Об искусственном воззрении на право 4 страница
Стр. 33
альнаго воззрения на право, — воззрения, которое имело значение у римских юристов благодаря особенностям исторического образования их права (л., стр. 188 и 485), но которое потеряло это значение, как скоро римское право предстало пред юристом в законченной форме готового кодекса. Глоссаторы полнее, нежели римские юристы, различили правовое отношение и иск, который охраняет его; в определении каждого отдельного права первенствующее значение было сообщено первому моменту, об иске же говорилось как об общем средстве для защиты различных прав[17]. От глоссаторов же между прочим ведёт своё начало термин: право в вещи (ius in re) или, как мы говорим теперь, «вещное право»—противоположение обязательства; римские юристы говорили о вещных и личных исках, глоссаторы заговорили о вещных и личных правах. Глоссаторы довершили выработку общего понятия договора, начатую римскими юристами (ср. л., стр. 531, 602). Не изменяя римского порядка, по которому простое соглашение (consensus, pactum) рождало обязательство
Стр. 34
лишь в определённых случаях (купля-продажа, наём, товарищество, мандат, конститут и др.)-, глоссаторы сложили однако такое общее понятие договора, при котором выяснилось и всё практическое значение этих случаев, столь распространенных в гражданском обороте, и весьма условный характер римского правила: простое соглашение не родит обязательства. Именно в сумме возникла классификация договоров, которая объединила в одном. общем определении римские формы контрактов (contractus-pactum) и основывалась на различии их юридического действия[18]. Там находится также начало общего преобразования системы, которое усовершенствовало порядок Институций[19], и далее — не лишённая интереса попытка определить особенности юридического отношения к фактам жизни, а равно особенности юридического толкования закона и сделок[20].—Так первый решительный шаг в деле усвоения чуждого права повлёк за собою развитие систематики и отвлечения.
|
|
|
По мере того, как росла литературная работа, сказывалась необходимость в компилятивных обозрениях достигнутых результатов. Таковыми явились сочинения, названные apparatus[21], Здесь собиралась и приводилась в общую связь
Стр. 35
глосса, написанная на данный титул или на ряд титулов. Венец компилятивной работы свершил флорентиец Аккурсий (+ 1260). Подражая, может быть, составителю общей глоссы (glossa ordinaria) на декрет Грациана, — основной памятник канонического права,— Аккурсий составил сводную глоссу на юстинианово законодательство (glossa ordinaria,magistralis[22]).
В основание этого обширного и с достаточною тщательностью исполненного труда легли многочисленные глоссы и суммы предшественников Аккурсия, особенно работы его учителя Ацо. Глосса Аккурсия вытеснила из обращения работы отдельных глоссаторов и стала первостепенным источником дальнейшей литературной разработки римского права. Приводя чужие глоссы, Аккурсий по большей части не обозначал имён их авторов; а так как до нашего времени из предшествующей литературы дошло очень немногое, то мы, благодаря Аккурсиевой компиляции, лишены возможности проследить, историю глоссы в её последовательном нарастании.
|
|
|
Из четырёх составных частей Юстинианова законодательства Институции были глоссированы вполне, в Дигестах без глоссы было только два места[23]; более пробелов глоссаторы оставили в кодексе и новеллах.
Ирнерий, четыре доктора, Плацентин, Ацо и Аккурсий— славнейшие представители глоссаторской школы. Достойны упоминания ещё магистр Вакарий (ок. 1144) и Рогерий (ок. 1162). Всех известных имён — несравненно более; о сорока семи глоссаторах можно было бы сообщить те или другие биографические сведения (Савиньи).
§ 14. По мысли глоссаторов, Юстиниан был величайший и единственный законодатель; немецкие императоры — преемники Юстиниана и потому юстинианово законодательство— единственное в пределах немецкой империи. При всём том глоссаторы не задавались однако, как непосредственною своею целью, применением римского права в современном им правосудии; они ограничивались изучением и преподаванием
|
|
|
Стр. 36
этого права, почему их и называют «теоретиками». Притом глоссаторы были провозвестниками чисто-римской доктрины. Они не ставили своих толкований в зависимость от канонического права и по большей части даже не знали его; в средневековом мире, проникнутом со всех сторон церковными отношениями, они явились представителями светской юриспруденции. Самую обязательность римского права, как законодательства, глоссаторы основывали, как мы видели, на авторитете светской власти. Идеям германского происхождения, которые коренились в народно-судебном обычае, точно также не сообщалось предумышленно никакого влияния на глоссу; но кое-где это влияние должно было отразиться незаметно для самих глоссаторов. Сильнее сказалась их связь с теми практическими элементами жизни, которые определялись сложившеюся государственною жизнью. Немецкие императоры признавались за преемников римских императоров, и потому новые императорские постановления глоссировались на ряду с римскими; феодальные поземельные отношения в самом своём основании были переплетены с римскою системою права собственности, и глоссаторы не оставили без внимания феодального права и романизировали его.—В конце концов школа всегда влияет на жизнь; так случилось и с глоссаторами. В конце XI века, при самом зародыше глоссатор-с кого направления, произошло соединение части ломбардских земель с частью бывших византийских владений (в том числе округа Болоньи) под скипетром Матильды Тосканской (+ 1115); юристы из Болоньи: Пепо, Ирнерий и др. явились при дворе Матильды и в её судах в качестве советников и судей. В самой жизни совершался поворот, который двигал её на встречу римскому праву. В городах верхней Италии с упрочением мира и с увеличением благосостояния населения развились отношения по обязательствам, — возникла потребность в юридической регламентации соответствующих сделок, Римское право содержало богатые указания по этому предмету; как вначале средневековой жизни оно помогло урегулировать отношения по частной недвижимой собственности, может быть, впервые встреченной пришедшими германцами в
|
|
|
стр. 37
пределах Италии, так теперь ему предстояло содействовать регламентации движимой собственности и образованию нового обязательственного права. Юридические нормы, даже при непосредственно сказавшейся нужде в них, не даются сами собою человеческому уму; их надо измыслить,—и всегда представляется более легким заимствовать подходящая чужие постановления, нежели додумываться до своих. При вышеуказанных обстоятельствах каждая попытка глоссатора провести в жизнь излюбленное римское право должна была встретить с её стороны радушный приём,— а недостатка в подобных попытках, конечно, не было.—-Сами глоссаторы не уклонялись совершенно от участия в правлении и правосудии; их многочисленные ученики предназначали себя непосредственно для практической деятельности и разносили по всей Европе римские идеи. За пределами Италии возникли новые школы, основанные глоссаторами: магистр Вакарий переправился в 1144 году в Англию, где основал университет в Оксфорде; в 1160 г. Плацентин основал юридическую школу в Монпедье, во Франции, и в числе преподавателей её называют также Ацо[24].
III. Влияние римского права на практику.
(1/2 ХІІІ—XV стол.).
§ 15. В Италии решительное влияние римского права на судебную практику началось с конца ХII века; глоссаторский взгляд на значение Юстинианова законодательства перешёл в
суды, и в судебном сословии образовалось сознательное
Стр. 38
стремление к возведению римского права на степень главного источника. Институции, Дигесты, кодекс и новеллы рассматривались как настоящий закон.—Во второй половине XIII столетия casus (стр. 27) стал особенно распространённым видом сочинений; в видах вящего пояснения отдельных мест из римских источников авторы предлагали распространенное изложение соответствующих казусов. Уже это обстоятельство обнаруживает существование практической тенденции по отношению к римскому праву; такой способ пояснения его источников представлял интерес именно в тех видах, чтобы пропагандировать его в судебных кругах. — Самый текст римских памятников всё ещё был мало доступен для заурядного юриста и римское право познавалось чрез посредство глоссы. И в литературе XIII в., не блиставшей талантами. и в практике глосса составляла предмет изучения: поклонение авторитетам, столь характерное для средневековой мысли, проникло и в юриспруденцию. Глоссаторы составили неприкосновенный авторитет для их последователей. «Думаешь ли ты, что глосса хуже тебя понимает закон»?,—так было бы отвечено каждому, кто вздумал бы тогда сослаться не на глоссу, но на своё личное понимание закона.—Так как текст римских сборников был известен чрез посредство глоссы, так как на авторитете глоссаторов покоилось самое доверие к римским постановлениям, то само собой установилось, что римские сборники применялись на практике вообще в тех пределах, в которых они были глоссированы, хотя лишь в XVIII стол., в Германии, формулировали точное правило: чего не признаёт глосса, того не признаёт и суд (quicquid non agnoscit glossa, nec agnoscit forum[25]).
С наступлением XIV столетия в литературе складывается деятельность комментаторов (также post-glassatores, scribentes[26]). Толкования, которые разъясняли глоссу, разрослись под их пером в обширнейшие сочинения. Впрочем рабскому покло-
Стр. 39
нению глосс приближался конец. Непосредственная цель комментаторов состояла в том, чтобы обратить римское право в закон, исключительно действующий в судах. Они были заняты мыслью—подчинить римским нормам отношения современной жизни; отчасти не преднамеренно, отчасти с полным сознанием совершаемого, комментаторы извращали истинный смысл римских норм, желая сделать их вполне пригодными для разрешения споров нового происхождения. Римское право, в его чистом виде, еще достаточно ясном для глоссаторов, не охватывало многих из отношений новой жизни; но самостоятельное творчество уже погасло в юриспруденции и она была не в состоянии для таких отношений выработать свои нормы самостоятельным путём. Юридический идеал должен был войти в компромисс с действительностью и из компромисса вырабатывалось право, по имени и по теоретической окраске—римское, по практическому значению своему современное. Своеобразное разделение виндикации на v. directa и v. utilis, особое понимание эмфитевзиса в связи с игнорированием добросовестного владения, создание нового понятия двойной собственности (dominium directum, d. utile),—всё это извращение римских идей, предпринятое в видах юридической конструкции на римский лад феодальных отношений, извращение, известное уже глоссаторам (стр. 30), представляет лишь один из многих примеров этого рода, хотя, надо сказать,—пример наиболее крупный. Далее стипуляция не отличалась строго от консенсуальных контрактов; две формы защиты владения в области наследственного права,— interdictum quorum bonorum и missio Hadriana, —слились в один институт (Einsatz[27]), и т. п. «Большое число институтов германского права, практическое значение которых не-
стр. 40
могло оспариваться теоретиком-романистом, было подведено под учения римского права, на вид родственные или аналогичные, и, по меньшей мере, снабжено римскими именами и исками»[28]. Было бы ошибочно по поводу такого тенденциозного толкования распространяться о «ненаучном» направлении комментаторов; наше различение «научного» и «ненаучного» вообще не применимо к тому времени, комментаторы же, оставаясь на практической почве и преследуя практические цели, поступали вполне последовательно.—В связи с тенденциозностью толкования стояло и то обстоятельство, что комментаторы, в отличие от глоссаторов, привели римские нормы в связь с каноническим правом и местным законодательством.—Практическое значение комментаторов было громадное. Постепенно складывалось по разным вопросам «общее мнение учёных» (communis opinio doctorum), получившее обязательную силу в судах. Чино (Cinus, +1333), Бартоль(+ 1357) и Бальд(Baldus de Ubaldus + 1400)—вот славнейшие из числа ста тридцати шести имён этой школы (Савиньи). Систематический талант Балда высказался между прочим в том, что он установил в Дигестах сто основных мест (стр. 28). Первенство между всеми комментаторами принадлежало Бартолу, умершему на сорок четвёртом году от рождения; ни один из юристов средних веков. не мог бы сравниться с ним в своей славе. «В Испании долгое время его мнения имели обязательную силу на основании самого закона; то же было и в Португалии, где его комментарий был переведён на национальный язык. В юридической школе Падуи была учреждена особая кафедра под названием lectura textus, glossae et Bartoli. Источник этой славы заключался в том обаянии, которое Бартол производил на своих слушателей: Падуа, Пиза и Перуджиа (может быть, также Болонья) были местами его преподавательской деятельности. Помимо личных дарований, такое обаяние должно было обусловливаться тем важным обстоятельством, что
Стр. 41
Бартоль дал толчок казуистике и при разрешении юридических казусов с необыкновенным искусством применял диалектические приёмы.
Влияние диалектики на юриспруденцию возникло во Франции,— главном седалище средневековой диалектики; в Италию это влияние принёс оттуда Яков из Рувиньи, (+1296), учитель Кина, который, в свою очередь, был учителем Бартола. Обращение к диалектике было со стороны юристов неизбежною данью времени, но вместе с тем оно составляло до некоторой степени неизбежный результат всего предшествующего развития юриспруденции. История этой последней, начиная с первого вторжения германских варваров в пределы римской империи и кончая тем временем, о котором мы говорим теперь представляла шаг за шагом постепенное падение самостоятельного юридического творчества и возрастающее подчинение юристов кругу понятий, так или иначе основанных на римских воззрениях. Римский юрист создавал свои нормы по мере роста действительных отношений; средневековой юрист в конце концов пришёл к такому положению, когда все разнообразие действительных отношений он должен был подвести под готовые понятия или, точнее, — из готовых понятий вывести все разнообразие действительных отношений. Диалектика явилась в этом случае на помощь и на первых порах оказала юристу несомненную услугу. Но с течением времени её роль изменилась. Подчиняясь общему духу времени, юрист обратил диалектические упражнения в непосредственную цель своей литературной деятельности и юридическая литература приобрела тот формально-схоластический характер, который отличал движение средневековой мысли. Таковою именно стала юридическая литература Италии вXV веке.
§ 16. После Италии Франция более других стран была подготовлена к окончательному усвоению римского права. История рецепции его в этой стране[29] начинается со времён завое-
стр. 42
вания древней Галлии Юлием Цезарем. Пять веков римского владычества привели почти к полной романизации Галлов. «К тому моменту, когда Германцы появились на исторической сцене, совершилось полное слияние элементов галльского и римского или, вернее, галльский элемент культуры почти совершенно исчез под воздействием римского». На почве галло-римского элемента началось влияние христианской церкви, а вслед затем выступили на сцену Германцы в лице Франков.—Сначала обособленные, общества завоевателей-Франков и покорённых Галло-Римлян (стр. 17) слились постепенно в одну народность. Римское право жило и в обычаях, и в законодательстве, особенно в южной половине страны, на юг от Луары. Уже к IX веку исчез личный принцип подсудности и взамен того обозначилось, определившееся окончательно к XIII веку, разделение всей страны на две большие части: на страну обычного права (Север) и на страну писанного (римского) права (Юг). Римский порядок отношений в той или другой степени сказывался в жизни; римские постановления напоминались законодательными сборниками, каковы сборники Вест-готский и Бургундский (стр. 3), кодекс имп. Феодосия (л., стр. 9) или сборник Юстиниановых новелл, составленный Юлианом. Несколько десятков рукописей салического закона, составляющих около половины общего числа рукописей этого памятника сохранившихся от времён VIII -—X вв., содержать в себе также изложение памятников римского права; независимо от того Вестготский сборник дошёл до нас от того же периода в многочисленных списках. — Ланфранк (стр. 21), как кажется, познакомил впервые французскую юриспруденцию с Дигестами и кодексом Юстиниана; но решительный поворот, как сказано, произошёл с появлением в стране глоссаторов и их последователей. В потоке всеобщего увлечения творениями римских юристов деятельность французской юриспруденции не выделилась во что-либо своеобразное. «Под влияни-
Стр. 43
ем работ юристов Болонской школы и преподавательской деятельности, основанной в Монпелье (стр. 37) Плацентином, под влиянием пропаганды, открытой в пользу римского права по всей Европе, и всеобщего увлечения этою отраслью юридического знания, Юстинианово право было введено и распространено во Франции юриспруденциею, не будучи санкционировано каким-либо законодательным актом» Вслед за Мон-пелье, юридические школы возникли в Тулузе и Орлеане (XIIIв.), а затем в ряде других городов, и вскормленные в этих рассадниках римского права светские юристы, точно так же, как и в Германии (§ 22 сл.), начиная с половины XIII века, нашли себе поддержку в двух важных и прогрессивных факторах тогдашней общественной жизни: в монархической власти и в городском сословии (буржуазии). Под именем «легистов» они сгруппировались вокруг королевского трона и, опираясь на римское право, как на единственный источник правды, явились крепкою опорою и духовным орудием короля в его борьбе с дворянством и духовенством. В политической жизни легисты были сторонниками политического объединения страны под властью единого монарха и врагами феодализма и церкви. В короле они признавали не только сюзерена своих вассалов, но и верховного господина всей страны, который, минуя вассалов, состоит в непосредственных отношениях к её населению; они оспаривали право феодальных господ на юстицию и в короле же признавали источник всего правосудия. При их содействии были умножены постепенно случаи королевского суда и введена апелляция на местные суды, они же руководили отправлением правосудия в парламенте,— верховном центре юстиции и проникли в администрацию. Легисты стремились к политическому освобождению личности от рабства и других зависимых состояний, руководясь тем, что по «естественному праву» (ех іure naturali) все люди свободны; они защищали равенство лиц в семье и всячески содействовали индивидуализации поземельной собственности, т. е. образованию и развитию права частной собственности, независимой от феодальных господ. На Севере, в стране обычного права «господство обычаев не препятствовало тому, что в случаях
стр. 44
их неполноты и противоречивости ссылались на римские постановления, по крайней мере, как на авторитет науки, точно так же как в стране писанного права римское право не исключало вполне действия обычаев. Вся разница обеих областей сводилась на разницу степени, в которой правосудием руководил каждый из этих двух элементов, и на разницу общего характера, усвоенного правовыми институтами». В ХVІ столетии дело рецепции получило новый благоприятный для себя толчок со стороны Возрождения (§§ 27 и 28) и в конце концов разница Севера и Юга сгладилась на столько, что к XIX столетию оказалось возможным осуществить мысль об издании общего гражданского кодекса (Code civil), в значительной степени покоящегося на римских основаниях. История постепенного усвоения римских начал в гражданских судах Франции в течении шести столетий (XIII—XVIII) не разработана, к сожалению, ещё в своих существенных подробностях; история же французской юриспруденции в отношении её к рецепции римского права, как уже можно было заметить из предыдущего изложения и как будет ещё показано ниже (§§ 27 и 28), тесно связана с общею историей юридической литературы и школы.
Дата добавления: 2021-03-18; просмотров: 54; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!