Если бы Армстронг был интересным 8 страница
– Эти утконосые банальности весьма поучительны, Гувес, – но между тем в наших дрожащих руках есть мертвец – одна штука и спящий констебль – одна штука. Настал момент серьёзно поболтать. Нельзя, чтобы это свиное ухо подвесили у меня над головой, как альбатроса. Скандал встанет нам в фантастическую сумму. И тогда придётся завернуться в шарф и продавать жареные орехи.
– Есть ещё вопрос смерти через повешение, сэр.
– А что, Фибиану ещё недостаточно?
– Я имел в виду вас, сэр, привязанного к виселице во имя излечения от убийства.
– Убийство? Но ведь у меня отсутствует стержневой злой умысел. Простой недогляд.
– Недогляд, совпавший с недосердцебиением и недодыханием у вашего дяди.
– О, какой‑нибудь безукоризненный старпёр поручится за меня. Кто там говорил, что великие истины жизни – это воск, из которого мы лепим разные фигуры?
– Безумный Шляпник, сэр?
Я начал хохотать, но натолкнулся за зловещий взгляд Гувера.
– О, ладно, Гувес, давай свой план – я весь внимание. Ни одно осознанное слово не сорвётся с моих губ. Тебе принадлежит моё безраздельное внимание.
– Благодарю вас, сэр. Итак, в течение его нескольких визитов от моего внимания не ускользнуло, что рассудок мистера Фибиана находится не там, где ему положено.
– Он тыкал пальцем в Цезаря, старый волк. Однажды застрелил сардину на официальном обеде, потом отбросил пистолет и с рыданиями бухнулся на колени рядом с телом. Каждая матросочка на суше знала, что он псих.
|
|
– В самом деле, сэр?
– Тем и был известен. Серьёзность поведения – единственное, что ему мешало.
– Ещё раз нарушение паче соблюдения, сэр, – серьёзность поведения констебля равноценно замогильная?
Смысл его слов манил, как испаряющийся джин. Но идея, выпадающая из свиноваляния его логики, была ослепительна.
Той же ночью я отмотоциклил Фибиана в доки и, подперев его в трудном положении, послал без преамбулы в реку. Ни один свидетель в этом сомнительном месте не стал бы тратить силы на то, чтобы поднять веки, потому что мы одели Фибиана в униформу констебля. На следующее утро я одел констебля в одежду Фибиана и, пока он ещё ничего не соображал, сдал его в дурдом. Они только взглянули на бабочку и забрали его из моих рук.
Раньше, чем я смог бы сказать “Блаватская”, раздутое тело выкатилось на отдалённое побережье, и я вытерпел месяцы шторогрызного беспокойства, пока шло расследование – но, наконец, какой‑то головорез под опекой полиции попытался сколотить свой честно отработанный приговор, разболтав о весёлом зрелище, свидетелем которого стал в доках. Полиция налетела на его слова, как на маразматическую бабку.
|
|
Естественно, тот факт, что в доках я был одет в известное облачение Фибиана, привёл их по следу в дурдом, и теперь уже неподдельно невменяемого полицейского констебля, орущего про невидимых змей, повесили раньше, чем он осознал, кто он и за что. Конец удовлетворил и полицию, и злодея – если последний термин можно применить ко мне, к которому обратились как к заслуживающему доверия джентльмену, чтобы подтвердить личность моего дяди в дурдоме. Разве могли ребята в синем ошибаться в таком вопросе?
– Конец ещё одной главы, а, Гувес? – крикнул я, откинувшись на диване.
– Самой последней для некоторых особ, сэр.
– Ладно тебе, старина, не будь таким торжественным. Бывают вещи и похуже, чем повешение.
– Например, сэр?
– Повешение в опере. Ха‑ха‑ха. Там – это наверняка. А теперь кинь‑ка мне газету, старый волк. В ней статья про покойного.
Мэриленд
– Сроду не думал, что найду вот так контуры в жалобе.
– Ужасно адская штука.
– Ага, Генри, ну наконец‑то. Передвижной обезьянник пролетел через
ленту ограды и стремительно развернулся. Шеф Генри Блинк толчком распахнул дверь – батон сигары посреди одутловатого лица – и выкатился наружу, вдыхая ночной воздух.
|
|
– Я уже чую вкус этого ареста. Выстрел в движок? – Он нахмурился на фейерверк вспышек стада журналистов.
– Генри, – сказал энергично Майор, – ты знаешь Джека.
– Прорыв границы, зырьте сюда – Майор, Гарпун Спектр и Шеф Терминала в пыльнике!
– О, сомневаюсь, что мистер Кома потребует правосудия, – сказал Майор с нервной улыбкой.
– Готов спорить на твою шоколадную жизнь, что не потребует. – Блинк неуклюже протопал мимо трёх мужчин и осмотрел тело, чей третий глаз был распахнут, как люк после взрыва газа. – Охранник, однако. Есть улики?
– Ждут тебя, Генри. Вон даже Джек.
– Коронер захочет знать. – Блинк махнул на прессу. – Убрать отсель стервятников и обеспечить охрану территории. Тя чё, не учили в коп‑школе, Джек? Есть успокоительное для вон того парня?
– Мне не нужны успокоительные, Генри, – Кома чиркнул спичкой и поджёг амортизатор. – Покойника более чем достаточно.
Гарпун Спектр весело прищурился на Блинка.
– Никак не въедешь, Генри?
Блинк вытащил сигару из своего лица, как вилку из кабана.
– А? Чё за шум? Ты сделал на нём денег?’
– Единственное, что я сделал – решил, кого буду представлять.
– Здесь Рекс Камп и Док. Настоящее кобылиное гнездо активности. Эй, Мэнгрув – кальмаровые серьги?
|
|
Но не успели Коронер и доктор Мэнгрув дойти до тела, как прирычал белый грузовик и начал разгружаться. Парень в мантии выплыл из дыма.
– Вам запрещено трогать тело. Майор начал терзать пальцы.
– Генри, это мистер Вингмейкер, главный пингвин церковного картеля.
– Типа сопереживаю вашим чувствам, падре.
– Не в том дело. – Вингмейкер распахнутыми глазами разглядывал тело. – Прикажите своим экспертам убираться.
– На каких основаниях?
– У меня есть картельная мистификация, замаскированная под распоряжение суда.
– Значит, вы бросились в комнату судоложества. Как ребёнок ябедничать учителю.
– Истинно так, – пробормотал Вингмейкер, потом оттолкнул медиков в сторону. – Посмотрите, мистер Блинк. Это может стать величайшим религиозным событием со времён Святого Маккейна.
Блинк перевёл взгляд с улыбки Гарпуна Спектра на тело. Лужа крови вокруг головы жертвы точно воспроизводила классическую форму молящейся Девы Марии. Люди Винг‑мейкера уже возводили разборную часовню вокруг тела.
– Ну, уж не будем раскидывать пальцы, – прорычал Блинк. – Я понимаю, вы не в курсах, как один край личности выступает из другого. Но нашему Джону Доу* придётся выполнять разрушительную программу гниения независимо от вашей чертовски священной блокады. А пока всё складывается дьявольски удачно для мясных мух.
Доктор Мэнгрув прошла мимо с ящиком инструментов.
* Стандартная форма для обозначения неустановленной личности.
– Приказ подтверждается, Шеф. Нет ничего, кроме очевидного.
Рекс Камп угрюмо прошествовала за ней.
– Тот же приказ твоим экспертам, Блинк, – сказал Джек Кома. – Шакалам разошлём повестки за эту фотосессию.
– Наконец‑то ты думаешь, как коп.
– По положению тела, это привидение появилось с нашей стороны границы.
– Это труп. Кома отвернулся.
– Привидение.
Блинк и Гарпун Спектр пошли к машинам.
– А твоя точка зрения, Гарпи? Ты у нас стал набожным?
– Когда это оплачивается.
– А что, было дело?
– Насчёт этого тела, я думаю, у нас в руках истинное чудо.
– В моих – ни шута.
– Помнишь давным‑давно слоны в Индии, пьющие молоко?
– И что? Я могу выпить пропасть молока. Тоже чудо?
– Те животные были из камня. Камень, Генри, слышишь, что я говорю?
– Ах, чёрт, это всё просто выдумки в твоих мозгах.
– Ну, слава богу, – подхихикнул Спектр, – не самый важный орган.
Блинк дошёл до передвижного обезьянника и снова раскурил сигару. За рулём ждал танкист.
– Ладно, я пошёл за бубликом и кадушкой сердца тьмы. Вингмейкер соблаговолил дать доступ к одному факту, чтоб его благословило. Вишь отпечатки копыт вокруг гробонаполнителя? – Он нырнул в машину.
– Чистые, как образец.
– Преет работает там, где запрещена обувь с рифлёной подошвой. Труднее бегать.
Блинк хлопнул дверью, и машина порычала прочь.
– Офис, – буркнул Спектр.
По сути, прошёл год с тех пор, как Джонни Фейлсейф приставил морскую раковину к уху и услышал насмешливый хохот. Он стал сам себе начальник эффектным и кружным маршрутом. И где‑то в дороге вбил себе в голову, что он больше, нежели оловянная статуэтка в оловянной кабинке. Ему довелось читать, что давным‑давно жили бедняки, которые получали небольшие деньги: теряли паспорта и добредали до немецкой границы, чтобы прикинуться беженцами. Его впечатлило. Похоже, на границе может поменяться всё. На мексиканской границе – американцы менялись в нацистов. Так что он вышел из офиса и пошёл прочь из Светлопива, через Наш Прекрасный Штат, пиная пыль, пока не достиг границы Терминала. Это случилось чуть раньше разрыва между штатами, и там ещё не было оборудованных огневых позиций – просто Джонни Фейлсейф переходил туда‑сюда и пытался зафиксировать еле уловимое ощущение законов, меняющихся вокруг его тела. Он думал, что воспринял мельчайший сдвиг давления на себя, но и что? На него всё равно давили.
Он знал, что когда‑то однажды Леон Вордил хакнул кодекс и добавил законов – сначала по прогрессии, потом в экспоненциальной опухоли – что полностью уничтожило последние следы человеческой активности. Вычистить авторизованные указы из случайных добавлений оказалось напрягом для мозгов, задачей на годы. Один делегат, появившись перед прессой,‑ смеялся и бил себя в лицо грохочущим листом алюминия.
В наши дни насыщение авторизованного кодекса сделало прикол с троянским законом излишним. Но Фейлсейф стал одержим этой точкой перехода границы, где одна дамба ограничений уступала место другой. Нет ли там точки между ними – хотя бы минуты – где нет ни той, ни другой? Он пал на колени на краю штата, прищурившись на микроскопический шрам на земле, заполненный оживлённой свободой. Образец, забранный в почвопробник, под увеличением показал роящееся небо, и Фейлсейф загнал вглубь два листа оргстекла, чтобы извлечь тонкий пограничный сэндвич. Обычный светоч сможет проецировать на стену незаконную активность, и Фейлсейф постучался к Дону Тото в “Задержанной Реакции” на улице Валентайн.
– Видел когда‑нибудь торнадо, Тото? Крематорий, мой крутой друг. Световые шоу – ничто. Есть мысль, что ты готов к яркой штуке. Выдающаяся штука.
– Выдающаяся? Звучит неплохо. Фейлсейф поставил лист перед софитом, и
стена превратилась в шербет, взбаламученный, как лицо Юпитера.
– Неистовая штука, Джонни.
– Автоматическая, в таком аспекте. И буквально за пару моментов придавит то грозное дерьмо, которое ты, похоже, так любишь.
– Постоянно меняется.
– И даст клиентуре намёк на высокие материи, Тото.
– По любому, беру. Назови свою цену, твою мать.
Фейлсейф открыл бурную торговлю образцами границы, которые использовали в световых шоу по клубам от Греды до Дворца Креозота. Он стал поставщиком заведений от побережья до побережья, включая “МК‑Ультра”, тематический монархистский подвальчик в Питсбурге, где клиента обслуживали как двух или более разных людей и деньги брали на выходе за всех. Владелец Нед Речид видел, как ЭНЧ* выбивает визуалы, чтобы создать уникальное ощущение. Не как в старых казаках‑разбойниках, где только грязный отпечаток цвета выдавливался из тесного акта интерпретации. Всё заполонили шипящие чайники, и Нед решил украсть промышленный секрет Фейлсейфа и наделать кучу. Он весьма удивился, когда под покровом ночи Фейлсейф поехал на границу в бронированном песчаном багги, встал на колени на вулканизованную землю и вбил в почву створчатую панель, словно экспозиционную пластину.
* Экстремально Низкая Частота.
Испуганная перебранка и борьба между двумя антрепренерами окончилась смертью Неда Речида от собственного пистолета, а Фейлсейф украсился гирляндами ужаса. Он смотрел из окна на Салатовую Улицу, и ему грезилось пламя вечных мук. Его отпечатки были на пистолете. Пистолет под телом. А по телику разворачивали историю про таинственный образ, распустившийся из головы Речида. Место преступления стало меккой для зевак, и пингвин предлагал святую охрану и медиатайник убийце.
Феерические сумерки, и Фейлсейф навещает друга на территории Улицы Святых.
– Во ты жжёшь, Джонни, – сказал Атом, когда Фейлсейф вошёл в его офис. – Джинсы и галстук? Выглядишь как цыган на похоронах.
– Атом, в любом случае ты мне должен.
– Чем больше кости, тем легче плавать. Присаживайся, Джонни. Я полагаю, что та пушка работала от монеток – очень экономично.
– Там была драка, пистолет выстрелил.
– Бывает. Знаешь самую редкую и бестолковую штуку в мире? Не стрелявший пистолет. Сигарету?
Пара толстых очков лежит на столе, замыкая провода.
– Какой‑то плеер?
– Это миррер. Надеваешь, закрываешь глаза, и тебе кажется, что ты сменил мир. Охотишься за пушкой? Знаешь, лучше, чем приходить ко мне.
– Знаю, и лучше, чем втягивать тебя в дело, Атом. Хочу одолжить маскировочную систему.
– Какой округ, демография?
– Закон, церковный картель, пресса. Думаю, это выстрел в голову.
– Нет, с определённой точки зрения видишь, что методы работы с ними одни и те же. Вот, взгляни.
Атом активизировал панель на стене и достал странный элемент экипировки. Он смотрелся как наголовник египетского принца в форме чёрной кобры.
– Это что?
– Спинка брюлика. Классический капюшон “свой‑чужой” – широкопрофильный фанатичный вызов с библиотекой в чипе на миллиард образов. Старая и тяжёлая, но это всё, что у меня есть на руках. Придётся обойтись незатейливыми средствами.
– Она проецирует всё, что наблюдатель не в состоянии опознать? .
– Конечно. Технологии спокойной жизни далеко ушли со времён глинобитных хижин, друг мой. Удачи.
Личные маскировочные системы ушли в прошлое, когда изобретатель обнаружил, что может пойти куда угодно, и его будут игнорировать, пока он несёт коробку для пожертвова‑. ний. Фейлсейф, невидимый, уходит в ночь и движется через толпу на место преступления. Это медиасобытие, всё в резких дуговых фонарях и обобщениях. Он незамеченным следует за Шефом Блинком и танкистом, когда они прибывают в часовню.
– На этом убийстве подают полноценный ленч, Бенни? А? Плохо. Мне сгодилась бы и пара хот‑догов.
– Есть вести, Шеф?
– Плохо, а? Наверно, нам лучше сосредоточиться на деле, танкист. Синдром Единственного Выстрела в Голову. Пистолета на месте нет. Всё, что мы знаем по лучам, прорванным вокруг прострела, он был этерический с фальшивым номером на рукоятке.
– Кафешный пистолет.
– Ага. Ни фига общего с деньгами, ограблением или клубной территорией, это верняк.
– Вы считаете, убийца – его жена?
– Вряд ли, но предполагаю, как было дело.
– Кобыла Делла? Он был женат на кобыле?
– Как было дело, Бенни, я имел в виду, мне всё ясно.
– Мне нет, Шеф.
– А тем временем небольшое попустительство Вингмейкера привлекает целые толпы якобы ковбоев.
– А разве якобыки – не тупые волосатые животные?
– Именно. И они меня не одурачат. – Они вошли в часовню и обнаружили там галерею ассассинов, толпящихся вокруг тела. Огромный электрический вентилятор разгонял мясных мух.
– Класс, настоящее чаепитие. Кто‑нибудь ещё придёт поржать?
– Блинк, – кивнул Джек Кома с каменным лицом.
– Понял, что я имел в виду, Бенни? Время фанатов.
– Слишком много стряпчих для тебя? – ухмыльнулся Спектр. – Почему‑то не очень верится.
– Кто твой клиент?
– Рыба в бочке, Генри. Как минимум я мог бы найти семью того, кто потерял пульс, получить фрактальный аккомпанемент.
– Да уж, несчастный агнец. Кровь невинных – материал Брэди. А поскольку Вингмейкер не разрешает вынос, неплохой масштаб горя и прочих прелестей, ты чёртов защитник обездоленных мафиози. – Блинк хихикнул, раскуривая сигару.
– Мистер Блинк, – заявил протест Вингмейкер, – это святое место.
Блинк хрюкнул.
– Это святое издевательство, падре. Я видел миллионы пятен – каждое на что‑то похоже. Помню, после бунтов НЛП я видел лужу – вылитый наш Бенни, сидящий на каком‑то динозавре. И в тот вечер медиа не свирепствовали. Так что кончайте набивать слова о любви мне в уши.
– Тело брошено ровно поперёк границы штата, мистер Блинк, – объявил Кома. – Я претендую на равные полномочия.
– Ладно, Шерлок, – Блинк взвесил сигару, нахмурившись. – У тебя какой процент обломов?
Фейлсейф добрался до тела. Когда он двигался в свитых волокнах закона, он выглядел столь огромным вызовом собравшемуся обществу, что осознать его просто невозможно. Чужой, йети, человек‑невидимка – их здесь быть не могло, и их здесь не было.
Вне себя, Спектр шваркнул дипломат на передвижной алтарь и отщёлкнул замок.
– Боже, как мне это нравится. Все пешки на доске, Генри. Замети свои чёрные бюджетные налоги, и доска станет серой. Я даже готов представлять здесь вон ту немолодую милашку. Может, это будет нечто?
– Нечто, – буркнул Блинк. Он хмурился на воздух перед собой. – Нечто странное.
Фейлсейф ступил на границу штата, ту тонкую территорию, свободную от внешних манипуляций. Когда он перешагнул тело, он превратился в фигуру из фосфенового потока, молнию в бутылке – на короткое мгновение шапка поляризовалась, и каждый увидел то, что хотел увидеть. На него обрушился поток внимания. Вингмейкер увидел Бога собственной персоной, дарующего благословение трупу. Кома увидел мошенника из своей юрисдикции, сдающего всех и вся. Спектр увидел фотогеничного психопата, трахающего тело и утверждающего, что это общество его вынудило и что он хочет юридической помощи. Генри Блинк увидел комбинацию этих трёх и своей матери.
– Ма, – сказал он, шатнулся вперёд и остановился с порыбевшими глазами. – Ты принесла оладушки?
– Не отвечай, – выпалил Спектр.
– Богу ни к чему оладушки, еретик! – завопил Вингмейкер.
– Они ворованные, – объявил Кома.
– А почему бы и нет, – сказал Бенни, увидевший человека, освежающе оправданного и невинного.
Наголовник упал с головы Фейлсейфа, когда он вынул кольт “Дабл Эдж” и встал точно в центре обзора.
– Только, чур, вишенку не брать, – пробормотал Блинк с вялым лицом, а потом ухмыльнулся. – Так то ж правонар со старомодным шлемом Зевса. Присоединяйся к компании, мальчик. – Он вытащил “АМТ Аутомаг”. – А теперь на шаг назад от чуда и бросай дырокол.
Фейлсейф бросил кольт и, воздев руки, слегка дрогнул вперёд.
– Стой, где стоишь, мальчик, – крикнул Кома, наводя 41‑зарядный “Джулиани”.
– Он мой, Кома, – на пару миллиметров за линией.
– Ты совокупляешься со знанием, древним, как карп, мистер Блинк, – крикнул Вингмейкер. – Этот человек под защитой церкви – тащите свои откровенно дошлые разборки наружу.
– Я не исполню свой общественный долг, если не дам вам сейчас в глаз, падре.
– Это несчастный случай, – возопил Фейлсейф.
– Как поэтично, – хмыкнул Блинк. – Приглядись, и ты увидишь крошечные парашютики на моих слезах. Ты единственный кандидат, явившийся под покровом тайны, мистер. Так что вина на тебе.
– Никаких разговоров с метеозондом, – улыбнулся Спектр, подходя к Фейлсейфу. – Ты невиновен, и тебе сейчас нужен друг.
Фейлсейф рефлективно потянулся к голове – на нём ли ещё наголовник? Как вдруг Кома сграбастал его со спины, перетягивая через границу.
И тогда на него накинулись все, дёргая его туда‑сюда, как рычаг скоростей.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 43; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!