С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 23 страница
108
ним сухаре-проповеднике живое пламя любви к той «живой жизни», которая горела в произведениях не «учителя жизни» (как называли Толстого), а живописателя жизни — художника, — страстно её любящего и с потрясающим мастерством умеющего вовлечь читателя в созданный им мир. Это был момент, когда Вересаев, подделываясь под общий тон беседы, рассказал о девушке, самоотверженно пожертвовавшей своей жизнью ради больной подруги, и вдруг увидел он неожиданную реакцию: Толстой «повёл плечами и тихо воскликнул: “Бог знает что такое!"». «...Одно мне стало ясно, — продолжал Вересаев, — если бы в жизни Толстой увидел упадочника-индуса, отдающего себя на корм голодной тигрице, он почувствовал бы в этом только величайшее поругание жизни, и ему стало бы душно, как в гробу под землёй» (там же. С. 397). Этим, по мнению молодого писателя, больше всего велик и ценен Толстой людям: не поучениями – призывами ко всеобщей любви и нравственному совершенствованию, которые для Вересаева были сухой безжизненной схемой, — а «живой жизнью», переполнявшей толстовские произведения. Об этом – книга Вересаева «Живая жизнь». Писатель работал над её первой частью более пяти лет ещё при жизни Толстого и закончил в год его смерти. Эта первая часть «Живой жизни» посвящена Достоевскому и Толстому – двум властителям дум рубежа столетий: первый раздел («Человек проклят») – о Достоевском, второй раздел («Да здравствует весь мир!») – о Толстом.
|
|
|
Та же мысль, «Да здравствует весь мир!», стала главной в статье «Художник жизни» (1921). Рассказывая о Толстом, о частных событиях, чувствах, размышлениях, искании своего пути, осмыслении себя, о моментах простого человеческого счастья в его личной судьбе (любовь, женитьба, дети, хозяйственные заботы) – о той «живой жизни», из которой и выросло искусство Толстого, Вересаев делал вывод, что Толстой был «художником, сумевшим собственную свою жизнь сделать одним из самых прекрасных своих произведений».
М.Е. Суровцева
ВЕРЕЩАГИН Василий Васильевич (1842-1904) – русский художник-баталист. 31 августа 1897 г. С.А. Толстая в своём дневнике записала: «...шведский керосиновый торговец Нобель оставил завещание, что всё его миллионное богатство он оставляет тому, кто больше всего сделает для мира (lа раіх) и, следовательно, против войны. В Швеции по этому поводу был совет, и решили, что Верещагин своими картинами выразил протест против войны. Но по дознаниям оказалось, что Верещагин не по принципам, а случайно выразил этот протест. Тогда сказали, что Лев Николаевич заслужил это наследство. <...> Лев Николаевич написал письмо, что больше всех сделали для мира духоборы, отказавшись от военной службы и потерпевши так жестоко за это» (ДСАТ. 1. С. 290).
|
|
|
Родился Верещагин в дворянской семье, принадлежавшей старинному роду. По воспоминаниям самого художника, ещё в ранней молодости большое впечатление произвели на него сочинения Толстого «Два гусара», «Казаки», «Война и мир», «Холстомер».
Учась в царскосельском Александровском кадетском корпусе, а затем в Морском корпусе в Петербурге, Верещагин посещал рисовальные классы в Обществе поощрения художников, в 1860 г. поступил в Академию художеств (СПб.). Но система преподавания не удовлетворяла юношу, и в 1864-1866 гг. он продолжил обучение в мастерской Ж.-Л. Жерома в Париже. В эти же годы он путешествовал по Кавказу, делал зарисовки из жизни горцев. Особенно значимым событием для Верещагина- художника стала добровольная служба в Туркестане, участие в Туркестанской кампании в 1866—1868 гт.: за храбрость он был награждён орденом Св. Георгия 4-й степени. Рисунки и этюды этого времени легли в основу его знаменитой «Туркестанской серии», а «Апофеоз войны» (1871) стал страшным символом войны. На раме художник написал своеобразное посвящение: «Всем великим завоевателям, прошедшим, настоящим и будущим».
|
|
|
В 1874 г. Верещагин уехал в Индию и писал картины об индийской жизни и англо-индийской истории.
Своё участие в Русско-турецкой войне 1877-1878 гт. художник отразил в большом живописном цикле «Балканская серия» (1878-1881). Горечь и боль прозвучали в триптихе этого цикла «На Шипке всё спокойно!» (1878-1879). Завершала серию картина «Шипка - Шейлово. Скобелев под Шипкой» (1878-1879), где с документальной точностью представлен парад войск, одержавших победу в решающей битве.
В конце 1870-х гг. Толстой впервые услышал о Верещагине от В.В. Стасова, который очень хотел познакомить писателя и художника, видя в них много общего. «Оба они уже давно покончили с Ахиллесами и Агамемнонами <...> оба они давно не веруют в идеальности битв и неумолимо рисуют
109
всю их оборотную сторону, потому что видели её собственными глазами и потрогали её собственными руками. Изображение правды, и только одной неподкрашенной правды – самое высочайшее достоинство их обоих» (Стасов В.В. Избранное. Т. 1. М.; Л., 1950. С. 153).
8 февраля 1879 г. Стасов писал Толстому: «В заключение скажу вам, что поминутно нахожу всё более и более сходства между вами и Верещагиным. Та же крепость и самобытность (значит новизна), тот же упорный и необщительный склад, отчуждённость и уединённость от “знакомых”. Даже в мелких подробностях сношений пропасть общего. Но по направлению талантов – ещё более сходства. В заключение скажу ещё, что Верещагин от ваших вещей без ума и, рисуя теперь кистью громадные (не по размерам) картины из Плевны и Шипки, поминутно читает ваш “Севастополь”, -- которого я имел честь ему указать. “Казаков” и “Войну и мир” он прежде знал; но многое другое из вашего у него ускользнуло вследствие его вечно бродячей жизни» (Лев Толстой и В.В. Стасов. Переписка. 1878-1906. Л., 1929. С. 38). 16—17 февраля Толстой отвечал: «Всё, что вы говорите о Верещагине, мне не только лестно, но и очень интересно. Где он теперь? Очень желал бы с ним познакомиться» (62: 473). Понимая, что Толстому «хочется знать про В.В. Верещагина», в следующем письме 4 марта 1879 г. Стасов послал ему свои статьи о художнике, напечатанные осенью 1878 г., со словами: «К этому могу только прибавить, что он было всё собирался продолжить свою “Индийскую эпопею”, но я крепко приставал к нему, чтоб он всё оставил и писал скорее свою Русско-турецкую войну (совершенный реndant Вашему “Севастополю”), — и он, кажется, согласился. Тут будут удивительные вещи, в том числе и картины многих безобразий на войне и нелепостей высшего начальства и всякой поганой военной аристократии, всё это рядом со всем чудесным, что делал сам русский народ, под видом солдат и офицеров, — одним словом, многое такое, что не могло появиться в печатном рассказе, как у Вас...» (Лев Толстой и В.В. Стасов. Переписка. С. 40). Долгожданная для художника встреча с Толстым должна была состояться зимой 1880 г. в Публичной библиотеке в Петербурге, где проходила выставка картин Верещагина, но взволнованный горячим спором с А.А. Толстой о православии, Толстой 23 января внезапно уехал из Петербурга, так и не посетив выставку. Это вызвало «враждебное» чувство художника, которое он излил в письме к Толстому. Толстой и сам чувствовал, что «отрицательно нечаянно сделал ему больно тем, что не пришёл и не написал», и через Стасова просил Верещагина простить его: «Скажите ему, пожалуйста, что на меня сердиться нельзя, потому что у меня теперь одно желание в жизни – это никого не огорчить, не оскорбить, никому – палачу, ростовщику – не сделать неприятного, а постараться полюбить их и заставить себя полюбить, а что его я люблю без усилия и потому не мог сделать ему неприятного» (63: 10).
|
|
|
Знакомство не состоялось, но Верещагин, как и прежде, ценил сочинения писателя: «Толстого ставлю очень высоко», — писал он Стасову 19 декабря 1882 г. (цит. по: ТВС. 1. С. 551). И Толстой по-прежнему интересовался творчеством художника; правда, отношение к Верещагину не было однозначным. В 1882-1885 гг. художник путешествовал по странам востока: был в Индии, Сирии, Палестине. В эти годы была написана «Трилогия казней» (1883—1884): «Распятие на кресте во времена владычества римлян», «Казнь из пушек в Британской Индии», «Казнь заговорщиков в России», в последней картине изображена сцена повешения народников- террористов. В «Русской старине» в ноябре 1888 г. печатались записки Верещагина, где упоминалось, как он обратился к генералу М.Д. Скобелеву с просьбой повесить двух албанцев, которые вырезали младенцев из утроб матерей; автор записок признавался, «что ещё не видел повешения и очень интересуется этой процедурою». Реакция Толстого была категорична: «Страшны не страдания и смерть, а то, что позволяет людям производить их. Одно словечко человека, просящего для его любознательности повесить, и другого, отвечающего: “хорошо, пожалуйста, повесьте”, — одно словечко это полно смертями и страданиями миллионов» (27: 521).
В Палестине художник создал ряд картин на евангельские сюжеты. Написанные им иконы и сейчас находятся в мраморном иконостасе церкви святой Марии Магдалины в Гефсимании. 30 июня 1890 г. в письме к П.М. Третьякову, рассуждая о католическом и современном изображении святых, Толстой заметит, что изображение святых Верещагиным содержит спор с изображением святых, как Бога (что присуще католической традиции).
Вернувшись в Россию, художник задумал новый цикл картин под общим названием «1812 год. Наполеон в России». Работа началась в 1887 г., но материальные и творческие трудности не дали до конца
110
осуществить задуманное (остались ненаписанными картины, изображающие Кутузова и героизм русской армии). Толстой был знаком с этой серией работ художника. Г.А. Русанов как-то спросил его, нравятся ли ему «картины Верещагина из эпохи 12-го года? — Я не люблю их, — ответил он коротко» (Русанов. С. 181).
В 1904 г. началась война с Японией, и Верещагин подал прошение о направлении его на Дальневосточный фронт. Просьба была удовлетворена. Художник отправился на восток, участвовал в стратегических операциях, продолжал рисовать. 28 марта (10 апреля) 1904 г. в письме к жене он рассказал свой сон: «...представилось, что я у Льва Толстого, комнаты, которые совсем похожие на наши, и их почему-то нужно разорить; я глухо заплакал, но, кажется, никто этого не слышал» (Верещагин В.В. Избранные письма. М., 1981. С. 209). Через три дня Верещагин погиб на броненосце «Петропавловск», взорванном миной на рейде под Порт-Артуром.
В Ясной Поляне не раз упоминались имя Верещагина, его картины, что отразил дневник Д.П. Маковицкого; Толстой просил достать для учеников своей яснополянской школы «открытки и картинки из Третьяковской галереи» по картинам Верещагина (ЯПЗ. 3. С. 30).
А.А. Алёнина
ВЕРИГИН Пётр Васильевич (1862-1924) – руководитель так называемой «большой партии» духоборцев (духоборов).
П.В. Веригин
Объединил вокруг себя сторонников более строгого исполнения заветов предков, в частности буквального понимания заповедей Христа и в соответствии с ними неучастия в воинской повинности. Под его руководством был разработан и осуществлён акт торжественного сожжении оружия, издавна хранившегося в семьях кавказских духоборов. Это массовое сожжение оружия, сопровождавшееся пением духоборских духовных песен, было воспринято как неповиновение власти, подготовка к заговору и стало формальным поводом гонений на духоборов. Как один из руководителей духоборов в 1887—1894 гг. Веригин был сослан в Шенкурск. Тогда же познакомился с учением Толстого, усвоил многие его взгляды, что отразилось в послании его к своим единоверцам. Дальнейшее общение с Толстым (заочное) отразилось и в судьбе Веригина: в частности, под влиянием Толстого он стал вегетарианцем, со взглядами Толстого сверял многие свои мысли и поступки. С 1895 по 1902 гг. находился в ссылке в Обдорске, Тобольской губ., затем переехал в Канаду к переселившимся туда духоборцам.
Лично Веригин встречался с Толстым всего два раза: в 1902 и 1906 гг. - но в течение 15 лет (1895-1910 гг.) между ними шла активная переписка: это был доверительный и заинтересованный диалог в письмах. Писатель ценил незаурядный ум Веригина, его верность и преданность делу. Это общение было своего рода источником и стимулом творчества Толстого.
Лит.: Громова-Опульская Л.Д. Диалог учителей жизни // Л.Н. Толстой и П.В. Веригин. Переписка. - СПб., 1995.
Н.В. Осипова
ВЕРН Жюль (Verne Jules; 1828—1905) — французский писатель, один из создателей жанра научно-фантастического романа. Верн написал свыше 65 научно-фантастических и приключенческих романов, повестей и рассказов, а также труды по географии и истории географических исследований. В отличие от других писателей-фантастов, у которых фантастика переходит в область сверхъестественного, Верн стремился объяснить чудесное с позиции науки и считал главным адресатом читателя-подростка.
Толстой и Верн вступили в литературу примерно в одно время. Толстой интересовался творчеством Верна, в особенности романами «Путешествие вокруг Луны» (1869), «Вокруг света за 80 дней» (1872), «Дети капитана Гранта» (1867-1868). Толстому нравилось, что герои Верна совершают свои подвиги благодаря не только мужеству и предприимчивости, но и научным знаниям. Будучи педагогом. Толстой высоко ценил универсальность образовательных сведений, которые получал ребёнок из книг Верна, считал удачной и форму повествования в его романах: «Точно так же, как для истории должен быть возбуждён исторический интерес, для изучения географии должен быть возбуждён географический интерес <...> преимущественно, из 100 случаев в 99, — путешествиями» (8: 108).
Верн для Толстого прежде всего – искусный популяризатор знаний. Считая его «путешествия» во всех отношениях полезными. Толстой читал и пересказывал своим
111
детям романы «Вокруг света за 80 дней», «20000 лье под водой», «Дети капитана Гранта», соединяя беседу с игрой, поучение с развлечением. И.Л. Толстой вспоминал о чтении романа «Вокруг света за 80 дней»: «Этот <...> роман был без иллюстраций. Тогда папа начал нам иллюстрировать его сам. Каждый день он приготовлял к вечеру подходящие рисунки пером, и они были настолько интересны, что нравились нам гораздо больше, чем те иллюстрации, которые были в остальных книгах. <...> Отец совсем не умел рисовать, а всё-таки выходило хорошо, и мы все были страшно довольны» (Толстой И.Л. Гл. X). Эти рисунки Толстого сохранились. В 1894 г. уже младшим детям он читал роман «Дети капитана Гранта», о чём свидетельствуют его письмо к С.А. Толстой 15 сентября: «Сейчас Саша с Ванечкой на полу рассматривали карту мира и узнавали, где Патагония, в которую поехали дети Капитана Гранта...», -- а также приписка его сына Вани к письму 19 сентября, сделанная рукой Толстого: «Мы дочли Робинзона и маленькую книжечку и начали Капитана Гранта. И очень была одна страница, очень интересная: про красных волков. Я очень боялся». Роман «Вокруг света за 80 дней» фигурирует в списке литературных произведений для «Новой Азбуки», грамматики и «Русских книг для чтения». В записной книжке 19 мая 1907 г. Толстой отметил: «Писал детский Круг чтения. Читал об Индии. Нужна история детям, Жюль Верн» (подразумевался роман «Чёрная Индия»).
Ведущим для своего творчества Толстой, как и Верн, считал принцип правдоподобия. Всё невероятное, фантастическое должно получить рациональное объяснение. В своём дневнике 17 ноября 1873 г. Толстой оставил запись о романе «Путешествие вокруг Луны»: «Читал Верна. Движение без тяготения немыслимо. Движение есть тепло. Тепло без тяготения немыслимо». Эту мысль в тот же день он развивал в письме к Н.Н. Страхову: «...нынче, читая детям J. Verne Vоуаgе аutour dе lа lune, меня поразило то место, где они, вступив в нейтральный пункт между луной и землёй, находятся вне закона тяжести, но всё-таки двигаются. Как они это делают? <...> Если они двинутся, то только непосредственным действием воли движения, т.е. чудом – тем самым, про которое мы говорим, когда говорим о движении вообще». В 1879 г. в письме к А.А. Фету 31 января – 1 февраля Толстой, следуя этому принципу, объяснял, почему ему не понравилось стихотворение «Никогда» («Проснулся я. Да, крышка гроба. Руки...»), присланное Фетом предыдущим письмом: «У Верна есть рассказ вокруг луны. Они там находятся в точке, где нет притяжения. Можно ли в этой точке подпрыгнуть? Знающие физики различно отвечали. Так и в вашем предположении должно различно отвечать, потому что положение невозможно, не человеческое». Фет же считал необязательным правдоподобие в художественном произведении: «Обязан ли поэт, да ещё и лирический, выбирать только строго-реально – возможные положения и состояния? Его дело звонить по всем видам, и по дубовому дубу, и по серебряному» (ПРП. 2. С. 45).
Лит.: Бритиков А.Ф. Лев Толстой и Жюль Верн // Русская литература. - 1978. № 4; Брандис Е.П. Лев Толстой читает Жюля Верна // Детская литература. - 1978. №9.
Т.Д. Комова
ВЕРНАДСКИЙ Владимир Иванович (1863-1945) – учёный-минералог, с 1906 г. академик. Толстой был знаком с отцом В.И. Вернадского, Иваном Васильевичем (1821-1884), видным экономистом и статистиком. Сохранились сведения об их встрече 15 ноября 1856 г. в Петербурге на квартире экономиста Безобразова, где обсуждался вопрос об издании под редакцией И.В. Вернадского экономического журнала.
Контакты В.И. Вернадского с Толстым носили прежде всего духовный и идейно-творческий характер, а потому к одним только имевшим место личным встречам сведены быть не могут. Огромное впечатление на университетскую молодёжь, друзей Вернадского, произвёл трактат Толстого «Исповедь». Оказалось, они далеко не одиноки в своём стремлении найти главную цель, скрытую за интересами науки, профессии, семьи. Широкие слои русского общества познакомились с книгой Толстого благодаря кружку студентов Петербургского университета, поскольку распространялась она в списках. Студенты переписывали текст «Исповеди» и распечатывали его на гектографе в сотнях экземпляров. Они распространяли и трактаты «В чём моя вера?», «Так что же нам делать?» и др. сочинения Толстого.
Переезд семьи Толстых в Москву и активное участие писателя в общественной жизни способствовали более близкому знакомству Вернадского с Толстым, его философскими взглядами и размышлениями. Со своей стороны, Толстой симпатизировал Вернадскому и его товарищам. «Я помню, когда <...> Толстой зашёл к нам, в голод, кажется, 1891 г., и помню разговор с ним. Он
112
говорил И.И. Петрункевичу, что я симпатичный – тогда я составлял отчёт о помощи голодающим» (Мочалов И.И. Л.Н. Толстой и В.И. Вернадский // В.И. Вернадский. Рrо еt соntrа. СПб., 2000. С. 267).
В 1892 г. Вернадский ближе познакомился с творчеством Толстого, читал его художественные сочинения. «Я читаю Толстого, – писал он жене 27 мая, – прочёл его севастопольские рассказы, военные очерки и теперь читаю “Крейцерову сонату”. Для меня встаёт вся его личность, по-моему, удивительная в своей неизменности – и в мыслях о Севастополе и Кавказе, и в “Войне и мире”, и всюду в новых произведениях – это всё тот же человек, чуткий, сильный. Основная черта – боль вследствие неимения глубокой веры в цельность жизни, вдумчивость и прочее» (там же. С. 256).
Памятная встреча учёного и писателя произошла 29 апреля 1893 г.: «Был у нас Л.Н. Толстой – с ним продолжительный разговор об идеях, науке еtс., — писал Вернадский в дневнике. – Он говорил, что его считают мистиком, но, скорее, я мистик. И я бы им быть был бы рад, мне мешает скептицизм. Я думаю, что в учении Толстого гораздо более глубокого, чем мне то вначале казалось. И это глубокое заключается: 1) основою жизни искание истины и 2) настоящая задача состоит в высказывании этой истины без всяких уступок. Я думаю, что последнее самое важное, и отрицание всякого лицемерия и фарисейства и составляет основную силу учения, так как тогда наиболее сильно проявляется личность и личность получает общественную силу. Толстой анархист. Науку – искание истины – ценит, но не университеты еtс.» (там же. С. 258-259).
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 166; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!