Итак, идея длящейся добросовестности - фантазия, оторванная от реальной жизни и не имеющая почвы в законе, который тоже ведь написан для жизни. 35 страница
--------------------------------
<1> Понятно, что титул законного владения позволяет иметь исковую защиту против любых посягательств третьих лиц (ст. 305 ГК). Тем самым обеспечивается всесторонняя частноправовая защита наследственного имущества - обстоятельство весьма важное, но все же само по себе недостаточное для объяснения сути явления. (Охрана наследственного имущества, осуществляемая нотариусом, является публично-правовым средством.)
<2> Именно такая логика, впрочем, без достаточно точной квалификации, была применена судом при рассмотрении спора о праве на дом между наследниками, обосновывающими свое право приобретением по давности (Бюллетень ВС РФ. 2000. N 8. С. 4 - 5).
Теперь мы можем предложить решение нашего казуса.
Во время совместной жизни истец в любом случае не мог начать владение для давности имуществом, принадлежавшим супруге, так как он не получал ни от нее, ни тем более от третьих лиц это имущество во владение по какому-либо основанию, которое он мог бы, даже допустив извинительные фактические ошибки, считать влекущим возникновение у него собственности на это имущество.
Истец и в качестве наследника не мог осуществлять владение для давности после открытия наследства, поскольку он относился к имуществу как к наследству; при этом осуществляемое им владение наследственным имуществом является законным владением, временным, как это вообще характерно для законного владения, и дающим владельцу средства защиты, предусмотренные ст. ст. 301 - 305 ГК. Вступление иных лиц в права наследства на это имущество дает им право требовать это имущество от фактического владельца. Известный теоретический интерес представляет только вопрос, является ли это требование виндикационным иском (в том случае, если мы будем считать, что основание владения наследственным имуществом отпадает с момента вступления в наследство иного лица <1>) или это требование является самостоятельным иском о вступлении во владение.
|
|
|
--------------------------------
<1> В этот момент отпадает законность, но отнюдь не возникает, конечно, добросовестность.
Глава 17. О ПОНЯТИИ ВЛАДЕНИЯ
Проблема владения, сама по себе непростая, в нашей цивилистике приобрела еще и дополнительную специфику, вызванную общим упрощением юридической картины мира с одновременным разрывом исторических связей, особенно важных именно в теории владения, которая в силу одного только возрождения нормального товарного обмена, как это в той или иной мере можно ожидать от иных юридических феноменов, никак не может восстановиться. Утрата владения своей историей приводит к примитивизации основ вещных прав, которые играют главную роль в строении системы права.
|
|
|
Арнольд Гелен писал: "...право, собственность, моногамная семья, определенное распределение труда, - именно они сформировали, возвысили наши инстинкты и склонности до того высокого, требующего исключительности и направленного отбора уровня, который заслуживает названия культуры. Такие институты, как право, моногамная семья, собственность сами ни в коей мере не являются естественными и очень быстро разрушаются. Точно так же не является естественной культура наших инстинктов и склонностей, которые, напротив, нуждаются в постоянных внешних укреплении, поддержке, воспитании с помощью этих институтов. И если выбить эту опору, мы очень быстро возвращаемся в примитивное состояние" <1>.
--------------------------------
<1> Цит. по: Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / Пер. с нем. М., 2004. С. 156 - 157.
Поставленный российской историей эксперимент по разрушению культуры (в том числе и путем прекращения воспитания и упражнений в уважении права и собственности, последовавших за эпохой их всемерного разрушения) наглядно проявился в институте владения, который был забыт за несколько десятков лет, хотя имел до того тысячелетнюю историю. На его месте сейчас нет ничего, пустота. Нужны снова многолетние усилия по культурному освоению заброшенных пустошей. Гораздо легче, конечно (ведь культура, как подчеркивает А. Гелен, - это ежедневное усилие, упражнение, труд), объявить, что нет нужды ни в восстановлении владения, ни в обращении к вековой юридической культуре, что и так прекрасно все сгодится. Встречаются и теоретики, охотно объясняющие, почему утрата владения нашим правом и непонимание проблематики владения нашими юристами - это благое следствие крушения культуры, и надобно это замечательное обстоятельство закрепить и увековечить. Не могут не вызывать восхищения и те молодые юристы, которые бодро призывают не предаваться ламентациям по поводу утраты владения и владельческой защиты.
|
|
|
Между тем непонимание феномена владения привело и к незавершенности системы ГК, и к самым невероятным практическим решениям. Приходится признать, что нужно много лет систематических и неослабевающих усилий, чтобы такой важнейший продукт мировой культуры, как владение, вернулся в наше право. Поэтому первой задачей является восстановление исторического контекста владения.
|
|
|
Определение владения как господства, фактической власти над вещью <1>, над ее физической субстанцией важно именно тем, что оно отвлечено от соотношения с правом, что и позволяет оставаться вне системы вещных прав.
--------------------------------
<1> Утверждение, что "фактическое господство лица, а не передача ему движимой вещи - доказательство его права" (Яковлева А.В. Споры о государственной регистрации прав на недвижимость // Законодательство. 2005. N 1. С. 74), может служить как раз доказательством смешения владения именно оно составляет власть (только власть определяется не только тем, у кого она, но и тем, к кому или чему обращена; возможность осуществлять власть по отношению к вещам и позволяет осуществлять переход от вещественности, материальности владения к идеальности права, и стесняться говорить, что власть имеется над вещью, не нужно)) и собственности, что вообще присуще нашей юриспруденции. На самом деле фактическая власть ничего, кроме владения, не доказывает. Но предполагает (презюмирует) право собственности. Кстати, презюмирует право собственности владение именно потому, что предполагает состоявшуюся в прошлом передачу (традицию).
Пример в очередной раз показывает состояние проблемы владения в современной литературе.
Владению в большей мере, чем собственности, предшествует представление о некоем фактическом, доправовом, или неправовом, естественном <1> состоянии, в котором люди все же владеют вещами. Г. Дернбург замечает: "...предположим, что правовой порядок совершенно упразднен (это фактически невозможно, но мыслимо), - все-таки владение осталось бы" <2>.
--------------------------------
<1> Possessio naturalis (естественное владение) в некоторой степени отражает это представление, подчеркивая физическую субстанцию владения, его "материальную основу" (Бартошек М. Римское право: Понятия, термины, определения. М., 1989. С. 252), хотя само понятие имеет смысл в системе юридических категорий: оно, в частности, противостоит "законному" (iusta) владению для давности.
<2> Дернбург Г. Пандекты. СПб., 1905. Т. 1. Ч. 2: Вещное право. С. 2.
Это представление, имеющее под собой прочную основу материальности всякого владения, предопределяет большую часть наших взглядов на суть владения в его первозданном виде, тем более что нам довелось оказаться свидетелями "фактически невозможного" упразднения правового порядка, и действительно, владение (с такими его бесспорными атрибутами, как охрана, ограды, бункера и пр.) сохранилось, несмотря на почти полное исчезновение собственности и замену ее суррогатами. Как это всегда бывает, неофициальная истина (которой в данном случае является редукция собственности до аморфного владения) лучше доказывается именно косвенными данными. Не случайно, например, законодательство о приватизации в значительной мере было сориентировано на фактическую принадлежность имущества как основание его приватизации. Этим была лишь подтверждена незначительность, второстепенность официально-юридических режимов принадлежности. Некоторая знаменательность обнаруживается, впрочем, в том обстоятельстве, что фактическое владение приобрело определенное правовое значение именно в момент замещения его традиционной собственностью.
Характерно в этом смысле и то, что уголовная репрессия вслед за примитивизацией гражданского оборота в описываемый период подверглась решительному упрощению и ограничилась, в отличие от уголовной репрессии достаточно сложного российского уголовного права предреволюционной поры, только посягательствами на "конкретные "телесные вещи" и простейшими корыстными преступлениями" <1>.
--------------------------------
<1> Клепицкий И.А. Собственность и имущество в уголовном праве // Государство и право. 1997. N 5. С. 82.
Взяв "фактическое владение" как исходный архетип, мы должны однако сознавать, что это представление не может быть свободным от изрядной доли условности, если иметь в виду, что сам первобытный субъект имущественных отношений представляет собой довольно сложное образование. Кроме того, архаичность и неразвитость обмена до известной поры мало затрагивают вещный мир и вынуждены мириться со слабо расчлененным единством субъекта и объекта владения.
Впрочем, такие черты владения, как невозможность солидарности <1>, скорее говорят в пользу его сравнительно позднего происхождения <2>.
--------------------------------
<1> Павел говорил: "Ты так же не можешь владеть тем, чем владею я, как не можешь стать там, где я стою" (Дигесты. 41.2.3.5). Это очевидное обстоятельство, на котором базируются детские, да и взрослые игры, состоящие в том, чтобы занять какое-то место, дабы его не занял другой, самым решительным образом вторгается в теорию владения, противостоя всем правовым, т.е. нематериальным, ее обоснованиям (сравните с положением Саксонского зерцала, интересного тем, что имеется в виду "расщепленная" собственность: "Земельный участок может принадлежать нескольким господам таким образом, чтобы один имел его от другого, но лишь один имеет его во владении" (Ленное право, I, 39 // Саксонское зерцало: Памятник, комментарии, исследования / Отв. ред. В.М. Корецкий. М.: Наука, 1985. С. 123)).
Впрочем, Савиньи отмечал, что владение участком (но не строениями) нескольких лиц возможно, но и только. Солидарное владение иными вещами, в отличие от общей собственности, предметом которой могут быть любые вещи, уже невозможно (см.: Савиньи Ф.К. Обязательственное право / Пер. с нем. СПб., 2004. С. 243). Это обстоятельство, вполне, кстати, вытекающее из высказывания Павла (на одном участке на самом деле могут стоять несколько лиц, тем более что размер участка может быть любым), создает известные трудности в ряде случаев, например при разграничении негаторного и виндикационного исков, защищающих права собственности на земельный участок.
<2> Наиболее распространен взгляд, согласно которому первоначально владение возникло на общественной земле - ager publicus. Поскольку ни один из владельцев не мог получить на такой участок квиритское право, были возможны только владельческие отношения, а споры разрешались в рамках интердиктов.
Владение, конечно, как об этом и говорилось ранее, - феномен культуры и феномен довольно поздний.
Связь владения с публичной сферой, в частности, интердиктной, административной защитой, выразилась в том, что в "результате вторжения публичного в частное, когда акцентируется строго индивидуальная связь с вещью лица, взятого вне корпоративных связей" <1>, владелец в классическом праве в меньшей степени выступает как familia или иная общность, а понимается как отдельный индивид. Это позволяет считать, что юридическое определение владения произошло не сразу.
--------------------------------
<1> Дождев Д.В. Основание защиты владения в римском праве. М., 1996. С. 31 - 32.
Согласно классическим взглядам владение определяется как достаточно длительное, укрепившееся, обеспеченное от постороннего вмешательства физическое, реальное господство над вещью, в единстве corpus и animus, т.е. фактического господства, соединенного с намерением владеть <1>. При наличии этих признаков владение получает юридическую защиту <2>.
--------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Учебник "Римское частное право" (под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского) включен в информационный банк согласно публикации - Юристъ, 2004.
<1> См., например: Римское частное право / Под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. М., 1948. С. 169.
<2> Владение в позитивном праве не опирается на основание. Например, Гражданский кодекс Аргентины 1871 г. воспроизводит в ст. 2363 классическое определение: лицо владеет, потому что владеет (подробнее см.: Медведев С.Н. Гражданский кодекс Аргентины 1871 г. Ставрополь, 1993. С. 48). Для сравнения: "Как владелец владеет разбойник, которого спросили, почему он владеет, и который ответил: "Потому что владею" (Дигесты. 5.3.11 - 12).
Понятно, что тогда утрачивает смысл различение законного и незаконного владения, известного ГК РФ: в обоих случаях имеется владение. А само различение сохраняет действие только в рамках виндикации (для чего оно и введено ГК).
Господство может отождествляться с властью (нередко сам выбор термина зависит от усмотрения переводчика). О власти мы уже говорили и пришли к выводу, что власть (возможность власти), составляя сердцевину субъективного права, позволяет вычленить в сплошной окружающей нас материи отдельные, дискретные ее части (что само по себе тавтология, извиняемая лишь тем, что она порождается вторжением права в физический мир) в качестве объектов права, вещей <1>. Взятая уже применительно к этому созданному человеком, человеческим обществом объекту права, власть выступает как владение вещью. Если "в начале была власть" <2> как условие творения мира, то, даже оставаясь в рамках мифической космогонии, мы можем дать еще одно определение владения - это возможность преобразования вещи.
--------------------------------
<1> Еще раз подчеркну, что не только владение предполагает вещь, но и вещь (как объект права, а только такой она и бывает) предполагает владение. Подробнее вопрос рассматривался применительно к проблеме денег.
<2> Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. С. 199. Автор имеет в виду космогонические мифы.
Владение не передается, а каждый раз возникает снова, самостоятельно. При этом "владение есть нечто отличное от права. Но оно тем не менее имеет значение для права". Более того, римскому праву известно понятие ius possessionis <1>. Впрочем, даже его буквальный перевод - "право владения" - не дает оснований для далеко идущих выводов хотя бы потому, что римское право не представляло собой строго согласованную систему понятий. Иными словами, упоминание права владения не стоит понимать в том смысле, что юристы, употреблявшие его, ввели тем самым владение в число прав. Во всяком случае, цивильного иска о защите "права владения" не имеется <2>, а это гораздо важнее с точки зрения римского права.
--------------------------------
<1> Дернбург Г. Указ. соч. С. 3.
<2> Предположение Л. Кофанова о том, что виндикационный иск legis actio sacramentum in rem мог использоваться также и для защиты владения (см.: Кофанов Л.Л. Владение и собственность в Законах XII таблиц // Древнее право. 2000. N 1 (6). С. 156), не поддерживается классической романистикой. Приведенные автором примеры касаются лишь прав на земельные участки, а земельные отношения, как известно, отличаются большой инерцией, вовлекаются в оборот последними и потому не могут служить достаточно доказательным материалом для иллюстрации развития собственности и владения, равно как и иных юридических институтов. Кроме того, если стороной в споре legis actio sacramentum in rem являлся владелец, т.е. лицо, получившее вещь от собственника, то рано или поздно владельцу пришлось бы об этом сказать. Но тогда спор утрачивал смысл, ведь тем самым речь шла о чужой вещи, тогда как формула иска включала утверждение о том, что вещь принадлежит стороне. Если же Л. Кофанов имеет в виду владение общественными землями (не полученными от частного собственника), то это владение защищалось именно интердиктами, а не иском.
Наконец, приведенный Л. Кофановым фрагмент, в котором арендатор прибегает к виндикационному иску по формуле: "Я утверждаю, что это поле за вычетом узуфрукта является моим вплоть до январских календ" (Кофанов Л.Л. Указ. соч. С. 158), также не представляется убедительным доказательством иска о защите права владения. Во-первых, арендатор считался не владельцем, а держателем (детентором), не имеющим владельческой защиты. Отсюда следует как то, что право арендатора не являлось владением, так и то, что, не имея владельческих интердиктов, арендатор вынужден был пользоваться виндикационным иском. Во-вторых, иск мог быть направлен только против арендодателя (римское право допускало виндикационный иск на почве договора). Ведь защита от третьего лица вовсе не требовала указания окончания срока аренды. В этом случае оправданна формула "поле мое до январских календ", но видно, что эта формула лишена той абсолютности, которая связана с вещным правом, не ограниченным во времени. Кроме того, защищаемое право, безусловно, обязательственное (личное).
Для того чтобы уйти с почвы (прошу прощения за каламбур) земельных участков, представим, возможна ли формула: "Этот раб (homo) мой до январских календ"? Кажется, не получается. А между тем основные исковые формулы о защите вещи римские юристы давали именно с использованием homo.
М. Бартошек определяет ius possessionis как "партикулярное право собственника" <1>, т.е. не выводит его за рамки субъективного права собственности.
--------------------------------
<1> Бартошек М. Римское право: Понятия, термины, определения. С. 170.
Владение охранялось преторскими интердиктами, что в любом случае затрудняет включение его в число цивильных прав, защищаемых исками.
Юридическое содержание владения, обнаруживаемое из способов его защиты, заметно расходится с сутью иных правовых отношений, выводимых из логики оборота. Защита владения сводится и, пожалуй, исчерпывается ситуацией насилия, посягательства, вторжения <1>. Исходя из того что гражданский оборот, защищаемый, конечно, от насилия, не приобрел бы все же известных нам форм исключительно из противостояния силе (в противном случае право пришлось бы считать не средством вытеснения силы, а лишь упорядоченной формой систематического, пусть даже ответного, насилия - само по себе антиправовое представление), мы вынуждены делать исключение для юридической стороны владения, которое, однако, перестает быть исключением, если владение не является правом.
--------------------------------
<1> Не случайно германское право говорит о защите владения против "запрещенного самоуправства" (§ 861 ГГУ).
Предлагались разные объяснения сути объекта владельческой защиты, защиты от самоуправства.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 44; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!