу для того, чтобы договориться о помощи в получении этих знаний, а мне говорят, что для того, чтобы получить их, ему снова придется ограничиться узкими рамками программы специализированного обучения.
– Думаю, с нас достаточно, – сказала я. – Извините. – И вышла из комнаты.
Майкл едва догнал меня, он также был в состоянии шока.
– Кристин! Вернись и дождись конца собрания.
– Не собираюсь возвращаться, – ответила я ему. – С меня довольно. Я не хочу больше иметь с ними никаких дел, обсуждать какие бы то ни было вопросы, касающиеся моего сына и специального образования. Я здесь не для этого. Жду тебя у машины.
|
|
|
Я не обвиняю школу Джейка или учителей. В действительности я очень благодарна им за работу и преданность профессии. Они пытались поступать по отношению к Джейку правильно. Но в глубине души я понимала, что ИОП – не выход из положения. Я понимала, что, возможно, допускаю ошибку, точно так же, как знала, когда забирала его из программы «Жизненные навыки». Однако я считаю, что мать инстинктивно чувствует, что будет правильным для ее ребенка, материнский инстинкт не снабжен световой и звуковой предупредительной сигнализацией. Но в этом случае я точно знала, что буду делать дальше.
Я наняла мою тетушку, учительницу математики в старших классах школы, обучать Джейка алгебре. Когда он с легкостью освоил все то, что она могла ему дать, я осознала, что частные уроки математики не смогут разрешить ту сложную проблему, которая стояла перед нами. Стефани Весткотт права: Джейку было скучно. Лекции по курсу астрономии для продвинутых слушателей в Холкомбской обсерватории раньше позволяли ему выбраться из своей скорлупы, поэтому мы решили снова поехать туда, на этот раз уже всем семейством, с Уэсли и малышом Итаном.
Поведение Джейка резко изменилось. Это были чудесные дни, которые мы все впятером проводили в планетарии. Мальчики с удовольствием съедали арахисовое масло и бутерброды с джемом, удобно устроившись на одеяле недалеко от обсерватории, а затем мы шли на презентацию недели. Я обычно брала с собой как можно больше рекламок автомобилей, столько, сколько влезало в мою сумку, чтобы Уэсу и Итану было чем заняться, зато Джейк был поглощен полностью. Наше путешествие всегда заканчивалось у гигантского телескопа на крыше здания, откуда Джейк смотрел на звезды. Такие поездки в обсерваторию стали нашей семейной традицией, и это было то самое счастливое детство, которое я так хотела для своих мальчиков. Итан, правда, был слегка маловат, но Уэсли быстро заинтересовался. И чем больше он узнавал, тем больше ему это нравилось, и в скором времени они с Джейком по дороге домой так увлеченно обсуждали вопросы астрономии, что, казалось, выступают на серьезном научном собрании. «И правда, – думала я, поймав взгляд Майкла, – кто они, эти люди?»
Уэс и Итан были счастливы, но Джейк – что ж, мы чувствовали, что спасли его. Почти сразу после того, как мы возобновили наши поездки, его социальная жизнь забила ключом. После школы он сразу же направлялся во двор, где катался на велосипеде или играл в салки с друзьями. Я же сделала вывод: когда Джейк имеет возможность получить значительную информацию по астрономии, он с легкостью справляется со своими обязанностями в школе. Как я уже много раз видела в детском центре, где занимались обычные дети, и в «Литтл лайт», где мы работали с детьми‑аутистами, как это постоянно получалось с самим Джейком, все его навыки появлялись естественно, без особых усилий с его стороны, при условии что у него была возможность заниматься тем, что он любит.
Потом, как раз когда у нас все стало налаживаться, обсерватория закрылась на зимний период. Нужно было срочно найти способ поддержать интерес у Джейка. Мы не могли потерять то, что нам досталось с таким большим трудом. Мы посмотрели фильмы «Ткань космоса», представленные американской некоммерческой общественной службой телевизионного вещания PBS, проводили много времени на сайте НАСА, но этого было недостаточно: нужно было что‑то, что увлекло бы Джейка полностью. Ия решила поискать какой‑нибудь другой планетарий.
Университет штата Индиана – Университет Перью в Индианаполисе – был как раз тем, что могло прийти на смену Университету Батлера, где находилась Холкомбская обсерватория. Хотя в Университете Перью не было планетария, там все же читался курс по астрономии. И я решила связаться по телефону с профессором Эдвардом Роудсом, который там читал лекции по вопросам Солнечной системы первокурсникам.
У меня никогда не хватило бы храбрости просить за себя, но, поскольку я выступала от имени Джейка, мне не было страшно. Я объяснила профессору Роудсу, что у меня есть сын‑аутист, который очень любит астрономию, и что нам удалось добиться с ним значительного прогресса в области социальных навыков и в других сферах, когда у нас была возможность занять его тем, что он любит делать. Не мог бы профессор рассмотреть возможность посещения Джейком его лекций? Я также сказала, что у нас нет цели получения академических знаний или совершенствования образования мальчика, просто, как мне казалось, такие посещения принесут ему радость и косвенно окажут положительное влияние на его положение в обществе.
Я понимала, насколько странно прозвучала моя просьба. Это был университетский курс, а Джейк, в конце концов, был лишь восьмилетним мальчуганом. Но я также знала, что если получу для него разрешение посещать этот пятинедельный курс, это будет самый лучший способ удержать его и не дать ему возможность снова прятаться за коробками в книжном шкафу. В какой‑то момент нашей беседы с профессором Роудсом я даже предложила такой вариант: мы будем сидеть в холле перед аудиторией и слушать его лекции. Широким щедрым жестом профессор Роудс согласился разрешить Джейку посещать его лекции по Сатурну для первокурсников, но с одним обязательным условием, что я немедленно выведу его из аудитории при малейшем нарушении дисциплины.
Занятия проходили во второй половине дня, а это означало, что мне придется забирать Джейка из школы минут на двадцать раньше, чем нужно было. Стараясь не сглазить, я объяснила учительнице, что у нас назначен курс лечения, надеясь, что она не попросит показать справку. В машине Джейк сказал:
– Что ж, он ведь и вправду доктор.
Получился редкий для Джейка каламбур, сын еще не открыл для себя эту область лингвистики. Тем не менее я посчитала это хорошим знаком.
Студенты обычно ежедневно приезжают на занятия в университет, и многие из них работают неполный рабочий день. Мы с Джейком прошли в небольшую аудиторию, где должна была состояться лекция, и пока шли, думаю, многие присутствующие посчитали, что студентка – я, ноу меня не получилось оставить ребенка с кем‑то на время занятий. Несмотря на мою абсолютную уверенность в правильности поступка, я нервничала по поводу того, как все сложится. Джейк, возможно, начнет крутиться, возить стулом по линолеуму или как‑то иначе шуметь. Если он станет вести себя таким образом, здесь некуда будет спрятаться.
У меня сильно забилось сердце, когда профессор Роудс занял свое место перед аудиторией. У него были слегка взъерошены волосы, он производил впечатление интроверта и человека, страстно любящего свой предмет, – истинное воплощение представления о том, каким должен быть рассеянный профессор. Чем‑то он напомнил мне Джейка.
К счастью, как только профессор Роудс начал говорить, я почувствовала, что Джейк успокоился, а когда взглянула на него, то увидела на его лице выражение блаженства, которого не видела уже несколько месяцев, – он был сосредоточен, но спокоен.
У профессора Роудса был набор слайдов, завораживающие своей красотой фотографии Сатурна, сделанные с помощью космического телескопа «Хаббл». Профессор показывал один слайд за другим и просил студентов комментировать то, что они видели на экране.
– Что это за черная точка перед Сатурном? – спросил он.
Никто не отвечал.
Джейк написал на полях своего блокнота и передал его мне: «Если я знаю, можно мне сказать?»
«Да, если больше никто не отвечает, – написала я в ответ. – И подними руку».
Джейк подождал минуту‑другую, затем его рука поднялась. Профессор повернулся к нему и кивнул.
– Это тень Титана, – сказал Джейк.
Студенты, сидящие в аудитории, обменялись многозначительными взглядами. Я и сама несколько опешила. Меня удивило не то, что Джейк знал ответ (к тому времени меня уже это совсем не удивляло), а его манеры. Он нисколько не смущался, принимая участие в работе лекции университетского уровня. Он казался совершенно спокойным и уверенным в себе. Складывалось впечатление, что здесь он на своем месте.
Во время того первого занятия Джейк ответил на два‑три вопроса, но только после того, как убеждался, что никто из присутствующих студентов не хотел отвечать. Могу сказать, что профессор Роудс стал понимать, что мое поведение не было капризом и что Джейк не просто маленький мальчик, который посмотрел несколько серий о сверхновых звездах.
Тот Джейк, с которым я ехала в тот вечер домой, разительно отличался от того малыша, который прятался в книжном шкафу. Дни, когда нам нужно было ехать на занятия в университет, были единственными, когда мне не приходилось по утрам говорить ему по сто раз: «Вставай!» Слова «У нас сегодня занятия в университете» поднимали его лучше любого будильника. Когда мы ехали в машине в кампус, Джейк наклонялся вперед, как будто пытался поскорее попасть туда.
Когда заканчивалось второе занятие, Джейк передал мне записку, написанную на полях блокнота: «У меня есть вопрос».
Я ответила: «Подожди до конца лекции и постарайся, чтобы вопрос был интересным. Не отнимай у профессора время на то, что мы сами можем найти дома».
Когда занятие закончилось, Джейк терпеливо подождал, пока остальные студены зададут профессору Роудсу свои вопросы. Когда наконец наступила его очередь, я не могла не заметить, что Джейк слегка пританцовывал, переминаясь с ноги на ногу, – всем мамам хорошо известно, что сие означает. Что ж, лекция была долгой, а в машине по дороге сюда он выпил кока‑колу.
К счастью, не я одна это заметила, и на губах профессора Роудса появилась едва заметная улыбка, когда он сказал:
– Наука – очень важное занятие, Джейк. Но существуют некоторые вещи, которые имеют еще большее значение, чем любая наука. Если тебе нужно воспользоваться туалетом, обещаю, что буду здесь тебя ждать и отвечу на твой вопрос, когда ты вернешься.
Вопрос Джейка касался небольшой силы притяжения на Энцеладе, одном из спутников Сатурна, и как это могло быть связано с возможностью обнаружения там жизни. Тогда я не знала, что Энцелад считается одним из наиболее подходящих мест в нашей Солнечной системе, где возможна жизнь (на нем имеется океан), но по ответу профессора я поняла, что Джейк постарался и последовал моему совету: задал интересный вопрос.
На третьем занятии участие Джейка в учебном процессе было уже само собой разумеющимся. Если никто не поднимал руку, когда профессор Роудс задавал вопрос, преподаватель выжидал некоторое время, затем поворачивался к Джейку, вопрошающе подняв бровь. В большинстве случаев Джейк давал правильный ответ, а к концу семестра он уже открыто участвовал в работе группы. Джейк никогда не был крупным ребенком, но он никогда не казался мне таким маленьким, как когда стоял у доски, особенно на фоне остальных студентов. Когда профессор объявил, что группа должна разделиться на подгруппы для того, чтобы создать презентацию, все изъявили желание работать вместе с Джейком. Он очень серьезно отнесся к заданию – провел исследование и сделал потрясающую презентацию в программе PowerPoint. Это было его первое выступление перед студентами, хотя он начал несколько беспокоиться, когда понял, что его сотоварищи ничего не делают. Джейк не мог понять, что происходит. И мне пришлось объяснять ему, что в лучшем случае они откладывают все до последней минуты.
– А в худшем случае? – последовал вопрос.
– Видишь ли, милый, они поняли, что ты проделал хорошую работу и создал такую замечательную презентацию. Вероятно, они думают, что им и не нужно ничего делать.
Джейк на минутку задумался, а затем решил сказать своим товарищам‑студентам, что они могут использовать его презентацию, но им придется самим сделать исследование, чтобы понять, какой слайд что значит, поскольку он сам не сможет представить работу.
Он отправил профессору Роудсу электронное письмо, объясняя, почему не будет присутствовать. Это было замечательное проявление этики, и я была очень им довольна. Подозреваю, что это далеко не последний раз, когда загруженные работой и занятиями, страдающие от хронического недосыпа студенты будут пытаться выехать за счет Джейка. Может быть, следующей группе повезет больше.
Поп‑тартс и планеты
В торговых автоматах на территории университета продавались поп‑тартс[9] со вкусом клубники. Джейк никогда не упускал возможность съесть такое печенье, пока ждал начала занятий, и это было для него идеальным завершением недели.
Когда закончился цикл лекций профессора Роудса, Джейк захотел прослушать другой курс для первокурсников по Солнечной системе, который читал доктор Джей Пехл. Мне доктор Пехл сразу понравился. У него было доброе приятное лицо, а руки все в мелу, также у него в кармане всегда были леденцы, завернутые в носовой платок. Группа доктора Пехла была гораздо больше, чем та, с которой Джейк занимался у профессора Роудса, и занятия проходили в огромной аудитории. Я заранее послала профессору письмо по электронной почте, чтобы он дал разрешение на посещение.
Доктор Пехл дал разрешение при условии, что мы не будем никому мешать, в таком случае он нас, возможно, не заметит совсем.
Джейк загорелся после первого же занятия. К сожалению, мы не могли попасть на следующие две лекции, потому что Майкл должен был быть на работе. Но я понимала, насколько важно это было для Джейка, поэтому на следующей неделе привезла трех мальчиков и гуляла с двумя младшими, пока Джейк занимался в аудитории. Мне было странно наблюдать, как он удалялся от меня, направляясь в лекционный зал. Он казался таким маленьким на фоне других студентов, и я заметила, что шнурок на одном ботинке у него развязался. Я никогда не оставляла его одного раньше, пожалуй, только в начальной школе и у друзей, но нынешняя ситуация казалась мне совершенно иной. За десять минут до окончания лекции я уже ждала его у дверей лекционного зала.
На нескольких первых занятиях доктора Пехла Джейк ничего не говорил, но заявил, что очень хотел бы попасть на следующий цикл лекций по программе астрономия, курс «Звезды и галактики», который читал тоже доктор Пехл. На одном из первых занятий второго цикла Джейк поднял руку.
– Известно, – сказал он, – что двойные звезды обмениваются газами, газ с одной звезды перемещается на другую и вызывает изменения на второй звезде. Но, поскольку вторая звезда становится больше, – продолжил свой вопрос Джейк, – возможно ли, чтобы некоторые газы перемещались обратно на первую звезду и вызывали там еще большие изменения?
Доктор Пехл задумался.
– Ты знаешь, я никогда об этом не думал, – ответил он.
Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 44; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!