Принимай заповедь старшего как спасение. (4)
Под словом «старший» в первую очередь имеется в виду настоятель, игумен, но также и вообще всякий, кто старше тебя. Заповедь, данная тебе старшим, — спасение для тебя. Значит, твое спасение не в том, чтобы делать что-то правильно, но в том, чтобы исполнять повеления другого; не в том, чтобы красиво вышивать, искусно шить или ткать, заслуживая всеобщие похвалы, но в том, чтобы исполнять требования старшего по послушанию, эпитропа, игумена — вообще того человека, которому ты подчиняешься. «Принимай заповедь старшего как спасение», потому что если ты будешь воспринимать ее иначе, то никогда не будешь слушаться. Ты всегда найдешь себе оправдание, но сойдешь с пути спасения.
Не жалуйся и не ропщи во время работы.
Говоря, что заповедь старшего — спасение, преподобный Макарий хочет избавить нас от нашего собственного суждения и мнения, от признания за собой какого-либо права. Это важно прежде всего при исполнении порученного нам послушания. Если я, выполняя свою работу, не соглашаюсь с мнением старшего по послушанию или эпитропа, то обязательно найду какого-нибудь брата и пожалуюсь ему, что эпитроп жестокий, бездушный человек, который меня не понимает. Однако лучше оставаться непонятым, но спастись, чем быть понятым и погибнуть.
В монастыре спасение зависит от того, как я воспринимаю данную мне заповедь, потому что успех заключается в послушании без рассуждения, и в первую очередь это касается работы. Итак, когда работаешь, «не жалуйся и не ропщи». Иначе ты всегда будешь несчастным. Хотя бы ангелы окружали тебя, хотя бы святые за тебя молились, но ты останешься неудачником, духовным мертвецом, и даже хуже — мертвец хоть всплывет на поверхность воды, а ты камнем пойдешь ко дну, как будто к твоей шее привязана тяжелая ноша. Так что никогда не отказывай, о чем бы тебя ни попросили. Если ты будешь считать, что с благоразумием и рассуждением можно и отказать, то далеко зайдешь. Или мерилом нашего спасения будет послушание, или лучше вовсе не становиться монахом!
|
|
Не гордись и не хвастайся тем, что сделал что-то хорошо. Не радуйся, когда твой труд приносит доход, и не огорчайся, когда он бывает причиной убытка. (5)
Никогда не знаешь, чего ожидать от гордого человека. Бывает, смотришь в окно — солнце светит, а выйдешь из дома — уже дождь льет. Вот таков и человек, который гордится, в том числе и монах. А ты не только не гордись, но и не радуйся удаче и не печалься о потере. Святой снова подчеркивает, как важно внутреннее спокойствие и кротость. Сделал что-то доброе? Скажи с кротостью: Не мне, Господи, а имени Твоему дай славу. Работа не ладится? Понес убыток? Это не имеет никакого значения. Ты воин Христов.
|
|
Далее святой продолжает рассуждать о взаимоотношениях в братстве.
Никакие близкие отношения не должны увлекать тебя в мир, но вся твоя любовь должна принадлежать братству. Смотри на монастырь как на рай. Будь твердо уверен в том, что твои духовные братья — родственники тебе в вечности. (6)
Оставляя мир, всякий человек расстается с любимыми людьми. Обычно мы близко общаемся лишь с некоторыми и не ко всем испытываем расположение и интерес. Из всех родственников я, может быть, жалею только сестру, оставшуюся незамужней, или младшего брата-инвалида, или мать, которую бьет отец. Я могу скорбеть о подруге, которая не познала Христа, а я не успел обратить ее к вере. Могу также чувствовать себя обязанным некоторым людям, с которыми тесно общался в миру.
Но все это нужно выбросить из головы, потому что даже одно воспоминание о мире, о всех тех, кого ты оставил, равносильно бегству в мир, выходу за крепкие монастырские стены. Духовные связи и дружба, которые были у тебя в миру, миссионерские и церковные интересы несовместимы с монашеским жительством, это сор для инока. Все, что засоряет монашеское сознание, ты должен выбросить в мусорное ведро. А кроме того, не вступай в тесное общение и с посетителями монастыря. Пусть для тебя не существует ничего, кроме братства. Пусть любовь связывает тебя только с братством — больше ни с кем.
|
|
Когда в монастыре сближаются двое, это прелюбодеяние. Если монах чувствует, что другой для него — опора, поддержка, то он тем самым оставляет Бога, отрекается от монашеского звания, разрывает соглашение, которое заключил со Христом. Когда в монастыре меня интересует какой-то определенный человек, и я о нем думаю, забочусь, тогда я отвергаю веру в Бога — лучше было десять раз жениться и развестись. Да, я могу пожертвовать собой ради кого-то, могу пролить ради него свою кровь, но только если этого требует монастырь. Например, заболел какой-то брат и у меня возникает помысел: «Интересно, хорошо ли его кормят?» Тотчас я иду к нему и спрашиваю об этом. Это не какой-то мелкий проступок, но страшный грех. Я подбросил в сердце брата горящих угольев, чтобы в нем вспыхнул пожар, чтобы из него излилась лава, которая разрушит мир в братстве. Я посеял в сердце брата помыслы, что о нем плохо заботятся, тогда как другому дали подходящую для него еду. То, что сделал змей в раю, совратив человеческий род с пути, ведущего к Богу, теперь делаю и я. Проявляя о ком-то особенную заботу, я, сам того не понимая, постепенно расслабляю душу этого человека и отвращаю его от любви ко Христу — так что и Бог тоже отвращается от него, и человек уже не может преуспевать в духовной жизни. Предположим, в миру, до ухода в монастырь, я был привязан к какому-то человеку. Позднее я узнаю, что этот человек грешит, и принимаюсь писать ему письма, чтобы его спасти. Но своим неразумным поведением я только принесу ему вред: Бог покинет его, как Он покинул жителей Гадаринской страны. Для меня должно существовать только братство, воля братства, смирение перед братством.
|
|
«Смотри на монастырь как на рай». Святой говорит так потому, что знает: если по немощи ты сближаешься с кем-нибудь одним в монастыре, то в один прекрасный день можешь подвергнуться искушению уйти из монастыря. Также и тот, кто жалуется, что его не любят, не понимают, не слушают, уйдет из монастыря, чтобы найти себе избавление, покой и признание. Как ты не сомневаешься в том, что солнце восходит и заходит, так будь уверен и в том, что в этом случае ты уйдешь из монастыря. Но куда бы ты ни пошел, что бы ты ни делал, везде найдешь ад. Рай только там, где ты живешь, а правилом жизни пусть будет для тебя исполнять желания ближних. Речь святого Макария не допускает иных толкований.
«Будь твердо уверен в том, что твои духовные братья — родственники тебе в вечности». Братья твоего монастыря — вот твои родственники в вечности. Не должно быть никаких забот, мыслей или попечений о людях вне монастыря, а также о каком-то конкретном человеке в монастыре, но только о всем братстве.
Видите, что все монашеские правила говорят об одном и том же? Хотя у всех них, конечно, свой язык, свой слог, свой замысел. Теперь приведем в качестве иллюстрации к обсуждаемому правилу несколько примеров.
Тебе меняют послушание, соответственно меняется твой руководитель, и от этого ты огорчаешься. Или сменяют твоего помощника, или старшего по послушанию, и снова ты огорчаешься. О чем это говорит? Ты привязался к человеку! Зачем тогда было целый год подвизаться? К чему твоя боль, подвиги? Где твои успехи? Все пропало даром, потому что никто не увенчивается, если незаконно будет подвизаться. А ты преступил главное условие духовной жизни в общежитии, забыл, какую свободу дарует нам Церковь!
Другой пример. Кто-то до ухода в монастырь подавал много милостыни. Придя в монастырь, он узнаёт, что милостыня — дело братства, игумена, а для рядового монаха она считается величайшей гордостью. Если этот новоначальный не откажется от своего мирского представления о милостыне, то он начнет считать себя жестоким человеком. Душа его будет лишена радости, потому что он сохранил мирское сознание, привязанность к своим мирским обычаям. У нас много таких мирских привычек, и нередко наше представление о монашестве формируется под их влиянием. Но так мы возвращаемся в мир. Поэтому Христос говорит: Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери...
и братьев и сестер, а притом и самой своей души, тот не может быть Моим учеником. Значит, существует такая ненависть, которая является добродетелью, евангельская ненависть ради Христа.
«Будь твердо уверен в том, что твои духовные братья — родственники тебе в вечности». Часто слышишь, как родители жалуются, что их дети в монастыре думают только о Христе, а про них забыли. На самом деле то, что их сын или дочь думают о Христе, — радость для них, но в то же время им нелегко. Как же правильно к этому относиться? Святитель Василий Великий говорит, что монах должен оставить родителей, а те должны стать родителями всему братству. Это означает, что родители соединяются с телом братства. Если, например, мы сломали ногу и врач вставил в нее металлическую спицу, мы ходим и не думаем о ней, как не думаем вообще о членах своего тела. Так и наши родители — мы перестаем о них думать, потому что они в монастыре всегда с нами. Для беспокойства о родителях нет причины: мы становимся единым телом, соединяемся так тесно, так непосредственно, что совсем перестаем о них вспоминать, потому что они для нас реально видимы.
Помнить можно только о Боге, потому что Он невидим. Если бы мы просто вспоминали своих родителей, это не принесло бы покоя их сердцу. А вот когда родители и дети становятся членами единого тела, одного монастырского братства, их связь становится глубокой и прочной. Тогда где будут дети — там и их родители, и где родители — там и дети. Прекрасно, когда родители не просто позволяют чадам уйти в монастырь, но сами посылают их туда. Это делает им величайшую честь, и за это они получат на небе особый венец.
Иногда духовники или даже епископы, думая о церковных нуждах, пытаются отговорить от монашества своих духовных чад, избирающих этот путь. Они не могут понять, что, вступая в монастырь, человек приближается ко Христу. Апостол Павел говорит, что кто хочет, может вступить в брак, но, если человек хочет воссесть рядом с Самим Христом, ему лучше стать монахом. Итак, уходя в монастырь, человек делает это ради Христа, и духовным отцам нужно радоваться и считать своим счастьем то, что их чада вступают на безопасный путь, и о них уже не нужно беспокоиться. А если бы они сами пытались устроить жизнь своих чад, но безуспешно, их сердце никогда не имело бы покоя.
Мать, которая долго не может пристроить свою незамужнюю дочь, тревожится за нее, а выдав ее замуж, говорит: «Слава Богу!» — и успокаивается. Такие же чувства следовало бы иметь духовным отцам и епископам, когда их чада уходят в монастырь. Тем не менее, часто случается противоположное, потому что сами они никогда не имели подлинного опыта монашеской жизни, дарующего уверенность в спасении. Они не постигли того, что монашество — это духовное возвышение человека, бегство от мира сего. Монахи, живя в этом мире, сами не от мира, но рождены Богом, они уже сейчас шествуют к Нему и в Нем движутся и действуют. Духовники беспокоятся и болеют за Церковь, отговаривая своих чад от монастыря, но о таких духовниках, клириках, архимандритах и епископах можно только пожалеть. Там, где следовало бы радоваться, они огорчаются.
Впрочем, многие родители ведут себя иначе. Они понимают, что для их детей уход в монастырь — это лучший способ устроить свою жизнь. Когда дети не устроены в жизни, их можно сравнить с плодом во чреве матери. Младенцу надо родиться, выбраться на свет. Если он находится во чреве более девяти месяцев, родители начинают беспокоиться, огорчаться, тревожиться: не случилось ли чего плохого. Молодой человек, не вступивший в брак и живущий в миру, подобен такому младенцу, еще не увидевшему света. И мало того, вещественный свет тленен — это энергия, которая истощается. Солнце, испуская лучи, расходует собственное вещество, которое когда-нибудь иссякнет. Луч распространяет солнечную энергию, и от нее ничего не остается. Поэтому нам нужно переселиться в тот мир, где ни сущность, ни энергия не истощаются. И это происходит при нашем восхождении на небо.
Родителям следует молиться Богу, чтобы их дети нашли свое место в жизни: или вступили в супружество, или стали монахами. И поэтому пусть они благодарят Бога, когда их дети уходят в монастырь, потому что те вступают на безопасный путь, путь удобный, для всех доступный, ведущий не просто в какие-то уголки мира, а на небеса. Уход человека в монастырь, вступление в монашескую жизнь — грандиознейший шаг. У человека меняется и душевное зрение, и душевный слух, и чувствования, и переживания. Он как бы заново рождается. Начав жить монашеской жизнью, он становится совершенно иным. Одна женщина много лет жаловалась своему сыну-монаху, что тот ее забыл и не понимает, сколько она претерпела, чтобы его родить и воспитать. Когда же она сама приняла постриг, ей дано было чувство, что ее сын всегда находится рядом с ней.
Для нас важно знать то, что говорят о монашестве святые отцы. Вообще, когда кто-то уходит в монастырь, его не должно интересовать, что скажет об этом тот или иной человек, — главное, что говорят об этом святые отцы, через которых вещает Сам Бог.
Далее святой Макарий продолжает:
Почитай настоятеля монастыря, как Самого Бога, и люби его, как отца. Одинаково люби всех братьев, с которыми, будь уверен, встретишься и ты во славе Христовой. (7)
Любовь — это свойство и потребность сердца. Монаху не будет жизни, если он не любит своего настоятеля, отца. Но чтобы любовь была истинной, необходимо уважение к отцу, то есть страх перед ним. Если ты уважаешь его, но при этом не любишь, твой путь весьма труден. Если любишь, а уважения не испытываешь, твоя любовь никуда не годится. Уважение к личности игумена — это поклонение Самому Первообразу, Христу, а любовь — самоумаление и забвение себя: у меня нет и тени недоверия к игумену, я полностью отдаю себя в его распоряжение.
Святой Макарий заповедует почитать игумена, «как Самого Бога», чтобы показать, что нет предела почтению и любви. Когда мы любим Бога от всей души и сердца, то в нашем сердце не остается места для человеческих пристрастий. Поэтому мы любим игумена, любя в его лице Самого Бога. Мы почитаем игумена, почитая в нем Самого Бога. Здесь совершается таинство любви к Богу. Игумен просто участник таинства, он, скажем так, хлеб и вино, которые незримо и таинственно претворяются во Христа. Конечно же, ты не поклоняешься игумену, как Богу — но ты воздаешь ему ту любовь, какой ты обязан любить Бога.
«Одинаково люби всех братьев». Как игумен и Бог соединяются для тебя воедино, так и все братство пусть будет в твоих глазах единым целым, чтобы ты любил всех братьев равно. Ты не должен одного брата любить меньше, а другого больше, об одном помнить, а о другом забывать, одному желать что-то подарить, а о другом и не думать. Твоя любовь должна быть безусловной по отношению к каждому брату.
Когда тебе трудно общаться с каким-то братом, это значит, что у тебя есть пристрастия и нет единства с братством. Если гвоздь вбит хорошо, он незаметен и никому не мешает. А если плохо, то можно за него зацепиться и порвать одежду. Вот и мы, когда любим одного больше, а другого меньше, похожи на плохо вбитый гвоздь. Но Бог до конца возлюбил всех нас, и другой, индивидуальной, любви не существует. Имея такую всеобъемлющую любовь друг к другу, мы приобретаем уверенность в том, что встретимся во славе Христовой. Как здесь мы все вместе, так все встретимся и во славе Христовой. Если мы — Церковь, то и там, на небе, будем Церковью. Любовь — естественное следствие нашего полного соединения со Христом, того, что мы все в Господе, все движемся в Нем. Значит, преподобный Макарий хочет призвать нас не просто любить один другого и думать друг о друге, но чувствовать себя одним человеком, телом Христовым.
Подчеркнув, что мы должны любить и почитать игумена и братьев, дальше святой Макарий рассуждает о некоторых проявлениях этой любви в повседневной жизни.
«Не отвращайся от трудной работы» и не проси отдыха из-за того, что ты утомлен продолжительными бдениями покрыт потом от упражнения в добродетелях, или из-за того, что засыпаешь на ходу. Знай, что, если ты идешь отдыхать изнуренным, ты упокоишься со Христом. (8)
Если ты работаешь нехотя, без души, медленно и безуспешно, то в монастыре ты потерпишь крушение. Тот, кто нерадив, у кого сплошные неудачи на послушании, не преуспеет и в любви к Богу. Именно усердный труд помогает обрести смирение, укрощает страсти и вообще делает человека неутомимым. Если же ты работаешь спустя рукава, то тем самым удаляешься от Бога.
Наравне с трудом святой Макарий ставит бдение. Совершай свое бдение усердно, говорит он, и, даже если у тебя будут слипаться глаза, радуйся этому. Если ты идешь спать выбившимся из сил от бдения и работы, то ты действительно почувствуешь, что находишь покой во Христе. В противном случае ты ни в чем не преуспеешь.
В монастыре нашим единственным чаянием должен быть Христос. Все остальное лишь средства, однако именно эти средства помогают нам обрести Бога. В мируте же самые занятия, что и в монастыре, ложатся на человека тяжким бременем, изнуряют его, заставляют забывать о Боге. В монастыре никто не заставляет, не принуждает, каждый уважает свободу другого, тогда как в миру все наоборот: дети заставляют и принуждают родителей, родители — детей, начальник — подчиненного, подчиненный — начальника. Насилие, отсутствие свободы вынуждает человека искать отдушину в работе. Но если труд человека не очень продуктивен, то его увольняют. Выплачивают ему компенсацию и говорят: «Иди куда хочешь». В монастыре так не поступают. Поэтому необходимо, чтобы мы сами следили за собой, особенно когда рабочего времени мало. Если человек трудится много, это входит у него в привычку; если же он трудится мало, то с непривычки и малый труд кажется ему долгим. Итак, если мы сами (а не другие) не будем понуждать себя, то мы и в этой жизни время потеряем, и вечной жизни лишимся. Давайте будем стараться не терять на послушании ни минуты. Постоянно заботясь о внутреннем мире и о добрых отношениях с людьми, приложим все усилия к тому, чтобы наша работа становилась все более плодотворной. Тогда наш труд уподобится непрестанно восходящему ввысь фимиаму, обратится в молитву, в том смысле что труд будет сопровождаться молитвой.
Но те из нас, кто во время работы теряет трезвение, разговаривает, отвлекается на посторонние дела, едва ли преуспеют в духовной жизни. Если мы, как монахи, передаем монастырю свои наследственные права, поскольку они принадлежат Богу, то тем более должны отдавать ему наши труды и поты, как принадлежащие одному Богу. Иными словами, трудясь вполсилы, мы не отдаем Христу того, что должны Ему.
Христос, хотя ничем не был нам должен, отдал нам Свою кровь. Нам ли не отдать Ему нашего времени, нашего труда, нашего пота? Что другое мы можем Ему дать? Святость, которой у нас нет? Нашу мнимую любовь, которая есть лишь наша мечта, желание? Святого Духа, Который и так Божий? Только своим усердным трудом на послушании и во время келейного правила мы можем показать, что действительно каемся и любим Бога. Ибо все, что мы можем дать, принадлежит Ему, и если мы даем меньше, чем можем, то мы не исполняем своего долга пред Господом.
Итак, труды на послушании и на правиле очень важны для наших отношений с Богом. Когда ты трудишься и исполняешь свое правило с полной отдачей, тогда чувствуешь, что ты обретаешь покой во Христе. А если во время своего бдения или при работе ты будешь лениться и бездельничать, то будешь ощущать, что Бог далек от тебя. Это закон не только для монахов, но и для мирян, хотя в монастыре работают ради Христа, а в миру — чтобы добыть средства для жизни.
Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 85; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!