Вести за собой, а не управлять 23 страница
Благодаря непрерывному прогрессу из года в год мальчишки в конце концов попадали в молодежную команду или, лучше всего, в резервный состав, и у нас было несколько вариантов устройства их дальнейшей судьбы. Лучшие футболисты, такие как Дэнни Уэлбек или Аднан Янузай, играли настолько хорошо, что из молодежной команды сразу попадали в основной состав. Относительно остальных решение принималось не сразу. Обычно окончательно и с уверенностью сказать, соответствует ли футболист уровню основного состава, можно по достижении им 20–21 года. Если и после этого мы не были уверены в игроке, то передавали его в аренду другим клубам, где он мог набраться опыта, выступая в основном составе. Так произошло с Томом Клеверли, которого последовательно арендовали «Уотфорд», «Уиган» и «Лестер». Джонни Эванс побывал в «Антверпене» и дважды в «Сандерленде». Дэнни Уэлбека передавали в «Престон» и «Сандерленд». Однако не всегда такая политика давала результат, как произошло с Джузеппе Росси в «Ньюкасле» и «Парме», а также с Федерико Македой в «Сампдории» и «Куинз Парк Рейнджерс». Они так мало играли, что их профессиональный рост практически остановился.
Иногда мы ждали слишком долго, прежде чем продать игрока, не сумевшего добиться успеха или потерявшего ценность в результате тяжелой травмы. Такое случалось редко. Например, с Джеймсом Честером мы действительно потеряли деньги. Джеймс несколько раз травмировал колено, и дело кончилось тем, что в 2011 году мы продали его в «Халл» за 300 тысяч фунтов. В течение следующих четырех с половиной сезонов он провел более 170 матчей, но нашему клубу принес чистый убыток.
|
|
|
Мы всегда ищем выгодные трансферы, но в футболе, как и в жизни, получаешь то, за что платишь. Однако иногда в дело вмешивается удача, как в случае с приобретением Эрика Кантона, когда «Лидс» захотел купить у нас Дениса Ирвина. Так же нам повезло с Петером Шмейхелем, который в свои 28 лет играл за «Брондбю». До сих пор недоумеваю, почему до нас его не купил ни один топ‑клуб. В 2008 году друг Карлуша Кейроша и добровольный скаут «Манчестер Юнайтед» присматривал для нас футболистов в Анголе и случайно увидел Манушу. Мы устроили парню просмотр, и оказалось, что у него отличный удар левой. Клуб подписал его за 250 тысяч фунтов – совсем небольшую сумму для клуба. Позже выяснилось, что Манушу недостаточно хорош, чтобы выступать за основной состав, поэтому его продали в «Вальядолид» за 2,5 миллиона фунтов.
Некоторые клубы, например мадридский «Реал» и «Манчестер Сити», размахивают чековыми книжками, чтобы сформировать команду. «Реал» уже много лет скупает уникально одаренных игроков, так называемых галактикос, на пике их карьеры. К таким футболистам относятся Зинедин Зидан, Луиш Фигу, Кака, Криштиану Роналду, Гарет Бэйл, Хамес Родригес. В «Реале» такая политика работает, а значит, существуют разные способы добиться желаемого. Однако мое воспитание всегда подталкивало меня скорее к созиданию другого рода. Думаю, меня можно назвать «инвестором в ценности» – этот термин часто употребляет мой сын Марк.
|
|
|
Мне нравилось подписывать талантливых игроков, чьи лучшие годы остались позади. Конечно, нельзя было рассчитывать на то, что они пробудут в клубе долгое время, но время от времени, взяв такого игрока в аренду за небольшую сумму, мы быстро решали некоторые проблемы команды. В 2001 году на правах свободного агента к нам перешел Лоран Блан из миланского «Интера». Хотя ему стукнуло 35, он был очень опытным, состоявшимся футболистом, а «Манчестер Юнайтед» как раз требовалось усилить линию обороны. К той же тактике мы прибегли в 2009 году, подписав Майкла Оуэна, бывшего нападающего сборной Англии, – с его помощью мы рассчитывали добавить мощи атаке команды. В детстве Майкл прошел подготовку в молодежной академии «Манчестер Юнайтед», а незадолго до описываемых событий получил статус свободного агента. Я пригласил его к себе домой, чтобы предложить контракт с оплатой по результату; он был на седьмом небе от радости. Несмотря на то что он постоянно травмировался, нам оказалось выгодно подписание Оуэна: в первом же своем матче – в финале Кубка Премьер‑лиги 2010 года, проходившем на стадионе «Уэмбли», – он сравнял счет, и нам удалось обыграть «Астон Виллу». В следующем году Майкл впервые за 13 лет выступлений на высшем уровне вместе с командой завоевал титул чемпиона.
|
|
|
Как всегда, из любого правила есть исключения. Когда приходит время расставаться с игроками, сполна вернувшими свой долг клубу, мы не гонимся за прибылью. Ребятам, проведшим в команде десять или более лет и достигшим возраста, когда травмируешься все чаще, трудно сохранить место в основном составе. Количество сезонов, которые им еще удастся отыграть, можно пересчитать по пальцам одной руки. В таких случаях мы делаем все возможное и невозможное для того, чтобы помочь своим футболистам, – например, предоставляем статус свободного агента (чтобы другой клуб имел возможность предложить им более высокую заработную плату), или посвящаем ему матч, или делаем и то и другое. Только Филу Невиллу удалось добиться больших успехов после ухода из нашего клуба, хотя мы продали его «Эвертону» всего лишь за три миллиона фунтов. «Эвертону» эта сделка принесла много пользы, поскольку мы определенно могли выручить за Фила больше, а кроме того, даже представить не могли, что после ухода из «Манчестер Юнайтед» он будет играть еще восемь лет. Денис Ирвин, Стив Брюс, Майк Фелан и Брайан Макклер – все они стали свободными агентами. Когда Петер Шмейхель решил уйти, мы предоставили ему статус свободного агента с условием, что он не будет выступать за английский клуб. Он отправился в лиссабонский «Спортинг», но через пару лет вернулся в Англию, чтобы присоединиться к «Астон Вилле», а через некоторое время перешел в «Манчестер Сити». Но мы не стали предъявлять ему претензий, хотя имели на это право. Именно так следует относиться к заслуженным игрокам.
|
|
|
Зарплата
Думаю, никому не придет в голову считать тренеров специалистами по ценообразованию. Обычно это считается епархией коммерческих агентов; они принимают решения о том, сколько должен стоить тюбик зубной пасты или бутылка водки. Я правда не интересуюсь ценой на сезонные абонементы или продукцию с клубной символикой – по крайней мере до тех пор, пока не начинаю получать жалобы от болельщиков. Тем не менее на решение вопросов стоимости игроков (за сколько их можно купить и какую зарплату им предложить) я трачу много времени.
Поскольку в заголовках журнальных и газетных статей часто упоминаются умопомрачительные суммы трансферов известных игроков, легко предположить, что футбольные клубы сорят деньгами. Такую политику ведут лишь несколько топ‑клубов. Они принадлежат людям или группам людей, на которых деньги словно падают с неба. В Европе таких клубов мало: «Челси», «Манчестер Сити» и «Пари Сен‑Жермен». Для всех остальных клубов, даже в премьер‑лигах отдельных чемпионатов, бюджет имеет значение. А для «Питерборо», клуба из Восточной Англии, где работает тренером мой сын Даррен, каждый пенни имеет значение. К тому же не думаю, что успех можно купить за деньги, – его надо заслужить.
В шотландском футболе никогда не крутилось столько денег, сколько в английском. В начале своей карьеры я извлекал максимум из ограниченного бюджета, поэтому привык обдуманно тратить деньги. Для любого бизнеса это весьма полезная, но с трудом приобретаемая привычка, ведь швыряться деньгами намного проще и приятнее. К тому же мне всегда было легко отчитываться перед владельцами, которые время от времени желали знать, как я собираюсь потратить их деньги.
В «Абердине» через мой офис проходила целая вереница игроков во главе с капитаном команды Вилли Миллером, все они требовали повышения зарплаты. Самые высокие зарплаты в команде колебались в диапазоне 250–300 фунтов в неделю, а Миллер желал получать 350. Председатель совета директоров Дик Дональд даже хотел продать его, но мне удалось убедить Дика, что такой поступок повлечет за собой массовый уход игроков из команды. Как‑то раз товарищ Вилли по команде Алекс Маклиш заявился ко мне вместе с женой, и я уговорил его согласиться только на 50 фунтов прибавки. Вскоре на пороге показался Даг Рагви, и я сказал ему: «Даг, мне удалось урвать для тебя кусок торта. Три четверти торта и вишенка достанутся Вилли Миллеру, а все остальные получат четверть. И что, по‑твоему, я должен делать?» Предложение не устроило Дага, и мы разрешили ему уйти в «Челси».
С течением времени финансовые вопросы стали занимать в футболе более значительное место – если судить по публикациям в прессе, которые основывались на том, что разница между еженедельным заработком обычного рабочего и десятками тысяч фунтов в неделю, получаемыми лучшими футболистами, становилась все больше.
В начале моей карьеры игрока деньги, которые мы получали, называли получкой. И это не случайно, ведь почти все футболисты тогда были выходцами из рабочего класса. Отец самого известного в то время футболиста Англии Стэнли Мэтьюза был боксером. Бобби Чарльтон – выходец из шахтерского городка на севере Англии, Ашингтона. Отцы почти всех ребят из «Сент‑Джонстона» имели рабочие специальности. В Англии футбол вообще считался спортом рабочего класса, и играли в него парни из простых семей, что отражалось на условиях их контрактов. Не стань я футболистом, так и остался бы слесарем‑инструментальщиком. Да и все мои товарищи по команде, скорее всего, пахали бы на окрестных судостроительных или автомобилестроительных заводах и сталеплавильных комбинатах.
Труд футболистов оплачивался как труд прислуги, как показано в сериале «Вверх и вниз по лестнице»[21]. До 1961 года Футбольная лига устанавливала потолок недельной зарплаты игроков, который во время сезона составлял 20 фунтов. Понятно, что футболисты, которых ценили ненамного выше слуг, чувствовали себя ущемленными и оскорбленными. Ни о каких переговорах о повышении зарплаты и речи быть не могло. Футболист брал то, что предлагал тренер, и очень часто ставка во время летнего перерыва была значительно ниже, чем в сезон. Иногда летом игрокам вообще ничего не платили. Любого, кто пытался добиться более высокой оплаты труда, чаще всего просто увольняли. Одно дело – организовать забастовку на фабрике, где можно остановить станки до ее окончания, и совсем другое – пропустить игру, которая не повторится. Даже после того как в начале 1961 года финансовые правила в футболе были либерализованы, некоторые клубы, в том числе и «Манчестер Юнайтед», пытались неофициально ограничивать зарплаты. Но в конце концов победили законы рынка.
Я вовсе не хочу сказать, что игроки не должны интересоваться зарплатой или что она должна быть у всех одинаковой, но в эпоху, когда юристы, бухгалтеры, агенты, бизнесмены и журналисты еще не приобрели такого влияния, злопыхательства и пересудов на эту тему было гораздо меньше. До принятия Правила Босмана решение вопроса о гонораре футболиста находилось целиком в компетенции клубов, и они решали проблему просто. Нападающим обычно платили больше, чем защитникам, а капитан команды получал чуть больше остальных игроков. В 1957 году я играл в любительском клубе «Куинз Парк», поэтому мне не платили. На пике моей игровой карьеры, между 1967 и 1973 годами, моя зарплата составляла 80 фунтов в неделю, а в последний сезон в «Эйр Юнайтед» – 60.
Хотя сегодня суммы гонораров футболистов включают гораздо больше нулей, чем 50 лет назад, человеческая натура с тех пор не изменилась. Как любой другой человек, футболист и в годы моей молодости тоже хотел получать столько, сколько заслуживал. Будучи тренером, я всегда считал, что в вопросе зарплаты нужно соблюдать золотую середину. С одной стороны, ни один клуб не хочет остаться без штанов из‑за непомерных требований игроков, с другой – футболистам следует платить столько, сколько они стоят. Пусть такой подход кажется упрощенным, но я на собственном опыте убедился, что, следуя этому принципу, можно добиться хороших результатов.
К моему приходу в «Абердин» футболистам платили в среднем 120 фунтов в неделю. На мой взгляд, это было слишком мало, поэтому я добился повышения. (Кстати, первым игроком, которому стали платить 100 фунтов в неделю, был капитан сборной Англии и «Фулхэма» Джонни Хейнс, причем он добился этого в 1961 году.) Если не считать обычного бурчания и споров с владельцем клуба, в первый раз я всерьез столкнулся с проблемой оплаты труда после того, как в 1983 году «Абердин» впервые выиграл Кубок обладателей кубков, обыграв в финале мадридский «Реал». В некотором смысле это событие было лучшим и одновременно худшим из того, что могло произойти с клубом, поскольку наши игроки стали известны в Европе. И все они немедленно потребовали повышения заработной платы, получив по несколько предложений от европейских клубов. Таким образом в течение следующих двух лет мы потеряли почти половину команды, потому что клубы покрупнее могли предложить им больше денег. «Абердин» повысил оклад лучшим игрокам примерно до 350 фунтов в неделю, добавив премии за победу в матчах Премьер‑лиги и Кубка Шотландии. Дик Дональд не допускал того, чтобы все имеющиеся средства выплачивались только игрокам основного состава, а об остальных забывали. Он всегда стремился к тому, чтобы молодые тоже получали соответствующее вознаграждение.
На зарплате игрокам я никогда не экономил. Напротив, на мой взгляд, лучшим футболистам всегда недоплачивают. Вероятно, это покажется возмутительным автомеханику или медсестре, но у меня другое мнение на этот счет. Отличные футболисты, в любой момент готовые перейти в любую команду верхнего эшелона Лиги чемпионов, затмевают десятки тысяч игроков, согласных пожертвовать всем на свете за такую возможность. Талантом этих парней восхищаются миллионы людей во всем мире, и обычно численность их публики намного превосходит количество любителей музыки или поклонников кинозвезд, и уж наверняка она намного больше численности болельщиков в любых других видах спорта.
Система оплаты труда, принятая в Премьер‑лиге, привела к почти полному исчезновению премиальных выплат. Лучшие футболисты получают вознаграждение за то, что их команда побеждает в Премьер‑лиге или крупном европейском турнире. Сегодня ушла в прошлое сложная система премиальных выплат (описание которой заняло бы много страниц), которая предусматривала выплату бонусов за каждый выход на поле, забитый гол или выигранный матч. Во всяком случае, так принято в топ‑клубах. Хотя игроки не жалуются на слишком щедрые вознаграждения, сейчас финансовые стимулы уже не так сильно мотивируют футболистов высочайшего класса, как 25 лет назад. Гораздо важнее для них стремление быть первыми, гордость своей профессией и страстное желание завоевать золотые медали. Деньги рано или поздно будут потрачены, медали останутся навсегда.
В сравнении с годовыми доходами директоров хеджевых фондов таким футболистам, как Криштиану Роналду или Лионель Месси, явно недоплачивают. Недавно я прочитал, что топ‑менеджеры двадцати пяти ведущих инвестиционных фондов в 2014 году заработали почти 7,5 миллиарда фунтов – это больше, чем общий фонд заработной платы команд Премьер‑лиги, бундеслиги, Ла Лиги и Серии А. К этому можно добавить, что уровень рентабельности футбольных клубов на порядки ниже, чем у хедж‑фондов.
Если какое‑то время футболист играет все хуже и хуже, он, как правило, садится на скамью запасных или выставляется на трансфер. Несправедливость системы оплаты труда в футболе особенно очевидна, если вспомнить о том, что годы максимальных заработков у футболиста очень скоротечны – обычно это не более шести лет и практически всегда меньше десяти. И не говорите мне, что какой‑то 28‑летний человек, умеющий пользоваться электронной таблицей, заслуживает более высокой зарплаты, чем, например, полузащитник из «Суонси» или «Саутгемптона».
Иногда, узнавая детали контракта товарища по команде, футболисты чувствуют себя уязвленными. Некоторые, такие как Гари Невилл и Пол Скоулз, не интересуются зарплатой других игроков, поскольку доверяют клубу и считают, что он оплатит их труд справедливо. Даже когда Пол, Гари и Райан Гиггз в финале игровой карьеры были переведены на одногодичные контракты, их это не слишком встревожило. Они смотрели на вещи реально и знали, что «Манчестер Юнайтед» поведет себя с ними достойно. Однако кое‑кто из игроков ворчал по поводу зарплаты, и их можно понять. Не так уж важно, в чем выплачивается зарплата – в сотнях тысяч фунтов или в пакетах чипсов. Все это относительная стоимость, просто многие люди хотят знать, что их ценят больше, чем других.
Иногда, оказавшись в выгодном положении, игрок прекрасно это понимает. Так было у Руда ван Нистелроя в 2003 году, после его двух первых и по‑настоящему блистательных сезонов в «Манчестер Юнайтед». Он умудрился условиться с клубом о том, что ему разрешат перейти в «Реал», если тот предложит определенную сумму. В итоге Руд оказался хозяином положения, а мы постарались больше не попадаться на такой крючок. «Манчестер Юнайтед» разрешил ему перейти в «Реал», но, к счастью, игроков, желающих покинуть наш клуб, было очень мало. Ван Нистелрой ушел в возрасте 30 лет, после того как болельщики «Манчестер Юнайтед» успели насладиться его голами, а клуб практически полностью вернул потраченные на его приобретение деньги.
Обычно переговоры с игроками я вел гораздо жестче, чем отстаивал свой гонорар. Одни люди не стесняются при каждом удобном случае грести под себя. Другие, наоборот, слишком стеснительны, чтобы добиваться заработной платы, которой они заслуживают. Наверное, я где‑то между этими двумя крайностями, особенно с тех пор, как после 1990 года в футболе стали крутиться огромные деньги. Много раз я замечал, что лидеры иногда так заняты руководством организацией, что не успевают позаботиться о себе. Они не только перестают есть, спать и заниматься спортом, но в довершение всего приобретают привычку пренебрегать своими собственными финансами. Такие лидеры тратят кучу времени на мельчайшие детали соцпакета для подчиненных, но и десятой доли внимания не уделяют проработке собственного контракта. В результате им редко удается добиться максимально выгодных условий для себя, и даже если каким‑то чудом они накапливают некоторую сумму, им бывает очень трудно решить, как лучше ею распорядиться. Возможно, так происходит оттого, что наиболее ярким лидерам лучше удается роль миссионеров, чем наемных работников.
Начиная тренировать «Абердин», я получал 12 тысяч фунтов в год, что по нынешним временам равно примерно 65 тысячам. В последний сезон в Шотландии мой годовой оклад составлял 25 тысяч фунтов и щедрые премиальные выплаты за трофеи. Кое‑какие деньги я зарабатывал вне клуба, ведя спортивные колонки в газетах и читая публичные лекции, но на них не купишь много бутылок вина. В те годы самый высокооплачиваемый игрок в команде зарабатывал 15 тысяч фунтов в год, а спонсоры были менее щедры по сравнению с нынешними стандартами ведущих команд Премьер‑лиги. На переговорах с «Манчестер Юнайтед» мне предложили меньше, чем я получал в «Абердине» в последний год работы с учетом премий.
После того как «Манчестер Юнайтед» выиграл несколько крупных турниров, я призадумался о своем гонораре. В 1989 году председатель совета директоров Мартин Эдвардс пытался продать клуб за 20 миллионов фунтов; по нынешним меркам эта сумма может вызвать лишь улыбку, но тогда это были большие деньги. Однако сделка провалилась: покупатель не смог собрать названную сумму. После того как в 1991 году клуб «Манчестер Юнайтед» стал акционерным обществом, его стоимость перестала храниться в секрете, а мне никак не удавалось избавиться от мыслей о том, каков мой вклад во все это великолепие. В 1998 году Руперт Мердок хотел купить клуб за 623 миллиона фунтов, следовательно, доля Мартина составила бы примерно 87 миллионов. Вот тут и дали о себе знать унаследованные мной шотландские традиции профсоюзного движения, а может, я просто почувствовал себя недооцененным.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 33; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!