Принципы самостоятельности и независимости судебной власти
1. Среди различных принципов судебной власти принципы ее самостоятельности и независимости занимают одно из ведущих мест. Не умаляя роли и значения других принципов, следует сказать, что без реального существования принципов самостоятельности и независимости судебной власти их существование во многом теряет смысл.
Не случайно поэтому в отечественной и зарубежной юридической литературе постоянно обращается внимание на то, сколь "важно иметь надежную судебную власть, самостоятельную и независимую от других ветвей власти"*(76), как необходимо для нормальной жизнедеятельности общества, чтобы в стране существовала "независимая от каких бы то ни было партийных или правительственных (административных) веяний юстиция"*(77).
Поэтому, исходя из теоретической и практической важности принципов самостоятельности и независимости судебной власти, им придается большое значение и в международных документах, в частности в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, Европейской хартии о статусе судей, в Основных принципах, касающихся независимости судебных органов, и других документах, разработанных в рамках деятельности или под эгидой ООН*(78), и, кроме того, в национальном законодательстве.
2. В теории и на практике принципы самостоятельности и независимости судебной власти весьма тесно связаны между собой, дополняют друг друга, но не отождествляются и не заменяют друг друга. В специальной литературе по этому поводу верно отмечалось, что "вопрос о независимости судей прямо вытекает из принципа разделения властей, однако не является тождественным самостоятельности судебной власти"*(79).
|
|
|
Касаясь вопросов понятия и содержания данных принципов, многие ученые - теоретики и практики не всегда одинаково их определяют и представляют.
В одних случаях самостоятельность судебной власти применительно к России видится прежде всего в том, что "отношения между всеми ветвями власти должны строиться только на основании и в рамках закона". При этом поясняется, что "ни президент РФ, ни законодательная, ни тем более исполнительная власть не вправе помимо установленного законом порядка изменять статус судей: повышать или понижать заработную плату, приравнивать их по положению к каким-либо другим должностным лицам и т.д."*(80).
При таком подходе к определению самостоятельности судебной власти ее независимость, отождествляемая с независимостью судей ("независимость судебной власти (судей)") воспринимается как "невмешательство кого-либо в принятие решений по любым делам, которые рассматриваются в судах"*(81).
|
|
|
В других случаях самостоятельность судебной власти, напрямую ассоциируясь "с принципом разделения властей, с особой сферой приложения ее усилий, со специфическими способами ее взаимодействия с другими ветвями власти", рассматривается как принцип, который характеризуется "местом и ролью судебной власти в сложном механизме государственного управления обществом, построенного на принципе разделения властей, их взаимодействия, сдержек и противовесов"*(82).
"Независимость судебной власти", в подобного рода случаях рассматриваемая как явление и понятие, идентичное понятию "независимость суда", представляется в виде "независимой процессуальной деятельности по реализации конкретным судом и в целом судебной властью процессуальных функций"*(83). При этом наряду с принципом "независимости судебной власти" и "независимости суда" выделяется также принцип "независимости судей", который рассматривается как их "независимая процессуальная деятельность при осуществлении правосудия, т.е. в ходе рассмотрения и разрешения споров о праве в соответствии с профессиональным правосознанием судей и в условиях, исключающих постороннее на них воздействие"*(84).
|
|
|
Кроме названных случаев разнопланового определения понятия и содержания принципов независимости и самостоятельности судебной власти существуют и другие в той или иной степени отличающиеся друг от друга варианты его идентификации.
Например, при характеристике принципа независимости судебной власти, суда и судей выделяются различные (институциональный и содержательный) аспекты данного явления и соответствующего ему понятия. Обращается особое внимание на то, что, по мнению исследователей, "авторы международных документов и российский законодатель, с одной стороны, различают, а с другой - связывают в неразрывное единство независимость в институциональном аспекте этого понятия (или самостоятельность судебных учреждений и отдельных судей по отношению к другим государственным и общественным органам) и независимость судебной власти и ее носителей в содержательном значении этого термина, или беспристрастность"*(85).
Наряду с различными аспектами принципа независимости судебной власти и ее носителя - судебных органов и судей в научной литературе выделяются также его содержательные элементы. Это факторы независимости внутренней (в рамках судебной системы) и внешней (от внесудебных факторов), элементы личностной (нравственно-психологической) независимости судьи и др.*(86). Помимо различных аспектов и содержательных элементов принципа независимости судебной власти и механизма ее реализации - судебной системы в специальной литературе обращается внимание и на другие стороны данного феномена, касающиеся, в частности, применительно к США и ряду других стран, юридической природы и характера отношений судебной власти и судебных органов с прокуратурой и другими государственными органами*(87), правоприменительной, правотворческой и иных форм проявления судебной самостоятельности и независимости и др.
|
|
|
В настоящее время, как отмечается в научных трудах, в связи с возникновением новых форм проявления независимости судебной власти и судебных органов, "согласно новой тенденции, проявившейся главным образом после Второй мировой войны, суды уже не довольствуются своей традиционной ролью, применением законов". Они (в особенности это касается конституционных судов), "порвав со взглядами Монтескье, который называл судей устами закона и считал их уровень ниже уровня законодательных органов, ныне уже не просто занимаются правотворчеством (что, кстати, они по-прежнему отрицают), но и оказывают существенное влияние на направление законодательства и эффективность конституции"*(88).
Кроме названных существуют и другие теоретико-методологические подходы к определению самостоятельности судебной власти и ее независимости, а также к выделению в системе принципов судебной власти того или иного принципа.
3. Не касаясь всех сторон и аспектов принципов самостоятельности и независимости судебной власти, а также характера их взаимосвязи и взаимодействия, обратим внимание лишь на то, что в силу отсутствия четких критериев выделения и отделения друг от друга этих сходных, соотносящихся между собой принципов в научной литературе нередко допускается их отождествление. С одной стороны, принципы самостоятельности и независимости самой судебной власти рассматриваются как аналогичные принципы судебной системы - формирующих ее судебных органов и судей, а с другой - они зачастую отождествляются друг с другом и рассматриваются как идентичные. В результате этого принцип самостоятельности судебной власти a priori, без каких бы то ни было оснований и объяснений представляется как принцип ее независимости и наоборот.
В действительности теоретически, а тем более практически, несомненно, весьма трудно провести достаточно четкую грань между данными принципами и определить, что представляет собой тот или другой принцип, где кончается сфера "приложения" одного принципа (если таковая существует в отдельности) и где начинается область действия другого принципа.
Подобного рода трудности в определенной мере объясняют причины отождествления и смешения принципа самостоятельности судебной власти с принципом ее независимости, но не оправдывают их, ибо, будучи весьма схожими друг с другом сущностными и содержательными элементами одного и того же явления - судебной власти, выступающей в повседневной жизни в виде реализуемых судебными органами как особыми институтами государственного механизма в присущих им формах, "возможности и способности воздействия на поведение людей и социальные процессы"*(89), данные принципы тем не менее значительно отличаются друг от друга.
В теоретическом и методологическом плане их исходные отличительные особенности, как представляется, заключаются прежде всего в том, что данные принципы отражают и "обслуживают" различные стороны или аспекты судебной власти, точнее - процесса ее образования и функционирования.
Принцип самостоятельности судебной власти отражает ее способность*(90) принимать и проводить в жизнь как частные (индивидуальные), так и публичные, социально значимые решения. Основной акцент при выявлении сущности и содержания данного принципа делается в первую очередь на внутреннем потенциале самой судебной власти, на ее институциональных, профессиональных, функциональных и иных резервах и основах, делающих судебную власть самодостаточным явлением, способным к самостоятельному существованию и функционированию.
В отличие от принципа самостоятельности принцип независимости судебной власти отражает ее способность не только самостоятельно принимать, но и реализовать на практике принимаемые ею как частноправовые, так и публично-правовые решения. Основное внимание в процессе выявления и рассмотрения особенностей принципа независимости судебной власти сосредоточивается не только и даже не столько на ее внутренней стороне, на ее способности самостоятельно принимать те или иные решения, сколько на внешнем аспекте ее деятельности, а точнее - на ее возможности без какого бы то ни было давления извне проводить принимаемые ею решения в жизнь.
Если принцип самостоятельности судебной власти имеет дело преимущественно с ее собственной материей, или, как говорят философы, с ее субстанцией, точнее - с одним из признаков реальности и действенности судебной власти, именуемым ее самостоятельностью, или самодостаточностью, то принцип независимости судебной власти, будучи органически связанным с принципом ее самостоятельности, основным полем своей деятельности имеет сферу взаимоотношений судебной власти и непосредственно осуществляющих ее органов с другими ветвями государственной власти и их органами.
В конституционно-правовом плане реальность и действенность этого принципа обеспечиваются обязательностью решений судебных органов для всех тех государственных и общественных институтов, граждан и должностных лиц, кому они адресованы и кого наделяют соответствующими правами и обязанностями. Кроме того, реальность и действенность принципа независимости судебной власти в Российской Федерации обеспечивается конституционно закрепленным положением, согласно которому "акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу", а "не соответствующие Конституции Российской Федерации не подлежат введению в действие и применению"*(91).
4. Исходя из отмеченных и иных особенностей принципа независимости судебной власти, фокусирующих внимание преимущественно на характере взаимоотношений судебной власти и ее соответствующих органов с законодательной и исполнительной властями и их органами, в дальнейшем более целесообразным представляется обстоятельное рассмотрение данного принципа в контексте проблем, касающихся теории и принципа разделения властей.
Остановимся на рассмотрении принципа самостоятельности судебной власти - на других его особенностях и формах проявления.
Характеризуя данный принцип в соотношении с другими принципами, в частности с принципом независимости судебной власти, авторы верно замечают: самостоятельность судебной власти предполагает, что она должна, во-первых, быть не только самодостаточной, но и независимой; во-вторых, обеспечивать рассмотрение возникающих споров; в-третьих, осуществлять в установленных пределах и порядке контроль за законодательной и исполнительной властью*(92).
Самостоятельность судебной власти, когда таковая имеется, обнаруживает себя, как правило, в повседневной рутинной активности судебных органов, но наиболее зримо она проявляется в возникающих в процессе деятельности судов нестандартных или экстремальных ситуациях.
Это имело место, например, в деятельности Конституционного Суда России, когда в 1993 г. Суд, проявив незаурядные в условиях разгула "демократии" и политического беспредела, принципиальность и мужество, вынес вердикт о неконституционности печально известного указа Президента N 1400, фактически санкционировавшего и юридически оформившего государственный переворот*(93). Это имеет место в деятельности судебных органов и при таких нестандартных ситуациях, когда суд при рассмотрении конкретного дела сталкивается с несоответствием акта, исходящего от того или иного государственного или негосударственного органа, закону; когда имеет место несоответствие или же явное противоречие закона нравственным устоям общества и т.д.
"Моральная подкладка, - справедливо отмечает в связи с этим Г.А. Гаджиев, - есть не у каждого закона и, следовательно, осуществление правосудия осложняется в тех случаях, когда закон утрачивает нравственные ориентиры". В таких ситуациях, заключает автор, "проблема самостоятельности судебной власти приобретает важное методологическое, профессионально-мировоззренческое значение"*(94).
Одним из показателей самостоятельности судебной власти, индикатором ее силы и "реальности разделения властей", не без оснований утверждается исследователями судебной власти, является также как отсутствие в государстве "неподсудных" субъектов, независимо от их экономической обеспеченности (или сверхобеспеченности) или политического положения, так и "безусловность исполнения судебных постановлений, вступивших в законную силу"*(95).
Наличие разнообразных показателей, или "индикаторов", позволяет с большей или меньшей точностью "поставить диагноз" судебной власти в стране и определить, функционирует ли она реально как самостоятельная судебная власть, или же ее самостоятельность является показной. Даже тогда, когда она декларируется и закрепляется конституционно, судебная власть тем не менее в силу множества объективных и субъективных причин может оставаться и, как показывает опыт в том числе цивилизованных стран, в действительности остается сугубо формальной властью.
5. Каковы источники самостоятельности судебной власти? Что лежит в основе ее данного важнейшего качества и вместе с тем ее основополагающего принципа?
Отвечая на данные и им подобные вопросы кратко, следует сказать, что в основе самостоятельности судебной власти лежат те материальные, социальные, духовные, политические, идеологические и иные условия, которые определяют статус судебной власти в той или иной стране и которые делают ее в профессиональном и ином плане самодостаточной.
Аналогично обстоит дело с независимостью судебных органов и самих судей. Совершенно правы авторы, которые утверждают, что "правовая формула, по которой судьи независимы и подчиняются только закону, является простой, объемной, общей", но сама по себе без реальной "самостоятельности судебной власти, без конкретных материальных, социальных, правовых гарантий", а также комплекса мероприятий по претворению этих гарантий в жизнь и четкого их соблюдения "представляет собой не более чем декларацию или, хуже того, пустой звук"*(96).
Более обстоятельный ответ на поставленные вопросы требуют подробного и конкретного анализа социально-политических, экономических и иных условий существования и функционирования судебной власти в каждой отдельно взятой стране.
Пытаясь определить, какими должны быть общие и прежде всего социально-политические условия в той или иной стране для того, чтобы обеспечить самостоятельное существование судебной власти и ее нормальное функционирование, связанное не только с традиционной для судов правоприменительной деятельностью, но и с выполнением функций судебного контроля и надзора за конституционностью действующего законодательства, американские авторы на опыте 65 стран (в основном Западной Европы, Латинской Америки, Африки и Азии) пришли к следующему выводу. Во-первых, в такой стране должен быть "стабильный политический режим". Во-вторых, должна функционировать "система конкурентоспособных политических партий". В-третьих, должно быть "официально признанное распределение государственной власти по горизонтали". В-четвертых, в стране должен быть обеспечен "высокий уровень политической свободы"*(97).
Разумеется, подобного рода исследования и выводы нельзя рассматривать как некую непогрешимую истину. Более того, они страдают однобокостью и поверхностностью, поскольку за основу в процессе исследования условий, обеспечивающих самостоятельность судебной власти, авторы берут лишь одну - социально-политическую составляющую, упуская из виду или намеренно игнорируя целый комплекс всех иных - экономических, духовных, идеологических, психологических и других - составляющих.
Однако подобные исследования и выводы, касающиеся условий обеспечения самостоятельности судебной власти, своего рода источников ее самостоятельного существования и функционирования, нельзя не учитывать, ибо в становлении и развитии самостоятельной судебной власти наряду с объективно-экономическими, социальными и другими причинами и факторами субъективные политические факторы играют также немаловажную роль. Убедиться в этом можно на основе множества примеров из истории становления и развития судебной власти в Англии, Франции, России, США и других странах, где "политическая воля" стоящих у власти социальных слоев, классов, династий, кланов и тому подобных институтов зачастую играла и играет в этом процессе определяющую роль*(98).
Кроме того, говоря о весьма важной роли политического фактора, нельзя не учитывать также то обстоятельство, что в повседневной жизнедеятельности общества, в разнообразных отношениях с судебной властью он как один из реальных (конституционные декларации относительно "народа как источника власти", "власти народа и для народа" и проч. - не в счет) источников и условий ее самостоятельного функционирования не существует сам по себе, в чистом виде, а всегда взаимосвязан и взаимодействует с другими источниками-факторами.
Среди них западные авторы особо выделяют, в частности на примере Великобритании, многовековые традиции относительно самостоятельного существования судебной власти в стране; обычаи ряда стран, где важную роль играют религиозные правовые системы; престиж самой судебной власти и отчасти общественное мнение, которое, с одной стороны, в случаях поддержки им судебной власти в лице реализующих ее судебных органов может выступать в качестве морального фактора, или моральной основы ее самостоятельного существования и функционирования, а с другой - в случае осуждения и индифферентного отношения к деятельности судебной власти общественное мнение может служить для нее своего рода ограничителем*(99).
Когда мы критикуем "имперские замашки" и другие, с нашей точки зрения, пороки и недостатки в деятельности судей и суда, пишет в связи с этим об американской судебной машине Ст. Васби, "мы не должны забывать о ярко выраженном и широко распространенном в различных слоях общества мнении о том, что суд должен быть самостоятелен и независим"*(100). При этом все понимают, что в результате такой самостоятельности и независимости "суд может принимать отнюдь не только те решения, которые нам нравятся"*(101).
6. Говоря о самостоятельности судебной власти, нельзя не заметить и не учитывать три следующих обстоятельства.
Во-первых, то, что речь неизменно идет лишь об относительной самостоятельности, ибо хорошо известно, что абсолютной самостоятельности судебной власти, равно как и любого иного явления, в природе нет и не может быть. Стремление к полной самостоятельности судебной власти, что естественно для судебной системы любой страны, а тем более утверждение о ее достижении отнюдь не означают стремление к абсолютной самостоятельности судебной власти и ее достижение.
В связи с этим встает весьма важный в теоретико-методологическом и практическом плане вопрос: а каковой должна быть степень относительной самостоятельности судебной власти, чтобы ее можно было считать полной, а не ограниченной? И как следствие этого вопроса - другие: какими должны быть критерии оценки полной самостоятельности судебной власти? Существуют ли такие критерии в универсальном виде, пригодном для оценки полной самостоятельности судебной власти любой страны, или же в каждом случае должны быть свои собственные критерии оценки?
Отвечая на эти и подобные вопросы, многие зарубежные авторы исходят из того, что такого рода универсальных, одинаково приемлемых для оценки степени самостоятельности любой судебной власти и судебной системы критериев пока нет и их еще предстоит выработать (в рамках сравнительного правоведения). При этом особое внимание обращается на решение вопроса об "оптимальности" "легитимной" и сильной судебной власти в США*(102) и других странах.
Отечественные авторы, задаваясь вопросом о существовании "каких-либо объективных критериев, по которым можно определять степень самостоятельности судебной власти", полагают лишь, что "попытка сформулировать такие критерии может быть успешной при условии учета как конституционных положений, так и действующего текущего законодательства и практики его применения"*(103). Применительно к России, по их заслуживающему поддержки мнению, для того, чтобы судебная власть была самостоятельной и являлась "бастионом защиты прав и свобод", она должна иметь "конституционно гарантированную возможность не просто применять закон, но и подвергать его предварительной проверке и оценке"*(104).
Во-вторых, говоря о самостоятельности судебной власти, нельзя не учитывать то факт, что в каждой стране и даже в рамках одного государства может быть разный и в то же время, с точки зрения местного правосудия, вполне достаточный уровень самостоятельности судебной власти. В данном случае можно говорить лишь в общетеоретическом плане о некой идеальной модели полностью самостоятельной судебной власти, но не о ее реальном варианте.
Кроме того, исходя из сложности и многосторонности судебной власти, представляется приемлемой постановка вопроса и о разноуровневом аспекте самостоятельности судебной власти. Имеется в виду такая ситуация, когда в одном отношении судебная власть может рассматриваться как вполне самостоятельный и самодостаточный институт, а в других - как только набирающее силу властное явление. В отечественной юридической науке есть некоторый опыт разноаспектного исследования судебной власти, когда в одном - организационном - плане она представляется как вполне самостоятельная власть, а в другом - содержательном - как формирующийся властный феномен.
Так, рассматривая состояние судебной власти и ее носителя - судебной системы в современной России, авторы весьма солидного труда под названием "Судебная власть" отмечают, с одной стороны, что "суд сегодня - самостоятельный орган в организационном смысле этого слова", констатируя тем самым самодостаточность и независимость судебной власти в данном, институциональном аспекте. А с другой стороны, подчеркивают, что в России лишь созданы условия, сформирована основа "для осуществления независимой судебной власти в смысле содержательном, или, иными словами, беспристрастной судебной власти" и что "здесь необходимы создание законодательных правил и формирование соответствующей практики"*(105).
В разноаспектном подходе к выявлению и оценке уровня самостоятельности судебной власти просматривается определенное противоречие, суть которого в том, что об одном и том же явлении, а именно - о судебной власти, говорится одновременно, хотя и в разных отношениях, и как о состоявшемся, самостоятельном институте, и как о развивающемся, не достигшем еще вершины в своем развитии феномене.
Подобное противоречие будет явным в случае окончательного вывода о завершенности процесса становления и развития судебной власти как самостоятельного явления, ибо одна и та же декларируемая как самостоятельная власть не может быть одновременно и самостоятельной, и несамостоятельной.
В случае же рассмотрения судебной власти как самостоятельного явления, находящегося в процессе своего становления и развития, подобное противоречие окажется мнимым. Дело в том, что любой процесс, в том числе рассматриваемый, не только не исключает, а, наоборот, с неизбежностью в ряде случаев предполагает неравномерное, "разнотемпное" развитие различных частей, сторон и аспектов одного и того же явления.
В-третьих, рассматривая принцип самостоятельности судебной власти, нельзя не видеть, что данный принцип, будучи одним из основополагающих принципов судебной власти, имеет тем не менее довольно определенную сферу приложения, известные рамки самостоятельной деятельности судебной власти и свои ограничения.
В научной литературе не без оснований отмечалось, что "конституционный принцип самостоятельности судебной власти предполагает наличие определенных запретов, ограничений, адресованных другим ветвям власти, и прежде всего власти законодательной, создающей законы, которым в свою очередь должны подчиняться суды"*(106).
Однако есть и другая сторона этого вопроса. Суть ее заключается в том, что данный принцип с неизбежностью предполагает также наличие определенных "ограничений и запретов", адресованных не только другим ветвям власти, но и самой судебной власти, причем они распространяются не только на процесс осуществления судебной власти, но и на процесс ее становления и развития, являясь нередко препятствием на пути судебной власти к ее самостоятельному существованию и функционированию.
Анализируя причины данного явления, некоторые отечественные авторы на примере современного российского опыта приходят к следующему выводу. По их мнению, основными причинами, "порождающими усилия известной части общества противодействовать становлению независимой и самостоятельной судебной власти", являются: а) "социально-правовое невежество носителей идеи, согласно которой независимость ассоциируется со вседозволенностью и полной бесконтрольностью судебной деятельности"; б) "скрытое нежелание" представителей законодательной и исполнительной ветвей власти "мириться с реалиями сегодняшнего дня - возникновением в нашем государстве третьей власти - судебной", которая не только теоретически выступает в качестве необходимого элемента сдержек и противовесов в государственном механизме, но и "реально (в практическом плане) оказывает воздействие на каждую из властей в случаях отступления последними от требований закона"; в) ведомственный интерес "тех силовых структур, для которых судебная оценка конкретного правового конфликта - не что иное, как лакмусовая бумага, проявляющая недостатки, упущения или нарушения закона со стороны должностных лиц"; г) "сама деятельность суда по отправлению правосудия, а именно - ее результат". Когда речь идет о неудовлетворенности определенной части общества и отдельных лиц принятыми не в их пользу судебными решениями*(107).
Заверяя, и не без оснований, читателя в том, что "указанные причины подтверждаются богатым эмпирическим материалом и столь явно проявляются в повседневной жизни, что ученые-юристы, как теоретики, так и практики, говорят о них как о чем-то вполне обыденном и естественном", автор данного исследования А.В. Аверин, видимо, по укоренившейся постсоветской привычке заниматься самобичеванием и своего рода национальным мазохизмом, в то же время довольно опрометчиво, на наш взгляд, утверждает, что такие причины негативного отношения части общества к процессу становления самостоятельности суда, как "социально-правовое невежество" - это-де "явление сугубо российское"*(108).
Анализ западной юридической литературы и отчасти судебной деятельности недвусмысленно свидетельствует, что не следует обольщаться российским приоритетом в этом, равно как и в других ему подобных вопросах. Дело в том, что социально-правовое невежество, ведомственный, а точнее - межведомственный интерес силовых структур, скрытое нежелание представителей законодательной и исполнительной власти мириться с усилением судебной власти и многое другое, в той или иной степени направленное против существования и функционирования самостоятельной судебной власти, - явление отнюдь не только российское, национальное, а сугубо "интернациональное".
В отечественных научных исследованиях на это неоднократно обращалось внимание и, в частности, констатировалось, что "на практике, причем не только в России, именно эта ветвь власти (имеется в виду судебная власть. - М.Н.) сталкивается с отказом признать ее "равной среди первых"*(109).
О непростых отношениях судебной власти с другими ветвями государственной власти, особенно с исполнительной властью, в плане признания ее паритета как третьей ветви власти свидетельствуют многочисленные исследования, проводимые в США, Англии, Голландии, и многих других западных странах*(110).
Названные и другие им подобные факторы, негативно воздействующие на процесс развития и функционирования самостоятельной судебной власти, выступают в качестве своеобразных внешних, неформальных факторов, определяющих незримые границы, а точнее - рамки деятельности судебной власти. Наряду с ними в каждом государстве действуют также внешние формально-юридические и внутренние, в рамках самой судебной власти и ее носителя - судебной системы, факторы-ограничители, выполняющие ту же самую, в конечном счете, роль.
Внешние формально-юридические факторы находят свое выражение и закрепление в конституционных актах и в текущем законодательстве.
В постсоветской России - это действующая Конституция (гл. 7 "Судебная власть"), Федеральный конституционный закон "О судебной системе Российской Федерации" (1996 г.), Федеральный конституционный закон "О статусе судей в Российской Федерации" (1992 г.) и другие законодательные акты. Определяя и закрепляя статус судебной власти в лице ее носителей - судебных органов и судей, законодатель тем самым устанавливает с помощью "закона-ограничителя" определенные рамки ее деятельности в виде сферы функционирования судебной власти, порядка, средств и форм деятельности, характера отношений с другими государственными органами и ветвями власти, форм принимаемых решений и т.д.
Внутренние факторы выступают в виде своеобразных самоограничителей судебной власти. Они складываются в процессе длительного функционирования судебной системы, особенно ее высших инстанций, и представляют собой некий "кодекс поведения высших судебных органов", состоящий "из неписаных правил, сложившейся судебной практики, прецедентов и правовых позиций суда по различным вопросам"*(111).
Применительно к американской судебной системе, точнее, ее высшего звена - Верховного суда США эти внутренние самоограничители несколько преувеличенно и высокопарно называются американскими авторами "великими максимами судебного самоограничения". В числе этих "великих максим" особо выделяются такие сложившиеся в течение длительного времени функционирования судебных органов "судебные обыкновения", согласно которым: а) Верховный суд США "имеет дело не только с вопросами права", но и c "вопросами фактов, которые отличаются от вопросов права", отдавая при этом, однако, по общему правилу предпочтение (приоритет) последним*(112); б) в отличие от "высшего органа английского правосудия - Палаты лордов", которая вплоть до 1966 г. считала себя связанной своими прежними решениями, "Верховный суд США никогда не был полностью (absolutely) связан своими собственными прецедентами"; в) при рассмотрении вопроса о юридической полноценности закона или любого иного нормативного акта суд всегда "должен исходить из презумпции его конституционности"*(113). Еще в начале XIX в. в судебной практике США сложилось неписаное правило, согласно которому нормативный акт считается изначально и до тех пор конституционным, пока не будет доказано, что он в целом или его отдельные положения противоречат Конституции*(114); г) любые акты, исходящие от законодательных или исполнительных органов, какими бы "недемократическими, несправедливыми, тираническими или просто глупыми они не казались, с точки зрения Суда они тем не менее должны рассматриваться как конституционные"*(115); д) в своей деятельности Суд не должен выступать в роли органа, имеющего целью сдерживание или противодействие активности "немудрого" или "непредставительного законодателя", каким он может представляться определенной части населения или отдельным гражданам. Все подобного рода проблемы решаются "избирателями во время выборов, а не судами"*(116); и т.д. Помимо "великих максим", число которых согласно исследованиям американских авторов превышает полтора десятка*(117), в судебной системе США и ряда других западных стран с устоявшейся судебной властью имеются и иные судебные обыкновения, выступающие в качестве "судебного самоограничителя".
В западной юридической литературе они классифицированы в зависимости от их природы и характера на социальные (общественное мнение, престиж суда и проч.), технико-юридические (невозможность высшими судебными инстанциями "инициировать дело", строгое определение условий, при которых может быть возбуждено дело, и др.), институциональные (ограничения и самоограничения в отношениях вышестоящих с нижестоящими) и политические*(118).
Наличие данных и иных им подобных "ограничителей" и "самоограничителей" судебной власти свидетельствует, помимо всего прочего, о том, что принцип самостоятельности судебной власти в любой стране является довольно относительным, находящимся в тесной взаимосвязи и взаимодействии с другими принципами, лежащими в основе организации и деятельности как самой судебной власти, так и других соотносящихся с ней государственных властей.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 372; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!