Шесть правил, которым я собираюсь следовать весь выпускной год и которые, я надеюсь, хоть немного смягчат маразм моего пребывания здесь, хотя ручаться в этом я бы не стала. 7 страница
Найти Глэдди не составило проблем. Она вела светскую беседу, сидя в мягком ситцевом кресле в серебряной гостиной, расположенной как раз напротив главного холла. Окруженная не менее чем десятком таких же старичков, как она, у которых, однако, было гораздо меньше волос, она рассказывала одну из своих любимых историй. Глэдди выглядела настолько хорошо, насколько это возможно для девяностолетней женщины с двумя искусственными тазовыми костями, которая к тому же недавно перенесла удар. На ней был брючный костюм лавандового оттенка, и такого же цвета берет сидел на ее белых волосах. Она всегда придавала большое значение сочетаемости цветов, и сегодня ее ходунки были украшены темно‑сиреневыми ленточками. Бабушка была совершенно такой же, какой я ее помнила всю мою жизнь.
– И я сказала этому парнише: «Эта старая серая кобыла уже не та, что прежде!»
Тусовка взорвалась резким, клокочущим мокротой смехом.
– Эй, бабушка, – осторожно начала я, поскольку понимала, что вклиниваюсь в тот момент, когда она должна была бы начать рассказывать следующую историю. – Это я, Джессика.
– Девчонки и мальчишки! – завопила она. – А вот и Джей Ди! Та самая, о которой я вам рассказывала!
Двадцать очкастых глаз с катарактой повернулись ко мне. Похоже, Глэдди меня помнит, но почему она называет меня Джей Ди? Меня в жизни никто так не называл. Тем не менее я притворилась, что это прозвище Глэдди дала мне много лет назад.
|
|
|
– Парни перед ней штабелями складываются!
– Вся в бабушку! – закричал пожилой мужчина с желтоватой, в пятнах, кожей, в спортивной клетчатой куртке.
Общество снова сотряс приступ смеха, а я ясно увидела, что сквозь густо наложенные румяна на щеках Глэдди проступил легкий румянец.
Позже, когда мы остались одни в ее комнате, Глэдди рассказала мне, что это успевший дважды овдоветь чаровник – Морис, все зовут его Mo.
– У него есть машина!
У Глэдди забрали права несколько лет назад, когда она перестала замечать знаки дорожного движения. Представляю, какой привлекательной кажется ей его свобода передвижения! Тем не менее это было забавно, потому что именно эти слова произносит сексапильная девятиклассница, которая начала встречаться со старшеклассником.
– Mo здесь самый лучший, – сообщила она мне. – Он просто котеночек. – И она мурлыкнула для пущего эффекта.
В «Серебряных лугах» знают, как отлично проводить время. Я осталась на бинго, на спортивные соревнования на инвалидных креслах, на программу «Музыка и Память», а также на полдник с чаем и печеньем. Этот санаторий для престарелых показался мне больше похожим на колледж, чем на Летнюю программу по искусству. Ну, знаете, парни и девушки болтаются без дела, развлекаются, повсюду гормоны. Только здесь лучше, потому что никому не нужно ходить на занятия, писать доклады и так далее.
|
|
|
Боже мой. Почему я не престарелая женщина, а старшеклассница? Была бы здесь новенькой.
Шестнадцатое августа
Мама сегодня не поднимется с постели.
Отец исчез из дому на заре, а когда вечером зайдет солнце, он сядет на свой велосипед и покатит куда глаза глядят.
Моя сестра в Калифорнии пойдет в магазин за новыми туфлями, пребывая в счастливом неведении о том, какой сегодня день.
А я буду сидеть и думать о том, что обязана своим появлением на свет дырочке в презервативе. Противозачаточной пилюле, которую забыли принять. Сбившейся с места диафрагме. Какой‑то случайности. Я – вторая дочь, и они совсем не хотели иметь меня после первого сына, который не должен был умирать. Я буду раздумывать о том, что само мое существование неразрывно связано с этой смертью.
Я скажу это совсем тихо, потому что никто и никогда не произнесет это вслух:
– С днем рожденья, Мэтью Майкл Дарлинг. С днем рожденья тебя.
Двадцатое августа
Я пытаюсь быть милой с отцом. Пытаюсь, но безуспешно.
Я даже предложила ему ехать за мной на велосипеде, пока я буду бежать пятикилометровый кросс. Если бы он только знал, какая это была для меня огромная жертва. Я не только всю жизнь ненавидела, когда он катался за мной на велосипеде, но в последнее время сам бег превратился для меня в настоящую пытку.
|
|
|
Раньше я бегала без усилий, хоть и не любила этого занятия. Прошлой осенью я сломала ногу, но сейчас все тело как будто требует, чтобы его размяли. У меня такое ощущение, будто я набрала лишних двадцать килограммов, хотя весы показывают мой обычный вес. Каждый мой вздох затруднен, как будто я бегу в космическом скафандре, и при этом у меня не работает шланг подачи кислорода. Я знаю, что выгляжу я так же ужасно, как и чувствую себя, и мне совершенно не хочется, чтобы папочка лишний раз обращал на это мое внимание.
– Я же велел тебе тренироваться в этом дурацком лагере! Теперь посмотри на себя! Хочешь, чтобы тебя снова сделал какой‑нибудь девятиклассник?
Конечно же, не хочу. Мое возвращение в прошлом сезоне, после того как я оправилась от травмы, оказалось полным провалом. Я изо всех сил стараюсь забыть этот унизительный для себя сезон, когда меня обгоняли те, кого я раньше побеждала в два счета. Но забыть не могу. С тех пор меня больше всего волнует то, что я не могу прийти к финишу в пределах двадцати секунд от моих старых личных рекордов. Я так думаю: если я не могу переплюнуть саму себя в прошлом, то какой в этом всем смысл? После того как побываешь первым номером, трудно привыкнуть к роли посредственности.
|
|
|
Я хочу бросить. Если мой уход сделает меня жалкой неудачницей, то пусть так и будет.
Я еще ничего в жизни не бросала. Плюс я капитан, старшеклассница, ветеран школьной команды с четырехлетним стажем. А капитаны‑старшеклассники и ветераны с четырехлетним стажем спорт не бросают.
А я очень хочу бросить.
На самом деле, единственная проблема с концепцией ухода у меня такова: если я брошу команду, то мне на время придется перестать бегать вообще. Я буду скучать по полуночным пробежкам в одиночестве по нашей округе. Только они могли хоть как‑то помочь мне справиться с бессонницей, ну, кроме еще поздних разговоров по телефону с Тем, Чье Имя Должно Остаться Неизвестным. Тогда я чувствовала себя причастной к чему‑то более важному, чем мое жалкое существование в захолустном городке. Тогда я ближе всего подошла к религиозной вере. Жаль, что я никогда не испытывала этого чувства спокойствия на практике, или когда добивалась чего‑то, или даже когда побеждала.
Еще одна проблема с уходом заключается в том, что тогда мой отец станет настаивать на том, чтобы я пошла к хирургу. Моя мать ненавидит больницы и поэтому поддержала мое решение не ложиться под нож. А может быть, она видит то, что недоступно моему папе‑фанатику. Она знает, что никакой ортопед не в силах вылечить основной источник боли – мою голову.
Двадцать восьмое августа
Бестолковая Парочка настигла меня, когда я занималась шопингом перед школой.
Я решила, что ресторанный дворик будет единственным безопасным местом во всем супермаркете, поскольку Бестолковая Парочка не ест. Но мне повезло, и они оказались прямо за мной в очереди в «Синнабон», где я купила пончик, а они приобрели диетическую колу. Они могли бы затовариться своей колой в любой другой из тридцати восьми забегаловок торгового центра графства Оушн, но, повинуясь некоему садомазохистскому порыву, они решили сделать это в «Синнабон». Но я отклонилась от темы.
– Боже мой!
Какой же у Сары противный гнусавый голос, его ни с чем не перепутаешь. (Ха. Ее родители настолько богаты, что можно подумать, будто они заплатили за то, чтобы ее аденоиды были вынуты через нос, а затем слегка подрезаны. Или что они, по крайней мере, выдают ей целую пачку салфеток, перед тем как она выходит из их имения на берегу моря.)
– Боже мой! Погляди на меня, Джесс! Я стала худее, чем ты!
Я не собиралась поощрять ее диетическое расстройство своим согласием, но что правда, то правда: Сара действительно рассталась с большим количеством жира. Но еще более ненормальным, чем ее анорексия, выглядела ее загарорексия, благодаря чему Сара стала выглядеть как африканский дикарь. Солнечные ванны были одним из ее хобби, ну, кроме распускания слухов и лазания по интернет‑сайтам на тему анального секса. Каждое утро она начинала с получасового сеанса в своем домашнем солярии, который родители подарили ей на выпускной после девятого класса. Затем, если позволяла погода, между десятью утра и четырьмя дня, она купалась в ультрафиолетовых лучах на пляже на их заднем дворе. И каков же был результат? Даже кожа между пальцами у нее была цвета кофе без молока. Даже для смуглянки итальянского происхождения ее загар выглядел неестественно и глупо.
– Ты меня узнаешь? Теперь, когда я кавычки открываются – настоящий второй размер – кавычки закрываются?
Неужели какая‑то зомбированная продавщица назвала Сару «настоящим вторым размером»? Или Сара признает, что у нее все же не совсем второй размер, но что она к нему близка? Или Сара уже начала некорректно употреблять свою речевую фишку «кавычки открываются – кавычки закрываются»? Знаете, как хозяин ресторанчика, плохо говорящий по‑английски, даже не подозревает, насколько странно для потенциального клиента выглядит вывеска: СЕГОДНЯ: «Куриное» меню!!!
Когда Сара разговаривает со мной, я всегда думаю примерно о таких вещах. Пока она исходит словесным поносом, мой мозг уезжает в отпуск. Когда он возвращается, отдохнувший и посвежевший, я знаю, что немного пропустила.
– Боже мой! – визжала Сара, достав из пакета розовый обтягивающий топик, на котором был изображен блестящий кролик из «Плейбоя». – В этом я буду такая милая!
Ее якобы дружеская манера общения меня не обманула. Саре просто очень хотелось похвастаться своей новой диетой, тем, как она похудела, и скольких парней она закадрила в результате своего преображения бла‑бла‑бла‑бла‑бла. Сара была чрезвычайно горда своим достижением: наконец‑то она стала анорексичкой своей мечты. Годами она ненавидела себя за то, что у нее не хватало твердости стать твердой на ощупь. Теперь она всем демонстрировала свою красоту в кофточке с открытой спиной и шлюховатых шортиках, настолько узких, что можно было видеть щель между ее ягодицами. Гадость.
– Боже мой! Как ты можешь это есть? Я совсем потеряла интерес к пище из забегаловок!
Слюна, пузырившаяся в уголках ее рта, говорила совершенно об обратном. Я с огромным удовольствием вонзила зубы в сочный, покрытый карамелью суперкалорийный пончик. Тем не менее я опасалась, что она схватит меня за руку и начнет глодать мои липкие пальцы.
На протяжении всего этого разговора Мэнда вела себя так, как будто ей было очень скучно. Она лениво перелистывала новую копию «Возрождение Афелии» в бумажной обложке: первую она, очевидно, зачитала до дыр. Она надувала пузыри из жевательной резинки, снова и снова наносила на губы блеск, постукивая пачкой «Вирджинии Слимс» о ладонь. (Здесь, здесь и здесь следует вставить шутки на тему орального секса.) С тех пор как я в последний раз видела Мэнду, ее волнистые мочалочно‑коричневые волосы стали прямыми и приобрели оттенок сладкой кукурузы. Я смотрела на нее и думала: не пытается ли она подражать Бриджит, чье личико подвергается описанию только с помощью возвышенных метафор (сапфировые глаза, губы, как лепестки розы)? В отличие от нее, черты лица Мэнды совершенно заурядны и легко забываются. И еще казалось, что весь лишний вес, который потеряла Сара, переместился в лифчик к Мэнде.
– Ну, – продолжила Сара, стараясь говорить непринужденно, – чем ты занималась все лето?
Хорошие новости. То, что она соизволила этим поинтересоваться, означало, что никаких сплетен обо мне она не слышала. Если бы у нее в наличии имелись хоть какие‑нибудь обрывки информации из вторых рук, то она бы не потрудилась спросить меня об этом. Я решила ответить, чтобы сразу же прекратить допрос.
– Я все лето училась, участвовала в семинаре по писательскому мастерству.
Ошеломленное молчание. Миссия выполнена.
– Боже мой! Ты слышала про нового душку, который будет учиться в нашем классе?
Как обычно, болтовня Сары все же несла в себе крупицу интересной информации, что делало ее еще более противной, ибо было трудно полностью игнорировать ее.
– Нет. И кто же он?
Мэнда бросила на нее быстрый осуждающий взгляд.
– Не знаю, – протянула Сара.
Как же, не знает она! Я уверена, что «Гугл» консультируется с Сарой по вопросам поиска информации. Просто Мэнде не понравилось, что она упомянула при мне таинственного красавчика. Если бы Мэнда не торчала рядом, уверена, что Сара вылила бы на меня всю эту кровавую историю о том, что то затухающая, то возобновляющаяся половая связь Мэнды и Бэрка в конце концов завершилась. Это Бриджит рассказала мне, что Бэрк послал Мэнду еще две недели назад, за день до своего отъезда в колледж, поскольку он «не мог связывать себя обязательствами перед школьницей». Однако эта причина не удержала его от попыток вновь добиться внимания Бриджит, которой он наприсылал совершенно неприличных сообщений по электронной почте.
Значит, что у Мэнды сейчас нет парня, ее поведение вышло ей боком. Она находится в поисках горячего американца мужского пола, но если охота затянется, то она готова удовлетвориться и замороженной плазмой. Это большая удача для нового школьного душки, который, как я полагаю, не замедлит воспользоваться ситуацией и сольется в экстазе с девицей, которую едва знает. Впрочем, как и все самцы в возрасте от двенадцати лет и до упора.
Эта первая с июня встреча с Бестолковой Парочкой напомнила мне все то, за что я так ненавижу школу Это просто удивительно. Две минуты общения с ними уничтожили весь и так зыбкий оптимизм, который еще теплился во мне. Почему мне кажется, что сладостный вкус Колумбийского университета только затруднит заглатывание того токсичного коктейля, которым будет выпускной класс?
Поэтому я решила заранее подать документы в университет.
Не знаю, отчего мне раньше это не пришло в голову. Подав документы заранее, я досрочно расстанусь со своими переживаниями по этому поводу. Если меня примут, то я по договору буду обязана учиться там – и нигде больше. Родители, естественно, уж лучше отпустят меня в Колумбию, чем подвергнут себя унижению смотреть, как их дочь работает в забегаловке, в то время как дети их знакомых учатся на первом курсе престижных вузов. Ура! Это гениально!
Теперь, когда я приняла это решение, нет смысла откладывать его исполнение. Никакого наказания за слишком раннюю подачу документов не существует. Чем раньше я поступлю, тем скорее из моей жизни уйдет хотя бы один источник стресса.
Первое сентября
Дорогая Хоуп!
В этом году я возвращаюсь в Пайнвилль подготовленной. Если мне удастся придерживаться этих правил, то мое заточение здесь может оказаться чуть менее болезненным.
Шесть правил, которым я собираюсь следовать весь выпускной год и которые, я надеюсь, хоть немного смягчат маразм моего пребывания здесь, хотя ручаться в этом я бы не стала.
Я пошлю заявку в Колумбийский университет и не стану поддаваться массовому психозу, связанному с необходимостью выбора вуза. Я сяду, расслаблюсь и постараюсь получить удовольствие.
Я постараюсь не быть такой букой. Если мне повезет, то я начну делать оптимистичные записи в дневнике. Если что‑то начнет меня бесить в этом году, то, видит Бог, я должна буду задокументировать это для потомков.
Я буду не так груба с Бриджит и другими потерянными индивидами, которые по непонятным мне причинам пытаются со мной дружить, невзирая на нашу явную несовместимость.
Я буду игнорировать Бестолковую Парочку. Это потребует огромных усилий, поскольку отвратительные приключения Сары и Мэнды, как всегда, будут у всех на устах.
Я не стану читать, смотреть, слушать или каким‑либо другим способом получать информацию о мисс Хайацинт Анастасии Вэллис и о ее шедевре «Тупоголовые девицы и сборище дураков».
Я приму тот факт, что моя изначальная природа заставляет меня фокусировать свое половое влечение на одном человеке, а не на нескольких сразу. Я постараюсь сделать вывод из своих ошибок и в следующем академическом году постараюсь сделать более мудрый выбор Объекта Навязчивого Желания. Он должен быть: а) не гомосексуалистом и б) не Тем, Чье Имя Должно Остаться Неизвестным.
Догматически твоя,
Дж.
Сентябрь
Четвертое сентября
Первый урок у нас физкультура. Второй урок того же учебного дня, который начинается в 8.35, – это ланч, который лучше было бы назвать завтрако‑обедом. Ланч проходит в спортивном зале, что очень удобно, поскольку далее идут еще два урока физ‑ры один за другим. После этого у меня урок английского языка начального уровня, а затем еще один обед. Далее – ничего. Для меня это означает поход в зал для выполнения домашнего задания.
Это ненапряжное расписание не является привилегией выпускного класса. Некий хакер взломал новую компьютерную программу школьной администрации, и теперь у всех учеников Пайнвилльской школы расписание совершенно безумное. Приблизительно двадцать пять процентов всех школьников были на физкультуре одновременно со мной. Мы все скучились на трибунах, возмутительно нарушая правила пожарной безопасности, и так и сидели там до конца учебного дня, пока администрация школы пыталась разобраться с поломкой.
– Что случилось, моя белая сестра?
Я обернулась и с радостью увидела человека, которому была действительно рада.
– Кого я вижу! Мой черный друг!
Пепе и я стукнулись кулаками.
– Я уж было решил, что эта ошибка с расписанием была задумана администрацией, чтобы притеснить черных братьев, – сказал он. – Но теперь я вижу, что вы, белые, тоже пострадали от Большого Человека.
Мы постоянно шутим на тему его «черности» и моей «белости». Когда Пепе ведет себя как гангстер из черного квартала, меня это не раздражает, потому что он (в отличие от мисс Хайацинт Анастасии Вэллис и бесчисленных белых, подражающих чернокожим) делает это ради смеха, а не потому, что хочет, чтобы так оно и было. (К тому же, в отличие от Хайацинт и всех этих «негров» из Пайнвилльской школы, Пепе даже идет быть черным.) Бесить чрезмерно напряженных сторонников политической корректности весьма прикольно.
Прошлой весной мы подружились с Пепе на почве противостояния глупости всех остальных наших одноклассников на уроках французского. К тому же ему нравятся мои статьи в «Крике чайки», что, естественно, очень льстит мне. Мы также вполне благополучно миновали первый чрезвычайно неприятный момент, который оказался важным для нашей дружбы. Я была уверена, что влюбленность в Пепе очень быстро рассеется, как только он узнает меня получше. Я имею в виду, что в меня не так уж трудно влюбиться, пока не знаешь, что я совершенно сумасшедшая. Так что я была просто шокирована, когда после восьми месяцев ежедневного общения он спросил меня, не хочу ли я пойти с ним посмотреть французский фильм, который крутили тогда в местной библиотеке в рамках Международного фестиваля кино. Еще больше я была поражена, когда он предпочел остаться друзьями после того, как я отвергла его, а сделала я это потому (повторяйте за мной), что я не теряю голову от людей, которые не кажутся мне идеальными на все сто процентов. А это условие гарантирует то, что моя девственная плева останется нетронутой и воздухонепроницаемой и что скоро ее можно будет использовать в качестве спасательного круга.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 33; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!