В организации и ведении военной разведки. 22 страница
В начале мая 1929 г. Гурвич информировал Москву о том, что из полиции поступил список на 38 лиц, за которыми осу- ществляется наблюдение; на каждого имеются фотографии и характеристики. В этом списке присутствовали Никандрова, Лядов и Лурье. Однако это не означало еще, что их принадлеж- ность к разведывательной деятельности в целом и к шанхай- ской резидентуре в частности была раскрыта.
4 мая 1929 г. в связи с отъездом Никандровой и изоляцией Гогуля шанхайский резидент запросил у Центра присылки помощников. И Москва пошла навстречу: в течение трех месяцев в Шанхай прибыли три человека. Но в силу поспеш- ности подбора разведчиков без учета их состояния здоровья, позволявшего переносить климатические условия страны, двое из них уже к концу года покинули Китай.
Первой в Шанхай прибыла «Джо», о чем Гурвич доложил в Москву 30 мая 1929 г. Она открыла студию английского языка и имела четырех учеников. «Джо» обеспечивала связь резидента с «Имре» и радистом. Уже 28 августа Гурвич сообщил в Центр, что женщина измучена местным климатом, больна, настаивает на работе вместе со своим мужем И. Е. Овадисом (Черновым)226 здесь или по месту его назначения. В этой связи Гурвич хода- тайствовал о переводе Овадиса в Китай. Центр всерьез отнесся к этому предложению. Но уже в ноябре шанхайский резидент стал настаивать на замене «Джо», так как врач запрещал ей оставаться в Шанхае из-за непрекращающихся сердечных приступов. Четыре месяца непрерывных дождей с последую- щей жарой делали пребывание «Джо» в Шанхае опасным для ее жизни. «Очевидно, нужно будет отзывать, пригодится в другом районе», — прокомментировали в конце декабря 1929 г. в Центре сложившуюся ситуацию. Гурвич рекомендовал Цен- тру посылать в Шанхай работников со здоровыми легкими и сердцем, а также обучать их радиоделу.
|
|
|
20 июля 1929 г. Гурвичу сообщили, что в его распоряжение через Владивосток направлен «Джон» — Альберт Фейерабенд
 |
Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)
(американец латышского происхождения), к которому со- ветовали присмотреться и использовать его предположи- тельно в Кантоне. По мнению Центра, командируемый как американский подданный мог бы жить в Кантоне и без особой
«крыши», так как «дряная лавочка» могла его только скомпро- метировать.
Пробыв месяц в Кантоне, Фейерабенд вернулся в Шан- хай в начале октября. Из его доклада следовало, что город на военном положении и переполнен войсками. Основаться в Кантоне, по словам Фейерабенда, было нельзя, а можно по- селиться в Гонконге, но с обязательной легализацией, для чего требовались деньги. Центр посчитал, что в Гонконге делать ему нечего; требование же «крыши» со стороны американца было признано необоснованным — с таким паспортом, как у него, можно было «жить сколько угодно».
|
|
|
Гурвич, со своей стороны, поставил вопрос об отзыве вновь прибывшего в связи с его малограмотностью и отсутствием возможности найти ему применение в Шанхае. Результатом затянувшейся переписки с Центром явилось решение Берзи- на, датированное концом октября 1929 г., срочно отправить А. Фейерабенда в Америку.
7мая в Шанхай поступило сообщение о направлении нового человека в резидентуру — «связистки» Р. С. Беннет227, которая имела настоящие американские «сапоги» и могла быть использована как для внутренней (с сотрудниками резиден- туры), так и для внешней (с агентами) связи.
По прибытии Раисы Беннет («Юзя», «Жозефина») ей была поручена шифровальная работа; она также занималась об- работкой англо-американской прессы. Ее прикрытием было преподавание английского языка.
В первых числах августа в Шанхай прибыл из Америки японец «Жорж» — Кито Гинити. Гурвичу предписывалось дать японцу задание, установить военные связи в Корее и наладить работу. Одновременно предлагалось рассмотреть возмож- ность его переезда в Японию для ведения там разведыватель- ной работы в будущем.
|
|
|
Их встреча состоялась, и вскоре японец убыл в Корею с намерением восстановить там старые связи. 20 августа 1929 г. Гурвич доложил в Москву, что получил письмо от Кито из Сеула,
| |
Глава 3
в котором тот просил 1200 американских долларов и сообщал адрес и явку. «Видимо, для «крыши», считает, что может осесть там», — высказал предположение Гурвич.
Уже в начале сентября Центр сообщил Гурвичу, что свя- зать Кито с аппаратом в Токио пока не может. Шанхайскому резиденту предлагалось по-прежнему держать с ним связь и финансировать его работу. Выделение денег «для крыши» было сочтено нецелесообразным, пока не будет полной ясности, насколько Кито подходит для «нашей работы». Вскоре Центр усомнился в необходимости постоянного пребывания Кито в Корее. Гурвичу было дано указание, что Кито может жить и в Шанхае и вести работу «оттуда».
В октябре Кито уже был в Шанхае. Он легализовался как служащий японской фирмы и начал представлять сводки японской прессы. Гурвич считал, что Кито — способный па- рень и ему надо дать возможность развернуться как на «нашей» работе, так и в местной японской колонии, что должно было облегчить его работу на Корею.
|
|
|
В связи с этим Гурвичу было предписано «особенно часто» не встречаться с Кито и ни в коем случае не знакомить его ни с кем из аппарата, особенно с «Иностранцем».
3.5. Макс Клаузен — верный соратник Рихарда Зорге.
«Одной рукой в ладони не хлопнешь».
(Китайская пословица)
В начале января 1929 г. с Владивостоком состоялся радио- обмен, который Гурвич квалифицировал как «блестящий». От- ныне устойчивая радиосвязь с Москвой (через Владивосток) была установлена.
Однако уже в конце февраля Гурвич пожаловался, что ра- ботать самому на рации весьма опасно и запросил радиста.
22 марта 1929 г. радист прибыл. Это был «Ганс» — Макс Готфрид-Фридрих Клаузен228. Он родился 27 февраля 1899 г. в Нордштранде, на маленьком острове в Северном море у запад- ного берега Земли Шлезвиг-Гольштейн. Его отец был мелким
| |
Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)
торговцем велосипедами. Мать умерла, когда Максу было всего три года. И он перебрался к своему дяде по отцовской линии, у которого и проживал до 1914 г. — до окончания начальной школы. Мечтой Макса было стать механиком, но началась Первая мировая война, которая нарушила все его планы. Идти учиться было некуда. Поэтому Макс стал помогать отцу, зани- маясь ремонтом велосипедов. В 1915 г. он поступил в обучение к кузнецу. В 1917 г. Клаузена призвали в армию, в войска связи, и в начале 1918 г. он был отправлен на французский фронт.
«До этого времени я не имел ни малейшего понятия о поли- тике и поэтому был исправным солдатом. Но агитация старых солдат и страшное убийство людей заставили меня переменить взгляды. Во время заключения мира я стал революционером. Но тогда я не знал, что между социалистами и коммунистами была разница», — писал о себе Макс Клаузен.
В марте 1919 г. он обратился с просьбой о демобилизации из армии, так как его отец возражал против продолжения службы. После ухода из армии Макс решил продолжить обу- чение ремеслу кузнеца, но оказался физически не способным для этой профессии из-за последствий отравления газами на фронте. Он год проработал помощником воспитателя в исправительной школе. И только после смерти отца Клаузен почувствовал себя свободным человеком и в 1921 г. уехал в Гамбург.
Там он поступил моряком на небольшое судно и через два года стал настоящим «морским волком». Весной 1922 г. Клаузен вступил в Союз моряков в Штеттине. А уже летом того же года был арестован за участие в забастовке судовых механиков и приговорен к трехмесячному тюремному за- ключению. В 1923 г. Клаузен снова вернулся в Гамбург, где стал членом Союза моряков Гамбурга, но все еще не имел связи с коммунистической партией. В последующие годы Макс плавал на различных судах; он все больше и больше приобщался к политике. Этому способствовало и посещение коммунисти- ческой ячейки моряков в Гамбурге.
Поворотным в судьбе Макса, как он сам считал, оказался 1927 г., когда он на большом танкере «Нептун» попал в Батуми, где команда была очень тепло встречена местными жителями, что и подтолкнуло его к решению вступить в коммунисти-
| |
Глава 3
ческую партию. По возвращении в Гамбург он направился в коммунистическую ячейку моряков, где и заявил о своем желании вступить в партию.
Кандидатский билет Клаузен получил от Августа Рата, одного из руководителей ячейки, а через шесть месяцев стал полноправным членом компартии Германии. С этого момента жизнь Клаузена определялась указаниями партии. Круг его обя- занностей был достаточно широк — от привлечения в партию новых членов и проведения пропагандистской работы среди сочувствующих до сбора денег в пользу Международной орга- низации помощи борцам революции. Когда Клаузен оказался без работы, ему поручили распространять листовки, газеты, организовывать собрания.
Летом 1928 г. на вечеринке, которую Клаузен устроил для своих друзей, он сказал присутствовавшему там Августу Рату, что во время войны служил в войсках связи. Вскоре его при- гласили в помещение коммунистической ячейки моряков и представили человеку, назвавшемуся Сигизмундом, который сказал, что хочет послать Клаузена в Москву, где он получит хорошую работу. Это был советский разведчик Сигизмунд Абрамович Скарбек229, работавший в Германии под именем Сигизмунда Крейцера.
Макс Клаузен начал готовиться к поездке в Москву. 28 сен- тября 1928 г. у него на руках был настоящий паспорт, полу- ченный в городском управлении Гамбурга. Объяснение, что он собирается в Голландию на работу по приглашению друга, удовлетворило полицейского чиновника.
Спустя несколько дней Клаузен вместе со Скарбеком выехали в Берлин, где встретились с человеком по имени Георг, который забрал паспорт Макса и дал ему другой. Это был австрийский паспорт на имя Генриха Рихтера. Клаузену также сообщили адрес, куда он должен был явиться по при- бытии в Москву. Его Макс должен был выучить наизусть. Ему это не удавалось, поэтому Клаузен купил роман Томаса Манна и отметил буквы в этой книге, чтобы не забыть адрес: Большой Знаменский переулок, дом № 19.
В начале октября Клаузен выехал из Берлина в Москву. Оказавшись в столице СССР, он сразу же направился по это- му адресу. Тогда он еще не знал, что в особняке располагался
| |
Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)
центральный аппарат IV (разведывательного) управления Штаба РККА.
После нескольких формальных вопросов его отвели в комнату, где уже находились три человека. Как впоследствии выяснилось, один из них был преподавателем радиодела, вен- гром по национальности, а двое других — будущие ученики: Вильгельм Максимович Тель (Георг Максимович Шульце)230 и Келлерман. Вместе с ними он должен был обучаться специ- альности радиста-коротковолновика.
В течение первых двух месяцев М. Клаузен проходил под- готовку по теории и практике радиосвязи с использованием азбуки Морзе. Несколько недель спустя Макс был снова вы- зван на Большой Знаменский, как выяснилось, для опознания только что прибывшего человека. Это был Йозеф Вейнгарт231, проживавший в СССР под именем Йозефа Иогановича Манеса. Он также был членом коммунистической ячейки моряков в Гамбурге. Макс знал его очень хорошо. Зеппель, как называли его окружающие, также присоединился к начинавшим радис- там.
После двух месяцев подготовки Клаузена и его товарищей перевели в Кунцево, где им отвели маленький деревянный до- мик, в котором были установлены радиопередатчик и прием- ники. Здесь он под руководством А. У. Филимонова232 настойчи- во приобретал навыки в сборке радиостанций и работе на них. Обучение давалась нелегко. И все же Макс Клаузен первым из трех учеников-радистов успешно выдержал экзамен. И почти сразу же был командирован за границу, в Китай.
В Шанхае он остановился в отеле «Плаза», как ему было указано в Москве. Уже на следующий день в его комнату за- шел человек и спросил: «Как поживает Эрна?» «С Эрной все в порядке, от нее привет», — ответил Клаузен.
Гостем оказался шанхайский резидент «Джим» — Гурвич, который отвел Макса Клаузена к «Мише» — Константину Ми- шину, белоэмигранту, офицеру старой русской армии. Мишин покинул Россию в 1918 г. и поселился в Шанхае. Здесь он ис- пробовал множество разных профессий: с мандолиной в руках ходил по улицам и ресторанам Шанхая; много лет был офе- ней — торговал вразнос перочинными ножами, бритвами и другим мелким товаром. Целыми днями, летом и зимой, бродил
| |
Глава 3
Мишин со своим коробом. В результате такой жизни здоровье его сильно пошатнулось — он заболел туберкулезом. «Я должен сказать, что Мишин был замечательным человеком, — напи- шет в 1946 г. о русском эмигранте Клаузен в своем отчете по поводу своей нелегальной деятельности за рубежом в пользу СССР. — Он делал все, что только было в его силах. Он всегда сожалел, что эмигрировал во время революции. Я думаю, о нем следует помнить как об одном из людей, которые отдали свою жизнь за пролетарскую революцию».
В Шанхае Мишин проживал в трехэтажном жилом доме на улице Даумер, № 9. В нем Клаузену отвели две комнаты на третьем этаже, но рации там еще не было. Спустя несколько дней Гурвич познакомил его с Гогулем, который жил на улице Фош. Именно у него на квартире находилась радиостанция, и отсюда Гурвич проводил радиосеансы. Через некоторое время радиостанцию перенесли в квартиру Мишина. Первые недели Клаузен провел в изучении особенностей работы на этой радио- станции; одновременно он приступил к изучению английского языка, которым совсем не владел. Освоив работу на собранной рации, Макс стал обучать этому ремеслу и Мишина.
Клаузен в переписке проходил под псевдонимами «Макс» и «Ганс». Псевдонимы были, как правило, незатейливыми и совпадали с именами разведчиков (агентов) или наиболее распространенными именами той или иной национальнос- ти (в данном случае «Ганс» или «Фриц»). Самих же немцев в переписке по странной ассоциации нередко называли «кол- басниками».
5 июля 1929 г. Гурвич информировал Москву, что по зада- нию национального правительства «Иностранец» выехал на разведку в Мукден и для ведения переговоров с атаманом Семе- новым. Семенов через «Иностранца» выступил с инициативой формирования русской бригады в Маньчжурии. «Иностранец» готов был провести переговоры с белогвардейцем в нужном IV управлению русле. Очевидно, что в организации белогвар- дейской бригады Москва не была заинтересована.
15 июля 1929 г. приказом из Харбина был уволен со своей должности заведующего агентством КВЖД Лядов. Ему было предписано явиться в Читу для получения дальнейших ука- заний.
| |
Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)
В связи с закрытием генконсульства в Харбине прерыва- лась радиосвязь с Москвой, так как харбинская нелегальная резидентура так и не была радиофицирована и продолжала поддерживать связь с Москвой через советское представи- тельство. Опыт предыдущих налетов на советские консульства в Китае с последующим отзывом их сотрудников ничему не научил. Оказались невыполненными и решения Центра о переводе разведки на нелегальные рельсы, что предполагало безусловную радиофикацию нелегальных резидентур.
Накануне описываемых событий, в мае, в Харбин прибыл
«Костя» — Анулов, назначенный нелегальным резидентом вместо находившегося там с июня 1927 г. «Фрица» — Шмидта. Следом за Ануловым в Харбине появился назначенный его помощником «Бенедикт» — Сигизмунд Скарбек. Новых руко- водителя резентуры и его заместителя объединяло одно — оба никогда не были не то что в Китае, а на Дальнем Востоке во- обще со всеми вытекавшими отсюда последствиями.
Анулов вынужден был констатировать почти «…полное отсутствие технических элементов аппарата, как-то: явочных квартир, фотографии, курьерской связи и т. д.». Судя по всему, наличие до последнего времени «под боком» резидентуры
«крыши» (генконсульства) расслабляюще действовало на нелегального резидента Шмидта. Из-за отсутствия явочной квартиры Анулову приходилось носить при себе в течение недели огромную сумму — 17 тыс. американских долларов.
Вербовать новых источников в тот период нагнетания напряженности, по оценке нового резидента, не было воз- можности. Во-первых, отсутствие сочувствия со стороны бо´льшей части «…общественного мнения, которое считало, что большевикам в Маньчжурию не вернуться». Во-вторых, из-за отсутствия специальных подготовленных для этой работы людей. Непосредственно самому резиденту, Анулову, заниматься вербовкой источников было невозможно из-за перегруженности чисто технической работой и по причине малой его осведомленности о местной обстановке в силу кратковременного пребывания здесь, в Харбине. Более того,
«принцип агентуры», утверждал Анулов, «…не рекомендует резиденту заниматься личной вербовкой ввиду легкости про- вала по этой линии».
| |
Глава 3
В ситуации надвигавшегося китайско-советского воору- женного конфликта было принято единственно правильное и единственно возможное решение — опереться на уже имев- шуюся агентуру и восстановить старые связи.
15 июля 1929 г. Центр потребовал от резидента в Шанхае свежей информации по Китаю в связи с китайской акцией на КВЖД. От Гурвича требовалось выяснить позицию нанкинско- го правительства и разузнать все о планировавшихся военных мероприятиях, выявить иностранные державы, поддержи- вающие китайцев, а также определить позиции иностранных государств в целом по конфликту на КВЖД.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 48; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!