С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 47 страница
213
конспектом его лекций, которые он читал на протяжении почти 40 лет в Московском университете. Лекции Захарьина были необычайно популярны, аудитория всегда была переполнена. Излагая суть проблемы, не отвлекаясь на подробности, Захарьин поражал студентов полётом мысли, ясностью и простотой изложения, железной логикой. Профессор П.М. Попов, вспоминая лекции учителя, писал: «Живая, убедительная, чисто русская речь Захарьина, художественная по яркости красок, в то же время простая и ясная, где каждая фраза полна глубокого смысла, богата содержанием, из которой “слова не выкинешь”, — увлекала слушателей...» («Речи, посвящённые памяти профессора Григория Антоновича Захарьина и произнесённые в заседании физико-медицинского общества 23 марта 1898 года». - М., 1898. С. 28. Далее: «Речи...», с указанием страницы).
Коллеги Захарьина подчёркивали, что теоретико-философские проблемы мало увлекали профессора. «Он ценил в медицине то, что непосредственно оказывало влияние на практическую сторону дела. Это был практический ум по преимуществу... В его лекциях чувствовался прежде всего практический врач, призванный научить как можно лучше распознать болезни и как можно успешнее лечить их», -- писал профессор В.Д. Шервинский (Университетские воспоминания. Захарьин // Исторический вестник Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова. - М., 1993. Т. 2. С. 127-128). Именно эта практическая направленность занятий Захарьина привлекала слушателей.
|
|
|
Наиболее ценный вклад Захарьина в науку – это разработанный им метод диагностического опроса пациента. Он видел в человеческом организме целостную систему, работа которой нарушается под воздействием неблагоприятной внешней среды, в результате чего человек заболевает. Исходя из этого, Захарьин делал вывод, что лечить надо не болезнь, а человека, для чего необходимо проникнуть в условия и образ его жизни, понять его психологию. Поэтому беседа с пациентом обычно длилась несколько часов, что позволяло врачу понять человека и определить причину болезни. Захарьин подчёркивал, что только на основе данных, полученных из опроса пациента, врач может составить план лечения.
Захарьин был очень популярен в Москве, его считали всевидящим диагностом, авторитет которого был непререкаем. Современники знали Захарьина не только как выдающегося врача, но и как человека яркого, талантливого, правда, с противоречивым и непростым характером. Профессор В.Ф. Снегирёв, ученик и коллега Захарьина, писал в своих воспоминаниях: «Натура Захарьина сочетала множество крайностей, иногда совершенно парадоксальных. Доверчивость и подозрительность, расчётливость и щедрость, вспыльчивость и сдержанность, аскетизм и гуманность при его страстной натуре уживались в нём вполне» («Речи...» С. 16—17). В воспоминаниях современников запечатлён необычный внешний облик профессора. Это был человек с суровым выражением лица, с острым носом, напоминавшим клюв ночной птицы, всегда одетый в наглухо застёгнутый френч ниже колен и в валенках, так как смолоду страдал серьёзной болезнью.
|
|
|
О характере Захарьина и его чудачествах ходили легенды. Все, кто лечился у него, знали, что накануне визита профессора являлся его ассистент, который осматривал дом и комнату, где доктор будет обдумывать план лечения в абсолютной тишине. Для чего просили на этот час увозить детей даже из соседних квартир и останавливали часы. Из уст в уста передавался случай из врачебной практики Захарьина. Однажды в Химки, где было имение доктора, прибыл особый поезд – с двумя паровозами. Захарьина срочно повезли в Петербург: заболел император. Нарушая придворный этикет, лейб-медик Захарьин явился к царю с палкой и в домашних туфлях (зелёных плюшевых сапожках). Оправдывая доктора, императрица Мария Фёдоровна для предотвращения скандала громко воскликнула: «Это я, это я ему позволила». Поставив точный диагноз: воспаление лёгких, — Захарьин в три дня вылечил царя. И таких историй о Захарьине рассказывали много.
|
|
|
Знакомство Толстого с Захарьиным состоялось 20 июня 1867 г., когда писатель приехал в Москву для переговоров об издании «Войны и мира» отдельной книгой. Своё пребывание в городе он решил использовать и для консультации с хорошим врачом по поводу непонятных болей в желудке. О первом визите к профессору Толстой рассказал в письме жене: «Захарьин до смешного был внимателен и педантичен; рассматривая меня, заставлял и ходить с закрытыми глазами, и лежать, и дышать как-то, и ощупал, и остукал со всех сторон» (83: 143). Во время этого посещения Толстой поставил врачу своеобразный ультиматум: «Я лечиться лекарствами не буду, и сказал ему, что первое условие моего лечения это жить в деревне, но образу жизни, который он предпишет, или водам последую» (там же).
214
Как ни странно, но обычно вспыльчивый Захарьин спокойно выслушал пациента и принял его условия. Это можно объяснить только тем, что требования Толстого удивительным образом совпадали с медицинскими воззрениями Захарьина. Известно, что профессор назначал очень мало лекарств, а порой и вовсе ничего не выписывал, зато давал много ценных советов. Так, А.П. Чехов писал А.С. Суворину 27 ноября 1889 г.: «Не пожелаете ли Вы посоветоваться в Москве с Захарьиным?.. Советы его драгоценны. Если головы не вылечит, то побочно даст столько хороших советов и указаний, что Вы проживёте лишних 20-30 лет. Да и познакомиться с ним интересно» (Чехов. Письма. Т. 3. С. 295). Захарьин призывал в своих лекциях будущих врачей не увлекаться лекарствами и всегда подчёркивал относительную слабость лекарственной терапии. Второе условие Толстого — «жить в деревне» — тоже близко одному из важнейших положений терапевтической системы профессора. «Захарьин явился провозвестником принципа — не отрывать больных от привычного климата, — писал в своих воспоминаниях его ученик профессор П.М. Попов, — а устраивать их в деревне, в загородных местах, у себя дома» («Речи...» С. 29).
|
|
|
Захарьин — первый врач в России, который начал лечить минеральными водами на месте проживания больного, без поездок «на воды», как было принято раньше. Исполнять предписание профессора — пить минеральные воды — Толстой сразу согласился. Так с первого же визита к Захарьину они стали единомышленниками. Захарьин был для писателя самым авторитетным из всех врачей, которые когда-либо его лечили.
Толстого привлекали не только выдающиеся профессиональные качества, но и необыкновенная многогранность личности Захарьина, который хорошо знал и любил поэзию, был неплохим пианистом, интересовался изобразительным искусством. Вскоре их знакомство переросло в дружбу. Через 10 лет после первой встречи Толстой и Захарьин обменялись дружескими письмами. В апреле 1877 г. Толстой писал: «Дорогой Григорий Антонович, пишу вам в первую свободную минуту, только с тем чтобы сказать вам, что я очень часто думаю о вас и что последнее моё свидание с вами оставило во мне очень сильное и хорошее впечатление и усилило мою дружбу к вам. Прошу вас верить этому и любить меня так же, как я вас. Ваш Толстой» (62: 321). Через несколько дней Захарьин отвечал: «Десять лет назад я оценил в вас не только первого из современных русских писателей, но и — ещё не зная вас лично — человека, симпатии которого хорошо видел, несмотря на всю объективность вашего творческого дарования, — были там же, где и мои, сам пожелал узнать вас и стал настороже вашего здоровья. С удовольствием вспоминаю об этом, потому что доволен своим тогдашним духовным движением. Если Вы уже тогда были так дороги, можете судить, как Вы мне дороги теперь. Мои чувства к Вам — братские» (Свадковский Б.С. Г.А. Захарьин и Л.H. Толстой // Исторический вестник Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова. – М., 1996. Т. 6. С. 42-43).
Это была дружба двух выдающихся людей, чьи взгляды на многие жизненно важные вопросы совпадали. Чехов, лично знавший обоих, так определил равнозначность их дарований: «Захарьина я уподобляю Толстому – по таланту» (Чехов. Письма. Т. 3. С. 264). И чуть позже: «Из писателей предпочитаю Толстого, а из врачей — Захарьина» (там же. Т. 4.
С.362).
Знакомство Толстого с Захарьиным отразилось в истории создания ряда произведений писателя. Особое место среди них занимает повесть «Смерть Ивана Ильича» (1886). Захарьин рассказывал своим ассистентам, что в фабуле этой толстовской повести описана история болезни и смерти тульского прокурора Ивана Ильича Мечникова (брата знаменитого учёного), которого он лечил. Дружба с Захарьиным позволяла Толстому выяснять и уточнять многие профессиональные подробности, которые он затем использовал в творчестве. Именно это помогло ему сделать необычайно достоверными «медицинские» эпизоды, которых в его произведениях немало.
С годами взаимная симпатия Толстого и Захарьина пошла на убыль. Одна из причин — непомерно разросшаяся частная практика профессора, которая приносила ему огромные доходы. Многие обвиняли Захарьина в стяжательстве, корыстолюбии. Коллеги, профессора Московского университета, осуждали его за то, что он стал мало внимания уделять факультетской клинике. Хотя и в этой своей страсти к богатству Захарьин, как всегда, не был однозначен. Все забывали, а многие не знали, что большую часть своего состояния он отдавал на общественные нужды. Профессорскую зарплату Захарьин жертвовал нуждающимся студентам; на свои средства отправлял талантливых врачей на стажировку за границу; пожертвовал
215
полмиллиона на строительство церковноприходских школ; давал деньги на издание медицинских журналов и др. Отдавая огромные деньги на благотворительность и меценатство, Захарьин был необыкновенно скромен в личной жизни и в быту. Но, несмотря на это, о корыстолюбии Захарьина говорила вся Москва.
Толстой тоже критически относился к обширной частной практике Захарьина, пытался повлиять на него. Однажды, придя к профессору в гости, он прочитал ему свою сказку-притчу «Много ли человеку земли нужно». Захарьин не понял подвоха Толстого и не принял на свой счёт моральной проповеди, заключённой в притче. В.Ф. Снегирёв вспоминал: «Захарьин был увлечён рассказом, в подробностях и с живостью передавал его и ни капли не подозревал, что <...> писатель этим рассказом прямо бил его уже не в бровь, а в глаз» («Речи...» С. 16).
В 1880-е гт. произошёл окончательный разрыв личных отношений Толстого и Захарьина. Основной причиной было полное неприятие доктором религиозно-философского учения Толстого. В 1885 г. своему другу Л.Д. Урусову, которого в то время лечил Захарьин, Толстой с возмущением писал о религиозном невежестве профессора: «Вчера с Захарьиным я до 12 часов беседовал про веру. Он очень умён и правдив, но нельзя себе представить его невежество. Я ему говорю заповеди Христа: вам сказано — не убий, а я <...> и говорю: «ну, вы помните». Он говорит: нет, не помню; я не читал Евангелия. Ведь это неимоверно. А он молится Богу... И этот человек не читал Евангелия и мою книгу не хочет прочесть, потому что ему некогда» (63: 204). Речь идёт о сочинении Толстого «В чём моя вера?». Писатель был настойчив, и доктор нашёл время, прочитал его трактат, но не согласился с основными его идеями. Прямой, бескомпромиссный, Захарьин подверг Толстого резкой критике. С тех пор отношения были навсегда порваны.
Однако члены семьи Толстого продолжали пользоваться консультациями знаменитого врача. И хотя сам писатель не обращался к Захарьину, он по-прежнему высоко ценил его профессионализм. Поэтому тяжело заболевшему сыну Льву он советовал положиться на предписания Захарьина: «Доктора нужны, главное, на то, чтобы не лечиться самому, и в особенности такие, как Захарьин, на которого жаловаться есть только одна инстанция – Бог» (66: 370). Уже после смерти Захарьина Толстой вспоминал доктора, советам которого всегда следовал. Он писал жене: «Старайся не торопиться и не горячиться. Захарьин не велит» (84: 349).
«Захарьин умер внезапно, в короткий срок, вызвав смертью удивление... Никто не хотел верить; все думали, сжились как бы с мыслью, что такой человек и такой врач не должен умереть никогда, так веровали в его чудодейственное врачебное искусство», — писал о кончине Захарьина его друг и ученик Снегирёв (Речи...» С. 17).
Лит.: Кулижников Г.А. Л.Н. Толстой и медицина. — М., 1999.
А.К. Ломунова
ЗДЗЕХОВСКИЙ Мариан Эдмундович (1861-1938) — профессор Краковского университета; посетитель, корреспондент и адресат Толстого. Писатель был знаком с его работами о религиозных идеалах польского общества.
Имя Толстого с юных лет вошло в жизнь Здзеховского; позднее он писал: «Первый раз я читал “Войну и мир”, будучи учеником 7 класса гимназии. Один образ особенно поразил моё воображение и, войдя в душу, остался в ней, неразрывно связавшись с теми её настроениями и побуждениями, которыми я более всего дорожу; это образ раненного под Аустерлицем кн. Андрея Болконского, когда, лёжа на поле сражения и не видя того, что происходит вокруг, он смотрит в небо, “неизмеримо высокое небо с тихо ползущими по нём серыми облаками”, и чувствует, “как всё пусто, всё обман, кроме этого бесконечного неба; ничего, ничего нет, кроме него...”». В 1883 году, продолжал Здзеховский, «я прочёл “Исповедь” жадно, но не нашёл в ней желанного удовлетворения. Л.Н. смело устремлялся в новый мир, оставляя за собой развалины церковного христианства, между тем как для меня понятия религии и церкви были неразделимы. Привязанность к римско-католической вере, к её обрядам и таинствам слишком глубоко внедрилась в мою душу, чтобы я был в состоянии от неё отрешиться; я искал синтеза католицизма с лучшими стремлениями века <...>. Но это вовсе не ослабило моего влечения к Л.Н. Толстому; <…> я в нём чтил учителя, которого в эпоху торжества материалистического эготеизма в философии и в жизни Провидение призвало для того, чтобы обнажить суету чувственности и безобразие греха» (Здзеховский М. Голос из Польши // МТА. С. 64-65).
В 1895 г. Здзеховский написал «очерк, в котором, изложив ход польской политической мысли с 1831 г., старался указать на её глубоко христианскую подкладку». По
216
цензурным соображениям статья была напечатана в сокращённом виде в июльской книжке «Северного вестника» под псевдонимом «М. Урсин». Желая опубликовать её за границей полностью, но считая своё имя недостаточно известным, чтобы рассчитывать на успех издания, Здзеховский 12 августа 1895 г. обратился к Толстому с письмом, в котором просил его «о помощи в виде краткого предисловия, хотя бы в полемическом тоне», против его взглядов. Эти взгляды по поводу прочитанной им статьи Толстого «Христианство и патриотизм» он излагал в том же письме. На письмо Здзеховского Толстой ответил 10 сентября 1895 г.: «Статья прекрасная, и я узнал из неё много для себя нового и радостного. Я знал про Мицкевича и Товянского. Но я приписывал их религиозное настроение исключительным свойствам этих двух одиночных людей. Из вашей же статьи я узнал, что они были только родоначальниками вызванного патриотизмом, глубоко трогательного по своей возвышенности и искренности, истинно христианского движения, продолжающегося до сих пор».
28 августа 1896 г. Здзеховский посетил Ясную Поляну. 2 июня 1899 г. послал письмо с описанием празднования 100-летней годовщины Пушкина в Кракове. Толстой ответил письмом 26 июня 1899 г.: «Мои отношения с вами мне очень памятны и оставили во мне самые хорошие воспоминания. Вашей статьёй и разговорами вы помогли мне сознательно сблизиться душевно с поляками — то, к чему я всегда чувствовал несознательное влечение».
В.В. Алексеева
ЗИНОВЬЕВ Николай Алексеевич (1839 – не ранее 1917) – публицист, сенатор, член Гос. совета (1904), тульский губернатор (1887-1893). Окончил Лазаревский институт восточных языков. В 1858—1904 гг. на гос. службе.
В годы своего губернаторства Зиновьев познакомился с Толстым, относился к нему дружелюбно, «с большим уважением» и не как «представитель наблюдающей власти, а в качестве знакомого» (Давыдов Н.В. Из прошлого // ТВС. 2. С. 15). В 1890-1892 гг. Толстой переписывался с Зиновьевым, ездил к нему в Тулу хлопотать за крестьян, сельских учителей, опирался на поддержку губернатора во время организации помощи голодающим. Зиновьев с семьёй часто бывал у Толстых в Ясной Поляне. «Были Зиновьевы, и суета» (51: 38). «Вечером приехали Зиновьевы с музыкой» (51: 82): старшие дочери Зиновьева серьёзно занимались музыкой, учились петь и играть на фортепьяно. Дочь Зиновьева Н.Н. Фере дружила с Т.Л. Толстой.
В 1893 г. произошло охлаждение: Зиновьев участвовал в усмирении крестьян села Бобрики Тульской губ. Глава XII трактата «Царство Божие внутри вас» написана под впечатлением от встречи с возглавляемым тульским «губернатором 3.» карательным «поездом, администрации и войск, ехавших для усмирения» голодающих крестьян села Бобрики. Увидев Толстого на станции Узловая, Зиновьев «казался очень сконфуженным и жалким» (84: 161). Во многих заграничных газетах появились отрывки из XII главы «Царства Божия внутри вас», что «подняло бурю в правительственных сферах». А.М. и Т.А. Кузминские, читая XII главу, обратили внимание на некоторое сгущение красок. Толстой писал в дневнике, что он «очень много пережил. Во-первых, кончил дело голодающих. <...> Главное, появилась за границей выписка из этой книги об орловском деле, и началась суета, и воздействия, и ложные понимания, и клевета. <...> Обиды Зиновьеву. (Зиновьев прочёл в Стокгольме и очень обижен, огорчён, озлоблен). Нынче послали телеграммы, прося приостановить печатание всеми переводчиками. Кажется, поздно» (52: 96). Действительно, были посланы телеграммы переводчикам в Париж, Бостон и Берлин с просьбой задержать печатание XII главы трактата. Публикация за границей выдержек из XII главы вызвала в России кампанию клеветы и нападок на Толстого. Выпады правительства объяснялись невиданной популярностью за границей трактата «Царство Божие внутри вас». По поводу всего происшедшего Зиновьев сказал своему вице-губернатору, что знакомство с Толстым прекращено, после чего В. Вересаев характеризовал его как карьериста и самодура. А С. А. Толстая в дневнике записала, что Зиновьев «способный, живой, но мало симпатичный» (ДСАТ. 1. 273). Зиновьевы и семья его дочери Фере всё же поддерживали связь с Толстыми и после этой ситуации. В 1898 г. Зиновьев напомнил о себе Толстому, прислав ему «итальянскую брошюру» (о Толстом) и письмо. Толстой благодарил. Н.Н. Фере рассказала Толстому, что её отец «каждый день читает “Круг чтения”. Льва Николаевича это очень тронуло» (Гусев Н.Н. Два года с Л.Н. Толстым. М., 1973. С. 188).
После смерти Толстого Зиновьев часто навещал С.А. Толстую, ходил с ней на могилу Толстого, слушал её чтение вслух отрывков из «Моей жизни».
217
Лит.: Фере Н.Н. Ещё о Толстом: Неизвестные воспоминания // Русская литература. – 1970. № 4.
А.Н. Полосина
ЗИССЕРМАН Арнольд Львович (1824 – 1897) – военный историк, писатель. В 1840—1850-х гг., будучи на гражданской службе, участвовал во многих военных экспедициях на Кавказе. Принимал участие в восстановлении православия среди осетин. С первых экспедиций Зиссерман стал бытописателем Кавказа и летописцем его завоевания. В 1850-х гг. статьи военно-исторического характера и воспоминания Зиссермана печатались в журналах «Современник», «Русский вестник» и др. Последние годы своей жизни провёл в имении Лутовиново близ Ясной Поляны.
12 сентября 1896 г. Толстой посетил Зиссермана в его имении в связи с работой над «Хаджи-Муратом». Материалом для этой повести среди прочих источников служили книги историка «Двадцать пять лет на Кавказе, 1842-1867 гг.» (СПб., 1879. Ч. I, II), «История 80-го пехотного Кабардинского князя Барятинского полка» (СПб., 1881), «Генерал-фельдмаршал князь А.И. Барятинский» (М., 1889—1891. Т. I, II, III). К ним Толстой обращался на протяжении всей работы над повестью. По мнению П.А. Сергеенко, сюжеты некоторых эпизодов «Хаджи-Мурата» взяты из этих книг. В яснополянской библиотеке сохранились две из трёх частей книги «Двадцать пять лет на Кавказе, 1842-1867 гг.», подаренные Толстому Зиссерманом с надписью: «Графу Льву Николаевичу Толстому лично автором поднесено 12 сентября 1896 г. в с. Лутовинове». В этих книгах – многочисленные пометы Толстого.
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 145; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!