ТОЛКОВАНИЕ МОНАСТЫРСКОГО УСТАВА И ПРАВИЛ СВЯТОГО АВГУСТИНА 12 страница
И наконец, если у тебя болит голова, потому что тебе скучно, потому что ты эгоистичен, всем отказываешь и склонен к унынию, то выхода из этой ситуации не найти. Я поручаю тебе послушание секретаря – тебе хочется быть лесником, я тебя назначаю лесником – ты хочешь опять быть секретарем. Единственный выход для тебя – начать мыслить по‑другому. Не хочешь? Тогда я, игумен, напрасно с тобой мучаюсь. Чтобы вылечиться, тебе нужно возлюбить духовное слово, жить в согласии с волей Божией, изменить образ жизни. Если у тебя нет никакого желания жить по‑другому, тогда пей болеутоляющее.
Итак, святой Августин говорит здесь о болезнях внутренних органов, но в основном имеет в виду такие болезни, которые имеют душевную или духовную причину. В этом случае игумен может сказать монаху: «Брат, ты сам создаешь себе болезнь». Это не обвинение, но проявление уважения, любви, доверия, это признание того, что у больного есть разум. Тем не менее не всякому можно сказать: «Ты сам виноват, что заболел. Ты сам себя привел в расстройство». Иному если так скажешь, то он потом тебе жизни не даст. Тут нужна большая осторожность.
Тяжелее всего больны те, по словам святителя Василия Великого, кто не признаёт своей болезни и не принимает лекарств. Тот, кто отвергает лекарства, или считает их вредными, или отказывается их принимать, недугует в крайней степени – и что с ним делать, разве что связать? Но зачем тебе его связывать и наживать неприятности? Хочешь, чтобы он набросился на тебя и вырвал тебе глаза? Оставь его, пусть его учит жизнь.
|
|
|
Итак, лучшее, что мы можем сделать, когда болеем, – это посмотреть, не виноваты ли мы сами, нет ли у нас какого‑то настойчивого желания, которое нужно отсечь. При этом, конечно, мы должны смотреть на себя беспристрастно, без самобичевания – ведь самобичевание означает, что у нас просто нервы не в порядке.
Но если, например, я однажды ударился головой и после этого каждую зиму она у меня болит, то я не могу ожидать, чтобы она не болела. Почему бы мне не потерпеть боль? Бог дал мне этот маленький крест, который может привести меня в рай. Если Бог попустил мне быть слепым, зачем идти к врачу? Если не можешь поднять свой крест, тогда отправляйся к врачу. Врач – прибежище в тех случаях, когда я отвергаю подлинное духовное лечение или когда я настолько немощен, что не могу понести свою болезнь. Но болезнь – это божественное благодеяние, без которого невозможно попасть в рай. Я болен? Значит, я рядом с Царством Небесным. Я здоров? Вероятно, Бог оставил меня или позабыл обо мне по каким‑то Ему одному ведомым причинам.
В любом случае, если древние греки не могли представить себе здоровый дух в больном теле, то мы, христиане, не можем быть здравыми пред Богом без телесных недугов. Чем более, день ото дня, обновляется душа, тем более ветшает тело, испытывая боль и муку. Болезнь означает, что Сам Бог приближается к нам и заключает нас в Свои объятия. Очень важно иметь духовный взгляд на болезнь.
|
|
|
Все это не означает, что мы призываем пренебрегать врачами и лекарствами. Тот, кто ими пренебрегает, всю жизнь будет несчастен и никогда не одолеет свой эгоизм. Если игумен дал тебе лекарство и ты его принял, то все у тебя пройдет. Но если ты откажешься, то почувствуешь себя хуже. Твое отношение к лекарствам в данном случае показывает, есть у тебя смирение или нет. Смирение привлекает благодать Божию: оно свидетельствует, что ты признаёшь свою немощь, ошибку, грех, который, может быть, в тебе кроется, и тогда на тебя изливается милость Божия. Врач наших душ и телес – Христос, не лекарства. Лекарства ценны тем, что нас смиряют, делают способными вместить в себя Бога, стать чуткими к Его повелениям. К тому же лекарства дают нам возможность жить, потому что умеряют боль. Но если мы с пренебрежением отказываемся от них, то нам будет становиться все хуже и хуже, и виноват в этом будет не игумен или игумения, но мы сами. Конечно, нам будет казаться, что виноват игумен, но горькая и суровая правда заключается в том, что причина наших страданий кроется в нашем неправильном отношении к жизни, страстности и эгоизме.
|
|
|
Церковь относится к врачам с почтением и ставит их в ряду самых уважаемых людей: Почитай врача честью по надобности в нем, ибо Господь создал его… Господь создал из земли врачевства, и благоразумный человек не будет пренебрегать ими. Если ты презираешь врача и лекарства, то ты неизлечимо болен и душой и телом. Ты не считаешься ни с Богом, ни со Священным Писанием, ни с Церковью. Церковь в особенности уважала врачей и всегда признавала лекарства. Мы знаем святых врачей, бессребреников, которые применяли врачебное искусство. Сам Господь – врач душ и телес.
Следовательно, врач в монастыре необходим. Однако нужно помнить, что мы обращаемся к врачу прежде всего ради братства, чтобы в обители сохранялись мир и спокойствие, – а не для того, чтобы просто
получить облегчение. Ведь сама по себе болезнь, телесная или душевная, пусть даже возникшая вследствие наших грехов, – это знак того, что Бог любит нас, следит за каждым нашим шагом и желает спасти, лишь бы причиной болезни не были мы сами. Игумен часто понимает, что болезнь для какого‑то его духовного чада – это залог спасения, и если тот от нее избавится, то несомненно погибнет.
|
|
|
Существуют болезни, которые, скажем так, гарантируют, что человек в ад не пойдет, – столь огромное воспитательное, преображающее влияние они оказывают на душу. И поэтому мы не должны видеть во враче некое орудие для избавления от всего, что нам не нравится и нас тяготит. Справедливо сказано: Терпение пусть имеет совершенное действие. Наше терпение должно стать совершенным. Если я терпеливо переношу душевную или телесную боль, то тем самым признаю, что Бог праведен.
В баню или в какое‑то другое место пусть братья ходят по двое или по трое. Выходящий из монастыря не должен сам избирать себе спутников, но пусть идет с теми братьями, которых укажет ему игумен. (5.7)
Если ты идешь мыться в баню, говорит святой (а в те времена мылись и в общественных банях), или еще зачем‑то выходишь из монастыря, то должен идти вместе с одним или двумя братьями. Но смотри, не выбирай себе спутников сам и не диктуй игумену, с кем тебя послать. Брат, которого ты выберешь по своему желанию, может оказаться хуже самого дьявола, потому что ты идешь мыться в бане, а значит, находишься в опасности потерять правильный настрой души. Ты можешь перестать себя уважать и вместе с братом впасть в фамильярность, бесстыдство, шутовство. Вообще, куда бы ты ни отправился, везде тебя подстерегает такая опасность, и поэтому иди с тем, кого тебе укажет игумен. Спутник, которого ты сам себе выберешь, может привести тебя к душевному разорению: между вами возникнет неподобающая душевная близость, какую не могут иметь между собой люди, близкие Богу. Тот, кто близок Богу, должен быть чужд мирского духа.
Например, какой‑то брат хочет поехать в Метеоры. Он приходит попросить на это благословения, но мысленно уже решил, с кем он поедет. И когда я, как игумен, предлагаю ему кого‑то другого, он его отвергает. Но ведь мы одно тело, как же можно отвергать брата? Тем самым он удаляется от братства, от Бога, наносит рану телу братства. Если монахи будут так поступать, то братство начнет разлагаться, потом распадаться, и в конечном счете его ожидает смерть. Своим поведением такой брат показывает, что едет не святыням поклониться, а получить удовольствие.
Желание выбрать себе спутника говорит также о слабоволии человека. Брат оказался рабом, невольником другого человека. Если бы он был свободен, то мог бы поехать с кем угодно, но он страдает смертельной болезнью рабства. А раб не достигнет неба. Если человек делает различие между братьями, то он должен знать, что он нездоров, что он связан по рукам и ногам. Те люди, которые не могут разговаривать, или путешествовать, или спать в одной комнате с любым человеком, – это обойденные судьбой неудачники. Они не желают идти по пути Господню, их жизнь приземленная, ложная, они вступили на путь зависимости и не собираются оставлять его. Чтобы взойти на небо, нужно быть свободным.
Забота о больных, о выздоравливающих и о тех, кто чувствует какое‑то недомогание без горячки, возлагается на одного из братьев. (5.8)
В этом правиле святой Августин разделяет больных на три категории: собственно больных, выздоравливающих и недомогающих. Под собственно больным подразумевается человек, который страдает (внутренними или внешними болезнями) и нуждается в особом уходе. Болезнь – это особенно сложный период в жизни человека. Если монастырь позаботится о больном в эти трудные для него дни, то человек снова окажется полезным для всего братства. Если же не позаботится, то он может сильно повредиться, иногда непоправимо. Больной очень легко поддается мирскому духу и другим влияниям, оставляющим от его духовной жизни одни руины.
Впрочем, и сам больной должен проявить большое мужество, потому что во время болезни становится очевидным, действительно ли он любит Бога, избрал ли он Царство Небесное или предпочел путь удовлетворения своих страстей и телесный покой. Обычно больной ворчлив, требователен, чувствует себя несчастным. Что бы ты ему ни дал, он недоволен. У него появляются странные предпочтения в еде, как это бывает у женщины в положении. Он просит дать ему то, чего он раньше не любил, или то, что невозможно найти в монастыре. У больного нет здравого смысла, и ему невозможно объяснить, что его просьба неразумная, немонашеская. После сорока‑пятидесяти лет, проведенных в монастыре, он может попросить даже мяса.
Нам со своей стороны нужно проявить тактичность, чуткость и сочувствие, но с крайним благоразумием и рассудительностью: тот, кто заботится о больном, не должен сам становиться для него искусителем. Пусть больничный брат услуживает больному с рассуждением, обо всем советуясь с игуменом. Пусть следит за собой, чтобы его любовь к больному была серьезной, искренней, без нежностей и сентиментальностей, а тем более без ласканий. Отношения между ними должны быть настолько достойными, чтобы поистине Христос был посреди них. В противном случае больной станет в десять раз хуже прежнего, и недуг окажется для его души смертоносным.
Общение с больным требует терпения. И поэтому заботу о нем, как говорит святой Августин, нужно поручить человеку снисходительному, терпеливому, смиренному, умеющему слушать, потому что, как мы сказали, у больного нет благоразумия. Ему нельзя сказать: «То, что ты хочешь, невозможно» или: «Поешь, это очень вкусно, все, кто пробовал, пальчики облизывали». Ни один больной не согласится признать, что ведет себя неподобающе и отрекается от монашеского достоинства. Нужно, чтобы болезнь прошла, и тогда, если человек смирится, он это признает. Но очень часто мы оправдываем свое поведение, перекладывая всю вину на других.
Далее святой Августин называет вторую категорию больных – выздоравливающие. Им нужно иное питание, иной режим дня, и даже заботиться о них нужно по‑другому, чем о только что заболевших, потому что у них и запросы иные: они спешат скорей встать на ноги, а это заставляет опасаться, что они перестанут слушаться.
Наконец святой упоминает о тех людях, которые недомогают. Недомогание проявляется в том, что меня клонит ко сну, мне хочется полежать, я чувствую изнеможение и не могу стоять, потому что у меня все болит: голова, кости, поясница. Мне хочется поесть сметанки, попить молочка, мне хочется съесть яйцо, но только чтобы оно было не слишком жидким, с запахом, и не слишком крутым, тяжелым для желудка. Подобные состояния – это проявления душевного недуга, вызванные духовными причинами. Этим состояниям обычно подвержены те люди, которые проповедуют, но сами ничего не делают. В результате они теряют время, а потом чувствуют потребность совершить что‑то великое, чтобы восполнить потерянное. Однако это невозможно, так как надо начинать все сначала. Но начинать с начала им не хочется, и потому они принимают грандиозные решения. Например, если они спали до сих пор по десять часов, то сейчас, вместо того чтобы постепенно сокращать время сна до восьми, семи, шести часов, они хотят подражать другим братьям и сразу переходят от десяти часов сна к двум. Они начинают совершать долгие бдения и в конце концов не выдерживают и надрываются.
Кроме того, недомогание обычно испытывают те люди, которые живут расслабленно или требовательны к другим и не могут наладить отношений с ближними. К каким бы врачам ты их ни повел, что бы ты для них ни сделал, хотя бы соловьиные язычки им подал, – никакого результата не будет. Они лишь несколько смягчатся: убедятся, что в монастыре их любят, делают для них все возможное. Но измениться нужно им самим. Они должны решиться стать простыми смертными и впредь подниматься по лестнице постепенно, ступенька за ступенькой, для того чтобы когда‑нибудь взойти на высоту чад Божиих, которые трезвятся и бодрствуют.
Люди, страдающие от таких недомоганий, считают себя больными. Значит, и смотреть на них нужно как на больных. Если ты скажешь кому‑нибудь из них, что он здоров, он накинется на тебя как лев. А если у него и не хватит на это духу, то все равно однажды настанет такой день, когда он все бросит и уйдет из монастыря. Именно поэтому нужно относиться к недомогающим со всей любовью и нежностью – так, как мы относимся к больным. Пусть у них нет температуры, но иногда для них бывают смертельны и десятые доли градуса.
Заботу о больных всех этих категорий нужно поручить, как сказано в правиле, «одному из братьев». Святой Августин возлагает всю заботу о них на одного брата, потому что, во‑первых, его братство было небольшим, а во‑вторых, как правило, очень трудно найти для такого дела подходящего человека. Больные обыкновенно отталкивают того, кто за ними ухаживает. Служитель, в данном случае больничный брат, приносит себя в жертву, но не может угодить им. В конце концов он устает и начинает им резко отвечать, жаловаться и добиваться перемены послушания. Уход за больными – это самое трудное послушание.
Брат просит со склада все, что считает нужным для каждого больного.
Ухаживающий за больными должен иметь возможность обращаться непосредственно к игумену, для того чтобы с его разрешения получать все необходимые для своего послушания вещи. И этому есть причина. Он не может предугадать, что попросят больные, особенно больные второго рода, то есть выздоравливающие, которые считают себя уже здоровыми и не хотят соблюдать режим. Но стоит им нарушить режим, как они снова заболевают, и тогда бороться за их выздоровление становится труднее, чем лечить только что заболевших.
О больных нужно заботиться с особенной любовью, они в этом нуждаются. Лишь бы в это дело не вмешивались все подряд, иначе всякий будет высказывать свое мнение. Люди обычно говорят сами не зная что. И чем больше они склонны к разговорам, тем больше открывают свою пустоту. Поэтому брат, ухаживающий за больными, должен быть человеком мудрым, терпеливым и прежде всего молчаливым, так чтобы не создавать трудностей.
Те, кому поручено заботиться о келарской, рухольной и библиотеке, должны служить братьям без ропота. (5.9)
В братстве святого Августина на разных складах хранили продукты и одежду и, кроме того, была библиотека. На Святой Горе, как вы знаете, одеждой для братьев ведает игумен или его заместитель.
Братья, отвечающие за все эти склады, должны быть скромными и молчаливыми, а значит, не склонными к ропоту. Бывает, что человек, пока он жил в миру, был абсолютно неприхотливым: ему и на хлеб едва хватало денег, только бы голод утолить. Но, поступив в монастырь, он получает все, что ни попросит. И чем больше к нему проявляют любви, тем более взыскательным и требовательным он становится. Чем больше он получает, тем больше ему хочется. Но любить Бога и жить духовной жизнью может только тот, кто приучен к лишениям и довольствуется тем, что у него есть. Человек, без промедления получающий все необходимое, становится необыкновенно жестоким и к Богу, и к людям.
Из этого не следует, будто монастырь не должен заботиться о нуждах своих насельников. Монастырь – это отеческие объятия и материнское лоно. Но монах сам должен помнить, что чем больше он требует, тем больше теряет: любовь Божия отступает от него. Если он добивается своего с настойчивостью или просит из зависти, то теряет место среди святых и опускается ниже самых приземленных людей. В миру люди живут, испытывая скорби, борьбу, скудость и болезни. Монах же в монастыре, где все дышит любовью, умудряется навредить самому себе, злоупотребляя заботой братии.
Стремясь обеспечить себя всем необходимым, человек редко вспоминает о том, чего хочет от него Дух Святой. Если бы он об этом помнил, то просил бы в тысячу раз меньше обычного. Он пришел бы в рухольную и сказал: «Может быть, осталась какая‑нибудь заплатанная ряска или башмаки, которые никому не подошли?» Но вместо этого он хочет получить именно то, что вожделенно для его сердца. Тогда одежда или обувь становятся предметом его нежной любви, его «женой», которую он мог бы иметь в миру. Виданное ли дело, чтобы монах, избравший Христа единственной любовью своей жизни и обещавший искать только Царства Небесного, беспокоился о том, что ему не дали вещь, которую он просит? Если же к требовательности добавится еще и зависть, то человек может на многие годы лишиться дерзновения в молитве, потерять всякую возможность преуспеяния и совершенствования.
Итак, келарь, рухольный и библиотекарь пусть будут осмотрительными и знают, что люди подвержены всевозможным страстям. Служащие должны смотреть в оба и держать ухо востро, выслушивать братьев без ропота и выдавать просимое после совета с игуменом. Если же они будут поступать неосмотрительно и относиться к братьям слишком требовательно, то те станут их порицать и в монастыре начнутся раздоры.
Книги пусть братья получают каждый день в установленное время. Тому, кто попросит их не вовремя, выдавать их не следует. (5.10)
Предположим, садовник задержался сегодня на огороде. После вечерни он подходит к библиотекарю, просит выдать книги, и тот ему дает их. Если в следующий раз библиотекарь откажется выдать ему книги в неположенное время, садовник его отругает. Почему? Потому, что ему был показан обходной путь. Итак, единственный подобающий путь – это путь законный, то есть выдача в установленное время. Если же ты потакаешь нерадению ближнего, выдавая вещи не вовремя, если ставишь лицо выше закона, выше общины, ты готовишь себе завтрашнюю «головную боль». Пока ты будешь нести послушание библиотекаря, этот брат будет тебя мучить, и всегда виноватым будешь ты. Исправить его ты уже не сможешь. И поэтому всякому, кто приходит в неположенное время, очень мягко и с любовью говори: «Брат, давай возьмем на это благословение у игумена». С этим брат не согласится, он знает, что поступает неправильно. Он тебя просит, надеясь, что ты подумаешь, будто один раз нарушить правило ничего не значит. Но один раз превратится в два раза, в три, и спустя некоторое время ты сделаешь из этого монаха демона.
Если братьям нужна одежда или обувь, то ответственные за вещи должны выдавать их без промедления. (5.11)
Одежду и обувь братьям нужно выдавать в установленный срок. Монах, ответственный за рухольную, пусть не медлит с выдачей, оправдываясь тем, что был слишком занят или не смог переговорить с игуменом. Он должен найти возможность выдать вещь в установленный срок. Конечно, этот срок назначает монастырь, а не настырный брат, который хочет, чтобы с его просьбой было по пословице: «Сказано – сделано». Тому, кто требует что‑то срочно ему выдать, мы этого не даем. Брат‑рухольный согрешает, если выдает такому просимое. Этим он делает брата духовно немощным. Но и затягивать с выдачей нельзя.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 69; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!