ЗАКЛЮЧЕНИЕ КЯХТИНСКОГО ДОГОВОРА 1728 ГОДА 49 страница
А присланные от вас куриэры в Санкт-Питербурх ис Тобольска отправлены оного ж 13 числа. Напредь сего какия имел ведомости, от том до вас, моего государя, для известия писал. Служитель ваш Андрей Лаврентьев с протчими живут в Тобольску, дожидаются зимняго пути, понеже оного еще здесь не имеется. И как оной /л. 45/ путь будет, то немедленно поедут. А я ево со всем отправил: как на подводы подорожная, так и прогонные деньги ему даны тому уже с месяц.
А что вы изволите писать ко мне о делах ваших, и я до вас, моего государя, послал при особливом письме.
Ваш, моего государя, всегдашны[й] слуга,
князь Михайла Далгоруково.
Тобольск, ноября 18 дня 1727 году.
АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1727 г. Д. 22. Л. 44-45. Подлинник.
№ 73
1727 г. ноября 21. — Письмо С. А. Колычева С. Л. Владиславичу-Рагузинскому об установлении границы на западном участке
/л. 81/ Сиятельнейший граф, милостивой государь мой, патрон Сава Лукич.
Доносил я вашему сиятельству, моему милостивому государю, сентября 23 дня от озера Косогола (См.: АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1727 г. Д. 17. Л. 79-80 об.) о поставке шеснатцатых знаков, и оттоль марш мой, также и китайского министра дариамбы, продолжался от помянутого числа со многим трудом для непроходимых мест и высоких гор, и глубоких снегов, и великих морозов, в котором за продолжением времяни несли мы многую нужду и немалой голод. И от многовремянного непеременения подвод шли многия свиты моей служители пеши, в чем видя такую необходимую нашу нужду, помогал нам во всем дариамба как в подводах, так и в корму, за что пожалуй, мой милостивой государь, ежели ево ваше сиятельство увидите, извольте ему за то поблагодарить. А хотя и ево видить не получишь, изволишь о том поблагодарить китайским министром за такие ево ко мне дружеские поступки.
|
|
|
И помощию Бога дошли до последняго урочища, до Шабина-Дабага, по коих мест протягается граница владения Мунгальской землицы с Российскою империею, ноября 4 дня. И от помянутого шеснатцатого знаку поставили в восьми местех всего от початых первых знаков, а имянно: от речки Кякты до урочища Шабина-Дабага поставлено со обоих сторон знаков в 24 местех. И сия граница вся учинена по учиненному вашего сиятельства Буринскому договору, о которых урочищах имянно в сообщенной мне /л. 81об./ от вашего сиятельства с трактату копии написано, не токмо без всякого умаления, но и со многим прибытком земель во владение к Российскому империю. Хотя и много о том помянуто, китайской министр и другие с ним будучие китайцы чинили со мною споры и неслыханное затруднение. Однакож милостию божиею и счастием его императорского величества всемилостивейшаго государя нашего, а усердною службою и многими трудами и ко мне наставлением вашего сиятельства и моими многими воистинну трудами и службою граница между обоими империями помощию божиею счасливо окончалась со многим Российскому империю авантажем и прибылью как для звериных промыслов, так и широкостию владения его императорского величества подданным руским и иноземцам и к свободному владению земель и покою, какова свободного обладания земель во всей Сибири его императорского величества пограничным подданным обывателем напредках по се разграничение не бывало, что ныне всевышний творец милостивно в сем удовольствовал. В чем я о окончании границы с китайским министром дариамбою и будущими с ним тусулакчиями письмами розменялись, с которых для известия вашему сиятельству приобщаю при сем копии. Точию, государь, оные письма за упрямством и гордостию их китайским, а паче за глупостию их обыкновенною написаны со обоих сторон бес титулов их величеств и самым простым штилем, в чем они, китайцы, меня никоторыми меры до порядочного штиля не допустили, а написали просто, только означили имянно о границе по урочищам и кому чем владеть. И кроме того ни о чем как о урянхах и о перебещиках, так и о соетах в тех письмах не писали, а сказали мне, что де о том о всем у чреззвычайного вашего посланника, у господина графа Владиславича с министрами нашими китайскими договоренось, и в трактате Пекинском и Буринском написано имянно, а мы де отправлены для учинения границы, а не для перебещиков и урянхов и двойных плательщиков, и кроме де пограничных урочищ, о другом ни о чем писать в письмах не будем, а о [211] тех де урочищах в помянутом Буринском трактате, где де быть границе, написано имянно, и одного де дела вдвойне /л. 82/ мы делать не будем. Того ради я с ним, дариамбою, и с протчими о границе письмами, закрепя руками своими, и розменялся, видя их в том несклонное упрямство, чтоб бес письменного докончания границы не оставить, в которых письмах кажется никакова предосуждения и уранения кроме государственной прибыли не находитца.
|
|
|
|
|
|
И розменявся путь свой восприял со всеми при мне в Абаканской острог, в которой и прибыл со многою нуждою и великим трудом и сие малым моим и протчих убытком сего ноября 14 дня. А продолжался в пути за неприсылкою красноярского воеводы подвод и корму, понеже о присылке подвод писал я к нему сентября от 14 числа, объявя нужды и голод с немалым подтвержением, чтоб он подводы и корм выслал на Кемкемчик. А он получил то мое письмо того ж сентября 29 числа и ничего подвод и корму ко мне не токмо на Кемкемчик, но и вблизости к Абаканскому острогу не прислал, чего ради принуждены подвотчики, тункинские бедные брацкие иноземцы, меня вести до Абаканска на одних своих непеременяемых подводах, отчего многие лошадей побрасали и сами претерпели оттого великую нужду и голод. И ежели бы я их не кормил своим правиантом, то б воистинну многие померли з голоду, в чем и я з детьми моими и людьми нес немалой голод и целой месяц пробавлялся бес хлеба и сухарей и питался с нуждою мясом одним, отчего неоднократно болели. А подвотчиков, брацких иноземцов, большая половина шло их пеших. А которые и мои собственные 40 лошадей со мною в походе были, и на оных принужден я вести будущих со мною его императорского величества служителей и иноземцов, которые лошади мои от того труда чють не все пропали, и розметал многих по лесам и по горам и в степи, отчего немалой убыток мне приключился, в чем, буди воля Господня, никако о том не тужу, только о том радуюсь, что чрез помощь божию и счастием его императорского величества /л. 82об./ и вашею, государя моего, службою и мудрым вашим наставлением благостию со многим авантажем то дело окончалось. И по таких многих и неслыханных наших трудностях доехал я з детьми моими и со всеми при мне служители до жилого российского места в Абаканской острог сего ноября 14 дня помощию божиею все живы. Итако сим окончав.
|
|
|
Поздравляю вам, моему милостивому государю, счасливым окончанием сей границы, которую (Так в тексте; следует: которая) по благоразумному вашего сиятельства и милостивному ко мне наставлению счасливо окончалась, и всегда усердно желаю при такой мудрой особе и в милостивном респекте и напредь его императорскому величеству всемилостивейшему государю нашему служить со усердным моим радением до исходу моего, сколь всевышний творец да поможет мне.
Многомилостивое вашего сиятельства, моего милостивого патрона, письмо, отпущенное из Селенгинска октября от 4-го чрез нарочно посланного селенгинского служилого Федора Володимерова принять (См.: АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1727г. Д. 11. Л. 161-164 об.), сохранно получил в Абаканском остроге сего ноября 16 дня, за которое с лицеземным моим поклоном вам, милостивому государю моему, и з детьми моими благодарствую и напредь за многопоказанные отеческие ваши, государя моего, милости благодарствовать со всею моею фамилиею до гроба моего не престану и во всем верно служить от усердия моего обещаюсь.
Что же, милостивой государь мой, по многой своей ко мне отеческой милости изволишь писать, что де вчерашняго числа с нарочно посланным куриэром, селенгинским служилым человеком, изволил писать о всем пространно, которого я и поныне получить не мог, знатно, что он следовал за мною моим трактом и за пустотою для неперемены подвод и глубокостию снегов проехать не мог, того ради ко мне и не бывал. /л. 83/ В письме ж вашего сиятельства [212] написано, в Буринском де договоре о границе положено, урянхи, которые платят в которую сторону по пяти соболей, тому впредь да платить, а кому платят по одному соболю, тому по разграничении не платить, чтоб мне за правду стоять и Российскому империю чинить пользу по своему усердию и верноподданному обязательству, а от заключенного договору не отлучаться и противности трактату не чинить, и лишними запросы существенного не потерять, и все чинить по заключенному договору, не слушая басней, расказок и протчего пограничных, которым легче платить в Россию по одному соболю, нежели в Мунгальскую землицу по пяти, и за то, прикрывая их измену и побег, желают быть под крылом российским.
И на оное вашему сиятельству доношу, что таких при разграничении моем ни одного человека не наезжал, а чинил о всем по учиненному договору и от трактату ничем не отлучался, и лишних запросов им не предлагал, и делал все по письмам вашего сиятельства и наставлению со всяким моим радетельным усердием сколько мог самою правдою, желая наилутчаго во всем к Российскому империю приращения.
Что же, милостивой государь мой, изволишь писать о спорех китайских министров с вашим сиятельством, которые я сам слышел и видел, колько споров было о каждом пункте до заключения трактату, которой поистинне, не похлебствуя вашему сиятельству, доношу, что с великим авантажем российским заключен и более, нежели вашего сиятельства инструкция (См.: РКО в XVIII в Т. 2. Док. № 56) простирается. И по тому постановленному договору я сколько мог со усердием моим исполнял и трудился к лутчему. И более того, что окончал границу и письменно с китайским министром розменялся, о другом ни о чем делать не мог, понеже, кроме границы, ни во что он, дариамба, с товарыщи своими не вступали и меня ни до каких слов не допустили, о чем я /л. 83об./ вашему сиятельству доносил в сем моем покорном выше сего.
Петр Татаринов и геодезист Зиновьев по письму моему ко мне навстречю не бывали и в пути со мною розъехались для того, что ехали они неведением своим ко мне чрез Саянской камень на Хонин-Дабага и выехали на речку Ук, и следовали за мною моим трактом с великою нуждою, и прибыли ко мне в Абаканской острог ноября 19 дня 1727 году. И по прибытии ево, Петровом, того ж часа письмо вашего сиятельства и милостивное поздравление ему со всеми при нем отдал, за что оне ваше сиятельство всенижайше благодаря[т] с лицеземным своим поклоном. И по приказу вашему иметь ево, Петра, буду в добром и приятном порядке.
О отшествии с сего света в вечное блаженство ея императорского величества 6 числа майя месяца сего году и о восприятии высокого престола Российского империя по заручному тестаменту ея императорского величества Петра Втораго, императора и самодержца всероссийского, государя нашего всемилостивейшаго, ваше де сиятельство изволил писать вчерашняго числа пространно и послал де присяжные листы, что за известие чинить не оставили в таком случае, и ежели де вчерашняя экспедиция ко мне не прийдет или где остановитца, дабы я мог быть известен из сего, за которое известие вашему высокографскому сиятельству много благодарствую, понеже я до присылки от вашего сиятельства известия никакова не имел, а преждепосланного о том известия и присяжных листов и поныне не получил. Однакож по тому вашего сиятельства о том известию я и з детьми моими, и со всею свитою моею, и людьми дому моего в Абаканском остроге в церкви святаго архистратига /л. 84/ Михаила у присяги были и в верности ему, императорскому величеству Петру Второму, императору и самодержцу всероссийскому, государю нашему всемилостивейшему, по печатному присяжному листу святаго Евангелия слова и [213] крест целовали, в чем и подписались своеручно. А будущие при мне брацкие иноземцы по закону своему на верность шертовали и целовали пушку по своему обыкновению и своеручно, хто умел, подписались, а которые писать сами не умеют, то вместо их подписался Амур, и знаки 1 свои подписали ж.
О счасливом и изрядном действии в разграничении господ секретарей Глазунова и Киреева, что благополучно дело свое исправляют с немалым авантажем Российского империя, что уже границу по ту сторону Онона перевели, воистинну, государь, радуюсь, что помощию божиею и вашего сиятельства службою и трудами и к ним, господам секретарям, наставлением так благостию изрядно в разграничении действуется, что дай Боже окончать оное дело со благим приращением так, как и у нас окончалось, понеже они, государь, люди воистинну разумные и к службе его императорского величества радетельные [и] могут дело свое с помощию Бога изрядно окончать.
Просил я ваше сиятельство, моего милостивого патрона, о секретаре Кирееве, чтоб по возвращении ево ваше сиятельство показал с ним свою милость отправлением до Енисейска, о чем и ныне /л. 84об./ вас, моего милостивого патрона, с лицеземным моим поклоном униженно прошу, пожалуй, милостивой государь мой, прикажи ево и с фамилиею отправить без удержания в Енисейск, понеже я имею в нем многую и необходимую нужду в делах его императорского величества в сочинении статейного списка и в протчих нуждах, в чем на вашу графскую милость надежен без всякого моего сомнения, понеже я имею при себе только одного подьячего и делать мне воистинну не с ким.
Присланным от вашего сиятельства тунгускому Обо-зайсану да тункинскому зайсану Гуречю по письму вашему денег по три рубли на человека ис казны его императорского величества выдано, а урянха Чанкир остался в доме и с посланным де от вашего сиятельства служилым не поехал и от езды де укрылся, а поехал де с ним вышеписанной зайсан Гуречю, и вместо оного Чанкира дано три рубли ему для того, что он восприял от усердия своего оной путевой труд, а паче что исполнил приказ вашего сиятельства охотою своею и ехал ко мне в такой дальной путь, которых купно с селенгинским служилым человеком Федором Володимеровым обратно отправил к вашему сиятельству с сим моим письмом. Также, государь, выдано и селенгинцу служилому человеку Федору Володимерову казенных денег три рубли за ево труд, что он чрез такой дальной путь, от вашего сиятельства едучи до меня, истратился и нес немалой труд, чтоб пре[д] другими взысканием таковой же его императорского величества милости был не оставлен.
Не погневайся, мой милостивой государь, что я отпуском сего письма по прибытии моем умедлил воистинну не для какой моей лени или нерадения, но за самым распутаем осеннего времяни, понеже река Енисей еще льдом не утвердилась (В тексте описка: не утвердилось), а путь надлежит посланным чрез Красной Яр. И чрез реку Енисей переезду и по се время не было, а напремик чрез хрепты в Удинской и в Тункинской остроги проехать тем посланным за глубокостию снегов никоторыми меры невозможно. Того ради тою посылкою и замедлил, которое оставляю в милостивное и патронское ко мне ваше разсуждение.
Сие донесши, остаюсь вашего сиятельства,
моего милостивого патрона всепокорный слуга
Степан Калычов.
Отбыв из Абаканска из деревни Сытинской,
ноября 29 дня 1727 году 2. [214]
АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1727г. Д. 17. Л. 81-84 об. Подлинник. Выписка // Там же. 1728 г. Д. 10. Л. 34-35 об.
Копия выписки // Там же. 1725-1728 гг. Д. 12а. Л. 758 об. — 764 об.
Комментарии
1. См. коммент. 3 к док. № 34.
2. Это письмо Колычев написал 21 ноября 1727 г., но с его отсылкою «умедлил» из-за осенней распутицы, поэтому отправил его 29 ноября 1727 г. из деревни Сытинской.
№ 74
1727г. декабря 1. — Из письма С. Л. Владиславича-Рагузинского подполковнику И. Брикхаузену о причине задержки в ратифицировании Кяхтинского договора
/л. 214/ Благородный господин подполковник Брикхаузен, по любезном поздравлении извествую милости вашей, что я третьего дни возвратился с Буры, хотя с китайскими министры генеральным трактатом не разменились для того, что они привезли трактат ис Пекина с крючками и с неправдами ни против постановления (См. док. № 71, где содержится текст копии «постановления», т.е. последнего проекта договора, данного Владиславичем цинским министрам в Пекине 21 марта 1727г.), ниже против Буринского заключенного трактату (См. док. № 41). Того ради я оного не принял и почитай бранился. На конце обещали послать и паки в Пекин для привозу другого генерального трактату по силе договору и моего желания, а устоят ли в своем слове или не устоят, о том время открыет... (Далее опущено несколько строк об указании достроить палисад в Удинском остроге и о посылке презента — табака и чая)
АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1727 г. Д. 11. Л. 214. Отпуск
№ 75
1727г. декабря 10. —Определение Походной посольской канцелярии о посылке указа С. Л. Владиславича-Рагузинского земским комиссарам Селенгинского и Удинского дистриктов о заготовке продовольствия для Тобольского полка и пограничных жителей
/л. 52об./ 1727 году, декабря в 10 день по указу его императорского величества штатской действительной советник, чреззвычайной посланник и полномочной министр, ильлирийской граф Сава Владиславич, слушав сего доношения (Имеется в виду доношение полковника И. Д. Бухолца от 5 декабря 1727г. в Походную посольскую канцелярию (см.: АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1727г. Д. 10. Л. 51-52)), приказал:
Понеже по силе полной мочи, данной блаженныя и вечнодостойныя памяти от ея императорского величества ему, чреззвычайному посланнику, о делах, что касаетца до китайской негоциации при дворе китайском и о коммисии пограничной, о чем к сибирскому губернатору, воеводам и протчим о послушности указы ея императорского величества посланы ж (См.: РКО в XVIII в. Т. 2. Док. № 50, 51, 59, 63, 69, 70), да прошлого 1726 году, ноября от 2 дня в письме сибирского губернатора князя Михайла Владимировича Долгорукова писано (См.: АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1726 г. Д. 9), апробуя, что по указу ея императорского величества и его, чреззвычайного посланника, определению снесены [215] каштаки, вновь построенный по сю сторону моря Байкальского, и рекомандуя впредь, дабы он, чреззвычайной посланник, по своей ревности в делах ея императорского величества, что разсудит за благо к лутчему интересу государственному, чинил не описываясь с его сиятельством, дабы время не тратить за дальним разстоянием. Того ради, по силе вышеозначенных блаженныя и вечнодостойныя памяти ея императорского величества указов, по сему доношению господина полковника Бухолца о старании правианта и протчего, в Походной посольской канцелярии китайской экспедиции определено:
Послать в Селенгинской и Удинской дистрикты к земским камисаром его императорского величества указы, в которых написать, дабы /л. 53/ по сю сторону моря Байкальского продажу правианту и отпуск в Иркуцк остановить и подрятчиком, которые тот правиант закупали, в том отказать, и хотя б и задаток дали, то оной задаток им возвратить от продавцов, а продавцы б правиант продавали по вольной цене в Селенгинской и Удинской и протчие дистрикты, по сю сторону моря Байкальского обретающияся, для содержания гварнизонного Тобольского полку и протчих пограничных жителей, о чем селенгинскому и удинскому земским камисаром по силе сего определения разослать для ведома по тем дистриктам указы и приложить наивящшее старание в довольстве и покупке правианту, чтоб вперед на три года и более правиант был в готовности на гварнизонной полк, как прежде состоявшияся ея императорского величества указы повелевают, ибо сие дело от всех нужнейшее для всякого случая, понеже от двора китайского показуютца всемесячно пременения и шатливости, хотя явной противности не видитца. А к иркуцкому воеводе господину Измайлову послать промеморию, дабы он, как главный командир над правинциею, имел старание в покупке и собрании правианта, как его императорского величества указы повелевают, и по сю сторону моря Байкальского заказать иркуцким подрятчиком правиант покупать и чрез море в-Ыркуцк возить. А покупали б оные подрятчики в Иркуцком и протчих дистриктах, по ту сторону моря Байкальского обретающихся, отчего будет не токмо гварнизонному полку и протчим пограничным жителем довольность, но и казне его императорского величества прибыль, когда по сю сторону Байкалу правиант купить /л. 53об./ можно, ибо останетца в казне провоз судовой, наем работничей, притом же и опасности морские, что повсегодно на судах случаетца, и бывают немалые протори, как и сего году на нескольких дощениках, которые из Иркуцка в Селенгинск с правиантом шли, немалая вреда учинилась.
Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 94; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!