Судебная власть и политика. Конституционный суд - субъект политических отношений
1. Глубокое и всестороннее познание судебной власти вызывает необходимость рассматривать ее не только в традиционном для отечественных авторов плане*(119), а именно с точки зрения ее понятия, юридической природы, форм осуществления, содержания и других сторон, характеризующих судебную власть как явление "изнутри", но и во взаимосвязи и взаимодействии с другими, внешними по отношению к ней явлениями - такими, в частности, как политика - политическая власть, политическая система, политический процесс, политическая идеология, политическая психология и т.п.
В зарубежной юридической литературе аналогичные исследования политического аспекта судебной власти занимают значительное место в общем объеме государственно-правовых исследований и являются почти правилом*(120), в то время как в отечественных работах, касающихся судебной власти, они составляют скорее исключение*(121).
Российские авторы в своих трудах, посвященных судебной власти, зачастую ограничиваются лишь общими замечаниями по поводу того, что "суд не должен руководствоваться политическими или какими-либо иными мотивами вне закона и своего правосознания при рассмотрении конкретного дела, принятии конкретного решения"*(122), что "судебная политика не должна выходить за пределы, очерченные законом, но и в этих пределах она может существенно колебаться"*(123), что "судебная власть должна быть деполитизирована, поскольку она по своей природе не имеет права быть пристрастной"*(124) и т.д.
|
|
|
Правда, справедливости ради следует заметить: в последние годы наряду с общими замечаниями, касающимися политического аспекта судебной власти, все чаще акцент делается на том, что при рассмотрении места и роли судебной власти в системе разделения властей и при изучении ее характера не следует ограничиваться традиционными рамками и подходами. Нельзя, в частности, не учитывать, как справедливо отмечается в литературе при рассмотрении процесса развития и функционирования судебной власти в современной России, что "судебная власть постепенно превращается в такую силу, которая может быть использована в большой политике и с которой нельзя не считаться"*(125). В подтверждение сказанного авторы вполне резонно ссылаются на весьма активную, с очевидным политическим окрасом деятельность Конституционного Суда РФ, связанную с "делом" КПСС (1992), с рассмотрением президентских указов, касающихся ситуации в Чечне (1996); с перенесением срока судебного санкционирования арестов с 1 января 2004 г., как было установлено Законом о введении в действие нового УПК РФ, на 1 июля 2002 г. (15 марта 2002 г.) и др.*(126)
|
|
|
Вполне очевидным представляется, что исследование судебной власти не только как частноправового, но и как публично-правового феномена, имеющего дело не только с чисто правовыми явлениями (если таковые вообще существуют), но и выступающего в качестве субъекта политико-правовых отношений, позволит избежать односторонности в познании данной материи и более точно определить настоящую природу и характер судебной власти.
2. Говоря о политической составляющей судебной власти, теоретически и методологически важным представляется иметь в виду следующие исходные положения. Во-первых, политический аспект сущности и содержания судебной власти не является искусственно, в силу какого бы то ни было доминирующего субъективного фактора привносимым извне. Это объективное свойство судебной власти как публично-правового явления, заложенное в самой ее природе как власти реальной, а не ее имитации или ее подобия. Наличие его обусловлено самим фактом существования судебной власти как одной из ветвей государственной, т.е. преимущественно политической по своей природе и характеру власти.
Разумеется субъективный фактор играет немаловажную роль, особенно когда речь идет о "степени вмешательства судей в политику"*(127), о степени политизации судебной власти, наконец, о субъективном желании и стремлении судейского сообщества той или иной страны быть не только объектом, но и субъектом политики и политических отношений, с одной стороны, и противодействии этому желанию представителей законодательной и исполнительной власти - с другой.
|
|
|
Отмечая в связи с этим, что американская судебная система во главе с Верховным судом оказывает значительное влияние на весь государственный механизм США, американские авторы в то же время не без оснований констатируют, что она в свою очередь подвергается мощному и разностороннему давлению. Суды и судьи, отмечают авторы, "являются объектами постоянного - политического, правового, институционального, социального, идеологического и морального давления и многочисленных ограничений. Любой судья, независимо от того, хотел бы он в процессе своей деятельности сделать добро или зло, должен обязательно брать в расчет не только ресурсные и иные возможности своей власти, но и те силы, не исключая политических средств, которые могут быть против него применены"*(128).
Аналогично обстоит дело с судебной властью и ее носителями - судебными органами и в Российской Федерации. На них так же, как и в других странах, оказывается не только материально-финансовое, морально-психологическое (через СМИ и другие средства) воздействие, но и политическое давление. На примере деятельности Конституционного Суда РФ и конституционных (уставных) судов субъектов Федерации, выполняющих весьма важные функции судебной власти, известные российские ученые В.Н. Кудрявцев и С.В. Бородин еще в 2001 г. обращали внимание на то, что опыт последних десяти лет показал, что "как Конституционный Суд РФ, так и конституционные (уставные) суды субъектов Федерации находятся фактически под плотной опекой двух других ветвей власти - исполнительной и законодательной"*(129). А это означает, что они со стороны последних подвержены постоянному, в том числе политическому, давлению.
|
|
|
Во-вторых, носителем и выразителем политической составляющей судебной власти, так же как и других ее сторон, являются не отдельные, включая высшие судебные инстанции, судебные органы или судьи, а судебная система в целом. Именно она, а не отдельные ее составные части, олицетворяет собой то, что именуется судебной властью вообще и различными ее аспектами, или сторонами, включая политическую составляющую.
Данное положение в прямой или косвенной форме отражается и закрепляется как в конституционных актах ряда стран, так и в текущем законодательстве. В Конституции США, например, положение о том, что судебная система в целом (а не отдельные составляющие ее судебные органы) выступает в качестве носителя судебной власти вообще и, соответственно, ее политического характера (аспекта) в частности, находит свое отражение и закрепление в статье III, гласящей, что судебная власть предоставляется не только высшей судебной инстанцией страны - Верховному суду, но и "такому количеству нижестоящих судов, которое Конгресс может при необходимости установить и учредить"*(130).
В Конституции России аналогичное положение отражается и закрепляется в косвенной форме. В ней прямо не говорится о том, что судебная власть во всех аспектах и разновидностях олицетворяется и проводится в жизнь через судебную систему в целом, а лишь констатируется, что она осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства*(131). В теоретическом и практическом плане это означает, однако, что, осуществляясь через различные судебные органы - составные части механизма реализации судебной власти, судебная власть тем самым "материализуется" не иначе как через всю судебную систему.
В-третьих, политический аспект судебной власти более четко проявляется там и тогда, где и когда суд имеет дело со спорными вопросами, возникающими в сфере публичного, в особенности конституционного и административного, права.
Объясняется это прежде всего тем, что данные отрасли права в силу своего предмета и метода, будучи непосредственно связанными с механизмом осуществления государственной власти и управления, и точнее - с механизмом реализации законодательной и исполнительной власти, в действительности проявляются как наиболее политизированные по сравнению с другими отраслями и публичного, и особенно частного права.
Именно в этих отраслях права, где, по словам английского исследователя Д. Вудхауз, зачастую трудно провести четкую грань "между политическим вопросом, который относится к ведению правительства, и юридическим, который должен решаться судом", проявляется политико-правовая активность судебных органов, и именно здесь в силу трудности отграничения "политического" от "юридического" и наоборот нередко возникают "беспрецедентная конфронтация между судами и другими государственными органами"*(132).
Выделение конституционного и административного права как отраслей, в рамках которых наиболее отчетливо проявляется политический, а точнее, политико-правовой характер деятельности судебных органов, отнюдь не означает игнорирования данного аспекта у других отраслей публичного и частного права и, соответственно, политического оттенка правоприменительной деятельности судов.
Несомненно, правы авторы, которые утверждают, что суды и судьи, применяющие и толкующие нормативные акты, которые нередко затрагивают "фундаментальные для жизнедеятельности всей нации экономические и социальные вопросы, а также проблемы политического порядка", тем самым оказывают непосредственное воздействие на "формирование и осуществление публичной политики в данном государстве"*(133). В этом смысле судьи, решая весьма важные вопросы, касающиеся не только сторон - участников судебного процесса, но и, опосредованно, всей нации, выступают, по образному выражению авторов, в качестве своего рода "правителей, хотя и с несколько ограниченными по сравнению с представителями законодательной и исполнительной власти возможностями, но тем не менее - в качестве правителей"*(134).
В-четвертых, хотя выразителем и носителем политической составляющей судебной власти является судебная система в целом, тем не менее реализуется она различными судебными органами далеко не в равной степени, а весьма дифференцированно.
Анализируя опыт политико-правовой деятельности судебной системы США, Великобритании, Германии и некоторых других стран, можно с полной уверенностью сказать, что по вертикали наибольшую политическую нагрузку по вполне понятным причинам (имея в виду объем полномочий, место в судебной системе и другие факторы) несут высшие судебные инстанции, меньшую - средние звенья судебной системы и совсем незначительную - низшие его звенья. По горизонтали среди всех видов судов - составных звеньев судебной системы наибольшей вовлеченностью в политическую жизнь и в политические процессы отличается конституционный суд, а в тех странах, где его нет (например, в США), функциональная политическая нагрузка ложится на высшие судебные инстанции.
Гораздо меньшей и не столь очевидной вовлеченностью в политическую сферу жизни общества по сравнению с конституционным судом характеризуются суды общей юрисдикции и арбитражные суды. Находясь на периферии политической жизни и "играя далеко не одинаковую роль в различных политических системах", эти судебные органы, по справедливому замечанию американского исследователя Дж. Волтмэна, "вместе с правом живут своей собственной, относительно самостоятельной жизнью" и своей повседневной деятельностью оказывают постоянное воздействие на все сферы жизни общества, в том числе в определенной мере на происходящие в нем политические процессы*(135).
В ряде случаев, пишет по этому поводу О.А. Жидков, "судьям удается более тонко уловить специфику конкретной ситуации, найти оптимальные средства смягчения острых политических конфликтов"*(136).
Естественно, что последнее оказывается возможным лишь тогда, когда суды занимают прочные позиции в обществе и в его политической системе, выполняя наряду со своими традиционными, правоприменительными функциями комплекс иных, отчасти правотворческих функций.
3. Особую роль в разрешении всякого рода политических конфликтов, равно как и многих других социально и политически значимых проблем, несомненно играет конституционный суд. Это достаточно легко прослеживается на примере деятельности Конституционного Суда России, а также зарубежных стран.
Рассматривая вопрос о месте и роли конституционного суда в политической системе общества, о характере его деятельности, равно как и вопрос о соотношении его чисто юридической и политической активности, следует заметить, что он является далеко не новым для зарубежной государственно-правовой теории и практики. Он появился сразу же с возникновением первого конституционного суда.
Однако проблема вовлеченности конституционного суда в политический процесс, характера его деятельности и степени его связанности политической линией и политическими решениями является довольно новой и малоизведанной в отечественной политико-правовой теории и практике. Причина этого весьма проста и прозаична - традиционное отсутствие в системе отечественного государственного механизма конституционного суда или ему подобных органов.
Что собой представляет конституционный суд? Каково его место в политической системе?
Строго говоря, детальные ответы на эти вопросы относятся к области конституционного права. В рамках же теории государства и права рассмотрим лишь общетеоретические, весьма важные для глубокого понимания природы и назначения данного института вопросы.
Следует отметить прежде всего, что в политической системе общества конституционный суд существует не сам по себе, вне государства или наряду с ним. Он составляет хотя и относительно самостоятельную (по крайней мере теоретически), но вместе с тем неотъемлемую часть государственного механизма.
В научной литературе и законодательстве разных стран конституционный суд определяется неодинаково, но везде рассматривается как один из наиболее важных органов судебной власти, как важнейшее средство обеспечения верховенства конституции. Во всех политических системах, где он существует, конституционный суд считается высшим органом конституционного надзора и контроля.
С созданием конституционного суда в каждой политической системе связываются надежды на то, что он послужит укреплению конституционного строя в стране, формированию и развитию правового государства, утверждению начал законности в правотворчестве и правоприменении. Так, формулируя основные цели и задачи созданного в 1991 г. Конституционного Суда в России*(137), Закон "О Конституционном Суде РСФСР" (от 12 июля 1991 г.) закреплял, что "в целях охраны суверенитета народов РСФСР, защиты конституционного строя РСФСР, основных прав и свобод человека, признанных Конституцией РСФСР прав и законных интересов граждан и юридических лиц, поддержания верховенства и непосредственного действия Конституции РСФСР на всей территории Российской Федерации Конституционный Суд РСФСР устанавливает соответствие Основному Закону РСФСР международных договоров РСФСР, законодательства РСФСР и республик в составе РСФСР, а также практики применения законодательства РСФСР" (ст. 2).
Кроме того, данный Закон устанавливал, что всей своей деятельностью Конституционный Суд России "способствует утверждению законности, укреплению правопорядка, воспитанию в гражданах уважения к Основному Закону своей Республики".
Аналогичные цели и задачи ставятся перед Конституционным Судом России в Законе о Конституционном Суде РФ 1994 г., а также перед конституционными судами других стран. Конституция США, например, провозглашая, что вся судебная власть в стране "осуществляется Верховным судом и теми низшими судами, которые будут время от времени учреждаться Конгрессом", специально разъясняет, что "судебная власть распространяется на все дела, решаемые по закону и праву справедливости, возникающие на основе настоящей Конституции, законов Соединенных Штатов" и заключаемых ими международных договоров. Кроме того, она распространяется "на все дела, касающиеся послов, других полномочных представителей и консулов; на все дела адмиралтейства и другие морские дела; на все споры, в которых Соединенные Штаты являются стороной; на все споры между двумя и более штатами, между штатом и гражданами другого штата, между гражданами различных штатов, между гражданами одного штата по искам о землях, полученных в дар от различных штатов, а также между штатом или его гражданином и иностранными государствами, гражданами или подданными" (разд. 2 ст. III).
Как на практике осуществляется в данном случае судебная власть? Закон РФ о Конституционном Суде на это отвечает следующим образом. Конституционный Суд России осуществляет судебную власть путем рассмотрения в заседаниях дел о конституционности международных договоров и нормативных актов; рассмотрения в заседаниях дел о конституционности правоприменительной практики и дачи заключений в установленных законом случаях. Схожим, по существу, путем осуществляется судебная власть конституционными судами и других стран.
Так, Конституционный суд Испании согласно законодательству страны осуществляет свою власть путем рассмотрения в судебных заседаниях "заявлений о неконституционности закона и нормативных актов, имеющих силу закона"; путем принятия "постановлений о защите прав в связи с нарушением прав и свобод"; путем разрешения "споров о разграничении компетенции полномочий между государством и региональными автономными объединениями или между самими региональными автономными объединениями"; путем решения "других вопросов, предусматриваемых Конституцией и органическими законами"*(138).
Какова природа и характер деятельности конституционного суда? Является ли конституционный суд политическим институтом или же чисто юридическим, неполитическим институтом?
Отвечая на данные вопросы, следует еще раз напомнить, что Конституционный Суд России - относительно новый и до конца не сложившийся институт. На его счету, как известно, не так много рассмотренных дел. Поэтому о нем, о характере его деятельности можно говорить сегодня скорее гипотетически, предположительно, нежели практически, разумеется, широко используя при этом соответствующий зарубежный материал.
О чем говорит официальная теория и свидетельствует многолетняя зарубежная практика? На что указывает весьма значительный в этом деле опыт Запада? На многое. Однако не на все.
Анализ теории и практики деятельности конституционных судов Австрии, Германии, Верховного суда США и ряда других западных стран дает противоречивые результаты. Официальная теория говорит об одном, в то же время повседневная практика зачастую свидетельствует об обратном. Теория всячески старается оградить конституционный суд от политических коллизий и споров, представить суд как чисто юридический институт, но конституционная практика своими многочисленными примерами постоянно подводит к мысли, что суд зачастую выступает не столько как юридический, сколько как политический институт.
Каковы аргументы теории? В чем заключается их суть? Если отвечать кратко, - в следующем: в обосновании тезиса "суд должен быть вне политики и над политикой" и в конституционно-правовом закреплении "неполитического характера деятельности" конституционного суда.
Тезис "суд вне политики и над политикой" призван "юридизировать" судебную практику, имеет своей целью показать и доказать, что конституционный суд - это не рядовой, политизированный государственный институт, а особое, стоящее высоко над повседневной политической суетой государственное учреждение.
В некоторых странах в развитие данного тезиса разработаны даже специальные концепции или доктрины. В США, например, таковой является широко распространенная доктрина политического вопроса. Основной смысл ее сводится к тому, что американские федеральные суды, будучи по своей природе судами права, могут принимать к своему рассмотрению лишь те дела, в которых содержится "спор о праве". Дела же, содержащие в себе "политический конфликт", относятся к ведению политических органов и решаются не юридическими, судебными, а политическими средствами.
Не касаясь других сторон доктрины политического вопроса, следует по достоинству оценить такую ситуацию, когда каждый орган, каждая ветвь власти профессионально занимается только своим делом, в пределах установленной для нее компетенции, используя свойственные ей методы и средства, рассматривает возникающие только в сфере ее деятельности споры и решает свои собственные проблемы.
Подобная позиция была выработана на протяжении двух столетий самими американскими судами и позволяла во многих случаях Верховному суду США избегать участия в рассмотрении нескончаемых споров по политическим вопросам и длительное время сохранять свое независимое, надполитическое положение, благопристойное лицо.
Можно сказать, что американский суд по мере накопления опыта рассмотрения конституционных конфликтов и интерпретации конституции пришел к выводу о необходимости выработки защитных средств судебной деятельности от проникновения в нее элементов политики и политиканства. К выработке аналогичных мер защиты постепенно приходят и конституционные суды других стран. К этому же со временем придет по мере укрепления своих позиций и Конституционный Суд России.
Сама логика развития общественно-политических и идеологических явлений в нашей стране, логика становления и укрепления судебной ветви государственной власти подведет Конституционный Суд России к неизбежному выводу о необходимости выработки дополнительных средств защиты своей чисто судебной деятельности, от губительного влияния на нее других видов деятельности, и в первую очередь политической и идеологической. В противном случае Конституционный Суд со временем превратится в безликое, серое, самое обыденное государственное учреждение, в придаток политики, а еще хуже - очередных выдающихся для каждого этапа российской истории политиков.
Используя американский опыт, следует иметь в виду, что он имеет свои исторические и национальные особенности, свои плюсы и минусы. Один из трудно преодолимых минусов состоит в том, что доктрина политического вопроса безупречна лишь в теории, но ее трудно назвать таковой на практике, особенно после Второй мировой войны.
Речь идет не только о судебно-политических гонениях на Компартию США в 50-е годы или о маккартизме. Аналогичные явления имели место не только в США, но и в ФРГ, а также многих других цивилизованных странах. И конституционные суды этих стран показали, на что они способны, в большинстве своем сыграв роль политической дубинки в руках господствующего класса.
Имеется в виду и более поздний опыт отступления Верховного суда США от своих исторически выработанных политических канонов. Доктрина политического вопроса стала давать особенно заметные сбои в 70-е и во все последующие годы. Верховный суд США в силу целого ряда объективных и субъективных причин начал активно вмешиваться во внутриполитический процесс, принимая к своему рассмотрению дела, содержащие внутрипартийные и им подобные споры.
Но это не означает, что Верховный суд как интерпретатор конституции и как государственный орган утратил самостоятельность, превратился в придаток других государственных органов и стал от этого чисто политическим, или надполитическим институтом. Он был и остался по своей природе и характеру деятельности не чем иным, как политико-юридическим органом. Имея достаточно для самостоятельной деятельности сил, он стал лишь более активным в выработке и отстаивании собственных взглядов и суждений, в утверждении в общественном сознании своего собственного мнения не только по юридическим, но и по политическим вопросам. Не случайно поэтому еще в 60-70-е годы американские эксперты - специалисты в области теории государства и права и конституционного права обращали внимание именно на эту тенденцию - усиления власти и влияния Верховного суда США. Еще тогда многими из них на основе обобщения судебной практики делались выводы, согласно которым "политический вопрос" состоит не в том, делает Верховный суд США политику или не делает. Суть в том, когда, при каких обстоятельствах и с каким успехом он это делает.
Разумеется, по мере осуществления своей деятельности и учета мирового опыта конституционного развития с аналогичными дилеммами на практике в весьма недалеком будущем столкнется и Конституционный Суд России. Все предпосылки для этого имеются.
Об этом свидетельствует, например, решение Конституционного Суда РСФСР по делу о проверке конституционности Указа Президента России от 19 декабря 1991 г. "Об образовании МБВД", предусматривавшего объединение ряда правоохранительных органов в единую систему. Указ признан неконституционным. Об этом же говорит рассмотрение Судом в 1992 г. заявления группы народных депутатов, требующих признания не соответствующими Конституции указов Президента России о запрете КПСС и об имуществе партии. Есть и другие примеры.
Безусловно, аналогичные ситуации, находящиеся на грани права и политики, будут многократно складываться вокруг российского Конституционного Суда и в будущем. Они естественны для такого органа, и их не стоит драматизировать, как это иногда делается в печати. Следует воспринять лишь как должное, что хождение по канату, балансирование между политическими и правовыми реалиями - это участь любого конституционного суда.
Что же говорит законодательство относительно характера деятельности конституционного суда? На чем оно акцентирует внимание?
Анализ зарубежного и отечественного законодательства свидетельствует, что акцент ставится, как правило, на неполитическом характере деятельности конституционного суда.
В одних случаях это достигается просто путем указания на то, что члены конституционного суда не могут быть членами каких бы то ни было политических объединений или занимать какие-либо политические посты. Действующая Конституция Испании устанавливает, например, что "обязанности члена Конституционного суда несовместимы: с любыми представительными мандатами, с политическими и административными постами; с выполнением руководящих функций в какой-либо политической партии или профсоюзе и нахождением у них на службе" (п. 4 ст. 159).
В других случаях это достигается путем одновременного указания на недопустимость участия членов конституционного суда в политических объединениях и акцентирования внимания на неполитическом характере принимаемых судом решений. Типичным примером может служить законодательство Италии. В нем наряду с декларацией о том, что "судьи Конституционного суда не могут участвовать в деятельности общественных объединений и политических партий", закрепляется положение, что "контроль законности, осуществляемый Конституционным судом в отношении закона или акта, обладающего силой закона, исключает какие-либо оценки политического характера и какой-либо контроль за дискредитационной властью парламента".
В третьих же случаях, как это имеет место в российском законодательстве, акцентирование внимания на неполитическом характере деятельности Конституционного Суда достигается более сложным путем. А именно - путем одновременного указания в Законе на то, что:
а) Конституционный Суд Российской Федерации и его судьи "не являются представителями каких бы то ни было государственных или общественных органов, политических партий и движений";
б) решения Конституционного Суда России "выражают правовую позицию судей, свободную от соображений политической целесообразности и политических склонностей";
в) Конституционный Суд Российской Федерации "не рассматривает политические вопросы".
При сравнении законодательства разных государств, становится очевидным, что российский законодатель гораздо больше, чем любой иной, позаботился о том, чтобы оградить "свой" Конституционный Суд от политики и представить его как институт, стоящий вне политики.
И это не случайно. Чтобы убедиться в справедливости сказанного, достаточно вспомнить, когда, при каких обстоятельствах обсуждался и принимался Закон России "О Конституционном Суде РСФСР". Это была весна 1991 г., один из наиболее политизированных периодов в жизни нашего общества. Время, когда полным ходом шел дезинтеграционный процесс, приведший в конечном счете к развалу СССР. Наконец, это был период все более нарастающего и все более угрожающего нормальной, естественной жизни простых людей бывшего СССР правового беспредела.
Само собой разумеется, что в этих условиях, когда в обществе не только появилась, но и беспрецедентно усилилась аллергия на политику, у граждан появились явные симптомы вытеснения из своей жизнедеятельности какой бы то ни было политики, - в этих условиях не мог не появиться на свет документ, который бы всячески ограждал такой новый, доселе нам неизвестный институт, как Конституционный Суд, от всяких перипетий политики.
Однако в документе ли дело? В законодательных ли, формально-юридических гарантиях защиты конституционного суда от пагубного влияния на него политики суть? Нет, конечно. Дело заключается не столько в законодательных провозглашениях, в теории, сколько в складывающейся конституционно-правовой практике.
Из отечественного опыта, а также из опыта конституционно-правового развития других стран хорошо известно, что нередко теория говорит об одном, а практика складывается совсем по-другому, т.е. имеет место значительное расхождение конституционно-правовой теории и практики.
Каковы аргументы последней? Западные исследователи традиционно приводят следующие доказательства политико-юридического характера деятельности конституционного суда.
Первое. Само положение конституционного суда в системе других государственных органов. Вполне оправданно считается, что суд как носитель одной из ветвей государственной власти - судебной - не может не быть политическим институтом, поскольку государственная власть в любой стране - явление сугубо политическое.
Второе. Политизированный характер полномочий конституционного суда при рассмотрении значительного числа спорных вопросов. В самом деле, можно ли с полной уверенностью сказать, например, что полномочия Конституционного суда Италии при рассмотрении споров "о компетенции между различными властями государства" являются неполитическими? Или - полномочия Конституционного суда Испании при решении споров "о разграничении компетенции, полномочий между государством и региональными автономными объединениями или между самими региональными автономными объединениями"? Нет, конечно.
Опыт бывшего СССР, так же как и опыт разрешения аналогичных споров в других странах, показывает, что такого рода вопросы всегда решались и решаются не столько правовыми, сколько политическими средствами.
Разумеется, конституционный суд любой страны, так же как и российский суд, согласно законодательным актам "устанавливает и решает только вопросы права". Иного указания в Законе о Конституционном Суде и быть не может. Иначе многое в таком случае не "состыкуется" в официальной политической и правовой идеологии. Например, невозможно будет выстраивать очередную теорию - правового государства вместо прежних - государства диктатуры пролетариата и общенародного государства, если все носители государственной власти, включая конституционный суд, будут открыто признаваться не правовыми, а политико-правовыми, какие они есть на самом деле, или тем более - политическими институтами.
Третье. Политический характер большинства предметов спора, с которыми имеют дело конституционные суды многих стран, а также политический характер целей, которые ставятся перед конституционным судом.
Можно по-разному относиться, например, к официальным трактовкам характера действий Конституционного суда Германии, согласно которым его активность признается неполитической. В силу этого Основной закон этой страны особо акцентирует внимание на рассмотрении Конституционным судом таких сугубо юридических дел, какими являются, в частности, дела по иску "о конституционности, который может быть внесен любым лицом, считающим себя ущемленным государственной властью в одном из своих прав" (абз. 4-а ст. 93).
Однако при этом остается бесспорным то, что характер таких дел, составляющих предмет рассмотрения Конституционным судом, как о толковании Основного закона государства "по спорам об объеме прав и обязанностей верховного федерального органа или другой заинтересованной стороны", о "расхождении мнений" по вопросам прав и обязанностей Федерации и земель и других, несомненно, является если не преимущественно политическим, то по крайней мере политико-юридическим (абз. 1, 2, 4 ст. 93).
Аналогично обстоит дело и с характером основных целей создания и функционирования конституционного суда. Какие конкретно это цели? По Закону, например, "О Конституционном Суде РСФСР", к их числу относят: охрану суверенитета народов РСФСР, защиту конституционного строя страны, основных прав и свобод человека, поддержание верховенства и непосредственного действия Конституции России и др. Бесспорно, названные и подобные цели носят не только юридический, но и политический характер. Аналогичные по своему характеру цели содержатся и в Законе 1994 г.
Наконец, следует обратить внимание на то, что, оспаривая чисто юридический характер деятельности конституционного суда, западные исследователи не без оснований указывают и на такой фактор, как политические взгляды и преференции самих судей.
С формальной точки зрения судью можно заставить быть вне политических институтов и процессов. Но было бы утопичным практически заставлять его отказываться от политических взглядов и склонностей, как это иногда предлагается в литературе. Каждый человек независимо от того, какое место в социальной иерархии он занимает и каким статусом обладает, как правило, имеет определенные политические взгляды, представления, ценности и во всех случаях ими руководствуется. И это естественно. Иное дело (это касается в первую очередь членов конституционного суда) - стремиться быть выше собственных политических амбиций и пристрастий при рассмотрении политических и иных социально значимых дел.
Безусловно, правы те авторы, которые утверждают, что "судьи - не монахи и не ученые, а участники живого политического процесса" и что с прагматической точки зрения они являются не сторонними наблюдателями, а реальными творцами национальной политики.
Такая оценка деятельности членов высших судебных инстанций применима, как представляется, для всех без исключения государств, в механизме которых функционирует конституционный суд.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 277; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!