С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 48 страница
И.Ю. Лученецкая-Бурдина
ЗЛИНЧЕНКО Кирилл Павлович (1870-1947) – знакомый Толстого, его корреспондент и адресат.
В доме Толстого в Хамовниках, в комнате мальчиков, стоит старый сундук, в нём — одежда Толстого, его головные уборы, другие предметы. Лежал здесь и летний картуз Толстого, сшитый С.А. Толстой из белой материи. Картуз с высокой тульей, мягким козырьком и околышем. На козырьке, с внутренней стороны, марганцовкой сделана надпись: «Подарен К.П. Злинченко Л.Н. Толстым. 1898... года». Надпись читается с трудом; картуз вернулся в дом Толстого почти 80 лет назад – сам Злинченко принёс его 7 декабря 1930 г.
Кто же этот Злинченко? Какие отношения связывали его с Толстым?
Мещанин из Киева, по профессии массажист, Злинченко, примыкавший к киевским революционным кружкам, стал сочувствовать взглядам Толстого. Летом 1896 г. он приехал в Ясную Поляну. 19 июля Толстой записал в дневнике: «Приехал Злинченко. Чужой. Молод и не так понимает, как я, то, что понимает, хотя во всём согласен».
Молодой человек вызвал у Толстого симпатию и желание помочь ему, облегчить бедственное положение его семьи. Писатель обратился к своему родственнику А.М. Кузминскому, жившему в Киеве, прося «за своего знакомого, киевского молодого и очень хорошего человека, находящегося с семьёй — женой и двумя детьми — в очень бедственном положении, вследствие отсутствия работы. Молодой человек этот был в революционной организации, где его женили и из которой он по своим очень определённым христианским убеждениям вышел и к которой относится с отвращением. Он способный и хорошо грамотный человек; жена его — курсистка. Работа, которой они ищут и которой кормились до сих пор, это литографирование, переписка лекций, уроки, свёрстывание брошюр и т.п. Он выучился массажу и был одно время кандидатом в помощники библиотекаря. Так вот, нельзя через твои связи дать ему какую-нибудь работу, которая могла бы кормить его с семьёю. Человек он приятный в обращении и работник хороший».
|
|
|
Не получив ответа от Кузминского, Толстой с такой же просьбой обратился к его жене Т.А. Кузминской, рассказывая, что Злинченко «очень хорошо, правильно и толково пишущий», «человек молодой и честный», жена его — «учительница с двумя детьми и страшной нуждой», что он, Толстой, «принимает в них большое участие и желал бы помочь им». Но они «люди самолюбивые и желали бы иметь работу, а если нет работы, то хоть хлеба для детей». Толстой просил свояченицу увидеться с ними и дать денег «в пределах 25 р.». Кузминская выполнила просьбу Толстого, посетила семью Злинченко; ему предложили работу, которая, правда, его не устроила, и он занялся печатанием на гектографе запрещённых сочинений Толстого, за что в сентябре 1896 г. был арестован и посажен в тюрьму, а в 1898 г. выслан на 2 года в Астраханскую губ.
|
|
|
Из ссылки Злинченко писал Толстому: «Сослан я за сношение с гр. Толстым, за отречение от православной лжи и “за распространение, изготовление механическим путём сочинений Толстого <...> имеющих целью разрушение существующего поряд-
218
ка в России”, как сказано в статье 252. <...> Лев Николаевич, не откажите прислать мне всё, что только можете из своих писаний, в особенности последних и в особенности “О жизни” и читанную мною вскользь в рукописи “Исповедь”. Очень бы я был рад, если бы Вы прислали мне маленький кусочек Вашей рукописи. Если бы Вы знали, какая для меня была бы радость — всё это получить от Вас. <...> Если бы Вы знали, как я был рад достать Ваш последний портрет, я всегда его ставлю перед собой. Когда я делаюсь хуже, Вы всегда на меня с портрета, как мне кажется, грозно-укоризненно смотрите» (ОР ГМТ). Толстой задержался с ответом, но 12 января 1899 г. написал Злинченко: «Я очень помню вас и люблю и был рад получить от вас письмо. <...> Рад был узнать, что вы всё в том же хорошем, настоящем, по-моему, единственно возможном душевном состоянии, в каком я вас знал, но желания вашего исполнить не могу, потому что у меня нет этих книг, да и не хочу, боясь ухудшить ваше положение. Вы можете идти дальше в своём развитии и без книг, а заботиться о распространении всегда считал и теперь считаю ненужным» (72: 18-19). По просьбе Злинченко его знакомый всё-таки ездил к Толстому и привёз от него много книг, которые позднее были распространены в Астрахани. Тогда же, видимо, Толстой передал для Злинченко свой белый картуз и тот сделал марганцовкой надпись на нём.
|
|
|
Вернувшись из ссылки, Злинченко был у Толстого, начав уже разочаровываться в его идеях. Впоследствии отошёл от его взглядов и в 1903 г. вступил в большевистскую организацию РСДРП. В 1906 г. эмигрировал в Швейцарию, помогал безработным, написал и опубликовал за границей и в России ряд своих статей и воспоминаний о Толстом. В 1917 г. вернулся в Россию, был гос. служащим.
Т.В. Полякова
ЗОЛЯ Эмиль (Zola; 1840-1902) — французский писатель родился в Париже, в семье инженера-строителя. В ранних романах («Тереза Ракен», 1867; «Мадлена Фера», 1868) Золя рисовал людей с узко физиологической точки зрения. В 1870-1880-е гг. писатель получил известность как создатель натуралистической школы в литературе. «Натурализм», в его понимании, предполагал соединение научного и художественного методов. В 1871-1893 гг. создал цикл романов «Ругон-Маккары». Подзаголовок к циклу пояснял: «Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй империи». «Эпохой безумия и позора» в жизни Франции называл Золя это время. В романах около 1200 персонажей – людей из разных слоёв общества.
|
|
|
Толстой был знаком с творчеством Золя. Уже в старости (1907 г.) он вспоминал, что первое сочинение французского писателя, которое он читал, было «La conquete de Plassans» («Завоевание Плассана»): «Читал, читал, скука такая, бросил». В 1885 г. Толстой, прочитав роман «Жерминаль», говорил: «Такая богатая тема – и обработана так плохо. Пропасть ненужного, ложного». Критически отзывался Толстой о романе «Земля», автор которого рисует «рабочий народ <...> в виде полуживотных, движимых только чувственностью, злобой и корыстью» (30: 5). По воспоминаниям же Г.А. Русанова, именно это сочинение вызвало оценку Толстого: «Большой талант»; «есть недостатки, но только в этом романе в первый раз мы видим настоящего, реального французского крестьянина» (Русанов. С. 85).
12 мая 1893 г. газета «Русские ведомости» (№ 128) опубликовала речь Золя, обращённую к студентам, которым писатель советовал трудиться и заниматься наукой. Чтение этой речи вызвало к жизни замысел статьи Толстого «Неделание» (в июне статья была написана). Говоря о французских литераторах, Толстой часто упоминал Золя и признавался, что его «Паскаля» «так и не одолел, хотя перечитал почти все его романы». Узнав в 1902 г. о смерти Золя, Толстой «говорил о нём с добрым чувством, но сказал, что у Золя было много дидактики: “Из-за этого я не любил его”».
Заочные отношения Золя и Толстого складывались сложно. «Толстой был орудием, которым пользовались против нас <писателей-натуралистов. - В.Г.>, которых надо было истребить во что бы то ни стало», - писал Золя.
В 1880 г. Золя, прочитав присланный ему Тургеневым французский перевод «Войны и мира», высоко его оценил и до конца дней с «величайшим восхищением относился к Толстому-романисту», но не разделял его религиозно-философских взглядов. Художественное мастерство Толстого для Золя нередко было и образцом и критерием в его собственном творчестве. Так, один из первых французских рецензентов «Разгрома» писал, что его автор имел в качестве великого примера роман-эпопею Толстого. «Так же как Толстому, Золя удалось воссоздать многоликий образ народа, тружеников, одетых в солдатские шинели». При этом критик справедливо заметил, что Толстой умел лучше, чем Золя, изображать людей.
219
В «Разгроме» много ситуаций и героев, в которых слышатся отголоски эпопеи Толстого. Однако «Разгром» никак нельзя назвать произведением подражательным: и основная проблематика, и персонажи, и сюжетно-композиционная поэтика, далёкая от архитектуры «Войны и мира», -- всё это делает «Разгром» самобытным произведением французской литературы, не исключая при этом влияния Толстого и духовной связи, существующей между главными персонажами романа «Разгром» и центральными героями «Войны и мира». Так, общаясь с Каратаевым, «Пьер чувствовал, как близки ему понятия человеческой любви, сострадания, радостей, солнца». Сходные чувства рождаются и в душе Мориса под влиянием Жана. Он так же, как Пьер, «попростел», окреп духовно, почувствовал братскую, душевную близость к солдатам, его окружающим. Мысль о великом значении духовного единения с народом, пронизывающая «Войну и мир», эхом прозвучала в романе Золя.
Сразу после выхода в свет в 1882 г. романа «Разгром» многие критики заговорили о благотворном влиянии «Войны и мира» на военный роман Золя. В обоих романах достоверная картина войны «в крови, в страданиях, в смерти» соединена с прославлением подвига простых солдат. Так же как Толстой, для которого война «противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие», Золя видел в войне источник нескончаемых бедствий и безоговорочно осуждал захватнические войны.
Говоря о Золя как об одном из первых последователей Толстого, шедших по пути создания романа-эпопеи, нельзя не видеть существенное различие между писателями. Сопоставляя описание солдат в «Войне и мире» и романе Золя, В.Г. Короленко справедливо замечал, что в изображении «движения отрядов» у Золя «в лучшем случае вы разглядите среди них главного героя и отдельные группы, близкие к основной нити рассказа. У Толстого проходящий на параде или идущий в сражение полк не коллективная единица, а человеческая масса, кишащая отдельными жизнями. Перед вами выступают то и дело множество живых лиц – генералы, офицеры, солдаты со своими личными особенностями, со своими случайными ощущеньями данной минуты, -- и когда это изумительное движение пронеслось и исчезло, вы ещё чувствуете этот клубок человеческих жизней, прокатившийся в общей массе... В его картине сотни лиц и каждое, даже случайно, мимоходом выпущенное на арену, тотчас же заявляет о своей яркой особенности, насильно захватывает ваше внимание для своей собственной личной жизни, не хочет уйти из вашей памяти... <...> Толстому по силам то, под чем упал бы всякий другой» (Короленко В.Г. Лев Николаевич Толстой. Статья 1. Гл. II).
В.З. Горная
ЗОРИН Михаил Дементьевич (1858 – 1934) — яснополянский крестьянин, охотник. Ведал у Толстого псарней. C. Л. Толстой вспоминал, что Михаила называли охотником по призванию. Зорин часто бывал в доме Толстых. По просьбе Софьи Андреевны обрезáл лишние сучья на деревьях у дома. Делал всё быстро и ловко.
Д. П. Маковицкий 25 сентября 1906 г. записал рассказ Толстого: «В Засеке, куда ходил, в одном месте лежат берёзы, в четыре белые яркие сажени складывают их четыре мужика. Хорошо одеты, один высокий (Л.Н. назвал его, яснополянца с сыном), другой — Зорин с сыном; такие весёлые, ну, думаю, как им нам завидовать. Здоровые, сильные, свежие. Все огромного роста. Они там ночуют, пробудут полторы недели». Разговор на эту тему вели и за чаем 9 июля 1909 г., говорили «о мужиках, корчующих пни, с которыми Л.Н. беседовал. Л.H. о них: “Самые настоящие русские мужики, средние, каких 99%”. — И говорил, что приятно было ему с ними говорить. В Ясной это — М. Зорин <...>. Илья Васильевич <Сидорков, слуга Толстых. — Н.Ш.> выразился так: «Здесь народ руссее»».
Зорин рыл могилу Толстому, плакал навзрыд, сторожил её в первые ночи.
Н.И. Шшкарюк
ЗЯБРЕВЫ
Василий Ермилович (1824—1885) — яснополянский крестьянин. Зябревы – древнейший крестьянский род в Ясной Поляне. В 1709 г. из 44 крестьянских дворов деревни 16 носили эту фамилию. К XIX в. из них сохранили фамилию три ветви: Зябревы-Ермилины, Зябревы от Наума и Зябревы от Петра. От Зябревых получили новые фамилии: Базыкины, Ершовы, Родионовы, Морозовы, Борисовы, Пелагеюшкины, Жидковы, Суворовы, Шентяковы. Зябревы в Ясной Поляне известны не только своей численностью и древним происхождением: их семьи дали немало известнейших личностей в истории деревни, нашли наиболее широкое отражение в творчестве Толстого.
В.Е. Зябрев — одна из самых заметных фигур Зябревых-Ермилиных. Старший сын в семье, крепкий, здоровый, красивый.
220
При управляющем имением Андрее Соболеве Василий был избран помощником управляющего по полевым работам. Свою должность исполнял старательно. Толстой описывал его в сочинении «Лето в деревне». В «Дневнике помещика» к Василию относятся следующие слова: «позвал к себе старосту Василья – молодого красивого мужика из богатых ямщиков, который ходит в синем казакине и говорит красноречиво, путая господские обороты с крестьянской речью» (5: 248). С крестьянами Василий Зябрев обращался крайне жестоко. Художник Н.В. Орлов запечатлел Василия в образе старосты в картине «Порка». Многие годы при А. Соболеве и малолетних графах с тётками-опекуншами Василий был единовластным хозяином в деревне. Толстому такое поведение очень не нравилось, что он не раз отмечал в дневнике и в письмах. А 12 июня 1858 г. записал: «Отставил Василья». В 1859 г. Толстой отпустил Василия Зябрева на волю. Но тот остался жить в Ясной Поляне.
Ермил Антонович (1804—1880) — яснополянский крестьянин Волконских. При Толстых — крепкий хозяин, отец четверых сыновей. Во дворе Зябрева жила семья старшего брата, отданного в рекруты, мать Ермила и его пасынок. Семьи сыновей жили в отцовском доме до 1850-х гг. Главой этого огромного «клана» безраздельно был Ермил Антонович. Его потомков и стали называть Ермилиными. В Ясной Поляне фамилия бытует до сих пор.
Семья Ермила Зябрева была одной из зажиточных в Ясной Поляне. Вели хозяйство при дворе, держали пчёл, а также имели ямщицкую станцию, и одно время их тройки бегали от Серпухова до Орла. Ермил и его сыновья Василий, Пармён, Тит и Николай были сильными, здоровыми, красивыми. Сыновья имели жён-красавиц, физически крепких женщин. Ермил управлял всеми жёстко, даже беспощадно, наказывал за малое неповиновение. Снох за малейший проступок сажал в погреб, заставлял кланяться в ноги. Сына Тита выпроводил со двора, не выделив ему надела. Хозяйство Зябревых-Ермилиных процветало, порядок они держали во всём. Видимо, за это яснополянцы их уважали, считались с ними. После отделения сыновей от двора Ермила сила Зябревых-Ермилиных стала слабеть.
Толстой с Ермипом Антоновичем общался часто, учитывал его мнение, советовался. Изменения в жизни Ермилиных он рассматривал как отражение изменений в жизни общества в целом. Разговор на эту тему состоялся в доме Толстых в декабре 1906 г.
В творчестве Толстого Ермил Зябрев послужил прототипом многих художественных образов. Семья Зябревых – это Дутловы, богатая семья в «Утре помещика» и «Поликушке», в «Дневнике помещика». В рассказе «Поликушка» — образ церковного старосты «списан» с Ермила и дано его имя. В «Анне Карениной» Левин по пути к Свияжскому останавливается на дворе крестьян Дутловых. Всюду это зажиточные, даже богатые, крепкие семьи. Образ главы этих семей близок к реальному облику Ермила Зябрева, человека властного, расчётливого, трудолюбивого, умного мужика. Крепкий здоровьем, невысокого роста, с кривыми от тяжёлой работы ногами, с аккуратно подстриженной седой бородой, с тонкими спокойными чертами лица, это степенный, молчаливый, но рассудительный крестьянин.
Константин Николаевич (1846-1896) — яснополянский крестьянин, внук Осипа Зябрева. Один из 10-ти детей Николая, оставшийся в живых. Рос слабым ребёнком, много болел. В 60-х гг. ходил в школу Толстого, но был вынужден её оставить, ибо дед выпроводил их из дома, не выделив никакой доли. Пришлось 14-летнему Костюшке взять все заботы о семье на себя. Через суд он заставил деда построить им избёнку, в которой потом и семья самого Костюшки прожила весь век. Рано женился. Родилось в семье, по воспоминаниям односельчан, 22 ребёнка; в живых осталось двое. При рождении последней дочери жена скончалась. Семья Костюшки в Ясной Поляне была одной из самых бедных. Толстой писал о нём как о самом жалком мужике, но Константин так не считал и никогда не унывал. Толстой попросил его написать о своей жизни. Костюшка сделал «жизнеописание» в своеобразной форме и манере. Толстой поместил это произведение в подлинном изложении в биографические «Записки христианина», в которых описывалась жизнь нескольких яснополянских семей. Костюшка изобразил свою тяжкую жизнь с большим юмором. «Так он шутит всегда. И так он бедствует всегда, — писал в заключение Толстой. — Мы давно с ним знакомы» (49: 14).
Толстой описал Костюшку Зябрева в рассказе «Утро помещика» под именем Давыдки Белого. Это смирный, неглупый крестьянин, не пьёт, не курит, но с трудным характером, ленив, изба его криво и одиноко стояла на краю деревни. Ни кола ни двора, запустение в доме. Давыдка — летом в тулупе, белобрысый, высок ростом, очень толст телом. Красивое лицо, светло-голубые глаза, окладистая борода; смирный,
221
добрый. Именно такой Костюшка и на фотографии. Представление о быте семьи Костюшки и Надежды дают также многочисленные заметки Толстого в дневнике и в письмах. Писатель часто навещал их лачугу: то с помощью приходил, то побеседовать, то просто послушать их своеобразный язык. Пьесу «Власть тьмы», по признанию Толстого, он списал с этой семьи. Одна из главных героинь названа именем и прозвищем жены Костюшки — Надежда Зубатая. В «Записках христианина» Толстой дал подробный портрет этой женщины, изнурённой беспросветной нуждой, бесконечными родами. Но постоянная нужда, однако, не озлобила Надежду. Хоть обида в сердце была большая на деда мужа, но, когда он в старости приходил к ним, ибо в семье сына Петра его выгоняли, Надежда говорила: «Что же, садись, дедушка, хлебушка есть...» (49: 21).
К Костюшке Зябреву яснополянцы относились по-разному: одни с сочувствием, другие осуждали. Его прозывали Крайний, Белый, Горемыка, Блаженный, Разорённый. Одни не видели в нём большого усердия к работе, но ценили за то, что он всегда был весел, никогда не унывал, балагур и остряк. Яснополянец Иван Зябрев рассказывал такой эпизод: однажды Костюшка насмешил всех, когда в жару устроил из бочки бассейн, накрыл голову лопухом и читал. А Толстой в это время пахал его делянку.
Писатель не только наблюдал за семьёй Костюшки. Он порой с ним советовался по поводу своих новых произведений. Однажды прочитал ему сказку об Иване-Дураке. Костюшка пересказал её по-своему, и Толстой внёс изменения в текст. Он говорил о Костюшке Зябреве, что, если бы тот был образован, он стал бы писателем, художником, юмористом. Юмор у него выражался во всех его приёмах, движениях, словах. (Про косу Костюшка мог сказать, что она хорошо отлажена и вообще она хороша, как мармелад.)
Толстой всегда проявлял заботу о семье Зябрева. В 1892 г. помог устроить свадьбу его дочери Марии. При венчании в Кочаках были все Толстые. Такой весьма заметный след в истории деревни, в жизни и творчестве Толстого оставили Зябревы от Наума, с которыми писатель имел тесные дружеские связи. Но потомков этой линии Зябревых в наши дни в Ясной Поляне не осталось.
Осип Наумович (1800-1884) — яснополянский крестьянин. Жена его, Евдокия Никифоровна, — кормилица Толстого. Положение Осипа в Ясной Поляне было особым. Он получил многие льготы: освобождён был от барщины, всё заработанное, приобретённое шло в его пользу. Толстой в «Дневнике помещика» так описывал Осипа: «...позвал <...> Осипа Наумова, мужа моей кормилицы, бывшего старосту, известного за колдуна, хозяина и пчеловода. Осипу Наумову лет 60, но на вид не более 40. Он приземист, очень белокур, глаза всегда смеются. Он умён, речист и гордится тем, что знает солнечные часы и планы, что не мешает ему быть вполне народным как в жизни, речах, так и приёмах» (5: 249). Хозяйство Осипа Наумовича принадлежало к числу наиболее сильных в деревне, как о том писал Толстой в «Записках христианина».
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 257; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!