С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 19 страница

Болхины послужили прототипами не­скольких героев Толстого: так, в романе «Декабристы» фигурирует Болхин Гаврюха в драке крестьян с землемером. Его вместе с другими посадили в острог. «...Болхин — отчаянная голова», -- написал Толстой (17: 286).

В январе 1885 г. в Ясной Поляне разы­гралась трагедия, какой давно не случалось. Гаврилу Болхина в очередной раз заподозрили в краже лошадей и при выяснении дела крестьяне его избили до полусмерти, а через два дня он умер в Туле в больни­це. Узнав об этом, Толстой писал кня­зю Л.Д. Урусову: «Какое страшное дело убийство Болхина <в письме: Блохи­на. -Н.Ш.»> (63: 204). Толстой участвовал в рассмотрении дела в суде.

Григорий Ильич (1836-1912) — яс­нополянский крестьянин, брат Гаврилы Ильича. Был хорошо знаком с Толстым, ча­сто косили вместе. В рассказе «Идиллия» изображён Гришка Болхин. Выбор имени этого героя становится более понятным при ознакомлении с рукописью дворового человека Толстых Н.И. Власова. В ней рас­сказано о трогательной любви Григория Болхина и его жены Аксиньи, несмотря на лишения и тяжёлую нужду (гл. XVIII). Честность, трудолюбие и оптимизм были присущи этим людям. Власов дал портрет Григория: «Высокий рост, кудрявые чёр­ные волосы, худое красивое лицо и добрые честные глаза» (ОР ГМТ).

Толстой лично принимал участие в ре­шении дела о якобы краже Григорием ко­лёс, посещал его в остроге в Туле, добился оправдания Григория и возвращения ему колёс, о чём записал в дневнике в 1881 г.

Яснополянец Алексей Бочаров в днев­нике в 1878 г. характеризует Григория как мужика старательного, хозяйственного, не похожего по характеру на своего брата Гав­рилу.

 

Н.И. Шинкарюк

БОНДАРЕВ Тимофей Михайлович (1820-1898) – крестьянин из Земли войска Донского, сектант. Корреспондент и адре­сат Толстого. За религиозные сектантские убеждения был сослан в Сибирь, где про­жил более пятидесяти лет, занимаясь сель­ским трудом. В Сибири продолжал дер­жаться секты субботников.

Бондарев написал книгу «Трудолюбие и тунеядство, или Торжество земледельца», где рассматривал библейскую заповедь «в поте лица снеси хлеб, в муках родиши чада», обосновывал мысль, что человек дол­жен трудиться, достигать всего своим тру­дом. Это главная заповедь Бога. Бондарев называл её «первородным законом».

Толстой получил рукопись Бондарева в начале июля 1885 г. «Удивительно сильно. Вся наука экономическая ничего подобно­го не сказала», — так оценил он этот труд (63: 275). Цензура запретила книгу. Тогда Толстой стал хлопотать об её издании за границей; она была опубликована с пре­дисловием писателя в 1890 г. в Париже. Впоследствии Толстой не раз обращался к ней.

 

Н.И. Шинкарюк

БОНЧ-БРУЕВИЧ Владимир Дмит­риевич (1873-1955) литератор; изда­тель; деятель революционного движения (с 1892 г.); историк и исследователь сек­тантства; доктор исторических наук. Корреспондент и адресат Толстого. По­могал в сборе материала для «политиче­ских» глав «Воскресения», в издании ро­мана Толстого за границей и в сборе ар­хивных материалов о русских сектантах, предпринятом В.Г. Чертковым. После Октябрьской революции в 1917-1920 гг. – управляющий делами Совнаркома; в 1932— 1939 – директор Гос. Литературного музея.

Родился в семье землемера; учился в Константиновском межевом институте в Москве (исключён за участие в студенческих волнениях), в Курском землемерном училище. В 1896 г. был вынужден уехать за границу; учился на факультете есте­ственных наук в университете в Цюрихе; в Россию вернулся в 1905 г. С 1895 г. – член РСДРП; сотрудничал в газете «Искра» и в др. партийных изданиях; с 1912 г. – в газете «Правда». Не раз был арестован. С 1890-х гг. постоянно печатал в легальной и

 

 

91

 

нелегальной прессе публицистические ста­тьи, литературные очерки, рецензии.

Толстой познакомился с Бонч-Бруе­вичем в редакции «Посредника» в 1895 г., расспрашивал его о подпольной партийной работе; получил от него гектографирован­ный экземпляр русского перевода запре­щённой в России пьесы немецкого драма­турга Г. Гауптмана «Ткачи».

В апреле 1899 г. Бонч-Бруевич сопро­вождал пароход с четвёртой партией ду­хоборов (2300 человек), переселявшихся в Канаду, о чём позднее написал в книге «Духоборцы в канадских прериях».

В феврале 1905 г. в Ясной Поляне была получена книга некоего В. Ольховского (псевдоним Бонч-Бруевича) «Назарены в Венгрии и Сербии» (К истории сектант­ства)», изданная «Посредником». Толстой 10 февраля интересовался у Маковицкого: «Видели ли вы книгу о назаренах? Хорошая книга. Кто это Ольховский?» (ЯПЗ. 1. С. 169). Книга сохранилась в яснополянской библиотеке, в ней есть пометы Толстого и Маковицкого. Фрагменты книги, отредак­тированные Толстым, тогда же вошли во второй том «Круга чтения» под заглавием: «О секте назарен, распространившейся в Венгрии, Сербии и Хорватии».

Ещё при жизни Толстого Бонч-Бруевич заинтересовался цензурной истори­ей романа «Воскресение»: сличив тек­сты «Воскресения» в издании Маркса и «Свободного слова», он насчитал в романе 497 разного рода цензурных искажений, пропусков и перифраз (см. его статью «По поводу русского издания “Воскресения” Л.Н. Толстого» // Минувшие годы. 1908. № 11). В 1911-1912 гг. был редактором «Известий Общества толстовского му­зея», опубликовал в № 2 за 1911 г. статью «Конфискованные произведения Л.Н. Тол­стого». После революции был одним из инициаторов и участников Юбилейного издания Полного собрания сочинений Толстого, издания «Яснополянских запи­сок» Д.П. Маковицкого. Автор воспоми­наний «Мои встречи с Л.Н. Толстым» // Искусство. 1929. № 3-4. С. 32—35.

Н.И. Бурнашёва

БОРИСОВЫ

Аксинья Титовна (1849-?) — ясно­полянская крестьянка, дочь кучера Тита Борисова. Была замужем за кучером Толстых Ларивоном. Он подробно описан в рассказе «Фальшивый купон»: из солдат, красавец, щёголь, загрустил о лёгкой жиз­ни, запил, начал воровать. Попал в острог, где и умер от чахотки, оставив Аксинью с четырьмя детьми. В «Записках христиани­на» Толстой отметил, что приходила к нему Тита Борискина баба, т.е. мать Аксиньи. Просила помощи для своей дочери-вдовы с пятью детьми.

Алексей Петрович (1869 – после 1924) и Филипп Петрович (1874-1919) – яс­нополянские крестьяне. Братья служили в усадьбе Толстых: Алексей дворником, Филипп - кучер, почтарь. Оба очень стара­тельные, добросовестные, добрые. Многие в усадьбе относились к ним как к глупым. Толстой их неизменно защищал, считал людьми умными и нравственно здоровыми. Филя был вхож в дом Толстых, дружил с их детьми. Пел, играл на балалайке. О нём Толстой хотел написать.

Филька сопровождал писателя на стан­цию при его уходе из Ясной Поляны. Сам Филипп Петрович рассказывал об этом в 1918 г. В «Почтовом ящике», который возродила в Ясной Поляне А.Л. Толстая в 1923 г., Филю сравнили с «божьей коровкой».

 

Н.И. Шинкарюк

 

БОТКИН Василий Петрович (1811/1812-1869) – критик, философ, перевод­чик, очеркист. Сын крупного московского чаеторговца, среди его младших братьев из­вестны знаменитый врач Сергей Петрович, академик живописи Михаил Петрович, коллекционер Дмитрий Петрович. Сестра Мария Петровна была женой А.А. Фета.

Один из образованнейших людей Рос­сии середины XIX в., блестящий теоре­тик искусства, литератор, Боткин обра­щал внимание на себя нестандартностью своих взглядов и уже в 25 лет активно со­трудничал в журналах «Телескоп» и «Мол­ва», переводил произведения Э.-Т.-А. Гоф­мана. Вскоре В.Г. Белинский пригласил его в «Отечественные записки». Будучи в Париже, Боткин познакомился с француз­скими социалистами и К. Марксом, увле­кался социалистическими идеями, но не разделял идей русских революционных де­мократов о насильственной борьбе.

С 1855 г. Боткин сотрудничал с журна­лом «Современник». Он с похвалой отзы­вался о произведениях молодого Толстого, отмечая в них «невыразимую естествен­ность и поэзию», «верно запечатлённую частность как живую организацию целого». Повесть «Юность» Боткин прочёл в кор­ректуре и, по словам Толстого, был в вос­хищении от неё. Позднее критик говорил о повести, что «каждая строчка написана на меди» (Тургенев и круг «Современника». М.; Л., 1930. С. 316).

Толстой познакомился с Боткиным в де­кабре 1855 г. Вскоре они стали друзьями.

 

 

92

 

Большой интерес представляет их пере­писка, охватывающая 1856—1862 гг.: до нас дошли 16 писем Толстого и 9 писем Боткина. До конца дней Боткин сохранил искреннюю любовь к творчеству Толстого. В последний год жизни он читал «Войну и мир», восторженно отзываясь об этом «глу­боко русском произведении».

 

 

В.П. Боткин (слева), И.С. Тургенев (в центре),

А.В. Дружинин (справа).

Рисунок Д.В. Григоровича

 

Под воздействием общения с Ботки­ным у Толстого возник замысел будущих рассказов «Альберт» и «Люцерн». В пись­мах из Европы во время первого своего за­граничного путешествия писатель делился с Боткиным впечатлениями и размышле­ниями: у него даже явилась мысль «вос­становить» свои беглые записи в «форме писем» к Боткину.

Боткину показал Толстой первоначаль­ный набросок своего кавказского романа (будущая повесть «Казаки»), и тот вооду­шевил его непременно продолжить рабо­ту: «Напишите-ка Ваш Кавказский роман так, как Вы его начали, — и Вы увидите, как Щедрины и Мельниковы тотчас будут поставлены на свои места. В это я так же верю, как в действие солнечного света». Предсказание Боткина относительно бу­дущего успеха этого сочинения оказалось верным.

В 1859 г. вышла повесть «Семейное счастие», которую Толстой посчитал своей неудачей. В отчаянье он писал Боткину: «Я теперь похоронен и как писатель и как че­ловек». Со свойственной ему разумностью Боткин, отмечая недостатки повести, делал вывод: «Но даже и в том виде, в каком она есть, всё-таки это прекрасная вещь, испол­ненная серьёзного и глубокомысленного таланта».

В конце 1850-х гт. у Толстого возникло желание организовать «чисто художествен­ный журнал», редактором которого был бы Боткин. Толстой писал ему: «Цель жур­нала одна: художественное наслажденье, плакать и смеяться». Назначение журна­ла — сделаться «учителем публики» в деле художественного вкуса. «Всё, что является и явится чисто художественного, должно быть притянуто в этот журнал» (издание не осуществилось).

В начале 1860-х гг. наметилось расхождение Толстого с Боткиным по вопро­сам будущего устройства России. Толстой увлёкся идеей сближения дворянства и крестьянства, усиленно искал пути их при­мирения как залог успешного реформирования страны. Боткин же придерживался иной точки зрения, считая, что спасение России «не в житье по-народному, а в раз­уме и цивилизации». Он писал Толстому: «Я остаюсь верен моей старой вере и моим старым богам и теперь ещё более, чем пре­жде».

Последняя встреча Толстого и Боткина состоялась в феврале 1861 г. Вопросы, воз­никшие в ходе их бесед, остались без ответов, и оба ясно поняли, что они оказались «разными полюсами». Несмотря на пре­кращение личных встреч, Боткин продол­жал внимательно следить за творчеством Толстого. По поводу романа «Война и мир» в письме к А.А. Фету 9 июня 1869 г. он за­мечал: «...этот роман во всех отношени­ях превосходен... Какая яркость и вместе глубина характеристики! Какой характер Наташи и как выдержан! Да, всё в этом превосходном произведении возбуждает глубочайший интерес» (Фет А.А. Мои вос­поминания. Т. 2. С. 196).

Тонкий ценитель слова, Боткин на ран­нем этапе становления Толстого-писателя сумел разглядеть его огромное дарование.

 

Лит.: Боткин В.П. Литературная крити­ка. Публицистика. Письма. М., 1981.

 

Л.Ф. Подсвирова

БРОНЕВСКИЙ Евгений Алексеевич (1826-1868) – офицер, сослуживец Толстого в Севастополе, родственник его казанских знакомых. Штабс-капитан Броневский вы­зывал у Толстого неизменно доброе отно­шение: в дневнике и в письмах неоднократ­но упоминалось это имя. 11 марта 1855 г. в дневнике запись: «Броневский один из ми­лейших людей, которых я встречал когда-либо». 13 марта в письме к Т.А. Ёргольской: «Я не встречал ещё человека с таким го­рячим сердцем и благородством натуры». Подобная оценка Броневского звучала и в письме к С.Н. Толстому 3 июля: «В марте стало теплее, и приехал в батарею милый, отличный человек Броневской, я стал опо­минаться...» В единственной сохранив­шейся рукописи рассказа «Севастополь в мае» Толстой однажды оговорился, назвав будущего Михайлова «Броневским». Зная, что многое в произведениях Толстого «пи-

 

 

93

 

салось с натуры», иногда даже и фамилии персонажам в черновых рукописях автор давал настоящие, чтобы «яснее предста­вить», с кого пишет, можно предположить, что какие-то качества и черты севастополь­ского сослуживца Толстого штабс-капитана Броневского отразились в облике штабс-капитана Михайлова во втором севасто­польском рассказе.

Н.И. Бурнашёва

БРОНТЕ Шарлотта (Bronte Charlotte; псевд.: Currer Bell; 1816-1855) – английская писательница, одна из трёх сестёр Бронте. 9/21 июля 1857 г. В.П. Боткину Толстой с восторгом писал о ней: «Прочтите био­графию Curer Bell, ужасно интересно по интимному представлению литературных воззрений...» Толстой читал роман Бронте «Джейн Эйр» в конце 1850-х гг., когда интерес его всё больше и больше концен­трировался на проблемах воспитания и образования, а в этом романе писательница затрагивает злободневные вопросы образования бедных слоёв общества. В библиотеке Толстого в Ясной Поляне име­ется первый том этого сочинения: Charlotte Bronte. Jane Eyre: An autobiography / By Currer Bell. – Leipzig, 1850. – 2 vol. Есть здесь и книга Элизабет Гаскелл о Шарлотте Бронте, лучшая, по общему мнению, ра­бота об английской романистке: Gaskell, Elizabeth Cleghom. ТЪе Life of Charlotte Вгоntё... Leipzig, 1857. – 2 vol. С этой книгой Толстой, вероятно, познакомился в Швейцарии: в дневнике этого периода встречается упоминание о чтении книги. Сохраняется в яснополянской библиотеке и книга «Wuthering Heights», написанная сестрой Шарлотты Эмилией, изданная со­вместно с романом Анны Бронте «Agnes Grey» и с предисловием самой Шарлотты (Bronte, Emily Jane, Bronte, Anne. Wuthering heights and Agnes Grey. - Leipzig, 1851. — 2 vol.).

 

Г.В. Алексеева

 

БУАЙЕ Поль (Boyer; 1864-1949) – французский славист, преподаватель рус­ского языка, директор парижской Школы восточных языков, сотрудник газеты «Temps», редактор журнала «Revue des etudes slaves».

С Толстым Буайе познакомился в 1895 г., и позднее их связывали личные дружеские отношения. В газете «Temps» Буайе печатал статьи о встречах и бесе­дах с Толстым. Во Франции многие счита­ли, что статьи Буайе «заставляют любить Толстого». Как филолог Буайе преклонялся перед Толстым и отметил в нём главное: он «vetitatem delexit» <«правду избрал». – лат.>. Толстой считал его «хорошим зна­током» русского и французского языков и своим «лучшим переводчиком». Совмест­но с Н. Сперанским Буайе написал учеб­ник русского языка для французских сту­дентов (Boyer P. et Sрérаnski N. Manuel pour l’étude de la langue russe. P., 1905), который прислал Толстому с дарственной надпи­сью. О «книге Буайе “Langue russe”» Маковицкий сказал Толстому, что переводчик «взял в свою книгу 60 страниц рассказов из его “Книг для чтения” и констатирует, что в них не менее 2700-3000 разных слов. А во всём Шекспире <...> четыре (!) ты­сячи...» На что Толстой с удивлением за­метил: «Неужели 2700? Я старался корен­ной русский язык употреблять» (ЯПЗ. 2. С. 130). В учебник вошли двадцать восемь рассказов из «Азбуки», «Новой Азбуки» и «Четырёх книг для чтения», рассказ «Три смерти» и др. Все тексты снабжены деталь­ными грамматическими и страноведческими комментариями. Учебник получил признание во Франции, выдержал много изданий вплоть до 1960-х гг., переиздавал­ся в других странах. Совместно с Ш. Саломоном Буайе перевёл статью Толстого «Приближение конца», а также письмо А.В. Власова и ответ Толстого, которые они издали отдельной брошюрой под за­главием «По поводу “Воскресения”» (Па­риж, 1900). Во время последнего приезда в Ясную Поляну в 1906 г. Буайе говорил, что собирается написать о «Круге чтения» для газеты «Temps» и перевести на французский язык рассказы Толстого «Молит­ва» и «Корней Васильев». В России «Буайе ужасался нищете, невежеству, бесхозяй­ственности русского народа и не видел никаких просветов для него в будущем» (Семёнов С.Т. Воспоминания о Льве Ни­колаевиче Толстом. СПб., 1912. С. 111).

 

Лит.: Буайе П. Три дня в Ясной Поля­не // ТВС. 2.

А.Н. Полосина

 

БУГАЕВ Николай Васильевич (1837—1903) — математик, профессор Московского университета; отец поэта А. Белого. Знакомый Толстого, упоминается в его дневниках и письмах.

Познакомились в Москве. В дневни­ке 28 марта / 8 апреля 1884 г. Толстой за­писал: «Встретил Бугаева и позвал к се­бе», — Толстые жили в Хамовниках. Писа­тель и учёный беседовали не только о ма­тематике, но и о многом другом. 16 мая 1884 г. в дневнике Толстого запись: «Пре­лестная мысль Бугаева, что нравствен­ный закон есть такой же, как физический,

 

 

94

 

только он "im Werden” <в процессе становления. – нем.>. Он больше, чем im Werden, он сознан» (49: 94). В письме к Черткову 19 мая 1884 г. Толстой развивал эту мысль: «Закон, нравственный закон Христа его 5 заповедей, это закон вечный, который не прейдёт, пока не будет исполнен. Это закон такой же необходимый, неизбежный, как закон тяготения, химических соединении и другие физические законы». В тот же день в Дневнике: ...мысль Бугаева зашла мне в голову и придаёт мне силы. Я становлюсь надёжен». Как продолжение беседы с Бугаевым, спустя несколько месяцев, разговор с П.И. Бирюковым. Бирюков записал в днев­нике 24 ноября 1884 г.: «Он вспомнил мысль профессора Бугаева о нравственных и физических законах. Я сделал слабое воз­ражение, сказав, что многие выводят зако­ны нравственные из законов физических, как их ближайшее следствие. Л.Н-ч, немно­го повысив голос, заметил: "Да ведь нам нужны те нравственные законы, которые учат нас, как поступать с каждым отдель­ным лицом, с вами, с женой, с извозчиком, с мужиком, а разве те господа касаются этих законов? Они выводят те общие зако­ны, которые нам никогда и применять-то не придётся в жизни, до которых нам и дела-то нет. А вот эти-то законы и освеща­ются светом христианства"» (Бирюков. 1. С. 521).

29 мая 1903 г. запись в дневнике Толстого: «...нынче, читая некролог Бу­гаева и его теорию монад, понял, что он смутно разумел духовные отдельные су­щества, включающие в себя другие от­дельные по наблюдению существа».

В.В. Алексеева

 

 

БУЕМСКИЙ Николай Иванович (да­ты жизни не установлены) – офицер, со­служивец Толстого на Кавказе. Расска­зывая о своём окружении на Кавка­зе, 22 июня 1851 г. Толстой писал о нём Т.А. Ёргольской в Ясную Поляну: «Буемский, молодой офицер – ребёнок и до­брый малый, напоминающий Петрушу» (вероятно, П.А. Воейкова, сына опекуна Толстых А.С. Воейкова. – Н. Б.). 30 марта 1852 г. о прапорщике Буемском запись в дневнике: «Мой мальчуган молод и мил он жмёт руки и готов к сердечным излияни­ям. Ещё опыт пьянства не научил его избе­гать нежничества, которое так же несносно в пьяном, как и в трезвом. У него нет рутины пьянства». Очень близка этa заметка к опи­санию молоденького прапорщика Аланина во время привала в рассказе «Набег» (гл. IV): прапорщик Буемский послужил прототипом Аланина в этом рассказе, хотя смерть персонажа никак не связана с судьбой его прототипа. Юношеская непосредственность Буемского иногда откровенно раздражала Толстого, уже вышедшего, как он считал, из поры «молодечества», т.е. «детского взгляда на войну». «Не могу не сердиться на Буемского, он слишком глуп, самоуверен и молод, и притом слишком живо напоминает мне меня в былые времена», -- записал он в Дневнике 19 мая, в первые дни работы над будущим «Набегом». Похожая характеристика Буемского дана в Дневнике и 13 июля: «Жалко, что Буемский так смел и так детски-патриотичен, не говоря о том, что ограничен». Помимо «Набега» некоторые черты Буемского запечатлел Толстой в образе молоденького прапорщика, батальонного адьютанта в рассказе «Рубка леса», в облике Володи Козельцова, героя третьего севастопольского рассказа, а также в фигуре Пети Ростова в книге «Война и мир».

---

Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 174; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!